Глава 10
Подруги пошли на этот голос. И оказались в небольшой комнате. Скорей, это была даже не комната, а больничная палата. У стены стояла специальная высокая кровать. И на ней лежала немолодая женщина. Одна нога ее была поднята к потолку и зафиксирована в специальном устройстве.
– Добрый день, – произнесла женщина. – Хотя нет, никакой он не добрый.
– Вы Жанна Альбертовна? – догадалась Кира.
Так вот что имела в виду сестра Петеросяна, говоря, что она нетранспортабельна! Да уж, с таким сооружением точно не побегаешь.
– Что это с вами случилось? – спросила Леся.
– Ничего особенного, – отмахнулась женщина. – Перелом со смещением. Кости неудачно срослись. Приходится теперь вот лежать в этой штуковине!
Подруги внимательно посмотрели на больную. Похоже, она лежала тут не первый день. Гипс не производил впечатления недавно наложенного. Верхние бинты уже утратили свою стерильную белоснежность. На них были какие-то пятна и даже подтеки, как от пролитого чая или варенья.
– И давно это с вами?
– Уже третий месяц мыкаюсь, – с тяжелым вздохом произнесла женщина. – И даже не знаю, когда смогу снова нормально ходить.
Услышав ее ответ, девушки обменялись выразительными взглядами. Не могла ведь Жанна Альбертовна явиться на свадьбу брата с такой хреновиной? Если бы речь шла просто о гипсе, можно было бы предположить, что нога у женщины давно срослась. И она просто дурит голову врачам и окружающим. А сама время от времени, по мере необходимости, снимает с себя гипс, убивает насоливших ей родственников, а потом нацепляет гипс обратно. И имеет, таким образом, отличное алиби.
Но если бы речь шла только о гипсе. Выпутаться из данной конструкции, к которой она была прицеплена, собственными силами Жанна Альбертовна никак не могла. Все эти ремни были надежно зафиксированы и держали ее не хуже кандалов. Следовательно, Жанна Альбертовна не была и на свадьбе своего брата. И убить его тоже никак не могла.
– Нет, я не ходила к нему на свадьбу, – подтвердила Жанна Альбертовна то, что подруги поняли уже сами. – И муж не ходил. Мы получили от Эдуарда приглашение, но не пошли.
Подруги были в растерянности. Похоже, женщина говорила правду. Но с кем же тогда беседовал в павильоне за несколько минут до своей смерти Петеросян? Та женщина называла его братом. Или Малика все им наврала? А они доверчиво приняли ее вранье за чистую монету?
– Скажите, – обратилась Кира к Жанне Альбертовне. – А у Эдуарда была еще сестра?
– Родная? Нет! Нас в семье у родителей было трое. Я и два моих брата.
Подруги приуныли. Похоже, они сваляли дурака, поверив этой прохиндейке Малике.
– А в чем дело? – спросила у них Жанна Альбертовна. – Почему вы спрашиваете? Это имеет отношение к смерти Эдуарда?
– Вы уже знаете?
– Разумеется, – кивнула женщина. – Мне еще вчера утром звонил следователь. Мое имя было в списке приглашенных. И он хотел узнать, что я могу сказать по поводу убийства Эдика.
– И что вы сказали?
– То же, что и вам. Хотя когда он приехал ко мне, то мне даже и говорить ничего не пришлось. Он все сам увидел. И только потребовал у меня в качестве письменного доказательства копию моей медицинской карты и фамилию врача, который меня наблюдает.
И, помедлив, Жанна Альбертовна добавила:
– Следователь уехал буквально за полчаса до вашего появления.
Хоть в чем-то подругам повезло! Страшно себе даже представить, как разбушевался бы Каверза, столкнись он с подругами нос к носу в этом доме. После этого даже прием, оказанный им Патриком, мог показаться теплым и душевным.
– Хотя странно, если следствие признало убийцей Катю, то почему Каверза наведывался еще и сюда? – прошептала на ухо подруге Леся.
– Наверное, он сам в это не верит.
– Молодец, что не сдается.
Сами подруги тоже не хотели сдаваться.
– Понимаете, – произнесла Кира, обращаясь к больной. – Есть свидетель, верней, свидетельница, которая уверяет, что за несколько минут до смерти ваш брат разговаривал с женщиной, которая называла его своим братом.
