Глава 42

— Поздравляю, ваша милость, — с широчайшей улыбкой заявила Мерседес Брайэм, встречая Хонор и Нимица, вплывших по переходной трубе с мантикорского шаттла на её бот. За ними последовали Эндрю Лафолле и Спенсер Хаук, а Брайэм усмехнулась, когда брови Хонор поползли от такого приветствия вверх.

— К настоящему моменту весь Флот в курсе новости. — начальник штаба указала на блестевшее на правой руке Хонор кольцо. — Меня несколько удивило, сколь многие были изумлены, если вы понимаете, о чем я.

— И какова реакция? — спросила Хонор.

— От простого одобрения до восторга, — ответила Брайэм.

— Вопросов относительно статьи 119 не возникло?

— Конечно нет, — снова усмехнулась Брайэм. — Вы не хуже меня знаете, что из всего Кодекса на 119-я статью закрывают глаза, наверное, чаще всего. Даже если бы и не так, то ни у кого и мысли нет, что она может быть применена к вам с графом Белой Гавани. Или, — Брайэм наклонила голову, — он теперь землевладелец-консорт Харрингтон?

— Помилуйте! — Хонор демонстративно поежилась. — Я жду не дождусь, как на это отреагирует Конклав Землевладельцев! Похоже, я значительную часть своей жизни трачу на придумывание способов провоцирования апоплексического удара у подлинных консерваторов.

— Остается только надеяться, что некоторых он таки унесет, — едко сказала Брайэм со всей горячностью, оставшейся от лет, проведенных на службе в Грейсонском Космическом Флоте.

— Очень неподобающая мысль… с которой я совершенно, хоть и неофициально, согласна.

Хонор притворно застенчиво оглянулась на Лафолле, который встретил её взгляд с каменным лицом. Затем она подставила руки, в которые спрыгнул с плеча Нимиц, и двинулась к своему месту. Брайэм последовала за ней и уселась через проход, а бортинженер в это время загерметизировал люк и отстыковал переходную трубу. Брайэм, Хонор и её телохранители были единственными двуногими пассажирами бота. Лафолле и Хаук заняли места через два ряда перед Хонор, между нею и пилотской кабиной.

Это не было их обычным местом, и хорошее настроение Хонор слегка омрачилось при взгляде на их эмоции. Смерть Саймона Маттингли и то, что Хонор едва избежала того же, оставили свои следы. Профессиональная паранойя её телохранителей поднялась на невиданную высоту и ей не нравилось та легкость, с которой они готовы были перейти к активным действиям. Хонор мысленно сделала себе заметку обсудить данный вопрос с Лафолле и вернулась к Брайэм.

— Как проходит ремонт?

— »Император» проведет на верфи ещё как минимум месяц, ваша милость. — Брайэм посерьезнела. — Скорее всего даже дольше. Повреждения не затронули внутренний корпус, но кормовые установки гразеров пострадали гораздо сильнее, чем казалось до осмотра на верфи. «Агамемнон» пробудет на верфи еще дольше. Ремонт «Трускотта Адамса» и «Тисифоны» займет где-то от трех до шести недель.

— Как я и боялась, ознакомившись с результатами предварительного осмотра, — вздохнула Хонор. — Ну, ладно. Что нельзя поправить, нужно перетерпеть, как говорят у нас на Грейсоне. Да и ремонт — не единственное обстоятельство, которое нас задержит.

— Ваша милость?

— Я провела три дня в Адмиралтействе, Мерседес. После Занзибара ситуация даже хуже, чем нам казалось. Халиф, по-видимому, размышляет над выходом из Альянса.

— Что? — Брайэм резко выпрямилась, а Хонор пожала плечами.

— На самом деле его трудно винить. Взгляни. По его системе второй раз прошлись молотом, а ведь он присоединялся к Альянсу в первую очередь ради защиты. Достаточно сложно утверждать, что мы успешно защищали его людей.

— И в этом повинны ошибки его собственного адмирала! — горячо заявила Брайэм. — Если бы аль-Бакр не проявил власть и не выложил хевам планы обороны системы, подобного бы не случилось!

