Глава 14

Вернувшись домой, Леся была приятно удивлена звуками доносившегося из коттеджа разноголосого хора, выводившего какую-то протяжную, но очень красивую мелодию.

– Это что-то новенькое, – пробормотала девушка, толкнув решетчатую калитку. – Горского пения у нас дома еще не бывало!

Встретили ее только кошки. Фантик и Фатима потерлись о ее ноги, а потом умчались по траве по своим кошачьим делам.

– И что тут происходит?

Но кошки не пожелали ничего объяснить хозяйке. И Леся пошла по тропинке, огибавшей дом, дальше в сад. Несмотря на то что осень уже потихоньку вступала в свои права, сегодняшний вечер выдался опять же необыкновенно теплым. Достаточно было легкой куртки на плечах, чтобы продолжать сидеть на открытой террасе, уплетать рулеты из свинины с зеленью и чесноком, мастерски закрученные тетей Светой, и есть пироги, выпеченные и украшенные ею же.

Собственно говоря, собравшиеся на террасе гости именно этим и занимались. Но почему тут так много народу? Кроме Лесиной мамы и Киры, которые имели полное право тут находиться, Леся увидела и других гостей. Неизменные Аннушка с Ленчиком и примкнувший к ним Слава сидели по правую руку от Киры. Калерия и лежавший головой на ее плече какой-то незнакомый Лесе молодой смуглолицый брюнет – сынок Луизы, как верно догадалась Леся, – сидели слева.

Больше всех Лесю заинтересовал этот молодой парень – Вано. Он оказался симпатичным и к тому же являлся обладателем красивого голоса и хорошего музыкального слуха. Именно он выводил протяжную застольную грузинскую мелодию, которую остальные подхватывали по мере сил и возможностей. Кира увидела подругу первой и просияла:

– Леся пришла!

Лесю усадили за стол. И ее мама заботливо подложила дочери солидный кусок пирога и налила ей чашку горячего бульона.

– Ешь и пей! Сколько можно тебя ждать?

Леся принялась за еду, одновременно скользя глазами по лицам собравшихся. Так, к Ванику она подойдет, когда тот закончит петь.

– А что с Аннушкой? – спросила Леся у мамы. – Выглядит она сегодня как-то совсем не ахти.

– Не ест ничего, вот и чувствует себя соответственно.

– И давно не ест?

– На моих глазах она не проглотила еще ни кусочка.

Леся встревоженно осмотрела сидевшую напротив нее Аннушку. Мамина подруга всегда отличалась крепким здоровьем и цветущим румянцем. А сейчас ее щеки были бледными. И сама она выглядела какой-то опасно изможденной, хотя лишних килограммов на ее боках было еще предостаточно.

– Ей надо к врачу. Хочешь, я ей посоветую одного хорошего специалиста?

– Сама разберется, – отмахнулась мама. – Сейчас надо выдать ее за этого дурака замуж, а там уж пусть Аннушка у врачей хоть поселится. Ну а как ты сама чувствуешь?

– Лучше всех, и все мне завидуют. А у нас еще гости?

– Калерию ты уже знаешь. А это Вано – сынок нашей бедной тетушки Луизы.

– Я так и поняла. Здравствуй, Вано. Я – Леся, племянница твоей мамы.

Вано даже не сделал попытки приподняться с места. Лишь небрежно кивнул головой в ответ. Даже не кивнул, а так, мотнул, мол, отстань, не до тебя сейчас. Да, манеры этого горного красавца оставляли желать лучшего. Луиза была права в своем недовольстве сыном. Но, с другой стороны, воспитывай она его лично, своими силами, возможно, и причин для неудовольствия у нее было бы меньше.

Тем не менее Леся, покончив с бульоном и пирогом, подсела именно к Вано. Ей не терпелось поговорить с ним о его матери – Луизе.

– Я знала твою маму с самой лучшей стороны.

– Мой мать – падшая женщина! – внезапно произнес Вано, пьяно таращась на девушку.

– Что ты такое говоришь?! – отшатнулась Леся от пьяного парня, растерянно обводя глазами собравшихся, которые явно были в курсе происходящего, потому что поспешно прятали от Леси глаза, явно не желая участвовать в обсуждении того факта, что мать Вано была падшей женщиной.

Но Вано не унимался.

