Глава 17
Первой, как ни странно, опомнилась Леся.
– Распутин – гей! У него был сексуальный опыт с другими мужчинами.
– Вот чего он боится!
– Вот в чем его тайна!
– Если его деловые компаньоны-мафиози узнают о том, что с ним вытворяет его любовник, репутации Гришки Распутина – конец!
– Ни один серьезный делец за стол переговоров с таким человеком уже не сядет! Бизнесу Григория, всей его финансовой империи придет хана! И все из-за этих б…х фотографий!
– Леся… не говори таких слов.
– Но это же правда! – возмутилась обычно культурная Леся. – Посмотрите сами! Да любая из этих фотографий способна посеять сомнения в душах партнеров Распутина. А тут еще и пленка имеется! Если напечатать с нее фотографии, поместить ее в газете, выложить их в Интернете, знаете, какой взрыв будет?
– Распутин заявит, что все это лажа чистой воды.
– Да кто же ему поверит? И потом, он мог бы такое заявить при других обстоятельствах! Только тот, у кого будут эти фотографии и, самое главное, эта пленка, всегда выиграет спор. Хоть в официальном суде, хоть на воровской сходке.
Все задумались. Да, фотографии были компрометирующего свойства. Ведь Распутин на фото был отнюдь не мальчиком, а судя по занимаемой им коленопреклоненной позиции – девочкой.
– А вот этого ему уж точно деловые люди не простят. Одно дело – развлечься самому с юным мальчиком. И совсем другое, когда этот мальчик использует самого Распутина в своих целях.
Одна Кира не участвовала в диспуте, она была занята тем, что разглядывала лицо юного любовника.
– Какой миленький, – заметила она. – Мелкие черты лица, худенький, изящный. Рост явно ниже среднего. И при этом какой активный.
– Не понимаю, чем ты восхищаешься?
– Тебе не кажется, что этот мальчик нам уже встречался?
– Впервые вижу эту физиономию. Вот Гришку я сразу узнала, хотя видела его только на фотографии, где ему лет на двадцать больше. А этого заморыша я прежде не видела.
– Но зато его видели другие люди.
– Кто?
– Например, Михаил. И… и его соседи. И еще Ксения – работница кафе, которое напротив дома Михаила. Да еще Марта Гербертовна, хотя нет, она видела его только со спины и сверху. Лица она не видела.
Леся разинула рот:
– Ты думаешь… этот юноша?… Он и есть убийца Михаила?
Кира молча кивнула.
– Я видела его фоторобот в кабинете Смелого. Этот человек неоднократно приходил к Михаилу в гости. Он даже назывался его другом.
– Но кто он такой? Как его имя? Где его искать?
Кира не знала ответа ни на один из заданных ей вопросов. Может быть, и хорошо, что не знала. Человек, способный хладнокровно всадить пулю между глаз, был не тем товарищем, которого стоило разыскивать в одиночку.
Видя, что подруга молчит, Леся дернула ее за руку:
– Мы обещали, что покажем Федору содержимое тайника.
– Хорошо, – кивнула головой Кира. – Везите эти гадкие фотки к нему в больницу.
– А ты?
– Я поеду к Михаилу домой.
И Кира выбрала себе одну наиболее безобидную фотографию. На ней молодые любовники стояли обнявшись. Но все же, по сравнению с другими, эта фотография была воплощением пуританства и ханжества.
Ксения сегодня снова была на работе. Она обрадовалась при виде Киры, но не преминула ее отругать за отлучку.
– Явилась, наконец, беглянка! Где болталась столько времени? Поработала полдня и свалила! Ох, уволят тебя!
– Я тут по другому вопросу. Помнишь, ты говорила, что мужчина тебе понравился?
– Какой? Мне многие мужчины нравятся.
Удивительно, при таком количестве детей еще и мужчинами она успевает интересоваться? Хотя, может быть, потому и детей у любвеобильной Ксении так много? Одно тянет за собой другое.
– Скажи, а вот этого мужчину ты видела? Только он тут на двадцать лет младше и…
Но Ксения, не дослушав, выхватила у Киры из рук фотографию.
