Глава 16

– Черт побери! – вскликнула гражданка капитан Элен Захари, откинувшись в командном кресле и одарив народного комиссара натянутой улыбкой. – Похоже, мы обзавелись компанией.

– Я так и понял, – с угрюмым кивком отозвался гражданин комиссар Каттнер, непроизвольно выбивая пальцами по шлему беспокойный ритм

Как и все на мостике, Каттнер облачился в скафандр, но шлем, вместо того чтобы по флотскому обыкновению положить на сиденье, держал на коленях. Захари пыталась тактично объяснить ему, что это не слишком разумно с точки зрения безопасности, но Каттнер предостережениям не внимал, а она, по правде сказать, не слишком настаивала. Конечно, встречались комиссары и похуже Каттнера, но бывали и получше, а в настоящий момент на его лице было очень не нравившееся ей выражение – выражение человека, ищущего способ показать, что он держит все под контролем. Чему-чему, а угадывать намерения комиссара по его физиономии капитан давно научилась. А потому, опережая его, повернулась к тактику.

– Олворт, когда он войдет в зону?

– При сохранении нынешних курса и ускорения через двадцать две минуты, гражданка капитан, – доложил Олворт.

Захари кивнула, выждала несколько секунд и, лишь связавшись со своим старшим помощником, снова повернулась к Каттнеру.

– С вашего позволения, гражданин комиссар, – отрывисто произнесла она, – я собираюсь выйти на полную мощность через двадцать пять минут.

– Почему? – удивленно спросил комиссар, и Захари подавила вздох – Если вы так затянете разгон, то, учитывая, что у нас на буксире ракетные подвески, нам так и не удастся уравнять с ним векторы, не так ли?

– Совершенно верно, – терпеливо сказала она, – но нет особой причины к этому стремиться. Когда мы разовьем максимальное ускорение, его собственная скорость составит всего шесть тысяч километров в секунду, а расстояние между нами будет слишком мало, чтобы он успел ускользнуть. Ему придется принять бой, и хотя мы действительно не сравняемся с ним в скорости, он не сможет выйти из зоны досягаемости нашего огня до самой гиперграницы, если вообще ухитрится дотуда дотянуть.

Ее взгляд перебежал на Люшне, но помощник не выказывал ни малейших признаков раздражения, которое, как прекрасно знала Элен, он вполне с ней разделял. В тот момент, когда стало ясно, что маневры монти в конечном счете выведут его на «Катану», корабль Народного Флота приглушил импеллер до пяти процентов мощности. При таком уровне эмиссии маскировочные системы «Катаны» позволяли укрыть слабый след импеллера даже от мантикорских сенсоров, пока они не приблизятся на тридцать световых секунд. Произведя расчет курса монти, Захари, Люшне и Олворт пришли к выводу, что если ему не приспичит сменить маршрут, то в ближайшие двадцать три минуты он, сближаясь с крейсером Народного Флота, войдет в зону досягаемости его ракет, оставаясь в добром получасе полета до гиперграницы.

При других обстоятельствах это заставило бы Захари поволноваться. Гражданка капитан была не робкого десятка, но лишь записной болван (к числу которых она не принадлежала) попытался бы отрицать высокие боевые качества кораблей монти. Однако «Катана» могла рассчитывать на мощную поддержку «Нуады», способной приблизиться к противнику на дистанцию поражения всего через десять минут после того, как «Катана» откроет огонь. Более того, хевениты имели достаточно времени для идентификации цели и удостоверились, что имеют дело не с новейшим «Звездным рыцарем», а с «Консортом», кораблем примерно равных с «Катаной» боевых характеристик.

«Точнее, они были бы равны, – с хищной акульей усмешкой подумала Захари, – не будь у меня на прицепе полудюжины ракетных подвесок».

