Глава 1
Утро выдалось чудесным и, казалось, не предвещало ничего дурного. И хотя оно было каким-то слишком уж солнечным для поздней осени в нашем северном городе, я все равно не насторожилась, а, напротив, обрадовалась. Доверчиво так выпрыгнула из постели и поспешила к окну, чтобы погреться в льющихся через стекло теплых лучах солнышка. И тут же раздался звонок.
Нет, поймите меня правильно, если бы это был звонок в дверь, то я просто наплевала бы на него, продолжая кайфовать у окна. Сегодня утром никто из моих желанных и близких не обещал меня навестить. А посторонние вроде дворничих, которым нужна горячая вода, или служителей какой-нибудь очередной секты, которым не терпелось заманить в свои сети еще одну соблазнительную душу вроде моей, могли спокойно отправляться куда-нибудь подальше и не терять у моей двери времени даром. Все равно бы я не открыла.
Но звонок был телефонный. Определителя номера у меня на телефоне нет. Есть автоответчик, но с ним почему-то многие отказываются общаться. Почему отказываются – это для меня загадка. На мой взгляд, автоответчик очень удобная штука. И уж, поверьте, я постаралась вложить в свое приветствие, записанное на пленку, максимум теплоты и сердечности. Но это ни к чему не привело. Моя мама, например, наотрез отказывается что-либо рассказывать моему автоответчику. Вот и сейчас пришлось мне взять трубку, не дожидаясь, пока включится автоответчик.
– Алло! – сказала я и принялась ждать ответа.
Вместо ответа я услышала какой-то стон и насторожилась. Начало разговора мне как-то не слишком понравилось, но я продолжала ждать от солнечного утра только хорошего и поэтому еще раз сказала в трубку:
– Алло!
Сказала специально на тот случай, если это были не стоны, а просто помехи на линии. Увы, стоны продолжались. Никакого эротического характера они в себе не несли, а, напротив – были весьма болезненные. Кому-то явно было плохо.
– В чем дело-то? – рассердилась я. – Кто так глупо шутит?
– Это я, – раздался в ответ голос, ровным счетом ничего мне не сказавший.
– Кто я? – сурово спросила я.
– Я – ваш сосед, – сказал голос и снова застонал.
Пока он стонал, я призадумалась. Соседей у меня было много. Только на нашем этаже было целых семь квартир, и в каждой жили по два-три, а в одной даже четыре человека. Из них мужчин было почти семь человек. Почти, потому что был еще мальчишка пяти лет от роду, которого мужчиной трудно было еще считать. Никого из них я по голосу в звонившем не признала. Но ведь в доме были еще и другие этажи.
– А из какой вы квартиры? – спросила я в трубку, дождавшись, когда моему соседу понадобится набрать воздуха в грудь и он на секунду замолчит.
– Из сороковой, – ответил бедняга и застонал.
Я задумалась. Сороковая квартира была за стенкой. И в сороковую квартиру как раз две недели назад или около того въехал пожилой упитанный дядечка, который представился мне и другим соседям Михаилом. Но что-то я не припоминала, чтобы давала ему свой телефон.
Мои родители тоже не давали, так как еще до того, как в нашем доме поселился Михаил, уехали отдыхать на побережье Италии, прихватив с собой мою дочку – трехлетнюю Сашку. Она, разумеется, телефоны тоже направо-налево не раздавала, хотя бы потому, что еще не все слова полностью выговаривала.
На вид новый сосед был очень благообразным. В очках. И такой весь кругленький. Правда, с намечающейся лысиной, но тоже такой очень благообразной лысиной. По его словам, он недавно развелся с женой, которая третировала его всю жизнь, и теперь мечтал пожить тихой спокойной жизнью в отдельной однокомнатной квартире, которую купил на честно сэкономленные за всю свою трудовую жизнь деньги.
И вел себя новый сосед тихо и прилично, если не считать той его странности, что он сразу же принялся водить к себе в гости девчонок не старше семнадцати лет. Первый раз я еще сочла, что пришла дочь, которую он в отличие от своей жены любит и видеть хочет по-прежнему. Второй раз я уже призадумалась, но все еще не хотела верить плохому. Но третья девчонка была такой откровенной проституткой, что мне пришлось-таки поверить худшему.
И так как кухня сороковой квартиры была разделена с нашей кухней лишь тонкой, пропускающей почти все звуки стенкой, то я была практически участницей всех забав Михаила. Конечно, стыдливость не позволяла мне подслушивать, чем они там занимались, но и воплей о пощаде я тоже не слышала. Из чего сделала вывод, что девчонок Михаил не обижает. На этом я и успокоилась.
А, оказывается, опасность-то грозила самому Михаилу. Ну, конечно, дорвался в таком пожилом возрасте до молоденьких девчонок, а те и рады стараться. Вот и ухайдакали нашего соседа. Наверное, у него инфаркт или сосуд какой-нибудь внутри лопнул. А может быть, язва, которую он нажил с женой, от непривычных усилий раскрылась. Вот ему и плохо. И звонит он мне, своей ближайшей соседке.
– Может быть, вызвать вам «неотложку»? – спросила я у Михаила.
– Спасибо, я уже вызвал, – простонал мой сосед в трубку. – Сейчас приедут. У меня к вам другая просьба. Зайдите ко мне, если у вас есть время.
Времени у меня было вагон, но нужно было еще одеться во что-нибудь более приличное, чем моя длинная ночная футболка с желтыми мишками, водящими по ней хороводы. В общем, к тому времени, когда я закончила одеваться и вышла из квартиры, моего соседа уже уводили двое санитаров. Верней, один был санитар, а второй, должно быть, шофер.
Но оба были в форменной голубой одежде с красными крестами на груди, предплечьях и в таких же голубых шапочках. А следом шел врач в белом халате, с очень озабоченным видом.
– А! – слабо обрадовался при виде меня Михаил. – Я уж думал, что вы не придете.
С этими словами он протянул мне ключи.
– Я не знаю, насколько задержусь в больнице. Поэтому хочу попросить вас кормить моих рыбок, – сказал он. – Вот ключи от квартиры. И прошу вас, позаботьтесь о них хорошенько. Они очень мне дороги. И нуждаются в тщательном уходе.
И, сунув мне в руки связку ключей, он ушел, поддерживаемый с двух сторон работниками шприца и клистира. А я осталась с ключами от квартиры, которые мне дал практически незнакомый человек. Спохватившись, что совершенно не представляю, как и в каком режиме кормить и вообще заботиться о его рыбках, я помчалась к лифту. Увы, грузовой уже увез Михаила и его сопровождающих вниз. Пока я ждала пассажирский, пока ехала на нем вниз, Михаила уже погрузили в новенькую сверкающую машину «Скорой помощи».
Все бока машины были испещрены рекламой о том, как хорошо и выгодно обращаться именно в их страховую компанию. Ведь именно у них можно ожидать действительно скорую помощь. Глядя на то, как санитар и врач заботливо уложили на носилки Михаила и тут же попытались поставить ему капельницу, я должна была признать, что деньги явно будут потрачены не зря.
– А чем нужно кормить ваших рыбок? – закричала я с крыльца.
Но дверцы машины уже захлопнулись, и Михаил меня уже не услышал. Машина загудела двигателем и уехала. И только когда она скрылась за углом дома, я сообразила, что даже не узнала, в какую больницу увезли моего соседа.
Вздохнув, я вернулась к себе на этаж и в растерянности встала перед сороковой квартирой. Получалось, что теперь я отвечаю за сохранность находящегося в ней имущества. Мысль мне эта сильно не понравилась. Времена сейчас лихие, за своим бы имуществом уследить, где уж тут за чужим приглядывать.
Но я все-таки открыла ключом дверь и вошла внутрь сороковой квартиры. С первого же шага стало ясно, что Михаил практически ничем не рисковал, отдавая ключи малознакомому человеку, то есть мне. В квартире стоял диван, газовая плита, разбитый телефонный аппарат еще советских времен и тот самый аквариум, в котором плавали те самые рыбки, которых мне предстояло кормить. Больше в квартире не было ничего, даже люстры, даже табуретки, даже кухонного стола и холодильника.
Я подошла к телефону и увидела, откуда Михаил взял мой телефонный номер. С прежними хозяевами сороковой квартиры мы дружили. Тут жила супружеская пара с сыном, который был младше меня на четыре года. И наш телефон был записан у них прямо на обоях рядом с телефонным аппаратом. Как ни странно, с тех пор прошло много лет, соседи давно переехали в другое место, а этот кусок обоев с номером моего телефона и квартиры так и остался.
Потом я повернулась к аквариуму и внимательно осмотрела его со всех сторон. Честно сказать, аквариум показался мне самым ценным предметом в комнате. У него были необычно толстые стенки, а по низу этих стенок был вытиснен цветной рисунок с явно африканским мотивом. Какие-то негры с копьями атаковали таких же негров, но вооруженных луками. Все это они проделывали среди колыхающихся в воде зеленых водорослей и проплывающих у них над головами золотых рыбок.
