БЛУБЕЙК — ШОТФЕПКА — СОРЭ
1
Гостевой портал Блубейка выглядел совсем не так, как на Сэоне. Мое новое тело лежало не в капсуле из металла и пластика, а на широкой кровати с ортопедическим матрасом. Приподняв голову и осмотревшись, я обнаружил, что нахожусь в маленькой комнатке, удивительно похожей на земной гостиничный номер стоимостью баксов пятьдесят в сутки. Журнальный столик, кресло и два стула выглядели настолько поземному, что трудно было поверить, что находишься на другой планете.
Я подошел к настенному зеркалу, взглянул в него и не смог подавить нецензурное ругательство. Я был готов к чему угодно, но только не к тому, что увидел.
Мое новое тело было гуманоидным, оно походило на человеческое даже больше, чем тело млогса. Две руки, две ноги, никаких намеков на хвост и шерсть, но вот все остальное…
Если абстрагироваться от деталей и передать только общее впечатление, я выглядел как супергерой из комикса. Широченные плечи, могучие руки с мощными мускулами, крупные кисти с сильными пальцами, которые с тыльной стороны были покрыты маленькими роговыми пластинками, похожими на чешую. Повинуясь неосознанному импульсу, я сжал руку в кулак и выругался еще раз. Оказывается, роговые пластинки, видимые в обычном положении руки, — всего лишь верхушка айсберга. Стоило мне сжать кулак, как они выступили наружу во всей красе и кулак превратился в костистый шар с острыми шипами, а руки в целом — в две нехилые булавы.
Ради эксперимента я несильно стукнул кулаком по столу и тут же отскочил в сторону, уворачиваясь от щепок, брызнувших во все стороны. Силу надо соразмерять.
Оказывается, подкожная броня прикрывает не только кисти рук. Если правильно напрячь мышцы, вдоль всей руки формируется полоска из твердых чешуек, наползающих друг на друга. То же самое на ногах.
Голова выглядела под стать остальному телу. Огромный лысый череп размером с ночной горшок, маленькие глазки в глубоких глазницах, образующих по краям мощные костяные гребни, как надбровные дуги у неандертальцев, но не только сверху, а вокруг всего глаза. Нос маленький, прямой, по форме вполне человеческий, но образует его не хрящ, а сплошная кость. Рот маленький, тонкогубый, вместо зубов — сплошная роговая пластина от одного края челюсти до другого. Скуловые дуги очень мощные, выступают из черепа сантиметра на два, если не больше. На черепе два костяных гребня, обтянутых кожей — один продольный и один поперечный, как будто голова упакована в два перпендикулярных костяных обруча. И все тело мертвенно — серого цвета.
Туловище почти человеческое, только на плечах, груди и лопатках поверх кожи растут составные пластины из роговой чешуи, похожие на панцирь средневекового воина. Живот мягкий и относительно уязвимый, если сопоставлять с остальными частями тела, но если сравнивать его с человеческим… пожалуй, таким мышцам позавидовал бы и Шварценеггер.
Слава богу, я мужчина. Член очень маленький и в спокойном состоянии прикрыт кожной складкой, но так даже Удобнее, при ходьбе не будет мешать. А то, что маленький… Блин, о чем я думаю! Я сюда не трахаться пришел.
Я еще немного покрутился перед зеркалом, рассматривая свое тело, а потом решил, что изучил достаточно, и направился к двери. Стоило мне протянуть руку к дверной ручке, как из стены загрохотал низкий рыкающий голос:
— Приветствуем тебя, путешественник, на благословенной планете Блубейк!
От неожиданности я аж подпрыгнул на месте. Нельзя сказать, что я не ожидал ничего подобного, но момент для приветствия был выбран неудачно. Да и громкость звука была чрезмерна.
— И тебе привет, — отозвался я таким же рыкающим басом. Голоса обитателей этой планеты были под стать их телам.
Я застыл в ожидании. Пусть даже я знаю, что в этом мире каждому путешественнику автоматически предоставляют гражданство, не стоит с самого начала вести себя как у себя дома. Продемонстрировать хорошие манеры никогда не вредно.
Голос тем временем продолжал:
— Мы, народ Блубейка, рады приветствовать нового нопстера. Знай, путешественник, на планете Блубейк нет гостей и нет хозяев, мы открыты каждому и делимся с каждым всем, что имеем. Приходящий к нам с чистой душой и открытым сердцем становится нам братом, потому что все разумные существа вселенной есть братья по разуму, а приходящие к нам становятся братьями по крови. Добро пожаловать во всеобщее единение Блубейка!
Я коротко поклонился и сказал:
— Спасибо.
— Нет повода для благодарности, — отозвался голос. — Мы не нуждаемся в благодарности, наш долг гостеприимства исходит от чистого сердца, но мы рады, что ты правильно понял наши мотивы. Ты ступил на благословенную землю Блубейка с чистыми помыслами, так будь же отныне одним из нас! Твое жилище ждет тебя, спустись вниз, и машина привезет тебя в твой дом. Тебе объяснят, как до него добраться.
— Спасибо, — сказал я, — но мне не нужен дом. Я ценю ваше приглашение, но пока не собираюсь навсегда поселиться на вашей благословенной планете.
— Почему? — печально спросил голос. — Неужели ты побрезгуешь…
— Нет, я не брезгую вашим гостеприимством, но у меня много дел в других мирах, я не могу их бросить и поселиться у вас навсегда.
