Глава 44

Барто Джезич, зайдя в ангар космопорта и увидев облачающихся в броню и разбирающих оружие мантикорских морпехов, с некоторой неловкостью огляделся по сторонам. Вечернее небо было ясным, дул лёгкий ветерок, в общем обстановка была совершенно не похожа на ту дождливую ночь, когда группы полицейского спецназа капитана сорвали террористическую атаку на здание казначейства на проспекте Мачека, и он чувствовал себя несколько не в своей тарелке.

— Простите, капитан, — окликнул его сзади женский голос со странным мелодичным акцентом.

Он обернулся и увидел высокую женщину-сержанта. С мантикорскими знаками различия Джезич знаком не был, но у той на предплечье угольно-черной боевой брони красовалась чёртова уйма шевронов. Ещё он отметил, что вид у брони был весьма смертоносный и не сумел сдержать укола зависти при мысли, что могли бы сделать его люди в такой броне, когда Нордбрандт и её головорезы начали свои нападения.

— Слушаю, сержант?..

— Уризар, сэр. Главный сержант Хермелинда Уризар. Если случится услышать, как кто-то говорит о "Ганни", это значит обо мне.

Она улыбнулась, белые зубы ярко сверкнули на смуглом от природы лице, от загара ставшем ещё темнее. Корнатиец вернул ей улыбку.

— Капитан Барто Джезич, Национальная Полиция Корнати, — он было протянул ей руку, но, бросив взгляд на её силовую бронеперчатку, притормозил. Улыбка Уризар стала шире.

— Всё о'кей, капитан, — заверила она, протягивая руку в ответ. — Ограничители включены. Они не дадут броне развить усилие, превышающее то, на что мои мускулы способны сами по себе.

Джезич решил поверить ей на слово, но не вздрогнуть, когда его кисть исчезла в гигантской бронированной лапище старшего сержанта, было всё равно нелегко. К его облегчению пожатие оказалось не более чем просто крепким и не раздавило ему руку.

— Главный сержант, мне надо бы найти капитана Качмарчика, — сказал он, и Уризар кивнула.

— Знаю, сэр. Капитан просил меня посматривать, когда вы появитесь. Они с лейтенантом Келсо вон там. — Она взмахнула рукой в сторону трёх стоявших в углу ангара вокруг голографического планшета морпехов, двое из которых, как и главный сержант, были в броне. — Извольте следовать за мной, сэр, я вас представлю ему.

— Спасибо, — сказал Джезич, но помедлил, и Уризар вопросительно подняла бровь. — У меня тут два фургона без опознавательных знаков, набитых спецназовцами. Припаркованы на площадке перед ангаром. Ваше внешнее охранение пропустило нас, но я не знал, стоит ли их заводить внутрь ангара. Однако полковник Басаричек сказала, что хочет, чтобы вся эта операция проводилась как можно более скрытно. Если возможно, я бы предпочел, чтобы они были внутри, под крышей.

— Нет проблем, сэр, — главный сержант подняла руку и коснулась маленькой кнопки на своей гарнитуре. — Станция, вызываю Хок-Майк-Один-Три, — выждав секунду, она продолжила, — Кэссиди, это Уризар. У нас на площадке перед ангаром два фургона без опознавательных знаков набитые спецназом НПК и их оборудованием, — при последней фразе она вопросительно взглянула на Джезича, и тот энергично закивал. — Нам надо завести их внутрь, подальше от лишних взглядов. Позаботься об этом.

Она подождала ещё секунду, очевидно выслушивая ответ, затем удовлетворённо кивнула.

— Станция, вызываю Хок-Майк-Альфа, — сказала она потом. — Командир? Капитан Джезич и его люди прибыли.

Один из закованных в броню морпехов у голопланшета выпрямился и повернулся в их сторону, а затем взмахом руки позвал к себе. Уризар улыбнулась Джезичу.

— Сюда, капитан.

Корнатиец следовал за ней по ангару, который составлял основу мантикорской наземной базы "Земля-Один". Ангар выглядел довольно-таки забитым мантикорцами. Разумеется, большая часть этого ощущения могла создаваться двумя занимавшими изрядное пространство ботами — размером с корнатийский тяжелый транспортный самолет каждый. Примерно два-три десятка морпехов, не считая Уризар и стоявшей у голопланшета троицы, были в гладкой, черной боевой броне.