– Я сам узнал об этом только сегодня! – воскликнул он и ткнул пальцем в Калерию. – Вот она сказала! Подруга моей матери. Она все знала, и теперь она меня жалеет! Я даже могу поселиться у нее в квартире. У нее огромная квартира, со всем ремонтом и техникой.

Про ремонт, квартиру и бытовую технику Калерии Леся была уже достаточно наслышана. И поэтому теперь она поинтересовалась:

– И что же наделала твоя мать?

– У моей мамы был любовник!

– И только-то? – с облегчением выдохнула Леся, ожидавшая услышать нечто совершенно ужасное. – У всех они есть!

Вано кинул на нее долгий мутный взгляд.

– Нет, никогда мне вас не понять, – пробормотал он наконец. – По-моему, женщина, у которой есть любовник при живом муже, – падшая женщина. Блудница! Она заслуживает смерти!

– Смерти! – ахнула сидевшая рядом с ним и тоже порядком пьяная Калерия. – Так это ты убил свою мать?!

– Нет! – яростно воскликнул Вано. – Не говори так! Мой мать была… Она была моя мать.

– Ну, хорошо, хорошо. Ты не волнуйся, миленький. Мама у тебя была золотая!

– У мамы было двое мужей. Мой папа пропал, когда мне исполнилось семь. Второй мамин муж, дядя Рус-там, был очень хороший. И меня он всегда баловал. Я помню, какие прекрасные игрушки он привозил мне в подарок. Бабушка потом показывала их всем соседкам. Даже она говорила, что отчим у меня – молодец. Так ведь и не чужой, говорила она им. Понятно, ему положено сироту баловать.

– Твой отчим был богат?

– О, да! И он все оставил мне.

– Тебе? Не твоей матери?

– Ей тоже, – пьяно забормотал Вано. – Когда он умирал, позвал нас к себе и сказал, что мы – самые его дорогие люди. И все, что он нажил за свою жизнь, он оставляет нам. Гурген пропал, я еще маленький… Другие родственники все – шваль, только и думают, как бы в его кошелек забраться. Завещание было написано на маму, но дядя Рустам любил меня. Он был бы рад тому, что его деньги достались мне.

В это время Леся почувствовала прикосновение к своему плечу. Сзади нее стояла мама.

– Оставь парня, – прошептала она дочери на ухо. – Он совсем пьян. До твоего прихода он высосал две бутылки водки, да еще и запил их вином. Лучше попрощайся со Славой. Он уже уходит.

– Уже? – встрепенулась Леся.

– Ему пора домой, к маме.

Леся зашарила глазами по сторонам. Да, ей обязательно надо побеседовать со Славой до его ухода. И дело касается отнюдь не их расследования, причина была глубоко личной. Насколько личной, что Леся не хотела признаться в этом даже самой себе. И, догнав Славу, девушка робко спросила:

– Слава, послушай, ты ведь работаешь в клинике «Полет»?

– Имею там должность системного администратора, – весело подтвердил Слава. – Работенка не пыльная, оклад приличный. К тому же девушки интересные попадаются. Хотя в последнее время к нам все больше старичье прет.

– К доктору Пятиреченкову?

– О! – удивился Слава. – И ты уже про него знаешь? Откуда? Ты вроде бы еще не старая. А к нему сплошь старики на прием тащатся.

– На улице мне дали брошюру.

– Насчет его биролинга?

– Да.

– Не ходи!

– Почему? – удивилась Леся. – Отзывы об этой процедуре самые положительные.

– Может, это и работает, но сам доктор мне активно не нравится.

– Да почему? В чем дело? Объясни толком! Он умный, знающий, обаятельный.

– Ушлый уж он больно, – неохотно выдавил Слава. – Настоящему гению положено быть бедным, всеми гонимым и несчастным. А этот доктор… Он вполне преуспевает.

– А разве это зазорно?! – возмущенно воскликнула Леся. – Ты ему просто завидуешь!

– Завидую, понятное дело, – не стал отрицать Слава. – Но дело не только в этом.

– А в чем еще?

– Ну вот скажи: откуда у него деньги на все эти исследования метода работы его аппарата? Он ведь их проводит за свой счет!

– За свой счет?

– Да! И аренда помещения, и персонал, и эти самые аппараты для его биролинга! Их ведь собирают опять же за счет самого доктора.

– А он мне сказал, что сам придумал все разработки.

