Но неприятности тан просто не кончились. Когда Пурпурный сообщил женщинам, что они больше не будут носить имена, поднялся такой плач и вой, что кто-то мог подумать, что все мужчины деревни одновременно колотят своих жен. И действительно , многие начали бить своих жен ради того лишь, чтобы все это прекратить, но рук оприкладство только усугубило неистовство женщин. Что ж, скоро стало ясно, что мы имеем дело со стихийным мятежом. Выглядело это совсем просто — женщины отказывались работать, готовить пищу и даже делать то, ради чего создаются семьи. До тех пор, пока мы не позволим им снова носить имена.

— Нет! — заявил я своим женам. — Старые обычаи лучше. Если я позволю вам иметь имена, то боги разгневаются.

— Лэнт, возлюбленный наш хозяин и преданный муж...

— Не уговаривайте, — заявил я. — Никаких имен не будет!

— А тогда не будет того, ради чего создаются семьи, — сказали они и захихикали.

Я посмотрел на своих жен. Первую — я купил еще не избавившись от юношеского меха. Она прожила со мной много лет, родила двух замечательных сыновей и одну дочь. Она была преданна и хорошо знала мои привычки. Теперь она уже не была такой гладенькой и лоснящейся, как некогда, но я все же не намеревался пока отсылать ее к группе старых женщин. Нет, она удивительно хорошо подходила для выполнения своих обязанностей, связанных с ведением домашнего хозяйства. Вторая — гладенькая и изящная. Совсем молоденькая и в женах всего три цикла. Она рожала мне только дочерей, была испорченной и крикливой. И я неожиданно почувствовал, что жалею о потере третьей жены, самой скромной и самой сладкой жены. Она мало говорила, даже тогда, когда другие задирали ее, но она же была самой нежной. Она родила мне одного сына, но и она и сын погибли при разрушении старой деревни. Я уже подумывал о возможности взять новую жену — третью. Но тогда мне придется прогнать этих двух, если они собираются и дальше быть такими непокорными. К тому же в округе полно женщин. Они будут прыгать от счастья, выйти замуж за такого мужчину, как я.

Да, но большинство привлекательных женщин были уже замужем. Остались только самые капризные и крикливые — и даже наиболее миловидные из них не были особенно симпатичными. К тому же если многие начнут рассуждать как я, то на женщин возникнет такой спрос, что кое-что останется вообще без женщин. Мысль поменять своих жен на чьих-то других, мне тоже приходила в голову, но кому же захочется получить жен с дурными привычками? Нет, мне следует держаться этих женщин...

Но то — ради чего создаются семьи? Можно, конечно, попытаться взять их силой. Но они, наверно, начнут строить такие гримасы и делать такие ужасные выражения лица, что никакого удовольствия не получишь. Нет, следует быть хозяином в своем доме. Если они не покоряться моим желаниям, то следует их прогнать и найти новых жен. Само собой, можно подобрать кого-нибудь в деревне. В конце концов, разве я не Глава...

Но большинство бунтовщиц как раз и относились к группе незамужних женщин. Именно из них получились лучшие прядильщицы — и как раз они-то и вопили больше других, требуя имен. Но наверняка, наверняка же найдется хотя бы одна, а то и две, которые променяют желание иметь имена на честь вести мое хозяйство и воспитыват ь моих детей. Наверняка найдется хотя бы одна, любящая делать то, ради чего создаются семьи...

Я ошибся.

Слишком многим мужчинам пришла в голову та ее мысль — слишком многие мужчины воспылали вдруг страстным желанием. А женщины воспылали желанием иметь имена.

Мы созвали еще одно экстренное собрание.

Поднялся Хинк и сказал:

— Я предлагаю, чтобы мы как следует поколотили своих жен. Пусть знают, что мы не разрешим им никаких имен и не позволим бунтовать...

Раздался хор одобрения. Ясное дело, идея всем понравилась. Но тут мужчина из нижней деревни покачал головой и возразил:

— Не выйдет, Хинк. Мы уже наказывали своих жен, но они все равно не работают. Им захотелось имен и никакими колотушками из них этого не выбить.

— Но это не разумно!

— Женщины так не думают!

— Но мы-то способны! Вот и думайте. Побои только усиливают их недовольство.

Мы задумались... И наконец пришли к соглашению, что можно достичь компромисса за счет значимости.

Решение предложил Пурпурный. Женщины могли получить имена, но имена используемые только для идентификации. Это будут неосвещенные имена, лишенные религиозного значения. Просто слова, которые произносят, чтобы знать о какой женщине идет разговор. Другими словами, на женские имена не будет распространено влияние богов!

Шуга разворчался по поводу этого решения — что-то о недопонимании основ современной магии. Он сказал:

— По своему определению имена являются частью предмета, который именуют. Вы не можете разделять их. Цветок — это цветок и только цветок.

— Чепуха, Шуга, — цветок и под другими именами остается цветком.

— Вот и нет, Лэнт — он только потому цветок, что мы назвали его заранее цветком. Если он не будет цветком, он станет чем-то еще. Он станет всем, чем ты его назовешь!

— Но пахнуть он будет?

Мы отклонились от темы.

— Сожалею, Шуга, но имена назад не возьмешь. Все, что мы сможем сделать, это снять с них благословение. Сделай женщин защищенными от проклятий. Пусть их имена останутся бессмысленными наборами звуков.

— Только и всего, Лэнт! Но все слова наделены смыслом, знаем мы его или нет. Не может быть слов, которые были бы одновременно определенными символами предметов, именно каковыми они и являются. Когда Пурпурный говорит, что мы должны снять благословение с имен, то он говорит глупость. С имен благословение снять невозможно.

— Гм, — произнес я. — Но Пурпурный думает по-другому.

— Пурпурный думает по-другому? А кто здесь волшебник? Я или Пурпурный?

— Пурпурный, — коротко ответил я.

Шуга уставился на меня.

— Ну, это ведь его территория.

Шуга зарычал и начал рыться в своей сумке с волшебными амулетами.

Я сказал:

— Шуга, ты такой же искусный, как и он — наверняка должен быть какой-то способ.

Волшебник нахмурился.

— Хм, да, — сказал он, подумав. — Пожалуй, я просто благословлю каждую женщину одним и тем же именем. Следовательно, ни одна из них не посмеет проклясть другую, потому что в таком случае она проклянет и себя саму.

— Шуга, ты великолепен!

— Ага, — скромно согласился он. — Я такой.

На следующий день он пошел и назвал всех — Мисс. Были отменены Катэ, Анна, Урсула, Джуди, Соня... Теперь здесь остались одни Миссы. Мисс Фроуна, Мисс Гортина, Мисс Лэнта.

Решение проблем было полным. Мужчины были счастливы, женщины были счастливы... Все Мисс были счастливы и, что самое замечательное, они снова начали прясть, работать и делать то, ради чего создаются семьи.

Пурпурный мог звать их как хочет. Это не имело значения. Освященными их именами было имя Мисс. И это было единственное имя, которое обладало какой-то силой. Мужчины в деревне вздохнули с облегчением. Теперь-то они могли вернуться к нормальному образу жизни — к делам, связанным с летающей машиной.