Глава 13
Впрочем, оказавшись внутри, подруги тут же забыли о своих опасениях. Израк вел себя очень тихо, Лана робко жалась к стеночке, а Светлана, растеряв весь свой боевой дух, тяжело упала на стул и заплакала от страха.
— И что теперь будет? — спросила она сквозь слезы у подруг. — Вы задержите моего… Ноя?
Светлана продолжала по старой памяти принимать их за работников следственных органов. В панике у женщины из головы вылетело, что сын уже признал в подругах вполне безопасных знакомых.
— Нет, мы даже и не думали ни о чем таком, — заверили ее Кира с Лесей. — Наоборот, мы хотим разобраться в ситуации.
— Что же вы мне сразу об этом не сказали?
— Сказали мы.
— Ну, значит, как-то не так сказали, раз я вас не поняла. Мои нервы…
— Мама! — перебил ее Израк тихим голосом. — Давай послушаем сначала, что нам скажут.
И Светлана тут же вняла его просьбе.
— Конечно, пусть говорят.
— А мы уже, собственно говоря, все вам рассказали, — развела руками Кира. — Теперь ваш черед. То есть черед вашего сына рассказывать. Мы ведь правильно поняли, Ной — это ваш сын?
Светлана кивнула.
— Да.
— А нам сказали, что его мама умерла.
— Кто вам это сказал? — вмешался Ной.
— Твоя тетка. Жена твоего дяди.
— Эта особа! — воскликнула Светлана с гневом. — Ну, она была бы рада похоронить нас всех!
Но подругам показалось, что Светлана вновь лукавит с ними. И что она сильно смущена. Впрочем, сейчас данный вопрос казался им не столь важным. Куда интереснее было услышать версию случившегося в Торфяном из уст самого главного подозреваемого — Ноя.
— Скажи, ты ведь в последнее время в усадьбе занимался тем, что искал сокровища Копкиных?
— Да.
— А Боцман тебе в этом помогал?
— Ну, я спросил у одной старухи…
— У тетушки Матроны.
— Да, у этой Матроны — лесной колдуньи — я спросил, кто тут все окрестности лучше всех знает. Ну она мне и сказала, что старожилы, которые в этом месте не одну сотню лет проживали, все повывелись. Одна только старуха и ее сын и остались. Раньше они дальше за рекой жили, в самих Копках. А потом на торфяные разработки подались, да так в Торфяном и остались.
— И что? Как у вас отношения с Боцманом складывались?
— Да нормально все было. Не сразу, но он все-таки согласился мне помочь. Сначала ни в какую не соглашался, твердил, что ничего не знает. А на другой день сказал, что поможет. И даже пообещал, что покажет один спуск в подземелье. Там еще не засыпано, так он сказал. Только идти надо было ночью.
— Ну а почему этот спуск надо было ночью осматривать?
— Так днем в лесу грибники шастают. Если увидят, обязательно подойдут, расспрашивать начнут. Запросто можно спалиться, особенно если внизу что-то и впрямь найдется.
— И ты думал, что вот так придешь ночью в лес и обязательно отыщешь сокровище, которое люди со всей округи и из других мест уже почти сотню лет ищут?
— Они не нашли, а мне должно было повезти! — упрямо произнес Израк. — У меня всегда и все получается. И тут должно было получиться.
Решив оставить это утверждение без комментариев, подруги спросили у Ноя следующее:
— Ты этому типу много денег дал за помощь?
— Отсыпал немного.
— Немного — это сколько? Пятьдесят тысяч?
Судя по отвисшей челюсти Израка и его вытаращенным глазам, такой суммы он Боцману не давал.
— Откуда у меня такие деньги? — подтвердил догадку подруг и сам Ной. — Нет, я у Ваника пятьсот рублей занял, эти деньги Боцману и отдал. Он доволен был, спасибо мне раз десять сказал.
— А почему у тебя не было денег? Я так понимаю, твоя мать отнюдь не бедная женщина.
— И что с того? — насупился Израк. — Я уже не маленький. Мы с Ланой пожениться собираемся. Я не хотел принимать от мамы подачек.
