Глава 7
Оказавшись на Захарьевской, Кира остановила машину возле приметного «египетского» дома. Построенный еще в начале двадцатого столетия, он, будучи обычным доходным домом, как ранее, так и сегодня привлекал к себе взгляд. Выстроенный архитектором Согайло, этот дом поражал с первого взгляда совсем нетипичным для северного города «египетским» убранством.
Но если в другой раз Кира подольше задержалась бы возле этого замечательного дома, то сегодня она лишь мельком окинула его взглядом, убедилась, что с домом все в порядке, стоит себе спокойно, и двинулась дальше. Ей нужен был то ли третий, то ли четвертый дом, следующий за «египетским».
Кира повторила самой себе указания, полученные от Галины.
– Дом должен быть выкрашен желтой краской.
Третий по счету дом был бледно-зеленым, следующий за ним – голубой. Желтый был на значительном отдалении или на другой стороне. И Кира ненадолго остановилась в замешательстве. Но затем ухватила за руку мальчишку, гоняющего мяч по тротуару, и строго спросила:
– Ты тут живешь?
– Тетенька, отстаньте. Я больше не буду.
– Да я ведь тебя еще ни в чем и не обвиняла.
Мальчишка шмыгнул носом и деловито осведомился:
– Чего хотела тогда?
– Ты не помнишь, какой из этих домов недавно перекрашивали?
– Все.
– А какой из них был прежде желтым?
– Оба.
Ответ мог бы поставить Киру в тупик, но она нашлась и тут:
– А какой в большей степени был желтым?
Парнишка явно заинтересовался:
– Тетя, а вам очень это надо знать?
– Очень.
– Тогда денег дайте.
– На мороженое?
– Хотя бы на мороженое.
Но когда Кира вытащила сто рублей, мальчишка жутко обиделся.
– Это что?
– Деньги.
– Это не деньги, а сто рублей. По-вашему, я подругу должен на улице вафельным стаканчиком угощать?
– Нет? Что же, в кафе ее поведешь?
– Конечно. Я же все-таки мужчина.
Киру неожиданно развеселил этот пацанчик, которому вряд ли было больше двенадцати и который только что азартно гонял мяч, совсем не думая ни о каких подругах. И вдруг такие понты. Что же вырастет из этого шкета в будущем, если уже сейчас он твердо уяснил для себя, что дам надо угощать только в кафе?
Получив деньги, пацанчик ткнул пальцем в голубой дом и сказал:
– Вот этот. И кстати, я тут тоже живу. Вы кого ищете-то?
– Мне нужна одна квартира… Там один хозяин, но все комнаты он сдает.
– Кому сдает-то? Если тем, что с рынка, то это на втором. Если китайцам, то это тоже на втором, только в другом подъезде.
– Нет, мне нужна квартира, где останавливаются… ну такие… с рюкзаками. Путешественники, одним словом.
– Бородатые? – радостно воскликнул ребенок. – Так что же вы, тетенька, раньше молчали? Я вас сейчас к ним прямо и отведу. Очень хорошо знаю, где они обосновались. Мама их бородатыми зовет, а папа говорит, что они все на голову долбанутые. И еще говорит, что нормальный человек должен жить там, где родился. А по свету шляться нечего, все равно бедному человеку всюду одно и то же – полная жопа!
– Твой папа не прав.
– Мой папа?! – задохнулся от возмущения пацан. – Мой папа прав всегда.
– Ну, хорошо, не сердись. Но все-таки, если бы не было путешественников, то мы бы до сих пор думали, что за морем ничего нету.
– А там есть Америка, – рассудительно произнес мальчик. – И что в ней хорошего?
Кира растерялась.
– А эти… бородатые, они в Америку и не лезут. Им всякие дебри подавай. Ни одного нормального среди них нету, вы даже и не ищите.
– Ладно, ты мне только их покажи, а дальше я уж сама разберусь.
Но в квартире вообще никого не было. То ли летом все жильцы Михаила расползлись по разным углам нашего земного шара, то ли вышли до ближайшего магазина за хлебом. С такими людьми никогда нельзя знать наверняка, куда их унесло.
На всякий случай Кира решила подождать. Но прошло полчаса, прошел час, а в нужную ей квартиру так никто и не вернулся. Больше тратить время на бесплодное ожидание Кира не могла. Ей ведь еще тоже нужно было в магазин за хлебом и прочими продуктами.
