Глава 12

– Да перестань ты сокрушаться, Мак. Вовсе я тебя не бросаю.

– Может, и так, миледи… – отозвался старший стюард Джеймс МакГиннес нехарактерным для него скучным голосом, употребив вдобавок официальный титул.

Поправляя перед вмонтированным в переборку зеркалом черный форменный берет, Хонор мысленно вздохнула – и тут же уловила безмолвный смех сидевшего на письменном столе и наблюдавшего за ее приготовлениями Нимица. Кот и стюард были старыми добрыми друзьями, однако фанатичную приверженность МакГиннеса этикету и протоколу вольнолюбивый Нимиц находит забавной. Глубочайшая привязанность стюарда к Хонор ни у кого не вызывала сомнений, но в данный момент эмоции Мака определенно подкрашивались гневом, причиной которого являлась профессиональная ревность. Подлинной причиной формального обращения, служившего для безупречно корректного МакГиннеса эквивалентом демонстративного возмущения, явилось то, что организацией ужина для его коммодора будет руководить чужой стюард.

«Было бы не худо, – подумалось ей, – сумей Мак как-нибудь сообразить, что я не ребенок, за которым нужен глаз да глаз. Я обходилась без няньки сорок лет и вполне в состоянии сама о себе позаботиться.»

При этой мысли она ощутила легкий укол совести и скорчила гримасу своему отражению в зеркале.

«Ладно, – призналась Хонор себе самой, – не больно то мне охота заботиться о себе в быту. Но чрезмерная опека все равно периодически пробуждает желание кое-кого задушить.»

– Послушай, – сказала она, повернувшись к МакГиннесу. – Я не беру тебя с собой по двум причинам. Первая заключается в том, что бот не так уж велик, а народу летит много: тебе просто не втиснуться. Но еще важнее то, что ужин состоится на борту «Принца Адриана», и все мы, естественно, будем считаться гостями капитана МакКеона. Соответственно и устраивать все будет его стюард, а привлечь к делу тебя – значит выказать недоверие принимающей стороне. И позволь заметить, что я буду отсутствовать всего лишь около восемнадцати часов. Хочешь верь, Мак, хочешь нет, но в течение такого времени я вполне в состоянии позаботиться о себе сама.

Все это она произнесла, глядя ему прямо в глаза, и он спустя несколько мгновений потупил взгляд и, прокашлявшись, сказал:

– Да, мэм. Я… э… не имел в виду ничего такого.

– Имел, Мак, еще как имел, – возразила Хонор. МакГиннес смущенно улыбнулся.

– Так-то лучше, – хмыкнула она и, легонько похлопав его по плечу, подхватила Нимица. – Ну а теперь, когда мы признали-таки меня взрослой, я позволю себе поинтересоваться твоим мнением. Достаточно ли я хорошо выгляжу, чтобы тебе не было за меня стыдно?

– Вы выглядите прекрасно, мэм, – горячо заверил МакГиннес, не преминув, однако, поправить ей воротник и что-то смахнуть с плеча, на котором не сидел кот.

Хонор усмехнулась и поспешила в каюту, где критическим взглядом окинула троих телохранителей, которым предстояло сопровождать ее на борт «Принца Адриана».

Само собой, они подготовились наилучшим образом. Эндрю Лафолле и Джеймс Кэндлесс охраняли Хонор с момента возведения ее в сан землевладельца. Роберт Уитмен вошел в число ее телохранителей полтора года назад, после гибели Эдварда Говарда на борту «Пилигрима», по личной рекомендации Лафолле. Уитмен, донельзя гордившийся оказанным доверием был начищен и наглажен даже основательнее старших товарищей, хотя и те выглядели безупречно. Все трое скорее согласились бы умереть на месте, чем опозорить своего землевладельца неподобающим внешним видом.

– Я довольна, джентльмены, – сказала Хонор, удовлетворенно кивнув. – Ты, Джейми, просто сияешь. С такими сопровождающими не страшно выйти на люди.

– Спасибо, миледи. Мы старались, – ответил Лафолле с восхитительной серьезностью.

Она рассмеялась.

