Книга: Чепуха и сбоку бантик
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

А Мариша тем временем бодро скакала с одной пересадки в метро на другую. Честно говоря, в восторг от этого она не приходила. В метро было душно и очень много народу. А люди сильно мешали Марише следить за брюнеткой с роскошными волосами. Они толпились возле Мариши, они толкали ее, наконец, они просто отвлекали разными глупыми вопросами. Всем вдруг дружно понадобилось узнать именно у Мариши, как им доехать до центра города. В результате из-за неуемного любопытства окружающих Мариша уже два раза теряла брюнетистую даму, но потом, к счастью, натыкалась на нее вновь.
– И как она умудрилась примчаться к Вове всего за полчаса? – поражалась Мариша. – Видимо, ехала из другого места, например, с работы. А теперь решила туда не возвращаться. Вместо этого едет домой, чтобы принять ванну и отдохнуть после бурных занятий любовью.
Во всяком случае, Мариша на месте брюнетки поступила бы именно так. Она и без всяких занятий любовью чувствовала себя взмыленной лошадью. А что уж говорить про брюнетку?.. Мариша только диву давалась ее неутомимости. Наконец брюнетка, устав нервно метаться по метро, села в вагон поезда, позволив Марише сделать то же самое.
«Ванна и отдых – вот что нужно этой брюнетке», – рассуждала Мариша про себя, забираясь в соседний вагон, усаживаясь на очень кстати подвернувшееся свободное место и с облегчением прислушиваясь, как утихает боль в натертых новыми туфлями ногах.
Эти туфли Мариша купила всего неделю назад. Стоили они бешеных денег и выглядели просто потрясающе. Маришина нога казалась в них изящной, почти как у Золушки. Но помимо достоинств у туфель были и свои недостатки, которые вначале Мариша сочла пустяками, но по мере того, как шло время, недостатки угрожающе выросли и теперь представляли собой настоящую проблему. Только за вчерашний день эти туфли уже немилосердно стерли Марише мизинцы на обеих ногах. А сегодня проклятые туфли, почувствовав аппетит, принялись и за остальные пальцы на ногах, угрожая превратить ноги в сплошную кровавую рану.
– Но я вас все равно доконаю, – злобно прошипела Мариша, наклонившись к туфлям и потирая натруженные ноги. – Вы у меня разноситесь, даже если мне для этого придется истечь кровью, – и Мариша стянула с ноги левую туфлю, которая жала сильней. – Пусть я умру, но вы торжествовать не будете!
– Девушка, с вами все в порядке? – раздался над ухом Мариши мужской голос.
Мариша подняла голову и онемела. Над ней возвышался настоящий «древнегреческий бог». Не важно какой. Все они отличались потрясающими фигурами. И этот невесть каким образом затесавшийся в питерское метро в час пик тоже имел атлетическое телосложение. Да еще какое! Мариша мысленно ахнула, почти забыв про свои проклятые туфли.
– Все в порядке! – нашла она в себе силы пробормотать.
– А почему вы держите в руках свою обувь? – поинтересовался у нее «древнегреческий бог».
Мариша опустила глаза и покраснела. Действительно, она так увлеклась созерцанием мужчины, что совершенно забыла про туфлю у себя в руках, которую она пыталась размять.
– Не беспокойтесь, они совсем новые! – произнесла она и прикусила язык.
Надо же быть такой болтливой. Теперь этот потрясающе красивый парень может подумать, что у нее еще и ноги вдобавок дурно пахнут. Мариша даже застонала от злости на саму себя.
– Натерли ногу? – проявил понимание «бог».
Мариша удрученно кивнула. Она наконец напялила туфлю на ногу, содрогнувшись одновременно от острой боли. За то короткое время, пока нога была без туфли, она, похоже, здорово увеличилась в размерах. Мариша попыталась наступить на ногу, и у нее потемнело в глазах.
– Вы что-то совсем побледнели! – встревожился «бог». – Вы до какой остановки едете?
– Если бы я знала! – пробормотала Мариша.
Мужчина удивился.
– Я слежу за одним человеком, – пояснила ему Мариша.
– Понятно, – отчего-то расстроился ее собеседник, – за мужем.
– Вовсе нет! – воскликнула Мариша и хотела даже добавить, что мужа-то у нее никакого нет, но тут же почти с ужасом вспомнила, что как раз муж у нее имеется.
Как эта подробность могла выскользнуть из ее памяти, Мариша не понимала. Но факт оставался фактом.
– Ничего, – утешила себя Мариша, – перекинуться парой фраз с незнакомым «богом» в метро – это еще не измена.
– Что вы шепчете? – поинтересовался он у нее и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, произнес: – Кстати, давайте познакомимся. Меня зовут Миша.
Мариша представилась. В это время рядом с ней освободилось место.
– Так за кем вы следите? – усаживаясь рядом, спросил Миша.
– За женщиной, – ответила Мариша. – Только не подумайте, что тут любовная интрига. До сегодняшнего дня я вообще знать не знала про эту женщину.
– Так чаще всего и бывает, – сочувственно заметил Миша.
– Да что вы! Если бы не моя подруга, я никогда бы и не узнала про эту женщину! – воскликнула Мариша. – Мне-то она никто.
– Ах, так ваша подруга попросила вас проследить за женщиной, в которой подозревает соперницу? – догадался Михаил.
– Примерно так, – пробормотала Мариша.
– Так я вам помогу! Можно?
Мариша с сомнением посмотрела на него. По ее мнению, такой красоты мужчина никак не годился для слежки за дамой. Все женщины неизбежно обращали бы на него внимание.
– Обожаю приключения! – заявил Миша.
Этот довод показался Марише достаточно убедительным, чтобы согласиться на помощь Михаила. К тому же ее проклятые туфли, стоило ей пошевелить ногой, яростно напоминали о своем существовании и о том, что война продолжается.
«В конце концов, если я окончательно выйду из строя, то можно будет поручить дальнейшую слежку за брюнеткой этому Мише», – подумала про себя Мариша и согласилась принять помощь, которую настойчиво предлагал ей, можно сказать, втюхивал новый знакомый.
– Видите в соседнем вагоне вон ту брюнетку с длинными ногами в красной кожаной куртке? – спросила у него Мариша.
– Вижу, – кивнул Миша.
– Вот про нее нам и нужно узнать как можно больше, – сказала Мариша.
– А что именно? – заговорщицки прошептал в ответ Миша.
– Кто она такая, где живет, с кем живет, где работает, как зовут, есть ли у нее муж или любовник, – терпеливо перечисляла Мариша. – Ну и так далее. В общем, все. Любая информация сгодится.
– Так вы что, про нее совсем ничего не знаете? – удивился Миша.
– Угу, – кивнула Мариша, с тревогой замечая, что брюнетка, похоже, пробирается к выходу.
