Глава 11

Судя по прописке, Израк жил в красивом старинном доме, стоящем неподалеку от Невского проспекта на ответвляющейся от него и относительно тихой Казанской улице. Впрочем, как вскоре выяснилось, отнюдь не все квартиры в этом красивом доме были частными. Оставалось тут еще вполне приличное количество коммуналок, в которых в тесном соседстве сосуществовали алкаши, насекомые и тихие студенты, которым надо было где-то перекантоваться до тех пор, пока заветный диплом не откроет им двери в золотое будущее.

Если окна на фасаде здания все сияли новенькими и чистенькими стеклопакетами, а скрытые за ними квартиры радовали довольствием и благополучием, то глубоко во дворе ситуация разительно менялась. Оказавшись во дворе, подруги словно бы очутились совсем в другом доме — скромном, непритязательном и лишенном какого-либо величия. На стенах не было никакого декоративного орнамента, одна голая штукатурка, спасибо нынешним властям, хотя бы покрашенная. А редкие стеклопакеты особенно ярко выделялись на фоне многочисленных своих соседей, которым не столь повезло. Но и за этими дворовыми стеклопакетами не было ни довольствия, ни благополучия, одно лишь пустое желание голодранца пустить пыль в глаза, покрасоваться перед своими еще более нищими соседями.

— М-да, — протянула Кира, оглядывая строгим взором подъезд, из которого как раз выходило неопределенного пола и возраста существо, волокущее за собой сумку на колесиках. — Дедушка, позвольте, я вам помогу!

Судя по тому жгучему взгляду, полному ненависти, который метнул на нее «дедушка», он был скорее не дедушкой, а бабушкой.

— Ой, простите! — извинилась Кира, но дверь из своих рук не выпустила.

Таким образом подруги оказались в нужном им подъезде. Тут оказалось совсем не так уж плохо. Недавно был сделан ремонт. И хотя старые и стертые до крайней степени ступени никто не удосужился заменить на новые, так что лестница больше напоминала скользкую горку, но все равно общий вид запустения несколько скрадывала свежая краска на стенах.

— Все-таки косметика — это великая вещь, — пробормотала Леся, с некоторым страхом ступая на каменные ступени, отполированные ногами многих поколений жильцов буквально до зеркального блеска. — Вот помазали тут стены, и порядок. Полная иллюзия порядка.

Как ни странно, но дверь, к которой пришли подруги, была совсем новенькой. И на ней имелся всего один звонок.

— Похоже, не коммуналка, — удивилась Кира. — Хоть и во дворе, но отдельная квартира.

— Я же тебе говорила, Израк не из бедненьких!

Кира махнула рукой, показывая, что еще не время делать выводы, и нажала на кнопку звонка.

— Кто там? — почти тут же ответил женский голос.

Подругам даже показалось, что женщина так и караулила под дверью.

— Нам нужен Ной. Ной Израк. Студент художественной ака…

— Он тут не живет!

— Но он прописан по этому адресу!

— И что с того? Повторяю вам, он тут не живет!

— А кем вы ему приходитесь? Родственницей?

— Вам-то какое дело?

— Израк пропал. Мы его ищем. Если вы что-нибудь про него знаете, расскажите нам, пожалуйста. Любая помощь будет очень своевременна. Дело в том, что его подозревают в убийстве двух человек и…

Договорить Кире не удалось. Замок на двери щелкнул, и дверь открыла не старая еще женщина. Лет пятидесяти, если судить совсем уж строго. Красавицей она не была, даже скорее наоборот. В ее лице проскальзывало что-то хищное. Но не от крупного и сильного хищника, а от мелкого и злого зверька. И все же эта женщина могла быть в родстве с Израком. Если так, то она была способна здорово помочь подругам в поисках Ноя.

Вот только стоило женщине заговорить, как вопросы у сыщиц лишь умножились, а ответы на них так и не появились.

— Двух человек? — почти радостно воскликнула незнакомка, запахивая на себе теплый халат. — Убил? Так я и знала, что этим дело и кончится! Дурная кровь всегда дает о себе знать! И напрасно муж твердил мне, что дорогая сестренка ни в чем не виновата, что ее подставили плохие люди. Для виду я с ним соглашалась. Но в душе я-то всегда знала, просто так в тюрьму не сажают!