– Я так понимаю, гражданка капитан, – ворвался в ее мысли несколько раздраженный голос Каттнера, – вы сможете приблизиться к нему на расстояние ракетного удара, но никак не энергетического поражения. Однако разумно ли завязывать бой на столь длинной дистанции, учитывая… э… неравенство наших систем противоракетной обороны?

Захари проглотила так и рвавшийся наружу откровенный ответ, но на краткий миг ей представилось, что неосторожно положенный на колени шлем отлетел в сторону и в результате разгерметизации легкие гражданина комиссара вылетают через его ноздри. Зрелище было бы презабавное, однако капитан сохранила серьезность и с вежливой улыбкой сказала:

– Мне понятна ваша обеспокоенность, гражданин комиссар, однако мы находимся в специфических условиях, которые мне хотелось бы сохранить как можно дольше.

Каттнер сдвинул брови, и Захари напомнила себе о необходимости говорить просто и доходчиво.

– Дело в том, гражданин комиссар, что на данный момент неприятель не подозревает о том, что мы находимся в этом секторе. В противном случае он уже изменил бы курс.

Гражданин капитан умолкла и подняла бровь, как бы спрашивая, дошло ли до гражданина комиссара, что она имеет в виду. Это можно было расценить как издевку (где-то в глубине души Захари даже хотелось, чтобы комиссар чуточку обиделся), однако он лишь понимающе кивнул.

– В силу изложенного, – продолжила Элен, – я предпочитаю, чтобы он пребывал в неведении относительно нашего присутствия до того момента, когда ему уже не куда будет деться. Поэтому мне кажется целесообразным поддерживать низкий энергетический уровень, позволяющий системе защиты маскировать нас, пока мы не сблизимся с ним настолько, что от боя с нами ему будет уже не уклониться. Вы совершенно правы в том, что столь долгое ожидание не позволит нам до его подхода к гипергранице сравняться с ним в скорости или приблизиться к нему на расстояние действия энергетического оружия. Однако наши курсы проходят так, что, не подпуская нас на дистанцию энергетического поражения, он невольно приблизится к «Нуаде» и подставит себя под ракетный удар капитана Тернера.

Она снова сделала паузу и дождалась нового, уже одобрительного комиссарского кивка.

– И, – заключила Захари, – хотя наша противоракетная оборона и впрямь еще не сравнялась с вражеской, у нас есть ракетные подвески, а значит, мы можем произвести первый залп сразу восьмьюдесятью четырьмя пташками. Сомневаюсь, что неприятель готов к такому сюрпризу, но даже и в таком случае его защита подвергнется серьезному испытанию.

– Понятно, – сказал Каттер и после непродолжительного задумчивого молчания кивнул в последний раз. – Очень хорошо, гражданка капитан. Я одобряю ваш план.

– Джерри, когда, по-вашему, Бандит-Один вступит в бой? – спросил Алистер МакКеон.

– Примерно через одиннадцать минут после того, как выйдет на дистанцию прицеливания, – не задумываясь, ответила лейтенант-коммандер Меткалф. – Он припозднился с первым поворотом, и я начинаю думать, что у него нелады с сенсорами. Если его гравитационные датчики барахлят, это объясняет, почему он не торопился пуститься за нами в погоню. Коль скоро ему приходится дожидаться телеметрических сигналов, распространяющихся со скоростью света, или сенсорных данных с других кораблей, становится понятным, почему он не поспел подстроиться к нашему маневру.

– Ясно, – пробормотал МакКеон, почесывая подбородок. – А есть ли новые сведения о его массе?

– По мере сокращения расстояния данные уточняются, но в любом случае его система маскировки гораздо лучше всего, что мы ожидали встретить у хевенитов. БИЦ по-прежнему классифицирует его как линейный крейсер, однако, мне кажется, что это один из тех новых тяжелых крейсеров, о которых предупреждала нас Разведка Флота. Если он не нагрузил компенсаторы до предела – а я не думаю, что он пошел бы на такой риск ради поимки одного-единственного крейсера, – его ускорение великовато для линейного крейсера. И хотя данных у меня недостаточно, я готова побиться об заклад, что Бандит-Четыре относится к тому же классу.