Выглядело это очень занятно. Кроме того, в аквариуме был выстроен домик из ракушек. Даже не домик, а целый замок с башенками и окошками, в которые то и дело заплывали и выплывали рыбки. Присмотревшись, я поняла, что это не просто замок, а еще и градусник.
Но особенно меня поразили сами рыбки. Некоторые из них были очень большие, некоторые помельче. Но все они светились золотом и казались еще больше за счет огромных хвостов в виде вуалей и таких же плавников, красиво колыхающихся в воде. Плавники и хвосты у всех рыбок были разноцветными, а носы какими-то вдавленными внутрь, как это бывает у породистых персидских кошек. Кроме того, глаза у рыбок были выпученными и какими-то печальными.
– Голодные, наверное, – пробормотала я. – Или за хозяина переживают.
И я огляделась в поисках корма для рыбок. Увы, ничего подходящего поблизости не нашлось. Потоптавшись возле аквариума и смочив указательный палец в воде, я решила, что сегодня прямо так сразу я ничего с рыбками делать не буду. А до вечера прочту нужную литературу и пойму, как мне ухаживать за экзотическими рыбками.
С этой мыслью я вернулась к себе домой и сразу же начала названивать Марише, как обладательнице самой большой коллекции зверья. Кроме того, насколько я помнила, у Маришиной мамы дома была целая библиотека полезной и не очень полезной литературы. Были там и книги по зоологии, ярко иллюстрированные и очень толстые. Вот на эти книги я и нацелилась.
Время было еще очень раннее, и Мариша не успела никуда умотать. Даже сама подошла к телефону. Это было странно, обычно к телефону подходила ее мама, а потом уж мама отправлялась будить Маришу.
– Слушай, можно я к тебе приеду за книжками по разведению аквариумных рыбок! – выпалила я в трубку. – Очень нужно.
Некоторое время Мариша переваривала полученную информацию, а может быть, просто продирала глаза.
– Рыбок? – наконец переспросила она. – Ты решила разводить рыбок? Вот так прямо сразу с утра? Ты что, спятила? Зачем тебе эта морока?
Пришлось объяснить.
– Сиди дома. Я сама тебе привезу, – распорядилась Мариша. – У меня есть нужный тебе атлас. Но он очень тяжелый, ты не дотащишь.
И она повесила трубку. А я приготовилась ждать. Ждать пришлось недолго, Мариша перезвонила минут через десять.
– Ты знаешь, – озабоченно сказала она, – мама куда-то делась. Я обыскала всю квартиру, а ее нет.
Обычно Мариша живет в своей отдельной квартире, где ей никто не мешает жить по-своему. То есть я хочу сказать, что, когда Мариша живет в Питере, она обычно живет в своей отдельной квартире. Но вот уже два года как Мариша вышла замуж за австрийского подданного и живет у него в Вене.
Но иногда ей становится скучно в своей благополучной Вене или отдельной квартире в Питере, и тогда она живет со своей мамой и целой стаей животных, которых в разное время она подобрала или приобрела почти легальным путем, а потом всучила на воспитание своей матери. У них есть две беспородные собаки, сибирская кошка Дина, которая обожает купаться и может с равным удовольствием плескаться как в полной ванне, так и в смывном бачке унитаза.
Кроме того, у Мариши еще живет ворон, который больше похож на черную курицу, такой он огромный. Зовут его Кеша. Раньше жил другой ворон, Вася. А перед ним еще какой-то. Но все они, на мой взгляд, были очень похожи друг на друга и внешне, и по своим привычкам. И к тому же, когда у них начинался брачный период, они от Мариши удирали.
Теперешний ворон постоянно норовит устроить себе гнездо где-нибудь на вешалке среди шляп и шарфов или наверху шкафов среди коробок. А потом он пикирует из своих убежищ на головы людей и очень доволен, если ему удается кого-нибудь напугать. И уж совсем его восторгу нет предела, если человек при этом так пугается, что роняет что-то из рук, и это «что-то» бьется или ломается.
Потом есть вполне миролюбивый и беспроблемный, по сравнению с вороном, цветастый попугай, обезьянка Маня, которая страдает хроническим насморком, и еще какое-то странное животное, которое Мариша привезла из Индии, а потом пыталась подарить мне.
– А животные на месте? – спросила я.
– Вообще никого нет, – растерянно сказала Мариша. – Ни мамы, ни животных. Странно, да?
Она снова повесила трубку и перезвонила мне еще минут через пять.
– Завтрака тоже нет, – пожаловалась она. – Кофе нет, молока нет, сахара нет. Чем же мне завтракать?
– Поищи, может быть, найдешь записку от мамы, – посоветовала я. – И заодно выбери все книги о рыбках. Желательно золотых.
На этот раз Мариша перезвонила мне только через полчаса.
– Слушай, а у тебя есть кофе? – спросила она.
– Какое тебе, растворимое, в зернах или уже молотое? – начала перечислять я. – Молоко и сливки тоже есть.
– О! – возликовала Мариша. – Ты меня возрождаешь к жизни. В общем, так, книги я тебе собрала, мамы и зверей все еще нет, завтрака тоже, так что я еду к тебе.
– Давай! – обрадовалась я и помчалась доставать кофе.
Мариша явилась к тому времени, когда я уже успела третий раз вскипятить воду для кофе, сварить две порции и сама же их выпить. Ну не пропадать же добру только из-за того, что Мариша задерживается. Моя подруга бухнула на стол увесистую пачку книжек в ярких глянцевых обложках и немедленно схватилась за кофейник.
– У меня с утра голова словно чугунный котел, – пожаловалась она. – Пока кофе не выпью, совсем ничего делать не могу. Хорошо еще, эти книжки, которые ты у меня выпросила, лежали прямо на видном месте. Мне их два месяца назад вернули, я еще на место запихнуть не успела.
Я от души этому порадовалась. Если бы Мариша произвела уборку и положила книги на место, то можно было смело считать их пропавшими без вести на ближайшие несколько десятилетий.
– Ну чего у тебя тут? – наконец напившись кофе, спросила у меня Мариша. – Раскалывайся, что за сосед? Почему я раньше о нем не слышала? Он молод? Нет? Ну а вообще он хоть симпатичный?
– Немолод и к тому же плохо сохранился, – сказала я. – А не слышала ты о нем потому, что он переехал только месяц назад. Или даже меньше. Вот туда переехал.
И я ткнула пальцем в стену, за которой находилась квартира Михаила.
– Это в наркоманскую хату? – ужаснулась Мариша. – А куда же делся Гешка?
Тут надо кое-что пояснить. Соседская пара, которая до Михаила жила у нас за стеной, имела единственного отпрыска Гешку. С самого раннего возраста это был не ребенок, а бич божий. Во всяком случае, так утверждала его мать. Я и сама не могла сказать ничего хорошего про Гешку. Когда он был маленький, он тащил к нам в коридор с трудом поддающийся демонтажу хлам с помоек.
Когда он подрос и пошел в школу, то каждый вечер мы были вынуждены слышать, как мать дерет Гешку за очередную двойку. Учиться Гешка не хотел. И как следствие – вместо института загремел в армию.
Армия, вопреки всеобщим уверениям, из Гешки настоящего мужчину не сделала, хотя и поздоровел он сильно. Вернувшись, он, вместо того чтобы честно работать, вдруг занялся продажей наркотиков. Сначала мать и отец пытались как-то протестовать, но после нескольких драк, из которых сильно возмужавший в армии Гешка вышел победителем, его пожилые родители переехали в другую квартиру, а эту предоставили Гешке в качестве притона.
Гешкин притон просуществовал примерно три года. В нашем районном отделении милиции у Гешки работали два его приятеля, которые за малую мзду закрывали глаза на Гешкины художества. Но наконец поток жалоб соседей перевесил чашу терпения, и Гешку арестовали. Обрадованные, должно быть, родители тут же поспешили продать освободившуюся квартиру. И таким образом в квартире появился новый сосед – Михаил, который сразу же начал водить проституток, а потом попал в больницу.
– Нехорошая квартирка, – выразила нашу общую мысль Мариша. – Как бы ее вредная атмосфера на рыбках не сказалась. Пошли, хоть посмотрим на них, пока они еще живы.
И мы пошли. Рыбки плавали в своем аквариуме, и не было похоже, что они чем-то всерьез обеспокоены.
– Вид у них вполне здоровый! – заметила я.
Мариша не ответила. Она глазела на аквариум, обходя его со всех сторон. И даже попыталась заглянуть под днище, но ей это не удалось, так как аквариум стоял прямо на полу.
