Глава 8
Однако о любовнице Горшкова подруги пока что не знали ровным счетом ничего, за исключением ее имени. Они надеялись, что успеют подловить кого-нибудь из рабочих в цеху. Может, кто-то из них расскажет про кралю хозяина? Но когда девушки спустились, цех был уже пуст и безлюден. Рабочий день в «Велле» закончился, а единственный представитель руководства надирался сейчас у себя в кабинете.
И поэтому девушки после беседы с Сеней отправились с визитом к другим людям и в другое место. Покинув улицу Электропультовцев и тихо загибающийся офис господина Горшкова и его брата, подруги отправились на работу к господину Курилкину. К тому самому потерпевшему, о котором слышали так много, а знали так мало. Конечно, не к нему самому, на тот свет девушкам было еще рано. Они отправились в адвокатскую контору, в которой трудился господин Курилкин.
В отличие от Горшкова, любившего шумные застолья и гостей, его приятель-адвокат особо на люди не высовывался, вперед никогда не лез. Наоборот, держался всегда незаметненько, в тени. Громко, от души, никогда не смеялся, хихикал в кулачок, хитро поглядывая на окружающих своими маленькими проницательными глазками. И старался быть поближе к Горшкову.
Трудно было понять, что за отношения связывали этих двоих – громогласного Горшкова и тихого Курилкина.
– Если Горшков собирался разводиться со своей женой, то он мог нанять Курилкина в качестве адвоката.
Горшков обладал энергичностью и какой-то жадностью к жизни и ее благам. Ему нравились все новинки, которые рекламировались по телевидению. Он все хотел и покупал себе очень многое. Не слишком богатый духовно, он видел смысл жизни в приобретении различных жизненных благ. Не слишком оборотистый в бизнесе, о чем свидетельствовало печальное состояние его мебельного цеха, Горшков женился, как теперь были почти уверены подруги, не по любви. Женился, исходя из своего неизменного желания приобретать. И свадьба стала для него шагом вперед, когда он приобрел себе статусную богатую супругу.
– Интересная цепочка вырисовывается. Мадам Горшкова, Курилкин, сам Горшков.
– Сеня сказал, что Горшков содержал свою жену, платил ей алименты. Но если у него в цеху всегда так безлюдно, откуда у него деньги?
– Сейчас главное – это личность убитого. Надо разобраться, что собой представлял Курилкин, тогда и к Горшкову могут появиться новые вопросы.
В адвокатской конторе уже знали о случившейся с их адвокатом трагедии, однако сотрудники особенного сочувствия не выказывали, из чего подруги сделали вывод, что Курилкина на работе не особенно жаловали. Да оно и понятно, почти все служащие в адвокатской конторе были женщинами, а Курилкин был адвокатом по бракоразводным процессам. Причем при его нелюбви к женскому полу, скорей всего, выступающим на стороне мужей.
Так оно и оказалось. Елена Владимировна, к которой подруг направили, с самого начала четко обозначила свое отношение к вопросу.
– Убили его? Ну, так я вам скажу, было за что!
– Так уж и было?
– Если бы вы знали этого человека получше, вы бы так не удивлялись.
И, внезапно сверкнув глазами, Елена Владимировна с жадностью спросила:
– А он мучился?
– Что?
– Я имею в виду, перед смертью Курилкин мучился?
Этот вопрос был задан как-то уж слишком кровожадно. И подруги возмутились:
– Неужели вам совсем не жалко вашего коллегу?
– Сволочь он был, а не коллега. Иногда мне казалось, что он работает не из-за любви к деньгам, а просто потому, что ненавидит женщин. Всех женщин подряд! Поэтому я и спросила, мучился ли он перед смертью. Потому что если его убили не сразу, пытали, то это точно кто-то из пострадавших клиенток.
– Курилкин был такой женоненавистник?
Конечно, подруги и сами замечали на себе неприязненные взгляды соседа, но полагали, что это у него характер такой скверный и нелюдимый, а как человек, может быть, он очень даже порядочный.
Но Елена Владимировна полностью развеяла эти заблуждения:
– Ему бы в психушке полежать, глядишь, и подлечился бы. Но куда там! К нему с таким предложением подступиться не смей и думать! Засудит! Год потом по судам таскаться будешь и на его иски, из пальца высосанные, отвечать.
