ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Утром господин Петрушки очухивался после вчерашнего веселья долго и мучительно. Он поглощал всевозможные жидкости, начиная от кофе с молоком и чая с мятой и заканчивая банальной колой и квасом в ужасающих количествах. Если бы подруги в самом деле хотели подсыпать ему чего-нибудь такого в питье, то лучшего случая им бы просто не представилось. Господин Петрушкин пил, булькал от удовольствия, выжидал несколько минут и снова начинал пить.
— Может быть, уже пивка? — нерешительно предложила Леся, когда опустела вторая литровая емкость с соком.
Петрушкин замер, не донеся очередной стакан до рта.
— А у нас оно есть?! — с надеждой спросил он.
Вместо ответа Кира сбегала на кухню. И извлекла из огромного двухкамерного пузатого холодильника пиво. Там еще оставалось несколько запотевших бутылочек. Было ясно, что господин Петрушкин предпочитал светлое, отечественное. Пробки на нем жалобно пищали, когда их сдирали с бутылок. Но господин Петрушкин был доволен своим выбором.
— В таком меньше разной химии, — так мотивировал он свой пивной патриотизм.
И, сделав первый глоток, блаженно зажмурился и простонал:
— Как хорошо-о-о! Что же вы молчали, девчонки! Тащите сюда все! Я знаю, там должно быть еще.
И откупоривая вторую бутылку, толстяк принялся приговаривать:
— Вот я старый идиот! Где бы самому сообразить, что пивом лечиться нужно. Я вас то и дело за водой гоняю. Забыл про пиво, представляете?! Не иначе, как склероз подкрался незаметно.
Вторая бутылка пошла уже не так быстро, но все равно господин Петрушкин морщился от удовольствия и продолжал приговаривать:
— А разве водой от похмелья спасешься? Тут либо огуречный рассол, либо пиво! Больше никак. А вы чего не пьете? Угощайтесь.
Девушки тоже деликатно сделали по паре глоточков. Много пить они не хотели, так как им было необходимо сохранить ясный рассудок. А вот господину Петрушкину пара бутылочек пошла только на пользу. Он наконец перестал стонать и смог оглядеться по сторонам.
— Что же мы с вами вчера на яхте так и не покатались? — изумился он. — Так пойдемте сегодня!
— Не надо.
— Надо! — настаивал толстяк. — Я же помню, что мы собирались. А я от своих слов отказываться не привык. Собирайтесь!
— Не пойдем мы!
— Это еще что за непослушание?! — возмутился господин Петрушкин. — Кто тут хозяин, черт возьми? А ну, марш! Собирайтесь живо!
Вроде бы в шутку возмутился, но подруг словно ветром сдуло.
— Ладно, прокатимся с ним на яхте, раз ему так хочется, — прошептала Галочка. — Поговорить можно и потом.
— Ага. А лучше всего поговорить прямо на яхте.
И подруги отправились собираться. Собственно говоря, они не вполне понимали, что под этим подразумевал их хозяин. Что им было собирать, если вчера они приехали сюда в вечерних туалетах, а потом попросту переоделись в футболки хозяина? К счастью, трикотажные изделия оказались такими большими и просторными, что без труда заменили подругам платья. Очень коротенькие, но все же платья.
— Ладно, поехать можно и в них. Ничего ужасного в этом нет. Но как быть с обувью?
Вот с обувью вопрос был сложней. Не надевать же подругам модельные лодочки на шпильках вместе с бесформенными футболками? И в конце концов подруги решили, что пойдут босиком. А что такого? До пристани тут рукой подать. А на яхте им обувь точно не понадобится.
Но оказалось, что господин Петрушкин под словом «собираться» подразумевал продуктовую корзинку.
— Спиртное я уже отобрал, — заявил он подругам, весело блестя глазами. — А где бутерброды?
— Бутерброды?
— Ну да! Чем закусывать будем?