– Осторожно! Расплещешь! – испугалась я, когда Мариша попыталась приподнять один край аквариума, чтобы посмотреть, что у него снизу.
– Да ладно тебе! – возмутилась Мариша. – Должна же я их хорошенько рассмотреть. Иначе как мы с тобой выясним, что это за порода. И чем ее кормить. И вообще, как за ней ухаживать.
– А разве их всех кормят не одинаково? – наивно спросила я.
Но Мариша меня высмеяла.
– Ты даже не знаешь, хищники твои рыбки или питаются планктоном, всякими там другими рачками или водорослями, – сказала она.
На это я уж точно не могла ничего возразить. Мариша смоталась ко мне в квартиру и вернулась обратно с толстенной книжкой, каждая страница которой была испещрена картинками с экзотическими рыбками.
– Кажется, они похожи на фуоней, – сказала Мариша. – Но я не уверена. Потому что, если это фуони, то тут у нас собрались одни самки.
Что же. По крайней мере теперь стала ясна печать задумчивой печали, застывшей на физиономиях наших рыбок. Несладко провести свою короткую жизнь в обществе порядком надоевших подруг. И когда на всем обозримом пространстве нет ни одного мужчины, пусть даже самого плохонького.
– А чем их кормят? – спросила я. – Этих фуоней?
– Не знаю, – пожала плечами Мариша. – Эта книжка на английском. Британское издание. А в качестве питания для фуоней тут приводятся готовые кормовые смеси, которые мы вряд ли с тобой найдем в наших зоологических магазинах. И еще тут написано, что в разное время фуоней нужно кормить разными, специально предназначенными для данного периода кормами.
– Чего? – переспросила я.
– Для каждого времени года у них должен быть свой корм, – объяснила мне Мариша.
– Ужас! – сказала я. – А как узнать, какой у них сейчас период?
– По раскраске, – сказала Мариша. – Сейчас им нужен корм с сухими червячками, мотылем и прочим. То есть сейчас они плотоядны.
– То есть, если мы их не покормим, то они могут начать жрать друг друга? – испугалась я.
– Кто их знает, – пожала плечами Мариша. – Судя по цене, по какой продаются эти фуони, такие эксперименты вряд ли на них кто-то отважится проводить.
Я заглянула Марише через плечо и присвистнула при виде трехзначной суммы со значком на конце. Значок этот мне был хорошо известен и обозначал фунты стерлингов. Самую дорогую из известных мне валют. Даже стоимость одной рыбки могла здорово подорвать мой бюджет.
– Скорей побежали за кормом! – заволновалась я. – Пока они друг на друга не набросились.
И мы поспешили вниз, где нас ждал Маришин «Опель». Занимательную книжку Мариша прихватила с собой. Так что за руль пришлось сесть мне, а Мариша всю дорогу продолжала читать статью про фуоней. На рынке, куда я домчалась самостоятельно, потому что Маришу невозможно было оторвать от книги, было полно различных кормов для рыбок. Были и сухие смеси. Но я ради эксперимента взяла каждого корма по чуть-чуть. Решив, что рыбки сами выберут, что им больше по вкусу.
– Тут еще написано, что самки фуони долго не могут проводить время в воздержании, – сообщила мне Мариша, когда я вернулась в машину с многочисленными пакетиками.
– Что? – спросила я. – Что ты имеешь в виду?
– Трахаться им нужно, вот что! – сказала Мариша. – В принципе, фуони когда-то были двуполыми. Но в процессе эволюции у них в организме что-то сдвинулась. В общем, без занятий сексом они хиреют, самки пытаются превратиться в самцов или наоборот, но что-то у них в организме разлаживается, и они дохнут, так и не доведя дела до конца.
– Ужас! – только и смогла сказать я во второй раз.
Никогда бы не подумала, что уход за рыбками – это такое хлопотное дело.
– И что ты мне предлагаешь? – спросила я. – Поискать нашим дамам сексуального партнера? Вернемся на рынок? Может быть, там продаются самцы фуоней?
– Вряд ли тут мы его найдем, – покачала головой Мариша. – Из-за дороговизны и прихотливости в содержании эти рыбки очень редки.
– Еще бы, – проворчала я. – Да еще возни с ними сколько. Лично я ни за какие деньги этих неврастеников, которые чуть что меняют пол, у себя держать не захотела бы.
– Но ничего. Тут написано, что у фуоней на родине, в Китае, приступ сексуальной активности наступает только вследствие установившейся хорошей погоды и, соответственно, прогревшейся до нужной температуры воды.
Как только Мариша произнесла эту фразу, у меня от ужаса в голове помутилось. Потому что я кое-что вспомнила. А именно: аквариум стоял как раз напротив окна. И вообще-то оно у Михаила было занавешено плотными шторами. А я дура, когда гуляла по вверенной моему попечению квартире, эти шторы раздвинула. И теперь на аквариум уже, наверное, битых полчаса светит яркое солнышко. А вдруг оно прогрело воду до нужной температуры, и сейчас мы вернемся и найдем в аквариуме десяток дохлых, наполовину поменявших пол фуоней?
– Поехали домой! – закричала я. – Случилось страшное!
– Что случилось? – недоуменно спросила Мариша. – Что за спешка?
Но я, не отвечая, жала на газ. Поняв, что внятного ответа она от меня не дождется, Мариша снова уткнулась в свою книгу. Ни слова не говоря, я вырвала у нее из рук мерзкую книжонку и закинула ее далеко на заднее сиденье.
– Эй, ты чего? – удивилась Мариша.
– Не хочу ничего больше знать про этих мерзких рыб! – рявкнула я. – Потому что, если выяснится, что они живут только в дистиллированной воде или требуют присутствия возле себя какого-нибудь редкого вида аквариумного растения, я окончательно рехнусь.
– Вообще-то я как раз дошла до того места, где сказано, что воду в аквариуме нужно менять не реже одного раза в неделю, – необычайно робко для нее сказала Мариша.
– И что еще? – не удержалась я. – Говори уж, я же вижу, что ты что-то хочешь добавить.
– И что перед этим водопроводная вода должна отстаиваться не меньше двух недель, хотя другие породы рыбок согласны поселиться в воде, которая постояла всего несколько дней, – сказала Мариша и добавила: – Я имею в виду… их британская водопроводная вода.
Тут мне стало по-настоящему плохо. Голова у меня к этому времени была основательно забита странностями фуоней. И я серьезно принялась думать над проблемой добычи подходящей воды для наших рыб. Но, сколько я ни ломала голову, я никак не могла взять в толк, где раздобыть сподвижника, который бы раз в неделю мотался в Лондон за их водопроводной водой. И как объяснить таможенникам, зачем нам нужна эта самая вода.
– Боюсь, что с этим на таможне возникнут проблемы, – бормотала я себе под нос.
– Что ты там бормочешь? – спросила у меня Мариша.
Я не ответила, потому что к этому времени мы уже доехали до дома. И я бросилась наверх. В дверях сороковой квартиры торчала какая-то бумажка, но мне было не до нее. Открыв дверь, я метнулась к аквариуму и издала вздох облегчения. Рыбки были живы и, насколько я понимала, менять пол и ориентацию в ближайшее время не собирались. Плавали себе по воде и лениво шевелили плавниками. Я поспешно задернула тяжелые темные шторы на окне и присела на пол, чтобы отдышаться.
– Ну как? – послышался у меня за спиной голос Мариши.
– Пока все в порядке, – сказала я. – По крайней мере, с рыбками. Они живы.
Потом я вспомнила про корм и начала сыпать по щепотке в специальную плавающую на поверхности кормушку. Рыбки оживились и поспешили к столовой. После ряда проб выяснилось, что они охотней всего уминают сухих беленьких червячков, но не брезгуют и любой другой пищей, которую мы им сыпали. Не знаю, как это могло сказаться на их здоровье, но жрали они в три горла.
Кроме того, тут же появилась радостная новость. Кроме самок, в аквариуме плавало еще и три самца. Просто раньше мы их не заметили из-за обилия зеленых растений в аквариуме и ракушечного замка. Мариша тут же сказала, что самцы фуоней любят одиночество и не склонны к общению с самками, кроме того периода, когда тем наступает время метать икру.
И вдобавок самцы фуоней выглядели гораздо менее нарядными, чем самки. Они были почти прозрачными, с зеленоватым узором. И поэтому были плохо различимы среди водорослей в мутноватой воде. Накормив рыбок, я наконец вспомнила, что с утра выпила всего четыре чашки кофе, и то без закуски. И немедленно ощутила зверский голод.
– Что-то я проголодалась, – одновременно со мной (ну кто после этого осмелится заявить, что телепатии не существует?) сказала Мариша. – У тебя не найдется чего-нибудь перекусить?
