Глава 14

Гравитационные подошвы Хонор зашаркали по палубе, а лицо, когда она повернулась, подчиняясь движению привязи Нимица, расплылось в улыбке. Кот всегда любил нулевое тяготение, а теперь с восторгом выписывал вокруг нее круги. Силовые установки гудели, а сам кот издавал радостные возгласы, доносившиеся до Хонор через коммуникационное устройство шлема. Впрочем, она вполне могла обойтись и без динамиков: полнота владевших котом чувств омывала ее сознание.

Внезапно прервав вращение, Нимиц свернул колечком свое длинное, гибкое тело и взмыл вверх, выполнив идеальную вертикальную петлю. «Должно быть, дядюшка Генри – настоящий технический гений», – подумала она, прислушиваясь к восхищенным аплодисментам зрителей. Компьютеры силовых устройств были настроены так, что реагировали на любое движение кота, и ей оставалось лишь наблюдать за Нимицем да удивляться тому, какие дополнительные возможности открывает скафандр для выполнения головокружительных фигур высшего пилотажа при нулевом тяготении.

При следующем витке тяга оказалась близка к предельной, и она направила Нимицу эмпатический сигнал неодобрения. Кот не совсем понял, чем она не довольна, однако принял сигнал к сведению. А она напомнила себе, что крохотные размеры его скафандра и малая мощность приводов делают риск куда меньшим, чем в случае с человеком.

Тем временем кот, выполнив очередную петлю, спикировал на Харрингтон: приводы отключились в то самое мгновение, когда четыре задние лапы коснулись ее плеча. Хонор покачнулась – даже при отсутствии тяготения инерция тела, имевшего массу больше девяти килограммов, была вполне ощутимой. Впрочем, на Хонор куда большее впечатление произвело то, как мягко он приземлился. Это произошло с естественной непринужденностью, которая, наверное, не должна была удивлять, учитывая, что в природе, на Сфинксе, его сородичи обитают на верхушках деревьев. Так или иначе, со скафандром он освоился великолепно, хотя Хонор до поры не собиралась позволять ему летать без привязи за пределами безопасных корабельных отсеков.

Дезактивировав привод с помощью пульта дистанционного управления, она потянулась, чтобы снять шлем, однако Нимиц уклонился и с негодованием пискнул. Его затянутые в перчатки передние конечности без труда нащупали размыкающий механизм, и она услышала мягкое шипение, сопровождающее разгерметизацию. Гермошлем откинулся на спину кота, как капюшон, и Нимиц растопырил усы.

– Хорошая работа, паршивец! – похвалила его Хонор и достала из кошелька на поясе веточку сельдерея.

Кот тут же прекратил прихорашиваться и схватил лакомство с большей радостью, чем занимался воздушной акробатикой. В поощрении за успехи Нимиц не нуждался, но угощение, безусловно, заслужил.

Ощутив внезапное возвращение гравитации – не 1,35 g , как в ее родном мире, а более слабого тяготения Грейсона, – Хонор оглянулась через свободное от кота плечо. Рядом с панелью управления гимнастического зала стоял улыбающийся капитан Брентуорт.

– Бойкий чертенок, а? – похвалил командир «Альвареса».

– Он такой, – подтвердила Хонор, потянувшись вверх и коснувшись пальцем пушистого, заканчивающегося кисточкой уха. На миг прервав увлекательный процесс чавканья, кот потерся о ее руку и снова захрустел зеленью.

Рассмеявшись, Хонор взяла его на руки. Современные контактные скафандры выглядели куда менее громоздкими, чем старые образцы вакуумного снаряжения, однако в действительности из-за наличия встроенных накопительных вакуолей были гораздо тяжелее, чем казались с виду. Даже при низком тяготении Грейсона Нимиц в скафандре весил чуть многовато, чтобы носить его на плече. Впрочем, он ничуть не обеспокоился переменой места и, уютно свернувшись клубочком у нее на руках, крепко прижал к себе недоеденную веточку. Хонор не смогла справиться с ухмылкой. Нынче Нимиц полностью освоился со скафандром, но она хорошо помнила, как он взъерепенился, когда она знакомила его с системой удаления отходов жизнедеятельности. О чем и предупреждал Пол.

