Глава 17
Однако, уйдя из палаты Людмилы Аюповны и оставив последнюю наедине с писателем Урагановым, подруги все еще пребывали в растерянности. Нет, с Ураганова они сняли все подозрения. Он был влюблен в свою Людочку, она отвечала ему взаимностью. Это чувство возникло между двумя пожилыми людьми не стихийно, а зрело на протяжении многих месяцев общения.
Возможно, до поры до времени Ураганов и тетя Люда сами не понимали, что с ними происходит. Но теперь, перед порогом смерти, который едва не перешагнула тетя Люда, они оба наконец-то прозрели и поняли, как дороги и важны друг для друга.
– Честно скажу: я за них страшно рада.
– Ага, я тоже. Но это ни фига не приближает нас к поимке преступника! – Кира была сильно раздосадована и поэтому выражалась грубее, чем обычно. – И что нам делать дальше? – продолжила она. – Куда идти? Ураганов не смог вспомнить для нас ничего полезного.
– Или он не открыл нам всех карт.
– Такое тоже может быть. Но нам-то что делать? Не пытать же его?
– Обыщем его квартиру? – предложила Леся, но ее предложение не вызвало прилива энтузиазма у подруги.
– И как ты себе это представляешь? Да и что там искать?
– Следы.
– Какие следы?
– Ну, если Ураганов не открыл перед нами все карты, возможно, он знает преступника. Но все же не оставляет надежды разжиться за его счет.
– Оставь эту мысль! Ураганов трясется за жизнь тети Люды. Ему не нужен миллион евро, ему нужна она – живая и здоровая. Да он бы сдал нам преступника, не задумываясь. Беда в том, что он сам не знает, кто этот негодяй.
– И тетя Люда не знает.
– Да, и она не знает. Знали только Юлия Аюповна и Вера. Они вот точно знали, с кого получили свои деньги. Но с ними уже не потолкуешь.
– Может, Слава?
– Его женщины вообще держали за дурачка. Нет, он не в курсе их дел.
– Тогда кто? Слушай, а может, Христофор Бонифатьевич чем-то нам поможет?
– Он уже все рассказал.
– Все, да, может, не все, – возразила Леся. – И потом, мы ведь ничего не рассказывали ему о результатах нашего расследования. Если мы поделимся с отставным адмиралом своими сведениями, возможно, он что-то нам и подскажет?
Идея была совсем не плоха. И подруги отправились к бравому Христофору Бонифатьевичу, исполненные самых радостных чувств. Старый, опытный волк подскажет им, как действовать дальше. Недаром Христофор Бонифатьевич прожил долгую и насыщенную жизнь. Если подруги выложат ему всю информацию, какую им удалось раздобыть, то он поможет им ее проанализировать. Оценит, взвесит, разложит по полочкам, а потом выдаст свое экспертное заключение.
И преисполненные надежды сыщицы отправились к тому, кого считали старшим над собой.
Христофор Бонифатьевич был дома на сей раз не один. Все его семейство – дочь, зять и внук – находилось тут. Правда, они не проявили большого интереса к появлению гостей. Только внук – симпатичный парень лет восемнадцати, который вошел в дом почти что вместе с подругами, – беззлобно хохотнул:
– Ну, дед, держись! Снова к тебе журналистки. Небось опять о твоих боевых подвигах примутся расспрашивать.
Так потешаясь над дедом, юноша прошел на кухню, крикнув:
– Мам, я пришел! Есть хочу. Покорми меня!
Мимо подруг немедленно пронеслась дочь Христофора Бонифатьевича – дородная и властная дама, от которой трудно было ожидать подобной прыти. Следом за ней в кухню потащился и зять – худосочный мужчина в огромных очках. Семья строилась явно вокруг мальчика – Семы. Он был героем, а не дед. И именно от Семы близкие ожидали услышать рассказ о его сегодняшних подвигах, даже если этим подвигом был всего лишь успешно сданный в институте зачет.
Дед Христофор в семье особым авторитетом не пользовался. Это подруги поняли уже по тому, как равнодушно скользнули взглядами дочь и зять по своим гостьям.
В присутствии своих близких и Христофор Бонифатьевич как-то скукожился и даже вроде стал меньше ростом. От его недавней величественной осанки ничего не осталось. И подруги подумали, что старый адмирал в чем-то очень зависим от своих близких – дочь и внук удерживали отставного адмирала возле себя цепями, крепче которых нет ничего на свете. Христофор Бонифатьевич любил дочь, обожал внука, но те, похоже, не слишком-то платили старику взаимностью.
