Глава 12
Прежде чем вернуться обратно в Морозовск, в дом к тете Маше, подругам предстояло решить, открывать ли той правду или же нет.
– Предлагаю пока подождать. Если она приехала в эти края, чтобы мстить потомкам Морозова, то все мы можем быть под угрозой. И дядя Коля в первую очередь!
Леся тоже стояла за то, чтобы не говорить тете Маше о сделанном подругой открытии, но по другой причине.
– Возможно, если мы проследим за ней, то узнаем новые подробности этой истории.
Так подруги и решили поступить, ничего не говорить тете Маше о своем открытии, а тихонько проследить за ней, когда женщина снова отправится на свою «грибалку» в Черный лес.
Но по дороге к автобусной остановке они снова столкнулись со своими старыми знакомыми Валерой и Геннадием. На сей раз братья держались совсем иначе. Сдержанно, если не сказать приниженно. От их былого развязного тона не осталось и следа. Перемена в обоих была разительной, и подруги сначала даже не сразу это поняли и при виде бывших кавалеров струхнули.
Но первые же слова, произнесенные Валерой, показали девушкам, что бояться им нечего.
– Девчонки, вы того… этого… не сердитесь на нас.
– Ага! – поддержал брата и Гена. – Мы ж не знали, что вы свои – уральские.
– Думали, какие-то фифы накрашенные к нам из Северной столицы пожаловали.
– Но мы же сказали вам, что Кира правнучка Морозова. Ищет тут свои корни.
– Не поверили мы вам. Думали, заливаете. Вот и решили за вами приударить.
– Поухаживать, как у вас в столицах это водится!
Странные понятия у этих ребят. Поухаживать для них означает взять нахрапом. Откуда у них такие представления? Но как бы там ни было, хорошо, что теперь они осознали свою ошибку и готовы принести извинения.
Но так думала Кира, а вот Леся все еще была сердита на братьев за перенесенный ею испуг. И она спросила:
– Значит, в первый раз вы нам не поверили, а теперь вдруг поверили? Что за игра?
– Это не игра, – перепугался Гена. – Когда она сегодня в столовке на меня уставилась, я прямо кожей почувствовал, как от нее жар идет. Еще секунда, и испепелила бы меня шаровой молнией!
И сплюнув на землю, Гена пробормотал в сторону:
– И не докажешь потом ничего. Скажет, что так и было.
Брат пихнул его в бок и произнес:
– В общем, извините нас, девчонки. Виноваты.
Кира кивнула в ответ.
– Все в порядке.
– Серьезно? Без проблем? – повеселел Валера.
– Абсолютно.
– Прадеду жаловаться не станете?
Подруги не вполне поняли, серьезно спрашивает у них Валера или шутит, но на всякий случай сдержали улыбки и заверили, что прадед ничего о выходке братьев никогда не узнает. После этого оба брата повеселели еще больше и начали прощаться с девушками, желая им и здоровья, и счастья, и всяческих успехов.
– Кстати, скоро в Морозовск новая жизнь придет, – сказал Гена. – Уж не знаю, как ваш прадед к этому отнесется, а только участки возле Морозовска выставлены на тендер. Кто выиграет квоту на разработку, тот ее и будет вести. И ходят слухи, что покупатель уже есть. И покупатель серьезный. Такого не обойдешь. Из самой Москвы деньги поступят. Так что все уже решено. Морозовск будет жить. Дороги новые построят к тем местам, которые разработчики сочтут перспективными. Наверное, и ваш Черный лес уничтожат.
– И что? – встревожилась Кира. – Скоро это случится?
– В ближайшее время. Так что учтите, недолго вашему деду осталось на Урале править. Скоро и его черед придет.
– И вы, если чего надо с переездом, нас зовите, подсобим, – сказал напоследок Валера, а Геннадий радостно осклабился в знак своего полного и безоговорочного согласия с позицией брата.
