Глава 16

Нунцио даже по меркам Пограничья была нищей системой. Что, принимая во внимание её потенциал, было особенно нелепо. Такие мысли занимали Терехова, прислушивающегося к успокаивающе рутинному шуму на мостике, в то время как "Гексапума" плавно гасила скорость, выходя на парковочную орбиту.

Двойная система звёзд G0/K2 могла похвастаться наличием двух необычайно похожих на Землю планет, полностью подходящих для заселения людьми после очень небольшой доработки. Базилика, пригодная для жизни планета основной звезды класса G0 находилась на расстоянии двенадцати световых минут от светила и могла похвастаться климатом, которому мог позавидовать любой из курортных миров. Базилика, с её массой в девяносто семь процентов массы Старой Земли, восьмьюдесятью процентами поверхности, покрытой морями и океанами, величественными горами, потрясающими вулканическими атоллами, песчаными берегами, бесконечными холмистыми равнинами и наклоном оси вращения планеты меньше чем в три градуса, была настолько близка к идеальному для человека климату вне пределов прародины человечества, насколько только можно было надеяться. К сожалению, успешная колонизация планеты требовала некоторой манипуляции генотипом земных растений и животных перед их помещением в биосферу планеты. Если бы Нунцио заселялась сейчас, или хотя бы пару земных столетий назад, это было бы плёвым делом. Даже во времена заселения системы внесение необходимых модификаций для хорошо оснащённой генетической лаборатории Лиги было относительно простой задачей.

К сожалению, аналитики колонистов пропустили данные первоначального исследования планеты, которые должны были заранее подсказать им необходимость внесения модификаций. К тому времени, когда они осознали, с чем именно столкнулись, все "хорошо оснащённые генетические лаборатории Лиги" находились в сотнях световых лет от них… именно поэтому заселён оказался Понтифик, пригодная для жизни планета вторичной звезды системы.

Не то, чтобы первопоселенцы не пытались поначалу заселить Базилику. Именно это было основной причиной теперешней ничтожной численности населения Нунцио и крайней отсталой инфраструктуры. Подобно первопоселенцам Грейсона, предки нунцианцев были религиозными эмигрантами, целенаправленно искавшими новый дом вдали от безнадёжно светского человечества. Поэтому они совершили самую первую колонизационную экспедицию в область, позднее получившую название Скопление Талботта, точно так же, как грейсонцы основали свою колонию намного раньше, чем "Язон" высадил первых колонистов на планету названную Мантикорой.

К несчастью для первых нунцианцев, они попали в почти такую же смертельную западню, хотя и совершенно другого плана, как и последователи Остина Грейсона. А для подготовки своего исхода они располагали намного более скромными средствами. Они не разделяли предубеждение Церкви Освобождённого Человечества против технологии, однако не могли оснаститься так же, как другие, более успешные колонизационные экспедиции, а то, чем они располагали, не подходило для совершения необходимых генетических манипуляций. Это простое обстоятельство едва не погубило их, когда урожай зерновых пропал, а почти шестьдесят пять процентов животных вымерли в течение жизни одного поколения. Каким-то образом нунцианцы сумели сохранить космический транспортный потенциал, достаточный (едва-едва) для перемещения половины выжившего населения — и того, что оставалось от их запасов продовольствия — на Понтифик, намного более холодный и засушливый мир, лежащий в шести световых минутах от своей холодной звезды, мир с намного более резкими сезонными климатическими изменениями, однако не имеющий коварной генетической западни Базилики.

Никто из оставшихся на Базилике людей не выжил, а более половины тех, кого они сумели вывезти, умерли во время первой их зимы на Понтифике. Выжившая половина — меньше шестнадцати процентов первоначальной численности экспедиции — отчаянно пыталась сохранить оставшиеся у них технологии, однако это была долгая, мучительная борьба, а в кошмарном мартирологе первых лет колонии было слишком много подготовленных техников и преподавателей. К тому времени, когда колония сумела остановить мучительный регресс, она скатилась на уровень начала эпохи пара, на котором и оставалась на протяжении жизни нескольких поколений. Теперь, спустя шесть веков после первой высадки человека на Понтифике, и спустя два века после того, как нунцианцы вновь вошли в контакт с остальным человечеством, население планеты составляло лишь триста пятьдесят миллионов, а их технологический потенциал и система образования значительно уступали тому, чего достиг Грейсон перед присоединением к Мантикорскому Альянсу.

"И, — подумал Терехов, когда "Гексапума" заняла назначенную орбиту вокруг Понтифика, — они отреагировали на свои проблемы не совсем так, как грейсонцы. Судя по ориентировкам коммандера Чандлера, эти люди, несмотря на название их планеты, настолько воинственно атеистичны, насколько только возможно для человека. Что является тем моментом, который я должен напомнить нашим людям не упускать из виду".

— Поступило сообщение, сэр, — доложил вахтенный связист лейтенант Джефферсон Кобе и Терехов развернул кресло к секции связи. — Из канцелярии президента планеты, сэр, — почти сразу же уточнил Кобе.