– Ой, хорошенький какой! – воскликнула она умиленно. – Молоденький! Прямо совсем дитятко он тут! Вот бы мне с ним в те годы познакомиться.
– Ксения, не о том речь! Скажи, узнаешь ты этого мужчину или нет?
– Ну, он это. Вроде. Тот, что возле мусорных бачков переодевался. Бабское платье с себя снял, в мужском прикиде остался.
– Вроде или точно он?
– Постарше он теперь стал, но это он, – кивнула Ксения. – А кто это такой рядом с ним? Тоже интересный мужчина, хотя и не в моем вкусе.
Но Кира уже не слушала болтливую работницу. Выхватив у нее из рук драгоценную фотографию, она помчалась к дому Михаила. Если сейчас соседи убитого тоже опознают этого человек то тогда… то он… то она…
Додумать свою мысль до конца Кира не сумела. Мешало отсутствие какого-то крошечного звена. И между тем именно это звено должно было стать связующим между всеми преступлениями, совершенными за время расследования подругами этой истории.
Обойдя соседей, которых смогла застать дома, Кира сделала, по крайней мере, один вывод. Миниатюрный мужчина с фотографии точно бывал у Михаила. Но с какой целью он приходил? Михаил сказал соседям, что это его друг. Возможно, что и Федор сможет вспомнить, кто этот «друг»?
И стоило Кире подумать об этом, как раздался звонок Леси.
– Ты сейчас упадешь! – скороговоркой заговорила подруга. – Если стоишь, то сядь! Серьезно тебе говорю, упадешь.
– Говори уже. Я уже ко всему готова.
– Этот типчик с фотографии…
– Киллер?
– Он не киллер. Он – Петя.
Как будто бы мужчина по имени Петр не может быть киллером! Если один человек с таким именем допущен к ключам от рая, это еще не основание всех носителей этого имени считать святыми.
– А точней его зовут Петр Владимирович Беляков. Он старый приятель Григория. Но так как трое братьев до совершеннолетия жили все вместе, то и приятели у них были все общие. Федор хорошо знает этого Петю. Беляков жил в соседнем подъезде. Он был очень маленького роста, все его принимали за девочку. Ну, и относились к нему соответственно.
Белякова Петра удалось задержать быстро. Он был так уверен в своей безнаказанности и в том, что его никогда не поймают, что даже не счел нужным съехать на съемную квартиру. Жил по тому же адресу, по какому был прописан.
Будучи взятым под стражу, он сперва держался очень самоуверенно.
– Не понимаю, в чем вы меня обвиняете? Меня видели возле дома Михаила? Ерунда. Ваш свидетель обознался.
Но после того как ему показали фотографии, добытые друзьями из тайника на могиле тетушки Далилы, всю его браваду словно ветром сдуло. Беляков ощутимо побледнел, глаза у него забегали. Как ни хорошо владел убийца своими эмоциями, но тут они прорвали его броню.
– Откуда у вас эти фотографии?! Где вы их взяли?
– Где взяли, не ваше дело. Но, как видите, они у нас. Ну что, будем каяться, гражданин Беляков? Не обещаю, что чистосердечное признание облегчит вашу участь, но от позора среди сокамерников вы будете спасены. Вы сохраните свою репутацию, а ведь для вас это важней всего? Подумайте сами, как к вам отнесутся зэки, когда увидят эти фотографии?
– У вас на меня ничего нет! Вы меня на нары не отправите!
– Ошибаетесь. Все соседи покойного неоднократно видели вас в обществе Михаила.
– Мы дружили. Это не преступление.
– Конечно, но вы были у вашего друга в тот вечер, когда его убили.
– Не был!
– Были. Вот только явились вы к нему переодетым в женское платье.
– Это выдумки! Если я изящного телосложения, это не говорит о том, что я трансвестит и ряжусь в бабские тряпки.
– Нет, женская одежда была нужна вам для дела. Вы отправлялись на задание, переодевшись в женщину. Мы ведь вас давно знаем и так же давно ищем, госпожа Киллерша.