По словам Елены Владимировны, которая проработала с Курилкиным ни много ни мало, а целых пять лет, покойный был человеком злопамятным и мстительным. Но мстил тоже выборочно, по половому признаку.
– К примеру, мужчина мог его и остолопом обозвать, и хлыщом, и прощелыгой, Курилкин в ответ бы только ухмыльнулся. Или даже в ресторан за свой счет пригласил. Мол, люблю откровенных людей. А вот если женщина ему осторожно намекнет, что действия его не вполне морально обоснованы – все! Тушите свет, гасите свечи! Нипочем не оставит бедняжку в покое, пока не разденет до нитки. Ужасно въедливый и злопамятный тип был этот Курилкин. Честно вам скажу, когда мне ваши товарищи позвонили и сказали, что он убит, я в первую минуту прямо ошалела от радости.
Елена Владимировна приняла подруг за представительниц официального следствия, которые захотели побывать на месте работы убитого. Других представителей следствия тут пока что не было. Подруги оказались первопроходцами и надеялись собрать с этого жирные сливки.
– Никто из наших девочек Курилкина не любил. Да что там скрывать, мы все его ненавидели! Дружно! То есть когда он только к нам пришел, мы даже обрадовались. Тихий, вроде интеллигентный, говорит, голоса не повышая. Прелесть, а не мужчина. А потом, как у него испытательный срок закончился, так настоящий Курилкин из него и попер! Такое тут началось!
Клиентов Курилкин себе набирал принципиально мужчин. Если женщин и брал, то смело можно было предсказать проигрыш клиентки в бракоразводном процессе.
– Говорят, он раньше где-то на Урале сыщиком-детективом работал, неверных жен изобличал. Я иногда думала, может быть, он потому так женщин ненавидит, что слишком много развратниц выследил? Но ведь мужики не меньше гуляют, а то и больше. Но их-то Курилкин почему-то нормально воспринимал, не вредничал, подлостей им не делал. Или боялся он их? Мужик ведь за подлость и рожу набить может. Да нет, думаю, дело в другом. Просто не любил наш Курилкин женщин, а почему, это вы к психиатрам обращайтесь. Я с ним на эту тему никогда не говорила.
– И никто не говорил?
– Не знаю. Из наших девочек точно никто. Они его все ненавидели за то, как он свои бракоразводные процессы ведет.
– Почему?
– Он ведь работал за процент, который ему шел от общей суммы, которая его клиенту при разводе доставалась. Вот и старался выцарапать для того побольше.
– Все это понятно, и многие так работают, – вмешалась в разговор дородная женщина постарше Елены Владимировны.
Она уже давно прислушивалась к разговору своей коллеги с подругами и теперь решилась вступить в их беседу:
– Все так работают, но не все обдирают бедных женщин как липку.
– Вот вы сами посудите, – кивнув, продолжила Елена Владимировна, – женщина одна осталась, мать троих детей. Все трое у нее несовершеннолетние. Одному десять, второму двенадцать, третьей четырнадцать. Самый такой возраст, когда детям всякие дорогие прибамбасы и обновки постоянно требуются. А отец этих детей к молодухе сбежать решил. То ли двадцати, то ли двадцати двух лет от роду. Самому за пятьдесят, жене к сорока, а он к двадцатилетней соплячке под юбку заглядывает. И этот гад Курилкин так процесс повел, что жене и трем детям от всего отцовского капитала лишь алименты остались. Да и алименты им насчитали от официальной заработной платы, а она у этого генерального директора и хозяина фирмы оказалась ровно двадцать тысяч рублей. Вот на троих детей примерно десятка и выходила. Нормально?
– Нет, конечно!
– Конечно, я ничего не говорю, другие женщины и того не получают. Но ведь это же подлость! Мужик этот, когда к нам в контору пришел, весь в Дольче и Габбане был. Ботинки из крокодиловой кожи. Золотые часы на запястье болтаются. И ведь он вполне четко свою позицию изложил. От жены ему ничего не нужно. Курилкину платит оговоренную сумму, а детям он готов по десятке платить и еще десятку жене в месяц на коммунальные услуги и хлеб.
