Книга: Дайвинг для крокодила
Назад: Глава десятая
Дальше: Глава двенадцатая

Глава одиннадцатая

Сны ей тоже снились беспокойные и сумбурные. Босая баба Клава бежала по росистой траве, держа в руках свои знаменитые кроссовки, и кричала:
– Возьми их, внученька! В них весь смысл! Я их еще в детстве носила! Лавр всегда это помнил. И сокровище свое в них запрятал!
Даже во сне Леся понимала, что это чушь несусветная. Не могло в старые кроссовки поместиться ничего ценного. Старушка просто спятила и может быть опасной. Потому Леся удирала от бабы Клавы изо всех сил. Но старушка не отставала. Сил у нее было немало. Так они и бегали. А вокруг них быстро сменялись декорации. Вот они бегут по лугу, который начинается за домом деда Лаврентия. Вот они уже играют в прятки в самом доме. А через мгновение они уже в городе. И бегают по лестнице какого-то старинного дома, где Леся никогда прежде не была.
– Уф! – выдохнула Леся, когда наконец проснулась от этого затянувшегося кошмара. – Приснится же такое!
Кира уже проснулась. Во всяком случае, в комнате ее не было. Леся выглянула в окно. Отметила, что погода сегодня будет отменная. На ярко-синем небе не было ни тучки. И ярко светило солнышко. Поэтому одеться Леся решила как можно легче и сексуальней. Какие-нибудь прозрачные брючки. И маечку пооткровенней.
Результат превзошел все Лесины ожидания. В коридоре она столкнулась с мужем Анастасии. И здоровенный мужик так и замер, прислонившись к стене и тяжело дыша. При этом он разглядывал протискивающуюся мимо него Лесю так, словно впервые видел женщину.
– Доброе утро!
С этим пожеланием Леся вошла в гостиную и поняла, что погорячилась. Добрым утром в гостиной и не пахло. Зоя Ивановна пробурчала что-то неприветливое. Анастасия метнула на Лесю хмурый взгляд. Сама она в этот момент разговаривала с Кирой. Впрочем, разговор тут же прервался. И Кира подошла к Лесе.
– Анастасия в самом деле с мужем ездили в Краснодар, – сказала она подруге шепотом. – Я билеты видела. Туда и обратно смотались.
– А чего вернулись так быстро?
– Не заладилось у них там что-то. Вроде бы к мужниной родне ездили. Да приняли их там плохо. Они обиделись и уехали.
– А тут такое, – фыркнула Леся. – Дача уже и не их вовсе. И еще мы, того и гляди, назад деньги потребуем.
– Ничего такого Анастасия пока не говорила, – покачала головой Кира.
– Еще скажет!
Наскоро позавтракав, так как оставаться дольше необходимого в доме подругам не хотелось, они отправились к бабе Клаве в больницу.
Дорога до города была хорошо им известна, и казалось, не таила в себе никаких неожиданностей. Но это только казалось, и то на первый взгляд.
– Заедем на бензоколонку, – сказала Кира, глянув на приборы.
– Заедем.
На бензоколонке оказалось совсем мало народу. Собственно говоря, только сами подруги. И еще какой-то парень, подъехавший за ними на темно-синем «Опеле». Рассматривать его у Киры особенно не было времени. А вот он, напротив, прямо-таки сверлил ее глазами.
– Полный бак, – сказала Кира, протягивая деньги. – На вторую колонку.
Краем глаза она заметила, что тот парень в темных очках тоже вошел на заправку. И подходит к ней с явным намерением заговорить. Лица его Кира не разглядела. Но общее впечатление было неплохим. Кира уже приготовилась к приятному знакомству, как вдруг в воздухе раздался крик:
– Всем стоять! Это ограбление!
Опешившая Кира так и замерла с тысячной бумажкой в руках, таращась на ворвавшихся в здание заправки грабителей. Их было двое. Оба в масках, которые изготовили из женских чулок. Чулки они явно брали в секс-шопе, потому что чулочки обильно украшали шелковые кружева и вышивка. Очень красивые, надо сказать, чулки. И любая женщина нашла бы им куда более подходящее применение.
– Руки вверх! – проорал грабитель, чулок которого был украшен красными шелковыми розочками.
Кира, продавщица и парень за ней послушно подняли руки. Кому охота страдать от недоумков, когда у тех в руках огнестрельное оружие. Руки подняли все. И тут же от грабителей последовала нелогичная команда:
– Лечь на пол.
Ложиться с поднятыми руками было очень неудобно. Но все справились. И растянулись на полу.
– Не двигаться!
После этого второй грабитель, с голубенькими незабудками на макушке, подскочил к кассе и выгреб оттуда всю наличность. Вдали послышался шум сирены. И грабители исчезли, словно их корова языком слизала. Загудела их машина. И они умчались прочь.
А в здание заправки уже входили менты. Это были всего лишь обычные гаишники. Но перепуганной заправщице было все равно.
– Миленькие! – кинулась она к ним. – Помогите! Ограбили!
Менты тут же схватили парня, стоящего за Кирой. И саму Киру.