– Бесполезное времяпрепровождение – сидеть тут и ждать. Только свое время зря потрачу. А ведь мне еще в магазин. Лисицу вечером надо хорошенько угостить, если мы хотим все-таки получить от него помощь.
Так что Кира решила, что ей пора уходить. Она вернется завтра. Может быть, с утра пораньше ей удастся застать кого-нибудь из путешественников в этой квартире.
Для очистки совести Кира поднялась на один этаж, позвонила в три квартиры. Выслушала гулкую тишину в ответ и спустилась вниз. Тут она тоже попытала удачи, но безрезультатно. И поэтому просто махнула рукой и вышла во двор.
Теплое послеполуденное солнышко ударило ей в глаза. Кира зажмурилась и невольно замерла. Как же все-таки хорошо на улице летом! Даже в центре загазованного мегаполиса хорошо, а уж у них дома в «Чудном уголке» и вовсе красота!
– А следующим летом, говорит, в Аргентину поедет, – услышала Кира старушечий голос. – Целая экспедиция у них намечена, и фильм потом по собранным материалам будет создан. «Тропой древних цивилизаций», – так, что ли, называться будет.
Повернув голову в ту сторону, Кира обнаружила несколько старушек, устроившихся на освещенном солнцем пятачке. Трое из них были самыми обычными пенсионерками, скромно и даже небогато одетыми. А вот одна выделялась из общего серого фона. Несмотря на годы, она была одета в пестрый трикотажный сарафан на тонких бретельках. На голове вместо полотняной панамки или платочка была широкополая шляпа, украшенная лентами. На ногах у женщины красовались белые туфли, даже издалека казавшиеся очень недешевыми.
Одна из сидящих на скамеечке старушек, одетая куда проще, заискивающе обратилась к разряженной старухе.
– И как вы, Марта Гербертовна, не боитесь таких соседей? Ведь у этих людей черт-те что в головах творится! Виданное ли это дело, чтобы человек от своих корней оторвался да и катался бы по миру, словно какое перекати-поле, прости меня господи!
– Совершенно напрасно вы, голубушка, так против наших молодых соседей настроены. Среди них попадаются очень милые люди. Образованные, начитанные. С ними и поговорить есть о чем, не то что…
Марта Гербертовна вовремя замолчала. А ее приятельница даже ничего и не заметила. Она продолжала развивать свою собственную мысль:
– Попросили бы вы своего сыночка, чтобы он выгнал этих бродяг из нашего дома. Того и гляди, сопрут чего-нибудь или пожар нам устроят.
– Никого я просить не буду! И я повторяю, что эти увлеченные молодые люди лично мне по сердцу!
– Ну-ну, – поджала губы вторая старуха. – Дождетесь, что один из этих увлеченных… вам по башке даст и квартиру вашу обчистит! Все, что вам сын купил, все вынесут эти ваши… увлеченные!
Марта Гербертовна поднялась на ноги. Было видно, что она сильно разгневана на неумные слова соседки. У Марты Гербертовны даже ее замечательная шляпа тряслась от злости. Но пожилая женщина умела держать себя в руках. И когда она заговорила, то голос ее звучал лишь чуточку приглушенно.
– Сейчас не прежние годы, дорогая. И выгнать этих молодых людей может лишь сам хозяин квартиры. А насколько я знаю, племянник моей покойной подруги не собирается этого делать. Ему вполне по душе те люди, которые у него живут. И то дело, которым они занимаются, тоже ему близко по духу. Так что в ближайшее время даже не надейтесь, что избавитесь от неугодных вам соседей.
И выпалив это, Марта Гербертовна зашагала в сторону подъезда. Кира едва успела отпрыгнуть в сторону от разгневанной старухи. Вблизи Марте Гербертовне было лет восемьдесят, но прямая спина, твердая поступь и ясный взгляд ее не по-старчески ярких глаз сбавляли ей годков.
Но Киру заинтересовало не это. Она помнила, что старуха отозвалась о Михаиле как о племяннике своей лучшей подруги. И сыщица кинулась следом за старухой.
– Марта Гербертовна, подождите секунду!
– Я вас слушаю.
– У меня есть к вам поручение… это по поводу вашего соседа – Михаила!
