Глава 16

На следующее утро подруги вновь проснулись в одиночестве. О том, что Эдик с Лисицей были дома минувшей ночью, им сказали записки у изголовья. Содержание этих записок было полно таких заключений о поведении девушек, что те, читая эти послания, невольно покраснели.

Но если Лисица просто выражал свое неудовольствие, то Эдик пошел еще дальше. И в конце послания Эдика следовала приписка, обращенная лично к Лесе, только к ней одной. И в ней Эдик выражал свое сомнение в том, так ли уж любит его Леся, как говорит: «Потому что твой последний поступок говорит мне об обратном».

Лисица, видимо, уже давно отчаялся воздействовать на свою подругу добром. В его записке не было ни слова про любовь и всяких таких сентиментальных глупостей. И он в конце своей записки лишь сухо посоветовал Кире пройти все же курс капельниц, прописанных ей и Лесе врачом:

«Это необходимо для поправки твоего здоровья. Учти, я проверю».

Вот и все теплое и ласковое, что сумел выжать из себя Лисица в такой ситуации.

Пристыженные девушки искренне пообещали самим себе, что обязательно исправятся и будут вести себя замечательно. Пообещать то же своим кавалерам они не могли. Ни Эдик, ни Лисица упорно не подходили к телефону. Видимо, ребята всерьез обиделись на своих взбалмошных подруг и решили с ними сегодня вообще не разговаривать.

– Если мы хотим помириться с Эдиком и Лисицей, нам надо поехать в больницу на капельницы.

– А потом какое-то время вести себя тихо и скромно.

– Сидеть дома, готовить вкусные обеды и никуда больше не соваться.

Да, такая тактика могла бы принести свои плоды. Но увы… У подруг, помимо желания помириться со своими мужчинами, было и еще одно жгучее и неистребимое желание – докопаться все же до правды в истории тети Лали. И это желание перевешивало в них все другие, может быть, куда более благие мысли.

– Капельницы – они ведь могут и подождать денек-другой.

– А сегодня мы должны пойти на похороны тети Лали, а не в больницу.

– Это наш долг. Это самое меньшее, что мы можем сделать для бедной тети Лали.

– Ведь, как ни крути, а в смерти тети Лали мы тоже немного виноваты.

Но тут уж Леся возмутилась:

– Если тетю Лали убили по наводке Чижа, то нет.

– А если ее убил Вадим, тогда да.

– Ну, хотя бы Тильда нас в этом не винит.

Однако у Тильды и так было очень сложное положение. Ее родные не скрывали своего отношения к Вадиму. В семье уже заочно вынесли молодому человеку приговор – виновен. Но так как сам Вадим был для гнева родни недоступен, всеобщее недовольство пало на голову Тильды.

Как быстро заметили подруги, кроме отца и дяди, все прочие родственники общались с бедняжкой Тильдой весьма натянуто. А многие, в том числе и Родион, не скрывали своего неприязненного отношения, как они считали, к жене преступника.

Конечно, подруги могли бы изменить ситуацию и рассказать о новом подозреваемом, который благодаря им появился у следствия, но интуитивно поняли: сейчас лучше помолчать. Тут собрались люди, которые знали милейшую тетю Лали, мать двоих детей, а вовсе не сбытчицу краденого золота – бедовую Коммерцию.

Никто из людей на кладбище даже не захочет слушать версию о криминальном прошлом тети Лали.

– Скажут, что мы порочим доброе имя покойницы.

– Это еще в самом лучшем случае.

– И доказательств у нас никаких нет. В сущности, все, что мы знаем – это то, что нам рассказал Чиж.

Подруги покосились на Иоанна Варфоломеевича, такого серьезного и даже сурового в своем строгом костюме из черного шелка, сшитом явно на заказ, и поняли, что не стоит даже соваться сейчас к этому человеку. Да еще с рассказами о том, что они знают, что когда-то его жена была любовницей налетчика – грабителя банков и даже владела частью награбленного, которое впоследствии и вложила в развитие бизнеса супруга.

Нет, такие истории не могли понравиться Иоанну Варфоломеевичу и его семейству.

– А между тем Тильда была бы оправдана.