— Я знаю, что таково общее мнение во Флоте, но не уверена, что оно справедливо.

Брайэм недоверчиво взглянула на нее и Хонор пожала плечами.

— Я не хочу сказать, что аль-Бакр принял правильное решение, или что его решение не помогло хевенитам существенным образом. Но если бы они послали в атаку такие же силы против первоначальной нашей обороны, то всё равно бы растоптали всё, что им встретилось. Безусловно, подвески нанесли бы им больший ущерб, но недостаточный для того, чтобы остановить настолько мощную атаку под командованием Лестера Турвиля. Возможно именно то, что они знали, какие силы готовы встретить их в системе, надоумило их послать соединение побольше, но раз уж такое решение было принято, то мы бы их не остановили, даже захватив полностью врасплох.

— Может быть вы и правы. — явно против воли признала Брайэм. — Но даже если и так, наши потери были бы намного меньше, если бы не пришлось присылать подкрепления.

— Мерседес, — твердо сказала Хонор, — мы союзники. Это подразумевает взаимные обязанности и обязательства. Могу напомнить, что идиотское забвение Высоким Хребтом этого обстоятельства уже стоило нам Эревона. Если мы считаем наложенные на нас договором обязательства слишком тягостными, то должны радоваться тому, что Занзибар его разорвёт. Если же нет, то Звёздное Королевство — и Королева — несут прямую и личную ответственность за их соблюдение. А это подразумевает присылать подкрепления, в пределах наших возможностей, союзнику, который находится под угрозой.

Брайэм секунду возмущенно смотрела на Хонор, затем вздохнула.

— Я поняла, ваша милость. Просто… — она остановилась, покачав головой.

— Я вас понимаю, — сказала Хонор. — Но во Флоте и так бродит достаточно недовольства по этому поводу. На нас с вами лежит особая ответственность не раздувать данный конкретный пожар.

— Принято, мэм.

— Хорошо. Однако, — продолжила Хонор, — в правительстве — и, кстати, в Адмиралтействе — есть люди, которые считают, что нам на самом деле следует поощрять Занзибар, и, возможно, также Ализон, к декларации их выхода из войны.

— Они — что? — моргнула Брайэм. — После всех тех проблем, с которыми мы сколачивали Альянс?

— Тогда ситуация была немного другой, — отметила Хонор. — Мы были один на один с хевами и нам требовалась стратегическая глубина. Занзибар и Ализон оба вносили определенный вклад в Альянс — вносили бы, если бы восстановление их инфраструктуры после проведенной МакКвин операции «Икар» не стоило нам так дорого — но на самом деле они были нам нужны как передовые базы, в то время, когда все думали в терминах продвижения от системы к системе.

Она пожала плечами.

— Мышление стратегов изменилось, как наши собственные операции — и атака Турвиля на Занзибар — и продемонстрировали. Теперь обе стороны думают в терминах глубоких ударов, действий в глубине «вражеской территории», и простая стратегическая глубина, если только она не чертовски велика, становится все менее и менее важна. Мало того, Занзибар практически выбит из войны на период от восьми стандартных месяцев до года, и защита этой системы становится обязанностью, не приносящей дивидендов. А Ализон, также пострадавший от «Икара», на самом деле не давал нам ничего, кроме возможности строить по несколько десятков кораблей классом от линейного крейсера и легче за раз.

Поэтому мыслители нового образца утверждают, что освобождение от обязательства прикрывать относительно незначительные системы на самом деле позволит нам сконцентрировать больше сил во Флоте Метрополии и Восьмом Флоте. В то же самое время, предполагая, что Республика согласится с их нейтралитетом и оставит их в покое, это выведет их из-под удара. А важными союзниками в настоящее время являются грейсонцы и андерманцы. Грейсон мы сможем прикрывать даже лучше, если отзовем силы, прикованные в настоящий момент к местам вроде Ализона. Андерманцы же находятся в относительной безопасности от прямой атаки просто из-за того, насколько далеко они расположены.