— Пожалуйста, перешлите его на мой терминал, мистер Кобе, — приказал Терехов, нажимая клавишу и раскрывая более крупный из своих двух экранов связи.

— Есть, сэр, — отозвался Кобе и в следующие мгновение на мониторе Терехова появилось украшенное ястребиным носом лицо мужчины лет примерно тридцати пяти, учитывая примитивную медицину планеты.

— Мои приветствия, капитан?.. — говорящий сделал паузу, и Терехов улыбнулся.

— Капитан Айварс Терехов, корабля Её Величества "Гексапума", к вашим услугам, мистер?.. — настала очередь Терехова сделать вопросительную паузу, и собеседник ответил ему такой же улыбкой.

— Альберто Векслер, к вашим услугам, капитан Терехов, — произнёс он. — Я личный секретарь президента Адольфссона. Он просил меня приветствовать вас на Нунцио и пригласить вас — и, может быть, нескольких ваших офицеров — на встречу с ним и коммодором Карлбергом, командующим нашими Космическими Силами. Он интересовался, будет ли вам удобно присоединиться к ним обоим на ужине этим вечером?

— Со стороны президента Адольфссона это очень любезно, — ответил Терехов, — и я, безусловно, принимаю приглашение. С дозволения президента, я хотел бы взять с собой своего старшего помощника и одного или двух гардемаринов. — Терехов снова улыбнулся, уже намного шире. — Коммандер Фитцджеральд будет по делам; гардемарины же для отработки умения быть видимыми, но неслышимыми.

Векслер рассмеялся.

— Капитан, я не вижу никаких причин, по которым президент — или коммодор Карлберг — должны возражать. Если вас устраивает восемнадцать часов по местному времени, то мы будем вас ждать в это время. Я уточню у президента относительно желательности присутствия гардемаринов, и кто-нибудь из моих подчинённых свяжется с вами для подтверждения планов.

— Восемнадцать часов меня вполне устраивает, мистер Векслер, — произнёс Терехов, проверяя, что корабельные часы, после перехода "Гексапумы" на релятивистских скоростях, синхронизированы с общегалактическим эталоном времени и местными планетарными часами.

— Тогда до встречи за ужином, капитан, — сказал Векслер и оборвал связь.

Рагнхильд Павлетич пришла к выводу, что есть моменты, когда во внимании капитана есть свои недостатки. Вроде теперешнего. Несомненно, было очень лестно получить полупостоянное назначение в качестве личного пилота капитана. Для простого салаги было большой честью, что его предпочли пилотам-старшинам, у каждого из которых был пятидесятилетний и более опыт, и она это сознавала. То, что Рагнхильд всё время обучения на Острове неизменно была лидером класса во всех видах лётной подготовки, в немалой степени этому поспособствовало, и она это также сознавала. Она побила практически все рекорды, за исключением рекорда по времени и дальности полета на планере, установленного герцогиней Харрингтон более сорока стандартных лет тому назад. Похоже, этому рекорду суждено было продержаться ещё долго, хотя Рагнхильд втихаря изрядно гордилась тем, что побила два других рекорда герцогини.

Как бы то ни было, она была постоянно приписана к Хок-Папа-Один, Боту Номер Один "Гексапумы", который, в свою очередь, являлся постоянным транспортом "Гексапумы Альфа", то есть лично капитана Терехова. Это означало, что она постоянно была в курсе перемещений капитана и могла рассчитывать на возможность посещения стольких встреч и (возможно) вечеринок на поверхности планет, сколько и не снилось её собратьям-салагам. Однако эта возможность имела и оборотную сторону. Как сегодняшним вечером.

Конечно, лестно получить известие, что она будет сопровождать капитана и старпома на их первую встречу с местным планетарным повелителем. К сожалению, это также делало её очень видимой, а, в отличие от некоторых из своих собратьев-гардемаринов, в родословной Рагнхильд не было никого, кроме йоменов. В Академии в неё беспощадно вколотили правила этикета, соблюдение которых ожидалось от мантикорского офицера флота, однако этого не было достаточно, чтобы она уверенно ощущала себя в изысканном высшем свете. Она всегда втайне опасалась, что возьмёт не ту вилку, или отопьёт не из того бокала, или совершит некое другое непростительное нарушение этикета, которое, несомненно, приведет к межзвездному конфликту, а то и к настоящей войне.

Это было достаточно скверно само по себе, но то, что на Понтифике не было даже первого поколения пролонга, делало положение намного хуже, потому что Рагнхильд Павлетич была привлекательной. Это было проклятие всей её жизни. Она не была красивой, хорошенькой или статной, но привлекательной. Она была миниатюрна, хорошо сложена, имела золотистые волосы, голубые глаза, была курноса и даже — помоги ей, Боже — веснушчата. Её волосы были настолько кудрявы от природы, что ей приходилось не позволять шевелюре отрастать больше пяти сантиметров длиной, если она хотела иметь хоть какую-то надежду её расчесать, и она, к несчастью, была реципиентом третьего поколения пролонга. Ещё хуже было то, что она подверглась первоначальным процедурам раньше обычного, в результате чего пролонг начал замедлять процесс физического созревания соответственно раньше. Это означало, что при биологическом возрасте двадцать один стандартный год, для людей, незнакомых с пролонгом, она выглядела тринадцатилеткой. Плоскогрудой тринадцатилеткой.