— Зачем ты так говоришь, Ной? — вскинулась Светлана. — Это не подачки… Ты же мой сын!
— Мама, мы с тобой уже об этом говорили. Мы с Ланой не хотим этих денег!
Ной выделил голосом слово «этих», и Светлана тут же замолчала. Да, между этими двумя существовала какая-то недоговоренность, подругам пока что совсем непонятная.
И поэтому они вновь вернули Ноя в русло их разговора:
— А почему никому не сказал, что в Торфяном раньше жил?
— Я там не жил! — помотал головой Израк. — Что вы! Я с мамой жил то в Москве, то в Лондоне, то на островах. А когда…
Тут он осекся, виновато взглянул в сторону Светланы и быстро заговорил о другом:
— В общем, с чего вы взяли, что я в этом Торфяном жил?
— Твоя тетя сказала.
— Врет она.
— С чего вдруг? Она заявила, что ты и твоя мать жили в Торфяном. Значит, она откуда-то должна была это взять.
Израк потер лоб. Он у него был высокий, гладкий и лишенный даже намека на юношеские прыщики. Кажется, главная заслуга в этом принадлежала худенькой Лане, жмущейся сейчас к своему Израку. Отношения между этими двумя не оставляли никакой возможности для двоякого толкования. И Кире стало откровенно жалко бедную Полинку, которая сейчас места себе не находит из-за этого избалованного маменькиного сынка, а ему и горя нет. Возомнил себя современным графом Монте-Кристо, уж никак не меньше.
Все эти мысли быстро пронеслись в голове у Киры. Но внешне она никак не дала этого понять. И очень надеялась, что по ее лицу будет трудненько догадаться, какие выводы она делает из сказанного Ноем.
— Мне кажется, я понимаю, каким образом произошла ошибка. Мой дядя старался лишний раз свою жену не посвящать в те дела, которые меня касались. Очень уж она нервно реагировала на любой пустяк. Даже когда дядя мне новые кроссовки купил, ее трясло дня два. Те, что дядя купил, дорогими ей показались. Она их в магазин отнесла, а мне взамен принесла ботинки. В таких, наверное, еще первые большевики щеголяли!
Ну, тут Израк был не совсем прав. Ведь первые большевики как раз были из хороших семей, они были людьми образованными и следящими за собой и за своей внешностью. Это уже потом они додумались до ловкого хода, что надо им простой народ задействовать в своей политической борьбе. Ну и переоделись в сапоги да косоворотки.
— Одним словом, тетка меня ненавидела лютой ненавистью. И когда дядя стал мне карту Торфяного показывать, она как раз в комнату к нам сунулась.
Ну точно Монте-Кристо. И карта у него имелась!
— Тетка и начала нас пытать, — продолжал тем временем Израк, — что за Торфяное да о чем вы тут говорите? Ну, дядя и брякнул, чтобы она отцепилась, что я в Торфяном раньше с матерью жил, снова на лето хочу туда поехать. Она и отстала. Думаю, ей все равно было, куда я поеду, лишь бы из дома свалил и глаза ей не мозолил.
— Но твой дядя уже больше года назад умер.
— Верно. А карту он мне перед самой смертью показал. Специально меня к себе позвал, я уже давно отдельно от них жил, и дал эту карту.
И с этими словами Израк вытащил планшет из такой старой кожи, что ею можно было забивать гвозди. В планшете лежали несколько кусков бумаги с топографическими отметками. Многие из этих листов уже изрядно обтрепались от времени. Все они были начерчены и снабжены указующими надписями от руки. И почерк был каллиграфический, буковки были написаны идеально красиво, так писали примерно до середины прошлого века. После чего каллиграфию в школах отменили, и писать так уже больше никто не писал. И это значит, что карта была старше, относилась к первой половине прошлого века.
Израк соединил между собой отдельные листы так, что на столе получилась огромная карта.
— Это же окрестности Торфяного! — удивилась Кира, увидев знакомые названия на карте. — Только самого поселка еще нет.