– Да не они! – расстроилась продавщица. – Это свидетели. А грабители уже удрали!
– Догоним!
И они в самом деле помчались в погоню. Проследив за ними взглядом и убедившись, что они уехали, Кира рванула к двери. Только ее и видели.
– Девушка, – попыталась остановить ее заправщица. – Вы же хотели заправиться!
– В другой раз!
И Кира выскочила на улицу.
– В другой раз и в другом месте, – бормотала она, вставляя дрожащей рукой ключ в замок зажигания. – Леся, ты видела грабителей?
– Нет. Каких грабителей?
– Тех ребят, которые только что выскочили с заправки?
– А, этих! Этих, да! Видела.
– Они были без чулок?
– Что?
– На голове у них были чулки?
– Чулки? Нет. Что ты!
– Уматываем!
– А что случилось?
– Случилось, что нам некогда выступать свидетелями по всяким дурацким ограблениям.
– Ограблениям?
– Господи! Эти ребята грабители. И теперь менты захотят, чтобы мы их опознавали и всякое такое.
– А почему мы?
– А кто еще? Меня они ограбили, ты их видела. Конечно, мы и есть главные свидетели. Черт, почему не заводится?
К своему удивлению, Кира обнаружила, что до сих пор сжимает в руке тысячную бумажку. Все верно! Она же собиралась ею расплатиться за бензин. Бензин она не получила. Но и грабители то ли не заметили деньги в руке у Киры, то ли побрезговали такой мелочью, но деньги остались у нее. Это Киру приободрило. Она не любила терять деньги просто так.
– Ну что же, тем более уезжаем! – бодро произнесла она. – Раз меня даже и не ограбили, то задерживаться нечего!
Что тут поделаешь. Ограбление, где Леся лишь мельком видела грабителей, а Кира вовсе не видела ничего, кроме их чулок, просто было обречено на то, чтобы превратиться в «глухаря». Без свидетелей. А чего ради, скажите на милость, им терять время и нервы, если в больнице их дожидалась баба Клава?
Та уже пришла в себя, но была еще очень слаба. Во всяком случае, так сказал врач и не разрешил подругам пройти в палату.
– Завтра приходите, – велел он им, важно щуря глазки за толстыми стеклами своих очков. – Завтра!
Но подруги не ушли. Они отлично знали, что слово врача в больнице вовсе не самое последнее. Последнее слово обычно остается за младшим персоналом. К примеру, за медсестрами. К ним подруги и пошли за помощью и пониманием.
– Зря опозоримся. Они нас пошлют! – шептала Леся. – Ты же слышала, что сказал врач!
Но Кира держалась другого мнения:
– Ты себе даже не представляешь, в какие незаметные щелки умудряются проскальзывать маленькие монетки.
И Кира многозначительно похрустела кошельком и оказалась права. Сначала маленькая медсестричка и слышать не хотела, чтобы пустить подруг к бабе Клаве. Но деньги плюс жалобная история про одинокую старушку из Тулы, на которую напали злые люди, жить ей негде, родная внучка прогоняет из дому, а ведь бабушка одна-одинешенька во всем чужом ей городе, сыграла свою роль.
Медсестричка оттаяла, расчувствовалась и великодушно произнесла:
– Ну, уж ладно! Хотя и не положено, но сделаю для вас исключение. Все равно врачи сейчас на совещании.
И, не забыв изъять из рук Киры хорошенькую фиолетовую купюру, она повела подруг в палату к бабе Клаве. Та выглядела получше. И очень обрадовалась, увидев девушек.
– Ну, как там в доме? – спросила она, дождавшись, когда медсестра оставит их одних.
Подруги вкратце обрисовали бабе Клаве ситуацию. И про приезд Наденьки – невесты Лаврентия Захаровича. И про чету Сидорчуков, оказывается, купивших дом. И про неожиданное возвращение Анастасии.
– Вот дает Лавр! – засмеялась баба Клава. – Всю жизнь бирюком прожил. А на старости лет любовь у него взыграла. И не стыдно ему было! Почему же он мне ничего не сказал?
Подруги объяснили, что у Лаврентия Захаровича и Надежды Михайловны любовь, можно сказать, еще только зарождалась. И как всякое юное создание, ее следовало оберегать. От сквозняков, от вредителей и досужих сплетников.
– Но мне-то мог сказать!
– Наверное, хотел убедиться в истинности своих чувств.
– Ох, не утешайте вы меня, – покачала головой баба Клава. – Все равно сказать должен был.
Подруги не спорили. Теперь уже было все равно, что и кому должен был сказать покойник. Кажется, и баба Клава это тоже поняла. И начала расспрашивать подруг про других нежданных гостей. Появление Сидорчуков заставило бабу Клаву снова огорчиться.
– Как же он мог? Дом, что мне завещал, чужим людям продать? – с обидой произнесла она, но тут же одумалась: – Ну, да ладно. Его имущество, ему и распоряжаться им. Я на него зла не держу. Меня другое беспокоит.
– Маска?
