Следующие несколько дней Радамакэр провёл в своей каюте на борту “Гектора Ван Драгена” оправляясь от травм. Хотя официально он больше и не был под арестом, и поэтому не был обязан оставаться в каюте, Юрий решил, что в данном случае применима старая пословица об осторожности, как лучшей части доблести.

Кроме того, Юрий, так или иначе, ежедневно получал от сержанта Пирса полный отчёт о событиях, происходящих не только на супердредноуте, но и повсюду в оперативном соединении. Таким образом, он не видел ни единой причины рисковать и выходить в коридоры самостоятельно, особенно имея для этого замечательный медицинский предлог. Рассматривая ситуацию с философской точки зрения - чему, помимо старых пословиц, немало поспособствовали новые синяки, - Радамакэр счёл, что явления, описываемые такими терминами, как “Царство Террора”, лучше всего наблюдать со стороны.

Термин “Царство Террора” он узнал от Пирса на следующий день после допроса.

- Просто проведываю вас, сэр, - объяснил Пирс извиняющимся тоном после того, как Юрий пригласил его в комнату. - Хочу убедиться, что вы в порядке.

Сержант осмотрел его лицо, слегка поморщившись при виде синяков и пластырей.

- Надеюсь, вы не приняли ничего из этого на личный счёт. Приказ, сэр. Мы, морские пехотинцы, никогда не имели к вам никаких претензий.

Сержант резко помрачнел:

- И я абсолютно уверен, что никогда не имел никаких претензий к капитану Джастис. Он, чёрт возьми, не должен был заставлять нас делать такое. Это неправильно.

Из-за травм, последовавший смешок Юрия причинил тому боль. Особенно в сломанном носу. Этот небольшой пунктик добавился к длинному списку претензий Юрия к Специальному следователю Виктору Каша.

- Эхо как! - прохрипел он. - Богпехи де должды пить хвоехо хопхтвеннохо хупегвихога.

Он собрался с силами, в предчувствии ещё одного приступа боли.

- Хах там Ша... капидад Шасдис?

- С ней все в порядке, сэр, - довольно пылко заверил его сержант, - Мы действовали аккуратно, как... ну, я имею в виду... Специальный следователь ушел прежде, чем мы начали с капитаном Джастис, сэр. Так что он не мог наблюдать. Поэтому...

Пирс колебался, очевидно разрываясь между человеческой симпатией и долгом... не говоря уже о возможном Гневе Каша. Юрий позволил ему соскочить с крючка. Учитывая, с каким трудом ему давался разговор, он решил проигнорировать и необдуманное использование гражданином сержантом запрещённого выражения “сэр”. Юрий очень хорошо понимал, что это было признаком доверия Пирса.

- Девашно, гхашдадид сегшад. Всё в погядхе. Её дос тоше споман??

- О, нет, сэр!

Юрию пришлось подавить очередной смешок. Сержант выглядел крайне опечаленным таким предположением:

- С такой прелестной женщиной как она, мы не сделали бы ничего такого. И зуба у неё ни единого не выбито. Только, знаете ли, достаточно разукрасили её синяками для записи.

Пощупав языком место, где когда-то были два зуба - там тоже было больно - Юрий порадовался новостям. Он всегда считал Шарон Джастис очень привлекательной женщиной. Настолько привлекательной, что на самом деле он не единожды вынужден был напоминать себе о категорическом запрете на романтические связи между офицерами в одной цепочке командования. Это было нелегко. Он был холостяком, начинающим уставать от этого, Шарон была разведенной женщиной примерно его возраста, а их служебные обязанности заставляли быть в постоянном контакте. Ещё хуже было то, что он был убежден, что влечение было взаимным.

Гражданин сержант начал перемещаться по каюте, рассеянно прибираясь то тут, то там. Будто пытаясь каким-либо образом компенсировать ущерб, причиненный событиями вчерашнего дня. Во всей этой ситуации было что-то совершенно курьезное, и ещё один смешок отдался у Юрия болью в лице.