Так и было. Брюнетка в соседнем вагоне растолкала группу подростков, которые столпились у дверей, и заняла прочную позицию на выходе.
– Скорей! – заторопилась Мариша, вскакивая с сиденья и чувствуя, как тысячи иголок впиваются в пальцы ее ног. – Ой!
Выдохнув, Мариша плюхнулась обратно на сиденье.
– Что? – встревожился Миша.
– Ничего, – ответила Мариша, собираясь с духом для повторного рывка. – Пошли! Наша брюнетка собирается выходить. Только помогите мне сделать первые шаги.
Миша заботливо взял Маришу под локоток и провел до выхода. Понемногу боль в ногах стала чуть глуше. Мариша даже нашла два или три положения ступни, когда боль почти совсем не чувствовалась или, во всяком случае, становилась терпимой. Тем временем брюнетка выскочила из своего вагона и резво устремилась по платформе к выходу.
– Где мы? – спросила Мариша, ковыляя следом за брюнеткой.
– Кировский завод, – сказал Миша. – Послушайте, а вы не могли бы идти побыстрей? А то наша брюнетка уже умчалась так далеко вперед, что, боюсь, мы можем ее потерять.
«Наша брюнетка! – фыркнула про себя Мариша. – Уже «наша»! Была бы она «нашей», если бы я тебе не рассказала о ней! Тоже мне мужчины! Не успеют появиться в вашей жизни, глазом даже не успеешь моргнуть, как они уже искренне считают все ваше имущество, да и вас самих в первую очередь, своей собственностью!»
Но в словах Миши был резон, и Мариша ускорила шаги, мечтая стать совсем невесомой или хотя бы иметь крылья.
– Еще часик такой пытки, и я точно кончусь и воспарю на небо, – простонала она.
– Брюнетка куда-то очень торопится, – произнес Миша. – Вы не знаете, куда?
– Откуда мне знать? – простонала Мариша. – Наверное, у нее дела.
Брюнетка и в самом деле торопилась. При этом лицо у нее время от времени перекашивало, руки делали резкие взмахи, а губы беззвучно шевелились, словно она мысленно вела с кем-то бурный диалог.
– Похоже, она чем-то сильно взволнована, – заметил Миша.
– Вижу, – признала Мариша.
Брюнетка мчалась по тротуару, не обращая внимания на призывно-медленно ползущие рядом с ней маршрутные такси. Вскоре она свернула во двор, прошла под арку и набрала код на металлической двери, наглухо перекрывающей вход в жилой дом.
– Нам нужно за ней! – произнесла Мариша. – Наверное, она идет домой.
– Скорее в гости, – не согласился Миша. – Вы заметили, перед кодовым замком она ненадолго замешкалась, словно не очень хорошо помнила цифры.
Ничего такого поглощенная мыслями о своих стертых до крови ногах Мариша не заметила. И сейчас мысленно попеняла себе за это. Тоже мне детектив! Забыла о своих обязанностях. Позор!
– Пойдем за ней? – спросил у Мариши ее спутник.
– Да, – очнулась Мариша. – Конечно!
Они подбежали к подъезду, за дверью которого скрылась брюнетка. Кодовый замок был относительно новым, и нужные кнопочки на нем еще не успели стереться. Но зато рядом на стене дома заботливой рукой было написано три ряда по три цифры. Миша попробовал каждую из комбинаций. Третья из них подошла, и дверь открылась.
– Люблю предусмотрительных людей, – ухмыльнулся Миша. – Запомнить и оповестить всех своих знакомых о новом шифре им лень. Проще написать его на стене на самом виду, а потом удивляться, почему это, несмотря на железную дверь, в подъезде по-прежнему болтаются какие-то подозрительные типы.
– Интересно, на какой нам этаж? – задумчиво произнесла Мариша.
– На шестой! – решительно ответил Миша. – Тут два лифта. Один стоит на первом этаже, а на втором горит цифра шесть. Так что наша брюнетка на шестом этаже.
Они быстро поднялись в лифте на шестой этаж.
– И куда теперь? – спросила Мариша, оглядев семь дверных проемов.
Три из них были отгорожены металлической решеткой. А четыре других скрывались за металлическими дверями, так полюбившимися в последнее время нашим согражданам за иллюзию неприступности, которую они создавали.
– Послушайте, – насторожился Миша. – Какие-то крики!
Мариша прислушалась, и в самом деле – из угловой квартиры доносились женские вопли, звон бьющегося стекла и грохот падающей мебели.
– Что там такое? – спросила она, устремляясь к двери.
К ее удивлению, стоило ей толкнуть дверь, как та приоткрылась. Крики стали громче, и теперь можно было разобрать почти все. То, что не удавалось расслышать из-за звона бьющейся посуды, легко можно было дополнить и понять в контексте.
– Грязная шлюха! – визжал один женский голос. – Как ты могла так со мной поступить?
– Убирайся из моего дома! – вопил другой женский голос. – Ты сама мне сто раз твердила, что не можешь отбить его у жены! Так какие теперь у тебя претензии?
– Одно дело жена, а другое – ты, мерзавка! – верещал первый голос. – Чем ты лучше меня? Чем?
– Значит, лучше! – запальчиво возразила вторая женщина. – Раз он предпочел меня тебе, значит, я действительно лучше! И отстань от моего Вовы! Он тебе сказал, что бросает тебя? Ну так это правда. Он бросает тебя и свою дуру жену и будет жить со мной. Слава богу, у нас теперь достаточно для этого средств!
После этого диалог на время иссяк. Похоже, соперницы вцепились друг другу в волосы и самозабвенно их рвали. При этом они вопили – каждая свое.
– Ты вонючая дешевка! – вопила первая женщина. – Поверить не могу, что я сама познакомила тебя с ним! Стерва!
– Он тебя никогда не любил! – орала хозяйка квартиры. – Он любит меня! А тебя он просто трахал!
– Не далее как два часа назад! – заорала первая женщина.
– О-о! – взвыла вторая и уронила что-то тяжелое из мебели. – Похоже, он сказал, что больше в тебе не нуждается!
После этого снова раздались вопли и треск рвущейся материи.
– Кажется, наша брюнетка обнаружила измену своего любовника, – проницательно заметил Миша. – И ей это очень не понравилось.
– А изменил он ей с ее же подругой, – добавила Мариша.
– И не просто изменил, а дал брюнетке окончательную отставку! – произнес Миша.
– Мне ее даже жаль, – задумчиво сказала Мариша, в голове которой начинал зарождаться смутный план того, в каком направлении ей следует дальше двигаться. – Так и хочется выразить ей свое сочувствие.
– Стоит ли? – усомнился Миша.
Но Мариша его уже не слушала. Она впитывала в себя каждое слово брюнетки. А та определенно выросла не в высшем свете. Во всяком случае, выражения, которые она использовала для того, чтобы охарактеризовать поступок своей подруги, могли заинтересовать специалиста по бранной лексике.
