Глава 19
– Первый из трех оставшихся участков, каюсь, я отобрал у сирот Карапетовых.
– Как вы могли!
– У сирот!
– Да они только и мечтали, как бы от него избавиться! С этим участком и с этим домом у настоящих Карапетовых были связаны неприятные воспоминания. И младший специально явился ко мне, чтобы поручить мне, смех сказать, продажу его участка.
– Это вы испортили ему машину! Устроили аварию!
– Вовсе нет. Тут я чист. – И председатель даже поднял руки в протестующем жесте, чтобы показать, насколько он искренен. – Авария произошла без моего участия. Но вот их участок я приобрел. За сущие гроши, как младший Карапетов и полагал его продать.
– Вы его обманули!
– Это была сделка! Выгодная для меня. И крайне невыгодная для Карапетова. Но такова уж правда жизни. Если кто-то выигрывает, кто-то должен и проиграть.
– Это была коронная фраза Шахматиста! – воскликнула Кира. – Он всегда так мотивировал свой отказ играть в шахматы с партнером. Играл сам с собой, уверяя, что так он никогда и ни с кем не поссорится.
Председатель кивнул.
– В сущности, – печально произнес он, – этот бедолага был совершенно безвреден. Он мне доверял. И скорее всего, я бы даже заплатил ему, как и обещал, немного денег за его участок. Почему бы и нет? Но этот придурок затеял свою собственную игру. Ревновать он, видите ли, вздумал!
– Кого? К кому?
– Бабу свою прежнюю! Жену то есть.
– Так они же давно развелись.
– Развестись-то развелись, да чувства у нашего Шахматиста никуда не делись. Ну и когда этот Харитонов тут по поселку шалить снова начал, нервишки у Шахматиста и не выдержали!
– Да при чем тут Харитонов?
– Так это он у Шахматиста его жену увел. Давно это было, да только Шахматист обиду не забыл. А когда увидел, что Харитонов еще и их «общей жене» изменяет направо и налево, вот его за душу и взяло. Мол, у меня отнял, а сам не пользуешься.
– И что?
– Что, что… Заманил Харитонова к себе домой вроде бы для разговора. Да, видать, разговор не в то русло у них свернул. Шахматист обидчика и придушил. Как говорится, на почве личной неприязни.
– А труп нам подбросил?
– И потом еще врал, что видел, как Харитонов к нам сам пришел!
– А ключи от нашего дома у Шахматиста откуда?
Председатель фыркнул. Но на последний вопрос девушкам ответил:
– Чудачки вы! Неужели не знали, что у дяди Гены запасной ключик всегда под камешком возле крылечка спрятан?
– Не знали.
– Он же рассеянный, ваш дядя Гена. Ключи вечно терял. Вот и устроил себе тайничок. Да о тайничке этом все соседи знали. И я тоже знал! И остальные знали!
Потрясающе! Все знали, а вот хозяйки – нет. Интересно, что еще дядя Гена забыл им рассказать про свой дом. Ну, о том, что дом теперь и не его вовсе, он мог и не догадываться. Но остальное-то?
– Так что проникнуть к вам, подбросить труп, а потом незаметно выскользнуть из дома для Шахматиста было словно два пальца… облизать.
– И вы все это знали?
– Когда стала известна личность убитого, я кое-что сообразил. И понял, что менты тоже сообразят. Начнут дергать Шахматиста, а он слишком хорошо знал о моих делишках. Он мог меня случайно выдать.
– И вы его убили! Воспользовались тем, что он вам доверял. И убили!
– Нет, нет! Сам я его не убивал! Я ведь не специалист.
– Значит, вы позвали специалистов! Это еще хуже!
– А что мне было делать? Я должен был спасать самого себя.
Теперь лицо председателя выражало откровенную покорность судьбе. Мол, да, пришлось. Но ведь это не я плохой, это жизнь такая.
– А Наташа с Васей? Их вы тоже собирались похитить? Или уже сразу убить?
– Нет. Они живы, здоровы и вполне невредимы. Такими и останутся, если будут вести себя благоразумно.
– Как это?
– Вы же следили за мной! И наверняка видели, что у меня дома пару дней гостил необычный гость. Видели?
– Это вы про орла-мужчину?