И капитан брал её на встречу в президентом целой планеты, полной незнакомыми с пролонгом людьми, которые будут думать, что ей столько лет, на сколько она выглядит. Для них.

Она стиснула зубы и попыталась приятно улыбнуться, с филигранной точностью посадив Хок-Папа-Один в ложемент старомодного аэропорта столицы Понтифика города Посадка Олландера. Пауло д'Ареццо должен был разделить с ней испытания этого вечера, однако он, к сожалению, значительно уступал ей в старшинстве. Протокол Флота, касавшийся посадки на малые суда и высадки из них, был непреклонен: пассажиры поднимались на борт по порядку званий, начиная от самого младшего, и кончая самым старшим, а высаживались в обратном порядке. Поначалу она надеялась, что как пилот сможет пропустить своё место в очереди, однако капитан Терехов, похоже, прочитал её мысли. Он довёл до неё, что поскольку она должна присутствовать на ужине, то может передать катер бортинженеру сразу после приземления и высадиться вместе со всеми остальными гостями.

В результате капитан Терехов первым спустился по трапу к почетному караулу, выстроенному около длинного, неуклюже выглядящего наземного лимузина, а Пауло сошел последним. И это означало, что чрезмерная красота Пауло не получила ни малейшей возможности отвлечь внимание от неё.

Почётный караул встал по местной версии стойки "смирно" и чётко отсалютовал, однако Рангхильд заметила, что одна или две пары глаз расширились при виде неё. Чёрт подери, она уже была сыта по горло тем, что её принимали за ребёнка, даже дома, где люди были знакомы с пролонгом!

Она силой удерживала спокойное и собранное выражение на лице, следуя за капитаном Тереховым и коммандером Фитцджеральдом и выслушивая вежливые официальные приветствия от представителя президента Адольфссона. Несмотря на все усилия, которые она прикладывала для того, чтобы казаться достаточно взрослой для посещения хотя бы средней школы, она сознавала, что у планетарных президентов не было обычая посылать своего личного секретаря для приветствия простого капитана прибывшего с визитом военного корабля. В пределах своего собственного царства на "Гексапуме" Терехов был первым после Бога, и даже Его авторитет несколько блек. Однако, как бы там ни было, Терехов был всего лишь капитаном тяжелого крейсера, а этот Векслер приветствовал его так, как будто он был по меньшей мере одним из старших флагманов.

Капитан принял всё это и бровью не поведя, и Рагнхильд позавидовала его самообладанию и уверенности в себе. Конечно же, капитан был на пятьдесят пять лет старше неё. Он выглядел практически ровесником Векслера, и, к тому же, был капитаном первого ранга, но тем не менее…

— Я счастлив лично приветствовать вас, капитан, — говорил Векслер. — Почему-то, это совсем не то же самое, что через коммуникатор. — Он криво улыбнулся. — Конечно, половина наших местных коммуникаторов не имеет визуальных каналов, так что, думаю, я не должен жаловаться, раз уж у президента имеется эта возможность на всех линиях.

Рагнхильд держалась за капитаном, скромно прислушиваясь к беседе, и задаваясь вопросом, не подчеркивает ли Векслер отсталость техники Понтифика преднамеренно. Такое случалось, время от времени. Во всяком случае, так ей говорили преподаватели в Академии. Иногда обитатели планет, общество или техника которых подверглись особенно тяжёлым испытаниям, испытывали своего рода агрессивную вызывающую гордость своим статусом неоварваров.

— На самом деле весьма удивительно, насколько широко могут варьироваться технологические возможности различных обществ, — заметил Терехов. — Возможности различаются, однако отношения и основные движущие людьми мотивы остаются, похоже, неожиданно неизменными.

— В самом деле? — произнёс Векслер. — Я часто сожалею, что не имею возможности путешествовать и лично увидеть, как живут на других планетах. Полагаю, именно это для меня является главным предметом зависти людям вроде вас, капитан. Профессиональным офицерам флота, проводящим своё время, посещая мир за миром.

— В действительности, мистер Векслер, — с улыбкой произнёс Терехов, — флотские офицеры проводят большую часть своего времени глядя на дисплеи и мониторы — когда не заняты бесконечной писаниной или не любуются на переборки своих кают. Нам в самом деле удаётся увидеть довольно много миров, по крайней мере в мирное время. Однако в промежутках между высадками на планету мы, в основном, проводим время, болтаясь вокруг них. В сущности, я иногда завидую людям, которые могут провести на одном месте достаточно времени, чтобы действительно понять планету и её народ.