И мы отправились ко мне перекусывать. В холодильнике у меня стоял бульон. Курицу из него я съела еще вчера, но бульон остался. Сдобренный солидной порцией красного и черного перца, он вполне сгодился в пищу. К бульону мы поджарили несколько тостов, потому что обе сидели на диете. И слопали по две сладкие булочки с изюмом, маком и орехами, потому что нужно было как-то вознаградить свои истощенные диетой организмы.
– Кстати, – жуя булочку, сказала Мариша, – в дверях твоего соседа я нашла какую-то записку.
Я отхлебнула малинового морса и с интересом уставилась на белую бумажку, которую положила на стол Мариша. Что делать с этой запиской, я плохо себе представляла.
– Наверное, нужно передать ее этому твоему соседу, – сказала Мариша. – В какой больнице он лежит?
– Не знаю, – призналась я. – У нас с ним не хватило времени, чтобы это обсудить. И потом, он не просил меня навещать его в больнице. Он просил только покормить его рыбок.
И мы обе молча уставились на записку. Это была бумажка, свернутая четыре раза.
– А вдруг в ней что-то важное? – медленно проронила Мариша.
– Чужие письма читать плохо, – наставительно заметила я.
– Письма, да, – охотно согласилась Мариша. – Письма всегда кладут в конверт и заклеивают. Специально для того, чтобы посторонние не читали. А записки тем и отличаются от писем, что их может прочитать каждый. Они как бы являются всеобщим достоянием, адресованным какому-то конкретному лицу.
Маришины доводы кого угодно либо сведут с ума, либо убедят. Я выбрала последнее и взяла записку в руки. А взяв, не могла не прочитать. Вдруг там действительно хранилась какая-то важная информация. Тогда можно будет попытаться разыскать больницу Михаила по справочному. Записка была короткой и гласила следующее:
«Михаил, мне нужно срочно тебя видеть. Я звонила тебе все утро, но ты не подходил к телефону. Ко мне приходила какая-то женщина, которая назвалась твоей женой! Наш разговор с ней в первую очередь касался тебя. Я ничего не понимаю, но хочу наконец окончательно прояснить наши с тобой отношения. И ты должен сегодня прийти ко мне домой ровно в четыре часа. Десятью минутами позже, возможно, ты меня уже не застанешь в живых. Твоя Алена».
Мы с Маришей прочли записку несколько раз и посмотрели на часы. Они показывали половину второго. За оставшееся время мы ни за что не успели бы разыскать и доставить Михаила к неведомой нам Алене. А девушка, судя по всему, была настроена решительно.
– Слушай, это ведь ужасно! – сказала Мариша. – Какая драма! Она ждет его сегодня к четырем, а он даже не знает, что должен прийти. Представляешь, эта девица так и не дождется его, потому что Михаил в больнице, и сотворит непоправимое. Наверное, жена Михаила ее здорово расстроила.
Я поежилась.
– А этот Михаил небось и поехал бы к своей Аленке, но ведь он даже не знает, что она его ждет! – продолжала распространяться Мариша.
У меня по спине пробежала холодная дрожь, как бывало всякий раз, когда Мариша норовила втянуть меня в свою очередную авантюру.
– Мы должны поехать! Поехать к Аленке и объяснить этой женщине, что Михаил не может к ней прийти не по нежеланию, а просто потому, что не может.
Хоп! Что я говорила! Так и есть, Мариша снова пытается влезть не в свое дело!
– Мы даже не знаем ее адреса, – сказала я.
Но это Маришу не смутило.
– Когда мы кормили рыбок, я случайно обратила внимание на записную книжку, которая лежала возле телефона, – сказала она. – Уверена, там будет телефон этой Аленки. Если не хочешь к ней ехать, то нужно хотя бы предупредить ее по телефону о том, что Михаил попал в больницу и что накладывать на себя руки ей пока рановато.
К этому времени я дожевала последнюю булочку. Тоскливо осмотрев стол, я поняла, что есть больше нечего, а значит, снова нужно тащиться в сороковую квартиру и вызванивать неведомую психопатку Аленку.
Записная книжка и в самом деле лежала возле телефона. По всей видимости, она принадлежала Михаилу. Во всяком случае, в последнее время в нее записывались одни только женские имена. Ну, девяносто девять процентов точно. Одних Наташ тут было больше пятнадцати человек. На Ален урожай был несколько меньше. Их было всего четыре штуки.
– Видишь, как просто! – обрадовалась Мариша. – Мы их за несколько минут обзвоним.
К сожалению, она не учитывала, что сегодня был понедельник, рабочий день, и в два часа дня мало кого можно было застать дома. По крайней мере, один телефон не отвечал, сколько мы ни звонили. По двум другим подошли родственники этих Ален. И мы на их плечи переложили необходимость найти Алену до четырех часов и убедить ее не кончать с собой из-за Михаила, потому что он все равно не оценит, так как лежит в больнице. А еще по одному телефону нам сказали, что Алена сейчас находится в санатории, куда уехала неделю назад и обратно вернется не раньше чем через две недели.
– Таким образом на роль нужной нам Алены у нас остается всего одна девушка, – сказала я. – Но у нее то ли не работает телефон, то ли она специально к нему не подходит. И сотовый у нее отключен. Как быть?
– Но мы можем узнать ее адрес, – сказала Мариша. – Плевое дело. Пошли к тебе.
Мы закрыли квартиру с аквариумом и снова пошли ко мне.
– Включай компьютер, – велела Мариша, когда мы пришли.
– Я тебя умоляю! – взвыла я. – Только не мой компьютер. У меня в нем хранится слишком много важной для меня информации.
– Никуда твоя информация не денется, – заверила меня подруга. – Просто я немного пороюсь в Интернете. Или, может быть, тебе твоя информация дороже жизни человека?
Вообще-то так оно и было, но признаться в этом вслух я не смогла себя заставить. И включила компьютер. Мариша уткнулась в него, а я, чтобы не видеть этого, принялась рассматривать записную книжку Михаила. Записи в ней выглядели несколько странно.
Словно до недавнего времени она принадлежала совсем другому человеку, который общался в равной мере как с женским, так и с мужским полом. А потом этот человек свихнулся на общении исключительно с одними молоденькими девчонками. Я листала книжку и тяжело вздыхала, глядя, как пальцы Мариши прыгают по моей клавиатуре. Но уже через несколько томительных для меня минут Мариша отлипла от компьютера и радостно провозгласила:
– Нашла адрес нашей последней Аленки! Побежали!
И мы выскочили из квартиры. Часы показывали уже начало третьего. Всю дорогу мы торопились, опасаясь не успеть. Вдруг Алене покажется невмоготу ждать до четырех часов, и она наложит на себя руки раньше назначенного срока. Поэтому мы спешили, как могли. И уже в половине третьего стояли возле квартиры Алены.
Квартира находилась на втором этаже блочного длинного дома, на первом этаже которого располагались магазины, салон красоты, почта и все такое прочее. Дом находился неподалеку от Кировского завода, то есть в месте далеко не элитарном. Да и сама дверь не наводила на мысль о том, что обитатели квартиры процветают. Она была железной. Просто железной, без всяких прикрас.
Мариша нажала на кнопку звонка, и дверь нам открыл молодой парень, крепкий, рослый и накачанный.
– Вам кого? – сурово спросил он у нас.
– Мы к Алене, – пробормотала я.
– Проходите, – разрешил нам парень.
Мы прошли и очутились в обычной трехкомнатной квартире. Из кухни доносились женские голоса. Мы прошли туда и обнаружили там четырех женщин. Одна была среднего возраста, в очень открытом халате, а остальные были помоложе. Одеты они были лишь в нижнее кружевное белье и легкие шелковые халатики. Молодые были заняты тем, что красили себе лица, пожилая матрона просто задумчиво курила.
– Девочки, вам чего? – довольно дружелюбно спросила она у нас.
– Мы к Алене, – сказала я.
– Она у нас больше не работает, – покачала головой матрона. – Я вместо нее.
– Не работает?! – удивилась я. – Странно, но у нас ее телефон.
– А что вам надо? – спросила матрона. – Она вас на работу устроить обещала? Так я вас и без нее возьму. Особенно тебя, дылду, – и она указала на Маришу. – Мужики от таких комплекций просто тащатся. Гарантирую тебе отличные бабки. Без работы никогда не останешься.
Мариша, которая всю жизнь совершенно искренне считала себя существом нежным, хрупким и утонченным, сейчас же от слов хозяйки вскипела, как чайник.
– Это кто дылда? – завопила она, выпуская пар. – И вообще, почему вас моя фигура интересует? У вас тут публичный дом, что ли?
– Ну да, – невозмутимо кивнула матрона. – Угадала. Публичный дом. А точней сказать, массажный салон с оказанием клиентам еще ряда услуг.
– И Алена у вас работала? – спросила я. – А когда она уволилась?