– Вы же видите, это не могла быть я! – раздраженно произнесла Жанна Альбертовна и с досадой стукнула по своему гипсу. – Может, я бы и хотела ею быть, учитывая, сколько горя мой брат принес всей нашей семье и родителям, но не могла!
– Мы понимаем. Но, может, кто-то другой?.. Вы свое приглашение сохранили?
Жанна Альбертовна небрежно кивнула в сторону небольшого бюро. На нем стоял новенький ноутбук с тускло-серебристой крышкой. Лежали какие-то диски, визитки, исписанные листы бумаги с неровными строчками и многочисленными помарками и прочие рабочие мелочи.
– Я его прочитала и бросила туда! – произнесла она. – Оно должно быть там.
И женщина принялась ворошить бумажки на столешнице. По мере того как время шло, а приглашение не находилось, лицо женщины приобретало все более и более недоуменное выражение.
– Ничего не понимаю, – произнесла она. – Оно было тут! Я точно помню, как швырнула его сюда. Может быть, упало на пол?
Подруги не поленились и обшарили пол, стоя на коленях. Ничего! Только немного пыли. И пара бумажек, не имеющих никакого отношения к их делу. Тем не менее Жанна Альбертовна, когда они подали ей одну из бумажек, здорово обрадовалась.
– Вот электронный адрес, который я ищу уже вторую неделю! – воскликнула она. – Спасибо вам, девочки. Вы спасли меня от целой кучи заморочек!
Но тут же лицо у нее снова омрачилось.
– Если эта бумажка лежит у меня под кроватью уже вторую неделю, то и приглашение должно быть там! – заявила она. – Я отлично помню, муж принес его мне, мы вместе прочитали. И я швырнула туда. Если оно упало, то только под кровать. Но ведь его там нет.
– А ваш муж, он не мог его взять?
– Взять и пойти на свадьбу моего брата без меня?
– Ну да, – смутилась Кира.
– У нас с мужем нет тайн друг от друга. И он в курсе тех мерзостей, которые совершил мой брат! – воскликнула Жанна Альбертовна. – Он бы не пошел на эту свадьбу! Да еще без меня! Это исключено!
– Но кто его мог взять? Где это приглашение?
Жанна Альбертовна пожала плечами. Казалось, женщина пребывала в глубоком раздумье.
– Ко мне часто приходят родственники и друзья, – призналась она наконец. – Разумеется, я рассказала им о том, что получила приглашение на свадьбу Эдика.
– И что?
– Все были единодушны! Никому не ходить!
– Странно, выходит, Эдуард прислал приглашение вам одной? Ни родителям, ни вашему брату? Никому другому?
Жанна замялась.
– Видите ли, – произнесла она наконец. – Мои родители и старший брат живут в Америке.
– Мы это знаем.
– Знаете? – слегка растерялась Жанна Альбертовна. – Впрочем, не об этом речь. Незадолго до того как я попала в больницу и в гипс, я встретилась с Эдиком.
– Вы знали, где он живет?
– Конечно! – ответила женщина. – Мы, армяне, очень тесно спаяны. И я, и мои родители невольно были в курсе художеств Эдика и его жизни после бегства из Еревана. Слухи до нас доходили. И хотя в последнее время Эдик взялся за ум, но родня продолжала считать, что это всего лишь маска. И добра от этого человека ждать не приходится.
– Но вы с ним все равно встречались.
– Всего один раз!
– Все равно. Зачем?
– Это личное, – уклонилась от прямого ответа Жанна Альбертовна. – Но думаю, эта встреча заставила его думать, что я простила его. Потому он и прислал мне это приглашение.
– А на самом деле вы его не простили?
Глаза Жанны Альбертовны влажно блеснули.
– Мне трудно говорить об этом, – призналась она. – Эдик был моим любимым братом. Он был такой выдумщик! С ним никогда не было скучно. И хотя я понимаю, что он вырос моральным уродом, и наша семья была совершенно права, когда отвернулась от него, но иногда… Иногда мне хочется думать, что ничего этого не было. Что просто произошла чудовищная ошибка. И Эдик ни в чем не виноват.
– А этого не могло быть?
– Нет, – вздохнула Жанна Альбертовна, и голос ее вновь посуровел. – Эдик был именно тем, чем он и был. Мерзавцем и преступником! И мне стыдно, что он мой брат!