Отпущенные в адрес старика реплики и пренебрежительно – невнимательные взгляды, которыми скользнули по подругам дочь и зять Христофора Бонифатьевича, показали, насколько старик одинок в своей собственной семье. Если у Фаины Наумовны дела тоже обстояли именно так, то нечего было и надеяться, что семьи позволили бы старикам объединиться и зажить своей собственной жизнью.
Да, старики определенно всех раздражают. Но пенсия отставных военных довольно велика. И семья Христофора Бонифатьевича, конечно, не брезговала пенсией своего героического деда.
– А где же ваша супруга?
– Тише! – испугался Христофор Бонифатьевич. – Говорите тише!
– Вы с Фаиной Наумовной до сих пор не поставили своих детей в известность?
– А какой в этом смысл? – пожал плечами адмирал. – Фая не хочет уходить от своих. А я не хочу оставлять своих. Мы могли бы с Фаей поселиться отдельно, но я точно знаю, что дочь тогда прервет со мной всякие отношения, а внук забудет дорогу ко мне.
И ради этого таиться, прятаться, лгать и мучить самих себя? Подруги не могли поверить в то, что такой разумный и взрослый человек говорит подобную ерунду. Дочь, внук, да разве это так уж важно? Если дочь и внук искренне любят своего отца и деда, они найдут в себе силы простить и понять его поступок. Пусть не сразу, пусть со временем, но найдут. А если же нет… Ну, тогда и смысла никакого нет жить с такими родными – чужими людьми под одной крышей.
Другое дело, что понимание и осознание могут прийти к родным Христофора Бонифатьевича слишком поздно. Старик уже немолод. Он может и умереть, так и не дождавшись примирения со своими близкими и такими любимыми людьми.
– Христофор Бонифатьевич, у нас к вам есть несколько вопросов. Накопились в ходе нашего расследования. Можете ответить на них?
– Пройдемте в мою комнату. Я и Фаину Наумовну приглашу тоже, чтобы нам с вами веселей было.
Подруги не возражали. А родные Христофора Бонифатьевича никак не отреагировали на визит старушки. Пока они сидят в комнате деда, наружу носа не высовывают, есть и пить не просят, так пусть себе. И ему хорошо, и ей приятно. Пусть себе ходит, лишь бы в дела семьи не совалась и на пенсию старика не претендовала.
Но если бы Фаина Наумовна попыталась заявить о своих притязаниях на адмирала, тут бы поднялась настоящая буча. Жить вместе старикам вряд ли бы позволили. Ведь это бы означало, что старики объединились и теперь представляют собой определенную силу. Силу, с которой их родным придется считаться и уважать. А этого явно никому в семье адмирала не хотелось.
Пока адмирал отсутствовал, подруги огляделись в его комнате. Христофор Бонифатьевич, находясь в отставке, продолжал живо интересоваться окружающим его миром. На столе стоял отнюдь не дешевый ноутбук, занимающий совсем мало места, но пригодный для хранения и обработки больших объемов информации. И еще одна стена в комнате была полностью заставлена книжными полками.
От нечего делать, пока хозяина не было дома, Леся подошла к книжным полкам и принялась рассматривать корешки книг. Внезапно она сдавленно ахнула и быстро открыла стеклянную дверку.
– Ты чего? – испугалась Кира. – Не смей тут ничего трогать!
Но Леся ее не слушала. Она сняла с полки одну из книг, а потом развернулась в сторону Киры:
– А это ты видела?
Кира недоумевающе посмотрела на книгу, которую прижимала к своей груди ее подруга. Вид у Леси был трумфальный и немного испуганный одновременно. И прищурившись, Кира посмотрела на то, что с таким триумфом сжимала Леся.
– Ну и что там у тебя? Какая-то синенькая книжечка… Старенькая…
Внезапно Кира осеклась на середине фразы. На синей обложке красовался силуэт подводной лодки. Отчетливо было видно море под ней, а также перископ, бодро торчащий над верхней частью подлодки. Кира вскочила со своего места и в два счета оказалась возле Леси. Теперь Кира сама могла прочесть название книги: «Нейтральные воды».
– Но это же…
– Вот именно, – отреагировала Леся. – Именно эту книгу дал писатель Ураганов тете Люде. А она, в свою очередь, отдала эту книжку своей сестре. Та книжку держала при себе, но после убийства книжки мы с тобой в квартире не нашли.