– Насчет его квартиры?
– И да и нет.
– Потрудитесь изъясняться вразумительнее, сударыня.
– Не могу. Дыхание сбилось.
Кира действительно изрядно запыхалась, прыгая следом за Мартой Гербертовной по ступенькам. Лицо у старухи разгладилось, и она снисходительно произнесла:
– Вашему поколению не хватает физических тренировок. Вот мой муж всегда начинал день с гимнастики. И я проделываю ряд позаимствованных у него упражнений.
– Вам это помогло сохранить удивительную моложавость.
По лицу старухи промелькнула тень улыбки. Комплимент был ей приятен. А сама Кира казалась куда более достойной компанией, чем пенсионерки на лавочке во дворе.
– Как поживает Миша?
– Ну… Если откровенно, то не очень хорошо.
– Что случилось?
– Если уж говорить совсем честно, то его убили.
– Что?
Марта Гербертовна возмущенно воззрилась на Киру.
– Что за нелепицу вы мне тут городите? Михаил – мертв?
– Убит.
– Я вам не верю!
– Могу дать вам телефон следователя, который занимается этим делом. Его фамилия – Смелый, и он…
Но старуха остановила Киру властным взмахом руки.
– У меня есть свои информаторы.
И поднеся к уху телефон, она произнесла:
– Эрик, я знаю, что ты не любишь, когда тебя отрывают от дел. Но у меня ужасная новость. Миша – мертв. Как это «какой Миша»? Племянник Эсфири! Кто такая Эсфирь? Ну, знаешь, дорогой мой сын, только твоя невероятная занятость спасает тебя на сей раз! Да, да, я понимаю, но будь внимательнее к своей матери. Эсфирь – моя лучшая подруга! Да, я знаю, что тетя Эсфирь умерла много лет назад. Знаю, что она похоронена. Но Михаил – ее любимый племянник был до сих пор жив, здоров и даже наведывался время от времени ко мне в гости! А теперь говорят, что и он тоже…
Голос Марты Гербертовны наконец дрогнул. И сын на другом конце линии что-то торопливо заговорил. Видимо, успокаивал свою матушку. Ему это удалось, потому что когда Марта Гербертовна заговорила, то голос ее звучал уже совсем иначе.
– Да, наведи справки. Я жду.
Звонок прозвучал буквально через пару минут. Марта Гербертовна выслушала, побледнела еще больше и поманила Киру к себе. Когда девушка приблизилась, старуха протянула ей руку.
– Помогите мне добраться до моей квартиры. Надо пройти еще один этаж, а у меня ноги дрожат.
Рука у Марты Гербертовны тоже дрожала.
– Все, все ушли, – бормотала она, тяжело поднимаясь по ступеням. – Одна я осталась. Эсфирь, Далила, потом Сережа. А теперь вот еще и Мишенька. Боже мой, какой это был чудный мальчик! Мне всегда было страшно жаль, что Сережа не смог сам воспитывать ребенка. Эта ужасная женщина – его бывшая жена только портила Михаила.
И взглянув на Киру, она неожиданно обратилась к ней:
– Все хорошее, что было в Мише, досталось ему от отца. Но лень, сластолюбие и чревоугодие, безусловно, достались ему в наследство от матери!
– Вы знали их всех?
– Ну, разумеется. Я ведь дружила с Эсфирью.
– Эсфирь – это одна из тетушек Михаила?
Марта Гербертовна кивнула и продолжала:
– В мои годы дружили не так, как вы – молодые. Вы зачастую не знаете, как зовут родителей ваших знакомых. А у нас дружили домами. Я, Эсфирь и Далила – мы были очень близки. Сергей был в семье младшим ребенком. И однако же только он сумел дать продолжение своему роду.
– Эсфирь и Далила – это тетушки Михаила?
– Да.
– Они были… еврейками?
– Вы судите по их именам? Не надо.
Имена достались девочкам от их отца – ученого-историка, увлеченного историей Древнего Востока. Имена своим дочерям он взял прямо из Библии, из Ветхого Завета.
– Они так договорились с женой, дочерям выбирает имена их отец, а мальчика называет мать. Так и получилось, что мальчик носил, на мой взгляд, несколько простоватое имя – Сергей. А девочки откликались на причудливые для современного уха старинные еврейские имена.