— Торф стали добывать уже после войны, годах в пятидесятых. А эта карта относится еще к тридцатым годам.
Подруги наклонились, чтобы получше рассмотреть карту. И чем дольше они на нее смотрели, тем отчетливей понимали, что имеющийся у отца Андрея план подземных ходов, составленный Безумным Каменщиком, выглядел по-дилетантски жалко по сравнению с этой подробнейшей картой района.
— Эту карту дядя нашел в архивах своей службы, — продолжал рассказывать Израк. — Он кое-что слышал об этом Торфяном и поисках, которые велись там еще до войны. И поэтому картами заинтересовался. Ну а после того, как его из комитета по сокращению уволили, он счел себя оскорбленным, обиженным и обойденным. А раз комитет заявил, что ничего ему не должен, то и дядя тоже сказал, что ничего и никому не должен, и карты эти себе оставил.
— Как это оставил? То есть совершил должностное преступление?
— Да бросьте вы! — махнул рукой Израк. — Вспомните, какая в начале девяностых годов в стране обстановка была. Каждый норовил себе урвать кусочек страны. Вот мой дядя тоже ухватил то, до чего дотянуться сумел.
Чтобы не вдаваться в дискуссию о накоплении первоначального капитала в нашей стране, подруги взялись за карту. Она стоила того, чтобы ею полюбоваться. Только теперь подруги понимали, что та карта, которая была опубликована на сайте отца Андрея, это лишь грубая подделка, дилетантская копия, детская мазня по сравнению с этой точно и тонко сработанной вещицей.
— Вот это карта! — восхищенно воскликнула Кира. — Тут же вся топография местности в мельчайших деталях изображена!
— Дядя сказал, что на этой карте отмечены те подземные ходы, которые были обследованы работниками его структуры.
— Что хоть за структура?
— Тогда она еще называлась НКВД.
Точно, подруги тоже слышали, что работники НКВД искали в окрестностях Торфяного клад Копкиных.
— Ну а потом после реорганизации комиссариата эти бумаги попали в КГБ, где и пролежали до того момента, как их увидел мой дядя, — объяснил Израк. — Собственно говоря, для искателей клада эта карта совершенно бесполезна. Все, что можно было раскопать по ней, раскопали еще в тридцатых годах. Если где-то и сохранился закуток, в который ребята из НКВД не заглянули, то его на этой карте точно нет.
— Потому тебе и понадобился Боцман?
— Да. Я показал ему карту и спросил, как по его мнению, где стоит еще поискать?
— И он сказал тебе про тот колодец?
— Он сказал, что того колодца на этой карте нет.
— И все это очень интересно, — пробормотала Кира, разглядывая тонкие линии, штрихи и буквы, не в силах оторвать от них взгляда.
Однако рассматривать мелко исписанную карту можно было до бесконечности. А временем подруги не располагали.
— Ладно, рассказывай дальше. Раздобыл для тебя дядя карту, а дальше что? Ты поехал в Торфяное?
— Нет, подходящего случая не подворачивалось. Но когда возникла эта халтурка, когда я услышал, что усадьба, которую предстоит расписать, находится возле поселка Торфяное, я понял, что это мой шанс. Даже не уточнил, что именно мне там делать придется. И только после того, как приехал на место, понял, что сильно сглупил. Та мазня, которой новый хозяин вознамерился заляпать все стены, не может называться живописью. То-то у ректора сделались такие удивленные и растерянные глаза, когда я ему сказал, что согласен. Он-то знал, чем именно мне придется заниматься. И понимал, что со мной могут возникнуть проблемы.
И проблемы возникли буквально сразу. Едва Израк переступил порог усадьбы и понял, чем ему предстоит заниматься в ближайшее время, как он сразу же решил для себя, что работать не будет. Лучше он посвятит свое время тому, что побродит по окрестностям, поищет клад, который завещал ему дядя.
Но после трех недель самостоятельных усердных, но, увы, бесплодных поисков Израк пришел к простой мысли, что ему прямо-таки необходим помощник из местных. Он навел справки и остановился на личности Боцмана.
