Глава 16
Первым на зов прибежал Лисица, следом за ним и Эдик с Лесей. Когда Кира объяснила им свои подозрения насчет работавшего у них в доме прораба, Леся воскликнула:
– Я же тоже видела, как он подписывает квитанции левой рукой! Как я могла забыть об этом!
– Ты не виновата. Я бы тоже никогда не заподозрила этого мужика в убийствах. Мне всегда казалось, что он хороший человек.
– Да. Он такой порядочный, такой цельный дядька.
– И честный. Ни разу ни копейки у нас не взял. Всю сдачу отдавал. Ни разу не забыл накладную или товарный чек. И работы приезжал каждый день принимать. Если где недоделку видел, обязательно делал втык рабочим, и на следующий день они все переделывали.
– Но аккуратность в отчетах – это еще не значит, что он не способен на убийство, – рискнул предположить Лисица.
– Да нет, ты не понимаешь, – принялись объяснять ему подруги. – Ты его даже не видел, а мы с ним долго общались. Он такой умиротворенный, спокойный. На рабочих никогда не орал, спокойно объяснял, если человек не понимал, прощался с ним, нанимал более дельного работника.
– Если он даже на своих неумех рабочих не орал, не злился, то чего же он трех человек-то убил!
– А может, в нем этот негатив копится какое-то время, а потом требуется разрядка. И когда он чувствует, что ему нужно выпустить накопившийся пар, он идет и убивает. И снова с ним все в порядке до следующего убийства.
– Верующему человеку, а этот Харитонов, если судить по его сочинению, верит в Бога, для разрядки нужна молитва. Он молится и успокаивается в молитве.
– Да, непонятно, – пробормотал Лисица.
Он тоже просмотрел сочинение Харитонова и теперь чесал затылок:
– Писал-то явно левша. Тут не ошибешься. И прочее сходится. Костю он хорошо знал. Людочку знал. Остается Лена…
– Но заочно через Костю он мог ее или, по крайней мере, про нее многое знать.
– Пока мы не знаем, по какому принципу маньяк отбирал свои жертвы, мы будем блуждать в потемках.
И тут Кира поняла, что дальше молчать просто невозможно.
– Мне кажется, я знаю и это тоже, – сказала она.
– Знаешь? Но что именно?
– Я знаю, вернее, догадываюсь, что маньяку не нравятся люди… м-м-м… скажем так, пытающиеся освоить нетрадиционные методы помощи душевно или физически больным.
– Что ты имеешь в виду?
Все выжидающе смотрели на Киру, и, решившись, она наконец выпалила:
– Все погибшие были экстрасенсами или, во всяком случае, так они себя называли.
– И что? Ты думаешь, что по этому принципу маньяк их убивал?
– Да.
– Но это же явная чушь! – презрительно фыркнул Лисица. – Что ему сделали эти люди? Не долечили его бабушку?
Кира покраснела. Так она и знала, нельзя предлагать Лисице непропеченное блюдо. Надо было все сначала хорошенько обмозговать самой, а потом уже говорить.
Но Леся неожиданно поддержала подругу:
– А я вот согласна с Кирой. Все погибшие занимались тем, что работали с тонкими энергиями. Это их и объединяло. Людочка лечила душевнобольных людей. Лена помогала раскрепоститься, тоже используя работу с энергиями, правда, низшего порядка. А уж про самого Костю тут и говорить нечего. Он умел направлять течения энергии благополучия и богатства, а также мог исправлять отрицательную динамику на положительную.
– Ну, допустим, эти трое, а остальные? Счет жертв маньяка уже идет на второй десяток.
– Но мы знаем про врача остеопата, он вполне мог называть себя экстрасенсом. И бабушка, как утверждают ее родные, делала много добра людям. Возможно, она была целительницей или кем-то в этом духе?
– И только за то, что эти люди помогали ближним, маньяк ополчился на них?
Лисица по-прежнему держался высокомерно. Он даже фыркнул, показывая, как низко оценивает новую версию подруг. Однако поспорить против квитанции с подписью Игната Харитонова в руке у Киры и листка с его же сочинением Лисица не мог.