— Почему? — перебил меня голос. — Нет такого дела… Кажется, он начинает меня доставать.
— Послушай, почтенный, не знаю твоего имени, — сказал я, — я приехал сюда в гости к своей подруге. Ее зовут Эзерлей, несколько дней назад она пришла с планеты Ол…
— Да — да! — воскликнул голос. — Она уже ждет тебя внизу. Ты будешь жить с ней?
— Да. Мне не нужно отдельное жилье, я пока погощу у нее.
— Отлично! — обрадовался голос. — Сейчас проверю… да, Эзерлей тоже согласна жить с тобой. Вам уже выделена новая квартира, вещи Эзерлей сейчас перевезут… нет, она отказалась, она закажет себе новые вещи. Спускайся же вниз, машина Эзерлей доставит вас в ваше новое жилище, а твоя машина будет ждать тебя около дома.
Произнеся все эти слова, голос умолк. Я немного подождал, но продолжения не было.
— Я могу задать пару вопросов? — спросил я.
— Конечно, — отозвался голос. — Что тебя интересует?
— Почему ты говоришь о себе во множественном числе?
— Потому что я говорю от имени всех нопстеров Блубейка.
— А ты сам — кто такой?
— Я голос планеты.
— Я понимаю. Я не то имею в виду. Ты сам, не как голос, а как личность — кто ты? Человек (мои губы произнесли «нопстер»), компьютер или что-то еще?
— Я нопстер, который говорит от имени планетарного компьютера, — сознался голос.
Интересно, почему при словах «планетарный компьютер» в голову сразу приходят всякие тоталитарные ужасы? Будем надеяться, это просто влияние дурной фантастики. На худой конец, я всегда смогу уйти в Убежище… если успею.
Я повернул дверную ручку и вышел в коридор. Собственно, коридора не было, дверь выходила на винтовую лестницу, широкую, но довольно крутую. Лестница была задрапирована мягким бежевым ковром, стены тоже были покрыты чем-то мягким и ворсистым. Потолок, образованный нижней поверхностью следующего витка лестницы, был «усеян маленькими и тусклыми лампочками, в совокупности образующими мягкий и приятный желтоватый свет. Несмотря на тесноту, здесь было уютно.
Я стал спускаться по лестнице. Через каждую четверть витка в стене была дверь, подобная той, из которой я только что вышел. Довольно большой портал, хотя с тем, что я видел на Сэоне, не идет ни в какое сравнение.
Витков через пять-шесть лестница закончилась, и я вышел на улицу. На планете Блубейк стояло лето, погода была теплая, ясная и безветренная. Небо над головой было безоблачным, оно имело зеленоватый оттенок и казалось отражением лужайки под ногами. Солнце было оранжевым. Воздух пах не бензиновой гарью, как на Земле, а травами и морем.
На улице, рядом с входом в здание, был натянут навес, под которым расставлены столики и скамейки, на скамейках сидели люди (то есть нопстеры) и что-то ели. Все нопстеры были обнажены, и это меня успокоило. Выходя из комнаты, я забыл, что не оделся, и вспомнил об этом лишь теперь. Но, выходит, на этой планете к нудизму относятся спокойно.
Мое появление было встречено радостными возгласами посетителей. Один из нопстеров вскочил на ноги и крикнул, обращаясь ко мне:
— Андрей?
— Да, — сказал я. — А ты Эзерлей?
Остальные нопстеры дружно зааплодировали, совсем как люди. Я вошел под навес и сел за столик, за которым сидела Эзерлей.
— Привет, — сказала она. — Ты изменился, — она хихикнула.
— Ты тоже изменилась, — сказал я, и мы расхохотались.
Очень комично узнать в грозном супермене свою недавнюю подругу.
Тело Эзерлей было немного меньше моего и не столь мускулистым. Но все причиндалы нопстера были при ней — костяные пластины на груди и плечах, острые чешуйки на тыльной стороне пальцев рук, гребни на черепе. Этакая небесная воительница, женский вариант супермена. Грудей не было, должно быть, нопстеры не млекопитающие.
Перед Эзерлей стояла пластмассовая тарелка, в которой лежало нечто похожее на традиционную китайскую еду. Только в тарелке лежали не китайские палочки, а большая пластмассовая ложка. Рядом стояла пластмассовая кружка граммов на двести, наполненная каким-то напитком.
Эзерлей проследила направление моего взгляда и предложила:
— Давай я тебе закажу поесть. Заодно посмотришь, как это делается.
В дальнем углу кафе наблюдалась барная стойка, бармена не было, но на стойке размещался пульт управления. Мы с Эзерлей подошли к стойке, Эзерлей нажала несколько кнопок и прокомментировала:
— Все очень просто, тут есть инструкция, — она указала на табличку с незнакомыми письменами, — ты тоже можешь это прочесть, память тела подскажет перевод. Поначалу трудно разобраться, как какое блюдо называется, но к этому быстро привыкаешь.
Эзерлей нажала несколько кнопок, внутри стойки что-то зафырчало, открылся люк и наружу вылезла пластмассовая кружка, такая же, как у Эзерлей.
— Плескубо будет готовиться минут десять, — сказала Эзерлей. — Пойдем, пока посидим.
Мы вернулись к столику, я отпил из кружки, в ней оказался прохладный сладковатый напиток с совершенно незнакомым ароматом, скорее химическим, чем растительным, но все равно очень приятным. В нем было что-то ментоловое и что-то еще, для чего я не смог подобрать подходящего слова.
