Глава 8
На следующий день Кира и Леся долго ожидали опаздывающую Лильку у Владимирского собора, который был выбран ими в качестве отправной точки.
— Куда она подевалась? — озабоченно бормотала Кира, то и дело поглядывая на свои хорошенькие серебристые и усыпанные ярко-красными кристаллами часики. — Нам уже давно полагалось быть замаскированными.
— Нас ждут?
— Давно ждут!
— И почему Лилька опаздывает?
— Не знаю. Это на нее не похоже.
— Совсем не похоже. Ах, вот и она!
Лилька бежала к подругам с другой стороны площади. Благо, что час был еще очень ранний. Так что машин на площади почти не было. И Лильке удалось пересечь ее благополучно, даже при том, что по сторонам она не глядела совершенно.
— Ты чего так несешься? — набросилась на нее Кира. — Жить надоело?
— А? Что?
— По сторонам не смотришь, вот что!
— Ох, вы бы только знали, что со мной случилось. Вы бы не стали меня упрекать.
— И что у тебя еще случилось? Еще одного жениха похитили?
— Нет. Наоборот.
— Наоборот? — удивилась Кира. — Это как же?
— Вернулся! Владька вернулся. Прихожу я вчера вечером домой, а он уже там.
И Лилька описала подругам, как обнаружила своего бывшего жениха у порога собственного дома.
— Ну? А потом?
— Потом… Потом я отправилась в душ, а когда вернулась, Владька уже спал.
— Хм. Значит, ничего у вас не было? Окончательное примирение не состоялось?
— Нет. Сегодня утром я убежала еще до того, как он проснулся.
— Ну и чудесно, — решила Кира. — Вечером выгонишь этого типа вон. Если, конечно, он сам за это время не удерет.
— Выгнать?
Лилька казалась разочарованной и растерянной одновременно.
— Как выгнать?
— Очень просто. Выгнать.
— Выгнать Владика? Кира, ты это серьезно?
— Я-то серьезно. А вот ты, по-моему, не понимаешь, насколько несерьезный тип этот твой Владик.
— Почему?
— Ну а что это такое? То он ушел, теперь пришел, потом опять уйдет. А ты что? Так и будешь трепать себе каждый раз нервы из-за его выкрутасов?
— Но ведь мужчина же, — заныла Лилька. — Где я еще такого найду? Был один Семен Семенович на примете. Так и тот женат оказался. А теперь вот и вовсе пропал.
— Это еще не причина, чтобы принимать у себя всяких приблудных Владиков, которых не приняли в другом месте.
— Один раз он тебя уже предал, — поддержала подругу Леся. — Значит, вполне способен предать и еще раз.
— И даже не раз, а гораздо больше.
Но подругам так и не удалось убедить Лильку, что Владьку надо прогнать. Они дошли до дома знакомой гримерши Киры, а Лилька так и не пообещала им, что Владьку она прогонит. Вместо этого она молчала и улыбалась такой странной, такой загадочной и многозначительной улыбкой, что подругам просто хотелось ее треснуть чем-нибудь не очень тяжелым, чтобы привести наконец в чувство.
Гримерша оказалась пухленькой блондиночкой лет тридцати. Для полноты картины ей не хватало трех передних зубов и некоторой ухоженности во внешности. Волосы у нее были густые и роскошные, но она за ними почти не ухаживала. И они висели у нее за спиной, собранные в хвост в виде мочалки. Фигура у нее тоже была малость оплывшая. В принципе, ничего катастрофического. Минут десять зарядки каждое утро, и она приняла бы нормальные формы. Но кто же станет ее делать, эту зарядку!
— Проходите! — зевнула гримерша, открывая подругам дверь. — Будьте как дома. Устраивайтесь как вам удобно. И не стесняйтесь.
Выполнить ее просьбу было совсем нетрудно. В квартире все валялось в хаотическом беспорядке. Так что, расчистив себе три местечка, подруги могли не опасаться, что они неосторожным движением что-нибудь испортят или напачкают. Хозяйка относилась к наведению чистоты в доме с удивительным легкомыслием.
Окна были, если судить по украшающим их потекам, не мыты года два. Но что за беда, ведь сейчас было лето, и окна можно было просто открыть, так что грязные стекла ничуть не мешали. Всюду — на кровати, на столе, на шкафу и полках — валялись бумажки, фантики, корочки хлеба и стояли пепельницы с окурками.