И видя, что подруги смущены, Петрушкин воскликнул:
— Да вы не тушуйтесь, девчонки! Я человек простой. Положа руку на сердце, мне вчерашние разносолы на фиг не нужны были. Только тяжесть в желудке от них. Водку же лучше всего малосольным огурчиком закусывать. А коли его нету, так и бутерброд с колбаской сойдет. Сумеете сготовить?
Подруги машинально кивнули. До чего странный человек их хозяин. Вроде бы богат, а ведет себя совсем просто.
— Бутерброды, — напомнил им Петрушкин.
И девушки покорно поплелись на кухню. Петрушкин проследовал за ними. После выпитого пива его пробило на разговоры.
— Хотя вообще-то женщина должна уметь вкусно готовить, — сообщил он подругам. — Хотя бы сосиски сварить. Ведь когда муж с работы домой приходит и видит, что холодильник пустой, у него настроение мигом портится.
— А сам приготовить не может? — нарезая колбасу толстыми, словно жернова, кругляками, спросила Галочка.
— Может, ясное дело, — оживился Петрушкин. — Вот я, к примеру, могу приготовить омлет! И яичницу-глазунью! И картошку сварю.
— Одним словом, с голоду не умрете?
— Не умру, — согласился с Лесей Петрушкин. — Но дело-то не в этом! Дело в отношении! Вот моя жена никогда не готовила. Да я и не возражал. Кухарки всегда у нас отличные были. Но ведь когда я домой возвращался, могла бы она мне уже сготовленного борща пару половничков собственноручно в тарелку налить, да сметанкой сверху забелить. Ведь могла?
— Могла.
— А она этого не делала!
— Почему?
— Сама на диете всю жизнь просидела. И даже нюхать борщ не желала. Так я и ужинал всегда в одиночестве. Она в своей комнате, лист капустный грызет, а я в столовой, с кухаркой. С какой-то простой незнакомой бабой. И оно мне надо? Вот я подумал, подумал, да и сказал: иди, милая женушка, на все четыре стороны. Мне с кухаркой жить сподручней. Я ее чаще, чем тебя, получается, вижу.
Воспоминания о перенесенных им в супружеской жизни страданиях заставили господина Петрушкина расчувствоваться и потянуться за еще одной бутылочкой пива. Тут уж девушки встревожились. Если дело будет продвигаться такими темпами, то господин Петрушкин скоро снова наберется. Потом на солнышке его развезет, и он отрубится. А тем временем часики неумолимо тикали. Тик-так! Тик-так! С каждым мгновением приближая час, когда подругам могли позвонить «союзники» и поинтересоваться успехом их предприятия.
И вообще, кто знает этих «союзников», вдруг они решили проконтролировать процесс «устранения» господина Петрушкина? Тогда вокруг его дома могут находиться их лазутчики. И не только лазутчики. А и новые киллеры, которых неугомонный Магистр Севера мог послать за душой господина Петрушкина.
Хотя подруги продолжали недоумевать, чем такой милый, веселый и простой человек, каким был их хозяин, мог вызвать столь бешеную ненависть «союзников»? Лично они думали, что господин Петрушкин никак не мог сделать всего того, в чем его обвиняли «союзники». Не похож он на законченного подлеца и мерзавца. Не похож, и все тут! Нет, дело заключалось в чем-то другом.
Но вот в чем? Этого подруги пока что понять не могли.
Однако до яхты они добрались вполне благополучно. Никаких новых киллеров не появилось. И взошли они на ее борт без особых приключений. И им даже удалось отчалить от берега, несмотря на некоторую нетвердость, появившуюся в ногах господина Петрушкина. К счастью, умная яхта не нуждалась в особом руководстве. Она и сама прекрасно знала, как и куда ей нужно плыть. Петрушкин правил ею и победоносно оглядывал окрестности. Но когда он потянулся к набитому льдом ящику за еще одной бутылкой пива, подруги беспокойно зашевелились.
