Глава 15
Оказавшись у себя дома, подруги первым делом переселили напуганного и встопорщенного Моцарта в коробку из-под обуви, накормили его зернышками, а потом позволили и себе немного расслабиться. Кошки отнеслись к появлению в их доме нового обитателя как-то индифферентно. Вообще, Фантик и Фатима последнее время вели себя необычайно тихо. Целыми днями сидели возле белого платяного шкафа в спальне у Леси и любовались его росписью – мелкими лютиками, клевером и незабудками, букетиками которых были украшены дверцы шкафа.
– Слушай, с кошками все в порядке? – обеспокоилась Леся, зайдя сегодня к себе в спальню и в очередной раз застав возле шкафа эту неразлучную парочку.
– В полном. Оставь их.
– Но что они забыли в моем шкафу? Они буквально гипнотизируют его взглядами.
– Они просто любуются узорами!
– Что-то раньше я в них такой любви к живописи не замечала, – проворчала Леся.
Но так как хозяйкой кошек все же числилась Кира, то Леся не стала особенно грузиться их странным поведением и вместо этого спросила:
– Как ты думаешь, тот человек в доме Мишани ничего не заподозрил?
– Даже если и заподозрил, то что? Он нас не видел. А значит, ничего не сможет нам предъявить.
Леся тоже так считала. И поэтому немного успокоилась. В конце концов, доброе дело они сделали. Моцарта они спасли. Мишаня, даст бог, еще выкарабкается. И сможет назвать Кузякину имя человека, убившего Алекса и напавшего на него самого.
Кира была необычайно задумчива и молчалива.
– Что с тобой? – приставала к ней Леся, испытывая смутную тревогу.
Сначала Фантик с Фатимой. Теперь Кира. У них в доме что, эпидемия?
Но Кира упрямо хранила молчание. И, лишь обдумав все хорошенько, она сказала:
– Мне кажется, мы несправедливы.
– Что? В чем?
– Когда убили Лену, мы с тобой заподозрили ее наследников, верно?
– Да. И еще любовников.
– Бывшего мужа, например, – продолжала гнуть свою линию Кира. – Мы ведь заподозрили Алексея в том, что это он убил Лену, чтобы получить наследство после нее?
– Да. Заподозрили.
– А почему мы не заподозрили наследников Алекса?
– Но у него же никого нет! – растерялась Леся. – Ни жены, ни детей.
– У него имелись родители.
– Да что ты! – возмутилась Леся. – Ни в жизнь не поверю, чтобы отец Алекса убил своего сына ради его коттеджа.
– И еще три дорогие машины в гараже при доме. Одна только «Мазератти» потянет на целое состояние! Чем не повод?
– Никодим Владимирович не такой!
– Хорошо. Согласна. Но ведь у него есть жена.
– И что?
– Она Алексу не родная мать. Всего лишь мачеха.
– И ты думаешь, Евгения могла убить Алекса, чтобы ее муж получил после сына коттедж?
– А почему нет? И потом, она могла действовать не сама. Она могла попросить кого-нибудь.
– Попросить! Кого-нибудь! – вознегодовала Леся. – Тогда можно заподозрить в убийстве и мать Алекса! А что тут такого-то? Ясное дело, она и убила!
Кира на миг примолкла, а потом радостно воскликнула:
– Слушай, а ведь это отличная идея!
– Ты о чем? Мать убивает свое дитя?!
– Алекс был далеко не дитя. И его родная мать… Она, как ты сама понимаешь, не совсем ему родная.
– Как это?
– Ну, родная, конечно, – заторопилась Кира. – Но вспомни! Она оставила Алекса совсем маленьким. Она не видела, как он растет, взрослеет. Фактически он оставался для нее чужим! Но по закону она все равно является его наследницей. Ведь родительских прав ее никто не лишал!
– И на этом основании ты подозреваешь эту женщину в убийстве родного сына?!
– А ты нет? Не подозреваешь?
– Да, может быть, ее самой вовсе уже нет в живых!
Кира задумалась.
– Хм! А вот это нам как раз и не вредно будет проверить.
– Да зачем? – воспротивилась Леся. – Не могла пожилая женщина сначала проникнуть среди ночи в дом к Алексу и хладнокровно зарезать его. А потом, преследуя его подружку и случайную свидетельницу, загнать ее домой, явиться уже туда, к ней, и совершить новое убийство.