Зато пол был вымыт. И трюмо, за которым гримерша принялась колдовать над подругами, тоже сияло чистотой. И латунная пепельница возле них сверкала, отдраенная до блеска.
— Значит, задача состоит в том, чтобы сделать вас максимально непохожими на себя самих? — ворковала гримерша, которую звали Зиной, над своей первой жертвой — Лилькой. — А ничего, если вы получитесь не очень симпатичными?
— Ничего.
— А если выйдете старше своих лет?
— Тоже ничего.
— Пара бородавок или нос крючком вас не смутят?
Лилька в ответ только тоскливо кивнула. А Леся, сидящая в отдалении, наклонилась к Кире и шепотом спросила:
— Она что, садистка? Где ты с ней вообще познакомилась?
— Просто у человека творческий подход к его работе. Не забывай, она работает в театре. А там нормальные люди вообще не держатся.
Гримерша с ее творческим подходом превратила Лильку в настоящее чучело. Две бородавки: одна на носу, другая на щеке. Седой парик и накладной нос сделали из молоденькой и хорошенькой Лильки старуху с тяжелым прошлым и скверным характером. Но при этом на себя Лилька была решительно не похожа. Так что основное условие гримерша выполнила.
Однако Леся, садясь в кресло, решительно заявила:
— Мне, пожалуйста, выберите другой образ!
И она превратилась в рыжую каргу с длинным носом и подслеповатыми глазками, которые прятались за толстыми линзами очков. Выглядела карга однозначно придурковато. И весь ее вид сразу же наводил на мысль о сумасшедшем доме, врачах и смирительных рубашках.
— Нравится? — допытывалась гримерша. — Кажется, получилось даже лучше, чем у Лили.
— М-м-м… Никогда бы не подумала, что из меня получится такая отменная дебилка. Кира! Твоя очередь!
Кира вышла из рук гримерши толстой, неуклюжей теткой — обремененной огромной семьей домохозяйкой.
— Жуть!
Это был единодушный приговор всех трех подруг, когда они встали в ряд и изучающее уставились на себя в зеркало.
— Но узнать нас никто не сможет!
Кроме грима, Зина от себя дала подругам еще и кучу тряпья, в которое им полагалось обрядиться для завершения своего нового образа.
— Берите, берите, не стесняйтесь. Потом вернете при случае!
На взгляд подруг, всем этим лохмотьям было место на помойке, откуда их, судя по всему, и взяли. Но Зина уверяла, что это артистический реквизит к пьесе «На дне». И нечего тут возмущаться, она дает раритетные вещи, сшитые и перекроенные ее собственными руками.
— Так что не потеряйте и не попортите, — наставительно произнесла она, выпроваживая преображенных подруг из квартиры. — А вот для тебя у меня есть тросточка.
И она протянула Лильке отвратительного вида ортопедическую трость с резиновым набалдашником.
— Будешь опираться на нее и хромать. Получится настоящая бабка.
К счастью, для Киры и Леси похожих подарков у нее не нашлось. Но Кире она всучила огромную уродливую хозяйственную сумку. А Лесе, немного поколебавшись, сунула бинокль.
— А это зачем?
— Возьми, пригодится.
Леся повесила бинокль через плечо. И стала окончательно похожа на сумасшедшую, которую добрые, но беспечные опекуны выпустили одну на улицу, чтобы она могла немного погулять и подышать свежим воздухом.
Гримерша Зина оказалась мастером своего дела. С гримом и маскарадными костюмами она покончила всего за час. Так что подруги успевали занять свои наблюдательные пункты заранее, без нервотрепки и спешки.
— Заходите еще! — пригласила Зина подруг. — И смотрите, не потеряйте и не испортите мне театральный реквизит. Огромных денег стоит!
Выйдя на улицу, подруги сначала шли рядом. Но взгляды прохожих, которых становилось все больше и больше, выражали такое изумление, что девушки решили разделиться.
— Втроем и рядом мы производим слишком сильное впечатление. Каждая по отдельности еще ничего. Но вместе… Мы просто пугаем людей.
И так как девушкам все равно нужно было в разные концы города, то они распрощались, стоя все у той же колокольни Владимирского собора, где полтора часа назад и встретились.