– Может, и так. В теории. Только ведь теорию еще в практику надо превратить. А гайки клепать и проводки крутить наш доктор-белоручка сам не будет. И в схемах электронных он ни фига не шарит, я его спрашивал. Это для него ребята из конструкторского бюро постарались. А этих ребят еще найти надо было, договориться с ними. Работа ведь не типовая. За такую не всякий возьмется. А он – нашел. И больше того, работу этих ребят, а потом заводское изготовление и сборку своих аппаратов тоже сам оплатил. Из собственного кармана оплатил! И до сих пор оплачивает!

– Ты это точно знаешь?

– Точнее не бывает! У меня ведь в бухгалтерии цыпочка одна сидит… только ты Кире об этом не говори. Так вот, цыпочка мечтает выйти за меня замуж. И по этой причине виснет на мне постоянно. Она и рассказала мне, что все работы, касающиеся этого биролинга, их клинику не затрагивают. А доктор Пятиреченков оплачивает их из своего кармана. И по этой причине она для него – за отдельную, опять же, плату – ведет отдельную же бухгалтерию.

– Как – из собственного кармана?! – наконец прониклась и поразилась Леся. – Прямо наличными платит?

– Нет, ну, есть там, конечно, какой-то фонд, откуда деньги на исследования доктора по безналу и поступают.

– Но кто же этот фонд пополняет?

– Вот то-то и оно, – с важным видом кивнул Слава. – Вот вопрос! Кто? Мы всем коллективом голову ломали, но так и не додумались.

– А что говорит сам Пятиреченков?

– Говорит, деньги – от спонсоров.

– Те старики, которым помогает биролинг, – быстро предположила Леся.

– Не смеши меня! Одна процедура биролинга, чтобы аппарат и все затраты на его изготовление оправдались бы хотя бы в течение десяти лет, должна стоить как минимум тысячу долларов. А она сколько стоит? Сто? Или сейчас, по акции, – даже тридцать? Вот и считай: за сколько лет доктор окупит свое изобретение и отдаст долги?

– И что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что лично я держался бы от этого доктора на расстоянии. Какой-то он странный. Денег у него нереально много для гения. К тому же я никак не пойму, что за черти бродят у него в голове? Вроде бы с виду нормальный мужик, а как загнет свою лабуду – про лучшее общество, элитную человеческую расу, торжество интеллекта над быдлом, так прямо нацизмом начинает от него попахивать. Нет, не по этническому, а теперь уже по интеллектуальному принципу.

И, наконец высказавшись, Слава повернулся к выходу.

– Ну что, ответил я на твой вопрос? – бросил он Лесе через плечо. – А теперь прости, красотка, мне пора к мамочке.

Слава давно ушел, а Леся все сидела на скамеечке, не зная, как ей относиться к рассказу своего знакомого. С одной стороны, она понимала, что при всех своих недостатках Слава далеко не дурак. И к тому же он изнутри знает кухню клиники «Полет», в которой на благо человечества трудится доктор Пятиреченков. А с другой стороны, харизматическая личность самого доктора уже настолько околдовала девушку, что отказаться от возможного романа с ним она просто не могла.

– Какое мне-то дело до того, откуда у доктора деньги на его изобретение? – решила наконец для себя Леся и вздохнула с облегчением. – Главное, чтобы он завтра пригласил меня на свидание! Ведь завтра у меня последняя процедура. Больше возможности увидеть доктора у меня уже не будет.

Конечно, Леся могла бы купить еще одну или даже не одну, а все десять процедур. Но толку-то? И Леся твердо решила, дала себе зарок: если доктор завтра не проявит инициативы и не пригласит ее куда-нибудь после очередного биролинга, она прислушается к советам Славы и постарается забыть об этом обаятельном враче.

Пусть ей будет трудно это сделать, потому что образ доктора все время стоит у нее перед глазами. Но она это сделает! Потому что чувства чувствами, но есть еще и такое понятие, как девичья гордость. И навязывать свои чувства мужчине Леся была готова лишь до определенного предела. Если начиналась игра в одни ворота, все – только ему и только для него, – Леся прерывала такие отношения. Ни к чему, кроме краха, они все равно не вели. А зачем мучиться долго, если можно решить все за один миг?

Внезапно у Леси зазвонил телефон. Взглянув на дисплей, Леся почувствовала, как неприятно ёкнуло сердце. Звонил противный следователь со смешной фамилией Долото. Но Лесе было не до смеха. Этого Долото она по непонятной для себя причине просто не переваривала.