Но слова Жанны Альбертовны никак не объясняли загадочного исчезновения приглашения на свадьбу, которое Петеросян прислал своей сестре, но которым она так и не воспользовалась.
– Зато, похоже, им воспользовался кто-то другой! – сказала Кира.
– Что вы хотите этим сказать? – удивилась Жанна Альбертовна. – Что кто-то украл это приглашение? Но кто мог это сделать? У меня бывают только близкие друзья и родственники.
– Вот именно! – многозначительно произнесла Кира. – Родственники!
– Но зачем? Никто не хотел идти на свадьбу к Эдику!
– Кому-то могло понадобиться поговорить с ним наедине! – сказала Кира. – И этот человек счел, что на свадьбе это будет сделать проще всего.
– Не понимаю, – пробормотала Жанна.
Подруги тоже не до конца понимали. Но у них появилась одна мысль.
– Позвольте, я покажу вам один рисунок, – сказала Кира, извлекая из сумочки копию того рисунка, который сделала Настя. – Вам знаком этот браслет?
– Вы хотите сказать, что брошь?.. – едва глянув на рисунок, произнесла Жанна Альбертовна.
– Брошь? Нет, это браслет!
– Эту вещь можно было носить и как брошь, и как браслет, – сказала женщина.
– Значит, она вам знакома? – обрадовались подруги. Отлично! Хоть какая-то ниточка!
– Конечно, знакома! – кивнула Жанна Альбертовна. – Одного я не могу понять: откуда у вас этот рисунок? Вы что, видели эту драгоценность? Где?
– На одной молодой женщине, – сказала Кира.
Ответ поразил Жанну Альбертовну до крайности. Она сильно вздрогнула, и от ее лица отлила вся краска.
– Вы имеете в виду реальную женщину? Не старинный портрет?
– Да.
– Но этого не может быть, – прошептала Жанна Альбертовна, и руки ее мелко задрожали.
– Почему?
– Понимаете, эта вещь считалась нашей семейной реликвией, – торопливо заговорила Жанна Альбертовна, причем было видно, что ее волнение, которое она испытывает, неподдельное. – Эта брошь-браслет находилась в тайнике в числе других фамильных ценностей нашей семьи.
– А их было много?
– Думаю, что да, – кивнула Жанна. – До революции наша семья не только не испытывала нужды, но была очень и очень богата. И многие поколения женщин нашего рода владели семейной коллекцией драгоценностей.
– И кто положил ей начало?
– Кажется, одна из моих прапрабабушек была замужем за графом, служившим послом во Франции. Она и положила начало коллекции, драгоценности из которой и передавали у нас от матери к дочери.
– Этот браслет тоже?
– Эта вещь и еще многие-многие другие.
И Жанна Альбертовна взяла в руки сделанный Настей рисунок. Она поглаживала завитушки на виноградной лозе и чему-то улыбалась.
– Этот браслет буквально врезался мне в память, – произнесла она наконец. – Я помню, как моя мама надевала его, когда я еще была совсем маленькой.
– Вы это точно помните?
– Ничто не сравнится по яркости с воспоминаниями раннего детства.
– И что случилось с драгоценностями потом?
– Потом их у нас украли, – сказала Жанна Альбертовна. – Ограбили сейф, где хранились реликвии нашего рода.
– Это случилось еще в Ереване?
– Нет, до войны и после эвакуации моя семья жила тут, в этом городе.
– В Питере?
– Тогда он назывался Ленинград.
– И почему уехали?
– Так получилось. Во время войны наша семья уехала в эвакуацию, потом вернулась, бабушка и дедушка остались, а мы с мамой и папой снова уехали. Уже в Ереван, на родину моего папы.
– Значит, драгоценности были похищены в Ленинграде?
– Да, но много-много лет назад.
– Можно уточнить, когда именно?
– Моя бабушка еще носила эти украшения, – задумчиво сказала Жанна. – Сохранились фотографии, где она в них. И ее сестра тоже. Моя мама их носила, это я вам уже тоже сказала. А вот уже мне эти драгоценности носить не пришлось. Разве что в самом раннем детстве, когда мама давала их мне померить и поиграть с ними.
– Выходит, эта пропажа случилась во время войны? – предположила Кира самый очевидный вариант.