– Ничуть не сомневалась. Вы взяли пакет, Боб?

– Так точно, миледи, – ответил Уитмен, показав маленькую коробочку в яркой обертке, и она снова кивнула.

– В таком случае, джентльмены, пора в дорогу.

Когда Хонор появилась в шлюпочном отсеке, там уже собрались остальные пассажиры бота. Харрингтон просила не сопровождать ее отлет официальным церемониалом, и почетного караула в отсеке не выставили, однако капитан Гринтри явился, чтобы проводить коммодора лично.

– Мы ненадолго, Томас, – сказала Хонор, пожимая ему руку.

– Надеюсь, миледи. Думаю, в те несколько часов, пока вас не будет, я как-нибудь управлюсь со здешней лавочкой.

– Думаю, да, – согласилась Хонор. – Даже в том случае, если я украду вашего старпома.

– Это может малость затруднить дело, но я уверен что выживу, – суховато отозвался Гринтри.

Коммандер Маршан улыбнулся. За последние пять недель, работая бок о бок с флагманом и ее штабом, он стал чувствовать себя в обществе Хонор гораздо комфортнее. Роль Гринтри, как заместителя Хонор по тактическим вопросам, возлагала на плечи Маршана большую чем у большинства старпомов ответственность за состояние дел на «Альваресе», и флаг-капитан с полного одобрения Хонор постоянно привлекал его к штабным совещаниям. Случись что с Гринтри, его обязанности перешли бы к Маршану в полном объеме, а у Хонор едва ли нашлось бы время вводить нового помощника в курс дел, касающихся не только корабля, но и всей эскадры. Она приветствовала стремление Гринтри заранее подготовить себе замену на случай любого поворота событий, а постоянный контакт с Маршаном позволил ей в полной мере оценить его способности и умения. А также дать ему понять, что она не держит на него зла за измену его дальнего родственника. Хонор была вполне довольна коммандером. Он не только быстро постигал премудрости управления эскадрой, но и проникся искренней любовью к командиру.

– Я попытаюсь вернуть его в целости и сохранности, – с усмешкой пообещала Хонор и, отпустив руку Гринтри, взялась за поручень переходной трубы. Следом в трубу нырнули трое телохранителей, за ними Андреас Веницелос и, один за другим по старшинству прочие приглашенные.

Проплыв по трубе, она ловко приземлилась в зоне внутренней гравитации бота и кивнула рослому, видавшему виды бортинженеру.

– Доброе утро, главный старшина, – приветствовала она его.

– Доброе утро, мэм, – прогромыхал в ответ Харкнесс. – Добро пожаловать на борт.

– Спасибо, – отозвалась она и, поправив полу мундира, двинулась по проходу к своему сиденью.

Усадив Нимица на соседнее место и пристегнув ремень, Хонор поглядела через плечо на внушительную свиту и ехидно улыбнулась. «Бедняга Алистер, – подумала она с легким злорадством, – неизвестно, насколько хорошо удастся мне задуманное, но он-то ведь понятия не имеет, что его ждет.» Впрочем, в следующее мгновение ее улыбка потускнела. По правде сказать, задуманное представляло собой палку о двух концах, ибо то, что она намеревалась сообщить МакКеону, неминуемо должно было многое усложнить. Хонор прекрасно это понимала, но возможные нежелательные последствия бледнели по сравнению с перспективой увидеть выражение его лица после того, как он услышит новость.

Эта мысль заставила ее хмыкнуть. Между тем приглашенные устраивались в тесном пассажирском отсеке. Как она и говорила МакГиннесу, свободного пространства в боте было маловато, ибо его под завязку набили предназначавшимися для «Принца Адриана» грузами. В связи с поломкой одного из воздухоочистителей емкость системы жизнеобеспечения крейсера снизилась на десять процентов, и хотя на корабле МакКеона имелись все необходимые для полного ремонта детали, без поставок с верфи готовых узлов эта работа заняла бы не меньше недели. Не говоря уж о том, что сборка аппарата с нуля – дело хлопотное, а ни один капитан не захочет целую неделю держать экипаж на корабле с неполноценной системой жизнеобеспечения.