- Девашно, сегшад, - повторил Юрий и указал на двери. - Хдо двогидся сдагуши?

Пирс усмехнулся.

- Там - обычное царство террора, сэр. Но посмотрите на это со светлой стороны. Вам хорошо, теперь вы на самом деле вне игры. Тогда как те жалкие, никчёмные ублюдки...

Он прервался, слегка поперхнувшись. Называть офицеров и команду супердредноута Государственной Безопасности “жалкими, никчёмными ублюдками” для сержанта-морпеха также представляло собой нарушение устава.

В данных обстоятельствах Юрий решил проигнорировать ляп гражданина сержанта. Более того, поднятой бровью он предложил Пирсу продолжать. И зашёл даже так далеко, что вежливым жестом руки пригласил морпеха присаживаться.

* * *

В течение следующего получаса, Пирс угощал Радамакэра “Рассказами о Терроре”. С тех пор как он и другие морские пехотинцы с “Правдивости” начали служить импровизированным эскортом Каша и готовой полицией, на слушаниях дел он занимал место в первых рядах.

- Конечно, сами аресты мы производили вместе с сотрудниками ГБ. Но все они нормальные ребята. С флота. Специальный следователь собрал их с половины кораблей оперативного соединения.

Юрий удивился.

- Хах од уздад, хохо пдать?

Лицо сержанта немного порозовело.

- Ну... Как ни удивительно, он поинтересовался у нас, сэр - я имею в виду у морских пехотинцев и, особенно, у майора Лафитта - кого бы мы могли порекомендовать. Можете ли вы поверить в это? После чего, он пошёл в каюту капитана Джастис - она чуть дальше по коридору - и перепроверил список с ней.

Юрий уставился на него.

- Это было чертовски странно, - Пирс фыркнул. - Он совершенно невозмутимо прошёлся по списку вместе с капитаном. Казалось, даже не замечая её повязок.

“Нет, ублюдок не мог не заметить”, - неприязненно подумал Юрий. Просто Каша может раздавать побои так же, как и любое другое назначение.

Но его мысли не были слишком гневными. Радамакэр был скорее очарован своеобразием ситуации. Действия Каша были пародией на ленту Мёбиуса, слепленной в голове палача. Сначала, Каша использовал группу морпехов с корабля самой Шарон, чтобы измочалить её. Потом он поворачивает на сто восемьдесят градусов и консультируется с теми же самыми морскими пехотинцами относительно назначений ГБ - и перепроверяет рекомендации у той же самой женщины, которую они только что избивали!

Полнейшее безумие. Это действия не просто фанатика, но и, вдобавок к тому, душевнобольного. Для офицера ГБ полагаться на рекомендации морских пехотинцев при назначениях в штате ГБ не было явным нарушением устава. Но лишь потому, что никто не мог и предположить, что такой запрет может потребоваться. Так просто не делалось, и всё. С тем же успехом можно создавать инструкции, запрещающие звёздам вращаться вокруг планет!

* * *

Шли дни, и гражданин сержант продолжал свои “Рассказы о Терроре”. Как бы то ни было, Юрий быстро осознал, что Каша был не тем человеком, которого волнует “как не делается”. Результат был всем, что имело для него значение, и - фанатик или нет, сумасшедший или нет - результата он непременно добивался.

Первым делом, в течение первой же недели были арестованы семь офицеров и двадцать три члена команды “Гектора Ван Драгена. Также были арестованы два офицера и семь членов команды другого СД - “Джозефа Тилдена”. Из их числа один офицер и четверо нижних чинов были расстреляны после того, как Каша закончил проверку найденных в их каютах улик.

Большинство офицеров и нижних чинов подверглись аресту за разнообразные махинации. Главным образом за воровство и растрату. Этих Каша приговорил к максимальным наказаниям, допустимым согласно корабельному дисциплинарному уставу без проведения военного трибунала. Однако прочие были вовлечены в действия Джамки, что было особенно очевидно в случае офицера. В случае нижних чинов улики были не такими однозначными. Насколько мог судить Радамакэр, основная вина несчастных состояла в том, что они слишком определенно воспринимались “людьми Джамки”.