И сказал:
– В общем, я считаю, Харитонова этого надо задержать и поговорить с ним. Я звоню ребятам.
Подруги испуганно втянули головы в плечи. Лисица звонит Сержу с Букашкиным, конечно, он скажет им про бумаги Людочки, а как иначе… Ох, что тут сейчас начнется!
Но все прошло куда как мирно. Серж с Букашкиным не стали задавать лишних вопросов, вполне удовольствовавшись тем, что бумаги подругам отдала подруга покойной Людочки, с которой они познакомились в психоневрологическом диспансере, когда заявились туда по делам расследования.
– А мы-то с коллегами здорово сели в лужу, – даже признался им Серж. – Всего несколько часов назад осмотрели частный кабинет покойницы, искали те же бумаги и ничего не нашли.
Ну, еще бы! Вслух же Лисица вежливо поинтересовался:
– Наверное, вас интересовал один из ее пациентов по имени Антон?
Но Серж лишь отмахнулся:
– С этим горемыкой мы разобрались еще месяц назад.
– Он правда убил двух жен?
– Не повезло мужику, если честно. Дважды женился и каждый раз нарывался на таких стервозин и оторв, что поискать еще. Первая начала изменять мужу еще на свадьбе, дальше дело лучше не пошло. Но Антон ее обожал, открытие правды стало для него таким шоком, что он впервые ударил женщину.
Удар получился слишком сильным, неверная супруга отдала концы, а Антон, получивший сильный нервный стресс, заболел психически.
– Психика у парня оказалась слабенькая, его поместили в дурку, усиленно лечили, и через год он вышел под надзор. Еще через год он снова женился, но на сей раз жена оказалась еще хуже. Ей как будто бы нравилось позорить мужа. О скандалах, которые она ему закатывала при всех, имеется много свидетельских показаний. И в общем, Антон опять не сдержался.
– Убил женушку и снова загремел в дурку?
– Да. Но потом вышел, долго лечился, охотно посещал психолога. И если даже предположить, что Людочка – это его рук дело, то Костя и Лена точно нет.
– Вы так в этом уверены?
– Как только вдовец погибшей врачихи заявил о своих подозрениях насчет Антона, наши сотрудники прочно сели парню на хвост. Не было ни одной минуты, когда он бы оставался в одиночестве. Слежка за ним велась днем и ночью. Мы даже внедрили к нему одну из наших оперативниц. Она стала именоваться официальной девушкой Антона, но все было безрезультатно. Когда произошли следующие убийства и стало ясно, что Антон не имеет к ним никакого отношения, то наблюдение нами с него было снято. Наш оперативник прервала все контакты с подозреваемым. Это произвело на него тяжелое впечатление, в его болезни наступило обострение, и сейчас Антон находится в специализированном стационаре, ни о каком свободном перемещении пока что не идет и речи.
– Значит, с Антона можно снять подозрения?
– Смело забудем об этом парне! – заявил Серж. – А вот остальные пациенты Людочки… В первый раз мы не догадались изъять все бумаги. А вчера поехали… Мы чуть с ума не сошли, пытаясь понять, куда покойница задевала свои записи. Если бы не вы, так бы до сих пор и ломали головы, стараясь сообразить, куда могли подеваться эти документы.
Если бы Серж только знал всю правду! Наверное, тогда он бы не стал так рассыпаться в благодарностях и славословиях в адрес друзей. Но Лисица очень благоразумно не стал озвучивать все, что натворили его домашние сыщицы, и сказал:
– Так что? Харитонова берем под стражу?
– Без всякого сомнения!
Задержание Харитонова прошло очень мирно. Прораб был дома, и когда в дверь позвонили, открыл без всяких предварительных расспросов. Услышав, что ему предъявляется обвинение в совершении целой серии убийств, он не стал возмущаться или спорить. По словам Лисицы, который присутствовал при задержании, Харитонов в этот момент поднял глаза к потолку, очень светло улыбнулся и произнес в голос:
– Господи, как хорошо! Наконец-то ты избавил меня от этой тяжкой ноши.