– Вполне приличная сумма получается на четверых. Сорок тысяч. Жить можно. Не шикарно, но можно.
– Вот! И я о чем! А Курилкин этого мужика в оборот взял, да и доказал, что десять тысяч его жена на шмотки и обувь истратит, у детей деньги тоже отнимет и себе косметики и прочего барахла накупит. Ну, и что вы думали? На процессе этот папаша подсуетился и на развод уже справочку притащил. А в справочке черным по белому – двадцать тысяч у него заработная плата. Разве Курилкин тут какую-то выгоду поимел? Нет! Исключительно из принципа бедной женщине подгадил! И таких случаев я вам назову десятки, если не сотни!
Подруги слушали и запоминали. Ага, сотни обиженных Курилкиным женщин. Небось многие из них хотели бы отомстить ушлому адвокату. И как знать, не встретилась ли среди них та, доведенная до отчаяния, которая на крайний шаг все же решилась. Да и в конторе сотрудницы в первую очередь подумали на клиенток Курилкина.
– И какие дела он вел в последнее время?
– А вот в последнее время у него всего одно дело в работе и было. Некий Горшков задумал разводиться с супругой. Детей у них не имелось, зато совместно нажитого добра… Если список читать, до конца рабочего дня времени не хватит.
– Горшков?
Подруги переглянулись. Значит, правильно им сказал недалекий выпивоха Сеня. Его брат собирался разводиться с женой. И не просто он хотел с ней развестись, он хотел еще и оттяпать у нее львиную долю имущества.
– А почему бумаг и всяких справок с выписками требовалось собрать кучу, потому что очень многое из имущества было записано на самого Горшкова, но еще больше на его жену. И Горшкова сей факт совершенно не устраивал. Он тут у нас несколько раз появлялся. Какие-то документы все подвозил. И Курилкин его неизменно заверял, что работа идет, скоро его женушка голой и босой по миру пойдет.
Такой подлости подруги от Горшкова не ожидали. Все-таки он казался им хоть и не очень умным, но веселым и относительно порядочным человеком. Эх, надо было больше прислушиваться к словам тети Маруси. Она пожила подольше подруг на этом свете и подлых мужских душ видела тоже побольше. Тетя Маруся сразу же раскусила Горшкова, невзлюбила его с первого взгляда. И теперь вот выяснилось, что совершенно справедливо.
– А жена у этого Горшкова где-то в Германии жила и живет до сих пор. Это тоже бракоразводный процесс затрудняло. Все переговоры с женой клиента Курилкин вел по телефону.
– И о чем они говорили?
– Этого не скажу. Курилкин всегда из конторы выходил в таких случаях. А вот с самим Горшковым он тоже много общался и совсем его не стеснялся. И я так поняла, Курилкин с этого откровенно мошеннического дела собирался крупный куш хапнуть.
Слишком крупный. Такой, что и проглотить не сумел, подавился.
В связи с рассказанной Еленой Владимировной историей подруги поняли: им надо искать жену Горшкова. В Германии она или в России, женщина им позарез нужна. Именно жена, а не любовница Горшкова выходила на первый план в их расследовании.
– Вполне возможно, что жена Курилкина и грохнула. Она ведь у нас в поселке была. Тетя Маруся ее видела. Небось и про то, что подлый адвокатишка, который хочет ее разорить, тут же обитает, тоже знала.
Но так как в адвокатской конторе про жену Горшкова никто ничего внятного сказать не мог, ее тут не видели, то подруги решили разузнать про его любовницу. Конечно, милейшая Елена Владимировна и другие «девочки» вряд ли были в курсе, но вдруг у Курилкина в адвокатской конторе имелся друг-единомышленник, с которым он любил посудачить о других своих приятелях?
Подруги не просто так задали этот вопрос. У них было смутное ощущение, что пару раз рядом с Курилкиным они видели еще какого-то мини-Курилкина. Такого же незаметного мужчинку с неприятным бегающим взглядом и явно выраженной враждебностью в отношении женщин. Один раз он сделал въедливое замечание их продавщице в бакалее – пышногрудой Наточке, а второй раз подруги услышали его пронзительный фальцет, когда он тыкал в нос торговке рыбой отличную свежую семгу и утверждал, что рыба снулая.
