Когда под сводами пустой, совершено безлюдной Станции раздался глубокий, раскатистый звук колокола — сигнал отправления Махины, — ватаман сперва не поверил своим ушам. Вот тебе и на! С чего это вдруг? По привычному в доменах расписанию это должно было случиться ещё час назад. Или здесь всё иначе? Или колокол звенит просто так? Да и вообще, кровь из носу, разве Махины здесь ходят?

Хитрун обежал глазами перрон, где приходило в себя его так бездарно разгромленное воинство, и выругался.

Ухмыл помогал Жиле выпутаться из собственного аркана, этот слабак Скалец, что стоял сейчас на четвереньках и тряс головой, в данный момент явно никуда не годился, а Буян, взбешённый едва ли не до потери рассудка утратой своего оружия, словно дятел, не переставая колотил рукоятью сломанной сабли в дверь Махины.

А судьбе-злодейке всё ещё было мало!

Потому что едва колокол отзвенел, как Махина тронулась, медленно набирая ход. Зашелестели колёса, защёлкали сцепки, матово-чёрный корпус поплыл мимо ошалевших поимщиков.

— Усохни корень! — завопил Жила, торопливо сматывая аркан, из которого наконец выпутался. — Уйдут же, уйдут!

— Чтоб их, усы узлом! — Ухмыл подхватил с перрона отложенную на время саблю — пока помогал своему ватажнику, — и растерянно заметался по перрону взад-вперёд, не зная, что предпринять.

— Пся крев, пся крев! — ещё сильнее заколотил в дверь Буян, вращая выпученными от бешенства глазами.

«Пора принимать собственные меры», — решительно подумал Хитрун.

Отшвырнув Буяна в сторону, так что тот едва не кувыркнулся через голову — не до телячьих нежностей было, — ватаман вскочил на подножку и рванул на себя стальную ручку. Но и под его могучей дланью дверь даже не дрогнула.

— А ну сигай в вагоны, кровь из носу! — лужёная глотка ватамана разнесла его крик на всю Станцию.

— Да закрыты вагоны-то! — оторопело крикнул в ответ Ухмыл, вскочивший на подножку проплывавшего мимо вагона и безуспешно ломанувшийся в дверь.

— Цепляйся, кто где сможет! — рявкнул ватаман, вкидывая уже бесполезную саблю в ножны, и безжалостно добавил: — Или оставайтесь с елсами!

— Не хочу, — забормотал Скалец, всё ещё ползая по перрону на четвереньках и пытаясь поднять отваливающуюся после удара Благуши голову, — не хочу… я здесь с елсами не останусь… Не хочу-у…

— Батько! Да на площадку грузовоза ж можно забраться! — сообразил Ухмыл, соскакивая с подножки вниз. — Там же никакие двери не помешают!

— Кровь из носу! Ну так дуйте все туда, балбесы, не стойте олдями неприкаянными!

Через минуту бандюки уже оккупировали грузовоз, лишь Скальца ватаману пришлось закидывать на площадку, как куль с песком, иначе и вправду остался бы малый на забаву елсам. Это его немного задержало, а Махина набирала ход, и вот-вот последние вагоны должны были выкатиться из-под сводов Станции — а там уж, под светом Небесного Зерцала, и на конягах не догнать, даже ежели бы они и были.

— Быстрее, батько! Быстрее! — хором надсаживались бандюки, свесившись через перильца площадки едва не по пояс и протягивая руки — но куда там, не дотянуться им было до Хитруна, всё быстрее и быстрее уплывал перрон с батькой назад. — Куда ж мы без тебя, пропадём ведь!

Ватаман, конечно, успел — иначе не был бы ватаманом.

Предовольный испуганными воплями своих ватажников, обеспокоенных за его судьбу (вернее, как понимал ватаман, за свою собственную, но то было уже не важно) — ценят ведь, елсовы дети, — ватаман поднажал, вцепился в перильца последнего грузовоза и, оттолкнувшись от перрона, лихо перемахнул на железную площадку, протестующе загудевшую под тяжестью его массивного тела.

Уже после того как он утвердился на ногах, что-то заставило его оглянуться назад.

Честное слово, лучше бы он этого не делал, а отправился бы, как намеревался, сразу к своим бандюкам по боковинам грузовозов, где уже гулял приличный ветер. Потому как, глядя вслед уходящей Махине, на перроне стоял не кто иной, как елс. Со всеми сопутствующими ему причиндалами — с рогами на башке и трезубцем в волосатой лапе. Заметив, что ватаман на него смотрит, елс с приветливой миной на роже помахал ему вслед волосатой лапой, как бы желая доброго пути.

Хитрун вздрогнул, безотчётно хватаясь за рукоятку сабли.

И то — какой путь может быть добрым после елсового пожелания?

В следующий миг грузовоз вырвался из-под купола Станции, и обрушившийся сверху дневной свет скрыл с его глаз этого жутковатого провожающего. Но ещё долго Хитрун, покрывшись холодной испариной, глядел в тёмный зев удаляющейся арки, гадая, что бы всё это значило. За то время, пока они, вооружившись до зубов, ожидали, кто появится на Станции первым — то ли елсы, чтобы забрать всех для своих адских котлов, то ли этот неуловимый торгаш со своей компанией, — они все едва не поседели от переживаний (взломанный ими сундук в караулке, кстати, оказался пуст). И что теперь получается? Что елсам на них наплевать? Или у них какие-то другие далеко идущие планы насчёт Хитруна со товарищи? Или… Кровь из носу! А может, Махина направляется как раз туда, куда елсам и нужно, а потому им незачем прилагать лишние усилия по поимке незваных гостей?

Ватаман скрипнул зубами. Мысли лихорадочно метались под бритым черепом, звонко колотясь о стенки и маковку Выходит, сами себя загнали в ловушку… А может… может, кровь из носу, торгаш заманил их сюда специально? Чтобы избавиться от ватаги раз и навсегда? Но откуда какому-то торгашу с Роси может быть столько известно о Проклятом домене? А ежели нет, то зачем всё-таки они сюда подались? Какие такие дела они могут иметь с елсами? Неужто и здесь этот торгаш какую-то выгоду для себя нашёл? А ежели нашёл, то тогда, может статься, и они здесь не зря?..

Когда за спиной раздался грохот сапог спешивших к нему по боковинам ватажников, желавших убедиться в его добром здравии, он принял решение про елса ничего не говорить, памятуя, какого страху все натерпелись ночью, когда улепётывали от Раздрая. В самом деле — незачем лишний раз народ пугать.

Но увиденное заставило его крепко задуматься. Очень крепко.

А Махина всё набирала ход…