— Кто сидел в тюрьме? Ной?

— Его мать! И я, признаюсь, очень этому рада. Хитрая, лживая и лицемерная дрянь! Вечно приволакивалась к нам в гости вместе со своим никудышным выродком, тянула из мужа деньги. А стоило мне заикнуться об отце мальчишки, как я тут же стала для нее врагом номер один. Это, оказывается, у них в семье запретная тема. Кто о таком слыхивал?

В глазах женщины плескалась застарелая неприязнь к сопернице. Но подруг заинтересовало не это.

— Мать Ноя сидит в тюрьме? А за что?

— Я не выясняла, — надулась женщина. — При жизни муж не желал разговаривать об этом. А уж когда он умер, я и подавно не пожелала наводить справок об этой особе. Радовалась, что она исчезла, и все.

— Но как получилось, что сын этой особы прописан в вашей квартире?

Это была явно большая мозоль. И женщина даже поморщилась от той боли, которую ей причинило упоминание об этом.

— Муж прописал, — неохотно выдавила она из себя. — Как же, у мальчика ведь талант! Нельзя допустить, чтобы он пропал. А по мне, так пусть бы он сгнил у себя в этом Торфяном! Туда ему и дорога!

Если прежде подруги слушали женщину просто внимательно, то теперь их интерес к ее рассказу удесятерился.

— А кто жил в Торфяном?

— Этот мальчишка! Племянник моего мужа. Ребенок его сестры!

— Ной?

— Да, он самый!

А ведь никому из группы своих товарищей Израк не рассказывал о том, что когда-то сам жил в Торфяном. Почему он так поступил? И почему сами местные жители Торфяного не признали мальчишку? Было в этом немало странного. И подруги попросили женщину:

— Расскажите поподробнее, пожалуйста.

Но оказалось, что этой просьбой они снова ей не угодили.

— Нечего тут рассказывать! — огрызнулась тетка. — Мальчишка этот несколько раз появлялся у нас дома, но потом я поговорила с мужем, и племянник перестал у нас бывать. Препятствовать тому, чтобы муж прописал его у нас, я не могла, квартира была записана полностью на моего мужа. Племянника прописал, моего согласия на то не спросил.

Можно было предполагать, что эта отъявленная зараза успела попортить своему мужу за это самовольство немало крови. А может быть, даже благодаря ее неустанным попрекам он и сошел в могилу, просто сбежал на тот свет от вечно сварливой супруги.

— Где мальчишка жил потом, я не знаю. Когда был жив муж, он платил за его жилье. Конечно, после смерти мужа я прямо на поминках напрямик заявила мальчишке, что ему тут на доброе отношение рассчитывать не придется. И чтобы губу он на квартиру тоже не раскатывал. И знаете, что он мне ответил?

— Нахамил?

— Ну, насчет этого не скажу, манеры у мальчишки отменные, — с явной неохотой признала женщина. — Но сказал он мне странную фразу. «Не беспокойтесь, тетенька, у меня скоро будет столько денег, что я смогу купить себе весь ваш дом, заселить его выходцами из Средней Азии, а вас заставлю жить бок о бок с ними».

— Он вас явно не любит.

— А мне на его любовь плевать. Он мне никто! У меня есть дочь от первого брака. Ей и отойдет все мое имущество, в том числе и квартира мужа.

— Квартира после смерти мужа все-таки досталась вам?

— А кому еще? — враждебно уставилась на подруг тетка. — Кто за ним горшки целых полгода выносил и всю его вонючую родню столько лет терпел? Конечно, все получила я! Мне люди советовали привести квартиру в порядок, а потом уже продавать. Но я решила иначе. Продам в том виде, в каком есть. Но цену назначу такую же, как за квартиру с ремонтом. Главное в таком деле не торопиться. Рано или поздно подходящий клиент все равно найдется. Ведь я верно рассуждаю? Мне торопиться некуда. Если уж я столько лет ждала, могу и еще немножко потерпеть.