Она наклонилась, чтобы снять гравитационные подошвы, но паренек из команды Брентуорта – совсем молоденький, не достигший на вид и двадцати стандартных лет – услужливо опустился на колено и отстегнул сначала одну подошву, потом другую.

– Спасибо, – поблагодарила Хонор, и юноша залился краской.

– Не за что, миледи, – пролепетал он с таким благоговением в голосе, что она едва не захихикала.

Правда, почтение, с которым взирали на нее члены корабельного экипажа, отнюдь ее не забавляло. В норме подобные знаки уважения оказывали разве что самому Протектору, и она, сталкиваясь с таким поведением, просто не знала, как реагировать. Однако, поскольку в манерах окружающих при всей их почтительности не чувствовалось ни намека на униженность и подобострастие, Хонор решила держаться как обычно. Эта тактика, по-видимому, оказалась правильной. Свыкнувшись с ее присутствием на борту, люди взирали на нее уже не с обожанием, а просто с глубоким уважением.

Ей, однако, казалось, что все могло быть проще, окажись она не единственной женщиной на корабле. Увы, хотя команда «Альвареса» насчитывала восемьсот человек, она полностью состояла из мужчин. Никогда прежде ей не приходилось сталкиваться с такой ситуацией, однако на Грейсоне лишь три года назад были сняты юридические ограничения, не допускавшие женщин к несению военной службы, исполнению роли присяжных и даже управлению собственными средствами. За это время они еще просто не успели заметно пополнить ряды военного флота.

Еще раз кивнув юноше, помогшему ей с обувью, она, держа на руках Нимица, направилась к люку. Брентуорт шел рядом.

Пока они шагали по коридору, грейсонский капитан молча рассматривал ее профиль. Выглядела она лучше, чем он поначалу смел хотя бы надеяться, однако теперь, после двухдневного пребывания Харрингтон на борту, ему стало ясно, что полного восстановления все же не получилось. Левый уголок рта оставался менее подвижным, чем правый, отчего ее улыбка казалась чуть кривоватой, да и некоторые согласные, несмотря на то что она тщательно следила за своим произношением, звучали не совсем внятно. До вступления в Альянс медикам Грейсона не приходилось и мечтать о таком чуде, какое совершили врачи Мантикоры, однако капитан все равно смотрел на женщину с сочувствием.

Повернув голову, Хонор уловила его выражение, и он покраснел, поняв по кривоватой улыбке, что его мысли не тайна для нее. Впрочем, Хонор лишь покачала головой, и в ответ Брентуорт улыбнулся.

В конце концов, эта женщина сильно отличалась от той, которую он помнил по битве у звезды Ельцина. Та была мрачна и одержима, неизменно учтива, но холодна, как сталь. Один ее глаз скрывала повязка, а боль и страдания сплавились в маску ледяной отстраненности. Когда Хонор Харрингтон прикрыла двумя своими уже поврежденными кораблями почти беззащитную населенную планету, не состоявшую даже в Альянсе с ее Королевством, это поразило Марка до глубины души. Особенно с учетом того, что жители и власти этой планеты выказывали ей всяческое пренебрежение, давая понять, что один лишь вид женщины в офицерском мундире для них – страшное оскорбление. И ради этой планеты Хонор вступила в бой с линейным крейсером «Саладин», вдвое превосходившим по боевой мощи ее подбитые суда, и остановила врага ценой гибели девятисот своих людей…

Эти воспоминания, которых он отчасти и по сию пору стыдился, прекрасно объясняли высокое почтение, с каким относились к Хонор на «Альваресе». Он испытывал те же чувства, даже в большей мере, ибо тогда находился рядом с ней на мостике «Бесстрашного» в качестве ее офицера связи.

Неожиданно капитан хмыкнул.

– Что смешного? – поинтересовалась она, и он хмыкнул снова.