– Откуда ты знаешь, может, это и не та самая книга? Таких книг в свое время было в стране выпущено, я думаю, немало. И Христофор Бонифатьевич мог захотеть приобрести один экземпляр для себя лично, или ему его подарили, или…
Вместо ответа Леся открыла книжку и ткнула в надпись на титульном листе. В отличие от самой книги надпись была сделана совсем недавно. Старые чернила ни с чем не спутаешь. Не говоря уж о том, что и почерк у людей с каждым годом становится все гаже. Уже давно нету в школах России занятий по каллиграфии, на которых тренировались, чтобы каждая буквочка была своего рода крохотным произведением искусства. А все вместе строчки поражали своей красотой и гармоничностью.
Нет, эта надпись была сделана недавно. Летящим почерком и гелевой ручкой.
«Дорогой Людмиле от ее преданного поклонника!» – прочитала Кира и ахнула.
А Леся быстро стала листать книжные страницы дальше.
– Тут нету нескольких листов! Со страницы семнадцатой по двадцать первую!
Все теперь было понятно без слов. Именно эту книгу подарил Ураганов тете Люде. Эту и никакую иную. Дарственная надпись. Отсутствующие страницы. Так как же книга из квартиры покойниц оказалась на книжной полке у Христофора Бонифатьевича?
– Так и что у вас ко мне за вопросы накопились? – бодро осведомился Христофор Бонифатьевич, как раз в этот момент входя в комнату, ведя под руку мелко семенящую Фаину Наумовну.
Подруги так растерялись, что даже не догадались спрятать за спину злополучную книгу. Зоркий глаз старого моряка сразу же увидел беспорядок на своих книжных полках, а потом и раскрытую книгу, которую Леся до сих пор прижимала к себе.
Наверное, по глазам подруг, устремленных на старого адмирала, было ясно все и без слов. Потому что при гробовом молчании лицо адмирала внезапно исказилось, и он произнес совершенно другим – глухим и надтреснутым голосом:
– Значит, узнали все-таки. Ну? И что мне с вами теперь делать?
– Предупреждаем, если вы собираетесь зарезать нас, как своих соседок, то мы будем протестовать.
– Такой крик поднимем, половина дома сбежится!
– И ваши родные тоже узнают, что убийца – это вы. Или они и так уже в курсе?
Лицо адмирала еще больше перекосилось, и он гаркнул:
– Нет! Да вы что! Они совершенно не в курсе!
Глядя в несчастные глаза старого отставника, подруги поверили, что его родные ни о чем не знали. Старик до того любил дочь и внука, что скорей согласился бы сам наложить на себя руки, чем допустить, чтобы они хоть чем-то разочаровались в нем.
– Значит, родные не в курсе того, что вы убили Юлия Аюповну и ее дочь?
– Это был вынужденный шаг! Они меня к тому вынудили сами!
До последнего момента подруги не были до конца уверены в виновности Христофора Бонифатьевича. Кто угодно мог стать убийцей, но только не убеленный сединами адмирал. Он выглядел таким рассудительным, таким почтенным, таким… Таким далеким от той кровавой резни, которая случилась в квартире его соседок. Подруги допускали, что женщин мог убить какой-то отморозок, садист, моральный урод или взбесившийся от нехватки на дозу наркоман. Но чтобы это сделал положительный со всех сторон адмирал, подруги в это поверить никак не могли.
– Христофор Бонифатьевич! Это сделали вы?
– За каждым преступлением следует неизбежная расплата, не так ли? – горько улыбнулся Христофор Бонифатьевич.
Никакой агрессии в отношении подруг он не проявлял. Равно, как и Фаина Наумовна, застывшая рядом с мужем. Бежать старики также не собирались. Рука об руку, поддерживая друг друга, они прошли в глубь комнаты, где чинно устроились на маленьком диванчике, обтянутом черной уже потрескавшейся местами от старости кожей.
– Христофор, я считаю, мы должны все без утайки рассказать девочкам, – произнесла Фаина Наумовна. – Мы и так уже натворили немало ошибок, не стоит усугублять нашу с тобой ситуацию глупым враньем.
– Согласен с тобой, моя голубушка. Все им расскажем. Вы и начинайте.
Получив согласие супруга, Фаина Наумовна повернулась к подругам и начала говорить. Та информация, которую удалось раскопать подругам о личной жизни покойной Юлии Аюповны и ее супруга, была правдива лишь отчасти. Другая и куда более худшая часть была скрыта от взглядов общественности за квартирными стенами и домашними дверями.