– И она тоже. Но главное, Анастасия. Кой леший ее принес? Чего ей в этом Краснодаре не сиделось?
– Говорит, приняли их с мужем плохо.
– С мужем? С Ванькой?
Подруги переглянулись. Как-то так вышло, что Анастасия при них ни разу не назвала мужа по имени.
– Ну а какой он из себя? – спросила баба Клава. – Опишите мне ее мужика!
– Здоровый как шкаф!
– Точно Ванька! – удовлетворенно кивнула баба Клава. – Рожа дебильная?
– Да.
– Глаза под лоб совсем ушли?
– Да.
– Тогда точно он!
И, высказавшись, баба Клава покачала головой:
– Надо же, а я уж думала, совсем он от Настьки убег. А оно вон как. Заново к ней вернулся. А ведь одно время даже разговаривать с ней не хотел. Шалавой обзывал. Убить грозился. А все почему? Приревновал ее к Настькиному начальнику. Уж не скажу вам, было у них там чего или не было, а только Ванька шибко тогда злой был.
Подруги успели испугаться, что баба Клава сейчас станет посвящать их во все семейные сплетни, как она вдруг неожиданно прервала свой рассказ и задумчиво произнесла:
– В Краснодаре, говорите, они были? Впервые слышу, что у Ваньки там родня.
– Они так сказали.
– Может, и не были они нигде? – осторожно предположила баба Клава.
Но подруги эту версию отвергли с жаром:
– Мы билеты видели! Все чин по чину! Ездили они в Краснодар. И обратно оттуда только вчера поздно ночью вернулись. И через час уже на даче были.
– Что? Прямо с вещами?
– Ну, вещей у них немного с собой имелось. Всего одна сумка.
– А чего на дачу, а не к себе домой?
– Не знаем. Просто так. Погода хорошая.
Баба Клава покачала головой:
– Анастасия просто так ничего не делает. Учтите себе это на будущее, коли придется с ней дело иметь.
И, высказавшись, она утомленно прикрыла глаза.
– Баба Клава! – встревожились подруги. – Ты не засыпай! Нам тебя еще кое о чем спросить надо.
– Что?
– Мы хотели узнать про Лаврентия Захаровича. Были у него друзья?
– И-и-и, милые! – протянула баба Клава печально. – Откуда же друзьям взяться, коли Лавр сам к людям никогда не тянулся.
– Что? Никого из друзей у него не было?
– Друзей близких – нет. Был один фронтовой приятель, Лавр мне про него рассказывал, да погиб парнишка, не дойдя нескольких километров до Берлина.
– А больше никого?
– Что-то не припомню. Приятели были. Коллеги по работе тоже. А друзей, таких, чтобы неразлейвода, таких не было.
– Вот нам по работе как раз и нужно! – оживились подруги.
– Так я имен их все равно не помню. Давно это было.
– Вспомни, баба Клава!
Баба Клава снова прикрыла глаза. Но на этот раз не потому, что собиралась спать. А потому, что вспоминала.
– Это так важно? – спросила она у подруг минуту спустя.
– Важно.
И баба Клава снова принялась вспоминать.
– Одного припоминаю, – сказала она наконец. – Как звали, не помню, а фамилия была приметная – Перекопченный.
– В самом деле запоминающаяся фамилия.
– С этим Перекопченным больше всего Лавр и общался, – оживилась баба Клава, как всякий пожилой человек любившая удариться в воспоминания молодости. – Общие интересы у них были.
– В самом деле?
– Оба в торговле трудились. Лавр был директором магазина. А Перекопченный, тьфу ты, никак не вспомню, как же его звали, был заместителем директора.
– В том же магазине?
– Нет. Магазины были разные. Лавр свежим мясом торговал. А Перекопченный и его директор в магазине только колбасы да сосиски признавал. Со свежим мясом не связывался. Но все равно в одной области трудились. Все праздники отмечали вместе.
– А как звали этого мужчину, вы не помните?
– Нет.
И пока подруги прикидывали, удастся ли им по одной фамилии найти в базе данных нужного Перекопченного (уж больно фамилия приметная, можно было и рискнуть), баба Клава внезапно произнесла:
– Вот ведь странность. И где жил помню, и какой одеколон предпочитал, и рубашка его неизменная нейлоновая, с бордовым галстукам он ее носил, перед глазами так и стоит. А имени не помню!
И старушка снова вознамерилась задремать. Пришлось подругам ее затеребить:
– Баба Клава! Вы помните, где жил Перекопченный?
– Склерозом, слава богу, пока не страдаю.
– Что же вы сразу нам не сказали?
– А вы разве спрашивали?
И баба Клава хитро прищурилась, глядя на онемевших подруг.
– Могу я вас спросить, зачем вам этот Перекопченный так экстренно понадобился? – спросила она, когда подробно объяснила, как проехать к нужному дому. – И почему вам это так важно?
– Хотим поговорить с ним о вашем брате.
– Если насчет тайника, который Лавр у себя в доме соорудил и который мы с вами, да и не мы одни, похоже, искали, то к Перекопченному ехать бесполезно.
– Почему?