– Кажется, они утихают, – произнес Миша.
– Обессилели, – предположила Мариша.
– Шаги! – воскликнул ее спутник.
И они дружно метнулись с лестничной клетки вниз. И очень вовремя. Потому что через минуту следом за ними во двор вылетела уже знакомая им брюнетка. Но только теперь ее щеку украшали три борозды, оставленные ногтями соперницы и стремительно набухающие кровью. Кроме того, количество волос на голове вроде бы уменьшилось. Под ее правым глазом стремительно разрастался синяк, и вообще она была помятой и растерзанной.
Брюнетка стремительно обогнула детскую площадку и оказалась в соседнем дворе. Тут, скрытая от глаз своей удачливой соперницы, она рухнула на пустую лавочку в тени кустов и принялась рыться в сумочке в поисках сигарет. Время от времени из ее груди рвались сдавленные рыдания вперемешку со звериным рыком. Сигареты в конце концов нашлись, а вот зажигалка – никак. Мариша, которая наблюдала за всеми действиями брюнетки, верно поняла ситуацию. Брюнетку переполняли эмоции. И ей просто необходимо было выговориться. И Мариша с радостью приняла на себя миссию громоотвода.
– Почему ты? – попытался остановить ее Миша. – Мне как мужчине она доверится быстрей.
– Только не в ее теперешнем состоянии, – с жалостью глядя на человека, которому приходится разжевывать прописные истины, сказала Мариша. – Сейчас она может заняться с тобой сексом, но никогда не откроет тебе душу. В которую только что наплевал один из представителей сильного пола.
И, отцепившись от своего спутника, Мариша обогнула кусты и вышла на сцену. Ее появление осталось незамеченным. Брюнетка комкала в руках сигарету и не реагировала на внешние раздражители, поглощенная своими мыслями.
– Огоньку? – с максимальной теплотой в голосе спросила Мариша, присаживаясь на лавочку рядом с брюнеткой.
Та обожгла девушку пронзительным взглядом своих черных глаз, но появившаяся в руке Мариши зажигалка несколько примирила брюнетку с появлением ее владелицы. Она прикурила и молча вернула зажигалку.
– Какие мужики все же скоты! – задумчиво устремив взгляд куда-то вдаль, произнесла Мариша.
Эта реплика вызвала в брюнетке самый бурный отклик. Она вышла из своего ступора и заинтересованно уставилась на Маришу. Та ответила ей понимающим взглядом.
– Не то слово! Какие скоты! – с жаром воскликнула брюнетка. – Просто грязные животные!
О! Мариша сразу почувствовала прилив симпатии к брюнетке. На тему черной неблагодарности мужской половины человечества у Мариши имелось много чего сказать! И упрашивать не нужно. Все, что Мариша имела поставить в счет противоположному полу, она тут же выложила своей новой знакомой. Ну не все, конечно. Ясное дело, что на все у Мариши просто времени бы не хватило – тут всю жизнь сиди на лавочке и рассказывай. Но и того, что Мариша сообщила своей новой подруге, оказалось достаточно. Брюнетка только ахала. Когда Мариша решила, что брюнетка достаточно созрела для откровений, она замолчала. И брюнетка ее не разочаровала.
– Вот и я сегодня рассталась со своим мужчиной, – заявила она. – Сначала меня это известие словно оглушило. И я помчалась к этой мерзавке, к которой он переметнулся. Отлупила ее, все-таки лучшая подруга была. А теперь вот сижу и думаю: бедная она, бедная. Не знает ведь, какое сокровище ей досталось. Мне бы ее пожалеть и поблагодарить нужно, что избавила меня от Вовки. А я на нее вместо этого наорала. А ведь мы с ней чуть ли не с первого класса дружим.
– И во всем мужчины виноваты, – проронила Мариша.
– Да, да! – снова оживилась брюнетка. – Именно они! Ведь этот мой Вова, он женат. Все это время твердил мне, что в семье его удерживает только ребенок. Что из-за сына он и остается с нелюбимой женщиной. А оказалось, он просто не любил меня настолько, чтобы уйти ради меня от жены. А вот из-за Тамарки ушел. Или, во всяком случае, собирается уйти, как только ремонт в своей квартире доделает.
– Тамара – это ваша подруга? – спросила Мариша.
– Ну да, – кивнула брюнетка. – Ей с мужиками всегда везло. Все ей что-то оставляли. Один машину, другой квартиру, третий дачу, четвертый деньги, пятый драгоценности. Вот и Вова, как разбогател, так сразу к Тамарке переметнулся. А как нищим шофером был, так небось и я годилась.
И брюнетка тяжело вздохнула и продолжила:
– Но ведь как странно в жизни получается, живешь с человеком, думаешь, что он тебя любит, а он на самом деле ничего такого не испытывает.
– А вы уверены, что ваш друг вас бросил из-за подруги? – поинтересовалась Мариша.
– Конечно! – фыркнула брюнетка. – Он мне сам сегодня сказал. У меня прямо в глазах помутилось. Сама не знаю, как я до Тамарки добралась. Как пьяная была. Удивительно, что еще под поезд в метро не свалилась. Кстати, меня Лиля зовут.
Мариша тоже представилась.
– А вы знаете, как получилось, что ваш любовник разбогател? – спросила она.
– Так тетка у него умерла, – ответила Лиля. – Она богатая была. Квартиру Вовке оставила. Но квартира – это так.
– Как так? – удивилась Мариша. – А что же еще тетка ему оставила?
Лиля поманила пальцем Маришу к себе поближе. И, когда та нагнулась, прошептала:
– Золото и брильянты.
– О! – поразилась Мариша, чего, видимо, от нее и ждали.
– Да! – кивнула Лиля. – И знаете, где она их запрятала?
– Кто? Тетка?
– Тетка, – снова кивнула Лиля. – Ни за что не догадаетесь. Она под старость совсем из ума выжила. Банкам она после августовского кризиса уже не доверяла. Дело в том, что она тогда была последним человеком в банке, кто успел свои сбережения изъять. Ее без очереди пропустили. Представляете? Если бы не ее старость и не клюка, с которой она приковыляла, так бы ее денежки и сгорели все без остатка.
Как выяснилось, Вова Юльку не обманул. Его тетка и в самом деле была женщиной оборотистой, и к тому же ей попросту везло. Замуж она вышла совсем молоденькой. Муж был ее много старше и души в своей женушке не чаял. А так как человек он был с положением, генерал, то и на жену свою денег не жалел. И после его смерти молодой вдове осталась не только квартира, в которую она немедленно прописала свою сестру, но и золото, драгоценности и деньги. Годы шли, но Вовина тетка привлекательности не теряла. Однако в память о своем муже, который обеспечил ее на всю жизнь, замуж во второй раз не пошла.