– Это тебя! – сунула она трезвонящую трубку в руку оказавшейся поблизости Киры. – Ответь.

Кира ответила. И просияла, услышав голос следователя. Выйдя к гостям, она объявила:

– Через полчаса к нам прибудет следователь, занимающийся делом тети Луизы! Очень дельный сотрудник, капитан Долото.

Порядком подвыпившие гости – Вано привез с собой три большие канистры отменного кавказского вина, – ответили ей нестройным хором. Все хотели пообщаться с дорогим товарищем следователем, чтобы выяснить у него, как продвигается раскрытие убийства их дорогой Луизы. Одна лишь Леся скорчила постную мину. Появление Долото лично ей сулило лишь неприятные эмоции.

Следователь появился ровно через полчаса и был порядком удивлен количеством свидетелей, а также их «качеством».

– Они же все пьяны!

– И что с того? Для ваших целей это даже лучше. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

– Да? – бросил Долото внимательный взгляд на Киру. – Возможно, вы и правы. К тому же вам виднее.

Почему это ей виднее? Да за все время Кира выпила лишь два стаканчика кавказского вина, привезенного Вано! А как было ей его не выпить? Ведь вино было таким вкусным! И даже если стаканчиков было не два, и даже не три, и не четыре, не могли же они сделать ее пьяной?

Первым делом Долото подсел к Ванику. Неотступно маячившая поблизости Кира сумела подслушать часть их разговора. Ничего интересного она не услышала: следователь расспрашивал Вано о том, как тот жил-поживал, как добрался до Питера, не было ли ремонтных работ на отрезке между Нальчиком и Ростовом? Кира даже немного рассердилась за это на следователя: не время сейчас для светской беседы, ведь убийство произошло!

К счастью, следователь и сам понял, что говорит не о том, о чем нужно.

– Как получилось, что у вашей матери имелось сразу два паспорта? Один – грузинский, другой – российский? Один – на фамилию Сванидзе, а другой – на фамилию Гриневич?

– Сванидзе – это фамилия моего отца, первого мужа моей мамы. А Гриневич – это фамилия второго маминого мужа, дяди Рустама. Она вышла замуж за дядю Рустама, сменив не только фамилию, но и имя, и отчество.

– Зачем?

– Мама говорила, что имя Елизавета ей не нравится, она хочет зваться более изысканно – Луиза. А отчество Теймуразовна досталось ей от ее родного отца, но она этого человека знать не знала, поэтому взяла отчество отчима и стала Альбертовной.

– И зачем нужны были такие сложности – со сменой имени, фамилии и отчества?

– Мама говорила, что хочет полностью порвать со своим прошлым.

– Хорошо, но почему, в таком случае, мы нашли у вашей матери два паспорта? Один – на фамилию Сванидзе, а второй – на фамилию Гриневич? – повторил Долото.

Этот вопрос Вано явно не понравился. Но, пусть и нехотя, ему все же пришлось ответить следователю:

– Мама всегда была бережлива, – сказал он. – Мама говорила, что ничего из документов или платежных квитанций не надо выбрасывать, все может пригодиться.

– Значит, и старый паспорт она оставила, потому что считала, что он может ей пригодиться?

– Да. Вероятно, так.

Но Вано явно предпочитал считать, что в первом браке его мать была слишком несчастна, поэтому во втором замужестве она хотела полностью изменить свою судьбу и забыть о своем прошлом.

А подруги подумали, что прошлым для Луизы, в первую очередь, был ее сын – Вано. И с ним она тоже порвала – без всяких сожалений. Но Вано об этом не думал. Он продолжал рассказывать:

– Первым мужем моей мамы был мой отец – Сванидзе Гурген.

– Гурген – это же армянское имя?

– Прадед у меня был армянской крови. В его честь отца и назвали. Хотя к тому времени семья уже давно жила в Тбилиси, приняв фамилию деда – Сванидзе. И хотя я своего отца почти не помню, но моя бабушка всегда говорила, что я на него похож. Нравом, привычками, да и внешне. Вот этот перстень – единственная память о нем, оставшаяся мне.

И Вано вытянул свою короткопалую руку с тем самым приметным перстнем, который был мал ему на полразмера. Значит, пальцы у его отца были тоньше, подумала Кира, наблюдая за тем, как Вано по просьбе следователя с большим трудом, поплевав на него для надежности, стягивает кольцо с пальца. Наконец, ему это все же удалось, и следователь принялся почтительно разглядывать вещицу.