– Это ты так думаешь.
– А ты считаешь, что могла?
– Но кто-то же совершил! Почему бы и не она? И вообще, других реальных подозреваемых я пока что больше не вижу.
Это был веский аргумент. Леся тоже знала, что Таракан и их соседи по поселку опросили уже всех девушек Алекса. Всех, не исключая и замужних дамочек.
– Ведь при свободном образе жизни Алекса, когда покойник менял подружек каждую неделю, а то и чаще, он мог повстречаться пару раз с одной замужней дамой, потом переключиться на Лену, а рогатый муж первой, узнав об измене жены с запозданием, приехал и наказал мерзавца. А Лена пострадала за чужой грех.
Итак, милиция, Таракан и его добровольные помощники проверяли ВСЕХ подружек Алекса. А также их мужей и других близких родственников. Мог ведь и чей-то брат отомстить за честь брошенной Алексом девушки.
Но дело это было почти безнадежным. Это признавали все, начиная от Кузякина и заканчивая Кирой с Лесей. Найти в таком море девушек ту, единственную, пожелавшую ему отомстить или за которую захотели отомстить, было практически безнадежным делом.
– Чувствую, что эта загадка так и останется неразгаданной.
– Если мы зациклимся только на убийстве из ревности, то возможно. Но ведь существуют и другие варианты. Алекс был совсем не беден. Возможно убийство из корыстных побуждений. Наследство!
– Снова ты за свое! Ну, хочешь, спросим у Кузякина насчет алиби Никодима Владимировича?
– А зачем нам Кузякин? Никодим Владимирович – вот он! Через дорогу! Пойдем и сами у него все спросим!
И действительно, отец и мачеха Алекса заселились в коттедж на время поминок и покидать «Чудный уголок» пока что не торопились. Осень стояла шикарная, днем было тепло, и деревья во всей округе золотились последней листвой. Так что двум пенсионерам в городе делать было совершенно нечего. Лучше уж пожить на природе, тем более что коттедж по степени комфорта даже превосходил городскую квартиру родителей Алекса.
Девушек они приняли радушно. Евгения тут же помчалась показывать подругам дом. В этом не было никакой необходимости, девушки бывали тут и прежде, но для установления добрососедских отношений подруги бродили из комнаты в комнату, слушая Евгению.
– А вот тут ванная! – восторженно вещала Евгения, распахивая дверь в ванную комнату Алекса. – Тут даже джакузи есть! Представляете?!
Подруг передернуло. Слишком свежо было воспоминание о теле несчастного Алекса, найденном ими в этом помещении. Но, с другой стороны, это снимало подозрение с Евгении. Невозможно быть таким циничным человеком, чтобы восторгаться помещением, где совсем недавно лежал убитый хозяин дома.
– Хотите понежиться?! – продолжала ликовать Евгения.
– Нет!!
– А что такое?
– Вам разве не говорили? – вырвалось у Леси. – Тело Алекса нашли именно тут!
Евгения смертельно побледнела. Она отступила на пару шагов и даже схватилась за дверь, чтобы удержаться на ногах.
– Я ничего не знала. Какой кошмар!
Подруги помогли шокированной женщине дойти до дивана. И, опустившись на него, Евгения прошептала:
– Это все мой муж!
– Что муж?
– Он всегда оберегает меня! Вот и сейчас он не сказал мне, где нашли тело мальчика. О господи! А я как раз сегодня собиралась опробовать джакузи!
И, кинув на подруг виноватый взгляд, она пояснила:
– Понимаете, я никогда не купалась в джакузи, хотя всегда и хотела. А тут такой случай… Конечно, нехорошо предаваться удовольствиям в доме покойника, но… Но Алекса все равно уже не вернешь. И потом, мы с ним… Как бы это получше выразиться…
– Не были близки, – подсказала ей Кира.
– Верно! Именно! Поймите меня правильно, мы с ним не конфликтовали. О нет! Но трудно стать своей для совершенно взрослого и самостоятельного мужчины, живущего к тому же отдельно от нас.
– А про родную мать Алекса вам что-нибудь известно?
– Нет. Хотя…
– Что?
– Было один раз письмо. Даже не письмо, а так. Коротенькая записка!
– От матери Алекса?