После чего протянул руки оперативникам и сказал:
– Арестуйте меня, ибо я виновен.
– Как это понимать? – нахмурился Букашкин. – Вы признаетесь в совершении серии особо тяжких преступлений?
– Да, это сделал я.
– В таком случае… Прошу последовать за нами.
Букашкин был растерян. Да и другие полицейские не знали, как им реагировать на странное поведение задержанного. А вот сам Харитонов спокойно пошел следом за полицейскими, даже не спросив разрешения взять с собой какие-то теплые вещи, еду или что-то еще. Серж сам обратил его внимание на это упущение, но и тогда Харитонов не выразил никакого интереса.
– Отныне я во власти Божьей, – лишь произнес он в ответ. – Пора деяний для меня миновала, наступил мой судный час.
Сыщики опасались, что спокойствие задержанного может быть мнимым, что он готовит побег, и поэтому бдительно следили за ним всю дорогу до отделения. Но Харитонов ни разу не попытался сбежать. Он казался совершенно отрешенным и лишь непрестанно шептал слова молитвы. Впрочем, когда его доставили в отделение и начали задавать вопросы, он очнулся и стал отвечать.
– Понимаю, вам необходимо знать подробности – это ваша работа. Я готов к сотрудничеству с вами, не хочу осложнять вам жизнь.
– Перечислите имена всех своих жертв.
И Харитонов начал говорить. Он не скрыл и не забыл никого из убитых им людей, перечислял их аккуратно и в хронологическом порядке. Имена Людочки, Кости и Лены стояли в самом конце списка. После Лены других жертв не было, и следователь вздохнул с некоторым облегчением. Значит, новых сюрпризов не предвидится. И можно было наконец считать, что с маньяком, терроризировавшим всех полицейских города, покончено.
– Но зачем вы это делали? – не удержавшись, спросил он у Харитонова. – Вы же верующий человек, молитесь, зачем вы убили всех этих людей?
– Я не убивал, смерти вообще не существует. Я лишь освобождал души этих людей от плена грешных тел.
– В смысле?
– Эти люди… Они пошли неправедным путем, могли погубить самих себя и тех, кто следовал за ними. Их смерть должна была искупить их грехи, которые они совершили в жизни. Каждый из них принял смерть, какую когда-то принял наш Спаситель. Теперь они, приняв муки на земле, обитают в блаженстве на небесах.
Полицейские смотрели на этого человека и с отчаянием понимали, что перед ними сидит настоящий фанатик, помешавшийся на религиозной почве человек. Ранение в печень и пробитые стопы и кисти – это и впрямь были раны Христа.
– Перенесенные муки очистили души этих людей. Я тоже смиренно молился за них Господу, чтобы души их отправились на небо.
Однако Лисицу и Эдика в первую очередь интересовал эпизод с убийством дизайнера, которого они подозревали в причастности к краже в их коттедже. В свою очередь, сами полицейские не могли не признать, что помощь, которую оказали им добровольные помощники, была очень кстати. И поэтому на убийстве Кости Нахапкина следователь, желающий оказать ответную услугу, и сосредоточил свое внимание в первую очередь.
Харитонов совсем этому не удивился, он вообще не выразил никаких чувств. Ни удовольствия, ни недовольства.
И подтвердил:
– Да, я убил Костю.
– А его-то почему?
– Он поступал грешно и вводил во грех других людей.
– И в чем же заключался его грех?
Полицейские были готовы услышать любой ответ, что Костя был блудодеем, что он был вором, что он был лгуном, но услышанное поразило всех без исключения.
– Костя помогал людям жить лучше, – произнес Харитонов без тени улыбки на лице.
Придя в себя от услышанного, следователь поинтересовался:
– А разве это плохо?
И услышал ответ:
– Очень плохо.
– Но почему?