Возвращаться в Морозовск на автобусе показалось подругам не только скучным, но и неразумным решением вопроса. Собирались тучи и назревал дождь, которого с утра не было и в помине. Зонтиков и плащей у подруг не имелось. Нужно было поспешить. Они чувствовали, что все это время события медленно, но верно набирали обороты, и с минуты на минуту можно ожидать взрыва, конца, чего угодно, но страшного и неотвратимого. Грозы, например. С громом и молниями, проливным дождем и пронизывающим ветром.
– Нам надо спешить.
– Ага.
– Автобус ждать долго.
– Что да, то да.
– Поймаем попутку.
– Предлагаешь обратиться к зятю тетки Ани?
Но тот был на смене, и подруг повез его приятель – смешливый конопатый Васька, получивший права только пару месяцев назад и поэтому страшно гордящийся своим раздолбанным «Москвичом», доставшимся ему еще от деда.
– Машина – зверь! – уверял он подруг. – Таких машин нынче уже не делают! Раритет! Что вы так на меня смотрите, точно вам говорю! Раритет! Первых годов выпуска машина.
И заметив улыбки на лицах подруг, даже обиделся на них:
– Да чего вы ржете, курицы? У моей бабки вазочка была грошовая, она говорит, в то же время ее купила, что и дед свой «Москвич». Так была тут на днях в старой комиссионке, она теперь «Антиквариат» называется. Да дело не в названии, а в том, что бабка там увидела.
– И что же она увидела?
– А увидела там свою вазочку, чуть было под стол не свалилась от удивления. Пять тысяч рублей вазочка та теперь стоит! Продавец ей и объяснил, мол, раритет, потому так дорого и стоит. Вот и дедов «Москвич» тоже раритет! И стоит подороже вазочки.
Подруги молча удивились аналогии, которую сумел провести этот деревенский совсем простой парень между бабкиной вазочкой и машиной «Москвич». Действительно, те вещи, над которыми мы смеемся, когда им идет второй десяток лет и они окончательно и бесповоротно выходят из моды, имеют все шансы еще через пару-тройку десятков лет снова стать дорогими и модными.
И если в ранней молодости их цена падала с каждым прошедшим днем, то для всерьез постаревших машин ситуация меняется с точностью до наоборот. Теперь с возрастом и с каждым прожитым днем их ценность будет лишь возрастать и возрастать. Разумеется, если вещь находится в добром здравии и исправно служит тем целям, для которых и была создана.
Васек это тоже понимал и поэтому говорил:
– «Москвич» у деда все эти годы в гараже простоял. Насилу его упросил мне тачку отдать. Сначала продать ее за сто бакинских одному нашему хотел, да спасибо, бабка в тот магазин заглянула. Сама не своя домой вернулась. Говорит, даже не подозревала, что моя ваза, которую вы столько раз на помойку намеревались вынести, – дескать, символика на ней советская – серп и молот, вам к интерьеру не подходит, – теперь огромных денег стоит. И что? Выбросила она вазу? Поставила на самое почетное место, телевизор новый, который батя всего пять лет назад купил, в сторону подвинула. Ну его, говорит, дешевка! Так и с машиной деда будет. Пусть сейчас он еще недорого стоит, но лет через десять или двадцать уже совсем другую цену за него давать будут.
– И ты станешь держать машину про запас двадцать лет?
– А ничего, я терпеливый. Дом у нас свой, гараж имеется. Пусть стоит, дорожает.
И парень ласково погладил руль машины и ее обтянутое искусственной кожей сиденье.
Подруги в ответ только переглянулись. У каждого свои странности. Но одно дело – беречь маленькую вазочку или пару тарелок и совсем другое – держать огромную и неуклюжую машину, чья обивка, колеса и прочие детали могут очень быстро прийти в полную негодность. Нет, определенно мужики очень странные существа. Ищут сами себе лишний геморрой, а потом еще удивляются, почему эта болезнь стала вдруг такой популярной.
– Смейтесь, смейтесь! – обиженно произнес Вася, покосившись на хихикающих подруг. – Вот посмотрим через двадцать лет, на чьей стороне правда будет.