– Думаю, что да. Во всяком случае, на конверте стояло женское имя. И Кодя сказал, что это от его бывшей жены.
– Он с ней все же развелся?
– Заочно.
– Разве такое возможно?
– Алекс был уже взрослый. И Никодим подал в суд заявление о расторжении брака со своей женой по причине ее многолетнего отсутствия.
– И их развели?
– Да.
– И это законно?
– Вполне.
– Но ведь его жена могла быть против. Откуда судьи знали, что она согласна на развод?
– Вряд ли она бы стала держаться за этот брак, – печально рассмеялась Евгения. – Тогда она не оставила бы мужа и маленького сынишку много лет назад совершенно одних.
– Но все же, – настаивала Кира. – Вдруг она бы вернулась и заявила о своих правах на вашего мужа?
– Ну, в таком случае он бы пошел в суд и повторил, что не хочет иметь с этой женщиной ничего общего! Вот и все, чего она могла бы добиться. Короткая встреча в суде, и ничего больше.
Дело было ясное, что дело темное. Где искать мать Алекса, все равно представлялось непонятным. Евгения могла назвать только ее имя – Ганна.
– Во всяком случае, именно это имя стояло на конверте.
– А о чем было письмо?
– Не письмо, – поправила женщина. – Записка. Там было всего три строчки. Ну, что она жива, здорова и в полном порядке. Чего, мол, и вам двоим желает.
– Вам двоим? Вам и Никодиму Владимировичу?
– Ну при чем тут я? Ганна имела в виду своих мужа и сына.
– И это все, что там было написано?
– Еще была фраза о том, что теперь она наконец счастлива, потому что вышла замуж за человека, о котором всегда мечтала.
– Это за кого?
– За нефтяного магната, надо полагать, – пожала плечами Евгения. – Кодя говорил, что Ганна была буквально помешана на деньгах, красивой жизни и всяком таком. Понимаете? Она грезила о белых яхтах, званых приемах в посольствах, благотворительных обедах, шикарных платьях со страусовыми перьями и о тому подобном.
– И, мечтая о роскошной жизни, она в свое время вышла замуж за вашего мужа? – недоверчиво уточнила Кира у женщины.
– Да. И что?
– Вы уж простите, но на нефтяного магната он никак не тянет.
– Знаю. Но я люблю его таким, какой он есть. Бедным, но нежным и кротким.
– Вы-то да! А вот Ганна? Разве она не видела, за кого выходит замуж?
– Не знаю, как у них это получилось, – пожала плечами Евгения. – Никогда не спрашивала. Если вам интересно, спросите у Коди об этом сами. Мне как-то неловко лезть ему в душу.
– А где сейчас ваш муж?
– В саду. Осматривает посадки.
Подруги действительно нашли Никодима Владимировича, который стоял возле чахлого кустика сирени, разглядывая его с плохо скрытой жалостью.
– Добрый день, – поздоровался он с подругами. – Вот думаю, чем можно помочь этому малышу.
– Вы о кустике? А разве ему плохо?
– Конечно! Он сидит прямо в дерне, значит, корни у него не дышат. К тому же почва тут – сплошной песок. И я уверен, что те, кто сажал это растение, не позаботились о том, чтобы подготовить для малышки яму с питательным грунтом. Сунули прямо в песок, и все. Может быть, высыпали пару горстей минеральных удобрений.
И Никодим Владимирович презрительно фыркнул.
– А разве удобрения – это плохо?
– Бесполезно! Тут же песок! А через песок и вода, и все питательные подкормки уходят в один момент. Корни даже не успеют впитать в себя подкормку, как от нее уже ничего не останется.
Подруги уважительно переглянулись.
– А вы интересуетесь садоводством? – спросила Леся у мужчины.
– Вовсе нет. Просто по образованию я аграрий. И мне всегда больно, когда я вижу несоблюдение простейших правил высадки растений. К сожалению, сейчас расплодилось очень много фирм и фирмочек, которые рекламируют голландский или европейский товар, не заботясь о том, а подходят ли данные растения для нашего климата. И даже если и подходят, зачастую растения высаживаются с целым рядом грубейших нарушений. И, конечно, потом они болеют, хиреют, а зачастую и вовсе погибают.
И, погладив веточку сирени, Никодим Владимирович произнес:
– Обязательно пересажу эту малышку весной! Надеюсь, она сумеет протянуть одну зиму.