– Не ладили они в последнее время промеж собой.
– Кто? Ваш брат и Перекопченный?
– Да. Не стало между ними согласия. А под пенсию так и вовсе разругались. Что уж там у них произошло, а только Лаврентий имя Сереги… Ах, ты господи! Ведь вспомнила же! Вспомнила! Сергей Павлович Перекопченный. Так его и звали.
Баба Клава так разошлась, что ее голос услышали в коридоре. В палату немедленно заглянула знакомая подругам медсестричка и строгим голосом сообщила, что пора заканчивать общение с пациентом. И правильно. Подруги ее не осуждали. Все должно иметь свою цену. За пятьсот рублей полчаса свидания, и точка. За тысячу час, и еще маленький бонус в виде пятиминутного прощания с поцелуями. Ну а за две… Но тут девушки себя осадили. Не о том они думают. Ох, не о том.
Подруги имя Перекопченного записали на бумажке вместе с подробным планом, как проехать к его дому. А затем девушки снова заторопили бабу Клаву.
– Баба Клава! Баба Клава! Говори скорей, пока эта жадная мымра в халате не заявилась. Что там у Перекопченного с вашим братом случилось?
Но баба Клава в ответ только широко развела руками.
– Чего не знаю, того не знаю. А только сказать могу, что дружба их одно время врозь разошлась.
– В какое время?
– Много уж лет с тех пор минуло. Старые мы с Лавром стали. И друзья, и враги все у нас в прошлом осталось.
– Ну а все-таки?
– После того как Лаврентий на пенсию вышел, они с Перекопченным, по-моему, даже ни разу и не разговаривали. Ни по телефону, ни так. Разошлись, как в море корабли. Словно и не было между ними долгих лет дружбы.
– Как же так?
– А вот так. Я как-то спросила у брата, где его приятель. Так Лаврентий даже говорить со мной на эту тему отказывался.
Тут в палату втиснулась медсестра. И встала у дверей с непреклонным видом, ясно давая подругам понять, что пора, в конце концов, и честь знать. Пятьсот рублей не такие уж большие деньги, чтобы так наглеть.
Под ее укоризненным взглядом беседа как-то не заладилась. Девушки торопливо стали прощаться с бабой Клавой. Они пообещали ей завтра прийти снова. И вообще держать старушку в курсе дел.
Но у бабы Клавы была еще одна просьба к подругам.
– Очень вас прошу, – вцепилась баба Клава в руку Лесе, не давая той уйти. – Вижу, что вы за это дело всерьез взялись. Я вас не отговариваю. Вы девицы молодые да пробивные. Глядишь, чего и разыщете. Об одном прошу… если найдете ЕЕ, ни в коем случае не надевайте! Пообещайте мне!
И баба Клава с такой тревогой посмотрела на подруг, что те невольно пообещали. Хотя сами они и не верили в магические свойства золотой маски Урода. Но почему не сделать приятное человеку?
Выйдя из больницы, подруги первым делом направились на стоянку. «Гольфик» преданно дожидался их там, сверкая на солнце своим розовато-перламутровым боком. Девушки загрузились в машинку и покатили искать дом Перекопченного. Они все-таки надеялись узнать от него кое-что полезное. Хотя бы получить более достоверную информацию о размере благосостояния деда Лаврентия.
Потому что, как справедливо выразилась Леся: «Надо же все-таки знать, за что мы рискуем!»
Четко следуя плану, который продиктовала им баба Клава, подруги нашли нужный им дом. Все-таки удивительная штука – человеческая память. Название улицы, где жил Перекопченный, баба Клава не помнила. А вот сам дом и дорогу до него описала в мельчайших подробностях. Где свернуть, где какой ориентир. К счастью для подруг, эти ориентиры отличались долговременностью. Никаких там деревьев, которые могли за эти годы легко спилить. Или лавочек, которые могли убрать или украсть. Или вывесок магазинов, давно уже закрывшихся.
Нет, баба Клава была человеком дела. И потому ее ориентиры тоже были деловыми. Станция метро «Сенная площадь», а там на Московском проспекте следовало найти массивное здание из серого гранита с такими же серыми колоннами. Идти нужно было мимо него до первого перекрестка. Там свернуть направо. Перейти мостик и искать глазами арку. Ни мостик, ни перекресток, ни арка за эти годы никуда не делись.
– Вот под арку зайдете, там его дом в аккурат и будет, – сказала баба Клава подругам напоследок.
Они все сделали верно. И нужная арка отыскалась очень даже быстро. Она была большой, и не заметить ее было невозможно. Так что в нее подруги и вошли. И, пройдя под ней, уперлись в нужный дом. Вот тут и начинались трудности. Номер квартиры баба Клава, естественно, не помнила. Была она в гостях у Перекопченного всего один раз на праздновании 1969-го Нового года. Так что было бы совсем странно, если бы баба Клава спустя столько лет все еще держала в голове номер его квартиры.
– Но мы поднимались по лестнице, – вспоминала баба Клава. – То ли второй, то ли третий этаж. А подъезд, как войдете, прямо и чуть налево.