Но пока что подруги могли только встать рядом с Тильдой и по мере сил оградить ее от неприязненного отношения к ней многочисленных родственников. Они были рядом с Тильдой в морге. Они стояли поблизости, пока покойную отпевали в церкви. И именно Кира с Лесей поддержали Тильду, когда та внезапно стала терять сознание на кладбище. Ни брат, ни отец, ни дядя на Тильду в этот момент даже не взглянули. Их взгляды были прикованы к могиле, в которую полетели первые комья земли.

Вид у мужчин был какой-то странный. Помимо скорби, на их лицах читалось еще какое-то выражение. Пожалуй, больше всего тут бы подошло определение – сдержанное одобрение. Случилось то, что должно было случиться. И братья молча наблюдали за концовкой.

Тильда, когда могильщики занялись своим скорбным делом, отошла в сторонку и заплакала:

– Спасибо вам, девочки. Если бы не вы, не знаю, как бы я все это перенесла. Все мои держатся со мной так, словно вина Вадима уже доказана.

– Может, это еще и не он. Вчера нам довелось разговаривать с одним человеком…

Но договорить подругам не удалось. Внезапно они увидели следователя Васькина, пробирающегося к ним. Следователь ловко лавировал между могил и надгробий, и выражение его лица было до того взволнованным, что подруги шестым чувством поняли: следователь имеет при себе какие-то чрезвычайно важные новости.

Васькин подошел к Иоанну Варфломеевичу и о чемто зашептался с ним. После этого выражение лица отца Тильды как бы заразилось от выражения лица следователя. Оно тоже стало взволнованным, и к тому же в нем появилась какая-то торжественность и, пожалуй, безысходность. Иоанн Варфоломеевич долго смотрел на следователя, а затем кивком поблагодарил того за доставленную информацию.

Васькин не стал задерживаться возле вдовца, а смешался с толпой гостей. Через минуту подруги увидели, что он уже беседует с Балтазаром Варфоломеевичем и его женой. И на их лицах также появляется выражение мрачной торжественности и какой-то мстительной радости.

Отец Тильды недолго оставался в замешательстве. Взглядом он обшарил толпу, быстро нашел в ней Тильду и поспешил к ней.

– Мужайся, моя девочка! – спокойным и даже ласковым голосом заговорил он с ней. – Мужайся, моя хорошая.

Его слова возымели свое действие. Тильда задрожала всем телом. Девушка предвидела, что такое ласковое обращение отца предвещает ей еще многие и, возможно, куда как худшие беды.

– Что?.. Что еще случилось, папа?

– Мужайся! Твой муж…

– Что с Вадимом? – дрогнул голос у Тильды. – Что с ним?

– Увы, моя дорогая, он мертв.

Тильда посерела:

– Что?

– Вадим умер вчера вечером, прямо посредине допроса в кабинете следователя.

– Они его убили!

– Вскрытие показало, что это был сердечный приступ.

– Вскрытие?

Тильда издала странный короткий крик, словно ее обожгло болью. Затем ее лицо приняло мертвенно-бледный оттенок, и Тильда упала в обморок. На сей раз это был действительно серьезный приступ, даже дыхание замерло, а сердце перестало биться.

– Она может умереть! – разволновалась Кира. – Надо позвать врача!

Но Тильда задышала вновь. А вместо врача вмиг подобревшая к Тильде родня принялась наперебой совать пострадавшей валокордин, нашатырь и прочие средства первой помощи. Мнение родственников о Тильде резко переменилось. И теперь, вместо возмущенного перешептывания, родственники откровенно жалели Тильду.

– Бедняжка.

– Такая молодая, и уже вдова.

– А ребеночек-то теперь сирота получается!

Тильда открыла глаза не скоро. Но когда открыла, ее первый вопрос был про Вадима:

– Папа… Как это случилось?

– Следователь сказал, что они будут разбираться. Идет служебное расследование. Но никто твоего мужа не бил. Вместе с ним на допросе присутствовал адвокат Вадима.

– Но как он умер?

– Сердечный приступ, говорят.

– И что? Его не смогли откачать?

– Не успели. Когда Вадиму стало плохо, ему сразу же вызвали врача. Но еще до его приезда Вадим скончался.

