Глава 24
— Нэсс, твоя очередь, — Лук растолкал меня.
Я, сонный и раздраженный, высунул нос из-под одеяла и посмотрел на стражника красными от недосыпа глазами.
— Лартуна разбудил?
— Да. Рыцарь и Отор уже ушли. Они на тропе, выше.
— Хорошо, — сказал я, уступая ему свое место и видя, что Тиа не спит и сидит у огня. — Этот чего там делает?
— Порк? А Бездна его знает! Он, лопни твоя жаба, не слишком расположен к разговорам.
Я понимающе хмыкнул, нахлобучил меховую шапку пониже и, подхватив лук, неохотно начал обход лагеря. Снега было по середину голени, я тихо ругался под нос. И, когда круг был завершен, присоединился к Проклятой. Она, опасно наклонившись к огню, читала записи Скульптора.
— Проваливай, — недружелюбно буркнула Тиф, не отрывая взгляда от текста. — Ты мне мешаешь.
— Потерпишь, — столь же враждебно рявкнул я в ответ. — Глаза себе сломаешь.
— Мне хватает света. Отправляйся спать. Все равно никто мимо меня не прошмыгнет.
— Это ты так считаешь.
— Я не считаю. Я знаю. — Озябшими пальцами она перевернула страницу и увидела Рону. — А, Звезда Хары! Что же вам всем не лежится?!
— Чем ты так раздражена? — участливо осведомилась Ходящая.
— Тем, что мне не дают возможности сосредоточиться.
— Нашла что-то любопытное? — поинтересовалась девушка.
— Нэсс, погуляйте вместе, — вновь предложила мне Проклятая.
— И не подумаю.
Убийца Сориты ожгла нас раздраженным взглядом и захлопнула книгу.
— Не любопытное. Какой-то бред!
— Кажется, я понимаю, о чем ты, — кивнула Рона. — Я тоже не смогла разобраться в языке.
— Ни на уну не сомневалась, что валиострский тебе неизвестен, — с превосходством хмыкнула Тиф. — Он считался первым человеческим языком Хары и во времена Скульптора уже был мертв. Знали его лишь единицы. А сейчас он и вовсе забыт.
— Но не тобой?
— Моя учительница не только умела возиться с подснежниками и быть большой дрянью, но и знала древние языки. Так что у меня есть навык в чтении старинных текстов. В этом я ничуть не уступаю Митифе. Эти закорючки рассказывают интересную историю. — Проклятая вновь открыла пожелтевшие страницы.
— А в чем тогда бред?
Убийца Сориты выпятила нижнюю губу и задумчиво посмотрела на девушку.
— Это — одна из записных книжек Кавалара. Мысли, соображения, идеи, основы плетений, какие-то схемы, немного воспоминаний, адреса, наброски речи для Совета. В большинстве своем — гора мусора. Надо очень постараться, чтобы найти в ней золотую песчинку. Почти весь текст записан рукой Скульптора. Чернила, кстати, не тускнеют со временем — очень интересное плетение, я такого не знала. А вот то, что написано на валиострском, авторству Кавалара не принадлежит. Другой почерк.
— Он мог его изменить, — пожал я плечами. — Что тут такого?
— Зачем ему это делать? — удивилась Тиа. — К тому же и чернила другие. Бледные. Их едва видно. Целитель, насколько я помню историю, склонности к языкам никогда не имел и даже в имперских диалектах путался, не говоря уже о тех, что считаются мертвыми. Тут еще вот что. Я смотрела на свет — страницы вклеены. И сделано это было уже после того, как Скульптор написал книгу.
— Что там сказано? — вытянула шею Рона.
— Не знаю. Я только начала читать, когда пришли вы.
— Прочитай нам.
— Я что? Нанималась? — возмутилась та.
— Если ты забыла — книга моя, — напомнила девушка.
Проклятая намек поняла:
— Бездна с вами. Хотите слушать глупости — ваша беда. Не моя. Здесь не так много. Последние листы вырваны.
Она прищурилась и произнесла:
— В Гаш-шаку пахло яблоками…
В Гаш-шаку пахло яблоками, подступающей осенью, теплым камнем, булками, щедро посыпанными заморской корицей, и ветром с бескрайних лугов. Он игриво подхватывал ароматы и растаскивал их по всему городу, залетая на каждую улочку, в каждый переулок, забираясь в каждое распахнутое окно. На могучих тополях, в начале лета заваливающих город пушистым «снегом», листья уже начали терять зеленый цвет, и на них появились желтоватые пятнышки.