Неважно. Все они были расстреляны. На сей раз не самим Каша, а расстрельным взводом, набранным из флотской ГБ.

Радамакэр задавался вопросом, насколько жестокость Каша продиктована типичной для ГБ манерой борьбы за власть. Заслуживало то порицания или нет, в конечном результате чистки любые остатки сообщества Джамки должны были быть полностью уничтожены, а всех остальных это должно было отпугнуть от создания других неформальных сообществ. Или, по крайней мере, заставить хорошо это скрывать. К концу своей первой недели в секторе Ла Мартин, Виктор Каша утвердился как Босс, и никто в этом не сомневался.

Как бы Юрий ни старался относиться ко всему этому с цинизмом, он, однако, сомневался, что поведение Каша хоть в какой-то мере было продиктовано личными амбициями. В частности, он отметил, что хотя Каша распорядился и лично наблюдал за избиениями - хорошо, назовём их “допросами” - полудюжины старших офицеров ГБ, приписанных непосредственно к оперативному соединению, после объявления их всех невиновными он оставил их в покое. Специальный следователь не сделал и попытки разбить их собственную неформальную группу, даже притом, что он, конечно, знал о её существовании. Пока они тщательно держались тише воды ниже травы - что все они теперь добросовестно делали - он, казалось, старался смотреть в другую сторону.

И слава Богу за это. Юрий всё ещё обижался за свои синяки, за свой сломанный нос и недостающие зубы. И ещё больше он обижался за синяки, которые теперь ежедневно видел на лице Шарон, поскольку они всё ещё находились на СД и их каюты были не слишком далеко друг от друга. И всё же...

С каждым днем всякая опасность быть обвинённым в заговоре МакКвин становилась все более отдалённой. И не только для самого Юрия, но и для всех в оперативном соединении. Избив офицеров ГБ, наблюдающих за оперативным соединением адмирала Чин - и, затем, объявив их всех невиновными в каких бы то ни было преступлениях, - Каша фактически закрыл вопрос в целом. А использовав для кровавой работы морских пехотинцев оперативного соединения, он фактически очистил их - и, косвенно, флотских офицеров всего оперативного соединения - от любых подозрений. И адмирал Чин, и коммодор Огилви подверглись только строгому, но ненасильственному допросу.

Официально, режим Сен-Жюста не признавал принцип вторичного непривлечения к ответственности, поэтому любые обвинения теоретически могли быть подняты снова в любой момент. Но даже режим Сен-Жюста был подчинен неизбежной динамике человеческих отношений. Инерция работала в этой области точно так же, как и везде. Никто не мог подвергнуть сомнению суровость расследования Каша - с кровью, побоями и трупами повсюду - и то, что вопрос был улажен. Повторное открытие этого дела потребовало бы больших усилий, особенно в ситуации, когда после смерти Роба Пьера режим имел тысячи более насущных проблем, требующих немедленного решения.

Кроме того, все возможно существовавшие мелкие улики уже, конечно, исчезли. Юрий был совершенно уверен, что к настоящему времени каждый в оперативном соединении, у кого были хоть какие-нибудь связи с МакКвин, проделал электронный эквивалент стирания отпечатков пальцев. Неделя, потраченная Каша на терроризирование персонала двух супердредноутов, невольно - молодому фанатику всё же ещё многое следовало узнать о разведывательной работе, ехидно подумал Юрий - выиграла время для оперативного соединения. Время, чтобы отдышаться, немного расслабиться, устранить любые следы улик и согласовать показания.

Радамакэр знал также, что Каша не предпринял никаких действий против кого-либо из двух капитанов супердредноутов. Даже притом, что гражданка капитан Галланти, в особенности, не делала никакого секрета из своей враждебности к молодому Специальному следователю. Ни один из капитанов не был вовлечен в отталкивающие дела Джамки, и ни одного из них нельзя было счесть затронутым разложением. Так что педантичный Каша оставил их на своих постах и даже, казалось, не особо пытался подстроить что-то против них - несмотря на то, что Радамакэр был совершенно убежден, что Каша понимал, что командиры СД останутся для него потенциальной угрозой.