Итак, Кира следила за Раечкой. Леся — за Глашей. А Лилька наблюдала за Гулей. При этом Лилька с самого начала ни минуты не сомневалась, что ей из них троих выпала самая трудная задача. И она не ошиблась. Гуля оказалась на редкость непоседливой особой. Начать с того, что из дома она вылетела ранним утром с таким выражением лица, словно за ней гналась стая хорошо знакомых ей волков, развлекающихся ее травлей каждый божий день.
Едва Гуля выскочила из подъезда, как сверху в окне четвертого этажа появилось одутловатое женское лицо и противный высокий голос закричал Гуле что-то сверху. Что именно, было не разобрать, так как женщина кричала не по-русски. Без труда смекнув, что это Гулина мать, бабушка, тетя или другая родственница, Лилька с любопытством уставилась на нее.
И чем дольше смотрела, тем отчетливей понимала: эта женщина ей совершенно не нравится. Не потому, что была немолода и некрасива, а просто потому, что у нее было очень противное выражение лица. И вслед Гуле она кричала явно что-то неприятное.
Не оборачиваясь, Гуля втянула голову в плечи и быстрей побежала прочь от своего дома. Лилька еще успела заметить, как в окне появился мужчина. Усатый и тоже весьма неприятный. Мелкими чертами лица мужчина был похож на какого-то грызуна. Только если он был мелкой и подвижной мышью, то его супруга — большой и жирной крысой.
— М-да-а-а… — протянула Лилька. — Если это и есть Гулины родители, то я ей искренне не завидую.
Теперь Лильке становилось отчасти понятным служебное рвение Гули. Каждый вечер она задерживалась в магазине допоздна просто потому, что ей до смерти не хотелось возвращаться домой. Ведь ничего хорошего ее тут не ждало. Наверняка сплошные упреки, попреки, истерики и капризы.
Из дома Гуля побежала не в магазин. Туда было еще слишком рано. Она села в свой светло-бежевый «хёндайчик» и погнала в центр города. Там она зашла в налоговую, где долго обсуждала с инспектором какие-то проблемы, тыча шариковой ручкой с симпатичным розовым кроликом вместо колпачка в толстую подшивку документов. И, лишь достигнув удовлетворительного результата на этих переговорах, отправилась в магазин.
Пора было его уже открывать. Гуля приняла у ночного сторожа ключи, проследила, чтобы продавщицы выставили весь товар, провела с ними тренинг и лишь затем отперла входную дверь. Вроде бы с утренней порцией дел было покончено. Во всяком случае, Лилька так думала. Но не тут-то было. Гуля смоталась в этот день еще и в банк, и на ювелирную выставку, и еще в несколько мест, куда Лилька пройти за ней не смогла, но поняла, что Гуля ездила в фирмы, торгующие ювелирными изделиями. То ли к конкурентам, то ли к поставщикам.
Мотаясь за ней по городу, Лилька изрядно притомилась. Проклятый грим страшно мешал. Носить парик в такую жару было невыносимо трудно. Кондиционер в машине Лилька не включала, чтобы не перегреть двигатель. На улице стояла жара, а в машине был кромешный ад. И уже к полудню Лилька почувствовала, как по ее лицу и спине стекают ручейки пота. А Гуле жара была нипочем!
— Варвар! — ругалась на нее Лилька, страшно завидуя, что при жаре в тридцать градусов Гуля умудряется носить свою форменную одежду и выглядеть так, словно только что сняла пиджак и свежую отглаженную блузку с плечиков в своем шкафу.
Но наконец пытка закончилась. Гуля вернулась в магазин и уединилась в своем кабинете. Лильке с улицы было видно, как Гуля что-то сосредоточенно подсчитывает, записывает и сверяет с документами. При этом она несколько раз звонила кому-то по телефону. Но лицо у нее при этом было озабоченно-деловое, так что Лилька решила, что эти звонки не имеют большого значения.
И лишь один звонок выбивался из общей череды. Едва услышав, кто ей звонит, Гуля вся просияла. И схватила трубку, едва дыша от волнения. Говорила она мало, больше слушала. Но, закончив разговор и отложив трубку в сторону, Гуля еще долго сидела, не двигаясь. И смотрела в окно совершенно отсутствующим взглядом. Если бы Лилька не боялась ошибиться, то она бы сказала, что Гуле звонил мужчина. И этот мужчина был ей далеко не безразличен. Может быть, даже очень дорог.
— Если у Гули есть любовник, то почему об этом не знает никто из девочек в магазине? Странно.