— Валентин Иванович, вы бы лучше… — заговорила Кира.
Но Петрушкин замахал на нее руками.
— Не говори мне так!
— Что?
— Не называй меня так!
— А как?
— Зови меня Валентином, если хочешь, но только, пожалуйста, без всяких отчеств.
— Хорошо. Валентин Ива… Валентин! Вы бы могли сегодня больше не пить?
Петрушкин откровенно изумился:
— А почему? У меня до завтрашнего дня никаких дел нет. Да и завтра не дела, а так, забава. Со старым приятелем в баньку попариться идем.
— И все-таки не пейте. Нам с вами необходимо поговорить.
— Крайне необходимо! — добавила Леся.
— В первую очередь для вас, в ваших интересах, — не осталась в стороне и Галочка.
Петрушкин поскучнел. И, посмотрев тоскливым взглядом на ящик с пивом, спросил:
— О чем это вы, девочки?
Вместо ответа Леся полезла в карман и вытащила оттуда колбочку с белым порошком. Она решила не церемониться с Петрушкиным. Он ей казался достаточно крепким мужиком, чтобы выслушать жуткую новость. И потому Леся прямо так ему и заявила:
— Нам поручили вас убить.
— Отравить.
— Вот этим порошком!
И Леся подняла высоко в воздух колбочку с порошком. Господин Петрушкин уставился на нее с таким откровенным ужасом, словно это был не яд, а взрывчатка, которая должна была взорваться в Лесиных руках с минуты на минуту. Про управление яхтой он совершенно забыл. И суденышко едва не врезалось в группу мирных рыбаков, дремлющих с удочками на лодках посредине озера.
С трудом выправив яхту, господин Петрушкин снова опасливо покосился на коробочку в руках Леси и произнес:
— Ничего не понимаю. О чем вы говорите?
— Мы должны вас убить.
— Но зачем?
— Сами не знаем.
— Что за чушь?! — вспыхнул господин Петрушкин, но тут же в его глазах плеснулся страх. — Вы что, заманили меня на озеро специально? Хотите утопить, да?
— Нет.
— Хотите, хотите! — настаивал Петрушкин. — Вы же сами сказали, что хотите меня убить!
— Мы сказали, не хотим, а нам поручили! — тоже рассердилась на него Кира. — А это, согласитесь, две большие разницы!
— И не утопить нам вас поручили, если уж на то пошло, а отравить! — добавила Леся.
— Вот! Вы сами сказали!
— Да вы не мечите икру раньше времени! — неожиданно резко произнесла Галочка. — Мы все четверо в одинаково дурацком положении. Вы не хотите умирать… Ведь не хотите же?
Господин Петрушкин нашел в себе силы только на то, чтобы отрицательно помотать головой.
— Не хочу!
— Вот видите! А мы не хотим вас убивать!
— Не хотите?! — Петрушкин обрадовался словно дитя. — Правда, не хотите?!
— Честное слово!
— В самом деле? — все еще не верил он им.
— Если бы хотели, то уже давно подсыпали бы вам яд в пиво или квас.
— А вы этого не сделали?! Спасибо вам, дорогие мои! Как я рад, что не ошибся в вас. Вы мне сразу понравились. Все три.
Петрушкин снова расчувствовался. На этот раз его переполняли теплые чувства. И он даже полез обниматься к подругам. Впрочем, пообниматься он любил. И пользовался любым поводом. Даже таким страшным и ужасным.
Немного успокоившись, господин Петрушкин все же начал задавать вопросы:
— Но я все-таки не понял, как же так получилось, что вы мне все рассказали? Ведь у вас теперь могут возникнуть с вашими нанимателями проблемы, не так ли?
— Проблемы у нас уже и так возникли, — тяжело вздохнув, произнесла Кира. — И прибавлять к ним еще и вашу жизнь мы не собираемся.