Окружающие нопстеры больше не обращали внимания на нас с Эзерлей. Должно быть, это традиция такая — радостно приветствовать выходящих из дверей портала.
— Хорошая планета, — сказал я и уточнил на всякий случай: — на первый взгляд.
Я пригляделся к аурам обедающих нопстеров и решил, что первое впечатление, произведенное их обликом, обманчиво. Нопстеры были спокойными миролюбивыми существами, их устрашающие мускулы не предназначались для того, чтобы ломать и кромсать друг друга в поединках, они не более агрессивны, чем люди, просто природа наградила их более щедро.
— Тебе у нас нравится? — спросила Эзерлей.
— Вроде неплохо. Эти нопстеры действительно такие мирные, какими кажутся?
— Да, они очень спокойные. Я вначале их боялась, думала, раз у них такие жуткие мускулы, то им тяжело тут живется, ан нет, климат теплый, еды хватает всем, голода вообще никогда не бывает, никто ни с кем не воюет, у нас такого даже в сказках не было.
— А у нас бывало, — заметил я. — В сказках бывало. У нас верят, что люди, которые при жизни хорошо себя вели и не нарушали законы, после смерти попадают в рай, где будут жить вечно и будут счастливы.
— Ты веришь в жизнь после смерти? — удивилась Эзерлей.
— Я нет, но многие мои соплеменники верят. Слушай, а алкоголь тут есть?
— Что?
— Ну, как бы это объяснить… Есть такие напитки, когда их выпьешь, потом становится так легко, хорошо…
— Наркотики, что ли? — сообразила Эзерлей.
— Можно и так сказать.
— Нет, наркотики здесь запрещены. И правильно. У нас раньше эрастеры запрещали их есть, а потом, когда эрастеров не стало, женщины стали их есть каждый день, они прямо с ума сходили… Нет, здесь наркотиков нет.
— Даже самых слабых?
— Никаких. В кафе их не выдают, а если захочешь сам приготовить, не позволят.
— А если никто не заметит?
— Так не бывает. Тут есть бог, он называется компьютер, он все видит.
— Тут кругом камеры слежения?
— У компьютера глаза повсюду. Он следит за каждым нопстером все время, круглые сутки. Если захочешь сделать что-то запрещенное, он сразу вызовет полицию.
— Так вот почему нопстеры такие мирные…
— Может, и поэтому. Но, по-моему, они всегда мирные. Ты не смотри, что они такие страшные, все эти шипы у них только для защиты. Кстати, твое плескубо готово.
Я повернулся к стойке и увидел, что на ней стоит тарелка с таким же псевдокитайским кушаньем, как у Эзерлей. На вкус плескубо оказалось весьма приятным, это было нечто вроде салата с авокадо, но подогретого и политого чем-то вроде соевого соуса.
— Вкусно, — сказал я. — Только мяса не хватает. Я произнес эти слова и с удивлением понял, что мясо как раз здесь не нужно.
— Они растительноядные? — спросил я у Эзерлей.
— Кто?
— Нопстеры.
— Да, мясо они не едят. Их предки жили в джунглях и питались плодами.
— А зачем все эти костяные шипы?
— Для защиты. Их предки так отбивались от хищников.
— Понятно… А ваши предки от хищников как отбивались?
— Никак, — сказала Эзерлей. — В наших лесах нет больших зверей. Странно, я всегда думала, что нас создали боги, но я стала читать книги и узнала, что все разумные существа во всех мирах происходят от зверей. Я не знаю, от какого зверя произошли млогса, в наших лесах не водится никого, похожего на нас.
— Наверное, это только в твоих краях, — предположил я. — У нас на Земле обезьяны тоже не везде водятся.
— Какой ты по-настоящему? — заинтересовалась Эзерлей. — Я имею в виду, какое у тебя настоящее тело?
— Почти такое же, как это, — сказал я. — Только более хлипкое, без чешуи и без гребней. И во рту у меня зубы, а не сплошная кость, как у нопстеров.
— А хвост у тебя есть?
— Нет. И шерсти тоже почти нет, она только на голове растет.
— Прямо на черепе?
— Ага.
— Странно. А зачем?
— Не знаю. Вроде, от солнца защищает…
— Я бы хотела побывать на твоей планете, — задумчиво произнесла Эзерлей.
— Пока нельзя, — сказал я. — За мной охотятся, у них есть специальный прибор, определяющий, кто прибывает на планету через Сеть. А поскольку у нас посетителей мало, враги могут отслеживать каждого. Как только они поймут, что я — это я, меня убьют.
— Ты так и будешь отсиживаться в чужих мирах?
— Нет, — ответил я, — не всю оставшуюся жизнь. Я так понимаю, фээсбэшники… ну, воины моего мира, скоро сами построят машину, которая будет определять, кто откуда прибыл, и тогда они найдут тех, кто за мной гоняется. Когда придет время, меня позовут, а сейчас возвращаться на Землю для меня самоубийство.
— Ты агрессивен, — заметила Эзерлей.
— Почему?
— Ты так радостно говоришь о том, что будешь воевать…
— А что мне еще остается? Всю жизнь бегать и прятаться? Я, между прочим, на них первым не нападал, это они за мной гоняются.
— Из-за чего они тебя преследуют? — спросила Эзерлей. — Только из-за того, что ты занял чужое тело без спросу? Ты ведь давно освободил его. Или они хотят тебя наказать?