Квартира Марты Гербертовны приятно удивляла. Просторные светлые комнаты были обставлены новой мебелью из натурального дерева. Вся электроника была очень дорогой и самой современной. Плазменные панели висели всюду, даже в кухне и ванной комнате. Но сама хозяйка относилась к окружающей ее роскоши с царственной небрежностью. Мрамор, позолота, зеркала – она их словно бы и не замечала.
К тому же в квартире имелась прислуга – невысокая девушка с широкими скулами и узкими темными глазами молча кинулась навстречу хозяйке, проводила ее до кресла, принесла воды, каких-то капель. Все молча и с поклонами. Хорошая вымуштрованная прислуга. Но Марта Гербертовна быстро отослала ее прочь.
– Накапайте мне сами лекарства, душенька, – обратилась старуха к Кире. – Мне надо набраться сил, чтобы продолжить разговор с вами.
Выпив лекарство, она некоторое время просидела молча и с закрытыми глазами.
– Не отпускает, – с досадой произнесла она. – Дрянь лекарство! Душенька, там в шкафу, на полке, стоит одна бутылочка… Принеси ее мне.
Кира разыскала требуемое. И хотя бутылочка была фирменная, темного стекла – от какого-то лекарственного бальзама, но пахло от нее хорошим коньяком. Да и жидкость, которую щедро плеснула себе в стакан Марта Гербертовна, выглядела и пахла, как выдержанный коньяк.
На сей раз лечение помогло отлично. Марта Гербертовна порозовела, глаза у нее вновь заблестели. И она повернула посветлевшее лицо к Кире:
– Я так понимаю, вы расследуете обстоятельства смерти Миши?
– Да, я…
– Как близкая подруга его тетушек и отца, я могу вам помочь. Так о чем конкретно вы хотели меня расспросить?
– Меня интересует семья Михаила.
– Никто лучше меня в целом свете не расскажет вам этого, – заверила Киру старуха. – Я прекрасно знала семью профессора Добрякова. Дружила с его дочками, хорошо знала Сергея – отца Михаила.
– А других детей у Сергея не было?
– Нет. Михаил был его единственным отпрыском. Честно говоря, я и его появлению удивилась. Но Ира… Мать Миши, надо отдать ей должное, была заводной штучкой. Сергей увлекся ею, как не увлекался женщиной ни до появления в его жизни Иры, ни после ее ухода.
– А почему они развелись?
– Видите ли… Ира всегда стремилась к красивой жизни. Сама из себя она ровным счетом ничего особенного не представляла. Девочка из обычной, даже не питерской и не московской, семьи, родители у нее были из интеллигенции, жили очень скромно то ли в Саратове, то ли в Саранске, я уж за давностью лет и не помню.
– Это и не важно.
– Я тоже так думаю. Так вот Ирочка подалась в большой город на поиски счастья. И сначала замужество с Сергеем ей именно таким счастьем и представлялось. Ну, посудите сами, сын профессора, огромная квартира. Самому профессору полагались две отдельные комнаты под кабинет и под домашнюю библиотеку. Ну, и его семья тоже не была обижена.
Разумеется, это показалось небогатой Ирочке настоящим дворцом. Ее даже не смущало, что ее жених все время талдычит о каких-то экспедициях. Ирочка представляла себе замужнюю жизнь в розовых красках. Вот она встает утром с кровати, свекровь или прислуга сервирует ей завтрак, а лучше – сразу приносит его к кровати. Дальше Ирочка встает и отправляется по магазинам тратить деньги своего мужа.
Но действительность оказалась совсем иной. Кроме того, что денег у мужа было до обидного мало, так он еще и не хотел их тратить на Ирочку!
– Пойми, мне необходимо приобрести книги, оборудование, снаряжение, билеты…
Причин было множество, но все они Ирочку не радовали. Свекровь тоже взяла глупую привычку командовать невесткой. Прислуги в доме не было вовсе. Да еще не прошло и двух месяцев, как Ирочка забеременела. Беременность у нее протекала тяжело, и тут уж свекровь принялась таскать невестке лакомые кусочки и всячески о ней заботиться. Но Ирочка отчаянно скучала. Муж умотал в какую-то экспедицию. Свекровь надоела хуже горькой редьки. Нет, не такой ей виделась замужняя жизнь! Совсем не такой.
