Глава 4
СЛЕДЫ ПРОШЛОГО
Больше всего удивило Берга то, что жуткая чаща, через которую они недавно пробирались, за прошедшие дни потеряла все ужасные свойства. Солнце пробивалось сквозь кроны, щедро швыряя на зелень травы узоры из желтых пятен, не царила больше под сводами изматывающая духота, и щебетали, правда очень несмело, птицы.
Когда он сказал об этом Харальду, тот лишь равнодушно пожал плечами:
— Древнее чародейство умерло, — проговорил он спокойно; лишь в самой глубине его глаз была боль, появившаяся после гибели Гуннара. — И умерло сразу везде: и на том холме, и здесь.
А вскоре лес кончился, они выбрались к деревне.
Загавкали псы, навстречу чужакам вышел староста. На темном лице его было удивление.
— Да, вернулись, — почесывая голову, сказал он. — Но не все…
— Теперь можете ходить в лес без опаски, — махнул рукой Иерам, и на запястье его сверкнул серебром невзрачный браслет.
— Н-да? — староста выдавил усмешку. — Это мы посмотрим. А вы телеги свои хотите забрать?
— Что, не отдадите? — спросил Берг, демонстративно положив руку на меч. Он словно слышал мысли темнолицего: «Чужаков осталось мало, сила теперь на нашей стороне…»
Но, как оказалось, он ошибся.
— Почему? — искренне изумился староста. — Отдадим! Да только на что они вам? Лошадей вы, как я гляжу, потеряли… На себе потащите?
— Зачем они нам — это наше дело! — отрезал Иерам. — Что с ними захотим, то и сделаем!
— Ну, хм, — темнолицый замялся. — Есть у меня предложение получше.
— Какое же? — поинтересовался купец.
— А продайте нам эти телеги! — выпалил крестьянин, победно оглядывая ошарашенных путешественников.
— Зачем они вам? — спросил Харальд.
— У нас репа уродилась — никогда столько не было! — простодушно пояснил староста. — Скоро сентябрь, надо будет её на ярмарку везти. А наших телег-то не хватит…
— О, это другой разговор! — В глазах Иерама зажглись огоньки. — Пойдем обсудим условия сделки.
Когда купец вернулся, лицо его было довольным, как у вора, срезавшего кошелек с пояса богатея. Как выяснилось, он выторговал у старосты одну из телег и в придачу двух коней.
— Хоть не пешком пойдем! — сказал Иерам, потирая руки. Взгляд его упал на браслет, единственный камушек в котором мягко светился под лучами солнца, бросая вокруг зеленоватые отблески.
— А ведь это он работает! — прошептал купец, и в голосе его было восхищение.
— Да ну? — искренне изумился Берг. — Каким же это образом?
— Он должен приносить выгоду владельцу, — неожиданно ответил Харальд, и на лице его было величайшее отвращение. Словно не слова вылетали из его рта, а скользкие пупырчатые лягушки. — И если бы не неожиданный урожай репы в этом селении, мы бы топали пешком до ближайшего городка, а Иерам потерял бы свои телеги просто так. А как мог быть в этом году урожай, если половину лета стояла жара, а вторую — лил дождь?
Берг не нашелся что ответить.
— Как ты понял? — с удивленной улыбкой спросил купец.
— Я не понял, — на лице Харальда появилось мрачное выражение. — Я просто знаю…
* * *
— Ну что, здесь? — повернув голову, поинтересовался тот из возчиков, который правил лошадьми.
Время было ещё не позднее, а постоялый двор выглядел неказисто. Но темнеет в конце августа очень быстро, до следующего ночлега может оказаться далеко. Да и ночи холодны, ночевать лучше в тепле, под крышей.
— Здесь, — кивнул Иерам. Он обзавелся новой одеждой с длинными рукавами, по подозрениям Берга, для того чтобы прятать браслет от посторонних глаз. В повадках купца в последние дни появилась какая-то хорьковая хитрость — где бы чего утащить, урвать, присвоить?
Телега скрипнула, остановившись посреди широкого двора. Пахло навозом, а навстречу гостям, лениво помахивая хвостом, вышла большая пегая собака. Но приезжие не вызвали у неё интереса, и, зевнув, псина удалилась в конуру, которая напоминала небольшой домик.
Харальд легко спрыгнул с телеги и первым направился к темной от непогоды двери. Над ней, на железных штырях, висело нечто вроде вывески. Что было изображено на вывеске — оставалось только гадать. Бергу показалось, что ржавые пятна складываются в изображение пышнотелой красотки, томно изгибающейся на ложе.
«Да, давненько я не был с женщиной», — подумал он, вслед за Иерамом заходя в помещение. Так они обычно и ходили — Харальд впереди, а Берг позади хозяина. Служба закончится по прибытии в Бабиль, а до того момента хочешь не хочешь, а отрабатывай денежки…
Внутри оказалось пусто и полутемно. Пахло кислой капустой. За столом в углу пила пиво компания каких-то угрюмых мужиков. На новых посетителей они не обратили внимания.
Заслышав, что кто-то вошел, за стойкой объявился хозяин, высокий и круглолицый. Розовая кожа его лоснилась словно намазанная жиром, а губы кривились в радушной улыбке.
— Добро пожаловать, добро пожаловать, почтенные господа, — поспешно заговорил он. — Вы прибыли поздно, — тут взгляд его прошелся по Иераму и наемникам, оценивая толщину их кошельков, — но для вас мы приготовим все, что угодно. Что пожелаете?
— Ужин, — лаконично сказал купец. — На семерых и комнаты на ночь.
— Все понял, все понял. — Хозяин постоялого двора ловко поймал брошенную монету. — Занимайте вон тот стол. Сейчас вам принесут пива и мяса, а комнаты вскоре будут готовы.
Дверь распахнулась. С хохотом и гоготом ввалились возчики.
— Тише вы, — проговорил Иерам с неудовольствием. — Не в лесу!
Пока рассаживались, хозяин самолично притащил канделябр со свечами. Сразу стало светлее и как-то уютнее. По выскобленной до гладкости поверхности стола забегали отблески.
Принесли поросенка с кашей и здоровенный кувшин с пивом. Берг первым ухватился за него, и янтарная жидкость с плеском полилась в кружку.
— Ох, хорошо! — сказал он, опрокинув её в рот. — Душевно!
Поросенок был зажарен явно утром, но его слегка подогрели, и после дня в пути елся он просто замечательно. Хрустели на зубах косточки, тек по губам сладкий жир, исчезала с блюда поджаристая гречневая каша, пустел кувшин, а в животе образовывалась приятная тяжесть.
Берг чувствовал, как наедается, как теплая истома растекается по телу и как все сильнее хочется спать…
Дверь распахнулась с таким грохотом, что он едва не подскочил.
Обернулся и встретился взглядом с новым гостем. С глазами, полными гнева и раздражения. Вошедший был молод, светлые длинные волосы носил, собрав в пучок. Одежда его была богатой, а сапоги алой кожи забрызганы грязью. На поясе висел меч в богато отделанных ножнах. Попав на свет, заблестели драгоценные камни инкрустации.
«Родовитый — подумал Берг с неудовольствием. — Ох, и какие демоны притащили его?»
За светловолосым юношей вошли ещё человек пять, по виду из ближней прислуги. И все — крепкие молодые парни с оружием.
— Эй, хозяин! — заорал родовитый. — Где ты там, паршивая собака?!