Гаш-шаку славился своими парками, их было много, особенно в восточной части, где кварталы йе-арре граничили с храмами Мелота и единственной улицей, на которой обитали Высокородные, посланники дельбе Гарвэ. Ни летунов, ни тем более эльфов не любили, и поэтому люди редко заходили в парки этой части города.
Калавару нравились уединенные места, где никто не стал бы его беспокоить и отвлекать от занятий. Пожалуй, восточный парк — то немногое, что он ценил в родном городе. Гаш-шаку никогда не мог сравниться с Альсгарой, где всегда хотел жить юный Целитель. Там было обожаемое им море — стихия, вдохновляющая Кавалара. Но вот уже второй год, сразу после окончания школы в Корунне, ему пришлось находиться здесь вместе со своей наставницей и лишь мечтать о южном городе.
Желто-серые стены и башни Гаш-шаку угнетали юношу, но Митру здесь держали дела, и ученику приходилось быть с ней рядом.
Сегодня Целитель пребывал в отвратительном настроении. Он вновь не смог справиться с заданием. Все плетения, что Кавалар с таким трудом создавал, пытаясь удерживать контакт с нестабильной «искрой», рассыпались, словно песчаные замки под ударами волн. Госпожа Митра лишь огорченно качала головой. Наставница билась с ним каждый день, но его способности все еще оставались жалкими.
Под мышкой молодой человек держал тетрадь для записей, старую и потрепанную. Вносить сюда свои мысли, догадки и теории вошло у него в привычку еще на третьей ступени обучения. В сумке, переброшенной через плечо, такой же старой, как и дневник, лежали булки с корицей, купленные в ближайшей пекарне, старые черновики и большое яблоко.
Перед улицей Высокородных он встретил усиленный патруль стражников. Воинам приходилось охранять дома, где жили посланники дельбэ, от особо ретивых граждан, питающих к остроухим чувства ничуть не нежнее, чем к повышению налогов или ночным грабителям. Стража не допускала, чтобы в окна к вспыльчивым ублюдкам из Сандона и Улорона полетели камни или еще чего похуже. Патрульные, судя по их виду, ничего не имели против того, чтобы резиденция Высокородных сгорела дотла, но свою работу делали и отправляли прохожих кружной дорогой.
Кавалара пропустили без всяких вопросов. Они знали улыбчивого Ходящего со слегка рыжеватыми волосами и примесью южной крови.
Короткая улица, как обычно, была пуста. Высокородные редко покидали дома без нужды. На щербатой лестнице и парковой ограде грелись юркие зеленоватые ящерки. Завидев человека, они проворно скрывались в сухой траве и под камнями. Кавалар толкнул калитку и оказался среди тополей. Выложенная потускневшей от времени бирюзовой плиткой дорожка вела к фонтану, шум которого был слышен издалека. Там находилось излюбленное место Целителя. Он заставлял фонтан звучать, как море, и под этот звук пытался самостоятельно экспериментировать с «искрой». Шепот волн помогал ему лучше думать.
Юноша был упорным и достаточно целеустремленным для того, чтобы приходить сюда ежедневно и по три с лишним нара сражаться с собственным Даром, выжимая из себя плетения, которые у остальных его товарищей получались легко и свободно. Целитель же, в отличие от них, который год бился лбом об стену, мешавшую подчинить «искру». Природы этого препятствия молодой человек никак не мог понять, хотя в поисках информации перерыл всю коруннскую библиотеку.
Даже книги периода Раскола молчали о том, что делать первому в истории Хары мужчине-Целителю и как ему овладеть Даром. Но Кавалар не собирался сдаваться. Он верил в себя настолько, что не сомневался — рано или поздно его ждет успех. А пока следовало стремиться к цели и дальше, зубами вгрызаясь в теорию и совершенствуясь в практике.
Но, не дойдя до фонтана, Кавалар остановился и нахмурился. На его лавочке, закинув ногу на ногу, сидел какой-то мужчина. Сюрприз был неприятным. Целитель давно привык к этому месту и к тому, что здесь никогда никого нет.