Беляков поднял взгляд на следователя. Теперь в нем читалось не только возмущение, но и интерес. И следователь продолжил:
– Вы орудуете в нашем городе и на всем северо-западе уже не первый год. Снимаю шляпу перед вашей выдумкой и находчивостью. Уже сейчас могу утверждать, что вы войдете в анналы криминальной истории нашего города. Мы вами давно занимаемся. Так что я могу примерно описать технику вашей работы. Вы приходите к своей жертве под видом женщины, выполняете заказ, а затем скидываете с себя женские тряпки и уходите уже мужчиной. Список ваших преступлений переваливает за сотни жертв. Так же вы работали и в тот вечер, когда вы застрелили Михаила.
– Я его не убивал!
– У нас есть свидетель, который видел, как вы сняли с себя приметное пестрое женское платье, кинули его в мусорный бак и остались в коротких мужских брюках и футболке.
– Это недоказуемо. У вас есть оружие с моими отпечатками? Женская одежда?
– Вы ведь знали, в какое время заберут мусор? Следили? Поздравляю, вы угадали с точностью до нескольких минут. Почти сразу же после вашего ухода мусоровоз отвез все улики на свалку. А вы остались в своем мужском обличье. Только что возле баков была разряженная фифочка, а через минуту на улицу выходит уже симпатичный мужчина. Это видели, этому есть свидетели.
– Может быть, у вас есть свидетель и того, как я всадил пулю в лоб своего друга? – насмешливо поинтересовался Беляков.
Но Смелый в ответ лишь снисходительно улыбнулся. А потом совершенно спокойно ответил:
– Нет, такого свидетеля у нас нет. Но во-первых, откуда вы знали, куда именно угодила пуля? И вообще, с чего вы взяли, что Михаил был застрелен?
– Я просто подумал… – забормотал Беляков. – Я подумал… предположил…
– А во-вторых, – перебил его следователь, – я, конечно, за недоказанностью вашей вины могу вас и отпустить, вот только эти фотографии… С ними как быть?
Следователь наблюдал за Беляковым, словно кот за мышью.
– Как же нам с ними поступить?
– Да, как вы намерены поступить с этими фотографиями? – с деланой небрежностью поинтересовался Беляков. – Не знаю, откуда они у вас взялись, но уверяю, это была лишь дружеская шалость. Озорство. Вы мне их отдадите?
– Я поступлю лучше.
– Это как?
– Я покажу их вашему другу. Да, да, тому самому Григорию Селиванову. Он сейчас тоже находится у нас. И вряд ли он захочет, чтобы эти фотографии увидели свет. Сознаете, как много ваш друг может нам рассказать в этом случае?
– Вы этого не сделаете!
– Сделаю. И догадываетесь, каков будет ответный ход Григория? Он потопит всех, о ком мы его спросим, лишь бы самому остаться сухим. Он сдаст вас с потрохами, поверьте!
– Гришка – грязная крыса, – облизав свои тонкие губы, произнес Беляков. – Что правда, то правда. Знаете, как он первый раз заставил меня пойти на дело, переодевшись барышней?
– Как?
– Это Гришка сделал эти фотографии. Уговорил меня позировать одному мужику, любителю мальчиков. Я согласился, потому что думал, что мужик фотографии оставит у себя. А потом узнал, что они есть и у Гришки. А Гришка пообещал, что свое лицо на фотках замажет, а то, что останется, покажет ребятам во дворе и моему отцу. То есть все будут знать, кто я такой есть на самом деле. Но сам Гришка планировал остаться безнаказанным. Его бы мой батя по-любому не тронул.
– Ваш отец был против геев?
– Он бы не пережил, узнай обо мне правду. И скажу вам больше, он бы не допустил, чтобы это пережил я. Он бы просто меня убил!
– И чтобы не погибнуть самому, вы принялись устранять других людей? Кто вам находил клиентов? Григорий?
Но Беляков не сразу ответил. Он о чем-то размышлял, прикидывал и подсчитывал. Он уже пришел в себя, осознал степень катастрофы и теперь, как опытный игрок, просчитывал все ходы наперед. Вел учет фигурам, которыми можно пожертвовать, чтобы спасти самую главную фигуру – самого себя!
– Что вы хотите от меня? – наконец спросил он.
И следователь, который тоже понимал, что всех своих прегрешений Беляков никогда не выдаст, быстро произнес:
– Дайте показания против Григория.