Большинство мантикорцев, которых видел Джезич — он осознавал, что их на самом деле было не так уж много — были выше среднего корнатийца. Вероятно, это можно было объяснить тем, что они с самого детства лучше питались и пользовались благами лучшей медицины. Но боевая броня добавила им ещё сантиметров по пятнадцать роста, а её "руки" и "ноги" бугрились искусственными "мускулами". Большинство закованных в броню морпехов были увешаны оружием и прочим снаряжением, но кроме них было ещё около двадцати бойцов в бронированных скафандрах, которые всё ещё проверяли свою экипировку. Та хоть выглядела знакомо, что обнадёживало, хотя оружие и снаряжение были намного более продвинутыми, чем всё, с чем он когда-либо имел дело.

Несмотря на толкотню и суету, люди расступались, чтобы пропустить их с Уризар к капитану Качмарчику. Джезич видел любопытство во взглядах многих морпехов, но не пренебрежение или сдерживаемое презрение, чего отчасти побаивался. Зрелище того, как морпехи готовятся сами и готовят своё высокотехнологичное снаряжение, вызывало у него болезненное осознание того, насколько примитивно по сравнению с ними были экипированы его собственные люди. Но если сами морпехи и обратили на это внимание, то никак этого не показывали.

— Капитан Джезич, — говоривший был явным исключением из эмпирического правила, что на службу в мантикорскую морскую пехоту берут только гигантов. Он, скорее всего, был как минимум на сантиметр ниже самого Джезича — во всяком случае был бы ниже, если бы не броня — а его каштановые волосы были пострижены так коротко, что сквозь них ясно просвечивала кожа черепа.

На этот раз Джезич не колебался, когда морпех протянул руку в бронеперчатке, и странные жёлто-зелёные глаза мантикорца заискрились улыбкой.

— Я — капитан Качмарчик. Рад встрече. Полагаю, вас подняли без какого-либо предупреждения и сказали, что на месте вы должны быть ещё вчера, так что особого инструктажа на тему что происходит вы не получили?

— Примерно так, — согласился Джезич и улыбнулся. Он начинал всё больше чувствовать себя как дома. У этих людей могло быть лучшее снаряжение чем у его, но в них он видел точно таких же профессионалов. — Полковник Басаричек очень бегло обрисовала мне местность, показала несколько фотографий, полагаю из тех, что вы передали ей, и объяснила, почему ваш корабль обратил внимание на это место. Но за исключением того факта, что мы здесь в основном затем, чтобы обеспечить присутствие корнатийской полиции и поработать наблюдателями, пока вы делаете всю работу, о плане операции я не знаю ничего.

— Типичная ситуация, — усмехнулся Качмарчик. — У нас делающие основную работу парни тоже получают информацию в последнюю очередь. — Он обвёл рукой прочих стоявших у голопланшета морпехов. — Это лейтенант Анжелика Келсо. Она командует первым взводом, и именно её люди устраивают сегодняшнюю вечеринку.

Келсо была столь же высокой, как Уризар. По крайней мере на десять-двенадцать сантиметров выше Качмарчика. У неё были каштановые волосы и голубые глаза. Келсо пожала руку Джесичу с доброжелательной улыбкой и кивнула ему.

— А это лейтенант Уильям Хеджес, — продолжил Качмарчик, указывая на темноволосого молодого человека стоящего рядом с Келсо и облаченного не в боевую броню, а бронированный скафандр. Джесичу пришлось напомнить себе, что все окружавшие его люди были реципиентами пролонга как минимум второго поколения. Он сам получил терапию только первого поколения, и даже Качмарчик для него выглядел ровесником его собственных племянников. Хеджес же, несмотря на навешанное на нем оружие и прочие железки, выглядел так, словно всё ещё должен был играть в шарики где-нибудь на школьном дворе.

— Лейтенант Хеджес командует третьим взводом, — сказал ему Качмарчик. — Лейтенант Келсо позаимствовала у него для операции одно из отделений, а он с остальными двумя остаётся обеспечивать безопасность базы пока нас не будет. Это, — он указал на собравшихся под прижатыми к корпусу крыльями бота закованных в броню морпехов, — первое и второе отделения первого взвода. У нас в каждом взводе есть броня на два отделения, а лейтенант Келсо, — он улыбнулся взводной, — слегка склонна к жадности, поэтому все лучшие игрушки оставляет себе.

— Это неправда, командир, — с абсолютной искренностью на лице запротестовала Келсо. — Вы же знаете, что у меня нет другого выхода. Уильяму нельзя доверять острые предметы.

— Конечно-конечно, — согласился Качмарчик, закатывая глаза. Затем выражение его лица посерьёзнело.

— Взгляните сюда, капитан. Вот как выглядит заинтересовавшее нас место.