— Не извольте гневаться, господин. — Содержатель постоялого двора выбрался в зал, а когда увидел вошедшего, то розовое лицо на миг побелело. Он поспешил поклониться, но это не спасло его от затрещины.
— Так-то ты обслуживаешь меня, худородная тварь? — прошипел юноша, потирая кулак. — Когда в твоей дыре, провонявшей крысами, появляется Торбьерн фон Ахар, ты должен падать перед ним на колени и лизать сапоги, вымаливая прощение!
Берг ощутил, как его охватывает гнев. С подобными типами среди родовитых он сталкивался: по молодости дурь в башке играет, охота каждому доказать, насколько ты смел и силен.
— Как будет угодно господину, как будет угодно, — бормотал тем временем хозяин, а на челюсти его наливался синевой свежий фонарь. — Чего вам подать?
— Всего самого лучшего! — заявил родовитый Торбьерн, плюхаясь на стул, который под ним как-то недовольно скрипнул. Ноги в грязных сапогах юноша недолго думая положил на стол. — Охота сегодня была неудачной, и мне необходимо утешиться. Девок в твоей забегаловке нет, так что хоть поедим…
И тут взгляд его упал на соседний стол, за которым ужинала компания во главе с Иерамом. Берг бестрепетно выдержал взгляд родовитого, и тот поспешно отвел глаза. Теневой знал, что выглядит свирепым и опасным даже для столь отъявленного нахала, как молодой фон Ахар.
Раздраженному посетителю начали поспешно носить блюда, не забывая и о выпивке, и тот замолчал. Иерам заказал ещё кувшин пива, а когда тот опустел, Берг ощутил настоятельную необходимость выйти. Осторожно, стараясь не растрясти набитый живот, он выбрался из-за стола и вскоре оказался во дворе. Тут было прохладно, а ночной уже небосклон застилало рваное одеяло облаков, сквозь дыры в котором просвечивали любопытные глаза звезд.
Он некоторое время постоял, любуясь небом, а когда вернулся, то ссора была уже в самом разгаре…
— И зачем тебе эта железяка, скажи? — спрашивал родовитый, который, судя по всему, успел изрядно выпить. Он тыкал пальцем в Харальда, который собирался пройти наверх и, наверное, задел кого-то из компании фон Ахара мечом.
На губах родовитого блуждала глумливая усмешка.
— Не твое дело, — спокойно отвечал Харальд, похоже уже не в первый раз. Лицо его было спокойным, лишь в глазах горел недобрый огонек. Иерам и возчики в испуге жались на лавке, явно опасаясь встревать.
— Нет, ты скажи! — повторил родовитый. — Чтобы мух бить?
Его подручные дружно захохотали. Улыбнулся и фон Ахар.
— А ну хватит, — сказал Берг негромко. — Поговорили, и будет…
— Вот уж нет! — покачал головой родовитый. — В этих землях я решаю, когда заканчивать беседу. Все должны мне подчиняться, тут все мое. А если он чувствует себя обиженным, — длинный палец поднялся, указав на Харальда, — то я готов ответить за свои слова…
Узкая ладонь легла на эфес.
И тут Харальд сделал то, чего Теневой никак не ожидал.
Юноша легко шагнул вперед и несильно, почти издевательски стукнул фон Ахара ладонью по щеке. И сделал он это столь стремительно, что родовитый не успел ни защититься, ни уклониться.
А Харальд отступил и замер, словно ничего не случилось.
— Ах ты тварь! — просипел фон Ахар. В глазах его полыхнула злость. Будь она способна сжигать, Харальд тут же превратился бы в кучку пепла, а от постоялого двора остались бы обгорелые бревна.
Приспешники родовитого изумленно притихли. Похоже, они давно не видели такого обращения со своим хозяином.
Откуда-то вывернулся владелец постоялого двора.
— Не надо ссориться, почтенные! — заблеял он. Лицо его блестело, а глаза просто светились от страха. — Не надо…
— Все, поединок! — не обращая внимания на жалобы розоволицего, выкрикнул фон Ахар, и меч его с легким шорохом вылетел из ножен. — А если откажешься, то я назову тебя трусом!
Он орал и брызгал слюной, забыв о достоинстве родовитого, а Харальд стоял спокойно, неподвижный, словно статуя, лишь глаза его мрачно блестели.
— Хорошо, — проговорил он раздельно. — Только не здесь, а во дворе. Пусть принесут факелы.
— Идет! — кивнул фон Ахар, оскалившись, и повернулся к подручным. — Эй, где вы там, пошевеливайтесь!
Все сразу пришло в движение. Загрохотали отодвигаемые стулья, послышался гомон. Отмер и зашевелился Иерам, несмело задвигались рядом с ним возчики.
— Зря ты это затеял, — сказал Берг, подойдя к Харальду. — Он же меч в руках с пяти лет держит, а ты учиться два месяца назад начал. Пусть он пьян и самоуверен, но все же…
— Ничего, я справлюсь, — коротко ответил юноша, и глаза его были холодны, словно два куска зеленого льда. Берг на миг испугался, решив, что Харальд выбрал необычный и почетный способ самоубийства, так и не оправившись от гибели Гуннара.
— Эй, ты идешь? — хлестнул от двери крик фон Ахара. Его слуги успели раздобыть факелы и один за другим выбирались на улицу. — Или в твоем худородном сердце закончилась смелость?
— Иду.
— Пойдемте тоже, — сказал Берг спутникам. Он уже решил, что в крайнем случае вмешается в схватку и спасет младшего соратника, что бы за этим ни последовало. — Или боитесь?
Иерам мрачно засопел и поднялся.
— И вы возьмите факелы! — бросил он возчикам. — Света должно быть много!
— Не стоит вам с ним драться! — Хозяин постоялого двора вцепился Бергу в локоть словно клещ. — Вдруг ваш человек его ранит или убьет!
— И чего? — не понял Теневой, раздраженно хмурясь.
— Ведь это Торбьерн фон Ахар! — Глаза розоволицего округлились. Он явно недоумевал, почему путешественники не падают в обморок от страха, услышав это имя. — Он младший сын первого вассала нашего Владетеля!
— Теперь я вспомнил, откуда его имя мне знакомо, — кивнул Иерам. — Это тот самый родовитый, который когда-то восстал против Владетеля Свенельда, а потом перешел на его сторону?
— Совершенно верно, почтенные господа! — Хозяин буквально извивался от страха. — Так что остановите поединок!
— Не я его начал, не мне и прекращать, — буркнул Теневой, направляясь к двери. За ним потянулись спутники.
Из-за спины доносилось поскуливание хозяина.
Во дворе было прохладно, пламя факелов под ударами ветра судорожно металось оранжевыми лепестками. Держащие факелы встали полукольцом, в центре которого оказались поединщики. Оба сбросили плащи и обнажили оружие, и тусклые багровые отблески забегали по отточенным лезвиям. У фон Ахара меч был на пару вершков длиннее, да и сам родовитый выглядел мощнее.
— Ну что, как будем биться? — спросил Харальд, помахивая клинком, чтобы размять кисть. — До крови?
— Нет, — блеснул зубами в злобной усмешке фон Ахар. — Я хочу убить тебя, наглец! И крови твоей мне будет мало… Начнем!
И он атаковал. Лезвие с шипением распороло воздух.
Харальд, казалось не ожидавший нападения, легко отразил его. Сталь звякнула о сталь.