Что имелось в виду, подруги так и не поняли. Да и вообще, тогда подумали, что мужик просто выторговывает себе скидочку. Но факт им запомнился.
– Приятель? У нашего Курилкина? Да разве что Виктор Олегович. Тоже еще тот тип… Но он хоть одинаково придирчив ко всем – и к мужчинам, и к женщинам, и к детям. По мнению Виктора Олеговича, все ведут себя плохо. Недостойно. Нам он постоянно замечания делает. Клиентов жизни учит. Но, как ни странно, почти все процессы выигрывает. Поэтому клиентов у него, невзирая на мерзкий характер, много. Люди к нему охотно идут. Хотя подобие дружеских отношений, как мне кажется, у Виктора Олеговича только с Курилкиным и сложилось. Чем-то они друг другу понравились.
– А где нам найти Виктора Олеговича?
– Должен прийти. Обещал, что к концу дня заскочит.
Часы уже показывали без нескольких минут шесть, и ровно в шесть вошел тот самый мужчина, которого подруги видели у них в поселке еще раньше в обществе Курилкина. Тот самый, который устроил сначала скандал в магазине, а после распекал торговку на рынке.
– Все на местах? – окинув бдительным взглядом замерших с косметичками в руках женщин, спросил он. – Хм, странно. Обычно у вас ветер в голове. Только и думаете, как бы слинять пораньше с работы. Что у нас случилось-то? Что-то особенное?
В проницательности Виктору Олеговичу отказать было нельзя. Подруги во все глаза таращились на этого человека. При ближайшем рассмотрении он оказался старше Курилкина лет на десять, а то и пятнадцать. В уцелевших волосах вовсю проглядывала седина, а морщинки наглядно доказывали, что этот человек повидал в жизни всякого.
– Ох, Виктор Олегович, голубчик, несчастье у нас, – произнесла дородная дама, старший нотариус в конторе.
– Что на сей раз, голубушка? Наводнение? Пожар? Или налоговая?
– Хуже!
– Что уж там хуже! Конец света, что ли?
– Убийство у нас!
– Мы криминалом не занимаемся, – решительно отрезал Виктор Олегович, даже глазом не моргнув. – Берем на рассмотрение только имущественные тяжбы, наследство или бракоразводные процессы. Мне ли вам это объяснять, Галина Ефимовна? Побольше моего тут трудитесь, а все запомнить элементарные вещи никак не можете.
Но брюзжание Виктора Олеговича было каким-то обыденным. Никто из дам и девушек на него явно не обиделся.
А Галина Ефимовна, так та и вовсе выпалила:
– Убийство у нас! Вон девочки из следственных органов сидят.
Кира с Лесей, официально повышенные в статусе, довольно улыбнулись в ответ на пристальный взгляд Виктора Олеговича. Им было необходимо расположить к себе этого пожилого дядьку, и интуитивно они поняли, что с этим человеком лучше не хитрить, он на хитрецах, что называется, собаку съел. И их съест, причем вместе с потрохами. Хоть от них самих, хоть от той самой «снулой» семги. Если они ему только врать вздумают, разговора не получится.
– И кого же убили?
– Приятеля вашего убили! Курилкина!
Судя по лицу, известие для Виктора Олеговича было неожиданным. Он побледнел и зажевал губами совсем как Таракан, когда тот был чем-то сильно озабочен.
– Убили? Вы уверены?
Видимо, Виктор Олегович был в сильнейшем шоке, если задал такой глупый вопрос. Но, задав его, он уставился на лица подруг:
– А можно попросить ваши документы?
Ну, документы у подруг были. Фальшивые, разумеется. Лисица им сделал эти удостоверения просто ради шутки. Внизу даже мелкими буковками была соответствующая приписка, которая никоим образом не позволяла считать эти удостоверения подлинными. Следовательно, законом их приобретение и ношение не каралось. А люди ведь очень редко читают то, что написано мелким шрифтом. Кому-то просто недосуг, другим лень, а третьих подводит зрение.
Во всяком случае, Виктор Олегович оказался шуточным документами вполне удовлетворен. Наверное, сильно разпереживался, коли не увидел в них подделки. И, сделав перед подругами широкий жест рукой, спросил:
– И чем же я могу быть вам полезен?
