Глава 26
Ветер был такой сильный, что глаза слезились безостановочно, а кожа на щеках, носу и лбу, казалось, истончилась настолько, что вот-вот лопнет. Солнце совсем не грело, мороз усилился, и единственной радостью для нас было то, что снег не валил, как прежде, и по тропе еще можно было пройти.
В бою у безымянной крепости мы потеряли троих людей и семерых йе-арре. Четверо воинов оказались ранены, но, по счастью, легко. Шен не мог сразу заняться попорченными шкурами — его «искра» после боя, как всегда, требовала отдыха. Отряд сократился до девятнадцати душ.
Мы спешно похоронили павших возле южной стены. Задерживаться надолго было слишком опасно — в любой момент могли нагрянуть набаторцы. Так что времени на прощание с погибшими и торопливый сбор припасов, стрел, болтов, провианта для лошадей и теплых вещей было совсем немного.
Я вырезал из чьей-то трофейной меховой куртки одежку для Юми. Вейя нещадно мерз. Короткая шерсть не спасала от лютого мороза.
Отрезав прямоугольник, я проделал четыре отверстия для лап. Попросил у Га-нора иглу, быстро коченеющими пальцами перешил три крючка. Дружок Гбабака с интересом наблюдал за моими манипуляциями, сразу сообразив, для кого предназначена эта обновка. Он самостоятельно влез в самодельную шубу, и мне оставалось лишь застегнуть крючки.
— Вот так, собака!
— Он говорить, что в восторге. И благодарить, что твой тратить на него время и силы, — сказал Гбабак.
— Не за что, приятель. Тебе самому-то не холодно? — спросил я у блазга.
— Моя квожа толста, — улыбнулся квагер. — Но я хотеть спать. Зима не лучшее время для путешествий. Квагун говорить своим детям — в таквой сезон лежать в теплом торфе и видеть сны.
— Я бы тоже с радостью зарылся в торф и уснул до весны. Даже йе-арре не спешат подниматься в небо. На высоте, за плато, при сильном ветре можно отморозить все, что только есть. Если погода ухудшится, нам придется несладко.
— Вот так, собака!
— Он советовать вырыть ямкву, нарвать шерсти и греться там.
— Тяжеловато вырыть ямку на такую ораву. А шерсть, надо думать, придется рвать с пяток милорда Водера.
— Вот так, собака!
— Он готов помочь, — с серьезным видом перевел Гбабак.
Я не стал уточнять, в чем будет состоять помощь — в рытье норы или выдергивании шерсти из рыцаря…
Выщербленная тропа резко повернула к очередному ущелью и ломаной змейкой потянулась в опасной близости от пропасти. Она вывела нас в небольшую долину, и я упустил тот момент, когда мы оказались на Лестнице Висельника.
Это была широкая дорога, ведущая на север. По обе ее стороны высились лиловые, едва припорошенные снежком горы. С основного тракта в стороны расходились тропы в соседние ущелья.
Сплошные камни, голая, идущая на подъем местность и бесконечный ветер. Здесь он почему-то был еще более лютым, чем на высоте. На снегу виднелись следы множества лошадиных копыт, достаточно свежих для того, чтобы начать беспокоиться. Как мы и предполагали, набаторцы пользовались всеми тремя трактами Лестницы.
Милорд Рандо отправил вперед авангард, чтобы не столкнуться с противником нос к носу в самый неподходящий момент. Изредка в воздух поднимались йе-арре, оглядывали окрестности и возвращались назад, стуча зубами от холода. Йагул погиб, и теперь главным среди летунов стал Йанар — крючконосый летун с лохматыми крыльями. Двое его подчиненных — Йалак и Йакар — оказались братьями и были совсем еще подростками.
Мы продвигались в темпе. Я удивлялся, что здесь до сих пор нет сугробов, но Тиф, услышав мой вопрос, сказала, что в этих скалах до сих пор спит магия Скульптора. Именно благодаря ей путь остается проходимым даже в конце зимы.
— Чо, камни топят снег? — авторитетно поинтересовался Тиом, вытирая рукавицей нос.
«Порк», не отвечая, пожал плечами.
— Вот уж не знаю. Вряд ли здесь то же самое, что на Горячей полосе.
— На полосе снега навалом, — возразил ехавший впереди Га-нор. — Земля там не горячая. Только вода в источниках.
— Что это за туннели? — спросил я у Шена, когда мы проехали мимо огромной дыры в горе, уводящей в неизвестность.