Брайэм минуты две сидела молча, раздумывая над сказанным Хонор, затем подняла глаза на своего адмирала.

— А вы согласны с «мыслителями нового образца», ваша милость?

— Думаю, это разумный, свежий подход к проблеме. И, полагаю, если Республика согласится признать дальнейший нейтралитет бывших членов Альянса, то использовать такую возможность будет весьма в наших интересах. Главное мое сомнение, однако, состоит в том, согласится ли Республика на нечто подобное.

— Они десятилетиями пытались расколоть Альянс, — заметила Брайэм.

— Да, это так. Но Элоиза Причарт и Томас Тейсман определенно не глупцы, и не хуже нас понимают изменения в стратегических и оперативных реалиях. Так что на их месте у меня было бы сильное искушение отказать нашим союзником в простом выходе. Я бы настаивала на их капитуляции, вместо того, чтобы просто позволить им заявить, что они устали и не хотят играть дальше.

— Или, — медленно сказала Брайэм, — вы могли бы согласится на то, что они становятся нейтралами, в то время как подлинным вашим намерением было бы обрушится на них, как только мы выведем свои корабли и предоставим их собственной судьбе.

— И это тоже определённо возможно. И, учитывая репутацию администрации Причарт в межзвёздной дипломатии, многие возражают против идеи приводя именно такой довод. Лично я полагаю, что если Причарт официально согласится признать их нейтралитет, то ей практически наверняка придётся сдержать слово, и именно из-за споров о том, что произошло с дипломатической перепиской перед возобновлением боевых действий. Все это я и высказала, но это вызвало изрядное недоверие. Это не тот вопрос, по которому я с правительством в целом — или даже с моим новым деверем — нахожусь в согласии. — она поморщилась. — Возможно к счастью, решение это принимать не мне.

— Но оно повлияет на наше положение здесь, так ведь? Именно поэтому вы его и упомянули.

— Да. В нынешнем состоянии мы вынуждены ещё больше усиливать пикеты в Ализоне и прочих второстепенных системах из-за того, что случилось на Занзибаре. В результате чего, естественно, найти замены и подкрепления для Восьмого Флота станет ещё труднее. А из-за того, во что мы вляпались на Солоне, Адмиралтейство настаивает, что нам необходимо получить подкрепления, прежде чем возобновлять активные операции. Мы не можем себе позволить ещё одной трепки, вроде заданной нам Жискаром.

— Так то, что это был Жискар, подтверждено?

— Сообщение пришло непосредственно перед отлётом моего шаттла. Конгресс Республики проголосовал за вынесение ему благодарности за успешную оборону Солона. Турвиль получил то же самое за удар по Занзибару.

— Хорошо, что это стало известно, — задумчиво произнесла Брайэм. Хонор взглянула на нее и начальник штаба пожала плечами. — Всегда чувствую себя лучше, если могу представить себе лицо врага, ваша милость.

— Действительно? — Хонор покачала головой. — Мне это помогает, когда я просчитываю их возможные действия и реакции, но я в действительности считаю, что лучше не знать людей с другой стороны. Убивать незнакомцев легче.

— Не обманывайте себя, ваша милость, — тихо сказала Брайэм. — Я знаю вас уже долгое время. То, что это незнакомцы, не заставляет вас легче относится к тому, что вы их убиваете.

Хонор снова, более резко, взглянула на неё, но начальник штаба уверенно встретила этот взгляд. «А ведь она права», — подумала Хонор.

— В любом случае, — продолжила она, уступая, — мы по нескольким причинам сразу не можем позволить им повторить их успех. Потери сами по себе достаточно болезненны, но мы должны перехватить инициативу, а этого не добиться, если они продолжат разбивать нам нос. Поэтому было принято решение, что, несмотря на важность скорейшего возобновления операций, этого не будет, пока мы не сумеем существенно усилить Восьмой Флот. Что, среди прочего, подразумевает получение ещё нескольких современных кораблей стены.

— И сколько времени это займет? — с нетерпением спросила Брайэм.

— Как минимум от шести до восьми недель. Именно поэтому я и сказала, что ремонт «Императора» не сильно нас задержит.