На взгляд Киры, в кольце не было ничего примечательного. Очень увесистая штука, она вполне гармонировала с прочими золотыми украшениями, висевшими на шее и руках Вано. Но вряд ли в высшем обществе одобрили бы такую тяжеловесную печатку.

– А что случилось с твоим отцом? – поинтересовался следователь, возвращая кольцо обратно.

– Пропал.

– Как именно? Погиб?

– Нет, просто пропал. Однажды ушел из дома и не вернулся. Мама с бабушкой много лет разыскивали его, но все без толку. Им не удалось узнать даже, что могло с ним произойти.

Итак, Вано то ли сам не знал о судьбе своего отца, то ли не считал нужным отвечать за отца-уго-ловника.

– А отчим?

– Тот умер. Впрочем, ему тогда было уже за восемьдесят. Ничего удивительного в этом не было, что бы там ни говорили люди!

– А что они говорили?

– Всякую ерунду про маму. Не хочу сейчас повторять весь этот бред! Дядя Рустам был очень добр и ко мне, и к маме. После смерти отца он взял нас на свое содержание, и не просто по долгу родной крови, а потому, что полюбил мою маму и меня тоже.

– Ну ладно, – не стал настаивать на продолжении разговора следователь, – давай выпьем за упокой души твоей матери. Знаю, что ты был ее единственным и любимым сыном. Она должна была гордиться тобой!

При этих словах Ваник вновь залился скупыми мужскими слезами, которые текли у него из глаз ручьями. И Калерия зарыдала, сидя рядом с ним, но почему-то истинной скорби никто из остальных гостей не испытал. Ваник свою мать никогда толком хорошо не знал. Что бы он тут ни говорил, как бы ни клялся в любви к своей матери, а всем было известно, что Луиза сбагрила сыночка своей свекрови, которая и растила мальчика.

Калерия тоже скорбела на публику. Всем было ясно, что она скоро найдет себе другую компаньонку для походов на танцы и будет в ее жизни снова праздник. Аннушка радовалась, что ее соперница исчезла. Дядя Леня тоже испытывал явное облегчение, что его сложным отношениям с Луизой пришел конец. Ну а тетя Света вообще Луизу терпеть не могла. Да и у Киры с Лесей погибшая тетка Луиза никогда не вызывала горячей любви.

Получалось, что скорбеть о Луизе за этим столом никто не собирался. Хотя поисков ее убийцы это и не отменяло.

Следователь выпил с Ваником, который уже несколько раз поклялся, что Долото – лучший из всех полицейских, с кем парню приходилось иметь дело. Долото отпустил ему ответную любезность, вновь произнес тост, выслушал ответный и еще выпил с сыном покойной. А затем он сделал нечто, что чрезвычайно поразило Киру. Следователь, осторожно оглядевшись по сторонам, но не заметив стоявшей позади него Киры, украдкой протянул руку и стащил стакан прямо со стола.

Кира стояла и хлопала глазами в состоянии полнейшей беспомощности. Она просто не знала, как ей реагировать на происходящее. Полицейский украл со стола пустой стакан! Причем даже не свой – следователь утащил стакан Ваника. Парень, уже изрядно выпивший, даже не заметил, что произошло. Но Кира-то заметила и всерьез задумалась. Не может быть, чтобы следователь был тайным клептоманом! Стакан Ваника ему зачем-то нужен. А зачем?

После удачной кражи стакана следователь потерял интерес к Ванику и передвинулся поближе к Калерии. И тут разговор уже пошел о совсем других делах, куда более серьезных. Следователя интересовало: что знает Калерия о любовнике Луизы? Хорошо, что Ваник в это время со своим новым стаканом, который подсунула ему бдительная Кира, переместился поближе к дяде Лене в надежде обрести его душевное сочувствие, иначе не миновать было бы очередной разборки. Ваник неизбежно кинулся бы в драку, отстаивая честь своей матери, которую, оказывается, он знал так плохо.

Но допрос Калерии, проведенный в экстремальной обстановке, прошел неожиданно очень легко и гладко. Успокоенная большим количеством сочувствующих ей людей, убежденная, что в этом большом и гостеприимном доме ей не угрожает никакая опасность, Калерия откровенно рассказала следователю обо всем, что касалось отношений Луизы и ее любовника по имени Энтони.