— Мне кажется, это еще одна иллюстрация того, что чужой кусок всегда кажется слаще, — пробормотал Векслер. Затем он встряхнулся и сделал приглашающий жест в сторону ожидающего их наземного автомобиля.

Президент планеты Джордж Адольфссон оказался очень похож на Альберто Векслера. Он был старше, наверное на десяток стандартных лет старше Терехова, и его ястребиный профиль был тоньше и угловатее. Однако тёмные волосы (уже изрядно тронутые сединой) и тёмные глаза со странными янтарными крапинками, усеивающими радужки, были точно такими же. И таким же было непринуждённое чувство юмора.

— Рад, что вы нашли время поужинать с нами, капитан.

— Благодарю вас за приглашение, господин президент, — ответил Терехов, крепко пожимая протянутую руку. — Могу я представить вам коммандера Фитцджеральда, моего старпома, и гардемаринов Павлетич и д'Ареццо?

— Разумеется, сэр, — Адольфссон пожал руки всем представляемым мантикорцам по очереди. — А это, — он сделал жест в сторону высокого, костлявого и рыжеволосого человека, почтительно стоящего по его правую руку, — коммодор Эмиль Карлберг, командующий Космическими Силами Нунцио.

— Во всей славе своей, — сухо произнёс Карлберг, протягивая Терехову руку. У нунцианского варианта стандартного английского было особое произношение и проглатываемые конечные слоги, приглушенные гласные и отрывистый ритм речи действительно делал его несколько затруднительным для понимания. Различные планетарные диалекты не были чем-то из ряда вон выходящим, однако этот был намного сильнее выражен, чем в большинстве случаев. Несомненно, длительная изоляция планеты от остальной галактики и потеря в тот период большей части технологий записи звука помогала это объяснить. Однако, наряду с этим, явно имелись и различия в местных диалектах, например произношение Карлсберга заметно отличалось от произношения Адольфссона или Векслера. Оно было резче и более носовое.

— Я просмотрел данные, которые вы любезно предоставили нам для знакомства с возможностями вашего корабля, — продолжил коммодор и покачал головой. — Я понимаю, что "Гексапума" "всего лишь" тяжёлый крейсер, однако, капитан, нам она кажется супердредноутом. Мои "Космические Силы" состоят из одиннадцати лёгких атакующих кораблей, самый крупный из которых имеет массу аж восемнадцать тысяч тонн. Так что масса всего флота Нунцио составляет где-то треть массы одного вашего корабля.

Рагнхильд заставила своё лицо продолжать демонстрировать только вежливый интерес, хотя слова Карлберга потрясли её. Разумом она с самого начала осознавала, что ни одно из нищих правительств Скопления не имело ни средств, ни технологий для создания чего-то похожего на дееспособный флот. Однако это было кошмаром. Меньше, чем одна эскадрилья ЛАКов для того, чтобы защищать — или хотя бы эффективно патрулировать — целую звёздную систему? Ей хотелось взглянуть, как отреагировал на это Пауло, однако она предпочла не отвлекаться.

— Эмиль, не набрасывайтесь на дела так быстро! — с добродушной улыбкой пожурил его президент Адольфссон. — Капитан Терехов вошел в нашу систему менее двенадцати часов тому назад. Я полагаю, вы могли бы дать ему, ну, еще минут тридцать-сорок вежливо поболтать о том, о сём, прежде чем погрязнуть в обсуждении важных дел.

— Ой. — Карлберг опять покачал головой, на этот раз его лицо походило на лицо малыша, которому только что напомнили, что он слишком боек для того, чтобы вести себя прилично.

— Не волнуйтесь, — утешил его президент. — Я не прикажу отрубить вам голову прямо здесь. Это задержало бы ужин, да и отчищать ковер от крови всегда такая мука.

Карлберг рассмеялся, а Терехов и Фитцджеральд широко заулыбались. Гардемарины — нет и Векслер поразил Рагнхильд, сочувственно им улыбнувшись. Её поразила не улыбка; её поразило то, что это была та улыбка, которой обмениваются младшие офицеры в присутствии своего начальства, а не покровительственная улыбка взрослого ребёнку. Она прекрасно знала разницу между этими улыбками.

"Может быть, — подумала Рагнхильд, пока президент вёл их по застеклённому коридору, освещённому ярко-золотистым светом звезды Нунцио-Б в просторный отделанный деревянными панелями обеденный зал, — этот ужин не будет настолько суровым испытанием, как я опасалась".

— Вот примерно так оно всё и обстоит, капитан Терехов, — произнёс Джордж Адольфссон двумя часами позже. Он с комфортом откинулся в кресле, покачивая в руке бокал традиционного понтификанского сливового бренди и разглядывая своих мантикорских гостей. — Для каждого человека на Понтифике шанс присоединиться к вашему Звёздному Королевству является величайшей из возможностей, выпавшей с тех пор, как Кретины-Основатели плюхнули свои безмозглые суеверные зады на Базилику.