– И видимо, он ее очень хорошо обеспечил, если и Вовке целое состояние осталось, – сказала Лиля.
Однако за последние три года состояние здоровья Вовиной тетки резко ухудшилось. Стала сдавать память. Тетка жила среди теней давно умерших людей. И часто принимала своего племянника за покойного мужа, удивляясь, как это генералу Советской Армии позволяют носить неуставную стрижку. И стоило ее племяннику завести разговор о деньгах, тетка хитро улыбалась и заверяла его, что все надежно спрятано. Где именно, Вова так и не сумел добиться от упрямой старухи.
Посторонних людей тетка в дом к себе не пускала. Сама никуда не выходила, опасаясь неизвестно чего. Вова навещал тетку, привозил ей продукты, впускал в квартиру врача. Но около трех месяцев назад тетка скончалась. Годы все же взяли свое. После смерти тетки Вова первым делом ринулся искать деньги и ценности. Но ничего, кроме банок с продуктами с истекшим сроком годности, старых тряпок и разного хлама, не нашел.
Тогда племянник рассудил, что и квартира, которая, безусловно, доставалась ему, тоже стоит денег. Этим он утешился, продал один антикварный столик, и на эти деньги нанял мастеров, чтобы начать приводить запущенную квартиру в божеский вид. Попутно Вова выносил на свалку просроченные консервы, коробки с побелевшими и ставшими каменными шоколадными конфетами, купленными еще в середине шестидесятых годов. А также вздувшиеся банки с черной и красной икрой, крабами и даже устрицами. Он забил весь мусоропровод этими консервами, но конца-краю запасам не предвиделось. Вова стервенел и таскал на помойку коробку за коробкой.
Так продолжалось до тех пор, пока из обессилевших рук Вовы не выпала одна из коробок, которую он приготовил на выброс. Больше в тот день Вова на помойку ничего не носил – в разбившихся банках с прогорклым топленым маслом он обнаружил двадцать золотых николаевских десяток. А между тем банки стояли у его тетки аккуратно закупоренными. Ужаснувшись тому, сколько ценностей он уже выбросил на помойку, Вова стал осмотрительней.
Крупу и сахар он просеивал через сито. И нашел в них несколько колец. Одно было с крупным сапфиром в окружении брильянтов по четверти карата каждый. Два колечка были поизящней. В каждом из брильянтов, их украшавших, было лишь по полтора карата. В коробке с мармеладом, запаянной в целлофан, Вова нашел серьги с сапфирами и колье, получался гарнитур к ранее найденному кольцу.
В жестяных коробках с сухим молоком и яичным порошком Вова обнаружил по тысяче долларов, стянутых в тугой рулончик. Обезумев от охватившей его золотой лихорадки, Вова прекратил ремонт и выставил из квартиры всех мастеров. Теперь он мог совершенно спокойно входить в права наследования ценностей, оставленных ему теткой. Это потребовало от Вовы массу сил и времени. Он, словно хомяк, рылся в крупах, соли, муке и находил кольца, серьги, броши с драгоценными камнями. Один раз он даже нашел маленькую диадему, усыпанную жемчугом, брильянтами и турмалинами.
Содрогаясь от брезгливости, но все же разбирая огромный мешок со старыми теткиными панталонами, которые она упрямо не выбрасывала, он обнаружил там кузнецовский чайный сервиз на шесть персон. Каждая хрупкая почти прозрачная чашечка с изумительно нежными незабудками и васильками была заботливо завернута – ни один из предметов не пострадал. Под половицей Вова нашел еще три тысячи долларов и пять золотых монет неизвестной чеканки. За батареей центрального отопления нашелся золотой слиток, примотанный к ней. Пасхальное яйцо работы Фаберже было найдено среди клубков с шерстью. Оно было обмотано нитками цвета яичного желтка, и клубок с драгоценностью внутри отличался от остальных лишь весом.
Среди старых газет, которые Вова заботливо просматривал перед тем, как вынести на помойку, нашел серию марок, которые, по оценке экспертов, стоили самое малое девятьсот долларов. Там же в газетах Вова обнаружил еще полторы тысячи долларов. Причем эта кипа газет была последней из тех, которые валялись в квартире тетки, ими побрезговали даже мастера, застилая пол в комнатах. Прочие же газеты Вова давно вынес из дома.
В углу кухни, за помойным ведром, где у тетки были сложены пустые консервные банки, Вова нашел связку золотых колечек с драгоценными и полудрагоценными камешками. На самом дне банки с томатной пастой, покрывшейся густым слоем плесени, Вова нашел несколько золотых цепочек, смотанных в плотный клубок. И наконец за плинтусами в холле, которые не успели оторвать мастера, Вова нашел ровно пять тысяч долларов, которые были заботливо приклеены изолентой, прилегающей к стене поверхности.
– Вот так Вовка и стал богатым человеком, – вздохнула Лиля. – И все перечисленное – это лишь то, что я сама лично видела или о чем слышала от Вовки. А сколько всего он нашел без меня и не рассказал! Мне даже подумать страшно. Во всяком случае, продав некоторые из найденных им теткиных колечек, Вовка купил себе в салоне трехлетний «Ауди». Как он давно мечтал. Он и мне подарил одно колечко. Думаю, самое дешевенькое. Но я носила его к ювелиру, и мне сказали, что могут дать за него на руки тысяч пятнадцать.
И она показала Марише кольцо с изумрудом столь чистой воды, что от отражавшегося в его гранях солнечного света становилось больно глазам.
– Очень красивое, – похвалила Мариша.
– Думаю, Вовка назад потребует, – вздохнула Лиля. – Он вообще-то жадный.
– А как Вовина жена относилась к тому, что он ей изменяет?
– Так она про меня не знала. А насчет Тамарки не знаю. Если Вова не врет, собирается сказать жене, что уходит от нее. Думаю, что так и будет. Тамарке с богатыми мужиками всегда везло. Бедные почему-то на нее даже внимания не обращали. А если уж заводился поклонник, то обязательно богатенький. Тянет таких к Тамарке. Хотя в толк не могу взять, почему. Роста она среднего, лицо не сказать чтобы очень красивое. Фигура… Фигура у нее хорошая, но бывают женщины и пофигуристей, а с какими-нибудь алкоголиками маются. Нет, тут, думаю, дело не во внешности, а в энергетике. Ведь и я Вовку с Тамарой почти год назад познакомила. А снюхались они только после того, как Вовка наследство свое от тетки поимел.
И Лиля грустно вздохнула.
– Кто бы мог подумать, что Вовка и в самом деле наследство это получит. Он мне когда раньше рассказывал, я думала, брешет. А ведь все правдой оказалось. Только уйдет теперь это добро в цепкие Тамаркины ручки. Уж я ее знаю. Когда Вовка бедный был, он Тамару не интересовал. И дернул же меня черт за язык ляпнуть, что Вовкино наследство-то и на самом деле существует. Похвастаться перед подругой хотела. Мол, не только у тебя богатые кавалеры бывают. И я не лыком шита. Вот и дохвасталась!