Наконец подошло время закрывать магазин. Снова был убран весь товар, состоялся разговор с еще одним ночным сторожем, все девочки-продавщицы разлетелись в разные стороны, словно весенние птички. Последней вышла Гуля. И Лилька насторожилась. Что-то в Гуле изменилось. Неуловимо, но однозначно. Присмотревшись, Лилька поняла, что Гуля накрасила губы и глаза. И волосы… Она распустила свои волосы! А ведь они у нее всегда были туго завязаны в узел или заплетены в косу и заколоты на затылке.
— Она явно хочет понравиться, — пробормотала Лилька. — Тут замешан мужчина!
И она не ошиблась. После работы Гуля отправилась не домой и не в кино на просмотр какой-нибудь слезливой мелодрамы, до которых такие большие охотницы все одинокие и, увы, уже не юные женщины. Гуля поехала в сторону центра. Оставила свою машину у Летнего сада. И торопливо, не вошла, а почти вбежала в него.
— Так, — пробормотала Лилька, вытягивая свою ортопедическую палку и чувствуя, что подошло время для решительных действий. — Кажется, началось.
Она проследовала за Гулей, торопливо спешащей между статуями. Догнать ее в теперешнем своем образе Лильке было довольно трудно. Нужно ведь было не выпасть из образа хилой старухи с палкой. Впрочем, Гуля торопилась зря. Она добежала до статуи Флоры и замерла, в растерянности глядя по сторонам. Она явно кого-то высматривала. А этот «кто-то» опаздывал.
То и дело вытягивая шею, Гуля оглядывалась по сторонам. И вот в конце аллеи показалась высокая широкоплечая мужская фигура. Гуля затрепетала. А Лилька с интересом уставилась на незнакомца. Хорош! Безусловно, хорош! И как подходит Гуле! Такие же темные волосы и жгучие глаза. Высокий рост и атлетическая фигура. Что же, ради такого можно и трепетать, и дрожать, и совершать разные безумства.
Лилька одобрительно покивала головой и стала ждать, когда высокий незнакомец подойдет к Гуле. Вот он поравнялся с ней. Вроде бы замешкался, Лилька затаила дыхание, ожидая, что Гуля кинется ему на шею. Но он… он прошел мимо! А Гуля кинулась на шею вовсе не ему, а маленькому смуглому коротышке, который шел следом за статным незнакомцем.
— Тьфу ты! — разочарованно сплюнула Лилька, глядя, как Гуля обнимает подошедшего к ней мужчину. — Никого посимпатичней найти не могла! Неудивительно, что ее мать недовольна. Такая красивая Гуля и такой невзрачный кавалер.
Но, кажется, Гуля отнюдь не считала, что ее кавалеру чего-то не хватает. Она так и лучилась счастьем. Только сам коротышка не выглядел счастливым. Едва поздоровавшись, он уклонился от Гулиных объятий и резко что-то сказал ей, отчего бедная женщина замерла, словно была готова превратиться в мраморную статую. Она так сильно побледнела, что Лилька заволновалась за ее состояние и подошла поближе.
Благодаря этому ей удалось услышать часть диалога между Гулей и коротышкой. Тот был в бешенстве. И не говорил, а шипел:
— Если ты задумала меня кинуть, то я сразу же тебя предупреждаю: у тебя этот фокус не пройдет!
— Я сама ничего не понимаю! Как там ничего не было?
— Не было! Пусто! Зеро! Только какие-то бумажки!
— Какие бумажки? Деньги? Акции? Ценные бумаги?
— Не делай из меня лоха! Я отлично знаю, как выглядят ценные бумаги. Это были документы. Ясно тебе?
— Но я не понимаю… Все должно было лежать в сейфе!
— Должно? Там ничего не было! Ты меня обманула!
— Что ты, Тамерлан! Я никогда не предам тебя!
— Ты меня обманула! Подвела! Хуже того, ты обманула моих людей. И теперь они очень злы на тебя!
— Но Тамерлан… Я же все разузнала!
— Значит, плохо разузнала.
— Я старалась!
— Плохо старалась!
— Но я…
Оправдываться дальше у Гули не было сил. Ее полные чувственные губы задрожали, на густых ресницах повисли слезы, и она заплакала. Некоторое время Тамерлан смотрел на нее с каким-то странным выражением. Но затем его лицо смягчилось. И, протянув руку, он погладил Гулю по голове. Сказал ей несколько слов на незнакомом гортанном языке и обнял Гулю за плечи. Та приникла к своему коротконогому другу с немым отчаянием. А он увлек Гулю за собой, усадил на уединенную, стоящую за кустами лавочку и принялся что-то объяснять ей.