Изучая предельно детализованную голографическую карту, парящую над планшетом, Джезич старался не выглядеть мальчишкой, приникшим к витрине кондитерского магазина. Информация, имевшаяся о скрывавшемся под внешне безобидной местностью сооружении, была выделена красным, и он быстро разобрался, что к чему.

— Что мы намерены сделать, излагая это в самых простых терминах, капитан, — сказал Качмарчик, — это десантировать лейтенанта Келсо и её людей на индивидуальных антигравах. Мы сбросим их с большой высоты в нескольких километрах от места. Расстояние до сооружения они преодолеют в свободном падении, используя технику затяжного прыжка и ракетные двигатели своей брони, а антигравы включат на минимальной безопасной высоте. В результате они должны оказаться на земле, прямо над головой у плохих парней прежде, чем те поймут, что мы идём.

— Её первой задачей будет захватить или уничтожить вот это строение, — он указал на приземистую замаскированную башню на вершине холма. — Мы не знаем, является ли эта башня — на самом деле выглядящая скорее высоким бункером — только наблюдательным постом, или там установлено тяжёлое оружие. Поскольку мы не можем сказать это наверняка, начнём с неё и убедимся, что она нейтрализована, чтобы не рисковать лишний раз.

— Пока первая огневая секция первого отделения занимается башней, второе расположится здесь, перекрывая идентифицированную нами по-видимому единственную рампу для техники. Они будут десантироваться в штурмовом снаряжении, что предусматривает максимальную огневую мощь и минимальный срок автономности. Будем надеяться, что операция закончится очень быстро, но мы берём с собой запасные источники питания для их брони и оружия на случай, если она превратится во что-то вроде осады, и им придется действовать больше пары часов. С учётом плазменных пушек, тяжёлых трехствольников и гранатомётов, которые они берут с собой, я не думаю, что нам следует ожидать, что что-либо по этой рампе сможет выбраться наружу и уйти от нас.

— Вторая огневая секция первого отделения расположится здесь, — Качмарчик указал на выходы вентиляционной системы, которые были идентифицированы. — Основной их задачей будет служить тактическим резервом лейтенанта Келсо, пока все остальные не окажутся на земле. Однако, кроме того, они будут снаряжены "Подавителем-Три". — Джезич поднял на него взгляд, и Качмарчик мотнул головой, словно негодуя на себя. — Простите, капитан. Это стоящий на вооружении у нас сонный газ. Если огневая секция окажется на месте прежде чем плохие парни поймут что происходит и отключат вентиляцию, они, возможно, сумеют усыпить большую часть противника, что должно изрядно облегчить нам выполнение остальных задач.

— Прекрасно вас понимаю, — с чувством произнёс Джезич. — Хотелось бы и нам иметь эффективный… "сонный газ", вы его так назвали? — Качмарчик кивнул, и Джезич пожал плечами. — Лучшее нелетальное оружие что есть у нас, это отравляющие вещества раздражающего действия и вызывающие тошноту. Насколько я понимаю, у Сил Обороны есть достаточно эффективные отравляющие вещества летального действия, но нечто, что может просто усыплять людей, было бы весьма полезно для НПК.

— Ганни, — сказал Качмарчик, переводя взгляд на Уризар. — Запишите напомнить мне проверить сколько "Подавителя-Три" у нас на складе. Должно быть достаточно, чтобы выделить капитану по крайней мере несколько канистр. И напомните мне также проверить инвентарь наших парализаторов, раз уж об этом речь зашла. Полиции что-то вроде этого пригодится куда больше, чем нам.

— Слушаюсь, сэр, — ответила старший сержант.

— Итак, — сказал Качмарчик снова поворачиваясь к Джезичу и продолжая прежде чем тот смог поблагодарить за такую щедрость, — как только лейтенант Келсо окажется на земле и обеспечит безопасность, мы высадим остаток первого взвода и второе отделение лейтенанта Хеджеса. Они будут в обычных бронированных скафандрах морской пехоты, которые скорее всего столь же хороши, как и любые имеющиеся у вас средства индивидуальной бронезащиты, но и близко не настолько прочны, как боевая броня. Они рассредоточатся и возьмут под охрану периметр, а второе отделение, как только окажутся свободны от этой задачи, начнут штурм подземных сооружений. Боты поднимутся в воздух как только закончат высадку. Они обеспечат прикрытие и поддержку с воздуха, если понадобится, и, вместе с развернутыми нами беспилотными разведчиками, будут отслеживать попытки скрыться бегством. Пока что мы не сумели обнаружить потайных выходов, но люди, сумевшие построить нечто столь хорошо укрытое, уж точно должны были предусмотреть пути отхода на случай, если кто-то начнёт выламывать переднюю дверь.