– Каждому вышедшему из утробы матери новому человеку в жизни земной назначено определенное воздаяние за его грехи. Жизнь дается нам для искупления собственных грехов и грехов наших предков. Пока человек не пройдет этот путь, его душа не сможет вернуться к Богу. И потому каждый из нас должен нести свой крест до самого конца, не ропща и не требуя снисхождения или помощи.
– И как же человек может искупить свои грехи?
– Помочь может только боль, болезнь, телесный недуг его самого или тех, кто ему близок, – серьезно ответил Харитонов. – И помогать человеку в этом нельзя. Помочь его страждущему больному телу – значит погубить душу человека. Болезнь дается нам от Бога, только он и может нас от нее разрешить.
– Но при чем тут Костя и другие?
– Они выступали не от Божьей воли, они слушались наущений дьявола. Губили свою душу и губили души тех, кому помогали. Сказано в Завете, чернокнижники и волхвы будут навечно изъяты из списков спасенных. Не будет для них в Судный день никакого спасения. Я спас этих людей от участи, ужаснее которой представить себе невозможно.
– Значит, вы им помогали?
– Я выполнял лишь то, что мне было предначертано свыше.
– Но вы сознаете, что совершали убийства?
– Я выполнял волю Божью. Был орудием в руках Господа.
– Но вы убивали!
– И за совершенные мною деяния готов вынести любое наказание.
– Учтите, оно будет суровым, – сухо предупредил его следователь.
– Все, как Ему будет угодно.
И Харитонов поник головой, признавая, что отныне он не может рассчитывать ни на чье милосердие, кроме милосердия Божьего.
Однако полицейские, уяснив себе мотивы совершенных Харитоновым преступлений, были вынуждены продолжить допрос. К этому побуждали их Эдик с Лисицей, маячащие рядом с ними и напоминающие о себе наводящими вопросами.
– Спросите у него, где украденные Костей ценности.
Харитонов внимательно выслушал вопрос и усмехнулся:
– Полагаете, что я мог опуститься до кражи? Нет, я этого не делал.
– А кто делал?
– Мне это безразлично. Я судил и приговаривал людей к очищению через смерть за волхование, которым они губили свои души и души своих пациентов.
И больше из Харитонова не удалось вытянуть ничего. Он признался в серии убийств, но не желал признаваться в том, что участвовал в кражах, которые случались в жилищах бывших клиентов Кости.
– Это не ко мне, – сказал он и затих, явно возмущенный тем, что его пытаются обвинить в столь низменном преступлении, каким являлась кража.
Только после долгих стараний полицейским удалось восстановить картину убийства Кости. Как и к прочим своим жертвам, Харитонов заявлялся к дизайнеру без всякого смущения. Честная и доброжелательная физиономия прораба у всех его знакомых вызывала самое искреннее доверие. Никому из жертв Харитонова и в голову не могло прийти, что честный прораб заявился к ним домой не по причине вскрывшегося недочета в работе его бригады, а совсем по другому поводу. Что он пришел их судить и убить.
– Люди даже сами открывали ему двери, будучи уверенными, что честный малый обнаружил какой-то промах в сделанной работе и собирается исправить его.
К некоторым облюбованным своим жертвам Харитонов подходил прямо на улице. Несколько знакомых имен, и люди были готовы идти с прорабом, куда бы он их ни позвал. С некоторыми своими жертвами, например, с Людочкой, прораб был знаком лично. Но о многих он знал лишь через каких-то своих знакомых, как в случае с Леной.
Люди, которых Харитонов приговорил к смерти, становились жертвами личного обаяния прораба, который выглядел, да и был честным и праведным человеком. Вот только беда была в том, что понятие праведности он трактовал весьма своеобразно.
После предъявления Харитонову обвинения Кира начала ждать извинений от Лисицы. Правильно угадав мотив, который двигал убийцей, она ожидала, что жених каким-то образом даст ей понять, что раскаивается в своих словах и особенно в том, что назвал ее версию чушью. Но время шло, а каких-либо признаков раскаяния в Лисице подруги не замечали. Он вел себя совершенно точно так же, как и обычно. Раскованно и слегка хамовато.