– Мы хотели с вами поговорить…
– Наедине, я так понимаю?
Правильно все понимал уважаемый Виктор Олегович. Девушки чувствовали, что с этим человеком надо быть очень осторожными. У него чуткое ухо. Он собаку съел, общаясь с работниками судов и правоохранительных органов. Вот и подругам он не очень-то поверил, несмотря на предъявленные ими удостоверения. С ним надо было говорить поменьше, а слушать побольше.
Но вот беда, они с Виктором Олеговичем уже дошли до маленького кафе, располагающегося в подвале соседнего дома, а все еще не услышали от адвоката ни единого слова. И, лишь сев за столик заказав себе сто пятьдесят граммов коньяка и выпив его, Виктор Олегович наконец отмер.
– Уже знают, кто это сделал?
– Нет. На подозрении был Горшков, но он…
Договорить им не удалось. Виктор Олегович подскочил на стуле, словно ему в зад ткнули шилом.
– Горшков? Вы подозреваете Горшкова?
– Да. А что?
– Никогда в жизни он бы этого не сделал! Он на Ваню молиться был готов! Ваня ему обещал кое-что и обещание свое намеревался сдержать. Горшков его на руках носил! Нет, это вы полную ерунду придумали. Поищите получше, Горшков не мог убить Ваню.
– Почему? Что это было за дело, которое ваш Курилкин должен был сделать для Горшкова? Помочь тому обобрать жену при разводе?
– Вот видите, вы и сами уже все знаете, – кивнул старый адвокат. – Да, все правильно. Горшков нуждался в Ване, потому что хотел оставить своей жене после развода минимальный минимум. То, что уж никак не удалось бы приписать себе. И Ваня помогал ему в этом. Ваня вообще профи в таких делах. Бракоразводные процессы были его коньком. Равных ему в этом я не припомню.
– Равных не было в чем? В том, что он оставлял бедных женщин и их детей без средств к существованию? Правдами и неправдами заставлял суд признать их виновными черт-те в чем, выставлял идиотками, дурами или просто психопатками, которым не только деньги, но и детей доверить опасно?
– Ваня не очень-то жаловал женщин, – скромно потупился Виктор Олегович.
Не жаловал! Судя по тому, что подруги услышали в адвокатской конторе, Курилкин постоянно оскорблял и унижал женщин, с которыми ему приходилось работать. Нетрудно предположить, что если уж он на работе так себя вел, то с другими женщинами и вовсе распоясывался. Удивительно, почему он в Чудном Уголке вел себя сравнительно прилично. Наверное, потому, что понимал: вздумай он хамить своим соседкам, Таракан мигом призовет его к ответу.
– Кто же его так обидел? Жена? Любовница?
– А не было у Вани в жизни никаких женщин. Он их избегал.
– Почему?
– Была у него одна история или даже и не одна, я никогда не уточнял. Женские имена вроде бы были разные, но сюжет неизменно повторялся.
– Любовь, измена, ложь и предательство? И предавали, конечно, всегда Курилкина?
– Да. Всегда.
– А я вам так скажу: хорошего мужчину ни одна нормальная женщина не предаст! – возмутилась Кира. – Потому что мы – женщины – по природе своей существа очень верные и преданные. А если все подруги Курилкина обманывали и бросали, так это не его женщины виноваты, а он сам. Потому что небось вел себя по отношению к ним как хам и подонок! Вот и получал в ответ такое же отношение!
Виктор Олегович склонил голову:
– Не смею с вами спорить. Со мной Ваня был дружелюбен. Но в отношении женского пола…
Он не договорил и внезапно громко крикнул:
– Эй, любезный, тащи еще коньяк, а для девушек чего-нибудь сладкого к кофе!
Официант, к которому был адресован окрик, появился очень быстро. Видимо, Виктора Олеговича тут хорошо знали. Выпив, он бывал щедр на чаевые. Поэтому и коньяк перед ним в пузатом фужере появился мгновенно. И подруги отлично сваренным кофе сумели побаловаться. К кофе им подали крохотные миндальные печеньки, которые таяли во рту.
За вкуснющими печеньками, кофе и коньяком разговор как-то сам собой потек куда более душевно и откровенно.