Человек на скамейке, видно, почувствовав взгляд, повернулся в его сторону. У него оказалось худое загорелое лицо с резкой линией скул, высокий лоб, короткие черные волосы с ранней сединой на висках, заросший щетиной подбородок и живые, лукавые глаза. На рукаве рубахи незнакомца юноша с удивлением увидел вышитый знак Огонька. Впрочем, ничего удивительного, тут же одернул себя Кавалар. Носителей «искры» в стране множество, а городов еще больше.
«Приезжий», — подумал он, дружелюбно кивнув на приветствие.
Огонек тут же вновь отвернулся к пенным струям фонтана, и Целитель, пожав плечами, пошел прочь. Под присмотром чужих глаз заниматься ему не хотелось. Чуть дальше, за тополями, была небольшая уютная беседка. Там он и остался, все еще несколько раздосадованный тем, что его место заняли. Но уже спустя несколько минок забыл об этом.
Разложив на столе тетрадь, юноша уверенно чертил в ней грифелем только ему понятные схемы. Когда семь страниц оказались заполнены вариантами, Целитель стал пробовать каждое из придуманных плетений, постепенно зачеркивая те, что не отзывались на его «искру». Где-то через нар после начала он сделал перерыв, съев одну из булок и думая о том, что распределять потоки через юго-западный узел оказалось ошибкой. При такой слабой интенсивности сияния его «искры», наверное, следует использовать парные узлы, чтобы хоть как-то усилить эффект.
Он вновь взялся за дело. С шестой по счету схемой что-то начало получаться. В пальцах появилось знакомое тепло, мир перед глазами немного задрожал, как это всегда бывало, когда Кавалару удавалось взять свой Дар под контроль. Осторожно, словно охотник за диким медом, оказавшийся возле дупла с пчелами, затаив дыхание, он начал выстраивать плетение. Линию за линией, узел за узлом. Но когда, казалось, должен был получиться результат, «искра» мигнула и погасла, а все плетение развалилось.
Целитель с отчаяньем схватился за голову.
— Бывает и хуже. — Возле тополя стоял давешний Огонек, с интересом разглядывая Кавалара. — У меня тоже были некоторые… проблемы со всем этим. Ты неправильно черпаешь.
— Это я знаю, — буркнул молодой человек, не слишком обрадованный тем, что ему помешали.
— Позволишь дать тебе совет? — Мужчина вопросительно посмотрел на собеседника.
— Валяйте, — пожал плечами Целитель.
Незнакомец бросил на стол темно-зеленую сумку, взял лежащее тут же яблоко, откусил от него, задумчиво прожевал и внезапно спросил:
— Что является основой Дара?
— «Искра».
— Хм. Верно. Да не совсем, приятель. А если копнуть немного глубже?
— Источник.
— Правильно. Счастливые сады — для светлых, Бездна — для темных, и то и другое — для умных. — Он позволил себе легкую улыбку. — Так говорила моя наставница, да пребудет ее душа в лучших мирах, чем этот. Но классическая школа забывает еще об одном источнике, работающем с теми, что ты назвал только что, в очень слаженном контакте.
Кавалар нахмурился, не понимая.
— Дома, мой друг, — пояснил Огонек. — Ты, разумеется, их знаешь. Дом Боли, Дом Силы, Дом Любви.
— Вы что-то путаете, — стараясь не улыбаться, сказал Целитель. — Дома — всего лишь символы. Удобные обозначения для создания плетений. В некоторых из них используются комбинации, где упоминаются эти знаки. Но они не являются источниками…
— Это ты так думаешь. А древние, жившие еще на Западном континенте, считали ровным счетом наоборот. Просто никто из нас не привык к такому. И не умеет осознанно выбирать. Но, в первый раз касаясь искры, он «входит» в один из Домов. Точнее, его проекцию.
— Да? — Целитель не спешил спорить со странным Огоньком.
— Сдисцы чаще всего оказываются в Доме Боли. Мы — в Доме Силы.
— А Дом Любви?
— О. Здесь все непросто. Коснуться его может не каждый носитель Дара. Тут должна быть замешана любовь в полном смысле этого слова. Говорят, раньше некоторые счастливчики могли дотрагиваться до этого источника, и перед ними открывались воистину грандиозные перспективы. Вплоть до Перерождения. — У Огонька был неприятный сухой голос, но тон оставался дружелюбным.
— А можно оказаться сразу в двух Домах?
Кавалар и сам не знал, зачем продолжает говорить с незнакомцем. Такой абсурдной беседы у него не было ни разу в жизни.
— Можно. Если ты черпаешь из двух источников — Бездны и Счастливых садов.