Его тон был настолько сух и язвительно юмористичен, что Рагнхильд была вынуждена прикрыться рукой, чтобы спрятать улыбку. Еда была восхитительна, хотя на её вкус бренди был резковат. А президент Адольфссон оказался очаровательным хозяином. Оказалось, что Векслер был не только его секретарём, но и племянником, и она подозревала, что дядя и племянник набили руку в совместном очаровании гостей. И набили руку весьма неплохо, поскольку, когда дело дошло до этого, они были просто естественно очаровательны.

Однако президент мог быть и убийственно серьёзен, что стало ясно, когда он совершенно непреклонно посмотрел Терехову в глаза.

— Капитан, население всей системы Нунцио заметно меньше полумиллиарда человек, — спокойно произнёс президент, из голоса которого пропали все следы веселья. — У нас нет пролонга, у нас нет никакой приличной медицины, наша система образования смешна по современным стандартам, а наша передовая технология отстает от вашей наверное как минимум на двести стандартных лет. Однако все мы знаем, что в действительности несёт с собой Пограничная Безопасность. Именно поэтому девяносто пять процентов избирателей Понтифика одобрили аннексию со стороны вашего королевства. И именно поэтому наша делегация в Конституционном Собрании так тесно сотрудничает с Иоахимом Альквезаром.

— Прошу прощения, господин президент, — произнёс Карлберг, — но мне всё ещё не по себе от такой тесной связи с рембрандтцами.

— Эмиль, — настойчиво сказал Адольфссон, — в случившемся с нами нет вины Бернардуса Ван Дорта. Нет даже вины Рембрандтского Торгового Союза. Проклятье! Торговый Союз возник всего лишь пятьдесят стандартных лет назад! Рембрандт и Сан Мигель никогда не "потрошили" экономику Понтифика. И мы, наконец, перестали завидовать и начали им подражать! Хотя, — добавил он голосом человека, с неохотой идущего на уступку, — полагаю, нам не следовало быть настолько… напористыми в деловых переговорах со своими соседями.

— Напористыми! — расхохотался Карлберг. Рагнхильд всё ещё удивляло, насколько свободно, по-домашнему коммодор обращался к своему президенту. Она пыталась — и не могла — представить себе кого бы то ни было, разговаривающего так с королевой Елизаветой. Тем не менее, несмотря на всю свободу поведения, Карлберг ничуть не проявлял непочтительности. Выглядело так, что его непосредственность только подчёркивала подлинную глубину его уважения к президенту.

— Я знаю, что и я и мой корабль плохо знакомы со Скоплением, коммодор, — произнёс Терехов. — Но я потратил не один час, перечитывая то, что предоставили мне адмирал Хумало и губернатор Медуза. Судя по тому, что я читал, мистер Ван Дорт должен быть выдающимся человеком, и я предполагаю, что он и мистер Альквезар не только близкие друзья, но и деловые и политические партнёры.

— Капитан, вы всё понимаете совершенно верно, — ответил Адольфссон. — О, разумеется, он создал Торговый Союз не ради чисто гуманитарной деятельности. Однако я никогда не придерживался той точки зрения, что РТС был задуман просто как средство настричь шерсти с остальных звёздных систем в пределах досягаемости. И, как бы там ни было, я убеждён в том, что Ван Дорт — и Альквезар — не жалея сил работают ради успеха аннексии.

— Я тоже, дядя Джордж, — заметил Векслер. — Однако они могут трудиться не покладая рук просто из-за возможности разбогатеть ещё больше в качестве составной части Звёздного Королевства. Бескорыстное беспокойство насчёт остальных может по сравнению с этим находиться далеко на втором плане.

— Почему бы и нет, — пожимая плечами ответил Адольфссон. — Альберто, "богатство" не является бранным словом. Особенно, когда разница между богатством и бедностью означает для планеты разницу между наличием пролонга и его отсутствием, или возможностью для всех наших граждан получить достойную работу и жильё.

— Хорошо сказано, господин президент, — произнёс Карлберг. — Мне кажется, это просто привычка. Я так долго испытывал зависть к рембрандтцам всякий раз, когда мимо проходило одно из их торговых судов, что теперь тяжело что-то с собой поделать.

— Тем не менее, коммодор, я думаю, что президент прав, — сказал Терехов. — Даже без аннексии близость систем Скопления к терминалу Рыси имела бы для вас огромное экономическое значение. Разумеется, если предположить, что кто-нибудь вроде Пограничной Безопасности не накинется на вас, как только вы достаточно разбогатеете для того, чтобы вас стоило захватывать.

— Я знаю, — согласился Карлберг, оживлённо кивнув. — Капитан, мы уже заметили некоторые признаки этого вашего экономического значения. Пока не слишком значительные, однако за последние полтора месяца Нунцио посетили три торговых судна. Для Мантикоры это может выглядеть не особенно внушительно, а одно из них сделало остановку только для того, чтобы посмотреть, стоит ли его владельцам более или менее регулярно нас посещать в будущем. Однако для нас это огромное оживление движения, и я ожидаю, что оно продолжит увеличиваться. К сожалению, похоже, что вместе с хорошими новостями приходят и проблемы.