– А вы останетесь в «Чудном уголке» до весны?
– Да. Конечно. – И Никодим Владимирович пожал плечами. – Дом Алекса по наследству переходит ко мне.
– К вам? – вырвалось у Киры.
– Я – единственный наследник Алекса. Ни жены, ни детей у сына не было. Значит, я и унаследую этот коттедж.
– А как же его мать?
– Кто?
– Мать Алекса?
– А она тут при чем? – удивился Никодим Владимирович. – Я даже не знаю, где сейчас находится Ганна. Какое уж ей наследство!
– Разве она не присылала вам письма?
– Нет.
– А Евгения говорит, что письма были. По крайней мере, одно.
Никодим Владимирович замер в явной задумчивости. А потом воскликнул:
– А! Так вы говорите про ту писульку в три строчки, которую моя бывшая супруга изволила прислать впервые за двадцать лет?
– Так письмо было?
– Писулька! И в ней она не спрашивала о нашей жизни. Нет! Она просто информировала нас, что у нее все прекрасно. И что она совершенно счастлива. И, видимо, очень и очень богата.
– Ваша бывшая жена была корыстолюбива?
– Не могу вам сказать. Она просто обожала все красивое, яркое, шикарное. Все то, что стоит огромных денег. В этом она не знала удержу.
– Ганна была красивой женщиной?
– Очень! – с жаром вырвалось у Никодима Владимировича. – Она… Она была словно жар-птица! Светила и ослепляла всех вокруг!
– И вас тоже?
– Увы.
– И вы на ней женились, а через короткое время она вас бросила? Вас и ребенка? Как же такое могло случиться?
– Знаете, раз уж мы заговорили с вами об этом, то я хочу признаться, в чем тут дело.
Подруги молчали и смотрели на Никодима Владимировича. В чем он хочет сознаться? Что за тайну скрывает он?
– Я ведь женился на Ганне обманом.
– Как?!
– Да, да! Я вульгарно обманул Ганну.
– Но в чем?
– Наплел ей про отца-академика и мать – известную певицу. Про городскую квартиру в пять комнат. И про загородный дом в Комарово!
– И она вам поверила? Вы были похожи на богатого наследника?
– Что вы! Совсем нет! Одет я был совсем скромно. Да и откуда было взяться особым деньгам? Мама и папа жили на Севере. Конечно, они зарабатывали неплохо, но все равно недостаточно, чтобы пустить Ганне пыль в глаза. Запросы у Ганны всегда были огромные. И мне пришлось придумывать, что мои именитые родители нарочно скромно меня одевают, не дают особых денег на карманные расходы, чтобы я приучался к самостоятельности.
– И она на это клюнула?
– Да. И даже сказала, что сумеет переубедить моих родителей. Что детям нужно помогать. И что это она берет на себя.
– И после этого она вышла за вас замуж?
– Да. Мы поженились тайком. Ганна сама так предложила. Сказала, что если мои родители узнают, что я хочу жениться на простой и даже бедной девушке, то они никогда не дадут согласия на этот брак. Мы поженились, и еще некоторое время мне удавалось скрывать от Ганны правду. Но когда родился Алекс… Одним словом, мои родители прилетели из Магадана, чтобы взглянуть на внука, и правда вылезла наружу.
– Был скандал?
– Ужасный! Чудовищный! До сих пор мороз по коже, как вспомню, какими словами ругалась на меня Ганна. Именно тогда я и понял, что мы с ней совершенно чужие люди. И что она никогда не любила меня. И, как это ни печально, нашего сына она тоже не любила. Ганна сказала, что забеременела только для того, чтобы упрочиться в звании невестки академика. И сам по себе ребенок ей на фиг не нужен. И я ей тоже не нужен.
– Как неприятно!
– Неприятно – это не то слово, – покачал головой Никодим Владимирович. – Но самое страшное случилось потом. Однажды я вернулся домой, а Ганны там не было. Ни ее самой, ни ее вещей, ни подарков, которые я ей делал. Не было также и тех денег, что мы копили для поездки на юг. Только короткая записка, что она уходит, так как не считает меня больше тем человеком, с кем ей стоит жить.