Когда он упомянул об этом Неду - они с Пирсом весьма сдружились к концу недели - грузный гражданин сержант усмехнулся и покачал головой.

- Не недооценивайте его, Юрий. Он, может быть, и оставил Галланти и Вези в покое, но распотрошил их команды.

Радамакэр поднял бровь.

- Я имею в виду - фигурально выражаясь, - уточнил Пирс. - Я так понимаю, что вы ещё не слышали о том, что Каша назвал “целительной переподготовкой и перемещением персонала”?

Юрий постарался вникнуть в эту неуклюжую фразу. Напыщенные слова, почему-то, не казались укладывающимися в его представление о личности Каша.

Ухмылка сержанта расширилась.

- Мы, скромные морские пехотинцы, прямо называем это СПРЭТ. Как и Специальный следователь. На самом деле, по его словам, на эту идею его навел детский стишок.

Это всколыхнуло память Юрия. Он с детства помнил старые вирши:

Не терпит жирного Джэк Спрэт,

А постного - жена.

Но вместе, что им ни подай,

Съедают всё до дна.

- Угу, точно, - хохотнул Пирс. - Вот только Специальный следователь сказал, что пришло время поменяться ролями. Таким образом, он переместил приблизительно пятьсот человек с супердредноутов на флот, и вдвое больше с флота сюда. Даже некоторых морских пехотинцев, хотите верьте, хотите нет. По роте на каждый из кораблей. На самом деле, и я в их числе.

- Морпехи? На супердредноуте ГБ? Так... не делается.

Пирс пожал плечами.

- То же самое сказала и капитан Галланти, когда он ей сообщил. Она не стеснялась в выражениях, ничуть. Я знаю, я был там. Специальный следователь всегда держит при себе двух или трех морпехов, куда бы он ни шёл.

И продолжил слегка извиняющимся тоном:

- Наряду с таким же числом охранников ГБ, конечно. Но они - нормальные ребята.

Радамакэр уставился на него. “Нормальные ребята”. Он совершенно точно знал, что определение этого термина морпехами едва ли будет совпадать с Сен-Жюстовским.

Его голова практически шла кругом. Каша был безумен! Безусловно, полномочия Специального следователя в отдаленном секторе могли быть очень широкими. Но они, вообще говоря, не включали в себя кадровые решения - ну... если только не возникало серьезных проблем с дисциплиной и/или лояльностью... а в доказательство этого Каша только что усеял трупами спортзал СД...

Тем не менее... Так не делалось.

Он, должно быть, пробормотал это вслух. Гражданин сержант пожал плечами и сказал:

- Да, так же сказала и Галланти. Но, как вы могли заметить, Специальный следователь - настоящая ходячая энциклопедия правил, уставов и прецедентов ГБ. Так что он немедленно отбарабанил с полдюжины случаев, когда морские пехотинцы были размещены на крупных боевых кораблях ГБ. Два раза по приказу никого другого, как Элоизы Причарт, любимицы Сент-Жюста... э-э, Гражданина председателя.

Лицо Юрия напряглось. Так случилось, что он знал Причарт. Нет, не близко. Но он был близок к Апрелистам в свою бытность юным оппозиционером, а она была одним из лидеров, которых он уважал и которыми восхищался. Но после революции Причарт превратилась в то, что он не переваривал больше всего. В ещё одну фанатичку, типа Каша, готовую ради абстрактных принципов потопить мир в крови. Её жёсткость в роли Народного Комиссара была легендой в Государственной Безопасности.

Однако было совершенно справедливо, что Причарт являлась, как и сказал сержант, “любимицей Сен-Жюста”. Так что, если Каша был прав - а он едва ли стал бы фабриковать что-то подобное - он мог избежать неприятностей.