— Какие проблемы, сэр? — поинтересовался Фитцджеральд.

— Мы одна из самых удалённых систем нашего так называемого "Скопления", коммандер, — ответил Карлберг. — Мы беззащитнее других систем — вроде Рембрандта и Сан Мигеля — которые сидят практически в центре. Я также подозреваю, что к нам придёт меньше инвестиций, чем все надеются, разумеется, если только не принесут свои плоды надежды президента на привлечение капиталов в развитие курортного потенциала Базилики. Но даже в этом случае основным двигателем нашего процветания, несомненно, будет рост количества торговых кораблей в окружающем пространстве. Именно это меня сейчас и беспокоит.

— Почему, коммодор? — спросил Терехов, внимательно глядя на Карлберга.

— Поскольку это делает нас более привлекательной целью, особенно учитывая нашу уязвимость, а у меня нет свободных сил для того, чтобы вышибить злоумышленников из моей звёздной системы ко всем чертям, — прямо заявил Карлберг. — Особенно, когда они располагают современными кораблями.

— Современными кораблями? — Терехов наклонился вперёд, прищуриваясь. Как и Фитцджеральд — и, кстати, оба гардемарина. Пираты, действующие в Пограничье в окрестностях Скопления Талботта обычно относились к наименее технически оснащённым среди своих собратьев. Во многих отношениях они походили на пиратов, бороздивших мелкие прибрежные воды Старой Земли на своих гребных шлюпках, и по сравнению с ними среднестатистический силезский пират выглядел первоклассным боевым кораблём. С таким противником даже крохотные устаревшие ЛАКи Карлберга должны были справиться без проблем.

— Да, — ответил коммодор, в его тоне и выражении лица больше не было никакого легкомыслия. — За последние две недели кто-то проникал в систему по меньшей мере три раза. И этот кто-то не собирается себя афишировать, а единственный из моих ЛАКов, сумевший подойти достаточно близко для установления надёжного сенсорного контакта, не узнал ничего. Что ж, всем известно, что наша электроника по сравнению с вашей практически хлам, однако мы должны были получить по крайней мере хоть какую-то полезную информацию. Но не получили, что означает, что наш противник, кто бы он ни был, располагает намного более современной электроникой, чем наша. Что, в свою очередь, означает, что они, скорее всего, намного более современны и боеспособны, чем мы.

— Вы упорно используете множественное число, коммодор, — заметил Терехов. — Вы точно уверены, что имеете дело с более чем одним вторгшимся кораблём?

— Я на девяносто пять процентов уверен, что их два, — произнёс Карлберг. — И, кто бы это ни был, они крупнее и, по-видимому, мощнее любого корабля, которым я располагаю. Наглые скоты. Шастают через мою систему взад и вперёд, потому что чертовски хорошо знают, что ни один из моих кораблей не способен нанести им урон, даже если я сумею их точно засечь.

— Понятно, — медленно протянул Терехов. Он посмотрел на Фитцджеральда, и Рагнхильд тоже, наконец, позволила себе взглянуть на Пауло. Судя по его лицу, он думал о том же самом, что и она. Если Карлберг был прав (а Рагнхильд была потрясена его несомненным талантом) относительно степени современности этих злоумышленников, то откуда они появились? Зачем современным кораблям играть в пиратов в этой насквозь нищей части Пограничья? Потенциальная добыча в этой части космоса могла привлечь только грабителей курятников, а не компенсировать расходы на эксплуатацию мощных современных рейдеров.

— Хорошо, коммодор, господин президент, — после нескольких мгновений молчаливых размышлений произнёс Терехов. — Если действительно кто-то с не совсем честными намерениями бродит вокруг вашей системы, я полагаю, мы должны посмотреть, что может сделать "Гексапума" для того, чтобы им помешать. — Он чуть улыбнулся. — Настолько радикально, насколько только возможно.

— Мистер Деккер?

— Да, Дэнни?

— Мистер Деккер, мне кажется, вам следует на это взглянуть. — монтанский акцент Даниэля Саньяго был заметнее обычного, а его карие глаза выглядели взволнованно.

— Что такое? — Деккер отодвинул кресло и поднялся, направляясь к столу Сантьяго.

— Это электронное письмо только что пришло. — Сантьяго показал на свой старомодный дисплей. — Система утверждает, что оно пришло с несуществующего адреса.

— Что? — Деккер наклонился через плечо подчинённого, уставившись на экран.

— Он раньше существовал, — продолжил Сантьяго, — однако этот провайдер прекратил работу более двух стандартных лет назад.

— Нелепица, — заметил Деккер. — Кто-то, должно быть, поигрался с перенаправлением почты.

— Именно поэтому я полагаю, что вам следует взглянуть на это, босс, — произнёс Сантьяго, протягивая руку, чтобы ткнуть в заголовок письма.