— Не знаю, чего они хотят, — сказал я, — и, честно говоря, не хочу узнавать. Они ведь ничего не спрашивают, а сразу атакуют. Знаешь, как меня пытались убить в последний раз? Я лежал без чувств в реанимации, это такое место, где находятся те, кто при смерти, приходил в себя после операции, а кто-то из них вселился в тело той женщины, что за мной ухаживала, и ее руками дал мне яд. Я еле успел убежать.
— Странно, — заметила Эзерлей. — Они преследуют тебя за то, что ты занимал чужие тела, и при этом сами занимают чужие тела. Может, тебя преследуют какие-то другие существа?
Меня как будто кувалдой по голове ударили. В самом деле, с чего я взял, что за мной гоняется именно комитет защиты порядка? Некто, представившийся агентом Джеймсом Бондом, охотился за маньяком, у которого я отобрал самый первый терминал. Этот агент вселился в тело Ирочки, пытался мне угрожать, но когда понял, что я не тот маньяк, тут же ушел. Когда мы с Женькой и Павлом были на Вудстоке, кто-то вломился в мозг Вудстока, как хакер в компьютерную сеть, и убил Павла. Женька сказал, что этот взломщик был из комитета защиты порядка, он что-то говорил про эмпатию… Нет, не может быть. Я верю, что эмпатия позволяет понять, что перед тобой убийца, я и сам так могу, но чтобы определить, что этот убийца входит в комитет защиты порядка, эмпатии мало, нужна полноценная телепатия. Или на Вудстоке на Женьку напал тот самый Джеймс Бонд, а Женька его узнал? Жалко, что Женьку убили, теперь не определишь, как там все было.
Ну ладно, поехали дальше. Подстрелили меня бандиты из бригады Рогаленко, так что комитет защиты порядка тут ни при чем. На Оле комитетчики меня тоже не тревожили, так что подозрительным остается только последний эпизод, когда в кислородную подушку попал яд. Я тогда подумал, что это тоже происки комитета, но почему? Киллер вселился в тело медсестры, как Джеймс Бонд вселился в тело Ирочки, но на этом сходство заканчивается, а одного этого факта мало, чтобы увериться в том, что за мной охотится именно комитет защиты порядка. Впрочем, даже если меня преследует кто-то другой, от этого не легче.
— Что задумался? — спросила Эзерлей.
— Подумал, может, ты и права. Может, это и не комитет защиты порядка за мной охотится. Только это ничего не меняет.
— Как это ничего не меняет? — возмутилась Эзерлей. — Ты сам говорил, что не хочешь всю жизнь прятаться. Значит, тебе надо найти тех, кто тебя преследует, и либо договориться с ними, либо поубивать.
— И кто из нас агрессивный? — улыбнулся я. Улыбка получилась вымученная.
— Одно дело — драться просто так, для удовольствия, и совсем другое — когда припрет, — заявила Эзерлей. — Поехали лучше ко мне, обсудить твои проблемы мы еще успеем.
— Поехали, — согласился я. — А ты в курсе, что тебя переселили?
— Ничего страшного, — отмахнулась Эзерлей. — Личных вещей у меня все равно еще почти нет, а трехкомнатная квартира лучше двухкомнатной.
— А почему не четырехкомнатная? Одному нопстеру полагается две комнаты, значит, двум — четыре.
— Двум — три, — сказала Эзерлей. — Комнат столько, сколько людей, плюс еще одна гостиная.
Она встала и повернулась в сторону выхода.
— А расплатиться? — спросил я.
— Расплачиваться не надо, — ответила Эзерлей. — Пища бесплатная. Тут вообще почти все бесплатно.
2
Машина Эзерлей, о которой говорил планетарный компьютер, оказалась всего лишь велосипедом. Это был вполне узнаваемый велосипед, почти как земные аналоги, только вместо цепи у него был ремень, а коробка передач управлялась кнопками на руле, как в «Формуле—1». Эзерлей взгромоздилась на сиденье, я пристроился сзади, и мы поехали.
Пока мы сидели в тени, нам было прохладно, но стоило выйти из-под навеса, как солнце стало припекать. Нельзя сказать, что я сильно страдал от жары, но легкий дискомфорт ощущался.
Окружающий пейзаж напоминал курортную зону где-нибудь в Крыму или Анталье. Много деревьев с зеленой листвой, совсем как на Земле, бесчисленные лужайки, одни заросли высокой зеленой травой, другие были недавно подстрижены. То и дело взгляд утыкался в разбросанные там и сям маленькие серые домики, кое-где попадались и более крупные сооружения, то ли большие многоквартирные дома, то ли индустриальные здания, то ли развлекательные центры. Я спросил Эзерлей, и она ответила, что все здания на Блубейке строятся по типовым проектам и отличить жилой дом от завода по внешнему виду практически невозможно.
— А как же памятники архитектуры? — удивился я. — Ну, старые здания, которые построены очень давно, они очень красивые и все ими любуются.
— Может, где-то такие и есть, — сказала Эзерлей, — но я их не видела. Но я вообще мало что видела, все хочу попутешествовать, да никак не соберусь.
— А где ты работаешь? — спросил я.
— Нигде. На Блубейке почти никто не работает. Чтобы найти работу, надо учиться, а я даже не знаю, есть ли — смысл. Если из сотни коренных жителей Блубейка найти работу могут только четыре…
— А кто кормит остальных девяносто шесть? — перебил я Эзерлей.