Подругам стало смертельно скучно и противно. Общаться с этой особой было все равно что купаться в грязи. И это не родня у мужа была вонючая, а от нее самой смердело. Надо полагать, эта гнусная баба в погоне за наследством постаралась отвадить от дома всех родственников своего мужа. Опасаясь за то, как бы он по доброте душевной кому-то не отломил лишний кусок, она лишила своего мужа самой большой радости в жизни — иметь рядом с собой дружную и любящую семью.

— И зачем некоторые мужчины живут с такими мегерами? — прошептала Леся, пользуясь тем, что тетка отвернулась, чтобы с помощью пульта выключить телевизор.

Внутрь квартиры она их не пустила. Разговаривали они в дверях. То ли тетка опасалась, как бы подруги чего-нибудь у нее не свистнули, то ли просто не хотела пускать в дом чужих, а возможно, что элементарно боялась, что они нанесут ей грязи, придется угощать их чаем. Но хоть поговорить с ними она все же согласилась, спасибо и на этом.

— Так вот, — вновь повернулась к ним женщина, которая, как понимали теперь подруги, официально считалась тетей Израка, но упаси бог от таких теть! — Мальчишка пока что прописан у меня в квартире, но это ненадолго. Я уже обращалась к юристу, мое заявление передано в суд. Скоро я выпишу его из своей квартиры на законных основаниях!

— Нельзя выписать человека в воздух.

— Это раньше было нельзя, а сейчас очень даже запросто!

— Никогда не поверю, что судья выпишет человека, даже не удостоверившись, что у него есть другое жилье, где он сможет получить постоянную регистрацию.

— Так у мальчишки есть квартира матери! Конечно, если он ее еще не продал. Но это уже не мои трудности. Я свои права знаю. Мальчишка мне больше не родственник, пусть убирается с моих метров куда подальше! Мне и его драгоценная мамочка довольно крови попортила. Я прямо плясать была готова, когда ее под суд отдали, а потом и осудили. Ну, думаю, теперь муж заткнет свой рот. А получилось-то все наоборот. Если раньше он сестре помогал, то теперь племянника принялся тащить. К нам в квартиру его привез, прописал, учиться устроил. И потом постоянно покупал ему и вещи, и обувь, и все необходимое для учебы. И все самое дорогое норовил купить.

— И давно ваш муж умер?

— Почти год прошел.

Что же, теперь ясно, почему у Израка в рюкзаке совсем не нашлось новых вещей. Те, что покупал ему добрый дядя, за год пришли в негодность либо здорово поизносились.

— Скажите, а как получилось, что у Ноя не оказалось отца?

— Отец-то у него был, говорят, что даже иностранец, но лично я этого господина никогда не видела. Думаю, что мать мальчишки все врала, чтобы вызвать у брата жалость.

— Но она ведь должна была объяснить, куда делся отец Ноя?

— Может быть, брату она и рассказала, а мне нет.

Ну еще бы. Если так относиться к родне мужа, то на ответную любовь с их стороны тоже рассчитывать не придется.

Но, по крайней мере, теперь подругам было ясно, почему Ной не хотел, чтобы к нему в дом приходили другие ребята. Демонстрировать обозленную и грубую тетю ему было стыдно. Впрочем, Ной был незаурядным молодым человеком. Он умел привлекать к себе и сердца, и умы, и внимание. И его тетя вполне справедливо опасалась, как бы Ной не нашел путь к сердцу, а заодно и кошельку своего дяди, потому и ненавидела племянника лютой ненавистью, и от дома пыталась отлучить, и гнала, и унижала и его самого, и его мать.

Но… Но рядом с этой противной бабой в соседних квартирах должны были жить вполне нормальные люди, которым нечего было делить с Ноем, а поэтому они могли относиться к парню куда лучше.

И Кира спросила:

— Может быть, вы все же сможете назвать если не друзей, то хотя бы близких вашему племяннику людей?

— Пару раз сюда приходили какие-то ребята из академии. Я так поняла, что Ной перестал появляться на занятиях, они его искали. Я уж постаралась объяснить им, что с паршивой овцой лучше не связываться. Но сдается, они мне не поверили. Впрочем, беды нет. Они убежали и больше тут не показывались.

— А кто-нибудь еще?