Подруги ничего в ответ не сказали. Да и о чем им было еще говорить с рыжим Васяткой, если впереди уже виднелись крыши Морозовска, на которые им указал их шофер?
– Мы уже на месте? Но я не узнаю места, – воскликнула Кира.
– Да, как-то ты странно ехал, – сказала Леся, посмотрев на Васятку. – Я тоже мест не узнаю.
– Вроде утром мы на автобусе другой дорогой проезжали.
Но Васятка не смутился и спокойно объяснил:
– В Морозовск две дороги есть.
– Ну, ладно. Как привез, так привез. Но впереди точно Морозовск?
– Точней не бывает.
– Высади нас прямо тут, – распорядилась Кира.
– В поселок не везти? – вроде бы растерялся шофер.
– Нет. Не хотим, чтобы там видели, что мы уже вернулись.
– Ой, не надо бы вам тут выходить! – испугался парень.
– Да что за ерунда? Не отвалятся у нас ноги пятьсот метров пройти.
– Тут поболе идти будет, весь километр.
– Все равно! Говорим же, выходим тут! Бери деньги.
Васятка пожал плечами и произнес:
– Хозяин – барин. Деньги, конечно, возьму, только все равно я бы на вашем месте тут не выходил.
– Почему? Поселок уже в трех шагах.
– Ну, до поселка еще прилично, а место тут дурное. Проклятый или Черный лес его люди кличут. Чертово место!
Подруги огляделись по сторонам и внезапно поняли, что со всех сторон их окружает густой ельник. И как это они сами не сообразили, куда завез их горе-шофер?
– Зачем же ты сюда поехал, если тебе эти места не по нраву?
– Тут дорога короче, – принялся объяснять Васятка. – Потому и поехал. С вами еще заболтался, совсем забыл, что этой дорогой редко ездят. А я вот поехал, но теперь уже и сам жалею.
– Ты что-то путаешь, – покачала головой Кира, посмотрев по сторонам. – Черный лес совсем с другой стороны поселка. И до него почти пять километров ходу!
– Лес-то большой! Не роща небось. Что там, что тут – одинаково гнусное место. Тут смерть с огнем живет! Самое отвратительное место во всей области. Про него все знают. И про старого дьявола, который тут обитает, тоже!
Васятку даже передернуло при этих словах. И он тоскливо спросил:
– Ну что? Отвезти вас до поселка, а?
– Сказали тебе уже, пешком пойдем.
– Тогда выматывайтесь из машины! – внезапно разозлился на подруг парень. – Не намерен из-за ваших капризов долго тут торчать. Охота вам своими жизнями рисковать, вперед почти километр топать, дело ваше. А я гибнуть так просто не намерен. У меня в этой жизни еще другие планы есть!
Ага! Продать дедов «Москвич» и сказочно разбогатеть. Предприниматель фигов! Антиквар!
И выбираясь из машины, Кира не удержалась от маленькой мести.
– А ты знаешь, кто я такая? – спросила она у парня, придав своему лицу то выражение, которое подсмотрела на фотографии Ильи Спиридоновича Морозова сегодня в музее. – Я правнучка Морозова. И его дар передался и мне!
И заметив, как немедленно затрясся парень, еще и с угрозой спросила у него:
– Ну что? Испепелить тебя молнией? Прямо сейчас, не дожидаясь, пока дед тебя оприходует?
Васятка замотал головой с такой силой, что девушки даже испугались, как бы она не отвалилась у него вовсе.
– П-простите!
– Кати отсюда, пока я добрая!
Васятка давно уехал на своем допотопном драндулете, а подруги все еще кипели от возмущения, вспоминая грубого парня. Лес его испугал! Нашел, чего бояться!
– Какие-то они все тут пуганые. Вот мы ничего не боимся.
– Лес как лес, правда, Кира? Ничего страшного!
Правда, голос у Леси был не очень-то уверенный, и она смотрела на подругу тревожно, явно в ожидании поддержки.