— Пищевые заводы работают сами по себе… да и другие предприятия тоже. Есть мастера — наладчики, но их очень мало, меньше, чем заводов. Есть ученые, они придумывают новые вещи, которые потом будут делать на заводах, но ученых тоже мало. Чтобы стать одним из них, надо быть очень умным и много заниматься.
— Интересно, — протянул я. — Никогда не думал, что увижу коммунизм в действии.
— Что увидишь?
— Коммунизм. У нас на Земле есть теория, что можно построить идеальное общество, где каждый делает все, что хочет, и всем всего хватает.
— Здесь нельзя делать все что хочешь, — поправила меня Эзерлей. — Нельзя мусорить, нельзя употреблять наркотики, нельзя творить насилие.
— Какое насилие? Ты вроде говорила, секса тут нет.
— Я не это насилие имею в виду. Здесь вообще нельзя творить насилие. Нельзя обижать других, нельзя ругаться, нельзя приставать с разговорами, если собеседник не хочет разговаривать…
— А если я пристаю с разговорами, что со мной сделают? В тюрьму посадят?
— Куда посадят?
— Ну… Как здесь наказывают за нарушение законов?
— Никак не наказывают. Законы нельзя нарушить.
— А если я все — таки нарушу? Вот возьму сейчас и срублю вот это вот дерево.
— У тебя топора нет.
— Тогда начну ветки обрывать.
— Ну, попробуй.
— Тормози давай.
Эзерлей остановила велосипед, я подошел к ближайшему дереву и, чувствуя себя полнейшим идиотом, попытался отломать ветку. Ветка оказалась очень гибкой и никак не хотела отламываться. Эзерлей стояла в стороне и глупо хихикала, глядя на мою возню. Вскоре мне надоело.
— Ну что? — спросил я. — Я нарушил какой — нибудь закон?
— Не знаю, — ответила Эзерлей. — Судя по тому, что полицейские не приехали, нет.
— Раз здесь есть полицейские, — сказал я, — то и тюрьма должна быть. Или какое-нибудь другое наказание. Когда полицейские приедут, что они будут делать? Начнут меня уговаривать?
— Да, начнут уговаривать. Они тебе объяснят, что так поступать нехорошо, и заставят все исправить. Ну, там, извиниться перед кем надо или дерево посадить…
— А если я откажусь?
— Будут уговаривать.
— А если я пошлю их куда подальше?
— Отвезут тебя в больницу. У нопстеров считается, что если кто-то не понимает, что хорошо, а что плохо, то он больной и его надо лечить.
— А если я откажусь от лечения?
— Оно бывает принудительным.
— А если я уйду обратно в тот мир, откуда пришел?
— Силой здесь никого не держат.
— Понятно.
— Ничего тебе не понятно! — воскликнула Эзерлей. — Ты, наверное, думаешь, что здесь каждого второго лечат. Ничего подобного! Законы никто не нарушает, разве что по недомыслию. Ты скоро и сам все поймешь, тут не надо нарушать законы, потому что законы правильные.
— А если я захочу пива попить?
— Пиво — это наркотик?
— Формально — да, но очень легкий. Его пьют не из-за что оно опьяняет, а из-за того, что оно вкусное. Чтобы им напиться, надо литра три выпить.
— Ну… не знаю, — растерялась Эзерлей. — Если так. Полицейские сделают исключение. Они же нормальные нопстеры, они все понимают. Если состава преступления нет, они извинятся и уйдут. Может, попросят пивом угостить, — Эзерлей хихикнула.
— Прямо идеальное общество какое-то.
— Очень близкое к идеальному, — согласилась Эзерлей. — Если бы нопстеры не были такими странными…
— А что в них странного?
— Во-первых, они любовью совсем не занимаются. Они не получают от любви приятных ощущений, для них это как когти подстричь — дело нужное, но удовольствия никакого. У них и семей нет, то есть у них бывает, что в одной квартире живет много народу, но это не семьи, а дружеские компании.
— Как же они детей воспитывают?
— Точно не знаю, у меня пока нет детей.
— Пока? То есть скоро будут?
— В течение года я обязана забеременеть.
— С чего это вдруг? Закон такой?
— Да, закон. Каждая женщина обязана забеременеть через пять лет после достижения половой зрелости и повторно забеременеть через десять лет после каждых родов.
— А сколько здесь год длится?
— Сорок процентов стандарта.
Последнюю фразу произнесла не Эзерлей, ее произнес незнакомый нопстер, незаметно приблизившийся к нам, пока мы говорили. Я подумал, что, несмотря на всю умиротворенность этой планеты, расслабляться здесь не стоит.
— В этом и есть главный секрет великолепного климата нашей планеты, — продолжал незнакомец. — Времена года меняются так быстро, что снег ложится только за полярным кругом, а ближе к экватору земля просто не успевает охладиться. По-моему, короткий год — не слишком высокая плата за хороший климат.
— Да, конечно, — сказал я. — Благодарим за своевременное пояснение. Мы не просили вас читать лекцию, но она пришлась к месту. Большое спасибо.
Незнакомец уловил сарказм в моих словах и нахмурился.
— Кажется, я помешал вашей беседе, — сказал он. — Прошу меня простить, но у меня есть дело, нетерпящее отлагательства. Мое дело касается тебя, Андрей…
— Откуда ты знаешь мое имя? — перебил его я. Ситуация становилась все более подозрительной.