– Ясно, – повторил МакКеон, потрепал ее по плечу и собрался было вернуться в командное кресло, однако задержался рядом с Хонор. Та стояла выпрямившись со сцепленными за спиной руками. Лицо ее оставалось невозмутимым, но сердце при виде Веницелоса и Лафолле, в отличие от других офицеров в рубке не имевших даже скафандров, обливалось кровью.

– Одиннадцать минут, – тихо сказал он.

– Я слышала, – отозвалась Хонор, потерла кончик носа и, взглянув на таймер в углу дисплея командного пульта МакКеона, указала на светящуюся точку – предполагаемое место выхода конвоя в обычное пространство. – Десять минут, – сказала она еле слышно.

– Да, десять. И в момент выхода каравана из гипера Бандита поблизости не будет.

– Иногда бывает полезно пуститься наутек, – с легкой улыбкой заметила Хонор, и МакКеон, к ее и собственному удивлению, хихикнул.

Правда, веселье продолжалось лишь мгновение: глаза капитана как магнитом притягивало к дисплею. «Принцу Адриану» удалось отвлечь Бандита-Один от точки перехода конвоя, однако теперь становилось ясно, что за эту удачу придется расплачиваться. Помимо четырех кораблей, обнаруженных Меткалф первоначально, ее беспилотные разведчики опознали еще пять: три эсминца, легкий крейсер и несомненный линейный крейсер. Ни один корабль из этой пятерки сам по себе не имел ни малейшего шанса догнать «Принца Адриана», однако их численность и упорство в преследовании указывали на зловещее дарование организатора погони. Он так толково разместил свои корабли, что, даже обладая системой раннего обнаружения, «Принц Адриан» не имел возможности уклониться от них всех. Неприятельский командир стягивал против «Адриана» все имевшиеся у него под рукой силы, добиваясь не простого преимущества, а решающего, сокрушительного превосходства в огневой мощи, хотя едва ли мог надеяться использовать это превосходство в полной мере. Пожалуй, другой флотоводец на его месте вообще вернул бы арьергардные корабли на их первоначальные позиции, но этот поступил иначе. Он рассчитывал на то, что, столкнувшись с устремлявшимся к нему сейчас с правого борта Бандитом-Один, мантикорец получит серьезное повреждение или, по крайней мере, резко свернет в сторону и попадет в радиус поражения одного, а то и нескольких преследователей. Конечно, гарантии успеха у него не было, однако он явно вознамерился не упускать ни единого, пусть даже ничтожного шанса, что никак не соответствовало сложившемуся представлению о тактическом мышлении хевенитов.

Оторвав наконец взгляд от дисплея, МакКеон посмотрел на своего коммодора, чуть поколебался и, наклонившись к ней, хрипло шепнул:

– Хонор, тебе стоило бы уйти отсюда и влезть в скафандр.

Она подняла на него шоколадные глаза, и ему стало не по себе от ее загадочного спокойствия. Потянувшись, Хонор почесала Нимица за усами. Кот, урча, льнул к ее пальцам, и МакКеон безо всякой телепатии понял, что его предложение встречено Нимицем с одобрением. Одна беда: коммодор Харрингтон определенно не намеревалась следовать добрым советам, исходящим хоть от котов, хоть от старых друзей.

– Я останусь здесь, – коротко ответила она.