Минуло два дня, и Кира наконец заявила Лесе:
– Мне это уже начинает надоедать.
– Что?
– Лисица явно не собирается передо мной извиняться.
– А ты все еще ждешь?
– Жду.
– Забудь, – посоветовала ей от души Леся. – Уверена, он точно уже забыл, что наговорил тебе в свое время.
– Но это же неправильно! – возмутилась Кира. – Он мне нахамил, а я должна об этом забыть?
– Всегда забывала, а теперь не можешь?
– Могу, но… Но не хочу! Мне надоело такое отношение, Лисица мне ничего не рассказывает.
– О чем, например?
– Например… Да хотя бы взять эту синюю воду, которой они залили весь первый этаж. Откуда она взялась?
– Эдик сказал, что они хотели постирать свои грязные вещи, которые привезли с охоты. Не хотели затруднять нас просьбами, но не знали, как включается стиралка, и еще перепутали стиральный порошок с синькой. Отсюда и синий цвет у воды.
– Видишь, ты в курсе, а я бы так ничего и не знала.
– Тогда поговори с Лисицей.
– И как ты себе представляешь этот разговор?
– Подойди к нему и спроси, почему он так ведет себя.
– А он спросит, как это «так»?
– Ну, объясни ему. Скажи, что тебе не нравится, что он обзывает нас глупыми клушами и прочими обидными прозвищами.
– Говорила много раз. Он считает, что ничего особенного не происходит.
– Тогда… тогда устрой ему сцену. Помнишь, как я тогда разыграла перед ним страшную обиду? А ведь он не делал ничего особенного, вел себя как обычно.
– И что? – заинтересовалась Кира. – Он перед тобой потом извинился?
– Нет, – смутилась Леся.
– Вот видишь.
– Но зато он больше так себя не вел! По крайней мере, некоторое время точно.
Кира призадумалась и пришла к выводу, что Лисица и впрямь после устроенной Лесей сцены начал вести себя более прилично. Он уже не так мучил их недосказанностью и на поставленный вопрос отвечал прямо и не через час, а всего лишь в течение пяти-десяти минут. Это было своего рода прогрессом и заставило Киру наметить на сегодняшний вечер обширную программу по окончательному приведению жениха в чувство.
– Леся права: если я недовольна поведением Лисицы, то не надо на него бурчать по пустякам или злиться в душе, надо честно поговорить с ним и высказать все накопившиеся у меня к нему претензии. Если захочет, пусть учтет их. А если нет… что же, никто его тут не держит. Проживу и без него.
И к вечеру Кира успела так накрутить себя, что почти с нетерпением дожидалась возвращения мужчин. Они вернулись даже раньше, чем подруги их ждали. У Леси на ужин планировалась утка с апельсинами. Она вычитала этот рецепт в Сети и теперь с нетерпением дожидалась того момента, когда уточка зарумянится и ее можно будет попробовать. Для этого было нужно подождать еще полчасика, о чем Леся честно и предупредила мужчин.
Но тех это ничуточки не огорчило и не расстроило.
– Ваша стряпня нам сегодня вообще не пригодится, – сказал Эдик.
Девушки с недоумением уставились на них.
– Вот как?
– А почему?
– Потому что ужинать мы с вами пойдем сегодня в ресторан! – торжественно объявил подругам Лисица. – И не просто в ресторан, а в самый дорогой и шикарный, какой только найдется в нашем городке!
Леся радостно запрыгала на месте, хлопая в ладоши и смеясь:
– Как здорово!
Но, наткнувшись на твердый взгляд Киры, внезапно осеклась. Кира же почувствовала, что подвернулась подходящая минута, чтобы заявить Лисице о своих претензиях.
И подбоченившись, она сказала:
– А что же нам делать с той едой, которую мы с Лесей готовили для вас целый день? Выкинуть?
– Зачем выкинуть? Мы ее съедим.
– Когда? Мы же идем в ресторан.