Что именно, Лилька понять не могла, хотя и подкралась к разговаривающей парочке довольно близко. Вся исцарапалась колючками, наступила в какую-то подозрительную гадость, испачкалась в зеленой траве. Но что толку! Ведь говорили они на языке, которого Лилька не понимала. Ни словечка!
Она только смекнула, что этот коротконогий Тамерлан расспрашивает Гулю о чем-то, а она ему отвечает, объясняет и оправдывается. Однако он на нее больше не сердился. Голос его звучал мягко и даже сочувственно. Что бы ни произошло между этими двумя, Тамерлан поверил в Гулину невиновность и теперь просто пытался понять, как же это так случилось.
Свидание не слишком затянулось. Тамерлан выяснил у Гули то, что его интересовало, и заторопился.
— Куда ты? — встрепенулась она. — Разве мы не посидим еще немного? Или давай зайдем в кафе?
— Нечего нам с тобой пока праздновать, — грубовато отрезал кавалер.
— Просто посидим.
— Некогда. Мне еще надо встретиться с моими людьми. Объяснить им ситуацию.
Гуля заметно расстроилась. Увидев это, Тамерлан снисходительно потрепал ее по щеке и произнес:
— Не переживай, детка. У нас все еще будет хорошо. Вот увидишь! Это я тебе обещаю!
И ушел. Он ушел, а Гуля осталась. Вид у нее был растерянный и удрученный. Свидание явно прошло не так, как она ожидала. И теперь молодая женщина грустила.
Целый день слежки за Глафирой не принес Лесе никаких результатов. Женщина выходила из дома, но все ее маршруты были совершенно неинтересными. Она зашла на почту, купила телефонную карточку, по которой можно было за смешные копейки позвонить по всему свету.
— Свекрови и детям звонить будет, — решила Леся. — Деньги экономит. Молодец.
Потом Глаша сходила в магазин, где купила бутылку ряженки, сдобную булочку и немного фруктов. Обычный перекусон женщины, которой не нужно готовить обед на целую семью. Когда муж потерялся, а дети и свекровь в отъезде, почему бы и не побаловать себя, освободив от домашней работы. После этой вылазки Глаша вернулась к себе домой. И никуда больше не показывалась.
Леся провела во дворе целый день, ловя на себе подозрительные взгляды окружающих ее бабок. Надо было как-то объяснить свое присутствие. Врать о том, что она приехала к кому-то в гости, Леся не рискнула. Все бабки во дворе были хорошо осведомлены, кто и в какой квартире живет. И Леся могла со своим враньем здорово влипнуть.
Так что она прикинулась дурочкой, что в ее новом образе было совсем нетрудно, и сказала, что живет неподалеку, а в этом дворе никогда раньше не была и теперь удивляется, почему не была, так как тут такой уникальный микроклимат, что ей тут очень нравится. И теперь она всегда будет сюда приходить, чтобы насладиться свежим воздухом.
Бабки сначала отнеслись к ее словам с недоверием. И даже начали хмыкать и выразительно переглядываться. А одна так и вовсе потихоньку, чтобы Леся не заметила, повертела пальцем возле виска. Но Леся не обиделась. Именно на такой эффект она и рассчитывала. Постепенно сидящие на лавочках бабки к Лесе привыкли и начали обсуждать свои дела, ничуть не стесняясь чужачки.
Таким образом, хотя Лесе и не удалось толком проследить за Глашей, зато она узнала много нового и интересного о том, что происходило в этом дворе и доме в целом.
— Слышали, Констанция от своего сынка вернулась.
— Откуда она вернулась?
— Павлика снова под следствие загребли. Оттуда и вернулась.
— Бедная женщина!
— Мало ей бед с ее непутевым сыночком, так тут еще и новые напасти.
— И что это на некоторых людей все валится и валится? Прямо сглазили бабу, вот что я вам скажу.
— При чем тут сглаз? Все беды у Констанции от ее сына!
— Ну, не скажите. Вот, к примеру, к последней истории какое он имеет отношение? Сами говорите, он же в тюрьме в это время был. Констанция специально к нему поехала, выручить надеялась.
— Да, вот я и говорю! Не надо ей было никуда ездить! И к Павлику своему ей не надо было ездить! Сидела бы дома — ничего бы и не случилось.