— И вот тут мы подходим к самому главному, — кивнула Кира. — Как получилось, что Боцман погиб?
— Сам не могу понять. Мы с ним встретились, как и уговорились, ночью. Пришли к колодцу, как и договаривались, он мне его показал. Потом он привязал веревку, чтобы можно было по ней спуститься вниз. Потом я услышал за своей спиной какой-то шорох и… и потерял сознание.
— Вот так взял и потерял? Сам по себе?
— Когда я очнулся под утро, то понял, что здорово влип. Тело у меня болело, голова раскалывалась. И на голове была здоровенная шишка. А самое главное, дядина карта пропала.
— Не поняла? — удивилась Кира. — Как пропала?
— Кто-то ее забрал у меня, пока я лежал без сознания.
— А откуда же эта тут взялась?
— Это оригинал. Он у меня дома хранился. А в путь я взял копию. Когда дядя передал мне эту карту, я сразу же ее скопировал. Как чувствовал, что еще пригодится.
— А та копия, которая была у тебя при себе, она пропала?
— Говорю же, да.
— А Боцман? С ним что было?
— Его нигде не было видно.
— И ты не спустился в колодец, чтобы посмотреть, не там ли он?
— Нет, — покачал головой Израк. — Зачем? Если бы он был там, то услышал бы, что я его зову. И откликнулся.
— А твой медальон с портретом матери? Его ты тоже там потерял?
— Откуда вы… А-а-а! Так вы нашли медальон моей мамы? — обрадовался Израк. — Где он был? Я не был уверен, где именно его потерял.
— Медальон у нас, — успокоила его Кира.
— И…
— Мы нашли его внизу в колодце. И даже еще глубже, уже в подземном ходе.
— Наверное, я потерял его там в первый раз, когда спускался туда еще вместе с Ваником.
— Но если ты уже спускался и видел, что ход засыпан, зачем ты пришел туда снова уже ночью и с Боцманом?
— Ход был засыпан, но Боцман сказал, что знает, как его расчистить.
— Значит, вы хотели ночью прокопать ход дальше?
— Да.
Кира помедлила, а потом все же сказала:
— Мы нашли твой медальон там же, где и тело Боцмана. Твой медальон был под его телом.
— И вы мне его отдадите?
— Мы его нашли и пока у нас же он пусть и останется.
Израк несколько приуныл, но Кира подбодрила его:
— Рассказывай дальше. Ты очнулся и куда пошел?
— Возвращаться в усадьбу мне не хотелось. Да и сил, чтобы доплестись до нее, если честно, у меня не было. К тому же чувствовал я себя препогано. Хуже, наверное, мне еще никогда не было. Ночь на холодной земле не прошла для меня даром. Да еще шишка на голове болела и перед глазами все плыло. Я подумал, что если я вернусь сейчас в усадьбу, то кому-то из ребят придется за мной ухаживать. А я и так уже доставил им немало хлопот. И тут я вспомнил, что в Торфяном живут три чудные бабки-целительницы. Кто мог помочь мне лучше? Ну и поплелся я к ним.
О том, как Израк возник на пороге дома Марьи Степановны, подруги уже знали. Теперь им хотелось услышать, что из этого вышло. И даже не что, а как именно это вышло.
— Марья Степановна была ко мне очень добра. Тактичная старушка, лишний раз никогда не совалась. Только питье мне приносила на травах. Я пил и уже на третий день почувствовал себя значительно лучше. Но уходить мне не хотелось. А так как Марья Степановна меня не гнала, то я и остался, пока…
— Пока что?
— Пока Людка Стекольщица все не испортила.
— Людка к тебе пришла, потому что ты ее позвал?
— Да, — неохотно признался Израк. — Позвал. Но у меня не было другого выхода. И я ни в чем не виноват. Когда она мне позвонила, я решил, что это Боцман меня разыскивает. Он всегда с ее телефона звонил, своего-то у него отродясь не было. Я трубку снял, а эта баба прямо с ходу заявила мне, что Юра мертв и что она знает, что мы с ним были вместе. И если я не хочу неприятностей, я должен поделиться с ней добытым кладом.