Конечно, во время войны и не такие пропажи случались. Но Жанна Альбертовна имела свое мнение на этот счет. Она даже обиделась на подруг.
– Неужели я так старо выгляжу?
– Нет, но…
– Я же вам говорила, что в детстве играла этими драгоценностями. Пропажа случилась после войны, – ответила женщина. – Потому что я хорошо помню: больше всего бабушку всегда расстраивало то, что они сумели сохранить семейные реликвии во время войны, во время эмиграции и во время голода и послевоенной разрухи. А вот когда в стране наступило относительное благополучие, мы их лишились одним махом!
Но, увы, никаких подробностей этого дела Жанна Альбертовна не знала. Но бралась уточнить их у своих более пожилых родичей, которые должны были хорошо знать подробности семейной трагедии.
– А этот рисунок, если вы не возражаете, я бы хотела оставить на время у себя, – сказала она на прощание подругам, показывая на браслет с виноградными листьями. – Потому что я могу чего-то не запомнить или ошибиться. Детская память носит избирательный характер. И отличается от памяти взрослого человека.
– Конечно, – согласилась Кира. – Покажите своим родственникам. Может быть, это совсем и не та вещь. А вам только показалось, что вы ее узнаете.
Но Жанна Альбертовна покачала головой.
– Сердце подсказывает мне, что это она. И это поразительно! Ведь если нашлась одна вещь из похищенного, она может вывести на след остальной коллекции!
Подруги тоже так думали. И теперь им казалось, что исчезновение подаренного Петеросяном браслета с руки мертвой Кати не простая случайность. И смерть ее связана именно с этим его злополучным подарком.
– Скажите, а среди ваших родственников или знакомых есть женщина по имени Оливия?
Жанна Альбертовна решительно покачала головой.
– Никогда не слышала этого имени.
– Точно?
– Если бы слышала, уж не забыла бы! Оно очень запоминающееся. Похоже на название салата или на сорт масла.
Этим ответом подругам и пришлось довольствоваться.
– Просто какая-то загадочная история! – воскликнула Кира, когда они, сопровождаемые добродушно виляющим хвостом Патриком, покинули дом сестры Петеросяна. – Что скажешь?
– В одном она права, если после стольких лет появился этот браслет, то могут где-то поблизости всплыть и остальные драгоценности, – произнесла Леся.
– И Петеросян, похоже, знал, где и у кого они находятся или находились, – предположила Кира.
– Каким-то образом он раздобыл этот браслет, подарил его своей подружке, ее убили, а браслет снова пропал.
– Вот именно, – подтвердила Кира. – И скорей всего, сделал это человек, который хорошо представлял себе ценность браслета и всей коллекции семьи Жанны Альбертовны.
– Кто-то из близких к семье людей?
– Да.
Но подруги уже успели узнать, что за ту неделю, пока приглашение валялось под кроватью или, вернее, пока Жанна Альбертовна думала, что оно там, ее спальню посетило как минимум два десятка человек.
– И каждый из них мог присвоить приглашение!
Домой подруги вернулись уже ближе к вечеру. По дороге они увидели обувной магазин, на котором огромными буквами во всю витрину было написано объявление о распродаже. И, естественно, подруги не могли не зайти. А зайдя, не успокоились, пока не перемерили все приглянувшиеся им туфельки. Впрочем, на одном магазине девушки тоже не остановились. И справедливо предположив, что если распродажа объявлена в одном магазине, то конкуренты дремать не будут, решительно направились в соседний бутик.
Естественно, там тоже была распродажа. Но аппетит, как известно, приходит во время еды. И девушки промчались по пяти магазинам, прежде чем начали ощущать некоторую пресыщенность. В результате Кира купила себе сабо на толстой подошве без задника с круглым носиком, в которых ощущала себя, как женщина на ходулях – такой же высокой и такой же неустойчивой. А Леся приобрела пару чудесных босоножек из тонких черных ремешков, украшенных блестящей пряжкой со стразами в виде крокодильчиков.
– И на кой черт я их купила? – разглядывая обновку дома, пыталась понять Леся. – У меня есть уже две пары подобной обуви. И ходить в них невозможно.
Кира тоже была недовольна своей покупкой.
– Может быть, вернемся и поменяем? Выберем что-нибудь другое?
Но Леся с содроганием отвергла это предложение. Покупательский интерес у нее уже спал. Да и сама Кира не настаивала. Сейчас ее больше беспокоило поведение Фантика, который все еще отсутствовал.