Эту версию следствия Иоанн Варфоломеевич и озвучил своей дочери, когда та пришла в себя. Но Тильда решительно отмахнулась:

– Ерунда! Ты же знаешь, у Вадима отличное сердце. Он вообще обладает отменным здоровьем… то есть обладал.

И Тильда вновь заплакала.

– Его пытали! Истязали! Уверена, его били, надеясь выбить из него признание! Папа, но теперь-то ты веришь, что Вадим не убивал маму!

– Тильда, давай поговорим об этом дома. Ты же понимаешь, тут не время и не место.

Тильда покорилась. Она опустила голову и дождалась, пока на свежей могиле тети Лали будет установлен временный памятник. Несмотря на то, что земля еще не осела, памятник был тяжелый, мраморный. Он был богато украшен резьбой и гравировкой. А портрет тети Лали – такой молодой, веселой и жизнерадостной – был безмолвным свидетелем той поры, когда эта женщина могла любить и была любима.

Родственники снова принялись шептаться:

– Хотя бы с мужем нашей Лали повезло.

– Да, жила за Иоанном, как за каменной стеной.

– Ни одного дня не работала, а всегда словно сыр в масле каталась.

– Баловал Иоанн свою Лали. Вон и памятник ей какой установил! Сразу видно, любил он ее.

– Да, дядя Иоанн должен костьми лечь, но найти убийцу своей жены.

Сразу же после похорон шокированные новой трагедией в семье Иоанна родственники начали потихоньку двигаться в сторону ресторана, где были накрыты поминальные столы. Им не терпелось за накрытыми столами обсудить новое несчастье. Но из ближайшей родни к покойной в ресторан поехал только Балтазар. Муж, дочь и сын покойной на поминки в ресторан ехать не захотели.

Тильда покинула кладбище первой. Ее увел к машине Родион, который по примеру отца полностью изменил свое отношение к сестре. Брат вновь сделался сердечным и тепло опекал сестру, которой так не повезло в жизни. А дядя Иоанн собирался приехать к ним, лишь только попрощавшись со всей родней, проводив их в ресторан.

Улучив минуту, когда рядом с ним никого уже не было, подруги подошли к вдовцу.

– Иоанн Варфоломеевич… Мы должны с вами поговорить. У нас есть важная информация об убийстве вашей жены.

– О чем?

– Убийца тети Лали мог прийти из ее прошлого.

Прозвище «Коммерция» вам о чем-то говорит?

Иоанн Варфоломеевич был человеком крепкой закалки, но тут он дал промашку. Лишь на секунду в его глазах мелькнула паника, однако подругам было достаточно и этого.

– Значит, вы все знали, – с мрачной торжественностью произнесла Кира. – Что ж, мы именно так и думали. Вы – человек неглупый, не лох. Конечно, вы знали, на что идете. Знали, что за женщину вы берете себе в жены. На что вы позарились? На ее деньги?

– О каких деньгах вы говорите?

– Не притворяйтесь, будто бы вы не знали, что ваша жена в прошлом и сама была уголовницей, и, хуже того, состояла в подружках у налетчика.

– Это ложь! Лали никогда не вращалась в таких кругах!

– Зря противитесь этому! Ваша жена была хранителем золота, которое ее любовник и его дружки похитили из банка. Видимо, они доверяли ей. Что неудивительно для тех, кто знал тетю Лали. Но после смерти Толика и его приятелей она сама оказалась в трудном положении. Вернуть золото в казну означало бы признаться в соучастии и получить тюремный срок. И, наверное, тетя Лали испытала большое облегчение, когда смогла передать награбленное золото вам, чтобы вы лечили на эти деньги людей.

Но Иоанн Варфоломеевич уже сумел взять себя в руки, он надел маску безразличия и, свысока глядя на подруг, произнес:

– Я не понимаю, о чем вы вообще говорите!

– Мы вас понимаем, вы хотите сохранить доброе имя вашей жены.

– Но с нами не надо юлить.

– Мы уже узнали правду!

– Хотите вы этого или нет!

– А от вас мы теперь хотим, чтобы вы тоже взглянули на дело под нашим углом зрения! Слышите? Хотим, чтобы вы тоже знали, кто на самом деле убил тетю Лали!