– Да примерно с месяц назад перестала тут появляться, – сказала матрона. – Сказала, что не разорваться же ей. Так что, идете ко мне работать? Условия у меня приличные. Сорок процентов вам, остальное мне, охране и водителю. Все, что вам оставят клиенты сверх оговоренной суммы, – ваше. На эти деньги я не претендую. Все равно ведь утаите.
И она залилась жизнерадостным смехом.
– Если вам жить негде, то можете тут и жить. Заодно и квартиру покараулите. А мне будете по сто долларов в месяц отстегивать.
– Нет, спасибо, – вежливо отказались мы. – А где нам найти Алену?
– Не знаю, – пожала плечами хозяйка. – Может быть, девочки знают.
И она посмотрела на «девочек». Те молча покачали головами.
– Она ни с кем особо не общалась, – сказала одна из девушек с тщательно высветленными прядями волос.
– Чего так? – спросила Мариша.
– Воображала о себе очень много, – фыркнула одна из девиц. – Важную шишку из себя строила. Приедет в конце смены, деньги с нас получит, и привет. И все морщилась, что такие копейки приходится собирать.
– Да и проработала она тут только одно лето. В сентябре ее уже с нами не было, – сказала другая девушка. – Теперь мы с Гуней работаем. И нормально, без проблем. А вам Алена очень нужна?
– Очень, – кивнула я.
– А вы спросите насчет нее у Игоря, – сказала третья девица.
– У нашего шофера, – пояснила первая девушка. – Он ее часто подкидывал после работы. Может, и знает, где ее найти.
Узнав, где можно найти Игоря, мы вышли из квартиры и спустились вниз. У подъезда и в самом деле стояла черная «девятка», а в машине сидел тощий начинающий лысеть парень лет тридцати пяти.
– Ты Игорь? – спросила я у него.
Парень кивнул и с интересом посмотрел на нас, ожидая продолжения.
– Нам очень нужно найти Алену, – сказала я. – А времени у нас мало. Нужно до четырех часов успеть.
– Если времени мало, то вы ее не найдете, – сказал Игорь. – Она за городом живет. Только она сейчас вряд ли дома. Она и раньше все по заграницам моталась, а теперь и подавно. Я так понял, что у нее большие деньги нарисовались в жизни.
– А откуда они у нее нарисовались, не знаешь? – спросила Мариша.
– Кто же о таком болтает? – усмехнулся шофер. – Но сдается мне, что мужик ей один помог. Мужик этот у нее давно был. Ну, и, кроме любви, у них еще общее предприятие какое-то было. Отсюда и деньги у Алены.
– А того мужчину вы не встречали? – спросила Мариша.
– Нет, не довелось, – покачал головой Игорь. – Я только довозил Алену до ее дома, а внутрь никогда не заходил.
– Но разве Алена никогда не делилась с тобой мнением о своем любовнике? – спросила Мариша. – Я, например, люблю похвастаться, если у моего милого есть что-нибудь примечательное.
– Да? – переспросил шофер и уже с гораздо большим интересом посмотрел на Маришу. – Нет, кроме того, что Аленин любовник регулярно три раза в неделю занимается в спортивном клубе боксом, я ничего не знаю.
– Боксом? – удивилась я.
– А что тут такого? – тоже удивился Игорь. – Нормальный отдых для здорового мужика.
Я промолчала. Голову готова была дать на отсечение, что Михаил в жизни своей никогда не занимался никаким спортом опасней шахмат. И после того как Мариша взяла у Игоря адрес Алены, я поманила Маришу в сторону.
– Может быть, это не та Алена? – спросила у меня Мариша, когда я поделилась с ней своими сомнениями.
– А у нас есть какая-нибудь другая на примете? – спросила в ответ я.
Увы, других Ален у нас не было, поэтому пришлось предположить, что у Михаила имелся молодой и спортивный соперник. Правда, это было трудненько увязать с тем, что Алена вдруг потеряла голову из-за отнюдь не спортивного и малость потрепанного жизнью Михаила. Но, как говорится, любовь зла, полюбишь и козла. И мы отправились в Петродворец, где и жила Алена.
Жила она не в самом городе, а на окраине, в районе коттеджной застройки. Но Игорь подробно объяснил нам, как туда доехать. И даже нарисовал план. Ориентируясь по его плану, мы довольно спокойно нашли дом Алены. Он находился, как и сказал Игорь, за высоким забором из красного кирпича, с красивыми декоративными элементами из витого чугуна.
– Который сейчас час? – спросила у меня Мариша, когда мы остановились перед нужным домом.
– Ровно четыре, – сказала я.
– Ой! – воскликнула Мариша. – Не дай бог, опоздали. Поспешим!
И мы поспешили в дом. На самом деле это еще не был дом в полном смысле слова. Он еще строился. Стены второго этажа были уже выложены из пенобетона, но он еще не был оштукатурен. И окна на втором этаже не были вставлены. А третий этаж, или мансарда, так и вовсе топорщилась выведенными стропилами. Вместо крыши стропила были укрыты от осадков чем-то вроде брезента.
Но первый этаж был уже полностью готов, облицован гранитными плитами, и в нем явно кто-то жил. Потому что на окнах висели шторы, а в одной комнате даже горел свет.
– Поспешим! – сказала Мариша.
И мы поспешили. Знали бы, во что впутываемся, поспешили бы в обратном направлении и с гораздо большим ускорением. Впрочем, нет, боюсь, что Мариша и тогда бы поперлась в этот дом. Дверь оказалась открыта. Меня лично открытые двери всегда настораживают. Но Маришу такими пустяками не проймешь.
Мы вошли внутрь и очутились в холле. Пол тут был выложен плитами из пробки, покрашенной в синий и желтый цвета и покрытой лаком. Стены облицованы деревянными панелями, выкрашенными в цвет яичного желтка. Потолок же был синим, и вдоль желтых стен стояли различные предметы обстановки, которые тоже были синего цвета. Излишне говорить, что и шторы тоже были синими с желтым орнаментом.
Но нам с Маришей некогда было рассматривать детали интерьера. Мы устремились в соседние комнаты, выкрикивая имя Алены. Девушка не отзывалась. Мы продолжали искать, и наконец я услышала вопль Мариши.
– Даша! – вопила она. – Иди сюда! Скорей!
Я поспешила на голос подруги и оказалась в роскошной гостиной. Вся мягкая мебель тут была обтянута тончайшей белой кожей, а на сверкающем паркетном полу лежал огромный пушистый ковер, на котором валялась высокая табуретка, принесенная, скорей всего, из кухни. Табуретка в этой комнате явно была деталью чужеродной. Поневоле я подняла глаза вверх и вскрикнула от ужаса.
Прямо перед нами на люстре висело женское тело, одетое в домашний шелковый халатик. Он распахнулся, и было видно, что повешенная молода и красива. То есть была молода и красива, потому что цвет ее лица не оставлял никакой надежды на выживание. Тем не менее мы с Маришей подлезли к ней и попытались прощупать пульс. Пульса не было. К тому же рука и прочие части повешенной были совершенно холодными.
В полном оцепенении мы с Маришей стояли, задрав головы, и таращились на труп.
– Ее нужно снять! – наконец сказала я. – Что она тут болтается? Это не эстетично.
– Ты рехнулась! – возмутилась Мариша. – Тоже мне, нашла время для эстетики. Ничего нельзя трогать до приезда милиции.
– Зачем милиция, если она покончила с собой, как и угрожала? – удивилась я. – Мы просто немного опоздали. Не нужно никакой милиции. И так все ясно.
– Все равно, если человек умер, то нужно вызвать кого-нибудь, кто бы зафиксировал факт смерти, – не сдавалась Мариша. – Такой уж порядок.
– Вот и вызовем врача, – сказала я.
– Она же повесилась, а не у себя в кровати умерла, – растолковывала мне Мариша вещи, которые я и сама отлично знала. Просто стресс плохо повлиял на мои умственные способности. И к тому же я догадывалась, что милиция начнет проявлять неуместную подозрительность по поводу того, каким образом мы очутились в Аленином доме именно в тот момент, когда сама хозяйка висела в петле.
В общем, несмотря на мои опасения, Мариша отправилась вызванивать ментов. А меня оставила, как она выразилась, сторожить тело.
– Мало ли что с ним может случиться, – туманно пояснила она. И вышла в соседнюю комнату.
Смотреть на качающееся на люстре тело Алены было выше моих сил, поэтому я принялась рассматривать безделушки, которые стояли на комоде. Там было множество хорошеньких фарфоровых статуэток, бронзовых и серебряных фигурок животных, а также несколько фотографий в красивых металлических рамках.