— Новые корабли стены — это хорошо, но мне ненавистна мысль, что мы даём им столько времени, ваша милость. — Брайэм выглядела встревоженной. — Они сейчас должны испытывать искушение повторить успех Занзибара, и если мы снимем с них давление на пару месяцев…

Её голос прервался, и Хонор кивнула.

— Я привела тот же самый довод адмиралу Капарелли и Стратегическому совету. Также я сделала предложение, как мы могли бы смягчить самые тяжкие последствия того, что Восьмой Флот фактически прекращает действия на такое долгое время.

— Какое предложение, ваше милость? — внимательно взглянула на нее Брайэм.

— Мы попытаемся заставить их постоянно оглядываться. Начиная со следующей недели — примерно в то же самое время, когда бы мы начали это, продолжая в темпе установленном для второй и третьей «Плодожорок» — наши эсминцы должны приступить к разведке полудюжины их систем. Они будут делать всё точно также, как при разведке, предварявшей каждую из прежних наших атак. За исключением того, конечно, что никакой атаки не будет.

— Это… замечательно грязный трюк, ваша милость, — с восхищением произнесла Брайэм. — Они вынуждены будут предположить, что мы готовим атаку и реагировать соответственно.

— По крайней мере на первых порах. Подозреваю, что они достаточно умны, чтобы заподозрить что происходит, поскольку знают, что нанесли нам тяжёлый урон. Но, полагаю, ты права; им придется отнестись к угрозе со всем вниманием, по крайней мере в первый раз. В дальнейшем они могут и изменить свое мнение.

— То есть, если мы проделаем это два-три раза, пока не готовы атаковать, — сказала Брайэм, — и дадим им время привыкнуть к тому, что наши разведчики всего лишь часть стратегии блефа, то когда мы действительно будем готовы к атаке…

— Тогда, будем надеяться, предварительная разведка системы на самом деле даст нам преимущество неожиданности, поскольку они будут считать, что мы не собираемся нападать, — согласилась Хонор. — А если мы всё сделаем правильно, то можем даже уговорить их сыграть в аль-Бакра и получить информацию об их свежих оборонительных планах.

— Мне это нравится, — заявила Брайэм. — Конечно, я бы предпочла не прерывать операции, но если уж приходится, то из этого надо извлечь максимальную пользу.

— Более-менее таким и был ход моих рассуждений. Так почему бы нам с тобой не провести некоторое время в раздумьях над тем, насчёт каких систем мы бы хотели заставить их сильно понервничать?

— Ваша милость?

Хонор и Спенсер Хаук немедленно разорвали дистанцию, отступив к противоположным краям мата. Встали в стойку расслабления, и Хонор, прежде чем повернуться к Джеймсу МакГиннесу, поклонилась, а Хаук ответил ей тем же.

— Да, Мак?

МакГиннес стоял у самого люка спортзала. Как и прежний флагманский корабль Хонор, КЕВ «Вторая битва за Ельцин» был супердредноутом типа «Инвиктус». Хонор перенесла свой флаг на него на время ремонта «Императора», но, хотя она и её штаб пребывали на борту «Второго Ельцина» уже почти две недели, с самого момента возвращения на Мантикору, корабль всё ещё не ощущался «домом».

Однако их апартаменты, конечно, не были похожи на хижину в лесу. «Второй Ельцин», как и «Император», изначально строился как флагманский корабль, со всеми особенностями, подобавшими такому статусу, включая маленький, но отлично оборудованный «флагманский спортивный зал», расположенный на одну палубу ниже личных покоев адмирала. На «Императоре» Хонор предпочитала пользоваться главным спортзалом, где могла держать руку на пульсе жизни экипажа, но после гибели Саймона Маттингли и Тимоти Меарса Эндрю Лафолле решительно пресёк такую практику. Он просто не мог гарантировать ей безопасность в таком близком контакте со столькими людьми. Его чувства — и озабоченность — были столь сильны, что на этот раз Хонор ограничилась только видимостью сопротивления. Даже сейчас она могла ощущать внимание её личного телохранителя, сфокусированное не на ком-нибудь, а на МакГиннесе, в напряжённом ожидании какого-либо внезапного действия с его стороны.