Леся крикнула эту тираду уже в спину Иоанна Варфоломеевича, который на своих ногах-ходулях далеко опередил подруг. Но услышав последние слова Леси, мужчина неожиданно притормозил.

– Ну? – коротко и требовательно произнес он, поворачиваясь к подругам. – Говорите же!

Запыхавшиеся подруги принялись торопливо выкладывать свою историю и в конце присовокупили уже от себя:

– Мы считаем, что вашу жену убили те люди, которые прознали про украденные когда-то ее любовником золотые слитки.

– Они не поверили, что Коммерция все это золото в свое время вложила в ваш бизнес.

– Решили, что часть она оставила себе.

– И поэтому пытали ее.

– Пытали?

– Отрезанные кисти рук – разве это не пытка?

Иоанн Варфоломеевич смущенно потупился:

– Да-да, понимаю, что вы имеете в виду. Значит, вы думаете, что жену убили какие-то уголовники?

– Они самые! И мы даже имя одного из них узнали.

Чиж его зовут.

– Господи, моя жена и какой-то Чиж… – недоуменно покачал головой вдовец. – В голове не укладывается. Говорите, этот Чиж узнал в моей Лали свою знакомую – Коммерцию?

– Да.

– И пожелал через нее добраться до золота этого Толика?

– Да.

Иоанн Варфоломеевич замолчал, обдумывая про себя слова девушек. А подруги заговорили вновь:

– Одного мы понять не можем.

– Чего же?

– Каким боком в этом деле мог быть замешан ваш зять.

– И что это за роза такая, которая все время появляется в этом деле.

Иоанн Варфоломеевич внимательно взглянул на подруг. Это был уникальный случай, потому что обычно взгляд отца Тильды был как бы устремлен внутрь самого себя. И вдруг такое внезапное возвращение в реальность. Подруги даже удивились.

– Роза? – каким-то странным голосом переспросил у них Иоанн Варфоломеевич.

– Да, дикая роза.

– Вы и про это что-то знаете?

– Пока нет, – призналась ему Кира. – А вы… вы знаете?

– Единственная «Роза», которая приходит мне на память – это салон красоты, куда ходила моя жена, когда ей приходила охота поправить прическу.

– К сожалению, эта «Роза» явно ни при чем, – вздохнула Кира. – Хотя мы тоже там побывали.

– Уже… Вот как, – пробормотал Иоанн Варфоломеевич. – Очень вы шустрые особы. Надо же… всюду-то вы уже побывали.

– Да уж, даром времени не теряли, – похвасталась Кира.

А Леся прибавила:

– Но за пазухой вашей жены был найден листок с логотипом дикой розы. Вы можете что-то сказать об этом?

– В полиции меня уже спрашивали об этом, – спокойно произнес Иоанн Варфоломеевич. – Я объяснил им, что понятия не имею, откуда у моей жены взялась эта бумажка.

– И все же она должна что-то означать!

Кира взглянула на мужчину. Однако вдовец не был расположен говорить на эту тему.

– Оставим этот листок и розу в покое, – решительно произнес отец Тильды. – Вы мне сказали, что сумели подобрать ключик к прошлому моей покойной жены? Сказали, что убийцей моей жены является некий Чиж?

– Да, но мы… Понимаете, тут есть загвоздка…

– Правильно! – перебил ее Иоанн Варфоломеевич. – Тут мы не будем разговаривать. Поговорим в более подходящем спокойном месте.

Двинувшись вперед, он скомандовал подругам:

– Пойдемте со мной!

Табун родственников к этому времени уже удалился от свежей могилы на приличное расстояние. Люди торопились к накрытым в ресторане столам, где можно будет выпить, посудачить и наконец расслабиться после напряженных часов ожидания в морге и на кладбище.

Поэтому никто из многочисленной родни Тильды не увидел, как вдовец, широко шагая, удаляется в противоположную от них сторону. И как рядом с ним мелко семенят две маленькие девичьи фигурки, такие беззащитные и хрупкие на фоне окружающих их могил.