Налево оказались сразу три подъезда. Непонятно, какой из них имела в виду баба Клава. И подруги решили обследовать их один за другим. В первом наименее левом подъезде их поджидала неудача. Никто из жильцов не признался в родственных, дружеских или даже просто соседских связях с семейством Перекопченных.
А со слов бабы Клавы, подруги знали, что еще в те времена, когда Лаврентий Захарович дружил или, во всяком случае, общался с Перекопченным, у того имелись вполне взрослый сын и супруга. Но соседи дружно качали головами, едва заслышав вопрос об этих людях. Что на втором, что на третьем этаже подругам отвечали одинаково.
– Никогда таких тут не было! Знать их не знаем!
Пришлось девушкам перекочевать в следующий подъезд. На втором этаже какая-то глуховатая старушка послала их на пятый этаж.
– Там они живут, – светясь тихой радостью, сообщила она подругам.
– Вы уверены?
– Уверена, милая. Иди сходи. Там они!
И старушка мелко-мелко затрясла головой. Ну, на пятый, так на пятый. Подруги поднялись на самый верх. И позвонили в одну из дверей.
– Перекопченный? – удивленно спросили из-за них. – Девушки, вы не по адресу.
– Но бабушка из шестнадцатой квартиры сказала, что они живут тут.
– Слушайте вы ее больше, – фыркнули за дверью.
Затем дверь неожиданно открылась. И на пороге появилась женщина лет сорока, которая воскликнула:
– Эта выжившая из ума карга до сих пор считает, что в нашей стране правит Брежнев! Представляете? От нее весь подъезд стонет. Каждый вечер «Интернационал» врубает на всю громкость. И флаги наши российские по праздникам, если где на улице увидит, сразу срывать лезет. Дескать, нечего разные тряпки вывешивать. Единственный цвет для флага может быть только красный. С серпом и молотом. Чокнутая! В прошлом веке живет!
В общем, к коммунистически настроенной бабушке подруги больше соваться не рискнули. И перебрались в следующий самый левый подъезд. Настроение у них существенно упало. И они подумывали, что за последние двадцать лет семейство Перекопченных могло переехать в другое место или даже просто тихо умереть.
В первой из квартир их даже слушать не стали. Там шел ремонт. И работала бригада таджиков. Они по-русски знали всего несколько слов, «хорошо» и «до свидания» были самыми сложными из них. Так что пообщаться подругам с работниками не удалось. Зато во второй квартире им наконец-то повезло. Как говорится, уж повезло, так повезло. За все их мучения и бесконечные хождения по подъездам и лестницам отсыпали им небеса щедрой пригоршней.
Дверь подругам открыла еще вполне бодрая, средних лет женщина. Нога у нее была в гипсе. И при виде подруг она сначала удивилась:
– Ой, а я медсестру жду! А вы ко мне?
Подруги изложили ей свою проблему. И женщина неожиданно кивнула:
– Знаю Перекопченную. И дядю Сережу отлично помню.
– Помните? А он…
– Скончался около семи лет назад. Может быть, чуть меньше или чуть больше. У меня на даты плохая память.
Хуже не придумаешь!
– Только вы зря сюда пришли, – продолжила их новая знакомая. – Перекопченные тут больше не живут.
Снова разочарование!
– А вы им кто?
– Родственники, – ляпнула совершенно упавшая духом Кира.
Но женщина неожиданно оживилась.
– Что же мы тогда стоим на пороге?! – воскликнула она. – Вам, наверное, новый адрес тети Раи нужен?
Подруги оживились. Со слов бабы Клавы они знали, что Перекопченный был женат на женщине по имени Рая. А вот насчет его сына баба Клава сомневалась. То ли его звали Григорием, то ли Евгением.
– Заходите, заходите! – приветливо пригласила подруг женщина. – В ногах правды нет. Особенно когда она всего одна.
И она бодро поскакала в глубь квартиры, сжимая под мышкой костыль.
– Какая отвратительная вещь – перелом ноги! – простонала она, когда костыль зацепился за приоткрытую дверцу шкафа. – Хуже может быть только перелом руки.
– Или шеи, – подсказала ей Леся. – Или позвоночника!
Женщина замерла. А потом добродушно рассмеялась.
– Ах, вы шутите! А я сначала и не поняла! Думаю, какие гости мне попались жестокие.
В поисках записной книжки, где у нее был записан новый адрес тети Раи, женщина проворно допрыгала до кухни. И подругам не оставалось ничего другого, как только следовать за ней. Еще в коридоре подруги почувствовали, что в квартире просто обалденно пахнет свежей выпечкой. А придя на кухню, они едва не застонали от вожделения.
В центре стола, покрытого чистой скатертью в бело-красную клетку, стояли два блюда, аккуратно прикрытые чистыми тряпицами. И вот оттуда и доносился умопомрачительный запах пирожков.
– Хотите чаю? – спросила хозяйка, перемещаясь от холодильника к стиральной машине, на которой устроилась куча вещей. – Пирогов напекла. Хотите снять пробу, пока еще теплые?