– Юля была самой худшей женой, какую только можно себе представить. Даже иная шалава, наставляющая мужу рога с первым встречным, не так опасна. Шалаву поймаешь, оттаскаешь за лохмы и погонишь от себя прочь. А Юлю вроде бы и упрекнуть открыто было не в чем. Все свои махинации она прикрывала заботой о благе своей семьи, муже и дочери.
– Но любила Юля всегда только саму себя!
– Более холодной и жестокосердной твари мне видеть не приходилось.
– Она и девочку свою научила тому же самому! Дочь немногим отличалась от матери. Если что-то и было там от Александра, то Юля своим воспитанием совершенно задавила в Вере все хорошие черты, доставшиеся ей от отца.
Послушать Христофора Бонифатьевича и его супругу, так покойница была каким-то исчадием ада, третировавшим мужа, мучающим дочь и стремящимся только к одному – к личному богатству и большим деньгам.
– Никогда не приходилось видеть такую жадную женщину. Юля умудрялась экономить буквально на всем. На сахаре, на чае, на хлебе. Все, что не доставалось ей даром, в качестве пайка мужа, она воспринимала как попытку ограбить ее лично. Однако при этом она позволяла делать для себя самой дорогие покупки.
– Но это не объясняет, почему вы решили ее убить. Она вас шантажировала? Чем?
Теперь Христофор Бонифатьевич замялся, впрочем, как и его жена. Недостатки и пороки убитых женщин они обсуждали и перечисляли очень азартно, явно стремясь таким образом снять часть груза вины со своих плеч. Но когда речь зашла о них самих, они забуксовали, не знали, что и как сказать, чтобы происходящее выглядело не столь ужасным.
Время шло, супруги молчали. И девушки поняли, что придется помочь старикам. Сами они еще долгое время не откроют рта.
– Наверное, Юлия Аюповна нашла бумаги своего мужа, а в бумагах прочитала о какой-то его тайне, – произнесла Кира. – Верно?
– Да. Юля оказалась умней, чем я мог предположить. А возможно, ее в очередной раз не подвел нюх на деньги. У Юли ведь всегда был нюх на деньги. Вы знаете, что в свое время, будучи еще совсем молодой, она чуть не ушла от Александра к некоему Гене Орехову?
Гена? Геннадий Орехов? Вроде бы это имя подруги уже слышали. Ну да, правильно, про Геннадия Орехова упоминал Кирилл – менеджер в агентстве недвижимости «РусНед». А ему про этого Орехова, в свою очередь, проговорилась сама Юлия Аюповна. Сказала, что это любовь всей ее жизни, с которой ее разлучили обстоятельства.
Так что же это был за господин Орехов такой, о котором не уставала вспоминать Юлия Аюповна?
– Дело-то давно было. Сашка в ту пору по дальним пограничным заставам мотался.
Молодого офицера, только окончившего военное училище, да еще без семьи, ведь Юлия Аюповна отказалась ехать с мужем к месту его службы, осталась с родителями, без конца перебрасывали с одного поста на другой. То там требовалось заткнуть дыру, то там. Толковый Александр не жаловался на свою долю. Он понимал, что такова военная служба – следовать неуклонно приказам начальства, не роптать, молча исполнять и служить.
Александр и служил, и не роптал. Хотя, конечно, ему очень не хватало его молодой жены. И он искренне мечтал, чтобы она приехала к нему и жила рядом.
– А между тем сама Юля, оставшись при своих родителях, отнюдь по мужу не скучала. Она быстро нашла себе кавалера – того самого Гену Орехова. Дело у них зашло так далеко, что Юля даже завела речь о разводе с Сашкой.
– Развод?
– Да, она решила разводиться с мужем офицером, чтобы затем выйти замуж уже за Орехова. Тот хотя и был простым механиком, но куда больше устраивал Юлю.
Гена был положительным, непьющим, и Юля сильно увлеклась им.
– Брак Сашки и Юли спас я, – признался Христофор Бонифатьевич. – Знал, что за фрукт эта Юля. Это я упросил свое начальство, чтобы они перевели Сашку служить на какое-то время в Ригу. Хоть на год, но я знал, что Юля такого шанса не упустит. Одно дело – торчать с мужем в гарнизоне, где-то на далеком Севере. И совсем другое дело, когда служба в Риге, а вокруг чистенькие хорошенькие улочки европейского городка.