Алистер тяжело вздохнул. Его так и подмывало схватить Хонор за шкирку, вытолкать из рубки и велеть морпехам, ради ее же блага, запихнуть ее в спасательный модуль. Однако тот факт, что подобная попытка завершилась бы для него быстрым и унизительным фиаско, заставлял усомниться в ее практичности. Даже если допустить, что Лафолле не свернет ему шею за попытку применить силу к землевладельцу, она и сама – что прекрасно знали оба – при желании была способна скрутить его в бараний рог. Но вне зависимости от ее чина и сана МакКеону очень хотелось убрать ее из командной рубки, прежде чем они окажутся в пределах досягаемости Бандита-Один. Ведь и она, и сопровождающие ее офицеры прибыли с «Альвареса» без скафандров.

А лишних скафандров на кораблях Королевского Флота не имелось, ибо этот вид снаряжения не относился к изделиям конвейерного производства. Такие костюмы требовали тщательной подгонки под индивидуальные параметры. Имевшиеся на борту вакуумные костюмы годились практически для каждого, но при этом сфера их применения была весьма ограничена. Тяжелые рабочие скафандры, предназначавшиеся для выполнения операций в открытом космосе или в вакуумных трюмах, представляли собой нечто вроде небольших одноместных кораблей с манипуляторами: внутри корабля они были неприменимы, поскольку такой бронированный ящик просто не пролез бы ни в один люк. Спасательные скафандры отличались большей компактностью, но их приспособленность для активных действий оставляла желать лучшего: по существу, они являлись модулями жизнеобеспечения, позволявшими потерпевшему бедствие поддерживать существование в автономном режиме, пока его не подберет спасательная команда.

Парадоксально, но будь «Принц Адриан» гражданским транспортным судном, Хонор и ее свита могли бы рассчитывать на лучший выбор спасательных средств. Законы о межзвездных сообщениях требовали обеспечения таковыми всех пассажиров. Разумеется, обеспечить каждого «второй кожей», ввиду огромной стоимости и затрат времени на подгонку, не представлялось возможным, и пассажирам предлагалось нечто среднее между скафандром и спасательным модулем: неуклюжее одеяние, походившее на скафандры первого века эры Расселения, хотя и не столь громоздкое. Они не отличались долговечностью, а их старомодные перчатки не снабжались миниатюрными сервомеханизмами с обратной биосвязью, которые позволяли облаченному в такой скафандр человеку даже в вакууме продеть нитку в иголку, однако были гораздо предпочтительнее военных спасательных костюмов.

К сожалению, в перечне бортового снаряжения «Принца Адриана» пассажирских скафандров не имелось. Устав требовал от персонала военных кораблей всегда иметь скафандры под рукой. Согласно действующим инструкциям Хонор и ее люди, собиравшиеся пробыть на борту «Адриана» больше двенадцати часов, невзирая на все сопряженные с этим неудобства и перегруженность катера, были обязаны взять контактные скафандры с собой. Увы, этим правилом часто пренебрегали, и вот теперь из всех сопровождающих Хонор скафандр имел с собой один лишь Нимиц.

– Послушай, – настойчиво, но стараясь не повышать голос сказал МакКеон, – если рубка разгерметизируется, ты погибнешь не одна.

Он качнул головой в сторону Веницелоса и Лафолле, всем своим видом старавшихся показать, будто разговор командиров их не касается.

Глаза Хонор сверкнули. Лафолле, не иначе как почувствовав на себе ее взгляд, повернулся к ней, и на миг их взгляды скрестились. Харрингтон снова посмотрела на МакКеона и со стальной ноткой в голосе сказала:

– Это нечестный прием.

– Можешь подать на меня в суд, – буркнул МакКеон, пожав плечами.

Несколько секунд Хонор молча смотрела на него а затем, прокашлявшись, распорядилась:

– Энди, Эндрю, ступайте вниз, к остальным.

Веницелос быстро обернулся: судя по выражению лица, он ожидал подобного приказа, но был от него отнюдь не в восторге.

– Полагаю, миледи, вы присоединитесь к нам.

Слова Веницелоса прозвучали отнюдь не как вопрос, и Хонор поджала губы.