Конечно, подруги хотели! Еще как хотели! Умирали, до чего хотели! Они же с самого утра ничего не ели. Завтракать под мрачными насупленными взглядами Анастасии и Зои Ивановны – еще то удовольствие. Так что завтрак свелся к чашке пустого чаю. В больнице у бабы Клавы подругам тоже было как-то не до еды. Не очень-то красиво, принеся болящей печенья, колбаски и сока с булочками, самим же все это потом слопать и выпить.
Поэтому сейчас подруги просто не смогли отказаться от предложения женщины. Хозяйка искренне обрадовалась им, и не успели подруги оглянуться, как перед ними очутились две тарелки с маленькими, в ладошку новорожденного младенца, пирожками. Они были изумительного желтовато-золотистого цвета. А пахли! Боже, пахли они так, что подруги мигом забыли все свои горести, усталость и разочарования.
– Вот эти с капустой и яичком, – перечисляла хозяйка. – Эти с мясом. А на другую тарелку я вам положила сладкие. С яблоками и медом. И с шоколадным кремом.
Все пирожки буквально таяли во рту. Пока хозяйка искала запропастившуюся записную книжку, подруги уничтожили пирожки с обеих тарелок. И даже не поняли, как это произошло. И какие пирожки им понравились больше. Все были изумительные. Настолько вкусные, что хотелось пробовать их снова и снова, чтобы убедиться – да, вкусно, очень вкусно, в первый раз не ошиблись. Да и во второй, и в третий тоже никакой ошибки.
– Ну, вот и я! – произнесла хозяйка, приковыляв на кухню к подругам. – Нашла я записную книжку! Кот, негодник, игрался с ней. И вот посмотрите, во что превратил!
И она продемонстрировала подругам порядком погрызенную книжку.
– А телефоны целы? – встревожилась Кира.
– Сейчас посмотрим.
Женщина плюхнулась на табуретку, здоровой ногой отпихнула нахального рыжего кота, который пришел за ней следом, и принялась листать книжку.
– Так, Подберезовиков, Подпоркин, Поддавакин… Ага! Перекопченные! Есть! Есть телефон. А вот адреса я что-то не вижу. Должно быть, не записала второпях.
И женщина продиктовала подругам телефон Раисы Евгеньевны – супруги Перекопченного. На этом все и закончилось. Больше подруги поговорить с женщиной ни о чем не успели. В дверь позвонили. Пришла медсестра из поликлиники делать уколы. И хозяйке квартиры стало не до подруг.
– Передавайте привет тете Рае! – только и крикнула она им напоследок.
Удачный визит необыкновенно подбодрил подруг. И едва выйдя из дома, они сделали попытку дозвониться до мадам Перекопченной. Увы, на вкуснющих пирожках их удача исчерпала весь свой лимит. И звонок ушел в пустоту. Дома у Перекопченных никого не было.
– Позже перезвоним, – решила Леся. – Ничего страшного.
И подруги поехали к себе в офис. Целый день, отрываясь от своих основных обязанностей, пытались дозвониться до Перекопченных. Все без толку. Трубку упорно не снимали.
– Куда они все делись? – уже откровенно злилась Леся.
– Лето. Могли уехать на юг, могли за город.
– Этой Перекопченной должно быть не меньше шестидесяти пяти – семидесяти лет. Куда она в таком возрасте могла двинуться?
– Не скажи. Я знаю одну женщину, ей уже почти семьдесят. А она еще работает. И каждый год ездит куда-нибудь в Европу или на Восток. В прошлом году была в Иерусалиме. В позапрошлом – в Париже. А в этом собирается в Италию. И будь уверена, обойдет там все их итальянские достопримечательности, начиная от Помпей и кончая Ватиканом. Ни один молодой итальянский гид за ней не угонится. Любого гида загоняет до потери сознания.
– Она наша клиентка?
– Она моя троюродная тетка.
– Не знала, что у тебя есть тетя.
– А между тем она есть, – ответила Кира.
За целый рабочий день подруги так и не дозвонились до Перекопченных. Не дозвонились они до них и вечером.
– Все равно, – сказала Леся, – надо поехать.
– А адрес?
– Я узнала по базе данных. Ничего сложного. И, кстати говоря, не так уж и далеко от нас. Поедем?
В принципе, Кира не возражала. Даже если они не дождутся самих хозяев, то смогут поговорить с соседями. И узнать, надолго ли те уехали. И собираются ли вернуться. А если собираются, то когда.
Дом, где теперь обитали Перекопченные, никак нельзя было назвать респектабельным. Тоже центр города, но запущенный и грязный. Бывают в центре такие позабытые богом и властями уголки, где ремонт не делался с прошлого века, дворы не благоустраивались никогда, а дороги внутри квартала представляют собой одну сплошную рытвину.
Крохотный переулок заканчивался тупиком – посеревшей от грязи и времени кирпичной стеной, за которой виднелись трубы давно заброшенного завода. Одним словом, местечко еще то. И контингент тут обитал соответствующий. Грязные пьянчужки, щеголяющие по случаю жаркой погоды в домашних шлепанцах, в дыры на которых выглядывали давно не мытые пальцы с черными ногтями.