В то время во всех странах Прибалтики наши советские войска стояли на охране границ. И конечно, патрулировать водное пространство Балтики было очень удобно не только надводными, но и подводными кораблями.
– Вот в Ригу за мужем Юля поехала охотно. Бросила своего Орехова, словно его и не было никогда! Может, потом и раскаялась, когда пришлось им с Сашкой послужить все же на Севере, только тут Сашка снова ко мне за помощью прибежал. Юля, говорит, уезжать из Гаджиева хочет. Не нравится ей там. Помоги.
– И вы помогли?
– Устроил Сашке перевод в Ленинград, – кивнул адмирал. – Только иногда жалею, думаю, зачем я это сделал? Служил бы Сашка себе на Севере, эта змея никогда бы рядом с ним не оказалась. Можно сказать, этими самыми руками себе могилу я вырыл.
– Это вы от том, что Юлия Аюповна про вас узнала?
– Змея она! Змея подколодная и есть! Ведь хотела же уйти от Сашки к этому своему Орехову! Почему не ушла? От жадности, от гордыни. Почетно быть женой офицера, который служит в Риге. Куда как почетней, чем стать супругой простого парня. Может, и любила Юля этого своего Орехова, и замуж за него всерьез собиралась, только потом передумала и назад к мужу метнулась. Рига ей, видите ли, более привлекательной показалась. И себе, и Сашке, да и тому мужику, говорят, жизнь порушила. Сама счастья, с Сашкой живя, не испытывала. Да и Орехов ее, знаю, после разрыва с Юлей сначала пить начал, а потом под поезд попал, да и калекой на всю жизнь остался.
Печальная участь Орехова заставила подруг на мгновение задуматься. Что же за человек такой была покойница? Любимый из-за нее, можно сказать, жизни лишился, а ей и горя мало. Дом себе в Испании приобрела, несчастного калеку к себе позвать и не подумала. Хоть, говорит, и любила его очень сильно, да только странной какой-то любовью.
Но в то же время подруги понимали, каким бы отвратительным и себялюбивым ни было поведение Юлии Аюповны, убивать ее за это никто не имел права.
– Юля превыше всего в этой жизни ценила деньги.
– Это мы уже поняли.
– И дочь свою она тому же самому научила.
– И это мы поняли.
– Вера оказалась талантливой ученицей. И Славку своего за год умудрилась так вымуштровать, что он у нее и пикнуть боялся.
– Это мы тоже уже все уяснили. Мы только не поняли, за что же именно вы убили этих двух женщин? Они вас шантажировали? Чем?
И снова подруги не получили внятного ответа на свой вопрос. Вместо этого Христофор Бонифатьевич принялся снова разглагольствовать о том, как много он сделал в свое время для семьи Александра и Юли. И что без него не быть бы этим двоим вместе.
– Квартиру им выбил, Юлю, когда она родить не могла, в институт Отто пристроил на обследование. А потом и насчет лечения ее гинекологических проблем договорился. Юля ведь до зрелого возраста все забеременеть не могла, а после курса лечения в Отто наконец получился у них с Сашей ребенок. И все благодаря мне и моей протекции.
Сам Христофор Бонифатьевич продвигался по служебной лестнице быстро и очень легко. Он и сам был отличником учебы, гордостью всего училища, и семья у Христофора Бонифатьевича была не простая.
– У меня все в роду были моряки или военные моряки. И потому связи у моего отца и деда имелись огромные. Старшие братья тоже при случае могли за меня слово замолвить перед своим начальством. Но самое важное, что друзья у нашей семьи тоже были почти исключительно из числа моряков.
Даже детский писатель Некрасов, написавший в 1937 году свою повесть о путешествии капитана Врунгеля и его помощника Лома вокруг земного шара, был вхож в круг друзей семьи Христофора Бонифатьевича.
– Он и своему герою – знаменитому капитану Врунгелю отчество по имени моего отца дал. А уж тот, в свою очередь, меня Христофором нарек. Дескать, в качестве ответного презента другу – писателю Некрасову.
Как ни странно, смешное имя не помешало Христофору дослужиться до больших высот.
– Известное имя, прославленное. Как раз для моряка!
Так решали все, с кем сталкивался юный Христофор. Про подающего надежды курсанта было известно всем преподавателям в училище. И все пророчили юноше большое будущее.
Учителя не ошиблись, Христофор Бонифатьевич далеко пошел по службе. И дослужился до почетного звания адмирала, а потом и контр – адмирала. Вот только на протяжении своей службы длиной почти в жизнь, когда-то наивный и мечтающий о дальних странах и открытиях Христофор порядком подрастерял свои детские иллюзии.