— На такое никто не способен! — рассмеялся молодой человек.
— Кстати говоря, ты, конечно, знаешь, что являешься единственным мужчиной с даром Целителя со времен Раскола? — не став спорить, спросил Огонек и выбросил в кусты огрызок.
— А откуда это знаете вы?
— Прошерстил архивы.
— Кто вы? И почему заинтересовались мной? — нахмурился Кавалар.
Он проигнорировал вопрос:
— Все те, кто жил до Раскола и владел Даром, как у тебя, — использовали обе стороны «искры». Что же касается твоего плетения, то у тебя было три ошибки. Здесь, здесь и здесь.
Мужчина начертил в воздухе сложный рисунок, и молодой человек, прищурившись, тихо сказал:
— Ваша «искра» темна. Но вы не сдисец.
— Так я и думал, — усмехнулся незнакомец в ответ. — Ты не заорал, не бросился на меня и не побежал за подмогой. Из тебя выйдет толк.
— Раскол был давно. Вражда угасла. Я не испытываю ненависти к вам.
— Очень разумно с твоей стороны. Ты внимательный. Сейчас Ходящие редко могут понять чужой им источник.
— Чего вы от меня хотите?
— Малость. Попробуй использовать то плетение, что я тебе показал. С моими изменениями оно должно сработать даже при твоем светлом Даре.
Целитель вновь повернулся к тополю, представил узор, и «искра», к его удивлению, тут же ответила, потянулась к нему.
Спустя миг на ближайшей ветке начали распускаться большие пурпурные цветы.
— Действительно, полу… — Кавалар обернулся к незнакомцу.
Но того не было.
Хмурясь сильнее, чем прежде, юноша оглядел парк, вышел из беседки и даже не поленился дойти до фонтана, но человека не оказалось и там. Вернувшись назад, Целитель увидел, что темно-зеленая сумка Огонька все еще лежит на столе.
— Вот ротозей! — пробормотал Кавалар. — Где мне теперь его искать?!
Придется тащить чужие вещи с собой. Возможно, он встретит мужчину в городе или с одной из Ходящих. То, что парень владел темной «искрой», Целителя совершенно не смущало и не пугало. Он считал важным не способ, а результат.
Собирая со стола свои вещи, Кавалар нечаянно опрокинул сумку незнакомца, и оттуда выпала тонкая серо-желтая тетрадь. Не сумев преодолеть любопытства, он открыл первую страницу, исписанную мелким, аккуратным почерком. Скользнул по ней взглядом, зацепился за сложный узор и…
— И что? — раздраженно спросил я, когда пауза затянулась.
— Ничего, — ответила Проклятая, захлопывая книгу. — Это все.
— Как так — все?! — возмутился я.
История меня слишком захватила.
— Ты совсем не умеешь слушать? — рассердилась Тиф. — Я ясно сказала, что страницы вырваны и здесь не так много, как хотелось бы.
— Написана действительно глупость, — подала голос Рона.
— Ну конечно! — фыркнула Тиа. — Никак не можешь переварить историю о том, что обожаемый Ходящими Скульптор владел сразу двумя «искрами»? Поверь, так и было. И первый мятеж в Башне тоже был.
Рона не стала спорить:
— Из прочитанного тобой получается, что некто помог Скульптору стать Скульптором.
— А как, ты думаешь, мы стали Проклятыми?
Она наклонилась поближе и заговорила совсем тихо:
— Черкана нашла на стене комнаты Кавалара письмена. Там были плетения, с помощью которых мы пробудили новую «искру». Вполне возможно, что написанное было частью того, что находилось в оставленной Целителю тетради. Звезда Хары!
Она ошеломленно выпрямилась.
— Что?
— Бумаги Скульптора! То, о чем говорила Митифа! Кажется, теперь я знаю, как они выглядят! И, кажется, раньше они принадлежали кому-то другому.
— Осталась малость, — усмехнулся я, вставая. — Всего лишь найти их.
— Кем был тот Огонек? — спросила Рона.
— А я знаю? — возмутилась Проклятая. — Но голову даю на отсечение — этот парень был большим хитрецом. Остается лишь догадываться, какие цели он преследовал.
Они остались сидеть у огня, продолжая гадать, а я направился на очередной обход. Возможно, все это глупость. Возможно, я совсем свихнулся. Но у меня на примете есть один человек с седыми висками и темно-зеленой сумкой через плечо.