— Компьютер назвал мне его, — растерянно произнес незнакомец. — Откуда же еще мне его знать? Ах, да! Я забыл представиться, меня зовут Боссейрос, я младший офицер полиции портала Джейксон. Это тот самый портал, через который ты прибыл на Блубейк.
Как говорится, не поминай черта, а то появится.
— В чем дело, офицер Боссейрос? — спросил я. — Я Что-нибудь нарушил? Тогда прошу меня простить, я не успел подробно изучить законы вашей планеты. Я бы хотел получить консультацию, думаю, вы сможете ее дать. Или у вас принято обращаться на ты?
— У твоей расы считается вежливым обращаться к собеседнику, как будто их несколько? — подала голос Эзерлей. — А я — то думала, что это ты так странно выражаешься…
— Ты можешь обращаться ко мне естественным образом, — сказал Боссейрос. — У нас нет особенных правил вежливости, только те, что действуют во всей вселенной. Нельзя преднамеренно оскорблять собеседника, нельзя навязывать свое общество…
— Да ну? — перебил я Боссейроса. Боссейрос уловил издевку и нахмурился.
— Намекаешь, что я навязываю свое общество? — спросил он. — Только неотложное дело заставляет меня поступать таким образом. Как только мы покончим с делами, я избавлю тебя от своего присутствия.
Он рассчитывал, что я поинтересуюсь, какое дело привело его ко мне, но я просто кивнул и уставился на Боссейроса в ожидании продолжения. Оно не заставило себя ждать.
— Ты, Андрей, — сказал он, — прибыл к нам с планеты, с которой раньше не прибывал ни один нопстер. Информация о твоей планете должна быть занесена в планетарную базу. Закон предписывает тебе заполнить анкету.
— Это так срочно? — удивился я. — Это не может подождать хотя бы до завтра?
Боссейрос виновато развел руками.
— Я и сам не понимаю, почему компьютер настаивает на срочности, — сказал он. — Но я получил распоряжение доставить тебя к ближайшему терминалу сети…
— Меня выгоняют с планеты?
— Нет, — Боссейрос слегка смутился, — я имею в виду планетарную информационную сеть.
— А если я откажусь?
— Почему ты скрываешь информацию о своей планете? — удивился Боссейрос. — Что в ней секретного? Ты боишься, что Блубейк использует эти данные во вред твоей родине? Твои опасения безосновательны, Блубейк — мирная планета, мы никому не угрожаем.
— Все равно, — сказал я. — Мне не нравится, что я еще не успел осмотреться на вашей планете, а меня уже тащат снимать показания.
— Это обычная практика, — улыбнулся Боссейрос. — В большинстве миров от посетителя сразу требуют назвать цель визита…
— Я не скрываю цель визита, — перебил я Боссейроса. — Я приехал в гости к своей подруге.
— Позволь, я закончу, — сказал Боссейрос. — Почти во всех мирах гостя выпускают из портала только после того, как он ответит на все вопросы, которые ему задают таможенники. У нас процедура регистрации упрощена, мы обходимся без излишних формальностей. Но если есть реальная необходимость получить от гражданина какую-то информацию, мы вправе ее потребовать. В этом нет ущемления твоих прав.
— А все — таки, — спросил я, — если я откажусь поехать с тобой, что со мной будет? Боссейрос тяжело вздохнул.
— Ты будешь возвращен в портал, — сказал он. — Тебе придется покинуть планету.
— А если я не захочу покидать планету?
— Тебе придется.
— Разве можно заставить путешественника вернуться в предыдущее тело? Я всегда считал, что это технически невозможно.
— Придется применить насилие, — сказал Боссейрос и снова вздохнул, — но это возможно. Если создать тебе невыносимые условия, ты сам уйдешь. Слушай, Андрей, может, ты мазохист?
От неожиданности я расхохотался. Боссейрос явно не шутил, он спросил меня абсолютно искренне, и это было особенно смешно. Офицер полиции напомнил мне американцев из монологов Задорнова, они так же спокойно относятся к разным извращениям и совсем не понимают юмора. Интересно, как обстоят дела с юмором на Блубейке?..
— Да, я мазохист, — сказал я, стараясь сохранять серьезное выражение лица. — Я получаю сексуальное удовольствие, когда спорю с представителями власти. Наверное, тебе трудно понять, что это такое…
— Я знаю, что такое сексуальное удовольствие, — перебил меня Боссейрос. — У нас в школе изучают сравнительную ксенологию. Но я никогда не слышал, чтобы мазохисты получали удовольствие от споров. Бывают мазохисты, которые любят, чтобы их били, другие любят, чтобы их связывали… У нас, нопстеров, тоже есть мазохисты, только у нас в мазохизме нет сексуального элемента. Мы — раса асексуальная.
— Да, я слышал, — кивнул я. — Эзерлей мне уже говорила. Это очень странно. У вас такая странная жизнь…
— Ты привыкнешь, — обнадежил меня Боссейрос. — К нам приходят разные существа, некоторые еще более странные, чем ты, и почти все остаются на Блубейке навсегда.
— А остальные?
— У нас никого не удерживают силой. Если захочешь, ты можешь покинуть Блубейк в любой момент.
Боссейрос немного помолчал и спросил:
— Ты уже получил удовлетворение?
— Да, — ответил я. — Большое спасибо. Это было фантастично. Ты мне очень помог.
— Всегда приятно помочь товарищу, — Боссейрос расплылся в улыбке. — Мы можем ехать?