— Как вы можете так говорить! Может быть, ее бы, наоборот, вместо Игорька порезали.
— Что вы говорите! Его не зарезали вовсе!
— Какая разница! Ну, задушили бы ее. Разве лучше?
— Или похитили.
— Как Ивана Сергеевича. Или Семена Семеновича.
Тут уж Леся навострила уши. Конечно, она постаралась, чтобы ее любопытства никто из бабок не заметил. Но тем было не до странной дурочки, примазавшейся к их компании. Бабки увлеченно сплетничали о жизни медицинской сиделки, у которой в квартире и произошло убийство. Это неслыханное в их доме происшествие до сих пор будоражило их воображение. И со всех сторон только и слышалось:
— Бедная Констанция приехала, а в доме все опечатано.
— И Иван Сергеевич пропал.
— А Игорек вовсе убит.
— Кровищи!
Леся удивилась. Откуда кровь? Вроде бы не было никакой крови. И тут услышала.
— Что вы придумываете! — возмутилась еще одна бабка. — Не было никакой крови! Задушили его!
— И вовсе не задушили. Шею сломали. Я своими ушами слышала, как этот следователь сказал своим людям, что у жертвы повреждены шейные позвонки.
— Так это же одно и то же! Когда душили, тогда и шею сломали.
— А Констанция в милицию ходила? Вы не знаете?
— Как же не ходить! Ходила! Несколько раз ходила. Убили Игорька в ее собственной квартире. Тут поневоле забегаешь.
— Прямо и не представляю, как она теперь в глаза его родителями смотреть будет.
— Это да. Хоть сама и не убивала, а все одно, выходит, что виновата. За ее родственником парнишка смотрел, когда смерть к нему пришла. Выходит, с ее подачи он свою смерть нашел!
Эти разговоры навели Лесю на одну интересную мысль. Если Констанция — родственница и сиделка пропавшего Ивана Сергеевича — вернулась, может быть, стоит ее навестить? И чем дольше Леся размышляла над этим вопросом, тем очевидней казался ей ответ. Конечно, наведаться к этой Констанции очень даже стоит. Ведь вполне возможно, что убийство Игоря было связано вовсе не с похищением Семена Семеновича, а с проблемами сына Констанции — этого Павлика.
— Ведь он же уголовник, — бормотала Леся себе под нос. — От них всего можно ожидать. Да и дружки у него небось такие же уголовники. Может быть, пока этот Павлик в камере отсиживался, его подельники к нему домой наведались?
Зачем, спрашивается, наведались? Да кто же их знает. Может быть, этот Павлик им денег задолжал. Ведь говорили же, что он вечно на свою мать взваливал почетную обязанность выплачивать его долги. А вдруг на этот раз она не захотела, не смогла или опоздала? Вот и получилась такая ужасная история.
— Да, схожу к этой Констанции.
Однако, чтобы идти и беседовать с потерпевшей, надо было как-то исправить свою внешность. Вряд ли Констанция захочет откровенничать с полоумной дурочкой, какой сейчас выглядела Леся. Поэтому, зайдя в подъезд, Леся сняла парик и очки. Трогать остальной грим она не стала. Отклеила только брови, которые держались у нее на прозрачном скотче, придавая лицу изумленно-придурковатое выражение.
И уже смело нажала на кнопку звонка нужной квартиры.
Констанция оказалась самой обычной теткой средних лет. Ничего от знаменитой героини Дюма, кроме своего звучного имени, эта женщина не получила. Волосы у нее были редкие и серые. Морщины. Сухая кожа. И полная апатия ко всему на свете.
Она даже открыла дверь без всяких предварительных расспросов. Видимо, женщина за последнее время уже так измучилась, что ей было все равно, кто пришел, зачем пришел и чем ей это может грозить. Хуже, чем было сейчас, Констанции уже быть не могло.
У Леси была заготовлена целая история о том, как она познакомилась с Иваном Сергеевичем и как он обещал ей дать для ее старенькой бабушки адрес врача, у которого успешно лечился кто-то из его знакомых.
Но Констанция даже не дослушала до конца. Она лишь рассеянно покивала и произнесла:
— Понятия не имею, где сейчас находится Ваня. Дома его, во всяком случае, нету. Я несколько раз звонила, трубку никто не берет. На дачу он бы один ни за что не поехал. Так что я уже ходила в милицию заявить о его исчезновении.