– Это означает, что я дам показания и против себя самого.
– Вам решать. Но эти фотографии…
И следователь побарабанил пальцами по стопке фотографий. Он знал, что у него сильная позиция. А вот Белякову надо подумать о том, чтобы при отступлении не потерять головы. Если эти фотографии увидит криминальный мир, в котором вращался Беляков, то обратного пути для киллера уже не будет. Беляков уже понял, что загнан в угол. Эти фотографии совершенно его подкосили. И почти жалобно он спросил:
– Если я дам показания против Григория, какие у меня гарантии, что вы не опубликуете эти фотки?
– Никаких, кроме моего честного слова.
Беляков снова покусал губы. А потом сдался:
– Ваша взяла, гражданин начальник. Спрашивайте!
Следователь с трудом удержал внутри себя рвущееся наружу ликование. Теперь он знал, что Беляков у него в руках. И начал задавать вопросы, не торопясь, рассудительно взвешивая каждое слово.
– Задания на устранения неугодных вам давал Григорий Селиванов по кличке Распутин?
– Сначала он, а потом и другие люди начали ко мне обращаться. Работал я всегда аккуратно, поэтому ко мне многие приходили. Имен своих клиентов не назову, даже и не просите. Но Селиванов был моим самым лучшим и старым клиентом.
– От него вам и поступил заказ на Михаила?
– Да. Гришка сказал, что Мишка будет мешать ему в одном важном деле. Что он тоже наследник и может претендовать на половину всего состояния. А делиться с кем-то Гришка не любит.
– Чей наследник?
– Кого-то из своих братьев, я думаю. Другой родней Гришка не обзавелся. Хоть и собой хорош, а бабы его только ради денег терпят. Гришка это понимает, поэтому ни с одной и не связался всерьез.
– Но как вы решились убить Михаила? Он ведь был вашим приятелем.
– Да, я знал его с детства. Мы дружили.
– Видите, даже другом. И как же получилось, что вы его убили?
– Да все из-за них! – с досадой воскликнул Беляков, ткнув тонким пальцем в сторону фотографий. – Из-за них проклятых. Они всему виной! Всю жизнь мне изуродовали, всю жизнь я жил в страхе, что когда-нибудь правда выплывет наружу! Я не верил, что Гришка сможет использовать эти фотки против меня в серьезной игре. Все-таки для больших людей одной скабрезной фотки недостаточно. Нужна еще и пленка, чтобы замарать мою репутацию. Но пленку Гришка никогда и никому бы не показал. Ведь он сам был там замаран. Нет, с его стороны опасность могла быть только для пацанов во дворе или моего папаши.
Но первые давно остались в прошлом, второй помер. И Беляков почувствовал себя безнаказанным. Однако, избавившись от страха разоблачения, он все равно продолжал убивать людей. Во-первых, потому, что за это ему очень хорошо платили, а во-вторых, потому, что он втянулся в это дело, привык. Убийства стали его работой.
Отправляясь на дело, Беляков всегда переодевался в женское платье. Его даже так и прозвали – госпожа Киллерша. Причем выбирал он женские наряды как можно более приметные. Затем он избавлялся от них в каком-нибудь укромном уголке. И уходил по оживленным улицам, не опасаясь погони. Кому придет в голову, что разряженная мамзель, которую видели рядом с жертвой, и скромно одетый мужичок – это один и тот же персонаж? Да никому! И таким образом Беляков уходил от ответственности за свои злодеяния многие годы.
Однако, выждав время, судьба все же нанесла ему удар. Когда несколько дней назад Беляков заглянул на огонек к своему давнему приятелю – Михаилу, то нашел того в страшном смятении.
– В руках у Миши была записка. Он что-то бормотал о том, что Гришка совсем свихнулся, что Федор в беде. Что пора пустить в ход фотографии, которые погубят Гришку. Что фотографии мерзкие.
Но Беляков уже не слушал слов Михаила. Краем глаза он прочитал записку. И ее содержание, плюс упоминание о фотографиях, которые могут погубить Гришку, поразили его в самое сердце. Белякова словно озарило. Он понял, что может быть спрятано в тайнике тетушки Далилы. Он стал слушать объяснения Михаила и быстро понял, насколько близка его догадка к истине.