Итак, Ганна быстро разобралась в ситуации и исправила, как она это понимала, свою ошибку. Ушла, оставив мужа с малолетним ребенком на руках. И, надо понимать, занялась поисками новой рыбки, побогаче и пожирнее. И, судя по последнему письму, ей это удалось.
– Когда пришло вам письмо от Ганны?
– Пару лет назад.
– Вы его не сохранили?
Никодим Владимирович отрицательно покачал головой и побагровел так густо, что даже самому наивному человеку стало бы ясно: он снова врет.
– Письмо на вашей городской квартире? Ведь верно?
– Да! – выдохнул мужчина. – Только не говорите Женечке! Это ничего не значит, но у меня рука не поднялась его уничтожить!
– Вы все еще любите ее! – возмутилась Леся. – Зачем же вы женились на другой женщине?
– Вы не понимаете! Ганна – это одно! А Женечка – это совсем, совсем другое! Я очень люблю Женечку и никогда ее не обману и не предам. Но Ганна… Это мое прошлое. Моя молодость. И потом, нас связывал ребенок!
– Алекс? Он вспоминал про мать?
– Не знаю. Но она помнила о нем.
– Да? – недоверчиво изогнула Кира левую бровь. – И из чего же вы сделали такой вывод?
– В своей записке Ганна обращалась не только ко мне, она обращалась к нам двоим.
Да уж, есть из чего сделать вывод, что блудная мать думала о своем сыночке! Конечно, она должна была помнить, что у нее есть сын. Но вряд ли она могла считать его своим родным мальчиком. Но тут же Кире пришла в голову еще одна мысль.
– Говорите, письмо пришло к вам домой? Выходит, Ганна знала, где вы живете?
– Ну, конечно. Я ведь продолжал жить в той самой квартире, которую подарили нам мои родители к свадьбе.
– Большая квартира?
– Однокомнатная. В кооперативном доме.
Подруги переглянулись. Конечно, сейчас словосочетание «однокомнатная квартира» звучит просто жалко. Но когда-то, и даже совсем недавно, эта самая однокомнатная отдельная квартира была пределом мечтания для каждой молодой супружеской пары. Такой подарок получали единицы. Большинству же приходилось ютиться вместе с родителями, младшими братьями и их семьями на жалких метрах. Стоять в очередь в ванную комнату и сражаться за право первым посетить туалет. И ждать, ждать и ждать до бесконечности, когда же подойдет их очередь на получение бесплатного жилья, положенного им от государства.
Выходит, родители Никодима были совсем не жадные и не бедные. Ведь купить однокомнатную квартиру в кооперативном доме – это было совсем не так дешево. Значит, Ганне нечего было особенно жаловаться. Квартира у них была. На юг муж собирался ее свозить. Родители мужа тоже им помогали. А значит, жили они с Никодимом не хуже, а даже лучше, чем многие другие молодые семьи.
– Ваша жена – просто неблагодарная особа! – заявила Кира. – От такой можно ожидать всего, чего угодно.
– Чего, например?
– Она могла убить Алекса, – выпалила Кира в лицо пораженному мужчине, – чтобы получить его наследство!
– Нет!
– Могла!
– Ганна любила деньги, но она же не чудовище!
– А как она поступила с вами? Ушла! Разбила вам сердце!
– Я сам виноват. Я обманул ее.
– Не так уж и сильно! Подумаешь, не было у вас шикарных хором! Но все, что нужно для безбедной жизни, вы же ей предоставили?
– Она хотела дом – полную чашу. Прислугу. Выходы в свет. А я… А у меня…
– А у вас с ней был ребенок. И уютный дом. И семейный очаг. А она взяла и все это разрушила! Без всякой жалости. – И, покачав головой, Кира заключила: – Нет уж! Вы как хотите, а я считаю, что ваша бывшая жена очень даже могла пойти на убийство. Я так понимаю, ради денег эта особа могла пойти на все. А денег у Алекса было немало.
Письмо от своей бывшей жены Никодим Владимирович передал подругам из рук в руки. Под каким-то благовидным предлогом он отпросился у Евгении. И, наврав по своему обыкновению, поехал с подругами в Питер, к себе домой. В ту самую однокомнатную квартиру, где когда-то жил с Ганной и где сегодня дрожащими руками он извлек из верхнего ящика письменного стола короткую записку от Ганны.
– Но тут нет конверта, – заметила Кира, убедившись, что в самом письме действительно нет ничего интересного. – Где конверт?