– Ну да, – тоже не слишком-то уверенно ответила ей Кира и прибавила: – Да и что может с нами случиться, стоим-то мы на дороге. Сюда нечистая сила не сунется, ведь…
Но докончить фразу Кире не удалось. Прямо в этот момент над лесом поднялось нечто невообразимое. Такого ни одной из подруг прежде видеть не доводилось. Это был огненный шар размером с волейбольный мяч, и он медленно плыл над верхушками деревьев, время от времени странно пульсируя и даже угрожающе гудя, как гудят линии высоковольтных передач.
– Молния! – прошептала Кира. – Шаровая!
– Мамочка! – взвизгнула в ответ Леся, подпрыгнув на месте. – Страшно-то как!
В это время молния, сверкающая на фоне черных туч, вроде бы стала увеличиваться в размерах. И подруги поняли, что она приближается именно к ним – двум одиноким фигуркам на длинной пустынной дороге.
– Бежим!
Кире показалось, что ее подруга еще в воздухе начала перебирать ногами. Во всяком случае, когда Леся коснулась ногами земли, она уже бежала. Кире не сразу удалось догнать подругу, хотя бегала она несоизмеримо лучше. Да и ноги у нее были на несколько сантиметров длинней. Но напуганная насмерть Леся летела так, что ей могли позавидовать все олимпийские бегуны вместе взятые.
«Кино и немцы! – только и успела подумать Кира, бросаясь следом за подругой по дороге. – И она хочет убежать на своих ходульках от шаровой молнии!»
В этот момент у нее за спиной что-то грохнуло. И когда Кира оглянулась, то увидела, что дерево неподалеку от того места, где она только что стояла, объято пламенем, а над лесом поднимается новая молния, на этот раз не такая большая, размером всего лишь с теннисный мяч, но зато двигалась эта молния куда быстрее, чем ее предшественница.
Кира сама не помнила, как обогнала Лесю. Только как-то вдруг так оказалось, что Кира бежит далеко впереди подруги, таща ту за руку.
– Скорей! Скорей! Ох, как я теперь хорошо понимаю местных. Страх-то какой!
Оглядываясь через плечо, Кира пока что не видела позади себя опасных огненных шаров. Но зато в небе грохотало, так что имелся реальный шанс получить удар самой обычной молнией, что тоже совсем не приятно.
– Я боюсь! Я боюсь! – повторяла Леся через каждый шаг.
– Не бойся! – стараясь не сбиться с дыхания, все же ответила ей Кира. – Молнии, как собаки. Бросаются на тех, кто их боится!
При этом Кирин взгляд снова беспокойно обшарил темнеющий грозовой горизонт. Они уже отдалились от опасного места на приличное расстояние, но все же первые дома Морозовска были от них еще страшно далеки. Да и кто сказал, что в доме они будут в безопасности? Баба Наташа говорила, что шаровая молния способна достать человека даже в подвале.
И теперь Кира очень хорошо понимала местных жителей, которые так боялись и старательно избегали Черного леса. Если верно, что шаровые молнии разлетаются отсюда по всей округе, не удивительно, что байка о злом повелителе молний старике Морозове живет в народе до сих пор. Пока летают молнии, люди будут помнить и о старике Морозове.
Внезапно на дороге появилась еще одна фигура. Со стороны поселка кто-то приближался к подругам. Это была женщина. И по тому, как тяжело она бежала, подруги поняли, что женщина немолода. За ней бежала еще одна, но двигалась далеко не так быстро, как первая.
Когда она приблизилась к ним, то девушки с удивлением узнали в первой бегунье их тетю Машу. А следом за ней, тяжело дыша, едва поспевала тетка Настасья. При виде этих двух женщин, выскочивших из своих домов в самом преддверии грозы и подступающего ливня, подруги испытали новый приступ страха.
– Что случилось?
– Коля! – закричала тетя Маша, пробегая мимо девушек. – Он ушел! В лес! Один!
Тетка Настасья, в отличие от своей знакомой, притормозила возле подруг. Ей требовалась передышка. Она дышала так тяжело, что просто не смогла бы сейчас бежать дальше. Да что там бежать, она даже говорить и то не могла.