На двух фотографиях Алена была в одиночестве на фоне какой-то южной растительности. А вот на третьей фотографии Алена была в обществе какого-то парня. Я взяла эту фотографию и внимательно ее изучила. Алена была черноволосой женщиной с глазами светло-, очень светло-голубого цвета. Черты лица у нее были не совсем правильные, но волевой подбородок и линия губ убеждали, что перед нами сильная личность. А вот глаза были холодные и взгляд какой-то презрительный.
В общем, Алена даже на фотографии мне не слишком понравилась. Похоже, она была сильной, беспринципной женщиной себе на уме. И я принялась рассматривать фон, на котором были сфотографированы Алена и неизвестный, но потрясающе роскошный парень. Безусловно, растительность по-прежнему была южной, Аленин костюм и прическа не изменились. Просто рядом с ней появился этот мужчина.
Я перевернула фотографию. На другой стороне имелась надпись, сделанная незнакомым мне почерком. «Стамбул. Июнь 2003 года». Выходит, фотография была сделана совсем недавно. Этим летом. Когда Алена еще работала в своем массажном салоне. Интересно, кем она там работала? Не похоже, чтобы проституткой. Собирала деньги? Хм, интересно, а для кого она их собирала? И в то же время она была знакома с таким потрясающе красивым парнем. Странно.
Хотя еще более странно смотрелась здесь одинокая фотография Михаила, которая стояла на столике позади остальных фотографий. Она была даже без рамки, а просто прислонена к фотографии Алены. Михаил был снят в обществе двух светловолосых девочек-подростков. И выглядел очень счастливым. Эта фотография была слегка помята. И вообще плохо вписывалась.
В тот момент, когда я рассматривала фотографию Михаила и двух светловолосых девочек, вернулась Мариша.
– Ментов уже вызвала, – сказала она.
Вместо ответа я протянула ей фотографию.
– Это и есть Михаил? – спросила она у меня.
Я кивнула в ответ.
– Странно, – сказала Мариша. – Он не похож на того мужчину, о котором может мечтать молодая и красивая девушка. Может быть, твой сосед сказочно богат? Ты не замечала?
Я помотала головой. Сказочного богатства я за Михаилом точно не замечала. Он жил всего лишь в однокомнатной, к тому же совершенно пустой квартире.
– Но все-таки однокомнатная квартира в таком хорошем доме, как ваш, должна стоить прилично, – сказала Мариша.
И тут я внезапно вспомнила одну вещь, которую мне рассказала Лена – моя соседка из квартиры напротив. Она рассказала, я не придала значения и потому забыла, но сейчас это снова всплыло в моей памяти.
– Мариша, а ведь Михаил вовсе не покупал ту квартиру! – воскликнула я.
– Нет? – удивилась Мариша. – А почему же он там жил? На каких правах?
– Он ее просто снял, – сказала я.
– Ты в этом точно уверена? – спросила Мариша.
– Да, – кивнула я. – Дом у нас кооперативный. Так что все вопросы решаются через председателя, который живет тут же в доме. И к тому же по понедельникам заседает в такой комнатке на первом этаже, которую никак не миновать. Так вот, когда появился этот Михаил, Лена зашла к председателю и поинтересовалась, что это за человек такой? И председатель ей сказал, что ничего не знает, потому что квартира как числилась за нашими бывшими соседями, так и числится. Ему никаких бумаг о ее продаже не поступало.
– Выходит, Михаил вовсе не так уж богат, – сказала Мариша. – Просто снять квартиру много денег не нужно.
– Интересно, а на чьи же тогда деньги строится весь этот дом? – пожала я плечами. – Неужели на собственные Аленины? Тогда я вовсе ничего не понимаю. Красивая, молодая и преуспевающая женщина, с одной стороны, и какой-то невзрачный толстячок с лысиной и очками – с другой. Что их могло связывать? И еще девчонки какие-то рядом с Михаилом сфотографированы. Кто они-то такие?
Но на этот вопрос мы не успели ответить, потому что пожаловали менты. Вели они себя еще бесцеремонней, чем показывают в кино. Нас с Маришей сразу же задвинули в другую комнату и промариновали там без малого полтора часа. Лишь после этого с нами соизволили поговорить. Началось все с обычной процедуры, когда менты знакомились с нами. По долгу службы они не поленились выяснять все наши данные лично у нас, хотя наши паспорта были уже у них.
– Ну, рассказывайте! – сказал один из ментов, представившийся нам как оперуполномоченный Жихарев. – Все по порядку рассказывайте. Как вы очутились в этом доме? Как нашли труп? Кем вам приходится покойная?
Мы с Маришей переглянулись и начали рассказывать с самого начала. Верней, про своего соседа и его проклятущих рыбок рассказывала я одна. А про записку и поиски Алены рассказывали уже мы вместе.
– И где эта записка? – оживился Жихарев.
Мы послушно протянули ему записку. Он бегло прочел ее, и лицо его помрачнело.
– Написано печатными буквами, – сказал он.
После этого он заставил нас с Маришей проделать ряд гимнастических действий. Мы прыгали, поднимали руки вверх и снова прыгали уже с поднятыми руками. Когда Жихарев предложил Марише взять меня на руки и поднять вверх, насколько это будет возможно, мы взбунтовались.
– Что вы дурака валяете! – возмутилась Мариша. – Что за идиотские шуточки? Тут человек умер, а вы веселитесь!
– Я веселюсь? – удивился Жихарев. – И не думал вовсе. Я пытаюсь воссоздать картину преступления.
– Преступления? – внезапно осипшим голосом переспросила я.
Вот оно! То самое, чего я опасалась с первой же минуты, когда увидела висящую под потолком Алену! Они думают, что это мы ее прикончили.
– Какого именно преступления? – пожелала уточнить Мариша. – Вы что, хотите сказать, что Алена не сама повесилась?
Жихарев таинственно промолчал.
– Вашу знакомую задушили, – наконец сказал он. – А потом инсценировали самоубийство, повесив ее на люстре.
Мы с Маришей молчали.
– И я пытаюсь понять, могли это сделать вы с подругой или нет, – закончил свою мысль Жихарев.
– Почему вы думаете, что Алену задушили? – спросила я.
– Во-первых, почему вы называете покойную Аленой? – спросил у нас Жихарев. – По документам она Елена.
– Лена, Алена, какая разница? – пожала плечами Мариша. – Все знают, что Алена – это сокращенное от Елены.
Жихарев, кажется, не был так в этом уверен и молчал.
– Мы же вам объясняли, что мы не знали этой женщины, – сказала я. – Мы примчались сюда спасти неизвестную нам Алену – подругу моего соседа.
– Ладно, разберемся сначала с вашим соседом, – оживился Жихарев. – В какую больницу его увезли?
Я пожала плечами.
– Хорошо, а как его фамилия?
Увы, этого я тоже не знала.
– Что-то вы про своего соседа совсем ничего не знаете! – сказал Жихарев. – А тем не менее он оставляет вам ключи от своей квартиры.
– Так она же пустая! – воскликнула я. – Там брать нечего! Он ничем не рисковал. А рыбок его кто-то же должен был кормить! Знаете, сколько с ними мороки! Чуть температура воды повысится, они сразу размножаться хотят!
– Вы нам лучше скажите, почему считаете, что Алену убили? – перебила меня Мариша.
– Наши эксперты обнаружили у нее на шее под веревкой следы удушения, там остались синяки от пальцев, – любезно объяснил ей Жихарев. – А потом вашу знакомую уже мертвую повесили на люстру.
– Знаете, чтобы повесить эту женщину на люстру, нужна большая физическая сила, – сказала я. – Она выглядела довольно упитанной и рослой.
– Вот я и думаю, – пробормотал в ответ Жихарев, задумчиво глядя на бицепсы моей подруги.
– Но зачем нам, если это мы убили Алену, было вызывать потом милицию? – возмутилась я, верно истолковав его взгляд.
– Да еще сидеть и ждать, пока она остынет! – поддержала меня Мариша. – Вы же ее трогали! И мы трогали, когда вошли в дом. Она уже была совершенно холодная!
– Ладно, – кивнул Жихарев. – Я проверю ваше алиби. И когда эксперты установят точное время смерти Алены… В общем, если выяснится, что в момент смерти Алены вы действительно занимались ее розысками, то я поверю в ваши бредни. А пока ваши документы останутся у меня. И я попрошу вас завтра явиться для допроса вот по этому адресу.
Он записал на бумажке адрес и протянул бумажку нам.
– А пока никуда из города не уезжайте, – убедительно попросил он нас. – Не надо. Я не хочу с вами ссориться, но если пойму, что вы пытаетесь скрыться от правосудия, то упрячу вас за решетку.
На улицу мы вышли, пошатываясь. Меня лично ноги почти не держали.
– Мы снова вляпались в какое-то дерьмо! – сказала Мариша.
– Но кто же мог знать, что эту Алену убьют! – с досадой сказала я. – В записке же черным по белому было написано, что она сама наложит на себя руки.