— Лестница состоит из трех параллельных дорог, — ответил он. — Переходы между ними идут сквозь скалы. Часть давно заброшена и завалена, но есть и проходимые. Ими пользуются до сих пор. В Войну Некромантов армия Проклятых двигалась сразу тремя дорогами. Лей, Рован и Гинора, насколько я помню. Не так ли, Порк?
— Так, — мрачно ответила внимательно слушавшая наш разговор Тиф.
Она мерзла в седле, но отчего-то не спешила воспользоваться «искрой», и ее настроение оставляло желать лучшего.
День оказался нервным. Разведчики постоянно сменяли друг друга, я физически чувствовал разлившуюся по ущелью опасность. И не только я. Все то и дело озирались, ожидая больших неприятностей. Йе-арре в ущерб себе с постоянством поднимались в воздух, описывали над дорогой несколько кругов и возвращались, чтобы через полнара вновь оказаться в небе. В итоге Йанар запретил детям летать и до самой темноты в одиночку контролировал безопасность пути.
Заночевать пришлось на дороге, так как сойти с нее оказалось невозможно — троп к ущельям в этом районе не было, нас обступали сплошные отвесные лиловые скалы.
В итоге спала только половина отряда, а вторая половина — глядела в оба, взывая к Мелоту, чтобы он отвел беду.
Снег сыпал, словно небеса прохудились на веки вечные, но на земле его не становилось больше, уровень не поднимался выше щиколотки. Дров не было, крыши над головой — тоже. Рона, несмотря на неодобрительную рожу Тиф, тратила «искру», создав несколько «кругов тепла» для людей и лошадей. Когда девчонка выдохлась, ее подменил Шен.
Сказать, что воины были благодарны им — значит не сказать ничего.
Проклятая какое-то время пыталась читать книгу Скульптора, а затем завалилась почивать, едва не придавив прикорнувшего на шкуре Юми. Тот рассерженно обозвал ее собакой.
Ближе к середине ночи я вместе с Луком и Тиомом заступил на дежурство, сменив валившихся от усталости товарищей. А через три нара, основательно замерзнув, мы вернулись назад лишь для того, чтобы спустя несколько минок вновь отправиться в дорогу.
Шен выглядел утомленным и болтался в седле, словно в первый раз сел на лошадь. Он то и дело клевал носом, так что я взял его кобылу под уздцы, чем парень с благодарностью воспользовался, чтобы хоть немного покемарить.
— Набаторцев не видать, лопни твоя жаба. — Лук то и дело косился на небо и нависающие над нами скалы, словно южане должны были появиться именно оттуда. — Может, они другой частью тракта ездят?
— Снег накрыл все следы. И за нами заметает хорошенько.
— Глянь наверх. На этих площадках хорошо сажать лучников.
— Туда еще залезть надо, — не согласился я. — Хотя место для засады хорошее. Меня волнует другое…
— Что?
— Отсутствие мертвецов.
Он удивленно посмотрел на меня из-под капюшона.
— Ни одного мертвого, — пояснил я. — Ни человека. Ни лошади.
— Куда ты клонишь, лопни твоя жаба? — нахмурился он.
— Здесь не было боев, Лук. Разве не видишь? Или они шли на двух других трактах, или наши сдали Лестницу без боя. Сразу отошли к крепости на перевале. А ведь могли держать набаторцев в этих коридорах несколько месяцев.
— Не уверен, — произнес Лартун. Его лицо скрывала шерстяная повязка, и видны были только черные глаза. — Армия была ослаблена сражениями за вход на Лестницу. Долго врага на трактах мы бы не удержали, а солдаты полегли все до единого. Тогда защищать север стало бы сложнее. Военачальники поступили правильно.
— Они поступили бы еще лучше, если бы обрушили стены, чтобы южане не смогли пройти, — возразил Лук.
— Думаешь, так легко уничтожить созданное Скульптором?! — рассмеялся рыцарь.
— У Проклятых это получается регулярно, — заметил я.
— Так на то они и Проклятые, — хмыкнул «леопард».
В очередной авангард вызвался я, Кальн, высокий воин с примесью северной крови — Живр и, к моему удивлению, Тиф. Шен тут же счел нужным сообщить мне, что здесь какой-то подвох. Рона тоже начала беспокоиться.
Эта неожиданная забота вызвала у меня двойственные чувства. С одной стороны, очень удивила, а с другой — повеселила. Они искренне считали, что, если Убийца Сориты начнет дурить, у них хватит сил остановить ее. Я кое-как их успокоил и, посадив впереди себя напросившегося Юми, отправился в дозор.
Кальн с Живром ехали впереди, мы следовали за ними шагах в двадцати. Лиловая стена справа перестала быть отвесной, пошла на понижение, стала более пологой, и при должном желании на нее можно было забраться.