– Коля совсем спятил! – произнесла она, когда наконец сумела выдавить из себя хоть слово. – Этот аметист окончательно свел его с ума. Маша говорит, он всю ночь бредил. Бормотал что-то о смерти с огнем, о проклятом месте, о Черном лесе и о могиле старого урода тоже не забыл.
– Это вы про Морозова говорите? – опасливо прошептала Леся. – Не надо! Не называйте его так, пожалуйста!
Но тетка Настасья, еще не познакомившаяся лично ни с одной шаровой молнией и не успевшая преисполниться почтения к их мощи, даже внимания не обратила на просьбу девушки и продолжала возмущаться:
– Утром ему лучше не стало. На месте сидеть не хотел. Все время изучал карту, а потом бегал с ней к забору, с кем-то там разговаривал.
– С кем?
– Маша не поняла. Верней, не увидела. Она дала Коле успокоительное, которое прописал ему врач, но Коля таблетки не принял. Сделал вид, что выпил, а сам спрятал их под салфетку. Маша нашла их спустя некоторое время.
– Он обманул тетю Машу.
– Маша – простофиля! Должна была соображать, с мужиком нужно держать ухо востро. Особенно с таким, как мой брат. Но что было дальше! Это же артист какой-то! Немирович-Данченко отдыхает! После аферы с таблетками Коля сделал вид, что его клонит в сон. И Маша спокойно занялась своими делами, их у нее накопилось предостаточно. И только перед самой грозой она хватилась Коли. Смотрит, а его нет нигде!
– И давно он ушел?
– Да уж давненько! Маша-то растяпа этакая, только сейчас спохватилась. А Коли-то уже и след давно простыл!
– И вы решили, что дядя Коля пошел в проклятый лес? Но зачем?
– Маша говорит, что вроде бы Коля решил, что старик Морозов спрятал свои сокровища там.
– Почему там?
– Вроде бы Коля сказал ей, что мы с самого начала пошли не по тому пути. И что сокровища должны быть в Черном лесу.
– И пошел туда? В грозу? Но тетечка… Там же молнии!
К чести тетки Настасьи она колебалась ровно одну минуту.
– Ничего! – произнесла она. – Молнии так молнии! Всех не убьют!
– Но тетечка! Они шаровые!
– Плевать!
– Мы видели уже две штуки. И наверное, прилетят еще другие.
– Ничего! Коля мой брат! У него временное помрачение рассудка, мы должны его спасти.
Тетка Настасья уже полностью отдышалась и могла продолжать забег.
– Девочки, вы идите в Морозовск, – сказала она подругам, – успокойте Сонечку. Она там совсем одна. Андрюша с утра уехал в Золотой Ключ по делам, да так еще и не вернулся.
– Андрей в Золотом Ключе?
Девушки мимоходом удивились, почему они не встретили его в соседнем поселке, но с другой стороны, Золотой Ключ вполне процветающее поселение старателей, людей там живет, особенно в сезон, много, так что нету ничего удивительного в том, что с Андреем они не столкнулись.
– Мы пойдем с вами, тетечка! – твердо сказала Кира.
– Да! – поддержала ее Леся. – Пойдем и поможем вернуть дядю Колю назад.
Тетка Настасья лишь рукой махнула.
– Что с вами спорить, все равно по-своему поступите!
И побежала вперед. Подруги за ней. Однако догнать тетю Машу им не удалось. Она уже давно скрылась под мрачным пологом еловой рощи, которую знала, словно свои пять пальцев.
Оказавшись среди вековых елей, три перепуганные женщины еще тесней прижались друг к другу. Куда идти, ни одна из них не представляла, и поэтому они сделали единственное, что было доступно им в данном случае, – стали кричать.
– Маша-а-а! Мария-а-а! Отзовись!
– Тетя Маша, где вы?
– Тетечка Машечка, нам страшно. Мы заблудились!