— Очень вам за это благодарен! Но все же интересно было бы послушать, в чем тут дело?
— Мы вам расскажем.
Петрушкин кивнул. И молча направил яхту к берегу.
— Куда мы плывем?
— Тут есть одна уединенная бухточка, — важно произнес Петрушкин. — Там редко кто бывает. Думаю, она будет идеальным местом для разговоров, которые лучше держать в тайне от остального мира. Ведь так?
Подруги были целиком и полностью согласны, что их разговор должен остаться тайной. Не хватало еще, чтобы «союзники» пронюхали о том, что подруги вступили в переговоры с их врагом. Арнольда они преследовали только за отказ от выполнения задания. А что уж «союзники» сделают с переметнувшимися на сторону Петрушкина подругами, тем было страшно даже себе представить.
Бухточка, куда привез их капитан, оказалась в самом деле весьма уединенной. Сойти на берег тут было невозможно из-за густых зарослей камыша. Но встать на якорь — запросто. Что Петрушкин и сделал.
— А теперь, — произнес он, выжидательно глядя на подруг. — Я вас внимательно слушаю!
И не соврал. Слушал он очень внимательно и не перебивая. И когда подруги закончили свой рассказ, Петрушкин еще долгое время молчал, обдумывая слова девушек. Они не утаили от него ничего. Потому что чувствовали: если и есть человек, который будет всецело на их стороне и, спасая себя, может статься, спасет и их, то это только весельчак и любитель прекрасного пола господин Петрушкин, он же — преследуемая жертва зловредных «союзников».
И подруги говорили, говорили и говорили.
Закончив свою исповедь, они преданно уставились на Валентина Ивановича. А тот все медлил. Задумчиво полуприкрыв глаза, он смотрел вдаль. Но, похоже, ничего не видел. Наконец мужчина вздохнул и пошевелил толстыми, более похожими на свиные окорока ручками.
— Не скрою, — произнес он, — кое в чем ваш рассказ совпадает с моими собственными ощущениями.
— Вы тоже слышали про «союзников»?
— Никогда в жизни не слышал про этих бандитов!
— Тогда что же?
— С некоторых пор я стал наблюдать возле себя непонятную и не вполне приятную активность, — признался господин Петрушкин. — Активность, мягко говоря, направленную на мое благополучие, здоровье и, как я теперь ясно понимаю, даже и жизнь!
— На вас были совершены и другие покушения?
— Были.
— О-о-о!
Подруги были разочарованы — так они все-таки не первые.
— Но пока что вы единственные, кто решился признаться мне лично в том, что им поручено меня убить, — утешил их господин Петрушкин.
Подруги молчали. Кира молчала, потому что ее совершенно внезапно поразила ужасная мысль. А что, если Петрарке и Вовику, как и Арнольду, поручили убить Петрушкина? А тот, защищаясь сам, убил их. При мысли о том, что они находятся на одной яхте с убийцей ее дорогого Вовика, Кира ощутила головокружение и нечто близкое к обмороку.
Видимо, похожие мысли крутились и в головах у ее подруг.
— А можно узнать, — робко произнесла Галочка, — можно узнать, кто были наши предшественники?
— Был один парнишка. Рыжий такой, вихрастый. Лет тридцати, но выглядит моложе, потому что больно щуплый.
Кира вздрогнула. В описании господина Петрушкина, какое он дал неизвестному киллеру, она точно узнала своего Вовика. Ну да, рыжий, с веснушками и тощий. Он это! Он! Больше некому быть!
— И что?.. — произнесла она срывающимся голосом. — И что с ним случилось?
— С кем?
— С тем рыжим парнем.
— А ничего! Мои люди поговорили с ним, объяснили доходчиво, что нечего под ногами у солидных людей путаться и своим видом смущать, да и отпустили.
И видя, что подруги ему не поверили, он добавил:
— Парень представился журналистом. И даже удостоверение показал. Липовое, как я теперь понимаю.