Да, родовитый был сильнее — это Берг определил сразу. Но выпитое замедляло его движения и мешало сражаться хладнокровно. Пусть он был более умелым бойцом, зато Харальд перемещался с такой скоростью, что фон Ахар никак не мог провести четкую атаку.
Черные тени метались по земле, карикатурно отображая движения бойцов, клинки в руках теней казались то непомерно длинными, то почти исчезали. Тут шло свое сражение, беззвучное в отличие от настоящего.
Лязгали клинки, слышалось шумное дыхание бойцов, да фон Ахар иногда рычал что-то злобное сквозь сжатые зубы.
Харальд на мгновение оступился, зацепившись за какую-то кочку, и чуть запоздал с защитой. Клевреты родовитого дружно завопили, когда плечо его противника окрасилось кровью.
— Ха! — Родовитый Торбьерн отступил на шаг, глаза его торжествующе сверкнули. — Готовься к смерти!
Но Берг видел, что грудь фон Ахара тяжело вздымается, в то время как Харальд дышит легко. Он не устал и не выглядел испуганным. Рана же, похоже, не мешала ему двигаться.
Родовитый бросился вперед, а затем все случилось очень быстро. Лишь Берг тренированным взглядом отметил, как Харальд легко скользнул вбок, выбросил лезвие вперед, а затем повел на себя, и оно уже не блестело, будучи измазано чем-то темным.
Затем Харальд замер, словно распрямившийся лук.
А фон Ахар повалился на колени, и на лице его застыло выражение крайнего изумления. На животе его расплывалось багровое пятно.
— Он… как? — прошипел родовитый и рухнул навзничь.
На двор упала гулкая, дрожащая тишина. Было слышно, как кто-то из спутников фон Ахара икнул.
— Готовьтесь уезжать, — шепнул Берг, наклонившись к Иераму.
— Сейчас? — изумленно блеснул глазами тот.
— Да, — кивнул Теневой. — Завтра, боюсь, нам уже не дадут уйти.
Купец сдвинулся с места, и тут приспешники родовитого Торбьерна пришли в себя. Они раздраженно загудели и один за другим обнажали клинки.
— Убьем его! — крикнул кто-то. — Уничтожим худородную тварь!
Остальные поддержали крикуна одобрительными возгласами.
Берг вздохнул, отметив краем глаза, как Иерам и возчики поспешно отступают в угол двора, к телеге.
Сражаться совершенно не хотелось, но Теневой на всякий случай обнажил меч.
— Стойте! — Возглас был слаб и шел откуда-то снизу, но его услышали все. Остались раскрытыми разинутые рты, не опустились вскинутые мечи, лишь на бесстрастном лице Харальда обозначилось нечто похожее на удивление.
— Стойте! — повторил Торбьерн фон Ахар. Он ухитрился перевернуться на спину, и лицо его, перекошенное от боли, было видно хорошо. Слова давались родовитому с трудом, но он давил их из себя, напрягая последние силы. — Он победил меня честно… Пусть идет!
Берг откровенно изумился. До сих пор отпрыск знаменитого отца представлялся ему лишенным положительных черт, но проявленное у края смерти благородство многое перечеркивало.
Слуги фон Ахара заворчали, как стая голодных псов. Лица их отражали недоумение и ярость.
— Я приказываю вам! — проговорил родовитый, чувствуя, что ему готовы оказать неповиновение.
— Отнесите его лучше в дом, — сказал неожиданно для себя Берг. — Не на земле же ему умирать…
И они послушались. Часть факелов загасили, часть унесли, и вскоре Харальд с Бергом остались под неярким свечением звезд, проглядывающих через прорехи в тучах.
— Зачем ты сделал это? — спросил Теневой, убирая меч. — Ведь ты мог не убивать его. Я знаю.
— Но я предпочел убить, — ответил Харальд, и от проскользнувшего в его голосе равнодушия Берг едва не задохнулся. — Я хотел проверить себя. И это удалось. Я хорошо усвоил твои уроки, наставник.
— Я учил тебя сражаться! — Теневой ощутил нахлынувшую ярость. Кровь прилила к лицу, вдруг стало трудно дышать. — Я учил тебя владеть оружием!
— А я научился убивать, — вдруг грустно ответил Харальд, и бешенство мгновенно исчезло, словно растворившись в темном воздухе. — Правда, ещё не до конца понимаю зачем…
Пока Берг пытался сообразить, что значат эти слова, из мрака появился один из возчиков.
— Лошади запряжены, — хриплым шепотом заявил он, опасливо косясь в сторону постоялого двора. — Вещи мы все забрали. Можно уезжать!
— Мы сейчас, — кивнул Харальд. — Пойдем, наставник!
А Берг неожиданно вспомнил, как вел себя его ученик, впервые убив человека всего месяц назад, и от сравнения с сегодняшним днем Теневому отчего-то стало страшно.
* * *
— Стой! Кто такие? — Зычный голос пронесся над дорогой, и Харальд внутренне напрягся, готовясь к неприятностям.
В нескольких саженях плескались темные и блестящие воды Лесной реки, а прямо впереди лежал мост, по другую сторону от которого — земли другого Владения, где никто не станет преследовать убийцу Торбьерна фон Ахара.
— Торговые люди, — ответил Иерам, и в голосе его была усталость. Почти полтора десятка дней прошло с момента поединка, и все это время путники ожидали, что их догонят и казнят.
Но погони так и не было. То ли старший фон Ахар простил убийц сына (во что верится с трудом), то ли просто следы беглецов, столь шустро исчезнувших в ночном мраке, потерялись (что вероятнее). Они петляли, перемещались по ночам обходными заброшенными дорогами. Отсыпались днем, надежно укрывшись в чаще, а покупать провизию ходили поодиночке и чаще всего возчики как наименее запомнившиеся на постоялом дворе. Но для того чтобы ощутить себя в полной безопасности, необходимо перейти мост.
— Повезло вам, — добродушно пробурчал стражник. — Еще немного, и проезд был бы закрыт. Так что — шевелитесь!
Берг специально выбрал время перед самым закрытием моста. Сумрак сгустился, от воды поднимается легкий туман, несущий запах сырости, и разглядеть лица в полутьме довольно трудно.
Лошади двинулись, телега заскрипела, и под колесами загрохотали доски настила. На другом конце моста с путников стребовали пошлину, а когда те оказались на земле, за спинами загрохотал опускаемый шлагбаум.
— Слава небу, ушли, — сказал с облегчением Иерам. В последние дни он частенько ворчал по поводу Харальда, и юноше некоторого труда стоило сдерживаться, не отвечать словом на слово.
— Да, — кивнул Берг и бросил на Харальда взгляд, полный опаски. Она появлялась в голубых глазах рыжебородого мечника всякий раз, когда тот глядел на ученика. И юноша не мог понять, откуда она взялась.
— Теперь можно будет ехать спокойно, — сказал Берг.
— И быстро, — добавил Иерам и вздохнул. Купец явно соскучился по домашним удобствам.
* * *
— Ах ты ядрена кочерыжка! — выругался один из возчиков, когда черная кошка молнией скользнула перед самыми копытами лошадей. — Вот гнусная животина!
— Чего орешь? — поинтересовался Иерам.
— Да примета плохая! — сказал возчик, дергая вожжи. — Но, пошли!