– Если говорить про Ваню, то я скажу так. Шерше ля фам! Ищите женщину! Нехорошо говорить о покойниках плохо, но он многих обидел. Что поделаешь, справедливость в нашем мире – товар крайне редкий. И Ваня частенько грешил против истины. В угоду своим былым обидам, в угоду клиентам. Причин для такого поведения могло быть множество, но даже мне иной раз становилось не по себе, когда Ваня возвращался с очередного слушания, закончившегося полной победой его клиента.
– Но это же гнусно – обирать бедных женщин!
– Ну, не такие уж они были и бедные. С бедными Ваня и сам бы связываться не стал. Там было что делить, уверяю вас.
– И вы думаете, что Курилкина могла убить одна из его клиенток?
– Не клиенток! – строго поправил подруг Виктор Олегович. – Сам Ваня с женщинами договоров никогда не заключал. Не было у него клиенток, а только клиенты – мужчины. Но да, одна из обиженных жен, обобранная и обездоленная благодаря Ване, запросто могла его прикончить!
– Из мести?
– Да! Из мести!
– А что, если Курилкина убила жена Горшкова? Так сказать, сделала упреждающий маневр?
– Интересная версия, – задумался адвокат. – Я бы даже сказал, очень интересная. Тем более что это дело находилось у Вани в работе уже не один месяц. И конечно, жена его клиента отлично понимала, что адвокат роет ей глубокую-преглубокую яму.
– Но ведь жена Горшкова, как мы слышали, живет в Германии?
– Верно. Я тоже это слышал. Но ведь Германия – это не край света. Оттуда можно добраться до Питера всего за несколько часов.
И, помолчав в задумчивости, Виктор Олегович произнес:
– Слушание самого дела, как мне говорил Ваня, было назначено только на июнь. Так что если мадам Горшкова появилась в России раньше июня, это может означать только одно: она приехала разобраться со своим мужем и его адвокатом.
Ох, как это было правильно! Слова пожилого адвоката лишний раз подтвердили мысли самих подруг.
– А вы могли бы примерно обрисовать нам величину состояния мадам Горшковой? Неужели она с мужем так сцепилась из-за мебельного бизнеса? Мы были сегодня на производстве, не похоже, что Горшков там гребет огромные деньги.
– Мебель? – удивленно поднял брови адвокат. – Какая мебель?
– Производство, которым руководил Горшков.
– Да что вы! Какая там мебель! В семье были миллионы в твердой валюте! Они достались супруге Горшкова в наследство от ее родителей и находились исключительно под ее контролем. И сам Горшков, откровенно говоря, не имел к этим деньгам никакого отношения. Но ему очень, повторяю вам, очень хотелось, чтобы эта ситуация изменилась! Он считал, что жена ему многое должна. И что, женившись на женщине старше себя и далеко не красавице, он ее облагодетельствовал на всю жизнь.
– Но родители жены щедро с ним расплатились. Помогли открыть свой бизнес. Всегда поддерживали.
– Горшков считал это жалкой подачкой. Повторяю: он зарился на куда большие суммы.
– Но по какому праву? Ведь если деньги достались одному из супругов по наследству, то он не обязан делиться ими с другим. Даже в случае, если супруги разводятся.
– Все так. Но Ваня говорил, что у него есть одна хитрая мысль, как провернуть это дельце.
И, увидев устремленные на него взгляды подруг, Виктор Олегович воскликнул:
– О нет! Даже не надейтесь на мою откровенность. Ваня так и не сказал мне, какая именно! Но мысль у него была, можете в этом не сомневаться.
– Значит, ваш Курилкин собирался оттяпать у мадам Горшковой те деньги, которые оставили ей родители? Те деньги, на которые его клиент совершенно не имел никаких прав?
– Да.
– Значит, Курилкин задумывал какую-то подлость! Это очевидно!
Виктор Олегович ничего не сказал. Он снова махнул рукой официанту, призывая того к себе с очередной порцией коньяка. Подруги наблюдали за адвокатом и думали, что только на их глазах он выпил пол-литра коньяка, никак не меньше. Неужели так переживает из-за смерти Курилкина? Или пол-литра – это ежедневная норма уважаемого Виктора Олеговича?