— Но вы его отпустили? — продолжала допытываться Кира. — Целым и невредимым?
— Насчет невредимости не скажу. Моя охрана пару раз приложила его по мордасам. Но не сильно! Только для острастки. И ушел он, клянусь вам, на своих двоих. Никаких особых повреждений мои ребята ему нанести не могли. Даже пальцы не ломали, не дошло у них до того.
Кира побледнела. Просто бандитское гнездо какое-то, а не курортный поселок. Сначала Валера этот распсиховался из-за пяти тысяч баксов. А теперь и господин Петрушкин признался в не слишком красящих его действиях. Что за поселок такой?! В каждом доме если хозяин и не бандит, то охрана у него с самыми что ни на есть бандитскими замашками.
— И когда это было? — спросила Кира.
— Когда что?
— Когда ваша охрана сцапала того рыжего?
— М-м-м, — замешкался с ответом Петрушкин. — Дайте подумать. Но точно до того, как я познакомился с вами. За неделю или около того.
И сроки совпадали! Подруги принялись разыскивать Вовика только после его двухнедельного отсутствия. И приехав в курортный поселок, почти сразу же попались на глаза толстяка Петрушкина. Верней, сначала его охраны, а потом уж и его самого. Воспоминания о той незабываемой их первой встрече, когда охрана миллионера тащила их вместе с удочками и крючками к дому Петрушкина, навели Киру на еще одну интересную мысль.
— А вам удалось узнать, кто была та девушка, с которой вы познакомились на берегу озера и которая нашпиговала ваш дом «жучками» и подслушивающей аппаратурой?
— Нет, — хмуро покачал головой Петрушкин. — Но могу вам сказать, если бы не последующее за ее визитом в мой дом ограбление, то худо бы мне пришлось.
— А почему?
— Да так, — уклонился от прямого ответа Петрушкин.
Но подруги настаивали:
— Нет уж, нет уж, говорите все!
— Честное слово, это не имеет к нашей истории никакого отношения.
— Все равно.
— Это личное!
— Тем более рассказывайте!
Видя, что девушки от него не отстанут, господин Петрушкин покорился неизбежности. И заговорил:
— Ну, видите ли, я не безгрешен.
— Понимаем.
— Бывает, что ко мне приходят гости. Женского пола в том числе.
— Верно ли мы поняли? — переспросила у него Леся. — Вы имеете в виду своих любовниц?
— Ну да. Бывает, что я привожу домой гостью или даже двух. И на ночь девушки у меня остаются.
Подруги переглянулись. Если со всеми господин Петрушкин ведет себя так же, как вел себя с ними, то ничего безгрешней и невинней просто придумать невозможно. Подумаешь, напился мужик да и завалился спать. А они прилегли в соседней комнате. Но оказалось, что не со всеми господин Петрушкин был так галантен.
— А так как мы с моей женой еще пока что состоим в законном браке, адвокаты только готовят бумаги к бракоразводному процессу, то мне бы на суде, пронюхай моя жена об этих визитах, пришлось туго.
— Окажись пленка с записями, где вы и ваши гостьи развлекаетесь, в руках у судьи? — совершенно верно догадалась Кира.
— Ну да. Супружеская измена — это вам не фунт изюму. Тут уж судьи могут иначе взглянуть на дело. И тогда не меня, а мою жену признают потерпевшей стороной.
— А ваша жена вам тоже изменяла?
— С чего вы это взяли? — изумился Петрушкин. — Нет, конечно!
— Вы так уверены?
— Кто бы на ее высохшие мослы захотел глядеть!
— Но вы сказали, что она потерпевшая сторона.
— Это я в том смысле, что первый на развод подал, — сказал Петрушкин и, немного помявшись, добавил: — И еще из моего дома я ее выставил.
— Куда?
— Почему?
Подруги были неприятно изумлены. Все-таки есть в господине Петрушкине какая-то червоточина. Вот и жену из дома выставил. Некрасиво это.