Глаза Деккера сузились. Заголовок гласил: "Re: Причины для эвакуации… немедленной".

— Не могу в это поверить! — заявил Оскар Йохансен. — Что я натворил? Убил в предыдущем воплощении кого-то из родных этого типа?

— Оскар, на самом деле тут нет ничего личного, — поморщившись произнёс Хевен. — Это всего лишь так кажется.

— Да ну? Вам легко говорить! — Йохансен пронзил взглядом распечатку таинственного электронного письма. — Это не вам придётся объяснять всё министерству внутренних дел!

— Ну, и не вам тоже, — ответил Хевен. — Объясняться придётся моему правительству. И президент Саттльз с главным маршалом Баннистером будут просто вне себя.

— И председатель Ваандрагер тоже, — с тяжёлым вздохом добавил Иеронимус Деккер.

Их троица стояла за кордоном полиции и спешно возведённой стеной из мешков с песком, безропотно взирая с расстояния два километра на офис Рембрандтского Торгового Союза. Здание находилось в углу космодрома Брюстер-Сити непосредственно рядом со складами, окружавшими три совмещённых посадочных площадки пассажирских и тяжёлых грузовых шаттлов, обычно обслуживавших перевозки РТС на Монтане. Сейчас они ничего не обслуживали, а само офисное здание было эвакуировано через пятнадцать минут после получения электронного письма.

— Вы полагаете, он серьёзно? — секунду спустя поинтересовался Йохансен.

— Стив Вестман? — Хевен фыркнул. — Да что б я сдох, Оскар! Может у него и не хватает шарика-другого, однако решимости ему не занимать. Как вы, наверное, заметили три недели назад.

— Но это!.. — произнёс Йохансен, беспомощно махнув рукой в сторону обезлюдевших офисного здания и посадочных площадок.

— Он, наверное, думает, что это забавно, — ответил Хевен. Йохансен взглянул на него и монтанец пожал плечами. — РТС более-менее выколотил из правительства планеты именно эту транспортную концессию примерно двадцать стандартных лет назад, — сказал он. — Если на то пошло, сегодня двадцатая годовщина официального подписания договора об аренде.

— Мы ни у кого ничего не "выколачивали", — тон Деккера был непреклонен и отчасти агрессивен.

— Не ножом и пистолетом, — признал Хевен. — И я не припоминаю, чтобы кого-нибудь угрожали расчленить. А вот что я на самом деле припоминаю, Иеронимус, так это как Инека Ваандрагер — в то время, Оскар, она ещё была не председателем, а руководителем департамента по заключению контрактов — довольно ясно дала понять, что или мы предоставляем вам концессию, или РТС размещает свой южный терминал на Тиллермане. И добавляет дополнительные пятнадцать процентов к тарифу на все перевозки Союза на Монтану или с неё, только чтобы наказать нас за то, что мы в этом деле были настолько злобны и неуступчивы. — Он покосился на высокого светловолосого рембрандтца. — Уж простите за некоторую возможную необъективность, однако мне это кажется своего рода вымогательством.

— Я допускаю, — неловко произнёс Деккер, избегая взгляда монтанца, — что это могло быть слишком экстремальным методом ведения переговоров. Председатель Ваандрагер не слишком славится… любезностью при ведении переговоров. Однако ответ насилием подобного масштаба едва ли является разумным.

— Ну, не знаю, — сказал Хевен. — Во всяком случае, он же послал вашим служащим предупреждение убираться, разве не так? Дьявольщина, Иеронимус, — для парня вроде Стива это необычайно благородно. И, по крайней мере, хибара ваша стоит достаточно далеко от всего остального, так что он может грохнуть её без риска повредить ещё что-нибудь, или убить кого-нибудь.

— Однако ваши власти должны были действовать порасторопнее, если с самого начала знали, что он настолько озлоблен на нас, чтобы выкинуть штуку вроде этой, — заговорил Деккер, выглядя совершенно не успокоенным замечаниями Хевена, но монтанец остановил его, энергично мотнув головой.

— Верно, он был здорово зол. Однако всё же недостаточно для подобных дел. До тех пор, пока Ван Дорт не организовал всё это движение за аннексию.

— Но даже Ван Дорт не мог "организовать" ничего столь грандиозного, если бы предложение не встретило поддержки подавляющего большинства граждан Скопления, — возразил Деккер.