Христофор Бонифатьевич прекрасно понимал, неоткрытых мест на земном шарике почти совсем не осталось. А значит, если хочешь прославиться и разбогатеть, нужно делать ставку на что-то иное. Новой Бразилии и Золотого Эльдорадо найти уже не удастся. Значит, сокровища и славу придется качать откуда-то из другого источника.
А Христофору Бонифатьевичу очень хотелось быть прославленным, знаменитым и, что там греха таить, богатым. Кроме того, Христофор Бонифатьевич был честолюбив. Он рвался к высоким постам и большой власти. А где власть, там и искушение. Вот и Христофор Бонифатьевич пал жертвой одного искусителя в прекрасно скроенном костюме.
Человек этот говорил по-русски безупречно, но все же сразу было ясно, что он иностранец.
– В общем, были у нас кой – какие дела с этим господином с желтым чемоданчиком, – туманно пояснил Христофор Бонифатьевич, явно не стремясь называть приметы или тем более имя этого искусителя. – И он, этот желтый чемоданчик, всякий раз оказывался прямо-таки волшебным.
За государственные военные тайны, которыми торговал тогда еще капитан первого ранга Христофор Бонифатьевич, он получал от своего покровителя неизменно щедрое вознаграждение. И был очень доволен совершенной сделкой.
– И вам не было стыдно?
– Стыдно не было. Я видел, к чему у нас в стране все идет.
– И к чему же?
– А шло все к развалу Советского Союза. В скором времени весь наш строй должен был рухнуть. Он себя изжил.
– И вы ему в этом активно помогали.
– Было бы просто глупо не зачерпнуть из кормушки, которая должна была в скором времени полностью исчезнуть с моей помощью или без нее.
Нет, стыдно Христофору Бонифатьевичу никогда не было. А вот страшновато – частенько. И все же, продавая Родину и ее вполне конкретные секреты враждебному правительству сопредельных стран, он заручался местом в новом обществе, которое должно было прийти на смену отжившему свое социалистическому строю. Ведь покровитель твердо пообещал Христофору Бонифатьевичу, что и в новом обществе ему будут нужны свои люди в высших эшелонах власти.
– Мы поможем вам, а вы поможете нам. Всем будет хорошо.
– И все шло очень хорошо, пока не произошел тот несчастный случай.
Судьба оберегала своего любимца от всех проблем. Христофор Бонифатьевич успешно сотрудничал с резидентом вражеской разведки, прикрывающимся в нашей стране дипломатическим статусом. Но в один далеко не прекрасный день Христофору Бонифатьевичу потребовалось срочно передать своему хозяину копии нескольких документов.
– Это было очень важно и срочно. А дела требовали моего присутствия на Северном флоте. Была назначена целая поездка по северным гарнизонам. Связного у меня на тот момент, как назло, не было под рукой. Но подвернулся Сашка.
Христофор Бонифатьевич колебался недолго. За сведения, которые он добыл в этот раз, он должен был получить огромные деньги от своего покровителя. Сведения касались новейшего вооружения, которое только что поступило на военный флот.
– Я был уверен в Сашке, почти как в самом себе. Сашка, если и пил, то очень умеренно. Его начальство всегда ценило за надежность и преданность. Он не обсуждал приказы, не обдумывал их, он просто исполнял. А я был для Сашки своего рода начальством. Во всяком случае, я был выше его в звании и рангом. По моей просьбе Сашка должен был доставить мою папку с документами в целости и сохранности в Ленинград и передать их моей жене. А уж она бы знала, как с ними поступить.
Ах, и жена тоже была в курсе? Впрочем, тогда ведь Христофор Бонифатьевич был еще женат на другой женщине, не на Фаине Наумовне. Первая его жена умерла. И претензии к ней были все погашены самой смертью.
– Но что же произошло потом?
Христофор Бонифатьевич замялся. Он явно и сам не до конца знал, как все случилось. И теперь уже подругам пришла очередь просветить его.
– Видимо, в вагоне, в котором ехал ваш друг, было неспокойно. И какой-то пьяный хулиган, проходя мимо, пошатнулся и случайно уронил сумку Александра Николаевича с верхней полки. Она упала, из нее выпал пакет, запечатанный конверт порвался и бумаги рассыпались по полу вагона. Ваш друг принялся их собирать, но невольно заинтересовался содержимым того пакета, который вы ему вручили.