Путники выезжали с постоялого двора, где провели ночь. Они уже выбрались на наезженный тракт, ведущий к свободному городу с запада. Начинался сентябрь, что ни день лил холодный дождь, и дорога была пустынна. Торговые люди отсиживались по домам, ожидая дней бабьего лета, когда заскрипят возы, свозя все выращенное и собранное летом на ярмарки.
— А я вчера знакомое лицо видел, — сказал вдруг Берг. — На постоялом дворе.
— И кого же? — спросил Харальд, глядя, как лошадиные ноги месят грязь, похожую на коричневый суп.
— Да парня одного из Бабиля, — ответил Теневой, громко зевая. — Иоасаф его звать. Промышляет мелочью всякой: где подглядеть, чего разузнать…
— А чего же утром никого кроме нас видно не было? — подал голос Иерам, который постоянно мерз, несмотря на множество одежд, делавших его похожим на кочан капусты.
— А я хозяина спросил, — ответил Берг, невинно блестя голубыми глазами. — Он и сказал: да, жил такой, аж два десятка дней, и вдруг ночью уехал.
— Ночью? — недоуменно спросил один из возчиков. — Он что, с ума сошел?
— Боюсь, что нет, — тихо и гнусаво пробормотал купец, но Харальд его услышал и понял. — Узнал нас и сразу на коня. Что-то тут не так…
Темные от дождя крыши селения, где ночевали, остались позади, по сторонам дороги, которая неудержимо стремилась на восток, потянулся лес — мокрый, но невообразимо красивый, как бывает в сентябре. Зеленые одежды деревьев были словно прошиты золотыми и алыми нитями.
Из леса пахло грибами и мокрой древесиной.
Дорога вывела телегу на небольшую полянку, со всех сторон окруженную плотными зарослями молодых елочек. Темно-зеленые ветви смыкались, образуя сплошную колючую стену.
А на дороге стоял человек. С непокрытой головой, облаченный в темную, нелепого вида одежду, длинноносый и странно знакомый. Серебрились сединой кудри над высоким лбом.
— Вот я и нашел тебя, — сказал длинноносый. Услышав голос, Харальд понял, с кем свела его судьба. Мелькнула перед глазами поляна меж дубами и темный камень, готовый принять жертву…
Лошади встали. Дорога огласилась испуганным всхрапом.
Расхохотавшись, маг поднял руки, на его ладонях заплясало, забилось алое пламя, не обращая внимание на продолжающий лить дождь… Коротко всхлипнул за спиной Иерам. Маг повел ладони вперед, сорвавшийся с них огненный шар метнулся к телеге, вырастая в размерах.
Харальд среагировал мгновенно. Тело само дернулось вбок, раздраженно плеснула лужа, принимая человека в объятия. Он перекатился и вскочил на ноги, не обращая внимания на то, что холодная грязь течет по рукам и лицу.
Телега пылала, став исполинским костром. Рыжие языки рвались к небесам, жадно пожирая дерево и человеческую плоть. Судя по крикам, кто-то не успел выпрыгнуть. Берг длинными прыжками мчался к застывшему магу.
Теневой вскинул меч, но, не добежав до нелепой фигуры в темном балахоне несколько саженей, вдруг отлетел назад. Словно наскочил со всего размаха на упругую стену. Меча он не выпустил, но остался лежать неподвижно, оглушенный ударом.
Колдун расхохотался, и только тут Харальд разглядел, что земля вокруг него исчеркана какими-то рисунками, образующими сложную фигуру.
Маг пошевелил руками, и Харальду почудилось багровое сияние над седой головой.
Юноша вытащил из ножен меч, но это не придало уверенности. Страха он не испытывал, как и удивления. Разум работал спокойно, даже сердце стучало не чаще, чем обычно. Вот только способа одолеть носатого колдуна пока не виделось.
— Нелегко было тебя отыскать! — проговорил маг, сверля Харальда пылающим взглядом. — Мне пришлось потратить кучу денег. На соглядатаев, которые должны были стеречь западную дорогу, ожидая вашего появления. На пиво, чтобы пить с наемниками, которые могут знать, куда вы отправились.
На этот раз шар огня мчался прямо на Харальда, но юноша ловко отскочил, и за его спиной затрещали сырые ветви, столкнувшись с удивительным шаром.
По лицу носатого скользнула тень неудовольствия.
— А тот, который мне все рассказал, — он вновь повторил движения рук, и теперь Харальду показалось, что он на них словно что-то наматывает, — он долго сопротивлялся. Даже пьяный, он только проболтался, что знает, куда вы уехали и когда примерно вернетесь. Пришлось его помучить, и тогда он все сказал. Кажется, его звали Авимелех…
Застонал зашевелившийся Берг. И этот звук вернул Харальду способность чувствовать и двигаться. Нахлынула злость, но не та, что туманит сознание и заставляет опрометью бросаться на противника, а чистая и холодная, как вода горного ручья.
Усмехнувшись, Харальд двинулся прямо на колдуна, и тот, столкнувшись с юношей взглядом, вздрогнул.
Пламя вновь сорвалось с его ладоней, как прирученный охотничий сокол, и пылающий оранжевым и красным шар ринулся Харальду прямо в лицо, грозя сжечь, обратить дерзкого в пепел.
Но он не испугался, не отступил. Показалось, что, словно рожденная упорством, встала вокруг тела упругая стена, способная отразить любое нападение.
Пламя окружило его, жар стегнул по лицу, заставляя закрыть глаза…
И почти сразу стало прохладно, кожу овевал холодный ветер, и Харальд смог поднять веки.
— Как? — воскликнул носатый маг недоуменно, и на лице его отразился страх.
— Как? — возопил он повторно, когда сапоги Харальда с чавканьем впечатались в грязь внутри круга, в который немного ранее не смог войти Берг.
Больше маг ничего не успел сказать. Сверкающее лезвие полоснуло его по шее, обезглавленное тело рухнуло, нелепо раскинув руки, а голова откатилась в сторону и замерла, уставившись выпученными глазами в низкое серое небо.
И злость куда-то исчезла. Харальд видел, что враг повержен, что алая жидкость стекает по серебру лезвия, чувствовал, как капли дождя касаются лица и головы, слышал, как шумит ветер, но внутри не было ничего. Там царили пустота и безмолвие.
Словно не он только что убил мага.
— Отличный удар, — раздавшийся из-за спины хриплый голос Теневого звучал как-то неуверенно. — Только не пойму я, как ты прошел туда, внутрь? Меня словно тараном ударило, когда я попробовал. А ты — запросто…
— Не знаю, — ответил Харальд и повернулся.
Рыжебородый мечник выглядел помятым, охал и морщился, потирая грудь. Телега догорела, а от неё к наемникам шел, переваливаясь как утка, Иерам, а за ним с видом побитого пса тащился один из возчиков.
— Кто это был? — спросил купец. Губы его тряслись, а лицо было белым, как ноябрьский снег.
— Маг, — лаконично ответил Берг, искоса взглянув на Харальда. Тот молчал.
— Это я и так понял, — сморщился Иерам, и тут же лицо его приобрело ошеломленное выражение. — Так, значит, ты не поддаешься магии? Огонь не сжег тебя, я видел! — Черные глаза с испугом и вниманием уставились прямо в лицо Харальда. — Может, ты и сам маг?