– А может быть, оно и лучше, что твой Вова к твоей же подруге переметнулся, – сказала Мариша. – В конце концов, он человек несвободный. Жена у него.
– Он с Катькой когда-то только из-за ее жилплощади и связался, – отмахнулась Лиля. – С теткой-то ему жить никак невозможно было. У нее и в молодости характер крутой был. А к старости и вовсе чудной сделалась. Так что приехать к ней Вова на часок еще мог, а вот жить под одной крышей – это уж дудки. Вот и появилась у него Катька. Но у нее квартирка так себе. Только за неимением лучшего Вовка там и жил. Мать его прописана в крохотной квартирке была. Да и болела тоже. Вот Вовка и надумал жениться на квартире. Но жену, да и ребенка своего он не любит. Точно скажу, они его раздражают. Так что он с превеликой радостью от них свалит, как только возможность представится. А то еще ныть начнет, долю наследства требовать станет. Я уверена, что он жене про теткины драгоценности и деньги рассказывать не стал.
– Как же так? – удивилась Мариша. – Она же не могла не заметить, что у Вовы появились деньги.
– Ну что-то он ей, конечно, показал из найденного, – сказала Лиля. – Может, и подарил, как и мне. Только головой ручаюсь, что едва ли своей семье он и про одну десятую припрятанного добра рассказал. Вовка еще тот жук! А теперь вот к Тамарке от меня переметнулся. Ну, ясное дело. Деньги к деньгам.
Чувствуя, что жадный Вова нравится ей все меньше, Мариша распрощалась с Лилей, оставив ее на скамеечке, и направилась к метро. Внезапно позади нее раздался топот бегущих ног, треск ломаемого кустарника, и на дорожку позади нее что-то бухнулось и засопело.
– Ой! – вздрогнула Мариша, оглядываясь. – Михаил! Как вы меня напугали! А что вы по кустам прыгаете?
– Ну как? – с интересом спросил у нее Миша, проигнорировав последний Маришин вопрос. – Успешно поговорили с этой брюнеткой?
– Вполне, – кивнула Мариша.
– А сейчас куда? – спросил у нее Миша, не настаивая на немедленном подробном отчете.
Мариша задумалась. С одной стороны, нужно было бы позвонить подругам и сообщить о том, что ей удалось узнать, а с другой… Подруги могли и подождать, а вот кровоточащие Маришины пальцы этого сделать никак не могли.
– В ближайший обувной магазин! – решительно заявила Мариша.
– Тут за углом есть один! Могу показать! – воскликнул Михаил.
С помощью нового друга Мариша доковыляла до маленького магазинчика, расположенного в полуподвальном помещении. О шикарном выборе не могло быть и речи. Обувь тут была дешевой, и, честно говоря, осмотревшись, Мариша засомневалась, что сможет надеть хоть что-то из убогого ассортимента и не скончаться при этом от стыда. К тому же, несмотря на весну, которая вовсю маршировала по улицам города, обувь в магазине была почти вся зимняя. Имелись огромные зимние ботфорты, вышедшие из моды еще два сезона назад, сапоги с грубыми квадратными носами, напоминающие армейские кирзачи. Во всяком случае, шили их явно по одному лекалу. И были довольно уютные ботиночки, но с таким количеством меха, что хватило бы на детскую шубейку. Содрогнувшись, Мариша вспомнила жаркую для весны погоду, и отставила ботинки в сторону.
С трудом Марише удалось обнаружить несколько пар демисезонных ботиночек. Но, сунув в них ногу, она поняла, что легче нацепить на ноги по булыжнику, чем эту обувку.
– А у вас нет чего-нибудь полегче? – спросила Мариша у скучающей продавщицы.
Хотя других покупателей в магазине не было, продавщица даже с места не тронулась.
– Весь товар перед вами! – отрезала она и отвернулась к кассирше.
Мариша пожала плечами и босиком прошлась вдоль витрины. Отмахнувшись от кроссовок, каждая из которых весила по полпуда, а подошва не гнулась вовсе, Мариша увидела на полке тапочки. Она выбрала розовые с белой опушкой, надела их и даже застонала от удовольствия. Ноги ее оказались в раю.
– Вот эти, – прошептала Мариша.
– Которые сейчас у тебя на ногах? – удивился новый приятель. – Но это же тапочки.
– Я не слепая! – рассердилась Мариша. – И отлично знаю, что это. Но что же делать, если только они мне подходят? И только в них я могу передвигаться!
– По магазину – может быть, – согласился Миша. – Но на улице лужи и грязь. Ты не сумеешь пройти в них и ста метров, как они промокнут насквозь.
Мариша посмотрела на парня, потом на тапочки, потом кинула взгляд на улицу и поняла, что Миша прав. С трудом заставив себя снять чудо-тапочки, Мариша загрустила.
– Я тут в соседнем отделе случайно нашел кеды, – смущаясь, произнес Миша. – Может быть, тебе их примерить?
– Тащи, – вяло согласилась Мариша, которой было уже все равно, что мерить.
Миша проворно кинулся к прилавку и притащил коробку. Кеды, насколько могла судить Мариша, за те двадцать с лишним лет, которые прошли с того момента, когда она в первом классе на уроке физкультуры познакомилась с этими удивительными изделиями отечественной резиновой промышленности, – ничуть не изменились. Мариша даже испытала нечто вроде ностальгии. Разве что нынешние кеды были самых разных расцветок. Красные, из джинсовой ткани, желтые, зеленые и даже пестрые с рисунком в виде многочисленных заплаток.
Мариша остановила свой выбор на последних. Они показались ей самыми интересными. Так она и вышла на улицу. Кеды не жали, не давили, не издевались над пальцами. Маришины ноги в кедах наконец смогли расслабиться. И, поняв это, Мариша махнула рукой на то, как странно она, должно быть, со стороны выглядит в подростковых кедах.
После того как ее подруги отправились следить – одна за Вовой, другая – за его знойной подругой-брюнеткой, Юля, оставшись одна, поднялась на этаж, где располагалась интересующая их квартира, и остановилась в раздумье. На площадку, кроме Вовиной, выходила еще одна дверь. И это несмотря на то, что на самой площадке легко мог развернуться «Хаммер». Впрочем, и по лестнице он тоже легко мог бы подняться – ширина лестницы вполне позволяла это сделать.
– Умели же строить! – с уважением сказала Юля, вспоминая клоповники, в которых ей довелось побывать за свою жизнь.
Однако от раздумий Юлю отвлек скрип замка в двери, которая располагалась напротив квартиры Вовы. Судя по дорогой двойной железной двери, отделанной красным деревом, и латунным финтифлюшкам, которыми она была испещрена – изящным ручкам, крючкам, кнопочкам и, разумеется, табличке с номером, Юля поняла, что квартира выкуплена каким-то небедным человеком.