— Прибыл специальный курьер, ваша милость. — Если МакГиннес и почувствовал изучающий взгляд Лафолле, а он практически наверняка почувствовал, то вида не подал. Не почувствовала в его мыслесвете Хонор и неодобрения возросшей настороженностью её телохранителей. — Он из Адмиралтейства, — продолжил тот. — Только что прошел через туннельную сеть и Харпер уже получил с него сигнал. Он везет личное сообщение для вас.

Хонор почувствовала, что её брови устремились вверх. Рейсовый утренний шаттл с Мантикоры прибыл едва три часа назад; вечерний должен был прибыть еще через пять. Что такое произошло, что заставило Адмиралтейство специально послать курьера?

Она испытала внезапный приступ беспокойства, но заставила себя успокоится. Если бы это были какие-то плохие новости личного характера, то они прибыли бы на частном курьере, не на официальном судне Адмиралтейства.

— Спасибо, Мак, — спокойно сказала она. — Я приму душ и буду у себя в каюте.

— Безусловно, ваша милость.

МакГиннес коротко кивнул и вышел, а Хонор снова повернулась к Хауку.

— Прости за прерванную тренировку, Спенсер. Думаю, ты начал схватывать. — Хаук ухмыльнулся; он занимался coup de vitesse всего десять стандартных лет. — Если позволит расписание, может быть мы закончим её перед ужином, — сказала она.

— Как и всегда, миледи, я к вашим услугам, — с поклоном произнес он, а она усмехнулась и повернулась к Лафолле.

— Ей-богу, мы уже близко к тому, чтобы приучить его к цивилизации, верно?

— »Близко» считается только в случае гранат и тактического ядерного оружия, миледи, — рассудительно ответил Лафолле.

Хонор воткнула карту памяти в настольный терминал. Зажёгся дисплей и она слегка нахмурилась увидев заставку. Сообщение было зашифровано и подписано личным ключом Первого Лорда, а не Первого Космос—лорда. Что же, в конце концов это было личное сообщение от Хэмиша?

Она вставила свой ключ и положила правую ладонь на сканер ДНК. Мгновение спустя дисплей моргнул, подтверждая доступ и заставка исчезла, уступив место лицу Хэмиша. Выглядел он возбуждённым, но не обеспокоенным. Скорее наоборот.

— Хонор, — начал он, — полагаю я мог отправить это и по обычным каналам, но решил, что ты меня в таком случае убьёшь. Так что я злоупотребил положением и вынудил Тома Капарелли позволить мне послать тебе специального курьера. Сядь поглубже, любимая.

Он сделал глубокий вдох, а Хонор почувствовала, что напрягается в предчувствии неизвестно чего.

— Мы только что через Эревон получили официальное сообщение от хевов. Это обновлённый список наших военнопленных и тех, чью смерть в бою они подтверждают. Согласно ему Мика Хенке жива.

Хонор откинулась в кресле так резко, как будто кто-то ударил её под дых. Как она поняла мгновением позже, когда Нимиц подскочил на своем насесте отреагировав на всплеск её эмоций, именно так она себя и ощущала. Она уставилась на дисплей, а Хэмиш смотрел на неё в ответ, несколько секунд ничего не говоря, как будто предвидел её реакцию и хотел дать ей время прийти в себя, прежде чем продолжать.

— У нас не много деталей, — продолжил он через несколько секунд, — но, похоже, на «Аяксе» все-таки смогли расчистить как минимум один из шлюпочных отсеков. Судя по списку, они, похоже, сумели эвакуировать около трети экипажа, включая Мику. Она ранена и мы не знаем насколько тяжело, но по сообщению хевов ее раны определённо не угрожают жизни и она получает наилучшую медицинскую помощь, какую они могут предоставить. На самом деле её получают все раненые.