Ознакомившись с бумагами, Александр пришел в страшное смятение. Он понимал, какого рода бумаги он везет. Осознавал и всю их секретность. И также понимал, что Христофор Бонифатьевич сделал эти копии не просто развлечения ради. Едва добравшись до Ленинграда, Александр заметался. Он не знал, как следует поступить.
Правильно было бы донести на своего друга, но Александр прекрасно помнил, скольким обязан Христофору Бонифатьевичу. Как понимал он и то, что статья за подобную деятельность, скорей всего, будет расстрельной.
– В Советском Союзе с вражескими шпионами, предателями и перебежчиками не больно-то церемонились.
Кара для Христофора Бонифатьевича могла быть самой тяжелой. И оба друга это прекрасно понимали.
– Когда Сашка связался со мной, я был еще в Гаджиеве. Но я сразу же понял: что-то случилось. Нечто ужасное, что требует моего немедленного прибытия в город.
Христофор Бонифатьевич отменил свой визит по гарнизонам Севера страны. Христофор отговорился крайне тяжелым состоянием здоровья своей матери, которая и впрямь была больна и даже вскоре после этой истории умерла, чем очень помогла своему сыну выйти из этой истории сухим.
Никто не заподозрил, что Христофор Бонифатьевич отменил важную поездку исключительно из желания спасти свою задницу от разоблачения в шпионаже.
Но конечно, требовалось еще решить вопрос с самим Александром.
– Сашка умел быть чертовски упрямым. Он был хорошим офицером, верным служакой, и он не пожелал прикрывать меня.
Узнав о том, что его друг сотрудничает с вражеской разведкой, Александр заявил ему прямо в лицо:
– Да, я тоже не святой. Иной раз закрываю глаза на мелкие недочеты, не указываю их в своих отчетах. Но чтобы торговать секретами нашей Родины с нашими врагами…
– Так тебе никто бы их и не доверил!
– Нет, ты мне отныне не друг. Знать тебя больше не желаю! – А затем произнес, обратившись к своему бывшему другу, и вовсе ужасные слова: – Я пока никому не сказал ни слова. Но ты иди и покайся, сам знаешь перед кем. Возможно, там учтут твое чистосердечное признание.
– Или даже пригласят к сотрудничеству, – хмыкнул Христофор Бонифатьевич, которого слова Александра совершенно убили.
Но дело в том, что Христофор Бонифатьевич не хотел рисковать, а вдруг не пригласят, вдруг просто расстреляют? А ведь это же позор, ужасный и несмываемый позор на всю их фамилию. Такие вещи не прощаются и не забываются в среде офицеров никогда и ни за что.
Точно так же Христофора Бонифатьевича не устраивал и другой вариант развития событий. Ведь даже если бы КГБ пригласил его поработать на них, Христофор Бонифатьевич не хотел работать сразу на три фронта. Стучать на свое правительство вражескому, потом своему на вражеское, потом его обе стороны обвинили бы в обмане…
Нет, это могло привести к самым печальным последствиям для него в будущем. Слишком сложная игра, в нее хитрец играть не собирался.
Пока же о его делишках знал лишь один только Александр, у Христофора Бонифатьевича еще имелся шанс исправить все дело.
– Дай мне еще сутки! – взмолился он. – В память о нашей с тобой старой дружбе.
– Хорошо.
– И потом мы должны встретиться с тобой и все хорошенько обсудить. Не хочу, чтобы ты был замешан в этой истории. Ведь ты знаешь, как у нас бывает. Ты и ни при чем, а попробуй потом это докажи! Я совершил ужасную ошибку, но я хочу поплатиться за нее один. Ни ты, ни тем более Юля или твоя дочь не должны пострадать!
Александр не возражал. Он не заметил коварства в словах своего друга и поэтому сказал:
– Извини, только к себе домой я тебя больше не приглашаю. Приходи на службу. Но учти: для себя я уже все решил.
– Я все понимаю. Об одном прошу, отпусти своего помощника – секретаря. Пусть наш разговор останется в тайне от всех.
Прослушки Христофор Бонифатьевич не опасался. Александр занимал не слишком видную должность, в его обязанности входили мелкие ревизионные рейды по воинским частям. Александр всю свою жизнь служил тихо. Он был хорошим исполнителем, но протекции, кроме Христофора Бонифатьевича, не имел. И особенного честолюбия тоже. И он никогда бы не дослужился до тех высот, какие впоследствии занял сам Христофор Бонифатьевич.