— А ты не пытался объяснить ей, что никакого клада у тебя нет?
— Конечно, пытался. Только все было бесполезно. Она мне не верила и только еще больше в раж входила. Орала, что не позволит себя облапошить какому-то паршивому молокососу, только слово погрубей выбрала. Потом сказала, что таких, как я, она на завтрак без хлеба и масла трескает. Потом вообще начала кричать что-то про мой медальон, который она видела. Ну я и решил, пусть придет, расспрошу ее хотя бы про медальон и про то, что случилось с Боцманом.
Но так как Израк чувствовал себя еще не вполне окрепшим, а покидать теплый и гостеприимный дом Марьи Степановны ему не хотелось, то он решил позвать Людку к себе. Это была его ошибка. Но в тот момент он об этом совсем не думал. Для того чтобы его хозяйка не присутствовала на этой встрече, Израк придумал хитрость. Сделав вид, что ему до ужаса хочется блинчиков, он спровадил добрую старушку прочь из дома. А сам остался ждать Людку.
— И что было дальше?
— А дальше… Дальше я высмотрел ее в окно, вас тоже, кстати говоря, увидел. Вы за Людкой по кустам шмыгали. Только зря старались, ей все равно не до вас было, она ко мне мчалась, отношения выяснять.
— И ты нас видел?
— Ну да. И еще с вами были двое мужчин, маленький и толстый, а второй тощий и рыжий.
Эдик и Лисица. Без всякого сомнения, это их портреты.
Какая у парня хорошая память и отличное зрение. Если бы еще точно знать, что он говорит им всю правду, было бы вообще прекрасно.
— Говори, что у вас было с Людкой, когда она вошла в дом?
— Ну а разве вы не слышали? Она повела себя совсем некрасиво, и я… я…
— Ты ее ударил!
— Табуреткой!
— По голове!
— Один удар и сразу насмерть!
Светлана и ее уменьшенная копия — Лана в испуге прикрыли рты ладошками. Обе женщины смотрели на сыщиц совершенно одинаковыми перепуганными глазами. Они просто не могли поверить в то, что те говорят об их дорогом мальчике.
— Что вы! — воскликнул Ной, явно так же шокированный словами подруг. — Нет! Какая табуретка?
— Люда ничего даже не успела почувствовать. Она умерла мгновенно.
— О, Боже, помоги мне!
При этом он воздел свои тонкие, словно плети, руки к потолку и закатил глаза. Глядя на его одухотворенное лицо, невозможно было представить, что этот юноша способен ударить женщину, да еще так грубо — табуреткой. Да и эти руки… как-то было трудно предположить, что Израк способен просто удержать увесистую табуретку в своих тонких и совсем не предназначенных для тяжелой работы руках.
Ведь если вспомнить, Израк был до того хил, что даже самостоятельно не мог подняться со дна колодца. Ему обязательно был нужен помощник, который бы ждал его наверху и помог бы вытянуть импровизированную веревочную лестницу. Да еще после перенесенной им болезни юноша сильно ослаб. Нет, нечего было и думать о том, что такой заморыш способен был поднять тяжеленную табуретку и ударить ею Людку.
И все же подруги не спешили совсем снимать с него подозрений.
— Что же было дальше? — поторопили они парня. — Люда начала на тебя нападать, а ты что сделал?
— Я удрал, — признался Израк. — Сначала Людка погналась за мной, но потом почему-то отстала. Мне показалось, что она упала. Я услышал шум падения. Кажется, она даже вскрикнула, но я не стал останавливаться и проверять, что с ней. Решил, что если попадусь в руки к этой гарпии, то она от меня мокрого места не оставит.
Наверное, так бы оно и случилось. Вот только кто-то нанес Людке упреждающий удар. Но кто это был такой, если в доме не было никого, кроме все той же Людки и Израка? Или все-таки кто-то в доме находился еще? Кто-то, кого не увидели ни друзья, ни сам Израк. Наверное, этого человека могла видеть Людка, но она им уже точно ничего не скажет.
— А потом что было?