В конце сообщения есть как минимум предположение, что они могли бы обсудить возможность обмена пленными. Ты постоянно нам твердила, что между нынешним режимом и головорезами Пьера есть большая разница. Это, похоже, подтверждается. Конечно есть и те — включая сюда королеву — кто утверждает, что это какой-то трюк, что-то задуманное, чтобы нас каким-то образом обезоружить, леопардом, который не знает как избавиться от пятен. Но правы они, или нет, я знаю, что ты хотела бы услышать новости о Мике как можно быстрее.

Судя по их сообщению, хевы намерены дозволить пленным отправлять и получать личную корреспонденцию, в полном соответствии с Денебскими Соглашениями. Еще одно благоприятное изменение по сравнению с госбезопасностью или Законодателями. Я подумал, что ты, возможно, захочешь ей написать.

Он сделал ещё одну паузу, давая ей ещё несколько секунд, затем улыбнулся.

— Что бы она там ни подозревала, Елизавета в восторге от известия, что Мика жива. Да и все кто её знал. А мы с Эмили даже больше рады за тебя, чем сами по себе. Счастливо, любимая. Конец сообщения.

Дисплей опустел, но Хонор продолжала сидеть, уставившись на него. Нимиц спрыгнул с насеста, вскарабкался ей на руки и погладил её по щеке. Она взглянула вниз, на него, а он принялся делать знаки.

«Видишь? Говорил же, что будет лучше. Теперь, может быть, твой мыслесвет исцелится».

— Прости, Паршивец. — она потрепала его по ушам. — Я знаю, что после Солона была не лучшей компанией.

«Ты проиграла бой, — знаками ответил он. — Первый, который ты проиграла по-настоящему. Не думаю, что ты знала, каково это. И ты думала, что потеряла подругу. Естественно, что твой мыслесвет помрачнел. Компания Сильного-Сердца и Видящей-Ясно для тебя хороша, они делают тебя цельной, но ты всегда строже всего относилась к себе. Глубоко внутри ты никак не могла простить себя за смерть Мики. Теперь это не нужно».

— Может быть ты и прав. — она нежно обняла его. Для него было необычно использовать в обычном разговоре имена Хэмиша и Эмили, данные им древесными котами. Это показывало, насколько он беспокоился за неё, поняла она и снова обняла его.

— Может быть ты и прав, — повторила она, и лицо ее расцвело невероятной улыбкой, когда наконец осознание того, что её лучшая подруга всё ещё жива, дошло до неё не только интеллектуально, но и эмоционально. — На самом деле, Паршивец, я думаю что ты все-таки прав. А ещё я думаю, что нам лучше пойти найти Мака и сказать ему, пока он не узнал это откуда-нибудь ещё!

— Адмирал Хенке.

Мишель Хенке открыла глаза и резко села на больничной койке, увидев ту, что произнесла её имя. Это было непросто, поскольку её левая нога всё ещё висела на вытяжке, пока срасталась раздробленная кость. Хоть они и не встречались, но она достаточно видела её изображений, чтобы узнать платиновую блондинку с топазовыми глазами стоящую в ногах её кровати.

— Не надо, адмирал, — сказала Элоиза Причарт. — Вы же ранены, а это на самом деле неофициальный визит.

— Вы — глава государства, госпожа президент, — сухо сказала Хенке, приподнимаясь и с облегчением откинувшись на поспешно поднявшуюся верхнюю часть кровати. — Значит это и есть официальный визит.

— Ну, может быть вы и правы, — с чарующей улыбкой признала Причарт. Затем указала на кресло, стоящее возле кровати. — Можно?

— Конечно. В конце концов, это же ваше кресло. На деле, — Хенке обвела рукой приятную, хоть и не вполне роскошную палату, — весь этот госпиталь ваш.

— В определённом смысле можно сказать и так.

Причарт грациозно уселась, посидела несколько секунд, склонив голову на сторону с задумчивым выражением.

— Чему обязана, госпожа президент? — наконец спросила Хенке.

— Нескольким обстоятельствам. Во-первых, вы старший из пленников, сразу в нескольких смыслах. Вы — старшая по рангу, говоря в военных терминах, но также и… какая? Пятая в линии наследования трона?