– Полагать вы можете все, что вам заблагорассудится, коммандер. Но высказывать свои соображения вам придется одетым в спасательный костюм и находясь в шлюпочном отсеке.

– Со всем подобающим почтением, коммодор Харрингтон, я считаю, что мое место здесь, – возразил Веницелос.

Взгляд Хонор сделался суровым, однако она удержалась от резкости и спокойно сказала:

– Я понимаю тебя, Энди, но в сложившейся ситуации твое пребывание на мостике не может принести никакой пользы. Так зачем же нам торчать здесь обоим?

– Вот именно, мэм, «обоим», – отозвался Андреас. – Поэтому мне и кажется, что вам тоже следует спуститься в шлюпочный отсек.

– В том, что тебе так кажется, я ничуть не сомневаюсь, – невозмутимо откликнулась Хонор, – однако между нами имеется некоторая разница. Ты, Энди, коммандер, а я коммодор. Следовательно, имею право удалить тебя отсюда в приказном порядке.

Андреас попытался что-то сказать, но Хонор остановила его жестом, не высокомерным или раздраженным, но таким, какому нельзя было не повиноваться.

– Послушай, что бы там ни думал капитан МакКеон, мне необходимо остаться здесь. Этот корабль входит в состав моей эскадры и попал в нынешнее положение в результате выполнения моих приказов. Но в твоем пребывании здесь нет никакой нужды, поэтому ты немедленно заберешь с собой Эндрю и отправишься в шлюпочный отсек.

Возмущенно поджав губы, Веницелос бросил взгляд на МакКеона, словно прося о поддержке, однако капитан лишь хмуро взглянул в сторону Хонор с видом человека, потерпевшего поражение. Чуть помешкав, начальник штаба понурился и кивнул.

– Есть, мэм, – угрюмо пробормотал он и, уже вызвав лифт, тем же тоном обратился к Лафолле: – Пошли, Эндрю.

Однако телохранитель покачал головой.

– Нет, сэр, – спокойно сказал он.

Веницелос обернулся к нему, но серые глаза майора уже встретились с карими очами Харрингтон.

– Прежде чем вы что-то скажете, миледи, – произнес он с легкой улыбкой, – я позволю себе напомнить вам о единственном приказе, отдать мне который вы не вправе.

– Прошу прощения? – ледяным тоном проговорила Хонор, однако Лафолле не спасовал.

– Миледи, я являюсь вашим личным телохранителем и по закону Грейсона не имею права покинуть вас даже по вашему приказу, коль скоро у меня есть основания полагать, что ваша жизнь в опасности. Такой приказ не имеет для меня силы, и я обязан отказаться от его выполнения.

– Я не привыкла к неподчинению, майор! – сурово заявила Хонор.

Лафолле вытянулся по стойке «смирно».

– Мне очень жаль, миледи, что вы считаете меня способным нарушить субординацию, – сказал он. – Коль скоро, вам угодно интерпретировать мое поведение в таком свете, вы вправе по возвращении на Грейсон отказаться от моих дальнейших услуг. Однако на данный момент я остаюсь связанным клятвой, принесенной не только вам лично, но и Конклаву землевладельцев. Клятва предписывает мне оставаться с вами, и я ее не нарушу.

– Прошу не забывать, майор: вы находитесь не на Грейсоне, а на корабле Королевского Флота. А что, если я прикажу МакКеону как капитану этого корабля удалить вас из рубки всеми имеющимися в его распоряжении средствами?

– К глубочайшему моему сожалению, миледи, я буду вынужден всеми средствами, имеющимися в моем распоряжении, сопротивляться выполнению подобного требования.

Последние фразы, произнесенные и землевладельцем, и телохранителем, прозвучали гораздо спокойнее, словно они уже знали, чем закончится спор, но считали себя обязанными довести его до конца. А наблюдавшему за майором Алистеру стало понятно, что тем движут не только гордость и чувство долга, но и глубочайшая, хотя и не окрашенная романтическими или эротическими переживаниями личная преданность женщине, которой он служил.