- Вы можете поставить всё, что у вас есть, на то, что вопли Галланти будут слышны и в Новом Париже, - предсказал он.

Пирс не казался заметно обеспокоенным.

- Угу. Она заявила Каша, что настоит на отправке её собственного сообщения со следующим курьерским кораблем, а он сказал ей, что это её право. И глазом при этом не моргнул. Хладнокровный, как ящер - как и всегда.

Сержант немного склонил голову набок, оперся руками о край сиденья и наклонился вперед.

- Послушайте, сэр, я могу понять причину вашего недовольства этим парнем. Тут и сломанный нос, и всё остальное. Но должен сказать вам, что я лично, - и не только я, все знакомые мне морские пехотинцы, считают как один - одобряю Специального следователя.

Нед с сожалением ухмыльнулся.

- Да, поверьте, я не пригласил бы его как приятеля на игру в покер, и, думаю, если бы моя сестра сказала мне, что влюбилась в этого парня, у меня случился бы сердечный приступ. Однако... Тем не менее...

Какое-то время он подыскивал слова.

- Что я имею в виду, сэр... Ни один из нас, морских пехотинцев не собирается лить слёзы по тем говнюкам, с которыми он разделался. И вы тоже, будьте честны сами с собой. Отбросы - если назвать их своим именем. Что же до остального? Он заставил нас избить кое-кого из приличных людей, но, честно говоря, не сильнее чем могло случиться в потасовке в баре. И потом, после побоев их объявили чистыми, а он тем временем разгребал всё то дерьмо, что накопилось на этих кораблях.

Юрий осторожно потрогал свой нос.

- Нед, вы, должно быть, участвовали в худших потасовках в баре, чем я.

- Вы не болтаетесь в барах, облюбованных морской пехотой, гражданин комиссар, - Пирс хихикнул. - Сломанный нос? Несколько недостающих зубов? Черт, помню случай, когда одному парню... Ладно, ладно, успокойтесь.

- Пощадите. Мне делается дурно при описании увечий. И напомните мне не забредать в будущем в бары, облюбованные морской пехотой, ладно? Я имею в виду, если заметите, что я выгляжу рассеянным.

Гражданин сержант фыркнул.

- Рассеянным я вас вижу только тогда, когда рядом капитан Джастис.

Юрий покраснел.

- Это так заметно?

- Да, это так заметно. Христа ради, Юрий, почему вы просто не пригласите леди на свидание?

Его взгляд обежал комнату, затем остановился на двери, оценивая окружение.

- Я знаю, что развлечься на супердредноуте ГБ трудновато. Но я уверен, что вы могли бы что-нибудь придумать.

* * *

После этого на Юрия Радамакэра снизошло небольшое откровение. Гражданин сержант перевел разговор с неловкого личного момента на следующий рассказ о Буйствах Каша. Но Юрий едва ли вообще его слышал.

Он погрузился в себя, вспоминая идеалы, в которые когда-то верил. Как странно, что фанатик, сам не желая того, создал ситуацию, в которой морпех будет небрежно шутить с офицером ГБ. Неделю назад Радамакэр не знал даже имени гражданина сержанта. Да и этот сержант, неделю назад, тоже не посмел бы поддразнивать комиссара ГБ его любовными делами.

Закон Непреднамеренных Последствий - подумал он. Возможно это риф, о который разбиваются все тирании. И, возможно, истинным лозунгом свободы должны быть не цветастые фразы о Свободе и Равенстве, а что-то более эксцентричное. Есть строфа из поэмы Роберта Бернса, которая отражает это точнее.

Лучшие планы людей и мышей

Часто идут кувырком.*

[цитата из поэмы “Полевой мыши, гнездо которой разорено моим плугом”. В переводе Маршака, впрочем, подобрать соответствующий смыслу предыдущего абзаца фрагмент оказалось проблематично. Здесь приведён перевод цитируемой строфы близкий к буквальному. - прим. перев.]