Двигались эти аборигены по давно известному им маршруту: квартира – винный магазинчик, торгующий дешевой бормотухой, – квартира – наркологическая клиника – квартира – магазинчик – вытрезвитель… Тут же возились в пыли дети этих самых пьянчужек. И из-за сто лет не мытых, потрескавшихся окон выглядывали изможденные бледные лица женщин.
Вход в дом подруг тоже ничем не порадовал. Он был грязный, убогий, и на лестнице отчаянно воняло мочой и кошками.
– Господи, как тут люди живут?! – простонала Леся, тщетно зажимая себе нос ладошкой.
Стены в подъезде были сверху донизу исписаны подрастающим поколением с ошибками даже в тех нескольких матерных словах, которые помогали им общаться с миром и даже высказываться по философским вопросам.
Что делать, не мыслит русский человек себя без мата. У Киры однажды случился такой ухажер. Работал он в автосервисе и был парнем, в принципе, в душе неплохим, не жадным и не злым, но очень уж простым и малообразованным.
К тому же он был косноязычен. А попросту говоря, язык у него во рту находился исключительно для участия в процессе пережевывания пищи. Ни для чего другого этот толстый, неподвижный отросток не годился. Даже самые простые слова парень изрекал мучительно и долго. А вот матерные ругательства, частушки и прибаутки слетали у него с языка неожиданно легко. Наверное, поэтому Серега и предпочитал изъясняться исключительно этим способом, дающимся ему без напряга.
Сначала Кира пыталась исправить жениха. Но если он не матерился, то молчал как рыба. Поговорить Кира любила. Но время от времени ведь хочется узнать реакцию собеседника. Зачем? Да хотя бы для того, чтобы тут же не согласиться и затеять спор.
Но реакция Сергея всегда была одинакова. Либо он отпускал остроумное замечание, но с таким пятиэтажным матом, что Киру передергивало. Либо молчал и мычал нечто невразумительное. И Кира порвала с этим кавалером. Хотя он был настроен серьезно, звал ее замуж. И даже сделал официальное предложение с кольцом, букетом и праздничным костюмом-тройкой.
Форма предложения руки и сердца окончательно доконала Киру. Сначала Сергей долго мялся и старался говорить прилично. Это у него не получилось. Но русский человек находчив. Не получается так, зайдем с другого боку. И парень выразился по-простому, как и привык:
– Ё!.. Кирка! А не пожениться ли нам, на х…?
После такого шикарного предложения Кира отправила преподнесенные ей букет и кольцо по назначению. То есть в морду дарителя. Фыркнула, встала с парковой скамеечки, где происходило объяснение, и ушла.
Конечно, тогда она была очень молода. Сейчас, возможно, она бы уже не была столь придирчива. Ну, подумаешь, не умеет человек нормально изъясняться. Да кому это нужно? Поймав себя на такой мысли, Кира вздрогнула. Нет! Нельзя спускать планку! Во всяком случае, не настолько. Ее дела еще не так плохи, чтобы откровенно жалеть об упущенном Сереге.
– Ты о чем задумалась?
Кира вздрогнула и очнулась. Леся стояла на ступеньках лестницы и внимательно смотрела на подругу.
– Пришли, – сообщила она.
Девушки позвонили в дверь Перекопченных. Раз, другой, третий. Но им никто не открыл. Этого и следовало ожидать. Тогда они позвонили в соседскую дверь.
– Хто тама? – раздался надтреснутый голос.
– Мы к вашим соседям. Их дома нету. Не подскажете, когда вернутся?
Против ожидания подруг дверь соседней квартиры тут же распахнулась. И на пороге девушки увидели бледную женщину в замызганном халате и с замотанной в драное полотенце головой.
– Чаво вам?
Простонародный говор ясней ясного утверждал, эта особа прибыла из деревни или из села. И причем совсем недавно – еще не успела научиться осторожности.
– Чаво вам? – повторила женщина уже с нотками нетерпения в голосе.
– Мы к соседям вашим пришли.
– И чаво?
– Где они?
– А почем я знаю?
– Но они хоть там живут?
– Я за ими не слежу! Толкались тут вроде бы третьего дня какие-то. А соседи они мои али нет, не знаю. Сама только на прошлой неделе эту халупу сняла. Вы у других спросите.
И, дав этот ценный совет, тетка захлопнула дверь. Но последовать ему подруги при всем желании не могли. Других дверей на лестничной площадке не было.
– Тетка в коммуналке живет, – сказала Леся. – Не иначе угол снимает. Наверное, там и другие есть.
И подруги снова принялись звонить в дверь. Теперь им открыл дверь узбек. Этот по-русски вообще не говорил. И только таращился на подруг узкими черными глазами, улыбался и делал приглашающие знаки. В гости к узбеку подругам что-то не хотелось. И они были вынуждены отступить.
Выйдя на улицу, они ненадолго остановились. Кира огляделась по сторонам и внезапно вздрогнула. Ей показалось, что за угол соседнего дома завернул знакомый силуэт.