– Завтра съедим.
– До завтра все засохнет и потеряет вкус!
Кира чувствовала, что ее несет куда-то не туда, что она, вместо того чтобы спокойно и четко изложить Лисице суть своих претензий, превращается в его глазах в законченную стервозину. Поэтому она попыталась взять себя в руки и произнесла:
– Но даже если забыть про испорченную еду, то все равно… Почему вы так с нами поступаете?
– Как «так»?
– Ну так… самовольно распоряжаетесь нашим временем. Может быть, у нас на этот вечер были другие планы. Вы же должны учитывать не только свои желания, но и наши возможности тоже.
– Ах, скажите, никак не думал, что поход в ресторан так отяготит Ваше Величество! – язвительно отозвался Лисица. – И чем же таким важным Ваша Милость планирует заняться сегодня вечером?
– Наша Милость планирует выслушать извинения кое от кого.
– И от кого же? Я знаю этого человека?
– Боюсь, что очень плохо.
Кира была в отчаянии. Запланированная доверительная беседа скатывалась к банальной ссоре. И вместо того, чтобы исправить их с Лисицей отношения, все еще больше усугублялась. Понимая, что если она сейчас останется в комнате, то рискует наговорить жениху кучу дерзостей, что нисколько их не примирит друг с другом, Кира стремительно вылетела из комнаты, провожаемая недоуменными взглядами мужчин.
Леся тоже смотрела вслед Кире с отчаянием. Она, как никто другой, понимала, что в отсутствие Киры все палки попадают на ее голову. И теперь думала, как бы ей выкрутиться из щекотливого положения, чтобы и Кире не навредить, и с мужчинами не поссориться.
– Леся, ты не знаешь, чего это она?
– Обижается на тебя.
– Это я понял. Но за что?
– Понимаешь… Ты последнее время стал вести себя чуточку эгоистично.
– Эгоист? Это я-то? – задохнулся от возмущения Лисица.
– Нет, не эгоист, а только… Ну, ты не советуешься с Кирой.
– Советуюсь! Постоянно советуюсь, что мне утром надеть.
– Но это не совсем то, чего она ждет от тебя.
– А чего она ждет? Что я раскрою ей свои служебные секреты, чтобы о них стало известно всему миру? Этого она хочет?
– Вот ты снова за свое! Вы оба относитесь к нам… как… как…
– Ну-ну! – подбодрил ее Лисица. – Как мы к вам относимся?
– Как к бесправным рабыням, вот как! – выпалила Леся.
И видя, как вытянулись лица мужчин, быстро заговорила:
– Вот и сегодня вы ни словом не предупредили нас о том…
– О чем?
– О том, что собираетесь позвать нас в ресторан.
Но мужчины смотрели на нее, явно не понимая, в чем она их упрекает.
А затем хором воскликнули:
– Но, Леся… Это же был сюрприз!
– Хорошо, но предупредить о нем вы нас хотя бы могли?
– Да о чем предупреждать-то? Сюрприз не будет сюрпризом, если о нем предупредить.
– Но нам надо подготовиться. Сделать маникюр, прически, макияж.
– Идите и делайте.
– На все это может понадобиться время.
– Ничего, мы вас подождем.
– Точно?
– Точней не бывает.
И Лесе не оставалось ничего другого, кроме как пойти к Кире и сообщить той, что они идут в ресторан, а значит, надо к этому походу хоть как-то подготовиться.
– А как быть с уткой?
– Ничего ей не сделается. Закрою латку крышкой, завтра птичка пропитается собственным жиром и соусом и будет еще вкуснее. Ты что наденешь?
– Думаю, вот это.
И Кира указала на темно-зеленое вечернее платье из струящегося шелка. К нему прилагался пояс с пряжкой в виде серебряной лилии. Туфельки Кира планировала надеть тоже серебристые и взять такую же сумочку. Надо сказать, что чистое серебро очень шло к блестящей меди Кириных волос и ресниц. Вот золото на ней выглядело довольно вульгарно, в отличие от Леси, на которой любое серебро моментально чернело и теряло всякий вид.