Но, к счастью, на сей раз проблема оказалась разрешимой: если на «Принце Адриане» запасались деталями, то в просторных трюмах более крупного «Альвареса» обнаружилось целых три собранных и упакованных воздухоочистителя. Откуда взялся не числившийся ни в каких накладных третий, являлось тайной главного механика: во всяком случае, услышать от лейтенант-коммандера Синковича вразумительное объяснение никому так и не удалось. Впрочем, никто особо и не нажимал: Хонор была прекрасно осведомлена о привычке инженеров запасаться всякой всячиной. Высокообъемные воздухоочиститли «Альвареса» по многим параметрам превосходили анлогичную аппаратуру «Принца Адриана» и вполне могли быть адаптированы к работе на его борту, причем это сэкономило бы как минимум восемь дней и уйму усилий. Гринтри предложил МакКеону новехонький целый воздухоочиститель в обмен на комплект запасных частей, справедливо полагая, что нужда в ремонте может возникнуть и на его корабле. МакКеон воспринял предложение с благодарностью, тем более что локальные гиперпространственные условия благоприятствовали транспортной связи между кораблями. Правда, в скором времени транспортному окну предстояло закрыться. В настоящий момент находившаяся в пяти днях пути от Клермонта и двигавшаяся на импеллерных двигателях эскадра оказалась между двумя гравитационными потоками, что облегчало межкорабельную транспортировку. Однако всего через два часа конвой подхватит поток, который должна донести его до места назначения, а значит, всем кораблям придется сменить конфигурацию двигателей с импеллерного клина на паруса Варшавской. А поскольку на ботах паруса Варшавской не устанавливаются, сообщение между кораблями станет невозможным до тех пор, пока конвой снова не выйдет в обычное пространство.

На обоих – и грейсонском, и мантикорском – флотах, вполне разделяли мнение Эдварда Саганами, сказавшего как-то, что любое имущество каждого из союзников должно при необходимости не лежать на складе, а работать на каждого из них. Исходя из этого принципа, Гринтри и МакКеон постарались обменяться техническими грузами, воспользовавшись окном, а Хонор, узнав о транспортном рейсе, решила, что он вполне подойдет для доставки на «Принц Адриан» ее самой и сопровождающих лиц. За последние два дня ею и сотрудниками штаба было выработано несколько предложений по изменению тактических планов эскадры, и она хотела обсудить их со вторым по старшинству офицером с глазу на глаз. Тем более, что поскольку «Принц Адриан» летел впереди, с отрывом от конвоя, электронные сообщения поступали с большой задержкой, и это делало любой вид дистанционной конференции весьма непрактичным. Конечно, Хонор могла бы подождать до Адлера, однако у нее имелся и собственный, скрытый мотив, побуждавший нанести визит на «Принц Адриан» без промедления. Кроме того, хотя они с Гринтри вполне притерлись друг к другу, она подозревала, что ее флаг-капитан обрадуется возможности на несколько часов почувствовать себя на борту полным хозяином.

Погрузка воздухоочистителя была произведена с поразившим Хонор умением, однако аппарат был настолько велик, что на боте пришлось снять переборки и часть сидений пассажирского салона. Это вызвало тесноту и дало Хонор предлог не брать с собой МакГиннеса. Свободных мест не хватало и без стюарда, поскольку, кроме здоровенного устройства, Синкович отправил в помощь главному механику «Принца Адриана» лейтенант-коммандеру Паллизеру полдюжины своих техников. Они оккупировали треть остававшихся в салоне сидений, а оставшиеся заняли люди Хонор. Кроме неизменных телохранителей, Маршана и Веницелоса, она взяла с собой Фрица Монтойю, Марсию МакГинли, Джаспера Мэйхью, Энсона Летриджа, Скотти Тремэйна и, после некоторого размышления, Карсона Клинкскейлса.

За последние три недели адъютант стал больше походить на офицера: ему по-прежнему случалось попадать в неловкие ситуации, но он, по крайней мере, был готов к этому и научился минимизировать нежелательные последствия. Хонор решила, что коль скоро юноша освоился на борту «Альвареса», ему не помешает для закрепления новообретенной уверенности в себе несколько часов пообщаться с незнакомыми людьми.