— Нет. — Лицо юноши исказилось от внезапно нахлынувшей ненависти. Он сам испугался, не понимая, откуда взялось столь сильное чувство. — Я ненавижу магов и все, что с ними связано! И сегодня я совершил добрый поступок — убил одну из этих тварей, которые своим колдовством только пачкают землю!
— Тише, тише, — примирительно проговорил Берг, поднимая ладони, а Иерам спросил:
— Почему?
— Есть причины. — Харальд чувствовал, что успокаивается, что гаснет внутри, покрываясь коркой, вспыхнувшая было ярость. — Этот маг, как он сам похвастался, убил моего друга, а из-за тех, которые заколдовывали холм, погиб Гуннар. И с чего мне их любить?
— Понимаю, — кивнул Иерам. — Но боюсь, что до ближайшего селения нам придется идти пешком, да и денег у меня осталось немного.
— Сейчас обыщу этого, — Берг махнул рукой в сторону поверженного мага. — Может, у него чего есть.
Дождь припустил с новой силой, весело шлепая по грязи, пеплу и мертвым телам.
* * *
Полумрак пах ландышами, и только едва слышное дыхание нарушало тишину. Боком Харальд ощущал тепло женского тела, и, хотя высший миг любви только что прошел, это тепло вызывало у него желание. Вот только тело напоминало об усталости, поселившаяся в мышцах мягкая истома упрашивала об отдыхе.
Ара зашевелилась, провела рукой по его предплечью, а потом вдруг заговорила.
— Ты приехал другим, — сказала она, и в словах её крылось недоумение, — не таким, как уезжал, хотя внешне почти не изменился. А внутри — совсем другой, я чувствую. Раньше ты был мягкий, словно… словно котенок, а теперь внутри у тебя будто стальной стержень…
Харальд невольно улыбнулся, хотя мысли его были грустными. Путешественники прибыли в Бабиль два дня назад, из отправлявшихся в поход трех десятков вернулись лишь четверо.
— Гуннар погиб, Ара, — ответил он со вздохом. — И мне пришлось убивать. Может, это меня и изменило…
— Не знаю, — отозвалась девушка, и юноша почувствовал, как она прижалась лицом к его плечу. — Ты все ещё печалишься по нему?
— По Гуннару — конечно. Он же был мне вместо отца.
— А что твой отец? Ты мне про него не рассказывал. Он… погиб?
— Я не так много знаю о нем и не хочу говорить.
— Твое дело. — Было слышно, что Ара огорчена отказом. Она чуть отодвинулась, и бок Харальда тотчас начал мерзнуть. За стенами «Рыжего кота» царил ветреный день, и в щели окна лезли холодные лапы сквозняка.
— Но в этом путешествии есть и приятные стороны, — сказал юноша поспешно, стремясь загладить возникшее недоразумение. — Я хорошо заработал и теперь смогу выкупить тебя из «Зеленой розы»!
— Не стоит, — ответила Ара лениво.
— Почему? Неужели тебе там нравится?
— Нет, — девушка горько усмехнулась. — Там довольно противно. Но выкупишь ты меня — и что дальше? Треть города знает, кто я такая и чем занимаюсь. А своего дома где-нибудь вдали от Бабиля у тебя нет. Не повезешь же ты меня на север, за горы? И, кроме того, ты ведь наемник. И в любой момент тебя могут убить. Завтра, через месяц, через полгода. И что мне делать тогда? Возвращаться в «Розу»? Тогда уж лучше оттуда и не уходить…
Харальд резко сел. Он понимал, что все сказанное Арой — правда, но чувствовал обиду. Она ведь должна, должна была согласиться! Он хотел спасти её от рабства, надеясь на радость с её стороны, на благодарность…
А получил разумный, холодный отказ.
— Ладно, — сказал он, понимая, что поступает глупо, но не в силах переломить себя. — Не хочешь — как хочешь. Тогда у меня найдутся другие дела.
— И какие же? — спросила Ара. — Ты что, обиделся?
— Нет, — ответил он, вставая. — Но меня ждет долгое путешествие, и его лучше совершить до зимы.
— Нет, ты обиделся, — проговорила девушка чуть грустно. — Ладно, уезжай. Только возвращайся…
— Я постараюсь, — сказал Харальд серьезно. — Очень сильно постараюсь.
* * *
— Эй, приятель, не угостишь меня?
Берг поднял голову от кружки и понял, что вопрос относится к нему. На наемника уставился обтрепанного вида мужик с неопрятной сивой бородой и мутным взором заплывших глазок.
— Нет, — ответил Теневой. — Я угощаю только своих!
Он пил второй день, начав с того момента, как они с Харальдом вышли из дома Иерама. Обещания относительно денег всем наемникам прижимистый купец, конечно, не выполнил, но заплатил щедро.
— Ну одну кружечку? — не отставал сивобородый. Обычно подобных типов в «Спившегося демона» не пускали, но сейчас хозяин проморгал.
Не отвечая, Берг лениво поднялся, сделал шаг. Кулак его, метнувшийся вперед, оказался полной неожиданностью для попрошайки. Он не успел даже удивиться, получив удар в лоб и оказавшись на полу.
Теневой вернулся на место и отхлебнул из кружки. На доносящиеся из-под стола стоны и жалобы он не обращал внимания.
Берга одолевали мрачные мысли. Не помогало ничего — ни веселые и умелые девицы из разного рода заведений, ни пиво, ни изысканные кушанья из лучших трактиров города. И что самое противное — понять причину собственной мрачности наемник не мог. Она крылась где-то рядом, как щука под пленкой воды. Но поди поймай…
Хлопнула дверь, впуская гостя.
Берг лениво поднял голову и невольно улыбнулся, встретившись взглядом с зелеными, как молодая травка, глазами.
Вот только хозяин их был совсем не весел.
— Привет, — сказал он, усаживаясь.
— Привет, Харальд, — несколько оторопело отозвался Теневой. — Ты чего какой мрачный?
— Да так, — неопределенно ответил юноша. — Вот, собрался в дорогу.
— Куда? — Берг поднял руку, и к столу тотчас подскочил слуга.
— Что угодно?
— Принеси ещё пива да пожрать чего-нибудь… — Слуга исчез, и Теневой вернулся к разговору. — Так куда ты собрался?
— На север, к Торгриму фон Жахху. И тебя хочу позвать с собой.
— Что? — Берг на мгновение решил, что над ним шутят. Но лицо собеседника было серьезным, да и не водилось за ним привычки зубоскалить. — Меня?
— Да, — кивнул Харальд. — Вдвоем веселее, да и дорогу ты знаешь.
— Ну и ну. — Теневой поскреб голову, а затем уставился на собственную ладонь так, словно увидел её впервые в жизни. — И когда ты хочешь выезжать?
— Завтра, — ответил Харальд. — Дорога неблизкая, и до настоящих холодов хотелось бы успеть.
— Да, это понятно. — Берг кивнул, ощущая, как возвращаются воспоминания более чем десятилетней давности, когда он служил у некоего родовитого по имени Торгрим, не терпевшего над собой власти магов.
— Ну что, ты поедешь? Если боишься потратиться, то я тебе заплачу.
Появился слуга, бесшумно опустил на стол две кружки с белыми шапками пены.
— Хорошо, — кивнул Теневой, хватаясь за пиво, как утопающий за брошенную веревку. — Поедем. Но сначала выпьем!
По лицу Харальда пробежала тень недовольства, но он пересилил себя и потянулся к кружке.