Но к ее удивлению, из квартиры вместо преуспевающего господина появилась крохотная девчушка с кудрявой головкой, как у ангелочков, которых изображают на рождественских открытках. У Юли уже был некоторый опыт общения с подрастающим поколением, так что она хорошо знала, что часто под ангельской внешностью скрываются настоящие чертенята. Девочка наконец отважилась и вышла из квартиры, встав возле Юли и не сводя с нее внимательного взгляда.
– Ты кто? – после минутного раздумья спросила она у Юли.
– Я жду одного человека, – слегка покраснев, соврала Юлька.
– Дядю Вову? – поинтересовалась у нее девочка. – Так он только что ушел.
– Но может быть, он еще вернется, – сказала Юля. – Мы с ним просто разминулись.
– Ну жди, – милостиво разрешила Юльке девочка. – А я гулять пошла.
– Одна? – удивилась Юля. – А где взрослые?
– Я пойду гулять с братом, – сказала девочка и дернула за поводок, который крепко сжимала в детском кулачке и который Юлька только сейчас углядела.
Не успела Юля удивиться, как послышалось тяжелое сопение, и на площадку следом за девочкой выдвинулась стокилограммовая туша. Шерсть собаки была красивого серебристо-черного цвета. А шкура свисала огромными складками, словно псу досталась шуба на пару размеров больше. Самые крупные складки образовывались на морде и шее. Пес подошел к девочке, посмотрел на Юлю и отвернулся. Вообще он выглядел довольно апатичным. Но Юля знала, как быстро слетает апатия с таких собак, как только они видят опасность, грозящую их хозяину.
– Не бойтесь! – сказала девочка. – Он не тронет. Он жуткий лентяй. Ему гавкнуть лишний раз лень. К нам один раз воры лезли, так он ни разу даже не залаял на них. А когда они уже вошли в квартиру, он на них и набросился. Они потом говорили, что собака для них стала полной неожиданностью. Возмущались еще его подлостью. Но они сами подлые!
– А где твой брат? – спросила у нее Юля, с ужасом думая, что будет, если эта махина потянет за собой ребенка.
– Так вот он! – удивленно воскликнула девочка, показывая на пса. – Брат. Так его зовут. Это мой папа его назвал.
– Почему? – удивилась Юля.
– Так он родился в тот же день, что и я. Мы даже день рождения отмечаем один на двоих. Поэтому папа так его и назвал.
Брат широко раскрыл розовую пасть и зевнул. Клыки у него оказались угрожающего размера. А когда он закончил зевать, то пасть захлопнулась с жутким металлическим звуком.
– А ты давно тут живешь? – спросила Юля.
– С самого рождения, – гордо ответила девочка. – А зовут меня Ася. Вообще-то Анастасия, но все так сокращают, Ася.
Юля прикинула. На вид девочке было лет пять. Так что события последнего года она должна была хорошо помнить.
– Вова мне говорил, что раньше он жил тут со своей тетей, – сказала Юля.
– Врет, – меланхолично пожал плечами ребенок. – Как все мужики, врет.
Пока Юля возвращала на место отпавшую нижнюю челюсть, Ася продолжала:
– Никогда он не жил тут с бабкой Верой. Она всегда одна жила. И никого к себе в квартиру не пускала. Даже когда у нее проводку замкнуло и вообще во всем доме свет вырубился, она к себе аварийку не пустила. Пока Вова не приехал. А потом бабка Вера мигом успокоилась и позволила ему войти и все исправить.
– Значит, Вова все-таки тут появлялся?
– Появлялся, но не жил! – со знанием дела пояснила Анастасия. – Бабка Вера ни с кем жить не стала бы. Ей одной комфортно было. Ни в ком не нуждалась. Моя мама тете Свете – своей подруге – рассказывала, что бабка Вера своего мужа генерала у законной жены увела, и вообще какая-то темная там история случилась. Сын генерала вроде бы из-за бабки Веры погиб. Так генеральша бывшая прокляла бабку Веру и предсказала, что та в одиночестве смерть свою встретит.
Юлька поежилась, услышав такие речи из уст пятилетнего ребенка. Но Ася, казалось, наслаждалась произведенным эффектом.
– Так и случилось, – сказала Ася. – Бабка Вера померла. А Вовы в то время рядом с ней не было. И никого с ней не было.
– Вова говорил, что его тетка богатая была, – задумчиво произнесла Юля.
На это Ася ничего не ответила. Она наклонилась к своему псу и попыталась растормошить его, увлекая на прогулку. Насколько Юлька знала собак, при слове «гулять!» все они начинали радостно переминаться на месте, прыгать, скулить или лаять. Впрочем, ничего удивительного в этом, на взгляд Юли, не было. Если бы ей разрешали посещать туалет только два раза в день, предваряя это посещение долгими сборами, то она вела бы себя в точности как собаки. И прогулка тут была в общем-то так – сбоку припека. Во всяком случае, у собак, живущих за городом, которые могут свободно бегать по двору и делать свои дела, прогулки с хозяином никогда не вызывали такой бурной реакции.
– Ася, а твоя мама дома? – спросила у девочки Юлька.
– А зачем она вам? – простодушно откликнулся ребенок.
– Хочу порасспросить ее про тетку Веру, – сказала Юля.
– Тогда вам лучше идти к моей бабушке, она сейчас дома, а мама на телевидении, – ответила Ася. – Да мама никогда с бабкой Верой и не дружила. Говорила, что та противная. А вот бабка Вера с моей бабушкой раньше даже немножко дружили. Ну, конечно, до тех пор, пока бабка Вера совсем от старости не свихнулась.
– А твоя бабушка… Она… Ну она младше бабки Веры?
– Она в полном рассудке, – серьезно ответила Ася. – Только ноги у нее не очень хорошо ходят. Во всяком случае, за мной ей не угнаться. А за мной иногда просто необходимо угнаться. Поэтому мне с Братом вдвоем гулять приходится. А бабушка дома остается. На хозяйстве. На это ее ноги еще годятся.
– А няня? – удивилась Юля. – Почему ты не гуляешь с няней?
Судя по тому, как была одета Ася, ее родители были людьми очень обеспеченными.
– Няньки у нас не держатся, – вздохнула Ася. – Их Брат почему-то не любит. Рычит, лает, одной даже платье порвал. Пришлось новое покупать. Мама говорит, что он просто ревнует. Думает, дурачок, что если нянька заявилась, то в нем надобность отпадет. Только зря. Брат меня уже два раза спасал. Один раз, когда я маленькая чуть кастрюлю с кипящим борщом на себя не перевернула. Так он меня в последний момент от плиты оттащил. А во второй раз, когда на улице ко мне хулиганы пристали. Он их всех разогнал. И одного даже покусал. Его потом в больницу отвезли. И родители решили, что раз Брат так обо мне беспокоится, то пусть я лучше с ним гуляю, чем с нянькой, которая может отвлечься на болтовню со знакомой и упустить меня из вида.