Как Беляков разобрал шифр, которым была написана записка? Не надо забывать, что маленький Петя Беляш, как его прозвали во дворе, был дружком не только Григория, но и обоих его братьев. Мальчишки научили смышленого Петю своему шифру. А тот его запомнил, да так хорошо, что память сохранила все значки и закорючки на долгие годы.
– Когда я понял, что Михаил намерен ради спасения брата погубить Григория, а заодно и меня с ним, у меня просто в голове помутилось. К этому времени у меня в клиентах были такие люди, которые меня самого могли в асфальт закатать, узнав, что я не рассказал им правды о себе.
Григория ожидала примерно та же участь. Он также общался с людьми, которые геям или даже тем, кого можно к ним причислить, и рядом с собой встать не разрешат. Но Петр Беляков больше беспокоился за самого себя.
– У меня просто не было выхода. Да, я застрелил Михаила. У меня был на него заказ. И кроме того, я лично был заинтересован в том, чтобы эти фотографии больше никто и никогда не увидел. А Михаил настроен был решительно. Чтобы спасти брата, он бы пустил фотографии в ход. Он мне так прямо и заявил. Прости, Петр, у меня есть фотографии, где ты и Гриша вместе. Гришка их не уничтожил, берег на всякий случай. И теперь эти фотографии у меня. А ты мне хоть и друг, но брат мне все равно дороже.
– Он имел в виду Федора?
– Ну, не Гришку же! Григория он бы списал со счетов, даже не поморщившись.
– Вы знали до этого, что у Михаила есть пленка и фотографии, компрометирующие вас?
– Откуда?!
– Значит, вы пришли к Михаилу, чтобы выполнить заказ Григория?
– Сомневался еще. Не знал, смогу ли.
– Но в женское платье все же переоделись?
– Это моя визитная карточка.
Смелый кивнул:
– Знаю. Как я уже сказал, мы вас, госпожа Киллерша, уже не первый год ищем всем составом подразделения. Только до сих пор никому в голову не пришло, что стреляет мужчина, переодетый в женщину. Ловко это у вас получалось.
– Да уж, пару раз буквально мимо выехавшего по тревоге патруля прошел. Никто меня не остановил. Сообщают ведь о женщине в яркой одежде? Ну а тут средних лет неприметный мужчинка топает. Какой с него спрос? Ох и потешался я над вашими баранами неуклюжими!
Следователь нахмурился и предложил:
– Вернемся к нашему разговору. Вы явились к Михаилу, еще толком не определившись, станете в него стрелять или же нет?
– Поговорить с ним хотел. Друг все-таки. А он мне дверь открыл, бледный такой, трясется. Я его таким и не видел никогда. И говорит, что Федька попал в переплет. Придется пускать против Гришки самое сильное оружие. Фотографии. И на меня так посмотрел виновато и сказал, что я ему друг, а брат все равно дороже.
– И вы сразу поняли, о чем речь?
– Ну, он про фотки еще что-то говорить начал. Что выкрал их у Гришки. Что понимает, как это для меня важно. Но все равно жизнь брата важнее. Брата он мне предпочел, вон как. Глядишь, реши он иначе, остался бы жив.
Но следователь не поверил. Не таков был Петр Беляков, чтобы оставлять в живых свидетелей. Киллер, которого не один десяток лет безуспешно пытались поймать полицейские всего северо-запада, никогда бы не оставил у себя за спиной такого опасного свидетеля. Михаил был обречен в любом случае. Вся эта болтовня и россказни о том, каким Петр был хорошим другом покойному, просто чушь. Беляков явился на место преступления уже в наряде госпожи Киллерши. Он шел убивать – и убил.
– И тогда вы сделали выстрел в свою жертву?
– Не скажу, что мне это легко далось.
– А что так?
Беляков вздрогнул и неожиданно охотно объяснил:
– Мне впервые пришлось стрелять в человека практически в упор. Да еще глядя ему в глаза. Я знал, что сейчас случится. И Михаил тоже успел понять, что сейчас произойдет. И если бы вы могли видеть его предсмертный взгляд… Наверное, я его уже никогда не забуду. И вы можете мне не верить, но еще в тот день я твердо решил для себя, это будет мое последнее дело.