– Познакомились мы с Энтони и Димоном все там же, на танцах. Кажется, на Пролетарской дело было. Впрочем, Энтони со своим приятелем в Дом культуры даже не заходили. Ждали выходящих женщин снаружи. И уже там подходили к ним с целью познакомиться.

Вроде бы такая ситуация должна была изначально насторожить двух женщин, но почему-то этого не произошло. Калерия и Луиза были совершенно очарованы своими новыми знакомыми. Ведь они, в отличие от подавляющего числа простых работяг, посещавших такие мероприятия, были на машине. И еще на какой машине!

– Красивая! Блестящая! Сиденья затянуты в кожаные чехлы. А уж внутри пахнет… У-у-у! Так вкусно!

Однако ни марки машины, ни года ее выпуска Калерия назвать не смогла. С трудом она определилась с тем, что цвет у машины был серебристо-серым, то есть самым популярным оттенком, какой только можно придумать.

– Ну а как полное имя владельца машины?

– Говорю же, Энтони, Антон. Луиза звала его Тоник.

– А его фамилия?

– Я не знаю.

– А как он выглядел?

– О! Прекрасно! Высокий, красивый, стильный. Носит щегольские бакенбарды.

– Что?!

– Ну, бакенбарды, как у Пушкина, что, не знаете?

– Знаю, – ответил следователь.

А стоявшая рядом с ним Кира мысленно ахнула. Так ведь и тетя Валя – знакомая Лесиной мамы – тоже видела тетку Луизу в районе Невского проспекта с молодым кавалером с бакенбардами. Выходит, не обманули тетку Валю ее глаза. Рядом с теткой Луизой был Энтони!

– А еще, Энтони очень следит за своей фигурой, – продолжала Калерия. – И она у него… Скажу честно, глаз не оторвать! Еще бы, ведь он занимается в спортзале.

– В каком именно?

– Я не знаю. Где-то на Лиговке, так он сказал.

– А название спортзала?

– Там, при этом спортзале, есть еще хороший бассейн, – напрягшись, припомнила Калерия.

– Бассейн?

Следователь задумался. Ему в голову явно пришла какая-то дельная мысль. Но какая именно, он никому не сказал и продолжил допрос Калерии:

– А что еще вам известно об этом Энтони?

– Он стриптизер. Но думаю, что занимается каким-то еще бизнесом. И думаю, что не вполне легальным. Иначе чем бы стала шантажировать его Луиза?

– Но что именно за бизнес, вы не знаете?

– Нет.

– А телефон этого Энтони у вас сохранился?

– У меня сохранился телефон его друга Димона. Энтони – нет.

– А вы говорили, что Энтони вам звонил, угрожал?

– Он велел мне молчать. А звонил он с номера, который был засекречен. У меня есть только телефон Димона – его приятеля. Дать этот номер вам?

Телефон приятеля Энтони следователь с видимым удовольствием зафиксировал. И спросил:

– В какие дни Энтони посещает спортзал?

– Говорит, что ходит туда каждый день, иначе не сохранить спортивную форму и подтянутую фигуру.

– В утренние часы или в вечерние?

– У него безлимитка.

– В смысле?

– Ну, не знаю, как это называется. Он может ходить в любое время, пока открыт спортзал.

– У него есть карта постоянного клиента?

– Наверное. Но чаще он бывает в спортзале по утрам. Там меньше народу, можно заняться спортом, а не строить глазки направо и налево.

– Строить глазки направо и налево?

– Луиза жаловалась, что бабы на ее Энтони так и вешаются целыми гроздьями.

– Значит, у этого Энтони, помимо Луизы, было еще много женщин?

– Очень! Честно сказать, я сразу же засомневалась, когда Луиза мне заявила, что Энтони возьмет ее на содержание.

– А он собирался это сделать?

– Это собиралась сделать Луиза. И сейчас я скажу вам нечто очень важное…

Но вначале Калерия глотнула изрядную порцию спиртного, отдышалась, а потом сказала:

– И в свой последний вечер, в пятницу, Луиза отправилась на свидание именно с ним, с Энтони. Она ушла на свидание, с которого уже не вернулась!

Это была уже серьезная заявка на виновность Энтони. И, переведя дыхание и осмыслив услышанное, следователь сказал Калерии:

– Будьте готовы, завтра ровно в восемь утра я за вами заеду.