— Я и не говорю, что мог. Кстати, я и не говорю, что это плохая идея. Я только сказал, что реально организовывал всё именно Ван Дорт. — произнёс Хевен. — И организовал. Что ж, Стив не слишком любит Ван Дорта, по множеству причин, в том числе и за то, что он был первым председателем правления РТС, и за то, что он до сих пор крупнейший из акционеров РТС. Когда Ван Дорт говорит "лягушка", РТС подпрыгивает, а это означает, что голосование было одобрено правлением РТС. А это, скорее всего, означает, что оно одобрено Ваандрагер, единственным, вероятно, человеком в Скоплении, к которому Стив относится хуже, чем к Ван Дорту. И то, что она одобрила аннексию, для парня вроде Стива автоматически делает голосование всего лишь ещё одним примером того, как она ведёт "переговоры" насчет того, что хочет заполучить. Что опять же возвращает его к этому вашему маленькому симпатичному анклаву. И должен предупредить вас, Иеронимус, что найдётся очень мало монтанцев, который не поймут ход его мысли. Так что если он настроен слать сообщения, то это должно быть почти что самым доходчивым, какое он только может выдумать. Особенно после того, как РТС ухитрился "договориться" с Мантикорой насчёт эксклюзивного контракта на перевозку всех официальных грузов, почты и персонала Звёздного Королевства во всём Скоплении.

Йохансен собрался возразить, что РТС был единственным местным перевозчиком, который был способен выполнить все требования Звёздного Королевства. Что бы там ни могли подумать прочие, это было единственной причиной, по которой они добились этого эксклюзивного контракта, да и сам контракт был всего лишь временным, до тех пор, пока не станет возможным организовать конкурс среди нескольких претендентов. Однако вместо этого он промолчал. Лес Хевен всё это уже знал… неважно, верил ли он этому или нет, что было большим, чем Йохансен был готов сказать. И, что бы ни думал Хевен, теперь, когда Йохансен обжился в Скоплении, он вполне мог понять, каким образом человек, уже относящийся с подозрением к внешнему вмешательству в дела Скопления или недовольный экономическим давлением Торгового Союза, запросто мог посчитать, что контракт со стороны Мантикоры был вознаграждением РТС за его работу по продвижению интересов Звёздного Королевства.

Не то, чтобы это понимание хотя бы немного утешало Йохансена при взгляде на посадочные площадки шаттлов и склады, в которых содержались, помимо всего прочего, топографическая техника, аэрокары, компьютеры, полевые лаборатории и бивачное оборудование общей стоимостью более чем пятьдесят миллионов мантикорских долларов.

— Иеронимус, я знаю, сколько на вашем складе нашего оборудования, — помедлив, произнёс он. — А на какую сумму тянут другие грузы на складах и посадочных площадках?

— Где-то чуть больше миллиарда трёхсот миллионов рембрандтских стелларов, — отозвался Деккер со скоростью, демонстрирующей чего именно касались его собственные невесёлые мысли. — Или порядка пятисот миллионов мантикорских долларов. Это, разумеется, не считая базового оборудования и…

Йохансен так и не узнал, что ещё собирался поведать ему главный представитель РТС на Монтане.

Первый взрыв был самым ярким. Яркая вспышка буквально ослепляла и мантикорец удивился, каким образом Вестман сумел протащить на склад химическую взрывчатку военного образца. В сооружении хранился — прежде хранился — малоценный навалочный груз, так что меры безопасности были, скорее всего, как минимум несколько слабее, чем в других зданиях, а само взрывное устройство, при всей своей мощности, можно было спрятать в чём-то размером с большой чемодан. Но даже в этом случае…

Мозг Йохансена только начал полностью осознавать, что Вестман очевидно всё же не блефовал, когда раздались последующие взрывы. Поначалу они были не столь мощны как первый, однако явно были произведены по определённому плану. Первый взрыв разнёс центральный склад и усеял почти весь комплекс пылающими обломками. Вторая группа взрывов произошла непосредственно на посадочных площадках. Первые два не произвели особого впечатления; однако на посадочной площадке Номер Три стоял пассажирский шаттл. На шаттле имелись какие-то технические неполадки — как решил Йохансен задним числом, устроенные с заранее обдуманным намерением — которые приковали его к земле и не дали увести после того, как было получено электронное письмо с предупреждением. И водородные топливные цистерны и баки аварийных ракетных двигателей этого шаттла были почти полны.

Если первый взрыв казался потрясающим, то этот был грандиозен. Всю площадку поглотил высокий бело-синий бутон поднявшего клубы пыли взрыва и Йохансен инстинктивно рухнул ничком за мешки с песком. Электронное письмо предупреждало, чтобы все держались как можно дальше, однако он сомневался, чтобы хоть кто-то ожидал чего-то подобного. Ударная волна от взорвавшегося шаттла понеслась дальше кольцом пламени и пыли, поглотив соседние посадочные площадки. Она подобно цунами налетела на офисное здание РТС, прорывая себе дорогу через его двери и окна, и всё здание снесло подобно домику, попавшемуся на пути торнадо. Склады и площадки обслуживания грузовиков исчезли в вихре, чтобы подвергнуться уничтожению в быть выплюнутыми в виде очень-очень мелких обломков.

Серия взрывов слилась в один огромный нескончаемый кошмар. Оскар Йохансен почувствовал себя комаром, попавшим в западню между хлопающими ладонями разгневанного огненного великана, когда грибовидный столб дыма, пыли, обломков и пламени взвился высоко в небо.

"Это, — подумал он, наблюдая за высоко вздымающимся от самой земли столбом дыма и пыли, — не украсит моё резюме".