К этому времени на землю упали первые капли дождя, еще редкие, но тяжелые и крупные. Они были предвестником настоящего ливня, надвигающегося на округу. Где-то вдали полыхало и грохотало в небе так, что хотелось забиться в какую-нибудь нору. И женщины лишь про себя молились, чтобы очередная молния ударила в другом месте, а не рядом с ними.
– Стоп! – внезапно воскликнула Кира. – Хватит трястись!
– Холодно.
– Леся, не лязгай зубами!
– Я стараюсь.
Леся сжала изо всех сил зубы, и Кира произнесла:
– Слышите?
Все три женщины окончательно замолкли и стали изо всех сил слушать. И тут до них сквозь гудящие порывы ветра и скрип качающихся деревьев донесся чей-то крик.
– Это Маша! Она плачет! О, боже!
Кира бы сказала, что плач больше напоминает вой, но не хотела пугать своих спутниц. Впрочем, они сообразили и без нее, что дело неладно.
– Там что-то случилось! Что-то ужасное! Обычно Маша держит себя в руках!
Двигаться на голос было значительно легче, чем блуждать между деревьев без всякого смысла. Продираясь сквозь густые еловые лапы, все женщины искололись и испачкались. Но они не останавливались, твердо зная, что там впереди очень нужна их помощь.
И вот внезапно лес перед ними расступился, и все трое оказались на небольшой проплешине, иначе и не назовешь. Когда-то тут были срублены несколько крупных деревьев, и из их бревен сложили избушку с крытой соломой крышей. Избушка была очень старая и явно нежилая. Окон в ней не имелось вовсе. Крыша давно провалилась, а единственная дверь упала на землю и тихо догнивала там, покрытая побегами папоротников и других растений.
Но не это привлекло к себе внимание подруг. Возле избушки на коленях стояла тетя Маша и горько рыдала, уткнувшись лбом в траву.
– Что случилось?
И тут же подруги увидели, ЧТО случилось. И прикрыв рты, чтобы из них не вырвался возглас ужаса, отступили назад.
– Маша, что…
Но тетка Настасья тоже была вынуждена умолкнуть, со страхом глядя на обуглившиеся черные останки, над которыми рыдала тетка Маша. Останки были человеческие. И они были одеты в хорошо знакомые брюки и рубашку дяди Коли. Это выглядело тем более нелепо, что надеты они были на абсолютно черные обгорелые конечности.
– О, господи! Что тут произошло? Маша!
Но тетя Маша не отвечала. За нее это сделала Кира.
– Видимо, его ударила шаровая молния, – произнесла она гробовым голосом.
– Но почему цела одежда?
– Такое случается, когда ударяет шаровая молния. Загадка.
Но тетка Настасья не хотела поверить в то, что видели ее глаза.
– Маша! – опустилась она рядом с рыдающей женщиной. – Маша, ты видела, как это случилось?
Тетка Маша отрицательно помотала головой.
– Когда я пришла, он уже был… такой.
– О, господи! Но это же наш Коля! – восклицала тетка Настасья. – Наш Коля! Он что… сгорел? Маша, ответь мне, как такое могло приключиться?
Тетя Маша ничего не ответила. Она лишь снова уткнулась в землю и зарыдала так, что у стоящих в отдалении подруг защемило сердце.
И тут пошел дождь. Сильный, он хлестал так, что от ударов становилось больно.
– Надо куда-то спрятаться! – спохватилась тетка Настасья. – Маша! Маша, пойдем с нами!
– Нет! Я не оставлю Колю тут одного! Надо взять его с собой.
– Колю нельзя трогать.
– Я его тут одного не оставлю!
Тетя Маша была упряма, и три другие женщины растерянно замерли на месте, не зная, как им поступить дальше.
– Укроемся в доме, – наконец предложила Леся. – Хуже уж всяко не будет.