– Зачем? – удивилась та. – Разве я вам не все рассказала?

– Мы с вами проедемся по всем спортивным залам и бассейнам, расположенным поблизости от Лиговского проспекта.

– Мы с вами будем только вдвоем? – тут же струсила Калерия. – Не хочу вас обидеть, вы – симпатичный мужчина, но этот Энтони… Он очень сильный!

– Не беспокойтесь, с нами будут и мои сотрудники. И все мы будем вооружены. Лично от вас требуется лишь опознать Энтони. Задержание его мы берем на себя.

Калерия немного поколебалась, но затем все же поняла, что отвертеться невозможно, и кивнула:

– Хорошо, я согласна. Если Энтони задержат, он уже больше не сможет угрожать мне.

– А он вам угрожал?

– Ну да! Я же вам говорила! Звонил и угрожал!

– Чем он вам угрожал? – потребовал следователь. – Расскажите, как это было?

Калерия к этому времени уже так прониклась доверием к Долото, что заговорила без малейшей запинки:

– Этот звонок последовал в субботу утром. Как я теперь понимаю, Луиза к этому времени была уже мертва. Но я этого не знала. И, когда мне позвонил Энтони, я хоть и удивилась, но не испугалась. Номер был засекречен, но я узнала голос Энтони. Вроде бы не стоило мне беспокоиться, ведь Энтони был другом моей подруги…

И все же какое-то недоброе предчувствие грядущих неприятностей у Калерии возникло. Поэтому и голос ее дрогнул, когда она взяла телефонную трубку.

– Он мне представился, да я и без представления сразу бы его узнала. У Энтони такая курьезная хрипотца в голосе. Я сразу же узнала его голос и сказала ему об этом.

– А он?

– Засмеялся так нехорошо! И сказал, что для меня будет лучше забыть о нем и обо всем, что с ним связано. А еще он сказал, чтобы я не смела разевать рот и рассказывать о нем полиции. Он уже объяснил Луизе, насколько это может быть опасно. И теперь очередь – за мной!

– И после этого вы стали звонить своей подруге и узнали, что она убита?

– Представляете себе мой ужас?! – воскликнула Калерия. – Я была совершенно уверена, да и сейчас уверена, что убил и ограбил мою бедную Луизу этот жуткий человек! Наверное, он специализировался на ограблении богатых вдов и просто одиноких женщин. Луиза об этом узнала и приперла Энтони к стене. А он, вместо того чтобы испугаться, взял и убил мою подругу!

По мнению Калерии, будучи очень самоуверенной особой, Луиза могла потерять инстинкт самосохранения. А Энтони, припертый ею к стенке, выбрал легкий способ решения проблемы.

– Он просто убил Луизу! Так ему не пришлось бы платить ей деньги, брать Луизу на содержание. Да и к тому же он избавлялся от потенциальной угрозы. Луиза явно узнала о том, что ее Энтони нечист перед законом. Она мне так прямо об этом и сказала. И она собиралась воспользоваться этой информацией себе во благо.

Кира видела, что следователя всерьез заинтересовали слова Калерии. Он повторил свое намерение – завтра заехать за ней в восемь часов утра. И начал прощаться. Стакан, из которого пила Калерия, остался рядом с ней. По какой-то причине этот стакан совершенно не заинтересовал следователя. Хотя тонкий хрустальный стакан изготовления Гусевского хрустального завода, из которого пил Вано, он бережно спрятал в карман и теперь прижимал к нему руку, чтобы случайно не раздавить.

Увидев, что полюбившийся ей следователь Долото уходит, Кира вышла за ним в сад. Капитан увидел ее, приветливо улыбнулся и сказал:

– Очень признателен вам с вашей подругой за помощь.

– Мы всегда рады помочь следствию, – церемонно отозвалась Кира. – Но, если честно, редко нашу помощь принимают с удовольствием.

– О, я не такой. Если человек искренне хочет помочь, я всегда рад. Главное – эту помощь организовать правильно. Чтобы она принесла результат, а не причинила вред.

– Мы вредить не собираемся.

– Не всегда это можно предугадать заранее.

В разговоре наступила новая томительная пауза, заполнить которую Кире пришлось вопросом:

– Скажите, а зачем вы взяли стакан Ваника?

– Вы это заметили? – смутился в ответ следователь. – Нехорошо получилось… Пришел, поел, попил, да еще и стакан украл. Как вы думаете, еще кто-нибудь знает о моем поступке? Ваша матушка, например?