— Как тебе Лестница? — поинтересовалась Тиф.
— Это что? Такой способ завязать разговор?
— А ты против?
— Да нет… По ней путешествовать лучше, чем по ущельям. Мы сбережем уйму времени. Но место, на мой взгляд, отвратительное. Кстати, не заметил ни одной ступени.
— Они на северной стороне. Там даже пришлось положить настилы для телег и карет. — Она хрустнула пальцами. — Просто мы идем по унылой тропе. Самая правая — не в пример шире и оживленнее. Во всяком случае, была во времена моей молодости. — Она улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. — Там и таверны имелись. Остановиться на ночь, нормально поесть, сменить лошадей.
— Ну нам сейчас не до таверн. Думаю, там полно набаторцев. Если, конечно, южане их не спалили.
— Вот уж в чем я уверена, так это в том, что ничто не уничтожается бездумно.
— Отличных вы себе союзничков нашли, а? — ядовито поинтересовался я.
— Не жалуюсь.
Она замолкла на какое-то время. Я обернулся, посмотрел на небо. Маленькая черная точка сделала круг и упала вниз. Кто-то из йе-арре закончил разведку. И, раз не направился к нам, значит, впереди опасности пока нет.
— Почему бы им просто не перелететь через горы, — пробурчала Проклятая, проследив за моим взглядом. — Могли бы и не плестись вместе с нами.
— Ну не все, как ты, готовы бросить своих товарищей, — поддел я ее.
— Они мне не товарищи, и тебе это прекрасно известно. Я барахтаюсь в этих снегах совершенно по иной причине. Ты говорил с Шеном?
— О чем?
— О нашем деле, разумеется.
Я довольно громко сказал «пф-ф!»:
— Он своего имени-то толком запомнить не может, а ты надеешься, что тебя перетащат в другое тело? Придется подождать лет десять. Учить Целителя и надеяться на чудо.
— Все хотят попасть на север, — скривилась она, меняя тему.
— Благодаря тебе и твоим дружкам, — мне доставляло огромное удовольствие капать ей на мозги. — На юге ловить больше нечего.
— Простых людей наши дела не коснутся.
— Угу. Расскажи это кому-нибудь другому. Война касается всех.
— Вот так, собака! — поддержал меня Юми.
Она ожгла его взглядом, но вейе на это было ровным счетом наплевать. Я проверил, не приблизились ли мы к Кальну с Живром, не смогут ли они нас услышать, и сказал, понизив голос:
— Лаэн говорила, что Гинора верила в создание Серой школы. А ты веришь?
Она долго не отвечала, с ложным интересом изучая горы. Потом нехотя сказала:
— А разве тебе это важно?
— Речь шла о тебе.
— Я уже не знаю, во что верю, — ее ответ поразил меня. — Когда-то считала, что да. Теперь — сомневаюсь. Во всяком случае, это уже давно не является моей целью. Я считаю, что вся наша внутренняя суть «искры» — с изъяном и мы никогда не сможем создать новое, «чистое» поколение.
— А Шен с Роной?
— Их начинала учить не я… Впрочем, забудь обо всем, что только что было сказано. — Она улыбнулась, но в ее глазах не было радости. — Я солгала. Про все. Такие, как я, всегда лгут. Ну ты же знаешь.
Тиа натужно рассмеялась.
— Вот так, собака, — вновь сказал Юми, на этот раз печально, и я бы с интересом узнал, что он имеет в виду.
— Ну и тоска эта ваша разведка.
— Сама напросилась.
— Достало трястись в седле рядом с оравой идиотов. Этот Рандо всех заведет в могилу. Можешь быть уверен.
— Предчувствие?
— Жизненный опыт.
— Ну-ну. Ты так и не дорассказала про Лестницу.
— Верно. Три тракта сходятся в одной точке — у крепости, носящей такое же название. Она находится на самой вершине гор. На ледниках. Последняя четверть лиги до нее — узкие ступени. Ты, кстати, заметил, какая ровная дорога? Считается, что Кавалар ее просто выжег, расплавив горы. А потом создал ступени в камне. Словно один из носителей Дара из прошлого. Тех умудренных опытом идиотов, что лишили своих потомков Западного материка.
— Скажи спасибо, что нам оставили Восточный.
Кажется, я обладал уникальным умением раздражать Проклятую. Ее аж перекосило. Подумать только! Постоянно дразню змею, а она все не кусает.
— Это была шутка, — примиряющее сказал я. — Скажи, почему у этого места такое странное название?
— Лестница Висельника? Не знаю. Возможно, ирония Кавалара. Не припомню, чтобы кого-то здесь вешали.