– Надо пойти и поискать его, – предложила наконец Леся, видя терзания подруги. – Где он может быть?
– На помойке, – уныло призналась Кира. – Во всяком случае, та белохвостая дрянь, за которой он удрал, явно обитает именно там.
– Ты к ней пристрастна, – не согласилась с ней Леся. – Признайся, ты просто ревнуешь. Кошечка выглядела вполне чистенькой и ухоженной.
Но Кира была уверена, что таким развратным особам место только на помойке. Предложи им на выбор шелковую подушку и мусорный бак, они непременно выберут последний. И подруги отправились именно туда. Распугав парочку окрестных бомжей, подруги принялись бродить возле мусорных контейнеров, куда жители окрестных домов сносили отбросы и отходы. Кошек на этом пищевом Клондайке и в самом деле паслось великое множество. Но ни Фантика, ни его белохвостую подружку девушки так и не нашли.
– Пошли к гастроному, – предложила Леся. – Я знаю, они там иногда выбрасывают совсем уж просроченные продукты. И животные ими подкармливаются.
Но в гастрономе первое же встреченное ими лицо подняло подруг на смех. По воле случая это оказался грузчик – молдаванин.
– Да вы что? – искренне развеселился он, услышав вопрос подруг. – Разве же наш хозяин станет выкидывать добро на улицу? Пока можно, товар лежит на прилавке. Если уж совсем заплесневеет, тогда бомжам окрестным раздают. А чужих кошек наши девки не жалуют. У нас Барсик есть, его они и балуют.
Упомянутый Барсик лежал на залитом солнцем подоконнике и сонно жмурил зеленые наглые глаза. Белый котяра был такого огромного размера, что подруги невольно восхитились им. Однако, чтобы выкормить такого зверя, нужна была вся просроченная колбаса из магазина. Другим кошкам тут ловить было нечего.
Подруги прошли еще по нескольким местечкам, где окрестные сердобольные бабушки устроили для бродячих кошек своеобразные мини-столовые, принося из дома различную еду. Но, несмотря на обилие кошек, пасущихся там, Фантик на Кирин зов не выглянул. Белохвостой безобразницы они тоже не увидели.
– Не переживай так! – шепнула Леся подруге.
На Киру страшно было смотреть. В своих новых сабо она буквально шаталась от горя.
– Все ноги себе стерла, пока мы ходили! – пожаловалась Кира. – Ну, пусть Фантик только вернется! Он еще пожалеет!
Но к ночи, а потом и к утру, когда кот так и не вернулся, Кира изменила свое мнение. Теперь она была уверена, что с Фантиком случилась беда. Может быть, его похитили.
– Страшно подумать, что с ним могут сделать! – восклицала она. – И шапку, и шашлык, и в лабораторию забрать, на опыты!
В общем, ранним утром вконец измученная страшными мыслями Кира помчалась развешивать всюду объявления с фотографией – Фантик с огромным голубым бантом, который он получил в позапрошлом году как самый сексуальный кот города. За этим занятием ее и застукал Пантелеймонов.
– Портим городское имущество? – выскочив, словно черт из коробочки, из-за угла, воскликнул он.
Кира вскрикнула от неожиданности. И все объявления рассыпались у нее из рук. Игривый ветерок подхватил их и понес прочь. Кира кинулась за ними. А виновник переполоха, Пантелеймонов, бросился ей помогать.
– Кот пропал? – удивился он, разгладив одно из объявлений и прочитав содержание. – Не волнуйся, вернется! Коты – они такие.
– Тебе легко говорить, – вздохнула Кира. – А я места себе не нахожу.
– Хочешь, я тебя отвлеку от грустных мыслей? – предложил ей Пантелеймонов. – Кстати, кофейком не угостишь?
Кира кивнула, мимоходом подумав: а где это симпатяга Пантелеймонов шлялся всю ночь? Небось тоже какая-нибудь зараза хвостом перед его носом покрутила. Иначе откуда такая уверенность, что с Фантиком ничего не случилось? Наверняка исходя из личного опыта. Утомленная всеми этими мыслями, Кира с самым мрачным видом бухнула перед гостем большую чашку с кофе. Налила себе кофе, но не в маленькую чашечку, а в бульонницу и разбавила напиток почти наполовину горячим молоком.