А учитывая официальную цель визита, присутствие Карсона было как минимум не менее логичным, нежели присутствие Монтойи. И то сказать, единственной причиной, по которой главный врач эскадры летел на встречу, называемую тактическим совещанием, была его давняя дружба с командиром «Принца Адриана».

Как только все пассажиры расселись, Харкнесс задраил люк, сверился с показаниями приборов и произнес в микрофон:

– Рулевая рубка, корма готова.

– Спасибо, старшина, – послышался голос Скотти Тремэйна. – Отсоединяю трубу и пуповину.

Корпус бота дрогнул: Тремэйн отсоединился от систем «Альвареса». Харкнесс отслеживал процесс по приборам.

– Готов к расстыковке, – доложил он Тремэйну спустя мгновение.

– Расстыковка! – отрывисто сказал Тремэйн.

Механические стыковочные манипуляторы втянулись внутрь, и бот на малой тяге заскользил к выходу из шлюпочного отсека.

Хонор, наблюдавшая за тем, как удаляется ярко освещенная стена отсека, разглядела на бронепласте свое отражение и усмехнулась. Скотти – разумеется, со всем должным уважением, но и с такой же твердостью – дал ей понять, что не позволит кому-либо другому исполнять обязанности пилота на ее боте. Хонор была бы рада повести суденышко сама, но это не допускалось протоколом, и она с удовольствием пошла навстречу Тремэйну. Он являлся одним из лучших пилотов маломерных судов, ну а поскольку они с Харкнессом представляли собой превосходно слаженную команду, то, естественно, именно главный старшина и выполнял в этом полете обязанности бортинженера. То, каким образом Харкнесс, куда бы ни переводили Тремэйна, неизменно ухитрялся оказываться рядом с ним, являлось одной из необъяснимых тайн Королевского Флота – но разбираться, что тут к чему, Хонор не собиралась. Эти двое были для нее очень полезны, и она не хотела рисковать: а ну как неуместное любопытство повредит их магической способности всегда оказываться рядом?

Бот покинул отсек, и «Альварес» отрегулировал импеллеры так, чтобы он не оказался втянутым в опасную зону и смог беспрепятственно отойти от корабля. Как только это произошло, Тремэйн быстро, но плавно задействовал собственные импеллеры бота и стал удаляться от флагмана эскадры с ускорением более четырехсот g. Импеллерный клин «Альвареса» снова расширился, и Хонор откинулась в кресле. Тремэйн, набрав скорость, помчался вдогонку «Принцу Адриану».

Полет должен был занять немалую часть имевшихся в их распоряжении двух часов, ибо радиационная защита бота позволяли ему превысить скорость торгового судна не более чем на 22 500 км/сек, а корабль МакКеона опережал «Альвареса» на полных девять световых минут. В глубине души Хонор все еще сокрушалась из-за того, что вынуждена, вместо того чтобы пойти в авангарде самой, доверить эту опасную миссию другому, но у нее было время поразмыслить над принятым решением и вновь убедиться в его правильности. Ее дело – командовать эскадрой, а раз для роли передового патруля лучше всего подходит Алистер, тут уж ничего не поделаешь.

Удобно устроившись в кресле, она принялась почесывать Нимица за ушами. Сидевший на ее коленях кот с довольным урчанием любовался мерцавшей за прозрачным бронепластом иллюминатора звездной бездной.

– Ну, и как тебе нравятся придумки моих девочек и мальчиков? – спросила Хонор гостеприимного капитана, когда лифт плавно поднимал их к корабельной кают-компании.

«Принц Адриан» был построен по проекту шестидесятилетней давности, и поскольку лифты его были не столь просторными, как на новых кораблях, свита Хонор и старпом МакКеона тактично предоставили старшим командирам подняться первыми. Разумеется, в сопровождении телохранителей Хонор, не отстававших от нее ни на шаг.