В это время Брат, словно поняв, что начали говорить о нем, быстро встал и всем своим видом продемонстрировал желание гулять, даже потянул Асю за собой вниз по лестнице. Поводок туго натянулся, и Ася поспешила вниз за своим приятелем, охранником и другом.
– А гувернантка ко мне ходит! Она меня читать учит и считать. Только я умею и без нее, – прокричала откуда-то снизу Ася. – И учитель английского языка тоже ко мне ходит. А еще папа меня рисовать возит. По вечерам. Он у меня хороший. И дома бывает чаще, чем мама. Мама вообще все свое время на телевидении проводит.
Голос ее становился все тише и тише, пока внизу наконец не хлопнула входная дверь. Юля посмотрела на дверь Вовиной квартиры, потом перевела глаза на дверь Асиной квартиры. Вспомнила слова о бабушке и позвонила. Какое-то время не было слышно ни звука. Потом послышался старушечий голос.
– Аська, снова что-то забыла? – сердилась старуха. – Ты безголовая, а я безногая. Не звони ты, слышу я! Сейчас доковыляю.
И действительно через пару минут замки в двери заскрежетали, и Юля увидела упитанную бабку с палкой.
– Ой! – удивилась та. – А я думала, это моя внучка трезвонит. У нее вечно пожар. Мне за ней и не угнаться.
– Я ее встретила, – пояснила Юля. – Очень милая девочка. Сказала, что вы знали бабку Веру – тетку Вовы.
– Покойницу-то? – переспросила у Юли старуха. – Знала. А кем же вы ей приходитесь?
Врать о том, что она несуществующая троюродная племянница бабки Веры, Юлька не решилась. Но оказалось, зря. Старуха с палкой сама пришла ей на выручку и сказала:
– Должно быть, ты Дмитрия или Ивана дочь. Они в семье самые младшие из мальчишек были. Потом только мать Вовки родилась. Последняя.
– Да, да, – закивала головой Юля. – Моего папу Иваном звали. Только он нас с матерью бросил, еще когда мне и годика не было. И мебель всю переколошматил, когда уходил. И шубу ее забрал, которую сам же и подарил. Потом вернул, но изрезанную на клочочки. И с тех пор больше не появлялся. Мать со злости даже фамилию мне свою дала. Я от своего отца про его родню ничего почти не слышала. Да и мама никогда не рассказывает. Только вот недавно я от нее узнала, что у меня тут в городе родственница живет. И то мама случайно обмолвилась. Видно, от отца столько горя хлебнула, что и про его родню ничего слышать не желала.
– Очень на то похоже, – скорбно сжав губы, произнесла старуха.
– Вы мне расскажете про моих родственников? – просительно произнесла Юлька. – Мне интересно, а из мамы слова не вытянешь. Она моего отца прямо возненавидела.
– В Веркиной семье все мужики нрав имели сумасшедший, – сказала бабка, посмотрев на дверь, за которой раньше жила ее соседка. – Все словно безумные были. Особенно когда напьются. И ведь что странно, род у них словно в два рукава пошел: дочки в Веркину мать удались, все скупые да жадные, а сыновья – в Веркиного отца. Все шальные, без головы, а когда пьяные – просто жуть. Верка мне рассказывала, как отец, напившись, шашку из ножен выхватывал, бабы все вон из избы с криками бежали, а он лавку шашкой порубит, пар из себя выпустит и снова вопит: «Водки мне!» Ну бабы ему белой поставят, он ее напьется и спать завалится. Тогда уж они обратно в избу потихоньку пробираются.
– Шашкой? – удивилась Юлька.
– А что тут такого? – переспросила старуха. – Не знала? Веркин отец из донских казаков был. И дед тоже. Говорю же, все буйные. Оружие опять же всегда под рукой. Правда, после революции его расстреляли, потому что советскую власть не признавал. А семья стала совсем бедствовать. С Дона они уехали, но на новом месте матери с целым выводком детей тоже судьба не улыбнулась. Так что Верка от такой жизни, едва выросла, в город подалась. А тут ей этот ее генерал и подвернулся. Он уже в возрасте был. Вера ему и приглянулась. Он свою жену оставил, вроде как изменяла она ему, а Веру приручил. Говорил, что она ему девкой досталась, он из нее что угодно вылепить сумеет. Да только иначе получилось. Верка хоть и не изменяла своему мужу, а нрав у нее покруче генеральского был. Опять же отцовская и дедовская кровь сказывалась. Так что генерал у нее под каблуком ходил, ноги ей целовал и подарками задаривал.
– А вы его видели? – спросила Юля.
– Да нет, откуда? – пожала плечами старуха. – Мы в этот дом уже поздней переехали. Так что генерала я только на фотографиях и видела. Но Вера мне про него много рассказывала. Да она вообще всем любила про него рассказать. Вроде как и сама значительней становилась. Не знаю, как остальные, а я всегда с интересом слушала Верины рассказы. Ее послушать, так генерал тот просто без ума от нее был. Руки ей целовал, в ногах валялся, умоляя за него замуж выйти. Но думается мне, что не совсем все так было, как Вера рассказывала.
– Почему? – удивилась Юля.
Старуха окинула ее цепким взглядом. Но, видимо, девушка показалась ей достаточно приличной, чтобы пустить ее в дом. К тому же внучка с Братом должны были скоро вернуться, так что старуха почти ничем не рисковала. Обрадованная перспективой посплетничать, старуха резво проковыляла на кухню, с палкой она обращалась вполне ловко, включила электрический чайник «Тефаль» и поставила на стол несколько блюдечек с печеньем, конфетами и даже нарезанными ломтиками розоватыми кусочками ветчины.
– Меня Анна Степановна зовут, – представилась Юльке старуха. – Ты кушай, не стесняйся. У моего зятя денег полно. Что-что, а зарабатывать он умеет. Да и не жадный вовсе. Меня вот, старуху, к себе в дом согласился взять. А у меня характер тоже не мед. Но я уж стараюсь его не злить – когда смолчу, когда и вовсе к себе уйду. Вижу, если зять домой поздно пришел, значит, устал после работы, ему поесть – и в постель. Слушать кого-то у него сил уже нет. А у меня только и радости осталось на старости лет, что вкусно покушать да язычок почесать. А с кем тут? Вот Вера была, так мы с ней болтали. Напьемся чаю и давай вспоминать былое. А теперь Вера умерла, так и вовсе не с кем стало душу отвести. Анастасия еще маленькая. А дочка почище зятя на работе занята. Он бывает уже дома, а она еще только звонит, мол, грейте ужин, еду.