Господин Завьялов вывел подруг с кладбища более длинным путем, чем тот, по которому пришли они сами. Он воспользовался для этой цели другим входом, нежели тот, у которого стоял автобус для гостей. Девушки хотели спросить, а на чем же они поедут, но отец Тильды как раз в этот момент неожиданно щелкнул брелком сигнализации, в ответ ему мигнул добротный автомобиль, украшенный простеньким значком «Кадиллак».

– Садитесь.

Внутри машина оказалась куда комфортней, чем представлялась снаружи. Обтянутый дорогой светлой кожей салон, вставки из карельской березы, огоньки подсветки – все это наводило на мысль о том, что владеет этой машиной человек не просто обеспеченный, а сверх того, возможно, даже очень богатый.

– А чья это машина?

– Моя.

Подруги переглянулись. Когда Родион сказал девушкам, что возит своего отца, они почему-то решили, что машина у господина Завьялова всего одна. Но теперь они понимали, что ошибались. Служебная машина с Родионом за рулем предназначалась для одних нужд, этот автомобиль являлся личной собственностью Иоанна Варфоломеевича.

– Эту машину мне подарили коллеги на юбилей.

– Хороший подарок.

– Я редко ею пользуюсь, но сегодня предстоит суматошный день. Я решил, что будет лучше, если у нас будет запасная машина.

– Скажите, а у вашей жены ведь тоже был свой автомобиль?

– Естественно. Лали очень неплохо управлялась с рулем. Ее машину нашли у входа в лес, в нескольких километрах дальше по шоссе от места происшествия.

Хороший достаток был в семье Завьяловых. Большая квартира, три машины, для дочери выстроен отличный каменный коттедж почти что в черте города. Да еще коллекция картин имеется.

Но подруг заинтересовало другое:

– Не странно ли, что преступник взял драгоценности, деньги и даже сумку вашей жены, но оставил ее машину?

– Вначале, я думаю, он хотел и ее забрать, сел за руль и даже отъехал на машине моей жены на некоторое расстояние от места преступления. Но затем ему стало не по себе, он понял, что ездить на машине убитой им женщины – это слишком опасно, и бросил машину у дороги.

– А сам на чем поехал?

– Его мог подобрать сообщник, – предположил Иоанн Варфоломеевич. – Или он мог уехать рейсовым транспортом.

Но если в автомобиле убитой женщины пусть и недолгое время сидел посторонний человек – преступник, там должны были остаться его следы. Однако Васькин ничего не сказал подругам относительно того, что в машине найдены отпечатки постороннего человека. Значит, либо преступник тщательно протер все панели, где могли остаться его следы, либо… либо убийство совершено кемто из близких тете Лали людей.

Да, так оно, наверное, и есть, ведь только знакомого человека Лали согласилась бы подпустить к себе на расстояние смертельного удара. А тот, убив или оглушив свою жертву, сел за руль ее авто и увез тетю Лали в лес, где и закончил свое черное дело. Так что?.. Всетаки убийца – это Вадим? Лали не ожидала, что зять отважится на преступление, поэтому и позволила тому приблизиться к себе.

Или все-таки это делали люди, нашедшие Лали по наводке Чижа? Тетя Лали скрывала от своих детей правду о своем прошлом. А неизвестные могли пригрозить ей разоблачением. Возможно, преступник просто не оставил тете Лали выбора?

Кладбище, где полчаса назад завершились похороны тети Лали, находилось за городом. И сейчас подруги поймали себя на мысли, что деревья за окном стали мелькать слишком часто, а вот количество жилых домов и построек сократилось до минимума.

– А куда это мы едем?

– Туда, где мы с вами сможем спокойно поговорить.

– Но все-таки? – насторожились девушки. – Куда именно?

– Ко мне на дачу.

Видя, что подруги встревожены, Иоанн Варфоломеевич улыбнулся им:

– Не волнуйтесь, это не займет у вас много времени. Но, по крайней мере, там мы с вами спокойно сможем обсудить положение дел. Не стану скрывать, меня крайне заинтересовала ваша информация об этом Чиже. Вы всерьез думаете, что этот человек может быть причастен к смерти моей супруги?