— Да, с тех пор как мой старший брат был убит, — ровно произнесла Хенке, с удовлетворением заметив, как Причарт слегка вздрогнула.

— Я искренне соболезную смерти ваших отца и брата, адмирал Хенке, — сказала она столь же ровным тоном, уверенно встретив взгляд Хенке. — Мы установили, что госбезопасность на самом деле несла прямую ответственность за то убийство. Фанатики-исполнители были масадцами, но действовали они по указке госбезопасности и от них же получили оружие. Насколько мы смогли установить, все кто напрямую были вовлечены в принятие решения о проведении той операции либо уже мертвы, либо находятся в тюрьме. Нет, — продолжала она пока брови Хенке ползли от недоверия вверх, — не за участие в данной конкретной операции, но за совершение целого букета преступлений против своего собственного народа. На самом деле, хотя я уверена, что это не облегчит ваших собственных гнева и печали, хочу отметить, что эти же люди ответственны за смерти многих тысяч — нет, миллионов — наших граждан. В Республике Хевен было более чем достаточно подобных личностей.

— Не сомневаюсь, — сказала Хенке, внимательно наблюдая за собеседницей. — Но не похоже, чтобы вы полностью отказались от их методов.

— В каком смысле? — немного резко спросила Причарт и глаза ее сузились.

— Я могла бы вспомнить некоторые особенности предвоенной дипломатии, хотя совершенно уверена, что к согласию в этом вопросе мы не придём, — ответила Хенке. — Поэтому, вместо того, я ограничусь указанием на попытку убийства герцогини Харрингтон. Которая, могу вам напомнить, является моим близким другом.

— Я в курсе ваших близких взаимоотношений с герцогиней, — произнесла Причарт. — На самом деле это было одним из обстоятельств, которые, как я упомянула, и привели к нашей встрече. Некоторые из моих старших офицеров, включая военного министра Тейсмана, адмирала Турвиля и адмирала Форейкер встречались с вашей «Саламандрой». Они о ней очень высокого мнения. И если бы они хоть на секунду поверили, что моя администрация распорядилась о её устранении, то они были бы мною очень, очень недовольны.

— Простите, госпожа президент, но это не совсем то же самое, что сказать, что вы не давали такого распоряжения.

— Не то же самое? — Причарт улыбнулась. — Я на секунду забыла, что вы привыкли вращаться в высших сферах политики Звёздного Королевства. У вас ухо политика, даже если вы и «всего лишь флотский офицер». Что ж, я могу выразиться прямее. Ни я, ни кто-либо ещё из моей администрации не приказывал и не давал разрешения на попытку убийства герцогини Харрингтон.

Настал черёд сужаться глазам Хенке. Как и сказала Причарт, она была привычна иметь дело с мантикорскими политиками, если и не политикой как таковой. В своё время она встречала весьма искусных и поднаторевших в этом деле лжецов. Но по Элоизе Причарт не было заметно, что она могла быть одной из них.

— Интересное заявление, госпожа президент. К сожалению, при всём моем уважении, я никак не могу убедится в его корректности. И даже то, что вы его таковым считаете, не означает, что приказ не мог исходить от некоего недобросовестного члена вашей администрации.

— Меня не удивляет подобное отношение. У нас, в Республике, безусловно было более чем достаточно опыта операций, затеянных «недобросовестными личностями». Могу только сказать, что я очень сильно верю в то, что сделанное мною заявление верно. Еще могу добавить, что на должности начальников как внешней, так и внутренней безопасности я поставила людей, которых знаю многие годы и которые пользуются моим величайшим доверием. Если и была проведена операция против герцогини Харрингтон, то без их ведома и одобрения. В этом, как минимум, я абсолютно уверена.

— А у кого ещё по-вашему мог быть мотив желать её смерти? Или ресурсы для попытки убийства, проведённой таким образом?