— Потом я добежал до дома соседки, спрятался под крыльцом и ждал, когда Марья Степановна и ее сестра побежали узнать, что случилось, почему полиция приехала.
— Резиновые сапоги ты взял?
— Нет.
— Как же ты ушел? Босиком?
— Почему? В кроссовках.
Чью же тогда обувь нашли друзья в доме Марьи Степановны? По чьему следу шел Аслан?
Но сейчас подруги хотели выяснить у Израка все до конца о том, как он покинул окрестности Торфяного.
— А потом что с тобой было?
— Я выбежал на трассу, остановил попутку и решил, что пора убираться из этого места. Что с меня довольно. Клад мне найти не удалось, мой товарищ по поискам мертв, за мной гоняется его сумасшедшая баба, нет, я не хотел больше в этом участвовать.
Да он просто струсил! Дал драпака, едва запахло паленым. Может быть, Израк был и гений и вообще талант, но отвагой и храбростью он отнюдь не обладал. Именно к такому выводу пришли подруги, выслушав рассказ Ноя до самого конца.
— Да, плохи, парень, твои дела, — призналась ему Кира.
— Даже не знаю, как теперь тебе и быть.
— С одной стороны, тебе надо было бы пойти в полицию.
— А с другой — тебя обязательно схватят.
Израк побледнел. Лана сравнялась лицом с белой стеной. А Светлана закатила глаза, словно бы уже падая в обморок. Все трое производили впечатление такой неземной скорби и отчаяния, что подругам стало их жалко чуть ли не до слез.
— Но есть один выход.
— Есть? — подскочил на месте Израк. — Правда? А какой?
— Надо найти настоящего преступника, вот и все.
Израк вновь потух.
— Ну как же его теперь найдешь? Там в лесу мне, правда, показалось, что за мной кто-то наблюдает. Да и в доме, пока я ждал Людку, мне что-то такое померещилось. Шаги какие-то, шорохи. Марьи Степановны уже не было, я один в тот момент в доме оставался. Но я никого не видел. Честно.
Он замолчал. А девушка Лана, до сих пор не проронившая ни слова, открыла ротик и робко произнесла:
— Твои кроссовки…
Голос ее звучал очень тихо, подруги даже толком не расслышали, что девушка сказала. Но тот, к кому обращалась Лана, все услышал прекрасно:
— Да! Кроссовки! — воскликнул Израк.
— Что с кроссовками?
— Так ведь в доме у Марьи Степановны странный со мной случай произошел. Вернее, даже не в самом доме, а в сарайчике, через который я удрал.
Теперь подруги вновь слушали его очень внимательно.
— У Марьи Степановны больных в доме много толчется. То один придет, то другой. Суета. И я часто в сарайчике укрывался. Днем, когда к ней посетители приходили, я сначала в своей комнате отлеживался. А когда мне немного получше стало, я в сарайчик полюбил уходить. Иду в туалет, а потом через запасной ход в сарайчик сворачиваю. И сижу, сколько захочется.
— Зачем?
— Там тихо было, светло, — пожал плечами Израк. — В самой крыше несколько оконных отверстий сделано, света поэтому внутрь много проникало. А я люблю, когда тихо и светло. Меня большое количество людей раздражает. По натуре я одиночка. Вот только Лану я в состоянии выносить рядом с собой. Да и то лишь потому, что от нее иной раз целыми неделями ни словечка не услышишь.
Что ни слово, то гвоздь в крышку гроба мечты Полины о счастливом совместном общем будущем с Израком. Подругам было теперь совершенно ясно, что двух таких неподходящих друг другу людей, какими были Полина и Израк, на свете найти просто трудно. Одна шумная и, откровенно сказать, надоедливая. А другой любитель уединения и раздумий.
— Я и в академии иногда себе позволял недельку прогулов. Достанут меня, сил просто нет, отсижусь дома, в лес съезжу, отдохну душой, а потом уже снова можно к людям возвращаться.
— Ты про сарайчик рассказывай, — подсказала ему с досадой Кира. — И про кроссовки.