Небось он имеет в виду тетю Свету! А подруг принимает за сестер, хотя это и странно, ведь Кира – высокая, сухопарая, с жесткой рыжей копной на голове. А Леся – мягкая, кругленькая, и волосы у нее мягкие и пушистые, доставляющие ей массу проблем.

– Нет, это заметила только одна я, – успокоила его Кира.

– Уже легче.

– И все же, зачем вы это сделали?

– Видите ли… Нет, я не могу вам это объяснить. Конечно, я могу вам наплести что-нибудь об указаниях моего начальства, которое якобы сомневается в личности сына покойной и хочет заручиться точной информацией о том, кто он такой и тот ли вообще человек, за кого себя выдает, а для этого ему – начальству – понадобились отпечатки пальцев Ваника. Но я не буду вам лгать и просто промолчу.

– Вы подозреваете Ваника в чем-то нехорошем?

– Молодой человек отвечал мне не вполне искренне. От Нальчика, откуда он выехал вчера вечером, до нашего города на разных участках дороги ведутся ремонтные работы. Они сильно затрудняют движение, и не заметить их невозможно. Однако Ваник, когда я его расспросил о дороге, ответил, что все было прекрасно, никаких пробок и ремонтных работ. И поэтому он так быстро доехал до Питера. Это меня насторожило. Нет, прежде чем начать полностью доверять этому молодому человеку, я должен убедиться в его искренности, в том, что он говорит правду.

– И вы считаете, что его отпечатки пальцев вам в этом помогут?

– Надо же с чего-то начинать.

Ничего больше следователь не прибавил. И Кира начала опасаться, что в разговоре возникнет новая пауза, которую она уже не будет знать, чем и заполнить, но тут рядом с ними появилась Леся, и следователь заметно приободрился:

– Рад вас видеть!

– Хм. Уже уходите?

Тон и выражение лица Леси были весьма далекими от проявлений любезности. Но следователь не растерялся, сделал вид, что не заметил очевидной холодности Леси, и продолжил:

– Я как раз хотел спросить: а чем вы занимаетесь завтра?

– Вот это уж вас совсем не касается!

– Просто я надеялся, что вы с подругой сможете еще немного помочь нам в этом расследовании.

– А вам не кажется, что вы и так чересчур много взвалили на нас?

– Вы так думаете?

– Да! – с вызовом произнесла Леся, делая вид, что не замечает отчаянных знаков протеста, которые подавала ей из-за спины следователя Кира. – Да, я так думаю! И потом, какое вам дело до того, чем я буду заниматься завтра? Что за назойливое любопытство?

После такой откровенной отповеди даже следователь не смог изобразить хорошую мину. Он помрачнел и сухо произнес:

– Я всего лишь хотел предупредить вас о том, что иногда белое может оказаться черным. И наоборот. Хотел, чтобы вы помогали следствию, а не наоборот.

С этими словами, ничего больше не прибавив, следователь окончательно расшаркался перед Кирой и вышел прочь. А оставшись вдвоем, подруги еще долго выясняли отношения. Кира возмущалась тем, что Леся фактически выгнала Долото. А Леся сердилась на Киру за то, что она вообще пригласила этого неприятного ей человека к ним в гости.

– А мне он симпатичен!

– Тоже мне! Нашла симпатию. То ли дело мой доктор! Вот уж кто симпатичен, так это он. И он не взваливает на меня свою работу!

– Только дерет со стариков бешеные деньги за свой биролинг!

– Много ты понимаешь! Да он оплачивает стои-мость аппаратуры из своего кармана. Делает добро – людям!

– Просто святой какой-то!

– Да! И этот замечательный человек заинтересовался мною!

– А следователь заинтересовался мной!

– Не больно-то у него было заинтересованное лицо, когда я к вам подошла.

– Вот и не подходила бы!

И разобиженные друг на друга подруги разошлись по своим комнатам. Они устали за день и поэтому без малейшего угрызения совести предоставили своим гостям самим развлекаться, как они хотят. Тем более что Калерия внимательно слушала Ваника, время от времени утирая слезки. Заметно похудевшая и потому мерзнувшая Аннушка прижималась к теплому боку Ленчика. Ну а Лесина мама, как обычно, была увлечена хозяйственными хлопотами и в особой компании уж точно не нуждалась.