– Да так, миледи. Я тут задумался…

– О чем?

– О том, как, наверное, поразил всех на борту ваш стюард.

– Мак? – Хонор подняла бровь. – Что в нем поразительного?

– Да то, миледи, что он мужчина.

Вторая бровь поднялась вдогонку первой, но в следующий миг Харрингтон поняла, в чем суть, и рассмеялась.

– Вот-вот, – вторил ей Брентуорт. – Боюсь, что мы здесь еще далеки от того либерализма, какой в обычае у вас.

– Господи! – не могла унять смеха Хонор. – Бедный Мак! Могу себе представить, как он на это реагировал.

– Что вы, миледи. Как раз он смотрел на них, как учитель воскресной школы на подростков, которым по глупости вечно лезут в голову нехорошие мысли.

– Именно это я и имела в виду. Именно с таким выражением он смотрит на меня, если я опаздываю к ужину.

– Правда? – Брентуорт рассмеялся, потом неторопливо кивнул. – Да, могу себе представить. Он очень привязан к вам, миледи.

– Я знаю, – тепло улыбнулась Хонор и покачала головой. – Кстати, Марк, я должна вам попенять. Вы теперь сами капитан первого ранга, так что вам без надобности обращаться ко мне «миледи». Зовите меня Хонор.

Брентуорт едва не сбился с шага. Грейсонское общество, только-только начавшее преодолевать неравенство полов, пребывало в некоторой растерянности от того, как рьяно Протектор Бенджамин претворял в жизнь новые идеи, и никак не могло свыкнуться с радикальностью реформ. Еще совсем недавно обращение по имени к незамужней женщине, не состоящей в родстве с заговорившим с ней мужчиной, считалось бы со стороны этого мужчины неслыханным оскорблением, даже не будь эта женщина землевладельцем. Тем паче таким землевладельцем.

– Миледи, я, право же, не знаю… Можно ли…

– Пожалуйста! – прервала она его. – Я прошу об этом как о личном одолжении. Вам не обязательно называть меня по имени публично, но уж когда мы остаемся наедине, хотела бы обойтись без всех этих титулов. Они у меня вот где! – Она провела ребром ладони по горлу.

– Но ведь вы Землевладелец! – возразил капитан.

– Я же не родилась им, – возразила она чуть более резко, чем следовало.

Брентуорт умолк, стараясь разобраться в своих чувствах. С одной стороны, он чувствовал себя польщенным, но дело обстояло не так просто, как, по всей видимости, представлялось ей. Она стала Землевладельцем, первой в тысячелетней истории Грейсона женщиной, получившей этот высокий титул, единственным здравствующим на данный момент лицом, награжденным Звездой Грейсона, и, наконец, всеми признанной спасительницей планеты. И кроме того, пусть это и не было самым главным, она поражала его загадочной, остро интригующей красотой.

Красота эта мало соответствовала стандартам Грейсона. К тому же Хонор была старше Марка на десять земных лет, а он был уже взрослым – а стало быть, слишком старым, – чтобы подвергнуться действию пролонга в год, когда мантикорцы сделали это медицинское достижение доступным для его соотечественников. А она благодаря пролонгу выглядела на десять земных лет моложе, и гормоны Марка непочтительно реагировали на эту биологическую молодость.

Ее суровое треугольное лицо с экзотически раскосыми глазами не имело ничего общего с классическими нормами красоты, но это не имело для него никакого значения. Равно как и тот факт, что ростом она превосходила большинство мужчин Грейсона сантиметров на пятнадцать. Некоторые иные особенности делали ее привлекательность еще более заметной. Она была… более раскованной и счастливой, чем он мог себе представить, и, казалось, куда сильнее, чем прежде, осознавала себя женщиной. Тогда, на Ельцине, Хонор даже до ранения пренебрегала косметикой, а теперь умело наложенный макияж подчеркивал прелесть ее лица, а прежде коротко остриженные волосы отросли почти до плеч.