– Но вы обязаны подчиняться требованиям капитана корабля, на борту которого находитесь, – уже мягче указала Хонор.

– До тех пор, миледи, пока это не вступает в противоречие с моими обязанностями телохранителя, – с улыбкой парировал Лафолле.

– Майор, – сказала Хонор, смерив его долгим взглядом, – по возвращении на Грейсон соблаговолите напомнить мне о необходимости продолжить эту дискуссию.

– Не премину, миледи, – пообещал Эндрю.

Хонор, одарив его одной из своих кривоватых улыбок, повернулась к Веницелосу:

– Что же до вас, коммандер, то прошу на выход!

Андреас, к собственному удивлению, хихикнул и скрылся в лифте. Когда дверь за ним закрылась, Хонор обернулась к МакКеону с улыбкой, совмещавшей в себе извинения с неколебимой решимостью.

– Переход конвоя через шесть минут, – прозвучал в тишине голос Джеральдины Меткалф.

– Они войдут в зону через четырнадцать минут, гражданка капитан, – доложил лейтенант Олворт, и Захари кивнула.

– А знаете, капитан, – заметил гражданин коммандер Люшне, – эта птичка ведет себя чудно.

– Чудно? Ты о чем, Фред?

– Точно не знаю, – медленно произнес старший помощник. Он почесал верхнюю губу боковой стороной указательного пальца, задумчиво сдвинул брови и пояснил: – Никак в толк не возьму, зачем он проделал этот маневр в одной плоскости? Я на его месте, едва обнаружив, что меня кто-то подстерегает, улепетывал бы из системы кратчайшим путем.

– И что, по-вашему, это значит? – требовательно спросил Каттнер.

– Точно не знаю, – повторил Люшне, подавив вспышку раздражения: мало того что комиссар встрял в разговор специалистов, но еще и говорит чуть ли не обвиняющим тоном. Впрочем, в глубине души офицер понимал, что его досада вызвана не столько этими мелочами, сколько отсутствием у него самого вразумительного ответа.

– Полагаю, сэр, – вмешалась Захари, – гражданин старший помощник хотел сказать, что неприятель предпринял далеко не самый эффективный из возможных маневров уклонения. Конечно, не исключено, что это просто ошибка вражеского капитана: такое на флотах бывает. Но в обязанности гражданина коммандера Люшне входит рассмотрение всех вариантов, в том числе и того, что произведенные действия направлены на достижение некой неизвестной нам цели.

– При всем моем уважении, гражданка капитан, – нетерпеливо сказал Каттнер, – я не вижу здесь ничего загадочного. Он обнаружил преследующие его корабли, но о нашем присутствии в этом секторе, как мне недавно объяснили, не догадывается. Вот и пытается вырваться из системы, уходя в направлении, которое считает свободным.

– Вполне вероятно, что дело обстоит именно так, – вежливо ответила Захари, – однако было бы неразумно ограничиться лишь одним из возможных объяснений.

Произнося эти слова, Элен несколько удивилась самой себе: затеяв разговор лишь для того, чтобы отвлечь Каттнера от Люшне, она вдруг завелась и готова была продолжать спор, даже не зная, проистекает это желание от досады на самоуверенность комиссара либо вопрос помощника пробудил ее собственные, ранее неосознанные сомнения.

– Про нас он, скорее всего, и по сию пору не знает, – продолжила она, – но его маневры не оставляют сомнений в том, что местоположение «Нуады» было известно ему с самого начала. Разумно предположить, что «Нуаду» он засек раньше, чем кого-либо еще.

– И? – нетерпеливо произнес Каттнер, едва она умолкла.

– И его нынешний курс практически исключает возможность избежать столкновения с «Нуадой», – медленно произнесла Захари. – Так ведь, Фред? Именно это тебя и встревожило. Зачем избирать курс, который заведомо приведет тебя под обстрел?