— Почему вы так поступили с ней?
— А потому! — неожиданно взорвался Петрушкин. — Потому что накипело! Засела тут, понимаете ли! Оккупантка! И ладно бы только тут сидела и не рыпалась. Так нет же! Моду взяла в городскую квартиру чуть ли не каждый вечер с проверкой заявляться. Ну, я терпел, терпел, а потом и заявил этой дуре! Раз приехала в город, то тут и оставайся. А я на озере жить стану! И чтобы твоей ноги там больше не было! Не хочу скандалов. Устал. Всю жизнь она меня поедом ела! Туда не ходи! С тем не дружи! Это не делай, а вот это делай! Надоело! Хочу хотя бы на пятом десятке счастливо и в свое удовольствие пожить.
Господин Петрушкин снова раззадорился. И смотрел на подруг орлом. Похоже, ссора с бывшей женой до сих пор задевала его за живое. И еще подруги поняли, что супруга изрядно его достала. Бывают такие женщины, которым влезть в печенки к мужику — это раз плюнуть.
Но подруг почти что бывшая уже супруга господина Петрушкина не очень заинтересовала. Не тот у нее был размах, чтобы причислить жену Петрушкина к сомну его преследователей. Хотя…
— А ваша жена, если вы бы сейчас умерли, могла бы претендовать и на вашу долю имущества тоже?
— Никогда! — покачал головой Петрушкин. — По нашему брачному контракту она и сейчас, и после моей смерти может претендовать лишь на то, что ей и так отойдет после развода. Ни центом больше!
— Другими словами, материально от вашей смерти жена ничего не выиграет?
Петрушкин отрицательно помотал головой. И подруги успокоились насчет его супруги. Ясно, раз денег ей все равно не видать, так и заказывать супруга нужды нету. На самом деле подруг сейчас больше волновало, что думает сам Петрушкин о «Союзе Четырех». Где он мог перейти тем людям дорогу? В чем провиниться перед ними?
— Интересы у меня весьма разносторонние, — произнес господин Петрушкин. — Но в бизнесе моя компания занимает устойчивую нишу. Железнодорожные перевозки еще много веков будут занимать лидирующие позиции. А свою нишу мы с компаньонами заняли уже давно. И если раньше, еще в девяностых годах, попытки потеснить нас были, то последние семь лет нас вообще никто не трогал. Не тот у нас теперь уровень, чтобы нас можно было без проблем выкинуть с рынка.
— Но вы же занимаетесь еще и другим бизнесом?
— Там тоже все чисто. Если бы были предприняты попытки вытеснить меня с рынка, я об этом узнал бы первым.
— Может быть, личный мотив?
— В каком смысле?
— Ну, вы же мужчина активный, — произнесла Кира. — Женщин опять же очень любите.
— Люблю. И не скрываю этого. Ну и что с того?
— Наверное, со многими женщинами встречаетесь? Кое-кто и приревновать мог.
— Поверьте, тех девушек, с которыми я встречаюсь, интересуют только размеры моего кошелька и цена моей новой машины. Ничего личного. Опять тот же бизнес, который существует по своим законам и которые я стараюсь не нарушать.
— Но ведь попадались вам и замужние женщины?
— Иногда.
— Может быть, кто-то из обиженных вами мужей решил отомстить?
Петрушкин глубоко задумался. Версия показалась ему интересной. Во всяком случае он не торопился ее отбросить так же быстро, как прежние.
— Шут его знает, — вздохнул он наконец. — Может, и так. Честно говоря, когда мы с женой окончательно разъехались, то я много себе воли дал. Столько подружек через мою постель прошло, что теперь всех уже и не вспомню, кто они были. Наверное, случались среди них и замужние.
— Что и требовалось доказать.
— Что доказать?! — воскликнул Петрушкин. — Я лиц-то их не помню. Не то что имена или телефоны! Где мне теперь этих обиженных искать?!