— А его вещи?
— Все на месте.
— Ничего не пропало? — удивилась Леся.
— Ничего. И мои вещи в сохранности. И Ванины тоже. Только он сам и пропал.
— Вы думаете, его похитили?
— Не знаю, что и думать! Исчез! Ни записки, ничего! Вместо объяснений — труп этого бедного мальчика. Что мне думать?
— А требований о выкупе к вам не приходило?
— Ко мне?! — испугалась Констанция. — Почему ко мне? Скорей уж их послали бы близким родственникам. Например, сыну Ивана Сергеевича.
— А ему не присылали?
— Он сейчас на отдыхе. Телефон у него отключен. Так что я даже не могу с ним связаться, чтобы сообщить о том, что его отец пропал.
— Вот ведь дела! — посочувствовала ей Леся. — Значит, от Ивана Сергеевича ни слуху, ни духу?
— Нет. Только коляску его нашли в подвале. Вот и все новости.
— Коляску?
— Инвалидную коляску. Ребятишки ее, оказывается, туда из озорства закатили. Нашли в нашем подъезде с утра пораньше. Стали играть и закатили.
— Хулиганы! — возмутилась Леся, но Констанция ее остановила:
— Зачем вы так? Они просто дети. Худого не хотели. Видят, вещь бесхозная. Ну, и взяли поиграть. Нашлась ведь коляска. Ничего они ей не сделали. Поиграли и оставили. А взрослые нашли и мне вернули.
— Ну, хоть это хорошо, — согласилась с ней Леся. — А про этого бедного мальчика, который присматривал за Иваном Сергеевичем, что-нибудь слышно? В милиции уже есть догадки, кто мог его убить?
— Ах, про Игорька я ничего не знаю! Совсем ничего! Ума не приложу, кому могло понадобиться его душить? Да еще у меня в квартире!
— В милиции вам ничего не сказали?
— Задавали какие-то дурацкие вопросы про Павлика! А при чем тут Павлик? Бедный мальчик и так обвиняется в какой-то ерунде. А на него хотят взвалить еще и убийство! — И тетка гневно сверкнула глазами: — Но я им популярно объяснила, что этот фокус у них не пройдет. У Павлика на время убийства Игорька просто железное алиби. Он был за решеткой.
— И что Горшков? Как он на это отреагировал?
— Ужасно разочаровался, — откровенно хмыкнула Констанция. — Честное слово, я даже рада, что так получилось. Не своруй Павлик ту кошелку у старушки, сидеть бы ему в тюрьме по обвинению в убийстве.
— Серьезно?
— А то! Уж я этого Горшкова знаю! Ужас, до чего настырный тип. Если уж вцепился в подозреваемого, тому можно начинать сушить сухари. Но тут ему предъявить Павлику нечего. И пусть мальчик лучше за свою кражу отвечает, чем за чужое убийство!
— А дружки Павлика не могли к вам наведаться? Может быть, они и убили Игоря?
— Да что им тут делать? — всплеснула руками Констанция. — Если за деньгами, так они бы лучше в другое место заглянули. У меня-то в доме хоть шаром покати. Все, что было в заначке, на адвоката для Павлика истратила. И всем дружкам Павлика это хорошо известно.
И, заканчивая разговор, Констанция решительно потрясла головой:
— Нет, уверена, что дружки моего Павлика сюда даже не заглядывали. Уж куда, куда, а ко мне они бы они пришли только в самую последнюю очередь. Нечем им тут поживиться. Нечем!
С этим Лесе и пришлось удалиться. На лестнице Леся совершила обратное перевоплощение. Надела надоевший парик, ужасные очки и попыталась прицепить брови. Эффект получился не совсем тот, на какой она рассчитывала. Одна бровь оказалась выше другой. И теперь Леся выглядела уже не просто как дурочка, а как законченная умалишенная из ближайшего сумасшедшего дома.
Когда она снова вышла во двор и устроилась на лавочке, даже увлеченные своими сплетнями бабки не преминули заметить ее изменившееся выражение лица. И как-то очень скоро начали потихоньку расползаться в разные стороны подальше от Леси. У каждой нашлись какие-то свои дела. И постепенно Леся оказалась в гордом одиночестве.
Но она отнюдь об этом не сожалела. День уже клонился к вечеру. И пора было звонить Лильке и Кире, чтобы узнать, как прошел день у них.