— Да я и рассказываю. Доски там в сарайчике хорошо сколочены, но воздуха и света достаточно. Сижу, тихо, спокойно, и с улицы меня никому не видно.
— Ну а при чем тут кроссовки?
— Когда я туда приходил, то обувь внизу оставлял. Разувался и так на теплых, нагретых солнцем досках босиком сидел или лежал. Там у Марьи Степановны типа деревянной лежанки было сделано, высоко, под самым потолком. Очень солнечное место, я мог на этом настиле часами лежать и через открытый люк в небо смотреть.
С мечтательной и душевно ранимой натурой Израка подругам уже давно все было понятно. Никогда не подозревали, что с гениями так трудно сосуществовать в нормальной жизни. Или им особо не повезло и им достался какой-то особо занудный гений. Но этот Израк за совсем короткий период времени умудрился сильно взбесить подруг зацикленностью на собственных чувствах и ощущениях.
— И что с кроссовками-то в итоге случилось?
— Когда я от Людки убегал, то бежать мне было особенно некуда. Только в сарайчик. Через него можно было к сестрам Марьи Степановны шмыгнуть.
— Что ты и сделал!
— Да, я когда убегал, то босиком был. Смотрю, на полу в сарайчике кроссовки стоят. Вроде бы мои. Схватил их, надел и побежал к ее сестре в соседний дом. Отсидеться хотел до тех пор, пока Марья Степановна не вернется и Людку не выгонит.
— Значит, ты спрятался в ближайшем доме под крыльцом. А потом окончательно убрался из тех мест.
— Мне повезло, машины там не часто проезжают. Но мне встретилась славная девушка-водитель, которая со своим парнем возвращалась в Питер. Они охотно меня подвезли до города и даже не очень приставали с разговорами. Я смог немного отдохнуть и восстановить душевное равновесие.
Опять он о своем душевном равновесии! Сил нет с ним!
— Так и что с кроссовками-то не то получилось?
— И только оказавшись дома, я заметил, что кроссовки-то не мои вовсе.
— Как не твои? — удивились подруги. — А чьи же?
— Я не знаю. Размер вроде бы был мой. Цвет тоже. И они валялись на полу в сарайчике. Я их схватил и надел. А уже дома понял, что это не моя обувь.
Значит, Израк ушел из дома Марьи Степановны отнюдь не босым. И вот почему служебный пес Аслан так долго колебался, пока взял след Израка. К запаху тела подозреваемого примешивался еще и запах прежнего владельца обуви. И это сбивало умного пса с толку.
— Можно взглянуть на эти чужие кроссовки? — попросила Кира.
— Конечно.
Короткий взгляд в сторону Ланы, и девушка мгновенно испарилась. Назад она вернулась чуть запыхавшаяся и слегка порозовевшая. Надо сказать, что легкий румянец чрезвычайно шел ее бледному личику. Да и волосы, растрепавшись от быстрых движений, оказались не такими уж безжизненными и тусклыми. Очень даже красивые волосы были у девушки. Вот только Израк совсем на них не смотрел.
Он выхватил кроссовки из рук Ланы, даже не поблагодарив ту за оказанную услугу. Но кажется, девушка этого и не ждала. Она смотрела на Израка таким теплым, любящим и всепрощающим взглядом, что у подруг отпали последние сомнения. Полине тут ловить нечего. Даже если ей и удастся каким-то чудом отбить Израка у его Ланы, то все равно потеря будет куда больше, чем приобретение.
В это время Израк протянул кроссовки подругам.
— Вот, смотрите!
Не без брезгливости — кроссовки были довольно грязными — подруги приняли трофей.
— Очень похожи на те, что нашли мы. Точно, что эти не твои?
— Нет, я уверен, такой обуви у меня никогда не было! И уж совершенно точно, что в доме у Марьи Степановны у меня были другие кроссовки.
На первый взгляд эта пара обуви была похожа на ту, что нашли в сарайчике сами сыщики. Тоже серые, тоже с «птичкой» известной фирмы, вот только эти кроссовки были подделкой. Тут и кожа была искусственная, а не натуральная. И материалы, которые использовались при пошиве, были невысокого качества. Однако для сельской полосы обувка вполне приличная и даже шикарная.
