ЭПИЛОГ

Давыдов и Даша сидели в «Хоббитском уголке». Он потягивал светлый эль, она ограничилась чашкой крепкого кофе. Нетронутый румяный кекс украшал темный дубовый стол.

— Так ты со мной? — пристально глядя в глаза девушки, спросил Николай. — Завтра все будет готово к отправке. Мне остается только отмашку дать.

Даша вздохнула:

— Почему ты считаешь, что я должна перебраться к тебе? Ты уже здесь. Привык. А я, может быть, не смогу жить в другой глобуле. Тем более если учесть, что проблем в вашем мире больше чем достаточно… Дикие нравы…

— Насовсем остаться я тоже не могу. Как же мои родители? Друзья?

— Родителей ты можешь доставить сюда. Друзей, если они на что-то годятся, — тоже. Всем работа найдется. Вы ведь с Давыдовым собираетесь удешевить переброску в десять раз. В конце концов, скоро путешествие из глобулы в глобулу будет стоить не дороже, чем полет грузового самолета на другой континент. Лишь бы игра стоила свеч — рабочие руки нам нужны.

— А в нашей стране и так население сокращается, — вздохнул Давыдов. — Но, вообще говоря, не это главное. Человеком больше, человеком меньше. Просто у меня другие планы. Естественно, побывав здесь один раз, я надеюсь вернуться. С определенными лицами мы действительно договорились о сотрудничестве. И все же в первую очередь я хотел бы помочь своему миру. Не эмигрировать туда, где лучше, а работать на благо общества, которое меня воспитало.

— Громкие слова! — фыркнула Даша.

— Я действительно так считаю, — обиделся Давыдов. — Несмотря на полный курс лечения, дрянь, которую влили мне тихоокеанцы, продолжает действовать! И я говорю только правду!

Неслышно ступая мягкими волосатыми ступнями, к столу подошел здоровенный «хоббит».

— Высокие господа желают чего-то еще?

— Эля! — потребовал Давыдов.

— И кофе! — попросила Даша. — Можно еще бокал красного вина… Натурального, не этой нетрадиционной гадости — спиртовый раствор с красителями и ароматизаторами! — что стала сейчас появляться в магазинах.

Уши «хоббита» возмущенно задергались:

— Мы такого не держим.

— Вот и отлично.

— Может быть, еще кекс?

— Несите, только оставьте нас наконец, — попросил Николай.

Даша поставила локти на стол, подперла подбородок кулаками.

— Впрочем, лавры отца — нелегального резидента императорской разведки — не дают мне покоя… После сессии я буду у тебя. И, может быть, поживу немного. А там, гляди, мне еще и понравится. Как ты думаешь, меня не захватят в плен как шпионку из другой глобулы?

— Не думаю, что зайдет так далеко, — улыбнулся Николай. — В любом случае я буду защищать тебя до последней капли крови. Да и вытащить тебя из застенков не составит труда. У нас еще не изобрели энтропийных генераторов.

— А ты не будешь сердиться на то, что я трачу слишком много твоих денег? Переброска человека в другую глобулу — удовольствие крайне дорогое. Хотя акции «Бурана» и дают достаточно прибыли, я могу ухлопать «на проезд» все деньги. Ведь я очень люблю отца. И привязана к своему миру. Буду мотаться домой почти каждый месяц. И звонить каждый день.

Николай рассмеялся:

— Зачем мне деньги? Те пять процентов акций «Бурана», что у меня есть, — все равно что твои. Доверенность я оформил, мой поверенный вручит ее тебе в ближайшее время. Сам я найду на чем заработать. На путешествия между глобулами и тебе, и мне хватит. Я ведь тоже надеюсь вернуться в здешний «Хоббитский уголок». Хотя, с другой стороны, нужно будет построить у нас свой… Хочешь быть хозяйкой такого же заведения?

Даша прищурилась:

— Меня никогда не тянуло в сферу бытового обслуживания. Даже в очень красивые заведения. Барменша, официантка — не мое амплуа. А откуда у тебя такие идеи? Вы, наверное, обсудили все с этим предателем?

Под «предателем» Даша имела в виду прежнего Давыдова, который сейчас вымаливал прощение за долгую отлучку у Вики Ореховой, за что и пришлый Николай уважал его гораздо меньше.

— Кое-что обсудили, — согласился Давыдов. — Кое-какие деньги я возьму с собой — подарок моего партнера или заработанная сумма — как посмотреть. На раскрутку. А для приобретения основного капитала в моей глобуле Николай предложил мне пока использовать «Цепкие колеса». Патент на них он купил у изобретателя. Недорого. Патент сильно упал в цене: его приобрели все мало-мальски крупные предприятия по выпуску игрушек и вроде бы продавать его больше некому.

— Вы хотите сделать деньги на игрушке, что была в моде пять лет назад? — рассмеялась Даша. — В нее, конечно, играли с год… Причем все поголовно. Но сейчас, наверное, уже и забыли! Никто не покупает «Цепкие колеса», хотя в магазинах они еще есть.