Она помолчала немного и неожиданно добавила:
— Здесь очень красиво.
— Что-то незаметно.
— В начале лета, разумеется. Много цветов на склонах. Скалы набираются тепла и ночью мерцают. Светло, как днем. А, Бездна его забери! Поговорить не дадут спокойно!
Живр, развернув лошадь, направился к нам. У него был вид разбойника с большой дороги. Здоровый детина, обросший густой черно-рыжей бородой.
— Ничего не чувствуете? Похоже, дымом пахнет?
Тиф понюхала воздух и, отрицательно покачав головой, посмотрела на меня.
— У меня нос забит, — буркнул я.
— Вот так, собака!
— Чуешь? — спросил я у Юми, вставшего «столбиком».
— Собака! — кивнул он и спрыгнул на землю.
— Кажется, мы не ошиблись. — Кальн, подъехав к нам, следил за вейей, поспешно бегущим по дороге вперед. — У этого парня чувствительный нос.
— Как и у меня, — с гордостью заметил Живр. — Надо предупредить отряд.
— Сначала проверим, что впереди, — возразил рыцарь.
Я кивнул, соглашаясь. Тиф пожала плечами. Ей было все равно.
Мы направили лошадей следом за убежавшим Юми.
Спустя минок семь я наконец-то почувствовал, что в морозном воздухе пахнет костром. Вейя покинул дорогу, за минку забрался на вершину гряды справа от нас и исчез.
— Здесь левый и центральный пути почти соприкасаются друг с другом, — пояснила Тиф. — Затем вновь расходятся.
— То есть, ты хочешь сказать, что там вполне могут быть южане? — нахмурил светлые брови Кальн.
— Ну должен же кто-то жечь огонь, — как можно яснее показывая, что удивлена его непонятливостью, хмыкнула Тиа.
— Вон ваша белка обратно скачет, — сказал Живр, привставая на стременах.
— Сам ты белка! — возмутился я. — Он, кажется, зовет нас. Ждите здесь. — Спрыгнув с лошади и перекинув через плечо лук, я начал подниматься по скользким камням.
Вопреки моим опасениям, дорогу нельзя было назвать сложной — я достаточно споро залез наверх, даже не сбив дыхание.
— Вот так, собака! — поприветствовал меня вейя, и я осторожно выглянул из-за каменного гребня, очень напоминающего тритоний хвост.
Вниз уходил такой же пологий склон. Ярдах в тридцати от нас был виден участок широкого белого тракта в виде подковы. Он выскакивал из-за поворота и, сгибаясь дугой, исчезал за углом лиловой скалы. На противоположной стороне высились отвесные горы, уходящие вверх ярдов на двести и теряющиеся в снежной круговерти.
Я увидел небольшой походный шатер серого цвета, маленькую жаровню на углях, лошадей и семерых мужчин. Несмотря на тяжелые теплые плащи, я смог разглядеть их доспехи — тяжелые вороные латы.
Королевская гвардия Набатора! Серьезные ребята. Именно они охраняли Тиф, когда мы впервые встретились.
Рядом с шатром на снегу лежала какая-то бесформенная груда. Поначалу я даже не понял, что это, а догадавшись — ужаснулся. Не хочу думать, что надо было сделать с человеком, чтобы его останки превратились в такое.
Тем временем полог шатра распахнулся, из него вышел высокий мужчина, и я вздрогнул, узнав его.
На нем тоже были латы, но не вороные, а зеркальные. Вытащив из ножен длинный трехгранный кинжал, он сунул его в затухающую жаровню лишь для того, чтобы спустя уну вытащить с помощью него обугленную голову. Ловко дернул рукой, отправив обгоревший череп в воздух, и, не дав ему упасть в снег, насадил обратно на клинок. Затем скрылся вместе с трофеем в шатре.
— Спустись вниз, — прошептал я настороженному Юми. — Возле седла сверток. Там стрелы. Принеси их.
Пока вейя бегал, я на кулаках, пальцах и ладонях рассказал об увиденном находящемуся внизу Кальну. Тот понимал язык разведчиков и, кивнув, передал сведения Живру, который развернул лошадь и поскакал обратно. Сообщить сведения в отряд.
Кальн, оставив лошадей на Тиф, начал подниматься ко мне.
Я резко махнул ему, чтобы он оставался на месте, скорчив страшную рожу. Рыцарь с неохотой остановился, сжимая секиру…
Могу ли я бросить на весы жизни других людей и заплатить эту цену за одного Проклятого?
Да.
Могу.
И дело сейчас не только в мести, хотя она и стоит первой, надсадно воет в ухо, требует крови — так, что у меня сводит зубы.
