14. ВСТРЕЧА
Панин стоял по колено в белой крупе, которая была здесь вместо снега. От него до корабля тянулась цепочка глубоких следов. Искалеченной рукой держал охапку побитой морозом листвы, в здоровой сжимал мачете, зазубренный и исцарапанный многочисленными заточками. Холод понемногу проникал в его скафандр, потому что неделю назад вспрыгнувший на плечи из засады вродекот выдрал напрочь трубчатую магистраль подогрева. Как будто точно знал, без чего человеку теперь будет труднее всего! Крупа сыпалась с пасмурного неба на Панина и не таяла. "Наверное, здесь здорово было бы кататься на лыжах, — думал Панин, переводя дух. — Скольжение такое, что никакой мази не требуется. Разогнаться как следует и ухнуть вниз вон с той горки! Интересно, что там, за этой самой горкой? По-прежнему пепелище, или уже все заросло? Должно быть, заросло… На этой планете все раны заживают, как на собаке".
Мелко перебирая ногами, чтобы не упасть, он побрел к кораблю. Там его должны были по укоренившейся традиции дожидаться вродекоты. А он в соответствии с той же традицией должен был от них отбиваться. Да при том еще не растерять свою добычу. Так происходило из дня в день, и никаких изменений не предвиделось.
"У, сколько вас нынче", — сказал Панин, останавливаясь. Поплотнее перехватил охапку, опустил забрало шлема — как рыцарь на турнире. Выставил перед собой мачете. "Ну, что медлите?"
Вродекоты уже наползали на него серой лавиной. Они не торопились: видно, тоже привыкли. Знали, что он отобьется, что сегодня больше ничего не выйдет, и что завтра все повторится сызнова. И что все едино, раньше или позже, эта добыча достанется им.
"Много вас, — бормотал Панин, с пригнутой головой идя им навстречу. Уж сколько я ни жег, ни рубил, а вас все прибывает…"
Тот, что бежал первым, видно — опытный уже боец, не одну рану зализавший от этих каждодневных сшибок, с ходу вцепился в руку, что держала мачете. Заскрежетал зубами по металлическим манжетам, но хватки не ослабил. Панин беспомощно закрутился на месте, пытаясь сбросить с себя этот живой капкан. Но уже подоспели остальные, опрокинули, выбили из рук и раскидали биомассу, залязгали клыками в поисках уязвимого места. У Панина сбилось дыхание, он барахтался, пытаясь выпрямиться, но на этот раз ничего путного у него не получалось, а проклятый зверь по-прежнему висел на руке, не давая освободиться, и упрямо вгрызался в металл… Мачете выпал из разжавшихся пальцев, исчез в снегу.
"Встать… — хрипел Панин. — Надо встать… Иначе смерть…"
Сил уже не было.
И вдруг оголтелое зверье разом отхлынуло. Панин не сразу понял, что в его положении произошли перемены. Он приподнял голову, смахнул снег с забрала. Квазифелисы широкой дугой отходили от него, пятились, припадая на холки, ощерив пенящиеся морды, прижав уши-граммофоны. И смотрели не на Панина, а куда-то поверх него, в сторону леса. Казалось, они не то растерялись, не то были напуганы до крайности.
Панин, лежа в снегу, обернулся.
Из-за недалеких деревьев, высоко вскидывая тяжелые лапы, на них надвигалась целая орда здоровущих вродекотов. Просто огромных по сравнению с теми, что чуть не прикончили сейчас Панина. В тусклых лучах местного светила их густая серая шерсть отливала голубым.
Панин не знал, что и подумать. Если честно, то ему трудно было вообще о чем-либо думать в такую минуту. Но вот что напомнила ему эта донельзя странная картина: атаку конницы Чапая из одной старой-престарой видеоленты.
Он не ошибся, хотя и сам того не знал. Как не знал еще, что эти невиданные квазифелисы, чье появление по логике вряд ли сулило ему что-то хорошее, на самом деле никакие не квазифелисы, а паниксы.
А покуда он валялся без сил и ждал, чем все кончится. Только когда паниксы оказались совсем рядом, пригнулся. Он их не интересовал: гигантские звери бесшумно проносились над ним, ни на шаг не отклоняясь от истинной цели своего набега.
И началась резня.
Панин в полной растерянности подобрал мачете, сгреб разбросанную, втоптанную в снег биомассу и побрел к кораблю. А вокруг него осатаневшие паниксы рвали квазифелисов, оказавшихся необычайно, непристойно беспомощными. Налетали по двое, по трое сразу на одного, валили на бок и, не обращая внимания на трепыхание жертвы и случайные укусы, тараном пробивались к горлу… Чистая белизна покрылась красными брызгами.
Отделившись от схватки, к Панину прыжками приближался мощный, похожий на собаку Баскервилей, только голубую и ушастую, паникс. Увидев солнечные блики на лезвии мачете, остановился в нескольких шагах. Присел с глухим ворчанием. "Что тебе? — спросил Панин устало. — Уходи, пожалуйста. Мне с тобой не совладать". При звуках его голоса зверь припал на передние лапы и завыл. "Ты… что? — опешил Панин. — Кто… кто ты?.." Паникс стонал и молотил хвостом по бокам. "Кто ты?! — заорал Панин, роняя все из рук. Ниф? Или Наф?.." Утратив всякую осторожность, откинул забрало, открыл лицо.
Паникс, обляпанный кровью с ног до головы, полз к нему на брюхе и плакал почти человеческим голосом и совершенно нечеловеческими слезами.