– Так что там с вашей соседкой-то случилось? – дождавшись, когда Анне Степановне потребуется перевести дух и глотнуть чаю, спросила Юля. – Почему вы считаете, что генерал вовсе не так любил Веру, как она пыталась представить?
– А потому что в конечном счете все деньги решают, – бесхитростно произнесла Анна Степановна. – Приданое, как в мое время говорили. А если муж жену за красоту одну взял, так тут добра от него особо не жди. Всю жизнь будет жене место ее указывать да куском хлеба попрекать. Мол, помни мою доброту, из нищеты тебя вытащил. Бывает, конечно, что мужья добрые попадаются. Слышала я про таких, но лично не встречала. А жизнь долгую прожила. Ты уж можешь мне поверить.
– А что же с вашей соседкой? – прервала ее излияния Юлька.
– У Веры-то? – подняла на Юльку старуха выцветшие глаза. – У нее денег совсем не было. Верка, когда в Питер прибыла, у нее всего и было, что на ней. И куда податься? Либо в няньки, либо полы мыть. Домработницам, если они еще и готовить умели, и постирать, платили больше. Вот Верка и пошла в услужение. И красота ее в этом деле никакой пользы не приносила. Один вред. Только на хорошее место устроится, как мужское население к ней подкатываться начинает. То сынок хозяйский, а то и сам хозяин. Хозяйка и турнет сразу симпатичную девчонку.
– А как же Вера на генерала вышла?
– Тут такое дело получилось, – хлебнув чаю, многозначительно произнесла бабка. – Генерал Платов вроде развелся как раз в то время. Ну, пока он после ухода жены скорбел, Верка его и приголубила. А генерал, даром что генерал, сам из простого люда происходил. Его то, что новая жена у него из деревни и пишет с ошибками, не смущало. Его первая жена вроде бы из дворян была, так он от нее натерпелся. Только не знаю, кто там от кого терпел. Потому что нрав у генерала тот еще был. Хорошо, что помер рано… Вообще тебе скажу, я почти семь десятков на земле прожила и знаю: с любым мужиком жить не сладко. Такое порой вытворяют!
– А генерал-то что вытворял?
– Я генерала Платова лично не знала, – честно повторила Анна Степановна. – Но как-то раз Верка сболтнула, что у генерала был сын от первого брака.
– Сын? – насторожилась Юлька. – Наследник?
– Вроде так, – кивнула Анна Степановна. – Только сын генерала после развода родителей тоже куда-то исчез. Он военный был. А какая у военных жизнь? Все по гарнизонам. Так вот, генерал этого сына не любил. Добился, чтобы того служить на границу отправили. Там парень и сгинул.
– И Вера единственной наследницей стала?
– Других детей у генерала не было. А с Верой у них дети не получались. То ли генерал уже стар был, то ли еще чего. Только не было у них детей.
– Зачем же генерал женился, если был так слаб, что уже и детей-то иметь не мог? – удивилась Юля.
– Да нет, в постели-то он был могуч, – хихикнула Анна Степановна. – Верка мне рассказывала, что, бывало, после его ласк дня два нормально ходить не могла. Да ладно! Дело-то уже прошлое. Ладно уж, скажу тебе… Мне Верка как-то раз сболтнула, что еще до того, как замуж за генерала выйти, вытравила она ребенка. И неудачно. Видно, с тех пор и не могла иметь детей. Так что после смерти генерала она сестру младшую к себе жить выписала. Потом-то у той ребенок родился. Вовка. Так сначала втроем и жили. Только Верка особенного участия в воспитании племянника не принимала. Но и гнать не гнала. А потом уж мать Вовки квартиру как-то получила. Только крохотную. Туда с сыном и съехала.
– А как же получилось, что вы генерала совсем не знали? – спросила Юлька.
– Так мы в этот дом всего лет семь назад переехали, – пожала плечами Анна Степановна. – Когда у зятя дела в гору пошли, он эту квартиру и купил. И место тут хорошее. И метро, и зелень.
– А вы не знаете, кто тут до вас жил? – спросила у Анны Степановны Юлька.
– Дед с дочкой жил, – сказала старуха. – Дед помер, а дочке одной в таких хоромах жутко стало. Да и дорого очень. На одной квартплате разоришься. Вот она и задумала квартиру продать, а себе поменьше и поуютней купить. А на доплату пожить в свое удовольствие.
– А где они сейчас живут, вы не знаете?
– Где живут, не знаю, а телефон они вроде бы оставляли, – сказала Анна Степановна. – Им первое время много народу звонило. Я всем их новый телефон давала. Так меня Таня попросила.
– Таня – это кто?
– Так дочка того старика, который до нас в этой квартире жил, да и помер, – пояснила Анна Степановна.
– А вы не могли бы найти телефончик?
– Да на кой он тебе? – удивилась Анна Степановна.
– Хочу о Вере с людьми, которые ее близко знали, поговорить, – сказала Юлька. – Вроде бы после нее большое наследство осталось. А Вовка все себе забрать норовит.
– Это так, – кивнула Анна Степановна. – Вовка за копейку удавится. Жадный очень. И если он тебе говорит, что после тетки ничего не осталось, ты ему не верь. У Верки много драгоценностей было. Она со мной как-то разоткровенничалась и показала кое-что. Я в жизни таких каменьев не видала. Блестят так, что глазам больно. А еще корона!
– Какая корона? – удивилась Юля.
– Ну не корона, но что-то вроде того, забыла как называется, – пробормотала Анна Степановна. – На голову тоже надевают. Ну не помню. На языке вертится, а вспомнить не могу. Диарея, теорема…
– Диадема! – подсказала Юля.
– Точно! – обрадовалась Анна Степановна. – Диадема. Вот эта самая диадема и была самой большой ценностью, как мне Верка сказала. Она вроде как на части разбиралась, на два браслета, подвеску и серьги. Но это если секрет знать. Только Верка этого секрета не знала, поэтому диадема эта у нее так целиком и лежала. Носить ее Верке, сама понимаешь, некуда было. Так что ты ее у Вовки в случае чего требуй. А то что это получается? Если ему квартира досталась, так не грех и с другими родственниками поделиться. Небось, кроме его матери, у Верки и другие сестры да братья были.
– Были, были! – закивала Юлька.
– Вот, а Вовка с малолетства все под себя норовил подгрести, – заключила Анна Степановна. – Прямо тебе скажу, не люблю я его. Потому и телефончик бывшей хозяйки этой квартиры тебе дам. Может, она тебе и в самом деле в получении наследства чем и подсобит. Она хорошая, эта Таня. Верке, покойнице-то, почти каждый месяц звонила. И иногда в гости заскакивала. И все не с пустыми руками. Так что она баба душевная, не то что Вовка. Тот жадина и подловатый.
И старуха, явно обрадованная перспективой сделать гадость нелюбимому соседу, торопливо заковыляла за нужным номером.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6