– Так точно, гражданка капитан! – воскликнул Люшне, и глаза его вспыхнули. – Именно это! Вздумай он развернуться на девяносто градусов в любой плоскости, ему бы легко удалось уйти за гиперграницу, избежав встречи с «Нуадой» и ускользнув от всех, кто за ним гонится. Конечно, оставалась бы надежда, что, не зная о нашем присутствии, он наскочил бы на нас, однако он повел себя так, словно…

– Словно хотел отвлечь на себя внимание единственного известного ему корабля дальнего охранения от точки альфа-перехода, – закончила за него Захари и, увидев, что Каттнер переводит недоумевающий взгляд с нее на помощника и обратно, со вздохом добавила: – Там чертовски умный капитан. Если не считать того, что ему не удалось обнаружить нас, он сделал все как следует.

– Можете вы объяснить, в чем тут дело? – рявкнул Каттнер.

– Если мы с гражданином коммандером не ошибаемся, все очень просто. Видите ли…

– Гиперпереход! – выпалил гражданин лейтенант Олворт. – Множественные следы! Координаты: один-ноль-шесть на ноль-ноль-три!

«Джейсон Альварес» выводил Семьдесят Шестой конвой в обычное пространство. Корабль за кораблем выныривали из гипера, озаряя тьму космоса лазурным пламенем. Излучавшие энергию перехода паруса Варшавской достигали в диаметре сотен километров, и ни один сенсор в радиусе сорока световых минут не мог бы пропустить подобную иллюминацию. Каждое сообщение об очередной вспышке, поступавшее на флагманский мостик «Графа Тилли», сопровождалось неистовой бранью Лестера Турвиля.

И не его одного. Все капитаны Народного Флота, находившиеся в системе Адлер, поняли, что маневр «Принца Адриана» позволил ускользнуть у них из-под носа огромной добыче, и ярость этих офицеров не уступала ярости их адмирала. Не считая «Нуады» и, само собой, оставшейся в засаде «Катаны», все остальные преследовавшие «Адриана» корабли сменили курс, чтобы напасть на конвой. Надежды на успех почти не было, но не использовать хотя бы ничтожный шанс нанести врагу урон они не могли.

Капитан Гринтри стоял рядом с лейтенант-коммандером Терачелли, глядя на огромный тактический дисплей, дававший более детальное изображение. Чтобы проанализировать обстановку, сенсорам «Альвареса» требовалось несколько минут, а тем временем…

– Сэр!

Голос офицера связи прозвучал неожиданно возбужденно. Гринтри открыл было рот, но лейтенант Чавес начал доклад, не дожидаясь разрешения:

– Сэр, мы засекли экстренную передачу от леди Харрингтон!

– Экстренную! А в чем дело?

– Пока не знаю, сэр. Это сверхсветовое сообщение, импульсы еще продолжают поступать. Я…

Чавес осекся, глаза его расширились, а Гринтри заставил себя не лезть с расспросами, на которые офицер не мог ответить. Несмотря на все усовершенствования, произведенные с момента изобретения этой поначалу весьма неудобной для пользователя системы связи, у сверхсветовых передатчиков сохранился существенный недостаток: малая скорость передачи информации. Импульсы преодолевали расстояния в световые минуты практически мгновенно, однако на генерацию каждого импульса уходило время, и в результате даже простые предложения требовали до двух полных минут. По этой причине связистам пришлось вернуться к использованию кратких кодовых сигналов, чем-то напоминавших древние, использовавшиеся в эпоху мореплавания сигнальные флажки. Тогда флажок мог означать не только букву алфавита, но и целую условную фразу.

– Приказ флагмана, капитан! – объявил Чавес.

Гринтри, ощутив необычное волнение связиста, кивком приказал ему продолжать.