— Да, конечно, — сказал я. — Было приятно познакомиться. Поехали, Эзерлей.
Эзерлей забралась на велосипед, я взгромоздился позади нее, Боссейрос сел на свой велосипед и поехал в ту же сторону, куда ехали мы с Эзерлей до того, как я начал заниматься маразмом, пытаясь оторвать ветку от дерева. Эзерлей последовала за Боссейросом.
Минут через пять я спросил Эзерлей:
— Нам еще долго ехать?
— Не знаю, — сказала Эзерлей. — Я же не знаю, где здесь ближайший терминал.
— Мы что, — не к тебе домой?
— Мы направляемся к терминалу. Ты же сам согласился.
— Я согласился?! Я сказал, чтобы ты поехала домой.
— Ничего подобного, — возмутилась Эзерлей. — Ты просто сказал «поехали, Эзерлей», а куда ехать, не уточнил. Я решила, что ты согласился с Боссейросом. И вообще, ты зря упрямишься. В самом деле, что секретного в твоей планете?
— В моей планете — ничего. Но я прибыл на Блубейк не с нее.
— Ах, да, — вспомнила Эзерлей. — Ты говорил про какое-то убежище. Не хочешь рассказывать о нем компьютеру?
— Не хочу.
— Почему?
— Не знаю, — сказал я. — Просто не хочу. Не могу объяснить, почему.
Эзерлей дернула плечами и ничего не сказала. Мы продолжали ехать к терминалу местной информационной сети.
3
Целью нашей поездки оказалось Интернет-кафе, с первого взгляда почти как земное. Присмотревшись, я заметил, что у местных компьютеров нет системных блоков, вся электроника, очевидно, вмонтирована прямо в монитор. Вместо мыши имелось нечто, напоминающее джойстик, клавиатура же выглядела вполне привычно, если не считать того, что среди букв и цифр, изображенных на клавишах, не было ни одной знакомой.
Операционная система была очень похожа на Windows, только без кнопки Start и полосы задач внизу экрана. Впрочем, сразу выяснилось, что полоса задач есть, просто по умолчанию она спрятана. И еще указатель мыши, то есть джойстика, изображал не стрелочку, а крестик.
— Странно, — сказал я. — Компьютер совсем как на Земле и операционная система очень похожая.
— Ничего странного, — заметил Боссейрос. — Во всех мирах, населенных гуманоидами, настольные компьютеры очень похожи. Для существ вроде нас с тобой такая форма наиболее удобна.
— Разве ваши компьютеры не умеют разговаривать голосом? — поинтересовался я. — Если планетарный компьютер контролирует все население планеты, у него должно быть достаточно ресурсов, чтобы поддерживать голосовую речь. Почему он не хочет просто расспросить меня?
— Ты не умеешь писать? — предположил Боссейрос. — Тогда я помогу тебе заполнить форму.
— Нет, я умею писать, — сказал я. — Я просто интересуюсь…
За то время, пока мы препирались, Боссейрос запустил на компьютере программу, удивительно похожую на Internet Explorer. Далее Боссейрос потыкал крестиком джойстика в несколько разных кнопок, и на экране появилась большая форма, напомнившая мне те ужасные полчаса, когда я пытался зарегистрироваться в nm.ru и все время оказывалось, что я что-то забыл ввести или ввел неправильно, после чего приходилось заполнять форму заново.
— Я не умею работать с вашими компьютерами, — сказал я. — Я не знаю вашего алфавита.
— Все необходимые сведения есть в памяти тела, — сообщил Боссейрос. — Просто садись за консоль и приступай, ты все сразу поймешь.
Я последовал совету Боссейроса, сел за консоль и, действительно, сразу понял, как с ней управляться. Я вчитался в то, что было написано на экране, и начал отвечать на вопросы.
Имя — Андрей. Название родной планеты — Земля. Координаты родной планеты…
— Эй! — позвал я Боссейроса. — Я не знаю, какие координаты у моей планеты.
— В компьютер встроен терминал Сети, — сказал Боссейрос. — Обратись к нему и он их назовет.
— Ну вот еще! — возмутился я. — Сейчас все брошу и начну расспрашивать Сеть только потому, что вашему великолепному компьютеру лень заглянуть в свою память и вытащить координаты оттуда. Ты ведь говорил, что я первый, кто пришел с Земли на Блубейк, правильно?
— Правильно, — согласился Боссейрос. — Ну и что?
— А то, что планетарный компьютер Блубейка должен знать координаты моей планеты. Иначе откуда он знает, что я первый?
— Действительно, — согласился Боссейрос. — Но разве тебе так трудно нажать двадцать клавиш?
— Двадцать девять, — уточнил я. — Не то чтобы очень трудно, но зачем делать никому не нужную работу?
— За то время, пока мы с тобой препираемся, — заметил Боссейрос, — ты уже два раза мог заполнить это поле.
— Да иди ты! — воскликнул я и встал из-за стола. — Все, мне надоело участвовать в этом маразме. Можешь выкинуть меня с планеты, если тебе так хочется, да я и сам уйду. Мне у вас не нравится.
— Не делай этого, — произнес компьютер человеческим, то есть нопстерским голосом. И добавил: — Ты прав, координаты планеты можно не вводить, эта информация у меня уже есть. Посмотри на экран.
Я посмотрел на экран и увидел, что форма изменилась — поле для ввода координат планеты исчезло.