И все замолчали. Подруги были горько разочарованы. Их очередной и такой, казалось, прекрасный план угрожающе трещал по швам. Вопреки их ожиданиям господин Петрушкин не только не знал, кто может его ненавидеть и желать его смерти, но даже и не подозревал этого. Что было вообще из рук вон скверно.
— Может быть, все-таки ваша жена орудует?
— Моя жена — домашняя клуша! Какой там «Союз Четырех»! Она и до трех-то едва считать умеет!
— Так уж и до трех?
— Жуткая дура! Только и знает, что мозги мне компостировать. Ни готовить никогда не умела, ни стирать, ни деньги зарабатывать, ни о муже заботиться. Только все в мечтах витала да претензии мне дурацкие предъявляла! Благородное воспитание, кушать нужно с салфетками и ножом с вилкой. Упаси бог, скушать второе из той же тарелки, что и суп. Сразу же истерика! И добро бы сама все это мне подавала! Нет, только зудеть умела!
— Но все же, наверное, она на вас обижена.
— Она не способна даже кухарку на место поставить, где уж ей киллеров нанимать. Говорю вам, домашняя клуша. Полное ничтожество!
— Тогда мы можем гадать до бесконечности! — расстроилась Кира.
Расстроилась она, сама не отдавая себе отчета, за неизвестную ей бывшую супругу Петрушкина. И за него самого. Сколько они с женой прожили вместе? Лет двадцать или даже больше? И что в итоге? Развод. И муж обзывает бывшую супругу клушей. А она пытается снять с него при разводе побольше денег. Разве так должны заканчиваться истории большой любви?
Но мысли Киры перебила Леся. Она сказала:
— До бесконечности мы гадать не можем! «Союзники» так долго ждать не будут! Увидят, что результата нет, и пошлют к Валентину следующего убийцу.
— На этот раз профессионала.
— Который уж не промахнется!
Петрушкин вслушивался в причитания подруг и внезапно воскликнул:
— Как? Как вы сказали?
— Пошлют профессионала, — повторила Леся.
— Нет, перед этим.
— Ждать не будут. Результата нет, они…
— Вот именно! — воскликнул Петрушкин так громко, что подруги даже вздрогнули. — Вот именно это! То самое!
Подруги уставились на него словно туземцы на своего шамана, ожидая, пока он поделится снизошедшим на него свыше откровением и с ними, убогими.
— Что это? — прошептала Кира. — Что то самое?
— Мы должны изобразить, что их цель достигнута!
— Что? Как это?
— Очень просто. Я должен умереть!
Теперь подруги и вовсе начисто лишились дара речи.
— Но как же это? — залепетала Леся. — Вы же это… того… живы!
— Жив!
— И никто вас не убил!
— И не убьет, смею надеяться!
— Но как же тогда? Вы же сами сказали, что должны умереть!
— Ну да! Должен! В представлении «союзников» я буду мертв.
Постепенно до подруг начинало доходить. Не сразу, но они оценили величие замысла господина Петрушкина.
— Вы хотите просто изобразить собственную смерть?! — воскликнула Кира. — Хотите обмануть их?
— Да.
— Ввести в заблуждение?
— Да.
— Чтобы они расслабились и наделали кучу ошибок?
— Вот именно, — кивнул Петрушкин. — Хотя смею надеяться, что нам с вами будет достаточно и одной промашки врага.
— Так это же замечательно! — обрадовались подруги, почувствовав, что среди мрака неизвестности засияла пусть и крохотная, но такая обнадеживающая искорка надежды.
Одна Галочка не теряла здравого смысла.
— А как вы это организуете? — спросила она.
— Увидите.
— Мы должны будем вам в этом помочь?
Вместо ответа Петрушкин молча кивнул головой. И его глаза хищно загорелись, словно у хулиганистого мальчишки, предвкушающего свою очередную проделку.