– Про кого? – председатель сначала оторопел, но затем расхохотался: – Ах, вы так его обозвали! Но нет, он далеко не орел. Так, ощипанный орленок. А вот его родитель, тот да, тот настоящий орел.
Оказалось, что молодой человек был сыном одного местного богатея и деятеля. Отец у него был фигурой важной. И сына своего пытался держать в узде. Тому, ясное дело, такое положение дел не нравилось. Мальчику казалось, что папа слишком урезает его расходы, мешая жить по потребностям. И в голове мальчика созрел, как он считал, гениальный план. Похищение!
– Он решил похитить отца?
Нет, на папу молодой человек не покушался. Боже упаси! Молодой человек решил, что будет вполне достаточно, если похитят его самого. И с этим предложением он обратился к своей давней приятельнице и ее мужу. К Наташе и Васе. Те его выслушали и пришли в восторг. Еще бы! Им представился шанс получить неплохие деньги за ерундовое дело. Это и похищением-то назвать нельзя. Так, дружеская шутка.
– А деньги им предлагались весьма приличные.
Похищение было запланировано провести во время костюмированной вечеринки. Вася с Наташей сшили маскарадные костюмы себе и председателю. Зачем ему? А где же держать «пленника»? У себя дома они боялись. Во-первых, в любой момент могла нагрянуть без приглашения мать Наташи. И любопытная особа наверняка испортила бы весь план. А во-вторых, чета опасалась, как бы к ним с расспросами не явился папаша похищенного молодого человека.
Крутой нрав папаши был всем хорошо известен. И молодому человеку, если бы они столкнулись нос к носу, пришлось бы несладко. Отец не посмотрел бы на то, что сын давно вырос. Трепки ему не избежать. Поэтому Васе с Наташей пришлось посвятить в свой план еще одного человека. Репейника.
– Однако они рисковали! – заметила Кира. – У вас репутация редкого зануды. Вы же могли донести на них!
– А еще у меня репутация охочего до денег человека, который только прикрывается маской добропорядочного зануды, а сам не стесняется при случае нагреть руки на какой-нибудь мелкой афере.
Вася с Наташей считали свое предприятие именно мелкой аферой. Репейник их план одобрил и согласился поучаствовать. Само «похищение» состоялось вполне удачно. Молодой человек остался гостить в доме у председателя. А перепуганный отец, не подозревая, что стал жертвой розыгрыша, спешно собирал деньги на выкуп.
– И вы его получили?
– И не только выкуп! – усмехнулся председатель. – Что мне какой-то там выкуп! Это были просто жалкие гроши по сравнению с теми деньгами, которые я мог получить за участки.
– Зачем же вы согласились участвовать в «похищении»?
– Потому и согласился, что получил кое-что гораздо более важное, чем деньги из выкупа.
– Что же?
– Возможность влиять на эту парочку молодых идиотов! Вот что!
– И как же вы на них повлияли? Что вы им сказали?
– Не важно, что я им сказал. Важно, что Вася с Наташей были так рады унести ноги, опасаясь мести разгневанного папаши, что на радостях по пути в город заехали к нотариусу и оформили дарственную на свой дом и участок мне, такому хорошему и молчаливому.
– Что?!
– Они подарили вам свой дом и участок?
– Просто так?
– Ну да! Ничего не просто так! Я им намекнул, что если они ценят свою шкуру, то лучше им заплатить мне за молчание. Конечно, они были поражены. Видите ли, все вокруг считают меня хотя и себе на уме, жутким скрягой и скопидомом, но в глубине души человеком порядочным и умеющим чтить закон. А я, каюсь, совсем не таков! Совсем не таков. На закон мне чихать! На все правила и установления – тоже. И если я их так дотошно соблюдал прежде и заставлял других чтить закон, то лишь для того, чтобы внушить всем: Репейник порядочный и честный зануда, не способный на серьезное преступление! Так, на мелкие делишки, но не больше того.
– И вам это здорово удалось!
– Спасибо.
Кажется, председатель расчувствовался. В предвкушении грандиозного барыша и многих миллионов, которые он собирался получить за свой и пять чужих, присвоенных обманом участков, он стал разговорчив и необычайно откровенен.
– Да, Наташа с Васенькой крупно просчитались, обратившись за помощью в этом деле именно ко мне.
– Выходит, у вас с Наташей не было никаких амуров?