Поняв, что молчание затянулось, Брентуорт поднял глаза и встретился с ее спокойным, ожидающим взглядом. Электронный и настоящий – ее глаза совершенно одинаковы, подумалось ему ни с того ни с сего. А может быть, такое впечатление сложилось у него потому, что в обоих ее глазах ему виделось одиночество. То было привычное для нее одиночество, какое он сам еще только учился терпеть. Со временем оно приходило к каждому звездному капитану, но от этого не становилось менее тягостным. Брентуорт признал это чувство, и смятение его неожиданно улеглось.

– Хорошо… Хонор,–выговорил он, коснувшись ее руки, чего никогда не позволил бы себе ни один воспитанный уроженец Грейсона. – Но только с глазу на глаз. Если я позволю себе такую фамильярность публично, Гранд-адмирал Мэтьюс снимет с меня голову.

КФГ «Джейсон Альварес» лег на орбиту Грейсона, и Хонор откинулась в адмиральском кресле флагманской рубки. Самой ей казалось, что сидеть на месте флагмана – с ее стороны непростительная самонадеянность, однако Марк настоял, и она согласилась, возражая при этом не слишком уж рьяно.

В рубке вместе с ней находился только неполный вахтенный состав, тогда как Марк осуществлял управление со своего мостика, однако дисплеи были включены, и Хонор собственными глазами видела, какие значительные перемены произошли на Грейсоне со времени ее последнего посещения. Планета, как всегда, выглядела прекрасной – и грозной. Ревностные приверженцы Церкви освобожденного человечества, некогда бежавшие в этот мир со Старой Земли, спасаясь от «совращающей души» технологической цивилизации, неожиданно обнаружили, что концентрация тяжелых металлов в их новообретенном раю превосходит таковую на любой свалке ядовитых отходов. Хонор на их месте отказалась бы от заселения поверхности в пользу орбитальных поселений, но упрямые колонисты не сдались. Им, конечно, все равно пришлось многое разместить на орбите, но они буквально цеплялись за почву, обжить которую им удалось лишь ценой титанических усилий. Ныне орбитальные сооружения вокруг Грейсона были еще более многочисленными, чем до присоединения планеты к Альянсу и получения грейсонцами доступа к современным промышленным технологиям. Именно там выращивалась практически вся сельскохозяйственная продукция.

Что, подумала Хонор, вообще-то не должно удивлять. Здешний народ в отличие от Истинных – нетерпимых религиозных экстремистов, населявших Масаду, родственный и враждебный Грейсону мир, обладал тем прочным внутренним стержнем, оценить который по достоинству могли, пожалуй, только уроженцы Сфинкса. А для культуры, порожденной отрицавшими технические достижения фундаменталистами-церковниками, здешняя цивилизация проявляла удивительную гибкость и изобретательность. В том числе и в инженерно-конструкторской сфере.

Значительную часть орбитальных сооружений представляли собой оставшиеся со времен холодной войны между Грейсоном и Масадой крепости, небольшие, но переоснащенные благодаря недавно открывшимся возможностям. Однако помимо старых фортов уже появились новые, а иные, еще более мощные, находились в процессе строительства. Хонор не была знакома с проектами, но могла побиться об заклад, что они поражали оригинальностью и новизной. Грейсон не ограничивался покупкой готовых мантикорских технологий. Конечно, здешние инженеры еще нуждались в советах и техническом содействии, однако не бросались на готовое, стремясь самостоятельно усовершенствовать и довести до ума все что возможно. Так же они поступили и с самим «Альваресом».

Тяжелый крейсер имел раза в два меньше энергетических орудий, чем мантикорский корабль того же класса, однако каждая установка имела мощность, сопоставимую с огневой мощью соответствующего боевого поста линейного крейсера. Такая схема вооружения не позволяла одновременно поражать большое число мишеней, но зато каждое попадание наносило противнику весьма ощутимый ущерб. Отметив это, Хонор невольно задумалась о том, сколько возможностей наверняка остались упущенными судостроителями Мантикоры из-за зашоренности и приверженности стереотипам.