– Мы встретились. Сашка был очень взвинчен. Он открыто пригрозил мне, что если я не донесу на самого себя, это сделает он.
– И тогда вы его застрелили?
Христофор Бонифатьевич тяжело вздохнул. Та давняя история до сих пор не давала ему покоя. А Кира брякнула наугад. Она понятия не имела, как погиб отец Веры. Версий было несколько. Несчастный случай. Самоубийство. Или вот теперь… убийство.
Но Христофор Бонифатьевич не стал отрицать предъявленное ему обвинение. Он лишь сказал:
– Если бы вы только знали, как я жалел, что в свое время стал сотрудничать с тем господином с желтым чемоданчиком. Столько лет прятаться и таиться от всех, скрывать, не спать ночами в ожидании ареста и обыска, и вот теперь, уже под самый конец жизни, расплата все равно меня настигла!
– Вы убили своего друга! – прошептала пораженная Леся. – Вы… Да как вы только могли?
– Сашка не оставил мне шанса. Ни единого! Он меня вынудил!
Застрелить ничего не подозревающего друга оказалось очень простым делом. Никто не заподозрил Христофора Бонифатьевича в этом преступлении. Он умел тасовать факты таким образом, что начальство сочло случившееся самоубийством и при этом заподозрило Александра в чем-то нехорошем. Возможно, даже в попытке шпионажа.
– К счастью, они решили, что его довела Юля. Она могла довести кого угодно, так что все прошло гладко.
Вдова получила положенную ей по закону пенсию на себя и ребенка. А то, что сослуживцы мужа на похоронах странно на нее косились, Юля близко к сердцу не приняла. Она никогда не ценила простое человеческое общение, ее волновали только деньги, которые она могла получить.
– Конечно, Юля скорбела на похоронах. Но скорбела она не по Сашке, до которого ей никогда, в сущности, не было дела, а по тем деньгам, которые потеряла с его смертью.
Жить на пенсию существенно трудней, чем на целую зарплату, которую покладистый Александр приносил в дом всю до копеечки. Имелись также и подношения, которыми он не брезговал. Но теперь над Юлей взял шеф – ство сам Христофор Бонифатьевич. Частично из-за ощущения вины, а частично потому, что проклятые бумаги так и не были найдены после смерти Александра.
Адмирал даже со временем выхлопотал квартиру в том же доме, где жила Юля с дочкой.
– Проклятые бумаги, все эти годы они не давали мне покоя! Я никак не мог забыть о них!
После смерти Александра Христофор Бонифатьевич сделал так, что начальство заподозрило покойника в чем-то нехорошем. Ведь просто так офицеры самоубийством жизнь не кончают. И обыск был поручен Христофору Бонифатьевичу.
– Если что-то такое найдется, не хочу, чтобы имя моего друга оказалось запятнанным. Огласка никому не нужна. Обыск проведу лично. И о результатах его также доложу лично вам.
Обыск Христофор Бонифатьевич провел со всей тщательностью. Но в кабинете у Александра ничего не нашлось. Дома же у него была Юля и маленькая Вера. Первая билась в истерике, вторая не отставала от матери. И Христофору Бонифатьевичу на правах друга семьи пришлось больше утешать вдову и дочку Александра, чем искать бумаги.
– Тогда я ничего не нашел и смирился.
– Но вы же сказали, что Александр оставил вам письмо!
– Никакого письма не было. Александр отлично знал, что к чему. И я просто был вынужден убить его и начать новый виток своей игры.
В тот раз все Христофору Бонифатьевичу благополучно сошло с рук.
Время шло, Христофор Бонифатьевич получил от этой жизни и звание контр – адмирала, и почет, и уважение, и власть. Вышел в отставку, но при этом бравады не растерял. Ведь, помимо большой пенсии, у него были отложены в загашнике несколько симпатичных миллиончиков в долларах и евро. Христофор Бонифатьевич недаром столько лет сотрудничал с вражеской разведкой. Теперь на склоне своих лет он наконец-то мог наслаждаться той мягкой соломкой, которую заботливо подстелил себе в свое время.
Все учел Христофор Бонифатьевич, кроме одного. Он не учел, что Вера вырастет и задумает выйти замуж. И что Юлия Аюповна затеет перестановку в кабинете своего мужа. И там она совершенно случайно найдет те самые бумаги, которые Христофор Бонифатьевич считал окончательно потерянными и которые он сам не нашел во время обыска.