— Интересно, у кого в Торфяном есть такие кроссовки?
— Предлагаешь пройтись по домам и спросить у людей?
Леся не скрывала своей иронии. В Торфяном и его окрестностях проживало несколько сотен человек. А в теплое время года и того больше. Обойти весь поселок в надежде, что у кроссовок найдется хозяин или кто-то припомнит, что видел подобную обувку на своем соседе, было нереально. И все прекрасно это понимали.
— Нет, — покачала головой Кира. — У меня есть идея получше.
— Какая? — живо заинтересовался Израк.
Да и обе его женщины — мать и любовница — тоже подняли головы. Вопрос безопасности драгоценного Израка беспокоил их невероятно сильно. Определенно, Полина проигрывала и тут. Она-то осталась на раскопках колодца. А по логике вещей должна была бы толкаться сейчас здесь, пытаясь втиснуться между Израком, его мамочкой и подружкой.
— Мы покажем эту обувь Аслану.
— Аслан? Это кто такой?
Но Кира не ответила Израку. Он ведь тоже не был с ней до конца откровенен. Нет, о том, что касалось убийств, он рассказал все, что знал. Но имелось что-то такое, о чем Израк и его мамочка умалчивали. Была ли посвящена Лана в эту тайну, Кира не знала. Но полагала, что была.
Тем не менее полученные кроссовки Кира бережно упаковала в чистый полиэтиленовый пакет, который ей принесла заботливая Лана. И, покончив с этим делом, не удержалась и напоследок спросила у Израка:
— Разреши осведомиться, а как получилось, что о тебе нет никаких сведений в архивных документах? Не известно ни где ты родился, ни кто твои родители. Не известно даже, где ты жил до того, как дядя прописал тебя у себя. Это довольно странно, ты не находишь?
Израк заметно смутился. Он кинул в сторону Светланы какой-то беспокойный, затравленный взгляд. Но мать ничем не могла ему помочь. Израку пришлось выкручиваться самому.
— Это какая-то ошибка, — пробормотал он. — Сбой компьютерной программы!
— Но нам ты можешь сказать, где ты родился? Кто твой отец?
Снова тревожный взгляд в сторону Светланы. И на сей раз женщина не выдержала.
— Разве это важно для расследования? — спросила она довольно неприветливо. — Разве это поможет найти человека, который напал на моего сына?
— Нет, вряд ли.
— Тогда нечего и лезть, куда не просили!
Что же, все было ясно. Разговаривать о своем прошлом и о прошлом своего сына Светлана категорически не хотела.
— Жаль, что ваш сын не заявил обо всем чистосердечно и сразу же. Это избавило бы его от многих проблем.
— Это в первую очередь поставило бы его под угрозу! В полиции не стали бы разбираться и искать неизвестного разбойника. Они арестовали бы моего сына и засунули его на нары!
— Но вы понимаете, что, если нам не удастся найти настоящего преступника, отвечать все равно придется Ною?
— Не придется! Я найму ему лучших адвокатов. Я оплачу их услуги. Я… я… В конце концов, я его спрячу!
— Вы не сможете прятать его всю жизнь.
— Вы так думаете? — прищурилась Светлана. — А я вот полагаю, что очень даже смогу.
И такая в ее словах прозвучала в этот момент уверенность, словно женщина хорошо знала, о чем говорит. И знала также о том, что такое в нашей стране вполне возможно. Причем знала это не теоретически, а изучила вопрос на чьем-то личном примере. И подругам очень было интересно, на чьем именно?
Но пока этот вопрос хоть и волновал их, но все же куда меньше, чем личность обладателя очередной пары кроссовок. Вот этот человек буквально не давал покоя подругам. Кто хозяин обуви? Как его имя? Откуда взялись в сарайчике эти кроссовки? Что делал их владелец там? Почему разулся? Куда ушел потом? Когда ушел? И наконец, самое главное, что успел сделать обладатель этих кроссовок до того, как исчез из домика Марьи Степановны.