Но куда больше, чем сами нововведения, поражал их размах. Все население планеты едва достигало двух миллиардов человек, причем мужчины составляли не больше четверти этого числа. Хонор сомневалась в том, что даже к настоящему моменту женщины принимают сколько-нибудь заметное участие в производственном процессе, но на орбите вокруг Грейсона вращались уже не один и не два, а три, пусть построенных с мантикорской помощью, но современных судостроительных завода. Самый маленький из них имел в поперечнике не меньше восьми километров, и все три продолжали расти. И на них уже полным ходом велась сборка кораблей.

Когда дисплей продемонстрировал квартет вращавшихся на орбите линейных крейсеров, Хонор лишь молча покачала головой, и на глаза ее навернулись слезы. То были суда нового класса, получившего название «Курвуазье». Флот Грейсона выбрал свой способ почтить память адмирала Курвуазье и других воинов Мантикоры, павших, защищая их родной мир. «Наверное, – подумалось ей, – сам адмирал счел бы это уместным… предварительно от души посмеявшись. Впрочем…»

Ее размышления прервал шелест открывающегося люка. Хонор повернула голову и приветственно улыбнулась вошедшему во флагманскую рубку Марку Брентуорту.

– Вижу, капитан, все аккуратно размещено на орбите, – сказала она, сознавая, что ее слова будут услышаны вахтенными.

– Так точно, миледи, – столь же официально отозвался он и, подойдя к дисплею, указал на один из крейсеров. – Это сам «Курвуазье». Видите, центральная часть пока не заполнена, поскольку там предполагается смонтировать адмиральскую рубку и полномасштабный узел оперативного управления флотом. Остальные корабли названы «Юнц», «Янаков» и «Мадригал». Вместе они составят основу Первого и Второго дивизионов.

– Они великолепны, – не покривив душой, восхитилась Хонор.

Размером корабли не уступали ее «Нике», а возможно, чуточку превосходили ее. Внешне они напоминали «Альварес», но несли значительно более серьезное вооружение.

– Мы тоже так думаем, – согласился Брентуорт. Потянувшись к пульту, он настроил дисплей на более дальний объект и увеличил масштаб. – А это, миледи, дар вашего Королевства Флоту Грейсона.

У Хонор вырвался восхищенный вздох: она воочию увидела то, о чем доселе ей доводилось лишь слышать. Когда адмиралы Александер и д'Орвилль, устроив засаду, захватили при Ельцине одиннадцать вражеских супердредноутов – получивших повреждения, но оставшихся боеспособными, хотя и подлежавших ремонту, – они передали эти суда Флоту Грейсона. То был удивительно щедрый жест, причем во многих отношениях. Если говорить о личной выгоде, оба адмирала отказались от почти немыслимой призовой суммы, а кроме того, некоторые королевские офицеры полагали, что корабли могли бы послужить и Мантикоре. Однако королева Елизавета утвердила решение графа Белой Гавани, ни колеблясь ни мгновения, и Хонор была совершенно согласна со своей государыней. При всей самоотверженности и отваге воинов Грейсона флот этой планеты был слишком слаб, чтобы сыграть заметную роль в разразившейся титанической схватке. Тем не менее Грейсон заслужил награду, и даже столь невосприимчивой к политике особе, как капитан Харрингтон, удалось понять, каким удачным дипломатическим ходом стал этот нежданный дар. Не только Грейсон, но и другие союзники Мантикоры почувствовали, как высоко ценит их Звездное Королевство.

Но, даже зная предысторию, она не была психологически готова узреть раненых левиафанов, покоившихся под защитой орудий орбитальных фортов Грейсона. Рядом с чудовищными кораблями сами форты казались карликами, однако сам факт присутствия здесь супердредноутов доказывал, что флот, которому они принадлежали прежде, отнюдь не является непобедимым. Вокруг сновали ремонтные суденышки: работы не прекращались ни на минуту, и, судя по всему, дело шло к тому, что довольно скоро один из космических гигантов выйдет в рейс под флагом Грейсона.