– Она оставила Сергея и маленького Мишу, когда тому исполнился годик. Отсутствовала где-то три года, а затем явилась и потребовала назад ребенка! Сказала, что у нее новая семья, новый малыш. Будет лучше, если дети станут расти вместе, они ведь братья.
Профессор с женой решили, что Ирочка права. К тому же они и сами видели, что их сын не создан для семейной жизни. Он и исчезновение Ирочки вряд ли бы заметил, если бы ему не сказали, что она ушла. Влюбленность Сергея прошла, он вновь с головой окунулся в свою работу и свои экспедиции.
– Так что Миша отправился на новое место жительства.
Но Миша исчез из дома дедушки с бабушкой не насовсем. Легкомысленная Ирочка частенько подкидывала мальчика. Да еще теперь он появлялся не один, а вместе с Федором – его младшим братишкой.
На этом месте рассказа старухи Кира едва удержалась, чтобы не вздрогнуть. Значит, у Михаила точно был брат по имени Федор! И, скорее всего, этот Федор и прислал с Ларисой шифрованную записку с просьбой о помощи.
А Марта Гербертовна между тем продолжала говорить дальше:
– Федор мне даже нравился. Хороший мальчик. Тихий, но вместе с тем умненький. Уже в три года он прекрасно умел считать. А в четыре мог решить простенькую математическую задачку в два или даже три действия.
Достижения для такого малыша поистине удивительные. Но и дальше Федя не разочаровал своих родителей и приемных дедушку с бабушкой. Он все схватывал на лету. Но особенные способности демонстрировал в точных науках.
Казалось, жизнь наконец-то стала складываться и у непутевой Ирочки и ее детей, но затем произошла новая катастрофа.
– Леня – отец Феди – надумал эмигрировать из СССР. Это было еще в семидесятых годах, тогда многие уезжали. Но уезжали-то семьями! А Леня уехал один.
Трудно сказать, что было тому причиной. Ирочка проклинала сбежавшего мужа, но Добряковым и самой Марте Гербертовне всегда казалось, что это Ирочка начала выкобениваться, не желая ехать в далекий и жаркий Израиль.
– Это она слезы после лить принялась, когда узнала, что Леня до Израиля так и не добрался. Остался в США, где попросил политического убежища.
Беженцев из Советского Союза в те годы были единицы, и все средства пропаганды капиталистического мира носились с этими людьми просто невероятно. Посредственным писателям давались лучшие часы в эфире, их произведения печатались огромными тиражами. Предательство Родины возводилось в ранг подвига.
– И вот Леня стал одним из таких отщепенцев. Впрочем, он никогда не ругал советских порядков, просто говорил, что в СССР не давали простора для его способностей. И действительно, в Соединенных Штатах он быстро преуспел. Леня был талантливым инженером – изобретателем – и быстро нашел себе работу по вкусу. Насколько я знаю, Леня в Америке вновь женился, завел множество детей. Наверное, Ирочка бы обгрызла себе все локти, но судьба подарила ей третьего мужа и самую ее большую любовь.
– Да, я слышала, у Миши было двое братьев. В новом браке у их матери снова родился малыш?
– Гриша. Горе горькое. Что он сам, что его отец. Вот уж кто доставил Ирочке истинные страдания, так это ее третий, и последний, муж и младший отпрыск.
– А что с ними было не так?
– Решительно все! Гриша был средоточием такой массы пороков, которая в маленьком мальчике была мне просто удивительна. Лживый, деспотичный, коварный, не очень умный, но изворотливый и хитрый. А его отец был полнейшим ничтожеством. То ли актер, то ли статист, то ли вовсе суфлер, он был выгнан из театра за пристрастие к бутылке. Ни образования, ни особого ума, ни красоты. Понять не могу, почему он имел успех у женщин? Но как бы то ни было, Ирочка была влюблена в своего третьего супруга без памяти. Архип мог творить что ему вздумается, Ирочка все ему прощала.