* * *
Дорога шла полями. Поля были черные и голые, лишь на участках, засеянных озимыми, торчали колосья, вид которых вызывал жалость. С севера дул ледяной ветер, от него не спасали теплые плащи, и по телу вольготно разгуливал озноб.
В очередной раз обозрев пейзаж, скучный, словно старый забор, Берг поплотнее закутался в плащ и покосился на спутника. Харальд, казалось, дремал в седле. Голова его покачивалась в такт шагам лошади, а тело было расслабленно, как у отдыхающего кота.
Они ехали пять дней, держа путь строго на север, и погода становилась все хуже. Бабье лето в этом году условно отменили, и солнце, как будто обидевшись на людей, показывалось из-за серых слоистых туч очень редко.
Из-за поворота показались несколько груженых возов, и Берг приободрился. Где люди — там и жилье, и возможность переночевать в теплой комнате, поесть горячего.
На передках возов сидели хмурые мужики, взгляды, которые они бросали на вооруженных всадников, были далеко не дружелюбны. Груз был закрыт рогожами, и разглядеть, что везут, не удалось.
Возы, скрипя колесами, словно несмазанные двери, остались за спиной, а впереди обозначилась околица большого селения. Ветер донес запах дыма, а из-за голых ветвей выглянули соломенные крыши, темные от осенней сырости.
— Просыпайся, ужин проспишь, — сказал Берг, когда под ноги лошадям бросилось несколько собак. Приветственное гавканье не произвело на Харальда никакого впечатления, а вот реплику спутника он услышал и поднял голову.
— Какой ужин?
— А тот, что нам подадут вон в том заведении!
Постоялый двор в селении оказался велик, о двух этажах.
Навстречу гостям вышел мальчишка, принял поводья.
— Проследи, чтобы у них было вдоволь воды и сена, — сказал Берг, спрыгивая на землю. Грязь под сапогами глухо чмокнула. — И хорошо проследи…
Сверкнула монетка, паренек поймал её на лету и повел освобожденных от седоков коней в конюшню.
Берг направился к крыльцу, но остановился, заметив, что Харальд за ним не идет. Оказалось, что тот стоит и разглядывает вывеску, новенькую, сверкающую свежей краской.
Рисунок на ней был самый незамысловатый — кружка, наполненная каким-то подозрительно ярко-желтым пивом, над ней сосиска, похожая на толстого червяка, надпись «Гостеприимный пес».
— Ты чего? — спросил Теневой.
— Да вот пытаюсь понять, как заведение называется, — задумчиво ответил Харальд. — «Кружка и сосиска», что ли?
— Так там же написано!
— А я не умею читать, — пожал плечами Харальд. — А ты умеешь? Откуда?
— Я ж из купеческой семьи, — мрачно буркнул Берг. — И научен с детства. Пойдем, чего на ветру торчать…
Они вошли в общий зал, окунувшись в запахи чеснока, лука, кипящего масла, пива. Здесь было жарко и шумно, слышался смех, стук ложек и лихие выкрики. Около огромного камина, в котором ревело, пожирая поленья, алое пламя, примостился бродячий певец, одетый броско — в фиолетовое и зеленое. Он задумчиво перебирал струны, и тихий их говор пронизывал общий гомон, словно цветная вышивка — ткань.
Берг и Харальд заняли столик в углу.
В тот момент когда им принесли еду, входная дверь стукнула, впуская нового гостя. Теневой по давней привычке бросил к двери взгляд, проверяя, нет ли какой опасности, и невольно задержал глаза на вошедшем.
У входа стоял невысокий старик. Седая борода падала на грудь, нечесаные белые волосы опускались на плечи. Глаза бессмысленно смотрели в одну точку, говоря о том, что их обладатель слеп. Одежда выдавала нищего, сквозь многочисленные прорехи просвечивало исподнее. За спиной болталась странническая сума, сквозь серую ткань угадывались очертания чего-то похожего на большую книгу. Но посох в руке, как неожиданно осознал Берг, дед держал словно меч.
Перед ним явно был воин, когда-то сильный и умелый.
К посетителю двинулся один из вышибал. Намерения его были ясны — выпроводить нищеброда, выкинуть на холод и дождь, чтобы не мешал добрым людям.
— А ну, Эрик, стой! — прогремел неожиданно сильный голос. Принадлежал он, как выяснилось, огромному мужику с бычьей шеей и рыжими сальными волосами, который появился за стойкой.
— Да он же бродяга, хозяин! — обернулся вышибала, по сравнению со своим нанимателем выглядящий как мышь рядом с котом.
— Я сказал! — рявкнул хозяин так, что все на мгновение затихли. — Дайте ему место и принесите похлебки. Пусть поест…
— Кто это? — спросил Берг у слуги, который закончил расставлять на столе тарелки и кружки и собрался уходить.
— Кто? Где? — завертел тот головой.
— Вон тот старик, — указывая на нищего, которого как раз усаживали на скамеечку у стены, поинтересовался Теневой. Что-то знакомое чудилось ему в оборванном бродяге. Но что — понять не получалось.
— А, этот, — слуга пожал плечами. — Да безумец один, его ещё Слепым Странником называют. Он безобидный, хоть и не понимает ничего. Бродит, говорят, по всем землям, от гор до моря, у нас раза два в год появляется. Хозяин его привечает, а Эрик-то новый у нас, он Странника ещё не видел…
— А откуда он взялся?
— Вот уж не знаю, — вновь пожал плечами слуга. — Я тут десятый год служу, так он с того времени здесь появляется, а говорят, что и раньше был.
Берг кинул слуге мелкую монетку и проворчал:
— Ладно, иди.
Но только успел впиться зубами в горячее волокнистое мясо, пахнущее чесноком, как от камина донесся голос бродячего певца. Сильный и звонкий, он сразу приковывал внимание.
— Почтенная публика, — проговорил певец. — А не желаете ли вы потешиться песней?
— Еще как желаем! — крикнул кто-то, и его поддержали невообразимым гвалтом.
— Пой!..
— Рви струны!..
— Хотим! — орали со всех сторон, а кто-то, не разобравшись, гаркнул:
— И мне, и мне ещё пива!
— Хорошо. — Певец тронул струны, и звенящий аккорд принес за собой тишину. Смолкли все, даже скулящая за дверью собака.
— Спою я сегодня вам про дела недавние, про Владетеля Харальда, прозванного меж людьми Кровопийцей…
Берг краем глаза отметил, как дернулся Харальд. Нищий старик, о котором все забыли, услышав слова певца, приподнял голову от миски с похлебкой, на лице его обозначилось усилие, словно он пытался что-то вспомнить, но не мог.
Певец тем временем пропел зачин:
В земле полуночной, в суровых чащобах,
Во мраке безлунном, во тьме до рассвета
Отвратная магия тайно творилась,
И землю и небо терзали заклятья…
Строка за строкой лилось сказание о том, как из ничего воздвигся замок, как взвилось над ним белое, что лебединый пух, знамя, как воцарился в том замке Владетель, чьи глаза были подобны льду, а сердце лишено жалости.
Берг почувствовал, что слушает с интересом, и про себя отметил мастерство певца. А тот пел о жестоких войнах, которые вел Белый Владетель, о битвах, в которых он не щадил ни своих, ни чужих воинов:
Звон стоял мечей булатных, гибли люди там без счета.