– Впечатляет. Весьма впечатляет, – отозвался МакКеон. – И Скотти молодчина, и твоя МакГинли славно поработала, совместив предложенную им систему помех с радиусом действия наших новых пассивных систем. Конечно, – добавил он словно бы мимоходом, – мы не сможем получить максимальную отдачу ни от того, ни от другого, пока не разживемся новыми ракетными подвесками…

– Новыми подвесками? – с деланным удивлением переспросила Хонор. – Что еще за новые подвески?

– Те самые, новейшие, сверхтехнологичные, суперсекретные, сверхдальнобойные, оснащенные многоступенчатыми ракетами подвески, техническое описание которых представляет собой столь жуткую военную тайну, что на конверте стоит гриф «Перед прочтением сжечь». Короче говоря, те самые комплексы, инструкции по боевому применению которых Комиссии по развитию вооружения помогала составлять некая коммодор Харрингтон.

– Вот оно что, – нейтральным тоном откликнулась Хонор. – Значит, те самые комплексы. А будет ли мне позволено полюбопытствовать, откуда факт существования названных комплексов, не говоря уж об именах разработчиков инструкций, стал известен некоему капитану МакКеону?

– Я же капитан первого ранга, но суть даже не в этом. Мне еще в чине коммандера доводилось до войны проводить испытания легких беспилотных аппаратов со сверхсветовой связью; собственно говоря, именно испытания стали первой моей серьезной работой. Помнится, это было на «Мадригале»? С тех пор и оружейники, и кораблестроители взяли меня на заметку, а адмирал Эдкок включил в свой личный список консультантов и испытателей.

– Личный список? А я и не знала, что у него есть личный список.

– Так его и нет – официально. Адмирал не полагается на суждения кабинетных разработчиков и поручает проверять все их придумки строевым офицерам, с которыми ему довелось служить и чьему суждению он доверяет. Эдкок считает, что раз мы не связаны с оружейниками и Комиссия никогда не увидит наших отчетов, то нам не приходится опасаться взбучки, а стало быть, от нас можно ожидать объективности и откровенности.

Хонор задумчиво посмотрела на собеседника. Зеленый вице-адмирал Джонас Эдкок, начальник Бюро вооружения, являлся одной из самых ярких и самобытных фигур в Королевском Флоте. При этом он, один из весьма немногих высших офицеров, не прошел пролонг, ибо его семья иммигрировала в Звездное Королевство с Маслова, планеты в техническом отношении столь же отсталой, как и Грейсон до вступления в Альянс. Джонас прибыл на Мантикору в том возрасте, когда проходить терапию пролонга было уже поздновато, но зато с мозгами у него все обстояло превосходно. Несмотря на то что получить современное среднее образование ему удалось лишь к девятнадцати годам, он закончил Академию восьмым в списке лучших кадетов и сделал блестящую карьеру. Сейчас в возрасте более ста четырнадцати лет адмирал уже не мог водить в бой космические флоты, но голова у него по-прежнему оставалась ясной. Одиннадцать лет назад, как раз перед войной, он возглавил оружейное ведомство, которое под его руководством работало удивительно слаженно и энергично. Возможно, именно благодаря поддержке этого не по годам деятельного старца многие технические идеи jeune ecole не остались в чертежах и макетах, а воплотились в реальные боевые устройства.

Будучи прикомандирована к Комиссии по развитию вооружения, Хонор не раз присутствовала на совещаниях с его участием: широта и нестандартность мышления адмирала произвели на нее сильное впечатление. Она уважала его, а теперь, после слов МакКеона, поняла, что попала в его группу далеко не случайно. Джонас подбирал консультантов и аналитиков даже с большей тщательностью, чем показалось ей тогда. Но он никогда даже намеком не давал понять привлеченным специалистам, что располагает еще и собственным неофициальным штатом испытателей-практиков.

Впрочем, она сама входила в состав Комиссии, и ей едва ли следовало удивляться тому, что старый лис не хотел сообщать членам этого авторитетного органа, что все их рекомендации он подвергает скрупулезной проверке с помощью специально подобранной группы строевых офицеров. Учитывая особенности характера некоторых членов Комиссии, такой подход представлялся Хонор более чем оправданным. Та же Кошмариха Соня Хэмпхилл наверняка пришла бы в ярость, узнав, что ее предложения проверяют и критикуют младшие по званию, вне зависимости от их боевого опыта. Вздумай кто-то из них выразить неодобрение одному из ее любимых проектов, она, может быть, и не обрушилась бы на офицера открыто, но взяла бы его на заметку. А некоторые и вовсе не постеснялись бы свести с неосторожным критиком счеты.