Обрадованные тем, что отец Тильды больше не отрицает с пеной у рта эту версию, а наоборот, хочет в ней разобраться, подруги до самого конца пути посвящали Иоанна Варфоломеевича в суть своего расследования. Они даже не заметили, как подъехали к скромному деревянному домику, совсем запрятавшемуся среди старых садовых деревьев.

Домик был выстроен в середине прошлого века. С двух сторон в нем имелись чудесные застекленные мелкими квадратиками веранды. Одна располагалась на первом этаже, а вторая была наверху. Сейчас такие дома уже никто не строил, в моду прочно вошли каменные коттеджи. А этот домик выглядел так, словно был родом откуда-то из далекого прошлого.

– Настоящая деревянная дача.

– Дом моих родителей, – объяснил девушкам их спутник. – Остался практически в том же виде, в каком существовал при их жизни. Впрочем, после смерти отца мать избегала сюда приезжать. Но в то же время настаивала, чтобы дом не продавали. А когда после смерти моей матери, которая пережила отца почти на двадцать лет, зашла речь о том, продавать, в конце концов, этот домик или оставлять, Лали настояла на том, что дом надо оставить. У моей жены были очень теплые отношения с моими родителями. Моя мама, например, до самого своего конца радовалась, что я взял в жены сироту и что мне таким образом удалось избежать проблем с тещей и тестем.

– Забавно.

Но Иоанн Варфоломеевич и не думал улыбаться. Он открыл калитку и предложил:

– Проходите!

Подруги миновали старый сад и невольно обратили внимание на то, что хотя траву тут и регулярно косили, деревья подстригали, а сорняки выпалывали, вид у дома и сада какой-то унылый. Может быть, этому способствовала осенняя погода и дождик, который вновь принялся накрапывать с затянутого серыми хмурыми тучами неба.

– Тут не слишком уютно, но зато тихо и спокойно, – согласился с подругами Иоанн Варфоломеевич. – В нашей городской квартире полно гостей, которые приехали на похороны из других городов.

– Отсутствие родни со стороны вашей жены с лихвой окупалось вашей собственной многочисленной родней.

Но Иоанн Варфоломеевич снова не поддержал шутки и строго напомнил:

– Мы хотели поговорить об этом Чиже.

Войдя в дом, Иоанн Варфоломеевич первым делом включил газовую печку, которая быстро нагрела комнату. Иоанн Варфоломеевич никакого беспокойства не выражал, скорей, напротив, был доволен и умиротворен.

– Когда я устаю от шума и суеты, я всегда приезжаю сюда. Тут у меня своего рода кабинет, комната для размышлений. Хотите кофе?

– Да.

Подруги не хотели признаваться, но они сильно продрогли на кладбище. Во время пути их опять била нервная дрожь, мешающая им согреться. И вот сейчас, когда они оказались в доме, где от стен шел стылый холод, им стало совсем невмоготу. Воздух согрелся, но холод шел и от спинки кресла, и от подлокотников, и от всех предметов, которые находились в доме.

Может, лучше было бы установить тут инфракрасную лампу, от которой в комнате очень быстро становится тепло? Инфракрасные лучи обладают способностью прогревать все вокруг себя – мебель, постель, пол. А когда подруги испробовали ее на себе, так даже очень быстро вспотели.

Они сказали об этом Иоанну Варфоломеевичу, но мужчина пожал плечами:

– Хорошо ли это, когда все ваше тело подвергается воздействию инфракрасных лучей? Они ведь проходят насквозь через все ткани, подвергая своему облучению каждую клеточку организма. Их влияние на организм до конца еще не изучено. Лично я бы избежал подобного вида «нагревания».

– Чашечка чего-нибудь г-горяченького была бы сейчас о-очень кстати.

– Тогда посидите, я все приготовлю.

Но когда Иоанн Варфоломеевич вышел из комнаты, подруги выскочили из кресел. Основной закон жизни, чтобы согреться, надо двигаться. Это одинаково верно и для крошечных атомов, и для громадных спутников звезд. Кто двигается, тот и греется. Бродя по комнате, сыщицы невольно отметили, как много в ней книг. Практически все свободное пространство в комнате было занято книжными полками.