Кровь текла, и жадно пили её губы земли черной…
От битв певец перешел к казням, посредством которых жестокий Владетель усмирял непокорных родовитых. Тут он не скупился на краски, и если верить песне, то Харальд за два неполных года правления истребил несколько тысяч владельцев замков — столько не наберется в самом крупном Владении.
Но слушатели простили сказителю преувеличение или просто его не заметили, увлеченные музыкой и напевным ритмом песни. А закончилась песня тем, что кровавый Владетель настолько пресытился злодействами, что покончил с собой, упав на меч.
Звякнув в последний раз, смолкли струны, и зал постоялого двора наполнили одобрительные крики и топот. Зрители были восхищены.
Певец встал и принялся раскланиваться, не забыв вытянуть вперед руку с беретом. В берет одна за другой полетели монеты, несколько из них в свете факелов сверкнули золотом.
— Вот оно как, — сказал кто-то рядом незнакомым голосом. Берг даже испугался. Лишь повернувшись, понял, что это Харальд.
Губы юноши шевелились, а лицо было совершенно белым и спокойным, словно выточенная из мела маска.
— Что ты говоришь? — спросил Теневой.
— Ничего, — ответил Харальд, поднимая глаза, похожие на пуговицы, вырезанные из малахита. Голос его скрывал напряжение, словно готовая лопнуть тетива. — Они ведь все врут, хотя прошло только пятнадцать лет… И что споют о моем отце через полвека?
Берг не нашелся что ответить.
* * *
Разбудили их рано. Слуга, предупрежденный о том, что поднять гостей следует с рассветом, успел один раз стукнуть в дверь, как Берг проснулся.
— Все, хватит, — проговорил он, зевая. — Уже встаем…
Некоторое время он полежал, вспоминая вчерашний вечер. Вставать не хотелось. Вылезать из-под теплого одеяла в промозглую прохладу комнаты — брр, что может быть хуже… Только если сразу на улицу — под дождь и ветер.
В большом зале было пустынно, гости ещё спали. Нищий старик лежал на лавке у стены рядом с камином. Ноги его были подогнуты, а руки мертвой хваткой вцепились в подложенный под щеку мешок.
— Смотри, как ухватился, — проговорил Харальд, показывая на деда. — Словно у него там сокровища…
Берг взглянул на оборванца и почувствовал, как сердце его застучало в два раза чаще. Внутри возникла пышущая холодом пустота, а горло мгновенно пересохло: сон словно стер с лица бродяги морщины, позволяя увидеть то, что ранее было сокрыто.
Спавший на лавке нищий был до ужаса, до дрожи в коленках похож на Харальда.
Как старший брат на младшего или скорее как отец на сына…
От этой мысли Теневому стало дурно, и тут старик поднял веки. Глаза его словно осветились изнутри пылающей голубизной. Берг невольно отвел взгляд.
— Ты что застыл? — достиг его ушей возглас Харальда.
— Иду, — отозвался он и заковылял к столу, за которым расположился так ничего и не заметивший юноша.
Берг боялся даже подумать о том, что может означать замеченное им сходство. Разум настойчиво намекал, что оно не более чем случайность, и Теневой решил ему поверить.
Когда Берг вновь посмотрел на нищего, тот спал, отвернувшись к стене.
— И куда же вы, почтенные, держите путь? — поинтересовался дюжий воин, восседающий на могучем жеребце, который косил на путешественников с затаенной яростью.
— В замок Жахх, к родовитому Торгриму, — ответил Берг.
* * *
Они столкнулись с дозором из десятка всадников на пустынной дороге, когда до замка Жахх, по всем расчетам, оставалось не более десяти верст. Лес тут подходил к самому тракту, по обе стороны от него сверкали алой листвой клены, размахивая последними листьями, словно окровавленными ладонями, за ними темнела темно-зеленая стена елей.
— Вот как? — Воин был явно удивлен, но быстро преодолел замешательство. — Тогда мы проводим вас до замка.
Повинуясь короткой команде, дозорные окружили путешественников. Воины родовитого Торгрима были в легких кольчугах, и блики гуляли на наконечниках длинных копий. Случись схватка — они одолели бы двоих путников очень быстро, но Харальд не боялся.
Он был уверен, что опасности нет, и лучшим тому подтверждением был суровый и насупленный вид Теневого. Харальд уже успел понять, что перед настоящей угрозой рыжебородый мечник делается весел и спокоен, а когда он выглядит как филин, поймавший за ночь только полудохлую от голода мышь, то все в порядке.
Замок вывернул из-за поворота весь сразу, целиком. Гордо возносились к бирюзовому небу башни из красного камня, построенные совсем недавно, реяло над ними знамя с родовым гербом — черной орлиной головой на белом поле
Не было над Торгримом фон Жаххом Владетеля, и для многих родовитых был он сюзереном, бросая своим существованием вызов магам.
Вода во рву колыхалась, отражая холодные лучи октябрьского солнца, шел от неё затхлый запах, как от всякой стоячей воды. Мост опустился с лязгом и грохотом. Чтобы пройти через него, путешественников заставили спешиться.
А когда под сапогами оказался камень замкового двора, то они предстали перед высоким воином, облаченным в доспехи, как для боя. Начищенная сталь сияла, недоверием блестели темные, точно обожженная глина, глаза.
— Кто такие? — спросил он.
— Неужто ты не узнаешь меня? — не давая командиру дозора ответить, сказал вдруг Берг. Ноздри его раздувались, а ухмылка сияла из рыжей бороды, словно драгоценное ожерелье.
Воин в доспехах склонил голову, вглядываясь в лицо говорящего, а затем вдруг жесткое лицо его обмякло, став каким-то живым и даже добрым.
— Теневой, ты? — спросил он.
— Я, — с довольным смешком отозвался Берг. — И как ты, Лот, меня не узнал? Что, последние мозги пропил?
У стоящих рядом солдат вытянулись лица. Похоже, они ожидали, что их командир немедленно прикажет зарубить наглеца, чей язык осмелился выговорить столь дерзкие слова.
Но все вышло по-иному.
— Ладно, — усмехнулся Лот, хлопнув Берга по плечу так, что тот едва устоял на ногах. — Кто чего пропил, мы разберемся позже. Ближе к вечеру. А сейчас ты мне скажи, чего тебе надо?
— Я уже сказал — к родовитому Торгриму, — пожал плечами Теневой.
— И зачем?
— А вот у этого молодого человека до него дело есть. — Харальд ощутил, как на нем скрестились несколько взглядов, полных любопытства. Чувство было неприятное. — И я думаю, что фон Жахх будет сильно удивлен, когда увидит его.
— Да ну? — хмыкнул Лот. — Ладно, пойдемте. Только мечи мне отдайте.
Расставаться с оружием не хотелось, но причин отказать Харальд не нашел и послушно снял ножны. Без привычной тяжести на бедре стало неловко.
Они направились к центральной башне замка, мощной, словно пень громадного тополя. Стены её лоснились, а бойницы казались недружелюбными глазами, глядящими на дерзких пришельцев.
Впереди шли Лот с Бергом, и Харальду был хорошо слышен их разговор.
— Так ты что, капитаном стал? — спросил Теневой.
— Да, как видишь. Уж три года.
— А чего ходишь в железе?
— Да мы же воюем почти постоянно, — пожал плечами Лот. — Для Владетелей наше существование хуже шипа в заднице, только Свенельд ничего. А с остальными почти каждый год бьемся. Вот я и привык.