– Что там? – спросила у нее Леся, заметив, как исказилось лицо подруги. – Что?
– Так! Ерунда!
– А все-таки?
– Говорю же, померещилось!
– Что померещилось?
– Какая ты, право слово, любопытная! – рассердилась на подругу Кира. – Говорю же тебе, ерунда!
– Ну, скажи! – заныла Леся. – Скажи!
– О господи! Мне показалось, что увидела Сидорчука.
– Гогу?
– Его самого.
– Не может быть, – удивилась Леся. – Откуда бы ему тут взяться?
– Вот и я о том же! Ерунда, говорю же. Померещилось.
Но на всякий случай Кира все же дошла до угла дома. Гоги тут не было, двор был пуст. И окончательно успокоившаяся Кира вернулась к подруге и их розовому «гольфику».
Зато мимо подруг к дому прошла невысокая полненькая старушка, опирающаяся на палочку. Выглядела она хотя и бедной, но аккуратной. И вошла она как раз в то парадное, откуда только что вышли подруги. Движимая неведомой силой, Кира шагнула следом за старушкой и обратилась к той с вопросом:
– Простите, вы случайно не Раиса Перекопченная?
Старушка остановилась и кинула на подруг колкий взгляд. Потом чуть тронутые помадой губы дрогнули, и старушка изрекла:
– Ну, допустим!
– Ой, как хорошо, что мы вас встретили!
Но Перекопченная их ликования не разделила.
– Что вам от меня надо? Мы, кажется, незнакомы.
– Конечно! Но мы знакомы с другом вашего мужа.
– Мой муж скончался семь лет назад.
– Но друзья у него были.
– И что с того?
– Мы знакомые Лаврентия Захаровича. Помните такого?
При упоминании имени Лаврентия лицо старушки перекосилось. И она отшатнулась от подруг, словно те ее ударили. Но не успели подруги удивиться такой резкой реакции, как старушка заговорила.
– Помню ли я? – свистящим шепотом произнесла она. – Помню ли я этого негодяя? Этого мерзавца? Этого… Этого…
Слов у мадам Перекопченной решительно не хватало. Но, судя по эмоциям, которые отражались на ее лице, Лаврентия Захаровича она ненавидела лютой ненавистью. Вот интересно, чем старик так сумел насолить ей?
– Конечно, я его помню! – закричала женщина. – Он подлый, низкий и отвратительный человек!
– Но почему?
– Он вор! Нет, он хуже, чем вор! Он обманул доверие моего мужа. Ограбил его! Всех нас ограбил! Будь он проклят! Слышите, проклят!
Раиса Перекопченная разгневалась необычайно. Она наступала на подруг, размахивая своей тростью.
– Вон! – кричала она. – Вон! Ничего не желаю про него слышать! Из-за него мы живем в этом ужасном месте. Из-за него мой муж умер в нищете! У нас не было денег на операцию, а этот негодяй купался в нашем золоте! Дрожал и трясся над ним! Ограбил моего мужа. Тот так доверял этому подлецу. А он предал его. Предал ради золота! Так пусть он будет проклят вместе с ним. Вы меня слышите? И передайте ему, что я – Раиса Перекопченная – проклинаю его и те деньги, что он украл у нас!
Старушка была в таком гневе, что разговаривать с ней было бессмысленно. Да они и так все поняли. Лаврентий Захарович в самом деле имел тугую кубышку. И часть этой кубышки принадлежала другому человеку – его другу, которого он когда-то ограбил, повинуясь неодолимой жадности и скаредности. Что и говорить, чувства не слишком красивые. И в глубине души подруги осознавали, что Раиса Перекопченная имеет полное право ненавидеть старого Лавра.
– Как ты думаешь, надо было ей сказать, что старик мертв?
– Думаю, что сейчас ей и так хватит эмоций. Слишком переволнуется, недалеко и до инфаркта.
В окно машины подруги видели, что старуха все еще ругается, грозя им вслед своей палкой и проклиная жадность и предательство старика Лаврентия. И снова Кире показалось, что она видела Сидорчука. Но это уж было совершенной чушью. Что ему тут делать?
– Главное мы с тобой узнали, – сказала Леся, когда дом Перекопченных скрылся из виду. – Деньги у Лаврентия Захаровича были. И деньги немалые.
– Ага. Судя по тому, как раскипятилась старушка, речь в самом деле идет о миллионах.
Наступил вечер. И пора было решать, куда ехать. Подругам очень хотелось домой. Просто завалиться в родные кроватки и не знать ничего ни про какие убийства. От этого шага их удерживали два обстоятельства.
Первое – они обещали Нинусику помочь в поисках убийцы ее мужа. А второе… Второе было элементарное любопытство, от которого, как известно, спасения нет и даже кошки дохнут.
Так что нетрудно было угадать, в пользу какого решения сделали выбор подруги. Разумеется, они поехали на дачу. Проклиная самих себя и свой авантюризм, но поехали.
Назад: Глава десятая
Дальше: Глава двенадцатая