Разжигая огонь, тетя Маша грустно улыбалась каким-то своим мыслям. Она уже перестала рыдать, но теперь на ее лбу поселилась глубокая складка. И как думали подруги, поглядывая на нее, поселилась она там уже навсегда. Тетя Маша любила их дядю Колю долгие годы. Любила, думала, что потеряла, обрела вновь… И вдруг такой удар. Утратив своего возлюбленного на сей раз окончательно, бедная женщина сразу же вместе с ним утратила всю свою живость, превратившись в слабое подобие себя самой.
– Этот дом построил старик, – внезапно произнесла тетя Маша, выпрямляясь над очагом, который женщины сложили прямо на полу в избе, чтобы немного обогреться и обсушиться от ливня, хлеставшего снаружи и изрядно их замочившего, пока они затаскивали внутрь обугленные останки дяди Коли, чтобы их не мочил дождь.
– Какой старик? – вздрогнула Кира то ли от сырости, которая проникала в дом снаружи, то ли от страха. – Морозов?
– Да. Он самый. А отец бабы Наташи помогал ему в строительстве и в обустройстве на новом месте. Он вообще был практически единственным, кто остался верен старику.
– Отец бабы Наташи? Так все, что она нам рассказывала про себя, – это правда?
– Ее отец был со стариком до самого своего конца. Служил Морозову верой и правдой. А когда умер, то завещал жене и дочери ухаживать за стариком, похоронить его в том месте, где он укажет. И вообще, быть ему поддержкой и опорой, пока смерть не положит конец этому обету.
– Значит, баба Наташа лично видела старика?
– Да. И боялась его до смерти. Впрочем, как и все другие, кому доводилось сталкиваться с этим человеком.
Так, с бабкой Натальей все было понятно. Она оставалась в Морозовске в силу привычки. Даже после смерти человек, которому при жизни прислуживал ее отец, крепко держал старуху возле своей могилы. Но это бабка Наталья, а что же сама тетя Маша? Что ее, не старую и симпатичную, в свое время привело в несчастный Морозовск?
– А вы? Зачем вы приехали в эти края?
– Зачем? Наверное, рассказы моей матери не давали мне покоя. Она родила меня очень поздно, уже после войны. Ей к тому времени было сорок пять лет. Она была ровесницей прошлого века, родилась в тысяча девятисотом году. И она хорошо помнила те страшные годы, которые ей пришлось провести при старике.
– Что?
– Моя мама была его приемной дочерью. И он оставил ее при себе, когда все прочие от него отвернулись.
– Значит, в семнадцатых годах старика никто не расстрелял?
– Он уже лишился своей власти и могущества, но все еще доживал оставшиеся ему годы в этой избе.
– И ваша мать жила с ним? Вот тут?
– Да. Очень долго. Как она говорила, целых три бесконечных года, которые показались ей столетиями. Представляете, какой это был ад? Молодая женщина рядом с отвратительным злобным стариком. Впрочем, стариком – это я его по привычке называю. А тогда Морозов еще стариком не был. Он был вполне крепким мужчиной. И он вымещал на маме всю свою злобу, всю ярость на этот мир. Я до сих пор задумываюсь, почему он не убил ее? И каждый раз нахожу один и тот же ответ: он просто боялся лишиться последней своей игрушки, которую мог мучить без помех.
– И ваша мать все это терпела? Почему она не сбежала?
– Она боялась его до ужаса. Побег ей казался невозможным. И потом… Ей просто некуда было идти. Она не знала никого во внешнем мире. Не знала, к кому пойти. Она получила домашнее образование и имела весьма смутные представления о том, что происходит за пределами Черного леса, который в одночасье вдруг стал ее единственным домом.
– А шаровые молнии?
– Они по какой-то причине не трогали старика. Он их совсем не боялся. И он уверял мою мать, что и ее они тоже не тронут, пока она с ним.
– Он и она… Они были?..
– Да, – жестко произнесла тетя Маша. – Они были любовниками. Теперь можно называть все своими именами. Моя мать, совсем молодая девочка, оказалась во власти человека, который полностью поработил ее волю, запугал ее и почти сломил. Позже он ее изнасиловал и продолжал насиловать все те годы, пока они были вместе.