Председатель изумился:
– Что? С этой клушей? С какой стати?
– Но мы видели, как она утром выходила от вас. И подумали, что у вас с ней любовь.
Председатель запрокинул голову и заржал:
– Какие же вы романтические дурехи! Наташа заходила ко мне, чтобы отдать мой маскарадный костюм. Они сшили его с мужем у себя дома.
Так вот что строчили Вася с Наташей за наглухо закрытыми дверями и окнами! Маскарадные костюмы, в которых они проникли затем на вечеринку и, не привлекая к себе внимания других участников, увели своего приятеля.
А председатель продолжал:
– Укрыв в своем доме их приятеля, я дождался, пока они получат с папули денежки. А потом…
– И что потом?
– А когда это случилось, я явился к своим добрым соседям с предложением – молчу об их делишках, а они, в благодарность, дают мне не обещанные деньги, а просто отписывают свой клочок земли на меня. В противном случае… О! Вы и сами прекрасно понимаете, что с ними могло быть в противном случае. Тюрьма и срок за мошенничество показались бы им сущей ерундой по сравнению с тем, что сотворил бы с ними разгневанный отец похищенного сынули.
– Но и на вас бы тоже пал его гнев.
– Ведь вы тоже участвовали в похищении!
– О, нет! Я выступил бы в роли невинно обманутого и доверчивого простака. Вы же помните, у меня незапятнанная репутация. Никто не заподозрил бы меня в том, что я добровольно участвую в похищении человека с целью получения потом за него выкупа!
И Репейник энергично закивал головой, подтверждая свои собственные слова. В ответ Леся сделала один-единственный очень верный вывод.
– Да вы просто чудовище! – воскликнула она. – И это вы заслуживаете тюрьмы!
– Но ведь знаете об этом только вы, верно? И вы ведь никому об этом не скажете?
Председатель откровенно издевался над своими пленниками.
– Кому мы можем сказать?
– Вот именно! – радостно согласился Репейник. – Тут нет никого, кто мог бы заинтересоваться вашими словами.
И в этот момент за его спиной раздался голос:
– Ошибаешься, дорогой мой! И очень сильно ошибаешься.
Все, включая Репейника, мигом утратившего свой оптимизм, посмотрели на человека, возникшего в дверях. Был он не один, за его спиной просматривались могучие плечи трех телохранителей. Этих троих подруги узнали бы и через сто лет. Эти телохранители были той самой троицей, которую видели подруги возле дома Репейника. Тогда они подумали, что появление этих типов связано с Серегой. Но, похоже, дело было совсем в другом.
– Ах, это вы, Сергей Леонтьевич! – залебезил Репейник, враз утративший весь свой кураж. – А я вас тут совсем не ждал!
– Догадываюсь.
– А откуда вы узнали, где меня искать?
Мужчина, которого Репейник назвал Сергеем Леонтьевичем, презрительно фыркнул:
– Ты меня явно недооцениваешь, дорогой. Это мой район. И мне известна в нем каждая мелочь. Естественно, когда ты задумал приобрести этот дом и даже выплатил хозяевам задаток, с тем чтобы они разрешили тебе им пользоваться, я был первым, кто узнал об этом.
– Вы за мной следили?
– А как ты думал? Не мог же я доверить многомиллионное дело человеку, про которого бы чего-то не знал?
Затем этот господин опустился на раскладной стул, который услужливо приволок ему один из охранников. И внимательно оглядел всех собравшихся. Но, в конце концов, его взгляд снова остановился на затрепетавшем Репейнике.
– Вижу, наворотил ты дел! – со вздохом произнес он.
– Но я же старался! Для нашего с вами общего дела!
– Нет больше никакого общего дела! – отрезал мужчина. – Отныне есть только мое дело, которое я тебе поручил и которое ты едва не провалил.
– Но… Но как же это? Ведь мы с вами договорились! Деньги пополам!
– Ты что, в самом деле такой дурак или прикидываешься? – вскипел мужик. – С какого перепуга мне с тобой делиться?
– Как это? – растерянно забормотал Репейник. – У нас договоренность есть. Я работал. Дома-то и участки на мое имя записаны!
– Сейчас поедешь к нотариусу и оформишь дарственную на них, – махнул рукой Сергей Леонтьевич. – Да, не забудь и свой участок тоже приписать.