– А разве можно рассказывать об этом мне? – спросила после недолгого молчания Хонор.

МакКеон пожал плечами.

– Он мне не запрещал, а что не запрещено, то разрешено. К тому же ты уже не входишь в Комиссию. Думаю, он бы и сам с удовольствием ввел тебя в курс дела. Судя по тому, что он говорил мне перед тем, как «Адриан» взял курс от Мантикоры к Ельцину, ты произвела на него сильное впечатление. По правде сказать, – МакКеон усмехнулся, – он вообще недоумевал по поводу того, как тебя занесло в эту Комиссию: по его глубокому убеждению, все, кто способен сражаться, служат в строю, а неспособные прикомандировываются к Комиссии, чтобы создавать боевым офицерам дополнительные трудности.

– Он что, считает Комиссию ненужной?

– Нет, не саму Комиссию. Только тех офицеров, которых без конца к ней прикомандировывают. Но леди Харрингтон, разумеется, представляет собой то самое исключение, которое подтверждает правило.

– Разумеется, – с нарочитой строгостью сказала Хонор и покачала головой. – Все-таки ему не стоило оказывать некоему Алистеру МакКеону такое доверие. Этот капитан славился несносным нравом еще до того, как обзавелся друзьями в высоких сферах.

– Такими, как вы, ваша милость, – отозвался МакКеон столь шутовски льстивым тоном, что это ввело бы в заблуждение любого постороннего человека.

Лафолле и Кэндлесс состояли при Хонор уже давно, знали, что МакКеон принадлежит к узкому кругу самых близких ее друзей, привыкли к его своеобразному юмору и воспринимали все как надо. А вот Уитмен, никогда ранее капитана не встречавший, ощутимо взъярился: фамильярность по отношению к землевладельцу вызвала у него вспышку гнева. Впрочем, внешне телохранитель ничем себя не выдал, а заметив реакцию своих товарищей и самой леди Харрингтон, усилием воли взял себя в руки. Улыбнувшись ему, Хонор снова повернулась к МакКеону и скорчила гримасу.

– Может быть, на Ельцине это и имеет смысл, – сказала она лишь наполовину шутливо, – но вряд ли разумно похваляться дружбой со мной в Звездном Королевстве. Тебе стоило бы помнить, что я еще не окончательно реабилитирована.

– Достаточно справедливо, – отозвался МакКеон, и голос его неожиданно зазвучал серьезно. – Конечно, некоторые идиоты могут еще слушать болтовню таких придурков, как Хаусман или Юнг. Но каждый, у кого есть голова на плечах, уже начал понимать, что все твои личные враги – это куча…

Бранного слова он не произнес, но на лице его отразились гнев и отвращение такой силы, что Хонор поспешила положить руку ему на плечо.

– Наверное, в этом вопросе ты не самый беспристрастный судья, – сказала она с нарочитой небрежностью, – но мне такая оценка по душе. И Нимиц, безусловно, с тобой согласен.

– Нимиц в людях разбирается, это я всегда говорил.

– Он пристрастен. Любит тебя за то, что ты угощаешь его сельдереем.

– А почему бы и нет? По-моему, только тот, кто способен распознать глубоко искреннюю, идущую от души попытку подкупа, и может по-настоящему судить о человеческом характере, – с ухмылкой заявил МакКеон.

– Подумать только, – с преувеличенно печальным вздохом произнесла Хонор, – как могли лорды Адмиралтейства сделать столь сомнительного в нравственном отношении человека королевским офицером!

– Сам удивляюсь, миледи! – воскликнул МакКеон, ухмыляясь еще шире. – Может быть, я и их подкупил: с них начал, а там и до Нимица добрался?

Двери лифта раздвинулись: капитан и коммодор, бок о бок, весело смеясь, зашагали по коридору. Следом, чуть позади, шли трое телохранителей.