— Здесь не Курский вокзал! — взвизгнула тетка. — И не проходная! Тут приличный дом, и живут тут исключительно приличные люди!

Ага, особенно ты сама. И еще не известно, как поступит с тобой твоя собственная дочь, ради которой ты так стараешься.

Но конечно, ничего такого вслух подруги этой женщине не сказали. Но, откровенно признаться, сдерживались они из последних сил. И поэтому прощание вышло скомканным. Но тетя Израка тонкостью душевной организации явно не отличалась, поэтому в словах подруг ничего для себя обидного не усмотрела. И вполне даже приветливо покивала им на прощание.

— Идите, ищите. Где бы Ной ни прятался, тут его никто не ждет!

И когда подруги уже спустились на один пролет, их внезапно догнал ее голос:

— Если хотите, можете спросить в мастерской Арчибальда Нестерова.

— Это кто?

— Художник. Я помню, что Ной, когда еще только переехал к нам и только устраивался на новом месте, брал у этого Нестерова уроки живописи. Конечно, и эти занятия тоже оплачивал из своего кармана мой бедный муж! И зачем было за все это платить? Ной ему не сын, проку от него никакого, зачем было разбазаривать деньги на всяких там неудачников?

Жадность этой особы была просто феноменальна. Заполучив отличную квартиру, она никак не могла уняться и забыть про те крохи, что перепали племяннику от ее мужа.

Но подруги вновь наступили себе на горло и лишь смиренно спросили:

— А где находится мастерская этого художника?

— Где-то на Васильевском острове. Точнее не скажу, никогда не интересовалась!

И захлопнула дверь своей квартиры, которая досталась ей ценой такой серьезной и большой борьбы. Жаль, что эта женщина не потратила свои силы на что-то более благородное и возвышенное. Честное слово, если учесть, сколько судеб она покорежила, лишь бы остаться единоличной собственницей этой квартиры, цена этих метров возрастала многократно.

Адрес мастерской художника Нестерова подругам удалось найти без всякого труда. Как только они заглянули в Интернет в раздел объявлений о частных художественных школах и занятиях для тех, кто хочет научиться рисовать, либо стремится научиться делать это хорошо или даже почти профессионально, так сразу же им улыбнулась удача. И одно из самых первых объявлений, которые им довелось прочитать, как раз гласило, что профессор Нестеров дает сегодня в школе «Альбатрос» в час дня мастер-класс для всех желающих. Вход свободный, входная плата триста рублей.

— Мне казалось, одно с другим никак не сочетается, — заметила Леся озадаченно. — Либо вход свободный, либо платный. Или — или, разве нет?

Недоразумение выяснилось на месте. Оказалось, что вход свободный, но если хочешь показать мэтру свои работы и выслушать от него рекомендации, то это будет считаться консультацией и стоить будет триста рубликов.

— Совсем недорого, если разобраться, — робко произнесла Леся. — Жаль, что у нас с собой нет никаких работ. Был бы повод, чтобы подойти к профессору и пообщаться с ним лично.

Но Кира лишь покрутила пальцем у виска.

— Заплатим деньги, а о чем мы будем Нестерова спрашивать, никого не касается.

Однако на практике все оказалось совсем не так просто. Принимающая деньги пожилая дама в строгом сером костюме, которому только красненького значка коммунистки не хватало, во что бы то ни стало захотела взглянуть на работы подруг.

— Потому что отвлекать мэтра всякой ерундой — это непозволительно! — сверкнув на подруг суровым взглядом из-под стекол очков, заявила она. — Каждая его минута на вес золота!

— Почему же вы тогда берете рублями?

— Что у вас с собой? Показывайте!

К счастью, в машине нашлось несколько набросков Полины, которые она сделала еще до поездки в усадьбу и которые благополучно остались лежать там, где их и положили. Под ковриком на переднем сиденье. Больше пристроить листки бумаги, чтобы их не измять, оказалось некуда. Подруги, да и сама Полина совершенно забыли про них. А вот теперь Кира вспомнила и быстро принесла очкастой мымре работы.

— Хм… Недурственно, — пробормотала она, приподняв очки и изучив работы. — Кто автор?

— Мы.

— Вы? Рисуете вдвоем?