– Любишь ты себя! – с завистью покосившись на ее порцию, заметил Пантелеймонов.
– У меня стресс, – заявила ему Кира. – Всю ночь не спала. Мне надо успокоиться.
– Я тоже не спал! – неожиданно обиделся на нее Пантелеймонов. – Однако никому, похоже, и дела нет, чем я был занят!
Кира оторвалась от своей чашки и с интересом посмотрела на Пантелеймонова. Это уже что-то новенькое. Он хочет поделиться с ней тем, как он провел ночь! К чему бы это? И нужны ей такие откровения? Как говорится, меньше знаешь – дольше живешь. Но додумать эту мысль до конца у Киры не получилось. Как раз в этот момент в дверь раздался звонок. Это пришла Леся.
– Я видела, как ты болталась по двору и клеила объявления, – сказала она прямо с порога. – Что, Фантик не нашелся?
Кира молча покачала головой.
– Проходи, – предложила она подруге. – У меня как раз Пантелеймонов сидит.
– Так я некстати?
– Не валяй дурака!
И Леся, заручившись согласием подруги, потрусила следом за ней на кухню. Кира налила кофе и ей. А Пантелеймонов, переводя взгляд с одной подруги на другую, сказал:
– Вот вы тут из-за кота не спите, а я, между прочим, чуть ли не до самого утра проверял на причастность к убийству Петеросяна всех приглашенных на его свадьбу.
– Разве следствие не закрыто?
Пантелеймонов помялся.
– На клавиатуре компьютера в квартире Кати не было обнаружено ни одного отпечатка, – сказал он. – Кто-то тщательно протер и клавиатуру, и ручки дверей, и пепельницу, и бокал с остатками коктейля из шампанского и снотворного.
– Выглядит подозрительно, – кивнула Кира.
– Поэтому даже у Каверзы рука не поднялась закрыть это дело. Расследование продолжается.
– И что?
– Успехи есть?
– У многих людей имелся зуб на господина Петеросяна, – ответил Пантелеймонов. – Да и вообще, если быть до конца откровенным, то этот адвокат был паршивой овцой в стаде.
– Ага, – кивнула Кира, которая вовсе не торопилась показывать свою осведомленность.
– В молодости он своими руками продавал наркотики!
– Ага.
– От него даже родители по этой причине отказались!
– Угу.
– На свадьбе не было его сестры, хотя приглашение ей высылалось.
– Надо же.
– А что касается браслета, который он подарил Кате, то это вообще какая-то странная история!
– ??!
– Браслет этот старинный. Настя сказала, что немного разбирается в подобных вещах. И я ей верю.
– Ну и что?
– А то, что Петеросян, как я узнал, не покупал его ни в одном из антикварных магазинов города! Их не так много. Мы объехали все!
– Может быть, он купил его у кого-то из знакомых.
– Я это сейчас проверяю.
– А что тебе еще удалось узнать про браслет?
– Ювелиры, которым я показывал рисунок, в один голос утверждают, что если браслет старинный, то, скорей всего, это работа европейских мастеров. Середины XVII века. Скорей всего, Франция.
– Середина XVII века, – пробормотала Кира. – В то время во Франции правил Людовик XIII, а следом за ним Людовик XIV – его сын. Эпоху его правления еще называли «Золотым веком».
– А Людовик XV?
– Этот вышел на политическую сцену только в начале XVIII века. И тут же благополучно передоверил свою власть фавориткам – мадам Помпадур, Дюберри и им подобным.
– Значит, наш браслет относится ко времени правления Людовика XIV. Что же, вполне вероятно, если в эпоху его правления страна процветала, то и ремесла были на подъеме, – заметил Пантелеймонов. – И неудивительно, что такая потрясающе красивая вещица появилась именно там и тогда.
– Действительно, очень интересно.
– Каверза был у сестры Петеросяна, но версию с браслетом он серьезной не посчитал, – продолжал рассказывать Пантелеймонов. – Так что и рисунок ей не показали.
– Не переживай, мы ей его показали, – успокоила его Кира.
Пантелеймонова она ничуточки не стеснялась. И была уверена, что он нападать на них за вновь проявленную самодеятельность не станет. Во всяком случае, таких обидных слов, на которые был большим мастером Каверза, от Пантелеймонова они не услышат. Даже когда он разозлился на них из-за Магомета Али, он и то всего лишь грозил карами, которых, впрочем, так и не последовало.