Дело в том, что нельзя позволять ходить по земле такому выродку, как Рован. В нем давно не осталось ничего человеческого. Всесильное, могущественное, почти божественное чудовище, жестокое к любому, кто окажется рядом. Чудовище, считающее себя безнаказанным.
Это будет одно из немногих убийств, от которого я получу удовольствие. Я хочу попытаться сделать это, даже несмотря на то что до меня было несколько тысяч пытавшихся совершить то же самое. Тех, кто не сумел. И от кого давно не осталось ни костей, ни памяти.
— Вот так, собака!
Вернулся Юми и принес сверток.
Спасибо удаче, которая дала мне стрелу. С «Гасителем Дара» у меня было бы катастрофически мало шансов.
Я вытащил из колчана древко с белым наконечником и увидел, как Тиф внизу вздрогнула.
— Вот так, собака, — тихо шепнул Юми, вытащив костяную трубочку.
— Не торопись, — серьезно попросил я и глубоко вздохнул, так как начал испытывать азарт, забурливший в крови, словно я вступил на смертельно хрупкий лед.
У меня есть цель.
Дело, которое следует завершить.
И точка.
Могильных червей следует давить, иначе они сожрут тебя живьем.
Тиф поспешно забиралась ко мне, и в этот самый миг из шатра вылетела голова. Она упала в снег и, откатившись на ярд, остановилась. Затем появился Рован.
Он со злостью ударил по жаровне ногой, опрокидывая ее.
— Не надо бы тебе трогать Лаэн, — тихо сказал я.
Чувствуя на себе лихорадочный взгляд Тиа, встал во весь рост. Задержал дыхание. И рванул тетиву.
Щелчок, дрожание выплюнувшего смерть лука, нестерпимо яркое сияние наконечника, шлейф света за стрелой, предупреждающий окрик набаторца.
Поздно! Слишком поздно!
Горы, снег, дорога, лица людей и животы туч на мгновение озарила лиловая вспышка. Стрела нашла свою цель.
Гвардейцы, обнажив мечи, бросились по склону. Я уложил двоих из них, метя в сочленения между доспехами и незащищенные головы, а затем подоспела Тиф. Проклятая увидела Рована и стала поспешно спускаться вниз, перепрыгивая через камни.
Юми плюнул колючкой, и еще один из набаторцев упал, забившись в агонии, на его губах выступила пена. От остальных Дочь Ночи небрежно отмахнулась рукой, и южане рухнули, рассыпаясь пеплом.
Я опустил лук и с отстраненным интересом смотрел на тело чудовища, которое несколько минок назад считалось всесильным и несокрушимым.
Тиф уже стояла над бывшим Владыкой Смерча.
— Сколько их у тебя? — крикнула она мне осипшим голосом.
Я понял, что она спрашивает про стрелы, но ничего не ответил, подходя ближе.
Убийца Сориты, уяснив, что не дождется ответа, вновь перенесла все свое внимание на Проклятого. Не церемонясь, толкнула его ногой, перевернув на спину.
Стрела пробила дорогой морасский панцирный доспех насквозь, словно тот был из бумаги. Я подошел, выдернул ее из раны, с сожалением отметив, что наконечник сплавился в какую-то бесформенную бородавку. Сталь нагрудника Чахотки тоже была оплавлена.
На бледное заострившееся лицо беззвучно падали снежинки.
Тиа не смогла отказать себе в маленьком удовольствии — она поставила ногу на грудь мертвеца, склонилась над ним и мстительно прошептала:
— Ведь я говорила, что ты когда-нибудь споткнешься, мой друг. И это случилось. Как и обещала, я была в этот момент рядом. Гори в Бездне, ублюдок!
Она плюнула ему в лицо.
Рискуя переломать кости, с гребня к нам бежал Кальн. Удивительно, но он сразу понял, кто перед ним лежит. Пораженно остановился рядом, с опаской изучая мертвое тело и глядя на меня так, словно я только что своими руками создал Хару.
Тиф тем временем уже хозяйничала в шатре. Через несколько минок захлопали крылья и рядом приземлились Йанар с Йалаком. Йакар отправился с доброй вестью к отряду.
Йалак и рыцарь ошеломленно молчали. Меня начала бить запоздалая нервная дрожь…
Я все-таки смог достать эту гадину. Могильный Червь отправился в Бездну. Но остались еще двое. И я не был уверен, что в следующие разы все сложится так же удачно.
Разбуженные скоротечной схваткой горы вновь закутывались в снежные шубы и, успокоенные едва слышным шепотом сумерек, засыпали.
Москва
Июнь 2007 — февраль 2008