– Как?!
– Молча!
– Но это же грабеж!
– Ладно, за твой участок я тебе выплачу деньги. Так и быть. Сколько он там стоит? Тысяч тридцать? Сорок? Ладно, не буду мелочиться, получишь пятьдесят тысяч долларов за свой дом. И все!
– Это же настоящий грабеж! Сергей Леонтьевич! Да как же это? Ведь вы возьмете за него в десять или даже в двадцать раз больше!
– А это уже не твое дело!
– Как же не мое! Ведь я старался!
– Вижу, как ты старался! Скажи спасибо, что хоть что-нибудь получишь за свое усердие!
– Я не поеду! – заартачился Репейник. – Не поеду к нотариусу! И вы меня не заставите!
– Заставим. Есть много способов.
– Можете меня даже убить! – закричал Репейник. – Документов на участки вы все равно не найдете! Я их спрятал!
Его сообщник смерил его оценивающим взглядом, словно проверяя запас прочности, отпущенный природой Репейнику. Видимо, результат его вполне удовлетворил, потому что он снова ухмыльнулся и сказал:
– Ребята, объясните-ка этому типу, что к чему. Только смотрите рожу не попортите. Перед нотариусом он должен выглядеть прилично.
– Только рожу?
– Все остальное в вашем полном распоряжении. Ваня, паяльник, скотч, ножи, молоток, утюг и прочее в моей машине. Ты знаешь, как с ними обращаться. Вперед!
Бандиты, радостно гогоча, обступили Репейника, ставшего в один момент маленьким и жалким.
– Пустите! – визжал он, когда трое бандитов тащили его вниз. – Пустите! Я не хочу! Что вы собираетесь со мной делать?
Но никто его не слушал. И вскоре крики несчастного председателя резко смокли, словно ему заткнули рот.
– Теперь разберемся с вами, – повернулся к подругам этот ужасный человек.
Под его взглядом они похолодели окончательно. Да и Степан с Дмитрием Прокофьевичем выглядели довольно бледно. И вдруг маленькая беззащитная Леся со связанными за спиной руками пылко воскликнула:
– И как вам только не стыдно, мужчина!
Удивились все, включая злодейского Сергея Леонтьевича.
– Простите? – переспросил он. – Не понял? Это вы кому?
– Вам! Кому же еще! Как вам не стыдно!
– А в чем, собственно, дело?
– Зачем вы так поступили с Жан-Полем Батистовичем! Он же старался ради вас! А вы его хотите обмануть!
Некоторое время преступник молчал, то ли обдумывая слова Леси, то ли не в силах поверить, что это она ему говорит. А потом разразился громким хохотом.
– Ой, девочка! Ну и насмешила ты меня!
– Не вижу ничего смешного в моих словах!
– Значит, я такой плохой, а ваш Жан-Поль хороший?
– По крайней мере, он никого не убивал! И не пытал, как вы его сейчас!
– Конечно, – кивнул злодей. – Поэтому и денег у вашего Репейника во много раз меньше, чем у меня. А все почему? Потому что он трус, всегда таким был. И на настоящий поступок он не способен.
– Настоящий поступок – это убийство?
Но преступнику, похоже, уже наскучил лепет ребенка.
– Что с вами говорить? – вздохнул он. – Все и так понятно. Надеюсь, вы понимаете, что отпустить вас я не могу. Ни сейчас, ни потом.
– Почему?
– Вы слишком много знаете.
– Но кто нам поверит?
– Может быть, и так. Но лишний шум мне тоже не нужен.
– Шум все равно будет! – воскликнула Леся. – Думаете, милиция поверит в то, что сразу пять человек вот так взяли и пропали без вести? Нас будут искать!
– Возможно. Но найдут ли? Вот в чем вопрос.
И злодей снова рассмеялся.
– Да никогда не найдут, – пояснил он пленникам, закончив веселиться. – Но вы, девчонки, все такие хорошенькие, что я, пожалуй, напоследок отдам вас своим ребятам. Пусть порадуются. Да и вы свое удовольствие перед смертью получите.
Ничего себе! Их изнасилуют грубые вонючие козлы! Хорошо удовольствие!