— А что? Разве это запрещено? Заплатим мы тоже за двоих, не беспокойтесь.

Если у дамы и были какие-то возражения на сей счет, она благоразумно оставила их при себе. Тем более что за подругами скопилась уже приличных размеров очередь и надо было работать, чтобы не ввести своего мэтра в убыток.

Однако дама оказалась благородной и, покачав головой, сказала:

— Я не возьму с вас лишних денег.

Получив долгожданный цветной квиточек, подруги подошли к еще одной даме. У этой очки были поменьше, но характер еще паршивей, чем у первой мымры. Эта ни за что не хотела пропускать подруг к Нестерову обеих сразу.

— Подход по одному человеку! — шипела она на них так злобно, что девушки даже стали опасаться, как бы она их, чего доброго, не покусала, если они вздумают артачиться и дальше.

Ситуацию спас сам Нестеров. Заметив, что возле него никого больше не осталось, он взглянул на ближайшую к нему даму и произнес:

— Ада, что там у тебя за заминка?

В голосе его слышалось недовольство. И очкастая Ада буркнула подругам:

— Можете проходить… Обе!

Нестеров оказался симпатичным дядькой, совсем еще не старым. Для мужчины шестьдесят лет — это еще не повод забивать на самого себя. И теперь подругам стало понятно, отчего две очкастые дамы так оберегают своего мэтра. Потому что из всей очереди они безжалостно выбраковывали всех симпатичных девушек, даже толком не разглядывая, что они там принесли. Тот факт, что подруг они все же пропустили, заставлял задуматься.

Вид у самого Нестерова был скучающий, он явно не ожидал найти что-то интересное в этом потоке посредственности. И углядев работы Полины, заметно оживился:

— Неплохо, — пробормотал он, — очень неплохо. Вы где-то учились?

— В одной группе с Ноем Израком.

— С кем?

— Вы его не помните? — упавшим голосом произнесла Леся. — Он брал у вас уроки живописи.

— Погодите-ка… Израк… Это такой худенький черненький парнишка? Сирота?

— Да, это он.

— За его обучение платил какой-то его близкий родственник.

— Дядя.

— Он очень трепетно относился к успехам юноши. Все время допытывался у меня, правда ли, что мальчик унаследовал талант своей матери.

— Значит, мать Израка тоже была художницей?

— По-видимому, раз он так о ней говорил, — пожал плечами Нестеров.

— А он вам не рассказывал, что случилось с этой женщиной? Куда она делась? И если умерла, то отчего?

Нестеров изумился:

— Простите, но наши отношения с дядей моего ученика так далеко не зашли. Он стремился помочь своему племяннику, я его в этом стремлении поощрил. После того как Ноя приняли в академию, он мне позвонил один раз, поблагодарил за науку, и мне показалось, что он очень счастлив.

— А потом? Потом он еще давал о себе знать каким-то образом?

— Лично я больше не имел удовольствия его лицезреть. Однако моя жена…

— Вы женаты?

— А почему вас это, собственно говоря, удивляет?

Удивляло Лесю совсем не то, что Нестеров был женат. Это как раз было вполне логично при его недурственной внешности, обаянии и умении зашибать деньги. Удивляло Лесю другое: на что же надеются две очкастые мымры, караулящие своего мэтра с таким рвением? Неужели ими и впрямь движет чистое, возвышенное чувство преклонения перед ним?

— Так вот, — продолжал между тем Нестеров, — моя жена прониклась к юноше горячей симпатией. Возможно, в ней заговорили материнские чувства, а возможно, она просто пожалела мальчика. Она сама сирота и приезжая, и до тех пор, пока мы не стали жить вместе и я не взял ее под свою опеку, она м-м-м… ей пришлось перенести много трудных испытаний. Поэтому, узнав о судьбе моего нового ученика, она подыскала для мальчика недорогое жилье. А его дядя взялся его оплачивать.

— Вы знаете адрес?

— Чей? Моей жены? Знаю, разумеется!

И Нестеров расхохотался от души, чем вызвал полные жгучей ненависти взгляды очкастых дам. Впрочем, ненависть их была адресована непосредственно подругам. На своего кумира дамы продолжали взирать с прежним умилением и нежностью.