– Мы собираемся дать ему имя «Дар Мантикоры», – тихо сказал Брентуорт и пожал плечами, когда Хонор подняла на него взгляд. – Это название показалось нам подходящим, миледи. Какие имена получат остальные, я не знаю, но могу поручиться, что после окончания ремонта они не будут близнецами. Их электронику мы модернизируем согласно мантикорским стандартам и смонтируем на каждом наши инерционные компенсаторы, но все уцелевшее вооружение сохраняется. Со временем, надо полагать, они будут переоснащены должным образом, но сейчас упор делается на то, чтобы как можно скорее вернуть их в строй.

– Если «Дар Мантикоры» и вправду столь близок к завершению ремонта, как это выглядит со стороны, вы бьете все мыслимые рекорды, – сказала Хонор.

Брентуорт ответил ей благодарной улыбкой:

– Мы стараемся, миледи. По правде сказать, главная проблема не в ремонте, а в укомплектовании кадрами. Вы ведь понимаете, что общий тоннаж нашего флота увеличился по сравнению со временем, предшествовавшим вступлению в Альянс, раз в сто пятьдесят – так что кадровый голод вполне объясним. Сейчас первая группа наших офицеров заканчивает обучение у вас, на острове Саганами. Хорошо еще, что масштаб наших орбитальных проектов всегда требовал от нас подготовки большего числа космонавтов, чем можно предположить исходя из численности населения, но сейчас нам приходится вербовать людей в торговом флоте Мантикоры. Признаюсь, дело не обходится без упреков в «сманивании», исходящих от вашей Академии, но что тут поделаешь. Мы обещали прекратить эту практику… при первой возможности.

– Надеюсь, так оно и будет, – рассмеялась Хонор. – А как насчет смешанных команд? Вы их набираете?

– Да, миледи. Набираем. Не скажу, что эта идея не встретила возражений, однако необходимость укомплектования личным составом супердредноутов поставила вопрос ребром. Правда, до сих пор местом службы «нашего» женского персонала мы определяем только самые тяжелые корабли.

– Но почему?

– Да потому, – ответил Брентуорт, слегка покраснев, – что Департамент судостроения настоял на выделении им особых помещений, а достаточное пространство для этого имеется лишь на тяжелых судах.

Хонор изумленно заморгала, и его румянец стал еще гуще.

– Я понимаю, миледи, для вас это звучит глупо. Сам Верховный адмирал Мэтьюс спорил с ними до посинения, однако сама концепция совместной службы для нас еще слишком нова. Боюсь, что мы не скоро перестанем цепляться за предрассудки.

– Не переживайте, Марк, – сказала Хонор после недолгого раздумья. – Во-первых, я не вижу веских доказательств того, что Грейсону так уж необходимо копировать решительно все стороны жизни Мантикоры, а во-вторых, даже необходимые реформы желательно проводить без излишней торопливости, от которой не приходится ждать ничего, кроме вреда.

Брентуорт, словно удивившись ее словам, склонил голову набок, и Хонор хихикнула.

– О, ваше отношение к женскому персоналу действительно рассердило меня, когда я впервые сюда попала, но теперь мне понятно, какую колоссальную работу вы проделали и каких усилий вам это стоило. Могу вас заверить, что никто во всем Звездном Королевстве – ну, кроме разве что нескольких идиотов из Либеральной партии – не ведет счет вашим преобразованиям, выставляя оценки. А если кто этим и займется, то уж точно не я. Меня связывает с вашим флотом боевая дружба, и мне не к лицу заниматься подобным вздором.

Брентуорт хотел что-то ответить – он даже открыл рот, – но передумал и с улыбкой поклонился. После чего отступил на шаг и, сделав церемонный жест в направлении люка, произнес:

– В таком случае, леди Харрингтон, позвольте пригласить вас проследовать со мной. Некоторые командиры нашего флота, включая Гранд-адмирала Мэтьюса, адмирала Гаррета и моего отца, минут через пятнадцать прибудут во Второй шлюпочный отсек, чтобы иметь честь поздравить вас с возвращением.