Массивная дверь донжона, способная выдержать удар тарана, распахнулась перед ними бесшумно. Внутри было полутемно, пахло копченым мясом.
— Чем тут так воняет? — поинтересовался неделикатный Берг, зажимая нос.
— Что? — капитан спохватился, принюхиваясь. — Да у нас тут запасы на случай осады, вот и несет.
Пока поднимались по узкой лестнице, на которой можно в одиночку отбиваться от многих врагов, запах слабел, а к третьему этажу исчез совсем. Здесь Лот остановился.
— Подождите, — сказал он и скрылся за дверью, из-за которой слышались звуки лютни.
Ожидание оказалось недолгим. Капитан почти сразу вернулся и поманил гостей за собой.
В просторном зале было полутемно и прохладно. Окна здесь были узкие, удобные для обороны, а не для жилья. По стенам висели ковры со сценами охоты, а посредине зала располагался длинный стол, сколоченный из толстенных досок.
Из-за него навстречу вошедшим поднялся высокий и мощный мужчина в синем кафтане. Несмотря на заметные морщины, талия его была тонка, волосы почти полностью сохранили рыжий цвет, лишь кое-где поблескивали белые нити седины.
— Зачем вы пришли ко мне? — спросил он резко, и тут взгляд его остановился на Харальде.
В светлых глазах появился ужас, и на миг Торгрим фон Жахх стал очень похож на Авимелеха в тот момент, когда Харальд увидел его на крыльце постоялого двора.
Хозяин замка моргнул, затем ещё раз.
— С вами все в порядке? — послышался голос Лота. Он, судя по всему, был сильно обеспокоен поведением хозяина.
— Да, — сказал наконец Торгрим. — Да, клянусь всеми демонами! Но оставь нас…
— Хорошо, — кивнул Лот и удалился.
— Садитесь. — Родовитый, похоже, овладел собой, и на лице его появилась вежливая улыбка. Но Харальду она показалась какой-то ненастоящей, нарисованной поверх судорожно сжатых челюстей.
Они сели.
— Кого ты привез ко мне, Берг? — спросил хозяин замка, стараясь смотреть исключительно в лицо Теневому.
— Он зовет себя Харальдом, — отозвался рыжебородый наемник. — И родом из-за Северных гор. И это не я привез его, а он попросил сопровождать его сюда.
— Вот как, — задумчиво проговорил Торгрим и, словно набравшись смелости, посмотрел прямо на Харальда.
— Ты его сын?
Вопрос был словно удар копья.
— Да, — ответил Харальд, подставляя под удар копья прочный щит.
Фон Жахх отвел взгляд.
— Но он никогда не говорил о том, что у него есть сын, — сказал он, нервно теребя ворот. — И я не думал, что у магов могут быть дети. Чего ты хочешь?
— Правды!
— Какой правды? — Родовитый нахмурился, лоб его изрезали складки морщин, лицо стало совсем старым. — О чем?
— Вы были с ним почти до самой… до самого конца, — запинаясь, проговорил Харальд. — И мне хотелось бы услышать от вас как можно больше о нем!
— Я понимаю. — Торгрим как-то странно усмехнулся, и в усмешке этой не было превосходства, а скорее печаль. — Хорошо, приходи вечером, сразу после заката, и мы побеседуем. А вообще, будьте моими гостями!
* * *
Поселили их в том же донжоне.
Окна в гостевой комнате были чуть побольше и забраны частой решеткой, а судя по пыли, скопившейся в углах, и затхлой сырости, никто давно не навещал родовитого фон Жахха.
Руководил размещением гостей Лот, по его приказу принесли обед — окорок и ковригу хлеба.
— Еда у нас простая, — сказал он, разводя руками. — Солдатская. Разносолов не водится…
Пока обедали, на замок опустились серые октябрьские сумерки. В дверь постучали, подобострастный голос произнес:
— Родовитый Торгрим приглашает к себе родовитого Харальда.
— Это меня? — изумился юноша, оглянувшись на Берга.
— Кого же еще? — хмыкнул Теневой, сам удивленный не менее.
Отбросив мысль, что где-нибудь под кроватью может скрываться тезка, Харальд выбрался в коридор, был встречен поклоном и препровожден в знакомый уже зал.
Здесь горели свечи и плыл запах незнакомого растения.
— Вот, кашель замучил, — пояснил хозяин, жестом приглашая гостя сесть. — А лекарь велел багульник пить. Каждую осень так.
Харальд сел, осторожно покосившись на расставленные на столе кубки.
— Пиво пьешь? — поинтересовался фон Жахх. — Нет? Что ты хочешь знать?
— Прежде всего, почему слуга назвал меня родовитым? — Юноша был очень серьезен
— А. — Торгрим понимающе кивнул. — Твой отец был из рода фон Триз, который ещё древнее моего, а ты, как сын родовитого, пусть даже рожденный вне брака, тоже являешься таковым. Ясно?
— Ясно. — Известие о принадлежности к высшему сословию не доставило Харальду радости, даже не столько удивило его, сколько напугало.
— Расскажите мне все, — попросил он. — Вы ведь были с… отцом несколько лет? Расскажите с самого начала. Какой он был?
— Хорошо. — Хозяин замка ухватил кубок и одним залпом осушил половину. Серебро звякнуло о столешницу, и фон Жахх начал рассказ:
— Он появился у стен этого замка весенним еечером. А замок наш тогда был совсем не тот, что сейчас…
Он говорил и говорил, а Харальд слушал, боясь пошевелиться, и перед ним одна за другой разворачивались картины битв, походов и прочего, из чего состоит жизнь Владетеля. Харальд Кровопийца, Белый Владетель, был, как следовало из рассказа, исключительно умелым полководцем и сильным магом, но крайне жестоким и бессердечным человеком.
Поведав о заключении мира со Свенельдом, Торгрим умолк.
— А что было дальше? — последовал нетерпеливый вопрос.
— Да ничего интересного, — пожал плечами фон Жахх. — На полгода он уехал куда-то, оставив на меня управление Владением. Затем вернулся. И вскоре отпустил меня со службы. Я уехал сюда. А когда вернулся дней через двадцать, то замок его лежал в руинах. Прислугу, как я узнал, он тоже отпустил, и что с ним на самом деле случилось — не знает никто.
Харальд помрачнел.
— Может быть, он остался жив?
— Очень маловероятно, — покачал головой Тор-грим. — Магия ещё никого до добра не доводила. Он либо с ума сошел и в заклинаниях чего перепутал, тогда его запросто на клочки могло разорвать. Или же враги до него добрались, наслали разрушительное заклинание или существо какое, которое замок по камешкам и разнесло.
— А посмотреть на него можно?
— На кого? — не сразу понял вопрос фон Жахх. — На замок? Почему нет? Только сейчас туда трудно добраться — грязь, болота. Дорогу-то давно трясина поглотила. А так — пожалуйста, сто пятьдесят верст на север, и ты там.
— Я понял.
Харальд чувствовал себя странно. Приоткрылась перед ним завеса давних событий, славных и страшных и вроде не имеющих к нему особенного отношения. Но за этой картиной чудился второй смысл, содержащий в себе какое-то важное знание.
— Спасибо, — сказал Харальд и неожиданно для себя схватил кубок, так и простоявший на столе все это время. Горьковатый напиток прополоскал горло и освежил его, а на душе как-то сразу потеплело.