– Не притворяйтесь, будто бы вас это не радует! – издевался над ними мерзавец. – Мои ребята все здоровые кобеля, словно на подбор. Уверяю вас, останетесь довольны. Хоть и в последний раз, зато сразу трое вас поимеют!
Степан сделал рывок, словно намереваясь вцепиться в горло врага. Но что он мог! Ведь он также был связан по рукам и ногам. Так что его попытка только еще больше развеселила негодяя.
– Пожалуй, я и сам поучаствую! – воскликнул он. – Понаблюдаю, как и что. Всегда, знаете ли, лучше проследить за качеством работы лично.
И с этими словами он поднялся со своего стульчика. Словно по волшебству, за его спиной появился один из бандитов. Он услужливо сложил стул и, наклонившись к начальнику, что-то зашептал ему на ухо.
– Так я и знал! – удовлетворенно кивнул злодей, выслушав отчет. – Паяльник даже и не понадобился! Совсем слабак оказался ваш Репейник!
Пленники никак не отреагировали на это оскорбление. И злодей снова потерял к ним интерес.
– Ну, что же! – произнес он. – Заводите машину, едем к нотариусу! Провернем это дело и вернемся.
Выходя, он повернулся к подругам и сказал:
– Сейчас не могу уделить вам достаточно внимания. Но, закончив дела у нотариуса, обещаю, мы с моими ребятами вернемся. И все вместе отметим радостное событие.
С этими словами он скрылся из виду, оставив подруг и двух мужчин в состоянии шока. Вроде бы неминуемая смерть несколько отодвинулась от них. Но от этого становилось только страшней.
– Как вы думаете, долго они там будут… У нотариуса?
– Часа два, я думаю, провозятся, – сказал Степан. – Пока туда доедут, пока там бумаги оформят, пока обратно.
– Значит, за это время мы должны освободиться!
– Да, но как?
– Лично я уже пробовал, – подал голос Дмитрий Прокофьевич. – Разве что руку себе отгрызть, иначе не получается.
– В наручниках только вы. Мы пока что просто связаны.
– По рукам и ногам.
– Можем перегрызть веревки зубами, – предложила Кира. – Я читала.
Но то ли тот, кто придумал этот метод и зарекомендовал его как надежный и проверенный, был наглый врун, то ли веревки прежде были другие, то ли зубы у людей покрепче и поострей, но тонкие капроновые шнуры, которыми были связаны руки у четверых пленников, не поддавались зубам.
Они не желали размокать от слюны, зубы по ним только скользили, не нанося никакого ущерба. Степан пытался перегрызть веревки у Ани на руках. А Кира у Леси.
– Скорей! – стонала Леся. – Кирочка, скорей! Умоляю!
В ответ Кира издавала только приглушенное бульканье, которое должно было означать: сама попробуй. Но Леся ничего не понимала и только торопила подругу:
– Скорей! Они скоро вернутся!
– Узлы слишком тугие и мелкие! Зубами их не ухватить!
Степан сдался первый.
– Бесполезно, – сплюнув, произнес он. – Веревки словно заколдованные. Либо их надо перерезать очень острым лезвием, либо расплавить. Иначе, боюсь, у нас ничего не получится.
Перерезать! Расплавить! А чем? И чем плавить?
– У нас ничего нет!
– Вообще-то у меня в нагрудном кармане есть зажигалка, – признался Степан. – Во всяком случае, должна быть там, если не выпала по дороге.
Все пристально уставились на его нагрудный карман. Определенно, под тонкой тканью рубашки просматривалась какая-то выпуклость, которая вполне могла оказаться зажигалкой. Но как ее вытащить?
– Степа, может быть, ты постоишь немного на голове?
– Что?
– Тогда зажигалка у тебя сама выпадет!
– Таким трюкам я не обучен! – возразил Степан.
– Тогда просто наклонись и попрыгай!
Это Степан выполнил. Но сколько он ни кланялся, пытаясь прыгать, проклятая зажигалка не хотела покидать карман.
– Она у тебя там приклеена, что ли?
– Просто карман на булавочку застегнут. Мало ли что!
– Предусмотрительный ты наш! – воскликнула Кира. – И как же нам теперь быть?
– Можно попробовать расстегнуть карман.
– И как?