— О том же говорит наш опыт, — согласился Джезич. — Поймите меня правильно, я ненавижу этих ублюдков, но обычно у них всё в порядке с планированием. Поначалу многое было явно делом рук любителей, но даже тогда им обычно удавалось учесть всё, что следовало. С тех пор их планы стали менее заковыристыми и более практичными. Горько это признавать, но они на самом деле демонстрируют способность весьма быстро учиться.

— Никто и никогда не обещал, что плохие парни будут глупы и некомпетентны только потому, что они плохие парни, — философски заметил Качмарчик.

— А жаль! — ответил Джезич, и все стоявшие вокруг морпехи рассмеялись.

— У меня есть один вопрос, капитан, — секунду спустя сказал Качмарчик с куда более серьёзным выражением лица. — Единственная вещь, в отношении которой я знаю, что не имею достаточной информации, это насколько всё-таки фанатичны эти люди. Или, возможно, следовало бы спросить, насколько они склонны к суициду.

— Это сложный вопрос, капитан. Мы знаем, что они достаточно фанатичны, чтобы взрывать магазины полные гражданских лиц. И такие, — мрачно добавил Джезич, — про которые они знают, что там расположены два детских центра. Но, если быть предельно откровенным, мы не сумели загнать достаточное их количество в угол, чтобы узнать, насколько они готовы взорвать себя сами во славу Движения. — Он горько скривился. — Если это место настолько важно для них, насколько можно судить по его изолированности и скрытности, я бы сказал, что они будут готовы к чему-то подобному с большей вероятностью, чем если бы мы всего лишь прижали ударную группу где-нибудь на открытом месте. Должен сказать, что вероятность суицида имеется, но я даже примерно не могу оценить её реальную величину.

— Я боялся, что именно так вы и ответите, — безрадостно откликнулся Качмарчик. — Это одна из причин, по которым я крайне надеюсь, что мы сумеем пустить в ход "Подавитель-Три" прежде чем они перекроют вентиляцию. От достаточно мощного взрыва не спасёт даже боевая броня.

— Я и не думал, что спасёт, — сказал Джезич. — С другой стороны, они явно полагаются на скрытность, а это их сооружение построено было не вчера и даже не неделю назад. Я знаю, что наши разведывательные спутники ничего там не заметили, и что их возможности намного хуже ваших. Но это, — он ткнул в голографическую карту, — было крупным предприятием. Готов спорить, что люди Нордбрандт построили эту чёртову штуку ещё до появления идеи провести референдум по аннексии. Я не могу доказать это — пока — но я просил полковника Басаричек поднять архив снимков этой местности. Снимков, которые мы получили после того, как усилили и переконфигурировали свои разведывательные возможности после взрыва в Неманье. Ни на одном из снимков нет ничего из того, что сумели разглядеть ваши беспилотники, но нет на них и каких-либо признаков идущего строительства. Так что постройка была там, под землёй, с достаточным запасом времени на то, чтобы растительность и листва восстановились, как минимум с того времени.

Качмарчик кивнул, хотя, судя по выражению его лица, он не был до конца уверен, к чему ведёт Джезич. Корнатиец улыбнулся.

— Создание эффективной системы самоуничтожения, в отношении которой можно быть уверенным, что она сработает в критических обстоятельствах, но ничего не рванёт, пока вы не дадите ей сигнала, не настолько простое дело, как внушают нам авторы беллетристики, капитан. В особенности это касается второй части условия.

Он снова улыбнулся, более неприятной улыбкой, и на этот раз Качмарчик ответил на его улыбку.

— Верно, — согласился мантикорец. — Результат ошибочного срабатывания такой системы может быть весьма… прискорбным.

— Именно. Однако я о том, что, хотя у них практически наверняка было время на создание подобной системы, я вовсе не уверен, что они внесли это в список первоочередных дел. В конце концов, мы никогда не давали оснований полагать, что подозреваем возможность существования подобных сооружений, и они, скорее всего, считают себя настолько в безопасности, насколько может позволить себе считать любая группа террористов. С учётом этого, я сомневаюсь, что они сумеют собрать импровизированную систему самоуничтожения за то время, которое у них будет, если мы достаточно быстро и жёстко обрушимся на них.

— Я бы сказал, что шансы за то, что вы правы, велики, — согласился Качмарчик. — С другой стороны, включение соображений типа "шансы за то-то велики" в планирование моих миссий никогда не вызывало у меня подлинного энтузиазма.

— Как и у меня. Но когда это всё, что у нас есть, это всё, что у нас есть.

Джезич помедлил, какое-то время колеблясь при воспоминании о ещё одной части беглого инструктажа полковника Басаричек, затем пожал плечами и набрал воздуха.