– Записка была написана печатными буквами, значит, ее мог написать любой человек, а вовсе не Алена, – сказала Мариша.
– Да, странно, что мы сразу не обратили на это внимания, – ответила я.
– Наверное, кто-то хотел заманить твоего соседа в этот дом и спихнуть на него убийство Алены, – сказала Мариша. – Или убить хотели именно твоего соседа, а пострадала Алена. Не знаю, нужно разыскать твоего соседа и все у него выяснить.
С этими мыслями мы вернулись ко мне домой. По дороге Маришу осенило, что неплохо было бы опросить других соседей у нас на этаже, вдруг кто-то видел того человека, который засунул в дверь сороковой квартиры злосчастную записку. Разумеется, этим мне пришлось заняться самой.
– Тебе, Даша, твои соседи быстрей расскажут все, что знают, чем мне – постороннему для них человеку, – объяснила мне Мариша. – Ты иди поговори с ними, а я пока займусь приготовлением ужина.
Я старательно обошла все оставшиеся на этаже пять квартир. И лишь в сорок второй мне улыбнулась удача. Там жила странная парочка. Мать девяноста с лишним лет и сынок лет пятидесяти. У мамочки с ранней молодости был стальной характер. У сына характер был мягким, как пюре или как манная каша. Но жену он себе нашел по образу своей мамочки. Такую же железобетонную. Так что бедной старушке пришлось намаяться, прежде чем ей удалось выжить невестку с внучкой из своего дома. И зажить наконец-то вдвоем со своим обожаемым сыном Гошей.
Вот эта старушка и помогла мне. Все лето она проводила за городом на даче. Но не потому, что хотела дать сыну немного пожить нормально, а потому что ей в ее возрасте нужен был свежий воздух.
В общем, за лето она успела соскучиться по своим соседям, поэтому мое появление восприняла с некоторым подобием радости. Тем более что Гоши не было дома. Если бы он был дома, старуха вряд ли бы позволила перешагнуть порог квартиры, так как имела твердое убеждение, что все женщины в доме, да и во всем мире, только и мечтают, как бы увести у нее это сокровище – пятидесятилетнего Гошу.
– Да, видела я нашего нового соседа, – поджав губы, сказала мне Наталья Григорьевна. – Аморальный человек. Водит к себе молоденьких девчонок. Вы же с ним стенами граничите, вам небось все слышно?
И старая ведьма уставилась на меня с неуемным любопытством. Я ее заверила, что нам ничего не слышно. Кажется, она мне не совсем поверила, но немного успокоилась. И позволила мне заговорить на интересующую меня тему. Для начала я рассказала Наталье Григорьевне о том, что соседа увезли в больницу. Она это событие пропустила, потому что как раз в это время, когда увозили Михаила, ходила в магазин.
– Сегодня? – переспросила она у меня. – Жаль, не видела. Зато я видела какого-то мужчину, который приходил к вашему соседу.
– Когда? – воскликнула я.
– Между двенадцатью и половиной первого дня, – сказала Наталья Григорьевна.
Время совпадало. Мы как раз в это время болтались за кормом для проклятых рыбок. И неизвестный мог сунуть в дверь квартиры Михаила ту самую записку, якобы от Алены.
– И как выглядел этот человек? – спросила я. – Вы можете его описать?
– Как он выглядел? – удивилась Наталья Григорьевна. – Неаккуратно он выглядел, вот что я скажу. Ну а остальное… Хм! Это был мужчина, худой, небритый. Такое впечатление, что он был и не причесан. Ростом чуть пониже моего Гоши. Черная драповая куртка расстегнута, на шее шарф болтается. Яркий такой шарф. Мужчине в возрасте уже неприлично носить такие яркие вещи. И вообще нужно следить за своей внешностью. А этот тип выглядел так, словно провел ночь на скамейке на улице.
– И что он делал?
– Что делал? – снова переспросила меня Наталья Григорьевна. – Я же говорю, звонил в дверь нашего нового соседа. А потом, должно быть, ушел. Мне было некогда за ним следить, потому что мне нужно было смотреть за бульоном для Гоши. У него в последнее время начались рези в желудке. Это от неправильного питания летом. Гоша словно малый ребенок, совершенно не понимает пользы супов на первое.
Про Гошины рези мне совершенно не хотелось слушать. И я под предлогом того, что у меня варится картошка, удрала к Марише.
– Слушай, а я ведь тоже помню этого неопрятного мужика! – воскликнула Мариша, когда я ей передала слова Натальи Григорьевны. – Мы же с ним столкнулись внизу. На крыльце. Ты что, не помнишь?
Я не помнила. Должно быть, в тот момент моя голова была полностью занята проклятущими и дорогущими рыбками, коварно собирающимися сменить пол.
– Точно! – продолжала ликовать Мариша. – Я его хорошо разглядела. Нечесаный и в черной куртке с пестрым шарфом. Ему лет сорок пять или даже под пятьдесят. И рожа у него была вся какая-то помятая. Я еще посмеялась, когда он сел в такой же помятый «Форд» и уехал. Думаю, что восьмидесятых годов выпуска.
– Кто? – не поняла я.
– Машина, – объяснила мне Мариша.
– А номера на машине ты не запомнила?
– Номера я не запомнила, – покачала головой Мариша. – Но можно спросить у твоего соседа, должен же он знать людей, которые к нему ходят.
– Да, – согласилась я. – А как это сделать? Чтобы спросить у моего нового соседа про его друзей, нужно сначала добраться до самого Михаила. А он в больнице. И фамилии Михаила я не знаю.
– А ты узнай его фамилию у твоих бывших соседей, которые и сдали Михаилу свою квартиру, – сказала Мариша. – У тебя есть их новый телефон?
Телефон у меня был. И я начала звонить. Мариша стояла рядом и одновременно контролировала процесс жарки котлет и мой телефонный разговор с моими бывшими соседями. К счастью, они оказались дома.
– Никакому Михаилу мы квартиру не сдавали! – очень удивилась тетя Света – наша бывшая соседка. – Там сейчас живет наш родственник. Даша, ты, наверное, перепутала. Я не знаю никакого Михаила. Он просто не может жить в моей квартире.
Но я стояла на своем.
– Я во всем разберусь и тебе перезвоню, – сказала тетя Света и повесила трубку.
А мы с Маришей пошли есть ее чудовищно пересоленные котлеты. Гарнира Маришин ужин не предусматривал. Вместо закуски Мариша подала соленые огурцы из банки. В сочетании с солеными просто до горечи котлетами, обжаренными до хрустящей корочки, и тоже основательно посоленными кусочками черного хлеба, эти огурцы вызвали во мне решительный протест.
– Наверное, влюблюсь скоро в кого-нибудь, – жизнерадостно сообщила Мариша, отведав собственной стряпни и отодвинув тарелку с недоеденными котлетами в сторону.
– Ты же замужем, – выпивая третью чашку чая, напомнила я ей.
– Так я о чем и говорю, – оживилась Мариша. – Мне кажется, что наш брак с самого начала был ошибкой.
– Только не говори, что ты собираешься разводиться! – испугалась я.
– К этому все и идет, – ответила Мариша. – Мужа своего я не люблю. Он мне надоел до чертиков. И Вена эта тоже осточертела. Там все время одно и то же. Я просто бешусь от скуки. А котлеты однозначно свидетельствуют, что я на пороге самой сильной в своей жизни любви.
Возразить я не успела, потому что позвонила тетя Света.
– Вот что он, мерзавец, удумал! – сердито закричала она в трубку. – Я его пустила пожить по-родственному бесплатно, а он, подлец этакий, сдал мою квартиру. Денежки себе в карман и мне об этом ни гугу.
В общем, выяснилась следующая история. Племянник тети-Светиного мужа, узнав, что сына тети Светы, Гешку, посадили, начал атаковать своих родственников, чтобы те позволили ему немного пожить в освободившейся квартире. Исключительно ради того, чтобы подготовиться к блестящей сдаче диплома. Племянник в этом году заканчивал университет и просто мечтал об отличном дипломе.
– Он и правда живет с матерью, отцом, старшей сестрой и ее семьей. А у них недавно родился третий ребенок, так что мальчику готовиться к экзамену в таких условиях сложно, – говорила тетя Света. – Вот я и пустила его пожить. А что со студента возьмешь? Вот мы и решили, пусть мальчик поживет бесплатно и спокойно подготовится к своему диплому. Сделали доброе дело, называется.
– Но он пересдал квартиру другому человеку, – сказала я. – Так?
– Так, – согласилась тетя Света.
– Но адрес, где этот человек зарегистрирован, вашему племяннику известен? – спросила я. – Или хотя бы фамилия его жильца?
Выяснилось, что фамилию Михаила энергичная и пылающая жаждой мести тетя Света из своего племянника, студента и обманщика, выбила. У Михаила оказалась очень поэтическая фамилия – Цветиков.