– Я его выбросил.
– Почему? Там же был адрес!
– Нет. Не было.
– Как не было?
– Конверт был совершенно чистый, – повторил Никодим Владимирович. – Ни адреса, ни штемпеля, ничего.
Выходило, что Ганна не хотела оставлять следов. Не хотела, чтобы бывший муж и сын нашли ее. Что же, это о многом говорило. Но пока что подруги еще толком не понимали, о чем именно.
Само письмо не содержало в себе никакой информации о том, где следует искать Ганну. И хотя оно было великолепным образчиком человеческой черствости и эгоизма, никак не помогало расследованию.
– А как была фамилия Ганны?
– Чкалова.
– А в замужестве она взяла вашу фамилию?
– Как ни странно, но – нет. Алекс носил мою фамилию. А Ганна свою менять не захотела.
– Она где-нибудь училась?
– Когда мы с ней познакомились, она как раз закончила второй курс Института культуры.
– А потом?
– Потом она забеременела, взяла академку, а затем уже к учебе не вернулась.
– А адрес ее родителей?
– Я же вам сказал, Ганна была сирота.
Хм! Это еще нужно проверить, что она там за сирота. И в любом случае сирота не могла возникнуть просто так, в виде хорошо сформировавшейся двадцатилетней девушки. Эта самая девушка должна была где-то родиться, ходить в садик и школу, вырасти и только потом выйти замуж. Так где это все происходило?
– Я не знаю. Ганна никогда не рассказывала мне о своем прошлом.
– Почему?
– Говорила, что ей слишком тяжело вспоминать сиротские годы.
– И вы ей верили?
Да. Никодим Владимирович, как это свойственно многим врунам, сам был непоколебимо уверен в том, что его-то обмануть невозможно.
– Но что-то вы должны были знать про свою жену! Хотя бы город, где она родилась и выросла! Название места, где располагался ее детский дом! Имена и фамилии воспитателей!
Увы, ничего этого Никодим Владимирович не знал. Просто удивительное легкомыслие проявляют некоторые мужчины, приглашая женщину на регистрацию брачных отношений! Мало того, что они и сами ей врут почем зря. Так еще и не удивляются, что у их избранницы начисто отсутствуют детство, юность, да что там – и отрочество тоже!
– Хотя, знаете, был один момент, – внезапно произнес мужчина, – который меня еще тогда насторожил.
– И какой же?
– Моя жена страшно не любила природу.
– Что?
– Ну да. Не любила живую природу. Просто до трясучки. Твердила, что при одной только мысли о деревенском отдыхе где-нибудь в средней полосе ей делается худо.
– Почему?
– Не знаю. Но из-за этой ее особенности мы никогда не выезжали из города летом. Даже когда Алекс был маленьким и встал вопрос о летней даче для него, Ганна буквально взвилась на дыбы. Я предлагал ей всего лишь снять небольшой домик в деревне, так Ганна мне устроила дикий скандал.
– Чтобы я снова ногами грязь месила? – вопила она на опешившего мужа. – Да срать на огород бегала? Не дождешься! Если я за голодранца замуж вышла, это еще не значит, что я снова в сарай жить вернусь!
О коттеджах со всеми удобствами в ту пору еще никто не слышал. Поэтому отчасти слова Ганны были справедливы. А у женщины между тем началась настоящая истерика.
– В ледяной воде тряпки на речке полоскать! Не буду! Не хочу! Нет! Нет!! Нет!!!
– Дорогая! – кинулся к ней Никодим. – Что с тобой?
Но Ганна словно ополоумела.
– Не хочу! – твердила она с безумным, остановившимся в одной точке взглядом. – Не хочу!
– Чего ты не хочешь?
– Не хочу снова в деревню! Там плохо!
– Ну и не поедем! – воскликнул Никодим. – Это ведь я ради тебя старался. Хотел как лучше. Чтобы ты и маленький побыли летом на природе и…
Но Ганна не дала ему договорить.
– Не надо! – завопила она снова и затряслась. – Не надо на природу! Не хочу в деревню!
– Хорошо, хорошо! Не поедем! А на юг? На юг хочешь? К морю?
К морю Ганна хотела. С морем у нее не было связано никаких отрицательных воспоминаний. А вот с деревней, судя по всему, были.