– Конвою приказано немедленно вернуться в гипер и взять курс на Клермонт, – произнес Чавес, и теперь его голос звучал бесстрастно. – Вам предписывается принять командование и… доложить на Клермонте адмиралу Сорбан, что система Адлер захвачена неприятелем.

– Я должен принять командование?

Гринтри услышал собственный голос, прежде чем понял, что задал вопрос. Лейтенант подтвердил:

– Так точно, сэр. И вернуться на Клермонт. Безотлагательно.

– А как же леди Харрингтон? – вырвалось у Терачелли.

Гринтри наградил офицера сердитым взглядом, однако и его терзал тот же вопрос.

Чавес снова бросил взгляд на дисплей, где уже появилось новое сообщение, и, сглотнув, упавшим голосом прочитал:

– «Принц Адриан» отвлекает силы хевенитов на себя. Он будет действовать самостоятельно и соединится с эскадрой уже в Клермонте. Сэр, – лейтенант поднял глаза и встретился взглядом с Гринтри, – приказ повторяется. Он передан уже дважды.

Шагнув вперед, Гринтри уставился на экран: губы его сжались в тонкую полоску. Увы, Чавес расшифровал сообщение совершенно верно.

– Это неразумный приказ! – проскрежетал он, сжимая кулаки и с трудом сдерживая желание приказать Чавесу удалить запись сообщения из памяти компьютера.

Однако капитан был строевым офицером, и хоть сердце призывало его устремиться на выручку Хонор, он получил приказ, и на его плечах лежала ответственность не только за свой корабль, но за эскадру и весь конвой.

– Сэр, – нарушил тишину лейтенант-коммандер Терачелли, – я засек приближающиеся импеллерные следы.

– Сколько?

– Не меньше пяти, сэр. Два из них, скорее всего, принадлежат линейным крейсерам.

– Далеко?

– Ближайший выйдет на дистанцию ракетного удара не раньше, чем через тридцать одну минуту.

– Спасибо.

Отвернувшись, Гринтри вернулся к командирскому креслу, опустился в него и задумался. Тридцать одна минута. Конвой располагал уймой времени для успешного отхода. Вернувшись в гипер, в тот же самый гравитационный поток, который доставил их к Адлеру, корабли могли развить ускорение в тысячи g, благо все грузовики каравана были скоростными судами Объединенного военно-транспортного управления. Когда первые хевениты осуществят переход, конвой уйдет настолько далеко, что враг не сможет даже обнаружить его, не то что обстрелять. Единственное, что требовалось Гринтри сделать для гарантированного спасения, это бросить своего коммодора.

Впрочем, выбора у него не было. Гринтри на миг закрыл глаза, но тут же открыл их и посмотрел на Чавеса.

– Связист, приказ всем кораблям: возвращаемся в гипер через две минуты. Адриан, – на своего астрогатора капитан даже не взглянул, – рассчитайте курс скорейшего возвращения на Клермонт, и пусть лейтенант Чавес передаст его на суда. Исполняйте.

– Они уходят, – с горечью произнес Люшне, и Захари молча кивнула.

Она разделяла его горечь, однако как профессионал не могла не восхищаться капитаном монти, сумевшим выманить «Нуаду» с опасной позиции и спасти целый конвой. Правда, восхищение вовсе не удерживало ее от намерения уничтожить крейсер противника.

– Тактик, сколько времени они находились в обычном пространстве? – спросила она, глядя, как исчезают с экрана импеллерные следы судов каравана

– Примерно девять минут, гражданка капитан. Более трех минут занял их первый переход.

– Спасибо, – рассеянно отозвалась Захари и с натянутой улыбкой повернулась к Люшне. – Неплохо для такого большущего конвоя, правда, Фред? Но раз уж грузовиков с транспортами нам все равно не видать, попробуем, по крайней мере, преподнести этому крейсеру наш собственный сюрприз. Передай инженерам: через четыре минуты мне потребуется максимальная боевая мощность.