Но вот дорогих или редких старинных книг тут не было и в помине. Большинство библиотеки составляла современная публицистика, посвященная тайным братствам, уставам и обрядам посвящения. Многие книги были в виде распечатанных на принтере или даже еще печатной машинке листах, самостоятельно скрепленных черными нитками или переплетенных в мастерской. Большой рыночной цены эти самиздатовские книги не имели.

– Это и понятно, никто не станет держать на старой даче раритетные инкунабулы.

– Не говоря уж о том, что инкунабулам место в музее.

– Наверное, это еще собрание дедушки Тильды. На печатных машинках уже сто лет никто не печатает.

Но внезапно одна из книг привлекла к себе внимание подруг. Верней, не она сама, а картинка, украшавшая ее переплет. Это была ветвь дикой розы, очень колючая и украшенная несколькими цветками. Один был уже полностью раскрыт, два других еще только открывались, и несколько бутонов было раскидано по ветке тут и там.

Увидев его, подруги ахнули:

– Это же тот самый рисунок, который полицейские нашли у тети Лали за лифчиком.

– Верно!

Некоторое время подруги молча смотрели на переплет, украшенный таким знакомым им символом, а потом Кира взяла небольшую скамеечку и с ее помощью сняла книгу с полки.

– Устав «Дикой Розы», – прочитала она отпечатанное на титульном листе название. – Форма жизни тайного магического ордена в современном обществе.

– Какая странная книга.

– И не говори. Но рисунок тот самый.

– Ты на фамилию автора посмотри.

– Б. Завьялов, – взглянув на титульный лист, прочитала Кира. – Это же Балтазар Завьялов – дядя Тильды!

– Ты читай дальше.

Но прочесть дальше ни одна из подруг не успела. В комнату вернулся Иоанн Варфоломеевич. В руках у него был поднос, на котором дымились три маленькие чашечки с кофе.

– Мне показалось или к дому подъехала машина? – произнес он.

– Мы ничего не слышали. Скажите, а это чья книга?

Иоанн Варфоломеевич взглянул на переплет и пожал плечами:

– Понятия не имею.

– Как же так? Дом ваш, а вы не знаете, что тут есть?

– Дом принадлежит также и моему брату. Наш отец оставил его нам двоим – мне и моему брату, чтобы, по его словам, у нас сохранилось то связующее звено, которое необходимо всем повзрослевшим братьям и сестрам.

– Понимаем, родовое гнездо.

– Вроде того.

– Значит, ваш брат тут тоже бывает?

– Появляется наездами. Он не такой любитель тишины и размышлений, но все же заглядывает. Наверное, эту книгу он и привез сюда.

– Значит, он сам ее написал? Тут на обложке стоит его имя.

– Фамилия – наша, – признал Иоанн Варфоломеевич. – Но думаю, ее написал просто однофамилец. Или, в крайнем случае, кто-то из нашей многочисленной дальней родни. Наверное, Богуслав или Бартоломью, вроде бы есть у нас такие пятиюродные братья, один живет в Норильске, второй в Казахстане. Они тоже Завьяловы и интересуются такими мистическими вещами.

Но подруги не унимались:

– На переплете этой книги есть тот самый символ, который был найден рядом с телом вашей жены.

– Тогда вообще все просто, – отмахнулся Иоанн Варфоломеевич. – Жена тоже регулярно наведывалась в этот дом. Делала уборку, проветривала комнаты. Занимаясь своими делами, протирая от пыли книжные полки, она и увидела среди прочих именно эту книгу. Символ ей понравился, она его перерисовала.

– Нет, тот символ был отпечатан.

– Значит, жена воспользовалась графическим редактором. Это ведь нетрудно.

И, поставив поднос на стол, Иоанн Варфоломеевич покосился в сторону окна и с досадой произнес:

– Но нет, все же я уверен, что подъехала машина.

И прежде чем девушки успели как-то отреагировать на его замечание, он нервно воскликнул:

– Извините, я должен проверить! Не могу разговаривать с вами, если не буду уверен, что нас не подслушивают! Память Лали слишком важна для меня.

С этими словами Иоанн Варфоломеевич быстро вышел из комнаты. А подруги оказались один на один со странной книгой, рисунок на которой казался им теперь ключом к чему-то неведомому, таинственному и пугающему.