– Ну, если я лягу на пол, а одна из вас ляжет рядом со мной и…
– Размечтался! – возмутилась Анька. – Мы тут все можем погибнуть в любую минуту, а у него одни только глупости на уме! Совсем обалдел, кобель похотливый!
– Дай договорить! – разозлился Степан. – Я имел в виду, что если одна из вас ляжет рядом со мной, но повыше, то она своими руками сможет расстегнуть булавку и вытащить зажигалку.
– А-а-а… Это другое дело. Это можно.
Подруги сделали, как предлагал Степан. Кира, у которой руки затекли несколько меньше, чем у остальных, – во всяком случае, она еще могла ими шевелить, хотя и слабо, – опустилась на пол. И вскоре зажигалка перекочевала из кармана Степана в ее ловкие пальчики.
– И что теперь делать?
– Теперь жги!
– Что жечь?
– Веревку!
Степан перевернулся на другой бок. И подставил к Кириным рукам свои собственные опутанные шнуром руки.
– Я же тебя обожгу!
– Плевать! Что мне какие-то ожоги! Жизнь дороже!
И Кира резко чикнула кремнием. Вспыхнул огонек, который принялся лизать шнур и руки Степана. Кира не могла сказать, чему досталось больше. Но Леся с Анькой, наблюдавшие со стороны, видели, как слишком часто пламя облизывало не веревки, а руки Степана. Выдержке парня можно было только позавидовать. Он не стонал. И вообще никак не дал понять Кире, что она делает что-то не так.
– Паленым вроде пахнет! – напряженным голосом произнесла Кира. – Степа, ты уверен, что у тебя все в порядке?
– В полном.
Степан был бледен от боли, и по его лицу катились крупные капли пота. Но голос его прозвучал естественно и даже правдиво.
– Все прекрасно. Продолжай!
И наконец веревки сдались! Одна из них лопнула. А с остальными Степан расправился сам. Руки у него были в чудовищном состоянии. Все в ожогах, красные и затекшие. Но все равно он был доволен.
– Ожоги – это ерунда! – заверил он Киру, которая с ужасом смотрела на дело рук своих. – Я даже ничего не чувствую!
– У тебя волдыри!
– Подумаешь, волдыри! Заживут, я и не замечу! А в случае чего можно кусок кожи с задницы пересадить. И вообще, что я – девка, о красоте думать? Работают руки – и ладно!
Болтая так, Степан быстро освободил Аньку, Киру и Лесю. А вот с Дмитрием Прокофьевичем возникла заминка. Его наручники можно было снять, только разбив звенья. А где взять инструмент?
– Дмитрий Прокофьевич! Миленький! Потерпите еще чуть-чуть! Вот вырвемся из этого ужасного места к нормальным людям, там вам помогут.
– Потерпите?
– Чего же не потерпеть? И не такое приходилось терпеть.
– А как мы отсюда уберемся?
– Молча! – рявкнул на девушек Степан. – И поторопитесь! Дмитрия Прокофьевича я понесу на руках!
Девушки кинулись к дверям. А щуплый на вид Степка легко и словно играючи подхватил на руки старика.
– Вот уж не думал, что доживу до такой минуты, чтобы меня на руках таскали! – хмыкнул тот.
– Молчите, дедушка. Не до разговоров сейчас.
– К счастью для тебя, этот злодей держал меня на хлебе и воде, – ухмыляясь в лицо Степану, прокряхтел Дмитрий Прокофьевич. – Кандалы и те весят больше, чем я сам нынче.
Степан со своей ношей вышел из комнаты и заметил, что все три девушки никуда не торопятся. А, наоборот, прилипли к окну и стоят на месте, не двигаясь.
– Вы что?! – разозлился он на них. – Нашли время пейзажем любоваться! Бежим!
Но ни одна из девушек не двинулась. Лишь Анька повернула к Степе перекошенное от страха бледное лицо и произнесла:
– Поздно, Степушка! Некуда нам теперь бежать. Они уже приехали!
Степан тоже выглянул в окно. Увы, ничего обнадеживающего он там не увидел. Злодеи в самом деле прибыли обратно. Председатель тоже был с ними. И выглядел он измученным и подавленным. Но пленники сейчас были меньше всего склонны сочувствовать бедам Репейника. В конце концов, ведь он пострадал за свою собственную жадность. А вот за что, хотелось бы знать, предстоит страдать им самим?