— Когда я увидел эту игру в первый раз, не мог оторваться сутки. Помнишь, ты еще спрашивала, где я был? Теперь признаюсь: не изучал статьи, не помогал Давыдову, не присутствовал на лекции у Дорошева, а выстраивал бегающие колеса. Полагаю, за патент на эту игрушку у нас можно будет получить бешеные деньги. Наладив ее производство — еще больше. Тем более мои соотечественники обожают убивать время играми. Потому что реальных дел у них несколько меньше, чем у вас. А в «Цепкие колеса» никто никогда не играл. Может быть, наш изобретатель занимается другими делами. Или его вообще не существует. Даша, прищурившись, посмотрела на Давыдова.

— К слову, о двойниках. Откуда мне знать, не найдешь ли ты у себя в глобуле другую Дашу Белову? Лучше меня, красивее, умнее? Или такую же… Заведешь гарем…

Николай улыбнулся. Даша, видимо, не вполне понимала суть гарема. Смысл не в том, чтобы было много женщин. Смысл в том, чтобы они были разные. Но объяснять это своей подруге он не стал, а перешел в контрнаступление:

— А если она давно замужем? Думаешь, я не буду ревновать? Кто в этом виноват? Она, ты, я или судьба?

— Но она — это не я…

— А я — это не здешний Давыдов! Думаешь, я не вижу, как ты на него смотришь? И вообще, ты меня любишь или его?

Даша смутилась, потом твердо ответила:

— Тебя.

— А я люблю тебя!

Николай, обретя некоторое душевное равновесие от моральной победы, взял большой кусок кекса. Изюмская будет возмущаться, что он потолстел на пару килограммов, и это выльется ИТЭФу в круглую сумму, когда его будут перебрасывать обратно, на родную суперструну. Но оглядываться все время на деньги — занятие для Слуцкого, фирма которого зарабатывала сейчас два миллиона в день.

— После того как мне удастся заработать немного денег, я вплотную займусь математикой. Есть заказы от Савченко, кое-какие темы великодушно уступил мне здешний Давыдов. Что и говорить, его подготовка сильнее моей… Буду работать сам, спонсировать деятельность исследовательских институтов. И поднимать нашу науку, — заявил Николай.

На Дашу прожекты Давыдова, похоже, произвели мало впечатления. Ее больше интересовал другой вопрос.

— Ты выяснил, кто покушался на тебя здесь? Не исключено, что они повторят попытку. Или будут пытаться достать меня.

— Выяснил, — нехотя протянул Давыдов. — Савченко разобрался на следующий же день. Поэтому и расследование замяли. Оно прекратилось, почти не начавшись. Никто не таскал меня на допросы, почти не опрашивали свидетелей… Господин Кручинин, как оказалось, отключил энергию на подстанции, от которой питался антипрыгунцовый генератор, защищающий жилой дом ИТЭФа. И на крыше материализовались наши друзья из Северо-Атлантического Альянса. Они откуда-то прознали, что Давыдов торгует секретами с тихоокеанцами, и решили его устранить во избежание неприятных последствий. Поэтому сотрудники службы безопасности не нашли после ни одной пули. Это помогло директору замять дело, не привлекать к нему внимания, обойтись без лишней огласки. В милиции посчитали, что стреляли холостыми патронами, а это уже не терроризм — злостное хулиганство. Но холостой патрон не мог пробить мне телефон? Просто пули были прыгунцовые и ушли обратно в глобулу Альянса вместе со своими хозяевами…

— Почему тогда Кручинин до сих пор работает? Я вчера встретила его в коридоре, даже испугалась. Но он улыбнулся мне, как побитая собака… Только что хвост не поджал.

— Пусть работает, — вздохнул Николай. — У здешнего Давыдова на него свои планы. Директор, естественно, не знает, что электричество отключил именно он. И не узнает, если ты не скажешь. А доктор Давыдов будет держать его на коротком поводке. За старое Семен уже не возьмется. Гарантированно.

— Зато Давыдов, я боюсь, возьмется. Политиканствует он много.

— Исправим, если нужно, — рассмеялся Николай. — Вот Бурдинов еще подтянется… Он тоже в курсе событий. Я ему звонил недавно, рассказал все от начала и до конца. Он на моей стороне. Надежный друг. Благодарил, кстати, твоего отца, что он сообщил о моем похищении.

— Отец ему что-то сообщал?

— Ну да. Императорская разведка узнала о готовящейся операции тихоокеанцев, информацию передали твоему отцу, а он отправил ее Бурдинову. Анонимно, конечно. Но теперь-то Вячеслав вычислил, откуда она пришла. Если бы не твой отец — мне бы Шарп в Монголии голову отрезал. Так что ему — отдельная благодарность и от меня. При случае выскажу. Я о его роли в нашем спасении позже узнал, когда мы из Москвы уехали…

— Еще увидитесь, успеется поблагодарить… — весело проговорила Даша и вдруг нахмурилась. — Если тебя никто не обманет и не спровадит отсюда навсегда. Тем или иным способом.