– Только зачем он тебе? – спросила она. – Племянник говорит, что этот Михаил, которому он уступил квартиру, почти бомж. Жена его выгнала за роман с какой-то девицей. К тому же он старый. Ему за пятьдесят. И лысый. Зачем тебе такой мужчина?
– Тетя Света, я только хочу навестить его в больнице, – сказала я. – И спросить, чем кормить его рыбок.
– Ага! Вот ты уже и рыбок его кормишь! – обличающе сказала тетя Света. – А денег на корм для этих рыбок он тебе небось позабыл оставить?
Денег мне Михаил в той ситуации в самом деле оставить не мог. Но в устах тети Светы эта вполне простительная для человека, которого увозят в больницу с острым приступом чего-то, забывчивость обретала поистине грандиозный смысл.
– Вот помяни мое слово, – говорила тетя Света, – квартиру я свою назад заберу, Михаилу этому жить негде будет, и он к тебе переберется. А тебе это нужно?
– Тетя Света! – в ужасе закричала я. – Я вам клянусь, что между мной и этим пятидесятилетним толстяком с лысиной и в очках никакого любовного романа нет и быть не может.
– Ну, смотри мне! – пригрозила тетя Света. – Когда родители-то возвращаются? Как, только через две недели? Что-то они надолго уехали. А куда? Ах, в Италию. А у тебя их телефона нет? Есть? Ну так дай его мне. Мы с дядей Леней тоже хотим лето себе продлить. Может быть, если твоя мама скажет, что им там нравится, так мы к ним присоединимся.
Я дала телефон отеля, в котором остановились мои родители, и тетя Света наконец от меня отвязалась.
– Теперь будем обзванивать больницы на предмет поступившего к ним больного Михаила Цветикова? – спросила Мариша. – Или начнем со справочной «Скорой помощи»?
Я объяснила, что машина, которая забирала Михаила, была какая-то нетипично новая и отлично оснащенная. К тому же на боку у нее красовалась надпись «Российская страховая компания».
– Все ясно, – сказала Мариша. – Твой Михаил застраховал свою жизнь и здоровье в этой страховой компании. И по первому же его требованию они выслали за ним машину, чтобы доставить его в больницу.
– Разве такое возможно? – удивилась я.
– Если деньги есть и они работают, все возможно, – сказала Мариша. – Так что звонить нужно не в общегородскую справочную службу, а в справочную службу этой страховой компании.
Но для начала нужно было найти саму «Российскую страховую компанию». В «Желтых страницах», имеющихся у меня дома, ее не нашлось.
– Ничего удивительного, – пренебрежительно посмотрев на обложку, сказала Мариша. – Справочник у тебя девяносто девятого года издания. А все течет, все изменяется.
Пришлось звонить по 09. Там нам вежливо объяснили, что данная страховая компания, видимо, расположила информацию о себе на платной справочной службе. И звонить нужно туда. Уже по телефону 009. Мы позвонили и туда. Там нас довольно долго пытали Моцартом в аранжировке компьютера, а потом милый женский голос попросил еще немного подождать.
– Как будто бы и так не ждем! – возмутилась Мариша.
Наконец минуты через три трубку сняла девушка и дала нам нужный телефон. Мы немедленно позвонили по нему. Но там никто не ответил. В общем, ничего странного в этом не было, потому что к этому времени часы показывали уже десять часов вечера. И в страховой компании вряд ли был круглосуточный рабочий день.
– Ладно, – вздохнула Мариша. – Завтра с утра позвоним и узнаем, куда положили твоего Цветикова Михаила.
Честно говоря, мне не очень-то и хотелось тащиться в больницу к этому типу. Может быть, тетка Света и права. Ведь действительно, сначала он всучает мне своих мерзких рыбок. Потом убивают его приятельницу, а мы оказываемся на подозрении. Нет, от этого Михаила следовало бы держаться подальше. Но когда я попыталась довести эту мысль до разума Мариши, то наткнулась на глухую стену непонимания.
– Ты сдурела! – завопила она. – Как можно прятаться в кусты, когда на наших глазах, можно сказать, убили человека? Нет, мы должны разобраться в этом деле.
Напрасно я пыталась ее вразумить, что Алена была нам совершенно незнакома. И мы вовсе не обязаны расследовать ее смерть. На это есть органы милиции. Но Мариша была неумолима. От волнения густая грива ее пышных светлых волос растрепалась, и моя подруга стала ужасно похожа на Бабу-Ягу из мультика про «Летающий корабль», где эти самые Бабы-Яги водят веселые хороводы на болоте.
– Я просто не смогу уснуть и вообще жить не смогу, если мы не разузнаем, какого черта убили эту женщину! – возбужденно твердила мне Мариша.
В этом же ключе она говорила примерно полтора часа. И наконец я сдалась. Выставить из моей квартиры Маришу не удавалось, равно как и переубедить ее, поэтому оставалось смириться.
– Ладно, мы найдем Михаила, спросим, что все это значит, и на этом все! – наконец сказала я.
– Так этого же я от тебя и добиваюсь! – обрадовалась Мариша, и мы наконец-то смогли лечь спать.
Перед сном Мариша позвонила своей маме и предупредила, что остается ночевать у меня.
– Господи, опять вы во что-то влипли! – простонала в ответ Тамара Ильинична. – Другие девушки в вашем возрасте уже семьи имеют, мужей. А у вас все не как у людей. Вместо того чтобы перед мужиками юбками крутить, вы все какие-то трупы находите. Что за странность у вас такая?
– Мама, с чего ты взяла про труп? – недоуменно спросила Мариша. – Кто тебе рассказал?
И она метнула на меня негодующий взгляд. Я в ответ пожала плечами и затрясла головой. Ни о каком трупе я Тамаре Ильиничне не рассказывала. Да у меня сегодня и вообще не было времени пообщаться с мамой Мариши.
– Да чего уж там не знать! – кричала в трубку Тамара Ильинична. – Мне и знать нечего. Я тебя за двадцать с лишним лет хорошо изучила. Где ты, там жди какой-нибудь истории. Кстати, тебе твой Карл из Вены звонил. Волновался, где это ты в такое позднее время бродишь.
– Да ну его! – отмахнулась Мариша. – Скажи, если еще будет звонить, что я куда-нибудь уехала. В деревню к больной бабушке, например.
– Но у тебя нет бабушки, – растерялась Тамара Ильинична. – Тем более в деревне.
– Но Карлу ведь об этом необязательно знать, – сказала Мариша. – Скажи, пусть успокоится.
И на этом разговор окончился.
– Повезло тебе, Дашка, с мужем, – сказала Мариша, ложась спать. – Смотался в Португалию и звонками с дурацким беспокойством не тревожит.
– Почему дурацким? – спросила я.
– Да потому что! Ну скажи, какой толк Карлу волноваться обо мне, если он в Вене, а я тут, в Питере, и между нами тысячи километров. Чем он может мне помочь, если со мной что-нибудь случится? Да ничем. Так что и волноваться ему обо мне бесполезно.
– Конечно, лучше как у меня, – усмехнулась я. – Ни телефона я его не знаю, ни адреса. Случись чего, не буду даже знать, где его и искать.
– Вот и я о том! – обрадовалась Мариша. – И поэтому никакого беспокойства. Все равно ведь ничего поделать не можешь. И через наше посольство в Португалии тебе его не разыскать. Он ведь в Португалии наверняка без вида на жительство живет. А это значит, что от всех властей он прячется. Он, наверное, и тебе своего адреса не дает из конспирации.
– Ага, – кивнула я. – И денег на воспитание ребенка не шлет по этой же причине. Из конспирации.
Мариша ничего не ответила. Она думала.
– Как только закончим это дело, – наконец сказала она, – вплотную займемся твоим пропавшим мужем. Это ведь очень загадочно, что он пропал. Он ведь так радовался, когда родилась Сашка. Прямо весь сиял, когда из роддома примчался. Всем позвонил и сказал, что у него родилась дочка – голубоглазая брюнетка. И потом, я помню, он ей все время песенки пел и сказки рассказывал. Другие мужики к ребенку, пока тот говорить и бегать не начнет, и подойти боятся.
– Слушай, хватит о моем муже! – не выдержала я. – Честное слово, даже твоя неуемная страсть к расследованиям убийств не так невыносима, как твое стремление покопаться в личной жизни твоих подруг.
– Но вы же мои друзья? – удивилась Мариша. – Должна же я знать, что у вас в личной жизни происходит.
Я ей не ответила, сделав вид, что уже сплю. Хотя честно сказать, после Маришиных пересоленных котлет уснуть было трудновато. Все время хотелось пить. Приходилось по сто раз вскакивать и мчаться на кухню за холодной водой. Наконец, уже под утро, я уснула.