В результате адвокат напился вдрызг. Подругам пришлось тащить его домой буквально на себе. И повезли они Виктора Олеговича не к нему домой, а к себе. Почему? Да потому что элементарно не знали, где его дом. Сам Виктор Олегович в ответ на расспросы подруг лишь требовал еще коньяка. Адвокатская контора была закрыта, все дамы разбежались по домам. А в паспорте у Виктора Олеговича стоял штамп с пропиской в поселке Громово, который находился в полусотне километров от города и куда подругам ехать в столь позднее время совсем не хотелось.
– Было бы еще лето, а так… Может быть, он там и не живет, а только числится.
– Думаешь?
– Он ведь адвокат. Личность по определению скользкая.
Но именно эту скользкую личность, почти потерявшую человеческий облик и лишь мычащую и рвущуюся «на могилку к Ване», подругам пришлось забрать к себе.
Ясное дело, что встретивший их в дверях Лисица восторга не проявил. В равной степени Фантик с Фатимой своих хозяек тоже не поняли. Это прямо читалось на лице одного и в глазах других.
– И что это такое? – поинтересовался Лисица у подруг.
При этом голос его звучал очень холодно.
– Это не что, это кто, – попыталась оправдаться Кира. – Это Виктор Олегович – коллега нашего Курилкина.
– А нам это чудо зачем тут?
– Он не просто его коллега, он еще и его приятель.
– Но нам-то он здесь для чего?
Подруги в растерянности переглянулись. Виктор Олегович висел на их руках тяжким грузом. Несмотря на худобу, старик был очень тяжелым. Неужели кости могут так много весить? Или это отложения солей? Кире с Лесей очень хотелось поскорей сбагрить с рук эту тяжесть. Они и так едва не надорвались, волоча пьянчугу от машины до дома, и теперь им хотелось эту обузу скинуть, но Лисица загораживал проход в дом и не собирался отступать.
– Тащите его туда, где взяли! – безапелляционно заявил он. – Этого старого развратника у нас в доме не будет!
– Это еще почему? Это наш дом! И развратник… то есть Виктор Олегович, останется здесь!
– Ах, так! Тогда моей ноги тут больше не будет!
И Лисица попытался прорваться наружу. Но подруги не дали ему этого сделать. Еще не хватало потом целую ночь нервы себе мотать, думая о том, где Лисица болтается и не натворит ли он в горячке чего-нибудь недостойного.
– А куда нам было его девать? – горячо заговорила Леся. – Оставить на улице, так замерзнет! Еще ведь не лето. И даже на весну не похоже.
– Оставили бы где пили.
– Там официанты возражали. Сказали, что у них не гостиница.
– В гостиницу бы его сдали!
– Там его в таком виде не принимали.
– А у нас в доме, конечно, в таком виде гостям почет и поклон! – ядовито произнес Лисица и отступил в сторону. – Проходите!
Радостные подруги втащили свою ношу внутрь. Они сами не знали, чему им больше радоваться. Тому, что разрешили войти, или тому, что Лисица назвал их дом своим. Поэтому Леся радовалась первому обстоятельству, Кира второму.
– И откуда, говорите, вы добыли этого старого ханыгу?
– Не говори так про Виктора Олеговича! Он просто сильно расстроился.
– И что же его так расстроило? Смерть нашего Курилкина? Он ему кто был? Родственник? Сын? Муж?
– Скажешь тоже! Курилкин был нормальный! Совсем даже не гей. И Виктор Олегович тоже!
Но, говоря это, подруги невольно засомневались. Честно говоря, зная теперь о ненависти Курилкина ко всему женскому полу, они совсем не были уверены в его ориентации. Да и Виктор Олегович слишком уж трепетно отреагировал на смерть своего коллеги.
– Либо он старый алкоголик, для которого любой повод сгодится, чтобы надраться, – заявил подругам Лисица, – либо они с Курилкиным имели какие-то внеслужебные отношения.
Поняв, что девушки притащили почти что гея, Лисица огорчился еще больше.
– Дрянь дело! Если так дальше пойдет, кого вы приволочете в следующий раз?
– Он не гей!
– Если не гей, тогда пьяница! Хрен редьки не слаще!