Следователь не удержался и хмыкнул. Но убийца даже не заметил его скепсиса. Он напоминал больного лихорадкой человека. Беляков весь трясся и неустанно повторял:
– Я решил… больше никаких смертей! Довольно мне прыгать под дудку Гришки. Надоело! Сегодня Михаил, а кто завтра? Федор? Его дети? И я твердо решил для себя так, вот найду проклятые фотографии, которые переломали мне всю жизнь, освобожусь от ига, и все! Больше ни одного убийства. Хватит! Баста!
– Ну, теперь-то уж вы можете быть уверены в том, что вам удастся сдержать свое слово, – произнес Смелый. – Мы вам в этом поможем.
– Я для вас преступник, наемный убийца, но я тоже человек! Когда я убил Михаила, во мне что-то перевернулось. Внезапно я осознал, как гнусно и мерзко все то, чем я занимался последние годы. Я поклялся, что никогда не возьму больше в руки оружие. Вы должны мне верить! Занимаясь поисками тайника, о котором говорилось в записке, я никого больше не убил. А ведь это было легко! Очень легко. И на квартире Мишкиного деда, и на бывшей квартире его тетки. Всюду были люди, я мог оставить за собой много трупов, но не стал этого делать. Работал тихо.
– Работали вы тихо потому, что хотели соблюсти конфиденциальность.
Беляков ничего не ответил, и следователь задал следующий вопрос:
– Содержание записки, в которой упоминалось о тайнике тетушки Далилы, вы откуда узнали?
– Михаил мне ее протянул, а я прочел. Прекрасно помню этот шифр. Его придумал еще Федор. Вот у кого мозги варили, так это у него!
– Вы знали, что задумал Григорий в отношении Федора? Знали, что Федор находится фактически в плену у своего брата?
– Я же говорю, Михаил прямо с порога вывалил на меня всю информацию. Сказал, что Григорий похитил Федора и его детей. Держит у себя, и судьба их под угрозой.
– А раньше вы этого не знали?
– Григорий со мной своими планами не делился. А Михаил сказал, что Федор в беде. Что он прислал ему записку с просьбой о помощи. И про фотографии упомянул. Ну… что мы все по кругу ходим! Дальше вы уже все знаете. Я убил Михаила и прошелся по тайникам Далилы. Только нигде фотографий не было! В толк не возьму, откуда они у вас. Проклятые фотографии!
Беляков заломил руки, но следователь не захотел участвовать в этом фарсе. Он сухо задал следующий вопрос:
– И кто сделал эти фотографии?
– Один человек.
– Понятно. Как его имя?
– Не важно. Давно это было. Я был дураком. Гришка меня на это дело подбил. Сказал, что этот мужик тащится от мальчишек. Если мы постараемся, то он отвалит нам кучу денег. И не обманул, деньги мы действительно получили. Только потом Гришка хитро поступил. Мужику тому фотки отдал, а пленку себе оставил. Такой у них, оказывается, уговор был.
– Как имя этого фотографа?
– Какая разница? Вам с ним все равно будет не поговорить.
– Его уже нету в живых? – проявил догадливость следователь. – Ваших рук дело?
– Чего там, дело-то давнее. Наведался я к нему. Забрал те фотки, что он себе на память о нас оставил. Стал пленку искать, а нету. Свидетель мертв, спросить не у кого. Потом узнал, у Гришки пленка осталась. А с пленки фоток можно сколько угодно напечатать. Только не знал, где Гришка ее прячет. Пытался разузнать, да не смог.
– А как же пленка и фотографии попали к Михаилу?
– Понятия не имею. Да мне это и неинтересно. Главное, что я понял, фотки не у Гришки, а у Михаила спрятаны.
– Но Михаил знал про вас правду и все равно с вами после этого общаться не перестал?
– Михаил – человек широких взглядов был. Ему это и в голову не пришло.
– Вот видите, такой человек хороший был, а вы его убили.
Следователь собирался всего лишь укорить Белякова, но тот неожиданно уронил голову на сложенные перед собой руки и горестно зарыдал. И глядя на него, даже суровый следователь почувствовал, как внутри него что-то перевернулось.