— Да кто обманет? От Давыдова здешнего лично я подвоха не ожидаю. Наоборот, он — как брат мне. Если бы он еще и Вику бросил… Но тогда я был бы неспокоен за тебя. Так что пусть уж занимается чем хочет.

— Эгоист ты, Давыдов, — заметила Даша.

— Все мы немножечко эгоисты, — улыбнулся ее друг, разумея то ли Давыдовых, то ли людей в общем. Даша допила кофе, отодвинула чашечку в сторону:

— От скуки ты не сойдешь с ума в своей глобуле? Может, все-таки останешься здесь?

— Ну уж нет. Савченко твердо заявил, что берет меня к себе на работу. Внештатным сотрудником. Прихвачу с собой микрофильмы со статьями, связь мне обеспечат телефонную — это не очень дорого… Буду, кстати, тебе регулярно звонить, имей в виду. И у себя дома я буду выполнять заказы института. Может быть, и у нас удастся математику хоть немного подтолкнуть. А то ведь в условиях плохого финансирования не только производство, но и наука хиреет…

Круглая дверь «Хоббитского уголка» широко распахнулась, и на пороге появилась компания молодых людей. Против света их было плохо видно. Какой-то высокий сутулый силуэт и несколько ростом пониже.

— Вот и тролли пожаловали, — возмутился Давыдов. — Я же заплатил за аренду зала, чтобы нам никто не мешал!

«Хоббит» рысью подбежал к столику и зашептал на ухо Давыдову:

— Говорят, что ваши друзья. Если нет — быстренько шерифов позовем и вышвырнем их куда подальше!

Но Давыдов уже узнал обветренного степными бурями Бурдинова, нескладного высокого Гетманова, улыбающегося Дорошева, невозмутимого Семилетова и, конечно, украшенного шрамами доктора Давыдова.

— А мы вот решили зайти! — жизнерадостно, слегка заикаясь, заявил Гетманов. — Не помешаем?

— Чего уж там, — вздохнул Николай.

— Здесь и кексы подают! — вновь обрадовался Гетманов. — Хорошо, что я сюда пошел!

— И кофе наливают. В стандартном исполнении, — засмеялся Николай.

— Я ведь только из Москвы! — сообщил доктор Давыдов. — Чрезвычайное положение в Прибайкальском округе отменено. Создана межпарламентская комиссия с американским сенатом для изучения вопроса прыгунцовой угрозы. Меня, между прочим, туда включили. На днях улетаю в Штаты, потом опять буду в Москве. Квартира в твоем полном распоряжении, Николай! Веселись!

— Спасибо. Я все же не буду терять времени, — осторожно заявил пришлый Давыдов. — Что ж, хорошие новости вы привезли. Мир всегда лучше войны. И нашу победу — а в том, что войны не будет, есть заслуга каждого из здесь присутствующих — нужно отметить!

…Сидели до глубокой ночи. Говорили о науке, о жизни, о политике и простой человеческой дружбе. Подъезжали друзья и жены, компания становилась все шире и веселее. Даже Вика Орехова не испортила застолья. В неформальной и теплой обстановке она оказалась вполне приятной девушкой. Хотя не исключено, что не обстановка была тому виной, а жизнь научила Орехову быть проще с людьми.

После полуночи Давыдов и Даша вышли во двор, под яркие звезды. Млечный Путь сиял на небе величественным трактом, дорогой богов, ведущей в новые, удивительные миры.

— Я отвезу тебя домой, — предложил Давыдов. — И поеду в институт. Пусть перебрасывают. Ты меня не провожай. Буду на месте — позвоню. Жизнь не вечный праздник, нужно работать.

— А мне — сдавать сессию, — согласилась Даша. — Но ты хоть скучать будешь? Или тебя в твоей глобуле уже кто-то встречает? Признайся, Давыдов! Ты же взрослый человек, не может быть, чтобы у тебя и девушки не было…

Давыдов и рад был промолчать, но «правдосказ», да еще подстегнутый алкоголем, властно потянул математика за язык:

— Девушки у меня и правда не было. Нравилась соседка, Юля Сорокина, но я был для нее совершенно безразличен. Старый, неперспективный… Я же тебе рассказывал…

— Нет, ты рассказывал, что был беден и тебя обходили стороной. Теперь таких проблем, как я понимаю, не будет!

— Что было, то прошло, Даша. Мне нужна только ты.

— Правда?

— И ничего кроме правды. Знаешь, когда ты беден, хочешь, чтобы было больше денег. В том числе и для того, чтобы девушки любили. Я рад, кстати, что у меня есть опыт жизни без излишеств — любой опыт полезен. Здешний Давыдов, по-моему, без него страдает. Но когда деньги появляются, начинаешь стремиться к тому, чтобы тебя любили и уважали вовсе не из-за них. А из-за чего-то другого — что есть только в тебе и чего ни за какие деньги не купишь. Впрочем, что об этом судачить? Я люблю тебя, и больше не надо никаких слов.

— Я обещаю: ты меня скоро увидишь. Причем тогда, когда ты и ждать не будешь, — твердо сказала девушка. — Помни об этом!

— Помню и жду, — улыбнулся Давыдов.