И точно! Вместо того чтобы возмутиться, Пантелеймонов живо заинтересовался:
– И что она сказала?
– Она уверена, что браслет принадлежит их семье, – сказала Кира. – Вернее, принадлежал, этак годов до шестидесятых.
– Прошлого века?
Кира кивнула и продолжила:
– И не только один этот браслет. Там еще было много разных драгоценностей. Целая коллекция.
После этого они выложили Пантелеймонову историю, которую им рассказала Жанна.
– Очень интересно, – поскреб подбородок Пантелеймонов, была у него такая привычка, и наконец спросил: – А чего это вы к этой Жанне Альбертовне потащились? С какой такой радости?
Пришлось рассказать ему и о том разговоре между Петеросяном и женщиной, назвавшейся его сестрой, который слышала Малика в павильоне.
– Ну и дела! – восхищенно воскликнул Пантелеймонов. – Так вы и нас, профессионалов, за бортом оставите!
Кира с Лесей скромно промолчали.
– Тогда я вам тоже кое-что расскажу, – произнес Пантелеймонов. – Иначе будет несправедливо.
Подруги были уверены, что ему плевать на справедливость. На самом же деле ему не дает покоя обычное уязвленное мужское самолюбие. Как это две женщины обошли его – супермена? Но какие бы мотивы ни двигали Пантелеймоновым, на его красноречии это не сказалось.
– В общем, я вам могу порассказать кое-что о прошлом семьи Петеросяна, – сказал он. – Каверза жуткий зануда и при этом понтярщик. И весь разговор с Жанной Альбертовной он записал на свой новенький диктофон.
– Он ездит к свидетелям с диктофоном?
– Говорю же, любит понтовать. Любовница ему пару дней назад этот диктофон презентовала, вот он теперь всюду с ним и таскается, – со странным выражением, в котором подруги с удивлением заподозрили едва ли не зависть, произнес Пантелеймонов.
– Но нет худа без добра, – продолжил Пантелеймонов. – Благодаря этому я услышал всю их беседу от и до.
– И что, следователь сам лично ездил к Жанне Альбертовне, а потом дал тебе – оперу послушать запись?
– Во-первых, я старший оперуполномоченный, – рассердился Пантелеймонов на Лесю. – А во-вторых, у него дача там неподалеку. Он к жене ездил. Ну а заодно и к свидетельнице заглянул на огонек. Это же рядом. Зачем специально кому-то из нас тащиться, если Каверза все равно туда поедет?
Подруги только головами покачали. Куда катится этот мир, если у жуткого Каверзы, оказывается, имеется не только законная жена с законной дачей, но еще и любовница, которая делает ему дорогие подарки? Бедные женщины, на что они вынуждены идти, только бы не остаться в одиночестве.
– Скажи, а что с теми ребятами, которых Петеросян помог засудить за драку?
– Их алиби тщательно проверили.
– И что?
– Я вам разве не говорил? Там все чисто. Да и в любом случае проникнуть на свадьбу никто из них без приглашения не мог.
– Ну, а письма с угрозами?
– И телефонные звонки?
– Это их рук дело. Звонки были сделаны с мобильного телефона одного из парней. С письмами мы тоже разобрались. Они их писали, – не таил секретов Пантелеймонов.
– Но зачем?
– По их словам, они просто хотели попугать мерзавца адвоката, который так их подставил.
– Но убивать они его не собирались?
– Кто их знает? Чужая душа потемки. Но факт, что если даже и собирались, то кто-то их опередил.
Это утверждение заставило подруг вернуться к своим баранам, а точнее, к родне погибшего адвоката.
– И что ты узнал про семью Петеросянов? – спросила Кира.
– О, много интересного! То есть до того, как вы сказали, что буквально за несколько минут до своей смерти наш приятель Петеросян разговаривал с особой, которая назвалась его сестрой, я так не думал. Не думал, что эта информация может нам пригодиться.
– А теперь думаешь?
– Теперь – да!
– Почему?
– Потому что у старшего господина Петеросяна в дни его молодости была еще одна семья, – произнес Пантелеймонов.
Подруги замерли в сладком предвкушении какой-то загадки, ответ на которую имелся в голове Пантелеймонова.