Фантик с Фатимой тоже открыто демонстрировали свое возмущение. Подняв хвосты, они покинули гостиную, где на диване храпел Виктор Олегович. Подруги все-таки устроили там адвоката, даром что Лисица бухтел и возражал.
– Мы хотели его подробно расспросить, но он так быстро напился, что мы просто не успели.
– О чем? О Курилкине?
– Да. Таракан поручил нам расследование его убийства, а этот Виктор Олегович сказал, что может дать координаты жен клиентов Курилкина. Эти бабы все как одна имели на него зуб. Курилкин помог их обобрать до нитки. Может быть, одна из них и укокошила Курилкина. И вообще…
Услышав слово «вообще», Лисица тут же сумел сменить гнев на милость.
– Ладно уж, приволокли, пусть спит, – махнул он рукой. – Давайте ужинать. Хотите, в знак примирения я угощу вас суши?
Честно говоря, подруги никогда не испытывали восторга от плохо проваренного риса, обрамленного жалким кусочком рыбы и завернутого в отвратительно тягучие, напоминающие безвкусную жвачку водоросли. Может быть, морская рыба, икра, креветки и даже осьминоги полезны для здоровья. Даже наверняка полезны, ведь их ткани богаты йодом и прочими микроэлементами, содержащимися в морской воде. Но в сочетании с рисом с водорослями… Такое блюдо вызывало у девушек лишь одну реакцию… Брр!
Но в то же время популярность суши не могла не вызывать у подруг восхищения. Ах уж эти хитрые маленькие японцы! Сами вынужденные всю жизнь лопать всякую дрянь, они умудрились навязать свои вкусы всему остальному миру. И даже превознесли свою еду не только как полезную, но еще и как вкусную.
А ведь лопали они свой рис с рыбой и водорослями исключительно от страшной нищеты и голода, которые царили в стране на протяжении многих веков от сотворения мира и до Второй мировой войны. Именно тогда японцы встали на сторону фашистской Германии. И нищая Япония начала процветать.
Но Лисица уже извлекал из холодильника огромную коробку. В ней красивыми асимметричными узорами (молодцы все-таки японцы – эстеты!) были построены крохотные роллы и суши.
– Мисо-суп хотите?
Вот уж этого подруги точно не хотели. Трижды в своей жизни они пытались приобщиться к японским супам и трижды терпели полное поражение. Разведенный соевый соус, в котором бултыхались кусочки сыра, рыбы и неизменные морские водоросли, вызывал в них откровенное содрогание.
Да разве можно сравнить эту водянистую, вызывающую изжогу дрянь с нашим супом из белых грибов? Когда он, густой, наваристый и ароматный, стоит на плите, на запах сбегаются все домочадцы. На таком супе богатыри росли по три аршина в плечах. А уж наши пышные каши да котлеты с борщами. А пирожки с картошкой или зеленым лучком! А куриный бульон с толстыми разваристыми клецками, плавающими в нем, словно купальщики в Одессе? Никакого сравнения с жидким японским супчиком! Совершенно никакого!
И поэтому подруги дружно ответили:
– Нет! Не хотим!
– Ну, я и не заказывал.
И Лисица весело улыбнулся, разлив перед подругами саке по крохотным плоским рюмочкам. Девушки с отвращением выпили лишь по глоточку теплого пойла, пахнущего тиной. Или им так показалось? Вполне возможно, что и показалось. Потому что вокруг рюмочек выстроились дружными рядами роллы, словно готовясь к нападению. Это невольное сравнение явно не прибавило девушкам любви к японской кухне. С трудом они запихнули в себя по одному роллу, прожевали клейкую массу и пошли спать.
Лисица был явно разочарован. Саке у него имелось в больших количествах. Целый литр. Но подруги ничем не могли помочь своему приятелю. Завтра их ждало трудное утро. Девушкам предстояло выдворить Виктора Олеговича из дома, но предварительно старого хитреца следовало еще допросить.
– Просто так мы его точно не отпустим. Даром, что ли, мы его на себе тащили?
И Леся кинула хищный взгляд сверху на диван, где храпел адвокат. Может быть, утром милейший Виктор Олегович сможет им еще рассказать что-нибудь полезное про своего оборотистого дружка? И, мысленно потирая руки, девушки ушли к себе, продолжая разрабатывать план завтрашнего допроса во всех деталях.