Но Архип не желал оценить самоотверженность супруги. Он продолжал пить, гулять и весело проводить время. Домой он мог не показываться неделями. А когда все же появлялся, то в таком ужасном виде, что лучше бы и не появлялся вовсе. Но приведя себя в порядок, поправившись и приодевшись, он вновь ударялся во все тяжкие. Ни одной получки он до дома так и не донес. Семья жила на алименты, которые получала Ирочка на старших сыновей. И в конце концов Архип погиб. То ли выпитый им алкоголь оказался недоброкачественным, то ли он смешал его с какими-то другими сильнодействующими веществами, но сердце Архипа остановилось. Ирочка и трое мальчиков осиротели.
– Лично я на месте Ирочки бы радовалась тому, что Господь освободил от такой докуки. Но поди же ты! Ирочка места себе не находила от горя. И я думаю, что болезнь поселилась в ней именно в ту пору.
Ирочка боролась с недугом недолго. Через год после смерти обожаемого мужа ее тоже не стало.
– К счастью, все трое мальчиков к этому времени были уже совершеннолетними. Миша ездил с отцом в экспедиции. Федор работал в каком-то счетно-вычислительном центре. Ну а Гриша… Знаете, мне даже не хочется говорить про этого паршивца!
– А братья изучали в школе какие-то иностранные языки?
Вопрос удивил Марту Гербертовну.
– Ну, наверное. Английский, я думаю. Или немецкий.
– А восточные? Китайский, японский?
– Такого я что-то не припомню, – покачала головой старушка. – Думаю, что нет. Иначе бы они рассказали. Миша с Федей учились хорошо, с гордостью делились своими успехами в школе. Но про то, что кто-то из них изучает китайский или японский, я не слышала.
– Скажите, а между собой братья жили дружно?
– Ну, Миша с Федей были очень славными, они тепло относились друг к другу. А вот Гриша… Нет, я не хочу о нем говорить!
– Марта Гербертовна, надо рассказать, – строго произнесла Кира. – Не забывайте, Михаил убит. А кто мог это сделать? Очень возможно, что кто-то из его близких. Ведь Миша сам открыл дверь квартиры своему убийце.
О том, что Михаил был так сильно потрясен содержанием зашифрованного послания, полученного от брата Федора, что об элементарной осторожности и не вспомнил, Кира упоминать не стала. А Марта Гербертовна восприняла слова гостьи как сигнал. Старуха даже подпрыгнула в кресле и завопила:
– Тогда это он!
– Кто?
– Гриша! Мерзкий лгун и подлец! Он с самого раннего возраста был гадким вруном. А когда вырос, стал настоящим исчадием ада! Ко всем своим порочным наклонностям этот мальчишка унаследовал от обоих своих родителей все их сластолюбие. Девчонки, взрослые женщины и даже замужние дамы бегали за ним целыми табунами. Он ничуть не стеснялся этого. Наоборот, издевался над своими женщинами, как только мог! Мне кажется, он даже получал от этого куда больше удовольствия, чем от самого процесса занятия любовью. Гриша с младых лет любил власть. И ему было все равно, как ему эта власть достается.
– Он был ужасен?
– Вообще ни капли хорошего не было в этом мальчишке! Да что там, он был просто змеенышем! Именно из-за него получил сердечный приступ и в конечном итоге сошел в могилу профессор Добряков – отец моей дорогой Эсфири.
– Как же это случилось? Расскажите?
Но Марта Гербертовна неожиданно замолчала.
– Не думаю, что это имеет какое-то отношение к убийству Михаила. Дело прошлое, давно быльем поросло. Вы лучше мне скажите, арестуете Григория прямо сегодня?
– На каком основании?
– Как же! Ведь я вам четко сказала, он мерзавец, подлец и лгун!
– И что? Это еще не основание, чтобы признать человека убийцей. К тому же если предположить убийство из корыстных мотивов, то Григорий и сам нынче очень богат. Куда богаче Михаила, да и вас тоже! Скорей уж убийца – это Федор.
Это было сказано специально, чтобы позлить Марту Гербертовну. Кира чувствовала, что старуха может еще многое ей рассказать. И оказалась права. Услышав, что ненавистный Гриша, которому она пророчила тюрьму, преуспел в этой жизни, Марта Гербертовна снова схватилась за свое «лекарство». И выпив достаточную порцию, воскликнула:
– Вы же не знаете самого главного! Гриша способен творить самое черное зло! Он оказался способен на преступление, на убийство!
Вот это уже было совсем интересно. И Кира принялась жадно внимать рассказчице.