– А из драгоценностей?
– Что на мне, то и надену. Остальное-то все тю-тю.
И Леся с трудом подавила вздох. Да, если убийцу и серийного маньяка Игната Харитонова полиции удалось изловить, то про украденные у них драгоценности до сих пор не было ничего известно. Поддельный Ренуар и бронзовая танцовщица также канули в Лету, но с их отсутствием подруги еще как-то могли смириться. А вот пропавшие сережки Леси не давали им покоя. Да еще Лесина мама предупредила, что на следующей неделе обязательно наведается к ним в гости, потому что соскучилась и хочет лично убедиться, что у них все в порядке.
– Сегодня мы не будем думать о плохом.
– И вообще, всегда нужно думать только о хорошем.
Подруги постарались сделать себе прически, помогая друг другу покрасивей уложить волосы. Раз уж на стилиста времени у них не хватало, надо было выкручиваться из положения своими силами.
– Ну, Лисица, снова он сделал так, как ему удобно.
– Да ладно тебе ворчать на него. Он старается, как может. Не его вина, что тебе никак не угодить.
– И ты, Брут!
И Кира устремила на Лесю пронизывающий взгляд. Чтобы укрыться от него, Леся поспешно сунула голову в ворот своего платья, которое напоминало, по уверению продавца, яблоню в цвету, самой Лесе казалось похожим на облака на закате, а вот Кира находила, что подруга ее в этом платье выглядит в точности как десерт из клубничного мороженого со взбитыми сливками. Бело-розовое чудо, надо сказать, Лесе шло необычайно.
– Ну как я тебе? – поинтересовалась у нее Леся, облачившись в свой наряд. – Правда, красиво?
– И очень аппетитно, – заверила ее Кира, ничуть не погрешив против истины. – Ты выглядишь так, что у любого при взгляде на тебя потекут слюнки.
Подруги спустились вниз и, к своему немалому удивлению, обнаружили мужчин, развалившихся на диване. При этом не было ни малейшего намека на имеющийся где-нибудь поблизости фрак, смокинг или хотя бы просто деловой костюм, тоже пригодный для похода в ресторан. На Лисице была домашняя рубашка и джинсы. А Эдик был облачен и вовсе в одну длинную футболку, которая прикрывала его пухлые ляжки до середины и которую молодой человек почему-то считал вполне приличной для дома одеждой.
Мужчины были заняты тем, что грызли фисташки и смотрели телевизор.
– Мы что… Никуда не идем?
– Но вы же сказали, что вас не устраивает, когда мы вот так спонтанно вас куда-то приглашаем. Мы решили, что останемся дома.
Подруги буквально потеряли дар речи. Видимо, мужчины все прочитали по их лицам, потому что оба поспешно вскочили и помчались переодеваться. На их счастье, на это у них ушло всего десять минут, за которые подруги успели успокоиться.
– Ну все, можем идти.
И как раз в этот момент раздался звонок в дверь.
– Кто это там?
– О-о-о! – схватился за голову Эдик. – Это Серж с Букашкиным пришли.
– Зачем?
– У них есть к нам одно дельце. Они просились к нам сегодня, и мы сказали, что будем дома.
– Но вы же заявили, что мы идем в ресторан?
– Так уж получилось. Сначала мы договорились встретиться с ними в ресторане, а когда вы отказались туда идти, то мы перенесли встречу к нам домой. Впрочем, если хотите, я могу сказать, что все снова изменилось, и мы все вместе поедем в ресторан.
– Нет уж, – отказалась Леся, чувствуя, как ее губы помимо воли расплываются в улыбке. – Останемся дома.
Она оглянулась и увидела, что Кира тоже улыбается. Да и как подругам было сердиться на этих двух типусов, которые из штанов готовы выпрыгнуть, лишь бы угодить своим любимым женщинам. И не их вина, если у них не всегда это получается. Ведь и сами подруги не всегда точно знают, чего бы им хотелось в тот или иной момент.