— У нас не много данных о той попытке, — возразила Причарт. — Однако из того, что нам известно, похоже все сходятся на том, что её офицер — лейтенант Меарс, я полагаю — для покушения на её жизнь каким-то образом подвергся психокоррекции. Если это так, то у нас не было ресурсов для подобного предприятия. Особенно с учетом времени, которое, по-видимому, было в распоряжении того, кто проводил коррекцию. Предполагая, конечно, что всё было именно так.

— Надеюсь вы простите мне, госпожа президент, если я не буду торопится с принятием решения по данному вопросу, — через секунду ответила Хенке. — Вы очень убедительны. С другой стороны, вы, как и я, вращаетесь в высших политических сферах, а политики такого уровня обязаны быть убедительными. Я, однако, приняла сказанное вами к сведению. Следует ли мне полагать, что говорили вы это в надежде, что я передам ваши слова королеве Елизавете?

— Из того, что я слышала о вашей кузине, адмирал Хенке, — скривилась Причарт, — я сильно сомневаюсь, что она поверит какому бы то ни было моему утверждению. Включая и заявление о том, что вода мокрая.

— Вижу, у вас достаточно точное представление о её величестве, — заметила Хенке. — Хотя здесь вы, возможно, её недооцениваете, — добавила она.

— Я знаю. Тем не менее, если вам представится такая возможность, мне бы хотелось, чтобы вы это ей передали. Можете не верить, адмирал, но я тоже на самом деле не хотела этой войны. О, — быстро продолжила Причарт, увидев как Хенке начала отвечать, — я признаю, что именно мы сделали первый выстрел. И признаю, что зная то, что я знала тогда, я бы приняла такое же решение. Но это не то же самое, что желать войны. Я глубоко сожалею о всех мужчинах и женщинах погибших или, как вы сама, раненых в результате войны. Я не могу вернуть это назад. Но хотелось бы думать, что возможно найти способ завершить боевые действия прежде чем погибнет кто-либо еще с той или иной стороны.

— Мне тоже, — ровно сказала Хенке. — К сожалению, что бы там не произошло с нашей дипломатической перепиской, первый выстрел был именно вашим. Елизавета не единственный человек на Мантикоре или Грейсоне — или в Андерманской империи — который сочтет трудным забыть или проигнорировать это.

— И вы одна из них, адмирал?

— Да, госпожа президент, — тихо ответила Хенке.

— Понимаю. И признательна вам за честность. Однако это только подчеркивает суть затруднительного положения, в котором мы оказались, так ведь?

— Полагаю, что так.

В залитой солнечным светом комнате госпиталя повисла тишина. Достаточно странно, но по ощущениям Хенке это была скорее компанейская тишина. Минуты примерно через три Причарт выпрямилась, вдохнула и встала.

— Оставляю вас выздоравливать, адмирал. Врачи заверили меня, что дело идёт на поправку. Они ожидают полного восстановления функций и сказали, что выпишут вас где-то через неделю.

— После чего я отправлюсь в концентрационный лагерь? — с улыбкой произнесла Хенке и указала рукой на незарешёченное окно госпиталя. — Не могу сказать, что жду не дождусь перемены вида из окна.

— Думаю, мы можем обеспечить нечто получше жалкого барака за колючей проволокой. — В топазовых глазах Причарт промелькнул огонёк. — У Тома Тейсмана строгие взгляды на подобающее содержание военнопленных, что герцогиня Харрингтон могла бы помнить еще по их встрече у Ельцина. Заверяю, что все наши пленники содержатся в достойных условиях. Кроме того, я надеюсь что нам удастся договориться о регулярных обменах военнопленными, возможно под какую-то форму обязательства о дальнейшем неучастии в войне.

— Правда? — Хенке была удивлена, и знала, что это видно по её голосу.

— Правда. — Причарт улыбнулась снова, на этот раз слегка грустно. — Как бы то ни было, адмирал, и что бы там ни думала про нас ваша королева, мы на самом деле не Роб Пьер и не Оскар Сен-Жюст. У нас есть свои недостатки, не поймите меня неправильно. Но хотелось бы думать, что среди них нет способности забывать, что даже враги — люди. Счастливо оставаться, адмирал Хенке.