– Но как же ей удалось бежать?
– Ей помогли.
– Кто?
– Однажды старик Морозов до такой степени избил мою мать, что она показалась ему мертвой. Он выбросил ее из своего дома в лес и запретил своим слугам к ней приближаться. Сказал, что хочет, чтобы ее кости сгнили без упокоения. Но родители бабы Наташи впервые в своей жизни ослушались приказа хозяина. Они забрали мою мать к себе, в Морозовск, выходили ее там, а потом убедили бежать из этих мест.
– И она спаслась! – с радостью воскликнула Леся.
– Да. Тогда она была еще совсем молодой. Она смогла как-то адаптироваться в новом для нее мире. Ей удалось добыть себе документы. Она пошла в советскую школу, работала там учительницей немецкого языка, потому что этот язык она изучала со своей гувернанткой и знала его отлично. Конечно, директор школы понимал, что она, так сказать, из бывших. Но мать бабки Натальи помогла моей маме с документами. И директор, которому нравилось, что ученики моей мамы неизменно завоевывают призы на всех районных конкурсах, закрывал глаза на многое, что было связано с ее прошлым.
– А кто был вашим отцом?
– Не знаю. Мама никогда о нем не рассказывала в деталях. По ее словам, это был очень хороший человек. Настоящий воин. Но он погиб в последние дни войны. Так это или нет, мне никогда не довелось узнать. Да и моя мама не очень-то говорила об этом. Был он, а потом его не стало, вот и все, что мне известно о моем отце.
И помолчав немного, тетя Маша снова продолжила свой рассказ:
– Честно говоря, куда чаще моя мама говорила о тех богатствах, которые спрятал старик Морозов в Черном лесу.
– Где? В Черном лесу? То есть прямо тут?
– Да, сокровища лежат где-то тут, – спокойно подтвердила тетя Маша свои собственные слова и откинула со лба мокрую прядь волос. – Старик сам перетащил их сюда.
– Но зачем он это сделал?
– Он был очень обижен на своих многочисленных детей, которые не сделали ни одной попытки разыскать его после революции. Он сходил с ума от злости, что они сразу же смирились с его смертью и занялись своими делами.
– И он захотел отомстить им?
– Он перепрятал свои сокровища из пещеры, в которой вы были, в другое место. По частям таскал их на себе, когда шел дождь – местные жители избегали выходить из своих домов, чтобы не попасть под удар шаровой молнии. Времени у него было предостаточно, сил и здоровья тоже, так что за эти годы перетащил в новое хранилище все, что ему удалось скрыть и утаить от советской власти.
– Значит, – с замиранием сердца спросила у нее Кира, – значит, сокровище где-то тут?
– Да, сокровище где-то рядом, – произнесла тетя Маша. – Но никто, за исключением отца бабки Натальи, не знает, где именно оно спрятано.
– А он?..
– Нет! – сказала, как отрезала, тетя Маша. – Он держал рот на замке. Ни его дочь, ни его жена, ни даже моя мать не были в курсе того, где старик в конце концов запрятал свое сокровище. Моей матери тут уже не было, ей удалось бежать, а мать бабки Натальи после этого потеряла всякое доверие старика. И до самого конца он принимал от нее услуги с видимой неохотой, а частенько даже встречал ее с угрозами.
Тем не менее мать бабки Натальи до самого конца выполняла волю покойного мужа. Она считала, что так поможет ему обрести покой в загробном царстве. Ее любовь к мужу была так велика, что она пересилила даже страх и ненависть к бывшему барину – промышленнику Морозову. Женщина ухаживала за ним, пока тот не умер. А когда тот скончался, взяла с собой маленькую дочь и пошла в его избушку.
– И тут они обе всю ночь и день долбили мерзлую землю, чтобы упокоить в ней старика.
Мать и дочь рыли могилу для человека, который стал для них проклятьем, и со страхом прислушивались к шуму огня и взрывов, которые доносились в ту ночь из гибнущего под снарядами с горящего склада Морозовска.