— Есть ещё один момент, капитан, — сказал он более формальным тоном, чем прежде. Качмарчик обратил на него пристальный взгляд.

— Да, капитан?

Джезич отметил, что его тон тоже стал более формальным.

— У нас нет сведений о том, что кто бы то ни было из находящихся в этом сооружении людей нарушает закон, — сказал офицер полиции. — Я понимаю, что обстоятельства чрезвычайные. И, как указала мне полковник Басаричек, было объявлено военное положение и Парламент проголосовал за разрешение использовать регулярные войсковые части — что, в данном случае, включает и ваших людей — для мероприятий, которые в противном случае оставались бы исключительной прерогативой национальной полиции. Однако это не избавляет правительство, или полицию, от обязанностей, прописанных в Конституции.

Он сделал ещё одну паузу, и Качмарчик кивнул.

— Вы — морской пехотинец, капитан Качмарчик. Это же относится ко всем вашим людям, а военная подготовка по необходимости отличается от полицейской. Вы сказали, что намерены "нейтрализовать" башню, или бункер, или что там это такое есть, насколько возможно быстрее. Я обязан спросить вас, значит ли это, что вы планируете открыть огонь на поражение, не предложив предварительно подозреваемым сдаваться без сопротивления?

Ему показалось, что в желто-зелёных глазах морпеха мелькнул огонёк уважения. Совершенно точно он видел как поморщился, скорее всего раздражённо, лейтенант Хеджес, и как сверкнули зубы лейтенанта Келсо в скупой улыбке, лишённой всякого намёка на юмор.

— Позвольте объяснить это вам следующим образом, капитан Джезич, — секунду спустя сказал Качмарчик. — Только что поднятый вами вопрос не был обойдён капитаном Тереховым, когда он отправлял меня в эту миссию. Он подчеркнул, что соблюдение корнатийских законов представляет собой первостепенную важность. Однако, хотя я сознаю, что это в первую очередь полицейская операция, суть данной конкретной постройки делает операцию фактически войсковой. Я попытался достичь наилучшего, какого только смог, компромисса между этими двумя наборами условий и приоритетов.

— В то самое мгновение, когда первый из моих бойцов доберётся до цели, он выпустит дистанционно управляемую громкоговорящую систему, которая начнёт передавать требование к находящимся в сооружении сдаться и выходить из укрытия без оружия. А также предупреждение, что мы готовы открыть огонь на поражение, если они не подчинятся немедленно. Если они подчинятся, мы не сделаем ни одного выстрела. Если же, однако, они не подчинятся, или хоть в кого-то из моих людей выстрелят, или мы обнаружим, что там размещено готовое к немедленному использованию тяжёлое оружие, это перестанет быть полицейской операцией, и превратится в военную. С учетом этих условий мои люди будут проинструктированы брать пленных, если только это не поставит их, или кого-то другого под удар.

Его странного цвета глаза уставились прямо в глаза Джезича. Решительно, без колебаний, и капитан полиции понял, что выслушал позицию не подлежащую обсуждению. Однако…

— А что насчёт нейтрализации башни, капитан?

— Все, кто будет там находиться, услышат требование сдаться, капитан. Команда сержанта Кэссиди получит приказ вывести из строя могущее оказаться там тяжёлое вооружение по возможности не причиняя потерь. Однако я не стану подвергать своих людей опасности обстрела с этой позиции. Если размещённое там оружие будет невозможно нейтрализовать не уничтожая башню, я отдам приказ её уничтожить. Разве только все находящиеся внутри немедленно выйдут наружу и сдадутся. Надеюсь, что окажется возможным нейтрализовать эту позицию никого не убивая. Но если там будет тяжёлое оружие, я готов считать это доказательством того, что находящиеся в сооружении люди участвуют в незаконной деятельности и поэтому сохранение их жизней, как преступников, уступает приоритет сохранению жизней моего личного состава.

Джезич поколебался на грани протеста, но сдержался. Сдержался потому, что понимал логику занятой мантикорцами позиции. И потому, что для его звёздной нации было жизненно важно сохранить не просто сотрудничество с мантикорцами, но и их готовность к активной помощи. А ещё потому, что сам он был офицером спецназа полиции… потому, что слишком часто в своей работе ему приходилось попадать в ситуации, когда параметры и возможности были практически такими же, как те, лицом к лицу с которыми оказался здесь Качмарчик.

— Ладно, капитан Качмарчик, — сказал он наконец. — Я понимаю вашу позицию, и отношусь к ней с уважением. Полагаю, всем нам остаётся только надеяться на лучшее, верно?