— Это досадная ошибка, — сказал компьютер. — Спасибо, что исправил ее.
— Не за что, — пробормотал я и вернулся к консоли. Есть ли у твоей родной планеты твердое ядро — да. Каковы размеры твоей планеты?
— Откуда я знаю, каковы размеры моей планеты?! — воскликнул я. — Я не астроном.
— Напиши, что не знаешь, — посоветовал Боссейрос. — Компьютер задаст вопрос в другой формулировке.
Я написал, что не знаю, какого размера моя планета, а заодно написал, что не знаю, какого размера мое родное солнце, какого оно цвета и какова средняя температура на поверхности планеты. После этого я нажал кнопку ввода информации.
Компьютер выдал новую серию вопросов. Чему равно ускорение свободного падения на поверхности планеты — не знаю. Можно ли смотреть на солнце, не щурясь — я чуть было не написал «нет», но вовремя спохватился и написал «не знаю». Если уж издеваться над компьютером, то последовательно. Способно ли мое зрение различать цвета— не знаю. Есть ли вода на моей родной планете — не знаю.
После того как я снова нажал кнопку ввода, компьютер надолго задумался. Я обернулся к Боссейросу и спросил:
— Компьютер завис?
Боссейрос выглядел удивленным.
— Никогда раньше такого не видел, — сказал он. — Должно быть, твоя планета и впрямь очень необычная.
Я перевел взгляд на монитор и увидел, что компьютер отвис. Теперь он задал только один вопрос, он спрашивал меня, чему равно дважды два. Я ответил «не знаю» и нажал ввод.
Ответ компьютера был лаконичен. «Опрос закончен» — высветилось на экране. Я даже испытал разочарование. Может, и не стоило так грубить…
— Все, — сказал я, обращаясь к Боссейросу, — компьютер удовлетворен. Я могу быть свободен?
— Конечно, — согласился Боссейрос. — Большое спасибо.
По лицу Боссейроса было видно, что он не понимает, что здесь произошло, почему компьютер так быстро от меня отстал, но с формальной точки зрения приказ выполнен, а потому задерживать меня дальше нет оснований.
— Нехорошо издеваться над компьютером, — сказала Эзерлей, дождавшись, пока Боссейрос покинет Интернет — кафе. — Он тебе ничего плохого не сделал.
— А что он пристает с глупыми вопросами? — огрызнулся я. — Я ему ничем не обязан, я приехал в гости к тебе, а на него мне начхать. С какой стати я должен ему рассказывать о своей родине? Он считает, что раз меня сделали гражданином Блубейка, так я ему по гроб жизни обязан, но я его ни о чем не просил. Если я ему не нравлюсь, пусть выкинет меня отсюда, а если хочет договориться — так пусть договаривается.
— Ты собираешься продать информацию о своей родине? — заинтересовалась Эзерлей. — На что ты хочешь ее обменять?
— Понятия не имею, — сказал я. — Да и вообще, я сюда приехал не торговаться, а приятно провести время. Поехали, что ли, к тебе?
— Поехали, — согласилась Эзерлей.
По дороге я сообразил, что Эзерлей едет в свой новый дом, в котором раньше никогда не была. Я поинтересовался, как она узнает, куда надо поворачивать. Оказывается, компьютер все время отслеживает перемещение каждого велосипеда и, если запросить соответствующую услугу, в нужные моменты включает лампочки на руле, которые предупреждают о поворотах.
4
Новый дом Эзерлей больше всего походил на панельную хрущобу, какими застроена четверть Москвы. Этажей, правда, было не пять, а четыре, и стены были не настолько обшарпаны, как в московских хрущобах. Перед домом не было ни автомобилей, ни ракушек, а дверь, ведущая в подъезд, была стеклянной.
— Здесь не бывает воров? — удивился я.
— Ты, вообще, слушаешь, что я говорю? — в свою очередь удивилась Эзерлей. — Тут есть планетарный компьютер, он следит за каждым шагом каждого нопстера. Как только ты Что-нибудь украдешь, к тебе сразу придут полицейские.
Да, действительно, что-то я тормозить начал…
Эзерлей закатила велосипед по пологому пандусу, который заменял ступеньки перед входом, и мы вошли в подъезд. Внутри обнаружился довольно большой тамбур, который жильцы дома использовали как велосипедную стоянку. Все велосипеды были одинаковыми по конструкции, друг от друга они отличались только цветом. Хотя нет, тут есть еще и детские…
— Вот этот твой, — сказала Эзерлей, показывая пальцем на один из велосипедов.
— Откуда ты знаешь? — удивился я. — Они же все одинаковые.
Эзерлей показала пальцем на стену. На ней были изображены буквы нопстерского алфавита, соответствующие последовательно идущим числам.
— Это номера квартир, — пояснила Эзерлей. — Компьютер показал, куда ставить мой велосипед, а раз мы живем вместе, твой должен стоять рядом. Пойдем, посмотрим на наше жилище.
— Когда я уйду обратно, ты снова переедешь в предыдущую квартиру? — спросил я.
— Может, и в предыдущую, — ответила Эзерлей, — но вряд ли. Скорее, в какую — нибудь другую. На Блубейке все квартиры одинаковые, нет разницы, где жить.
Лифт в подъезде был, но мы поднялись на третий этаж по лестнице. Эзерлей объяснила, что лифт служит только для перевозки тяжелых вещей, пользоваться им без нужды считается дурным тоном. Я не удержался от колкости и спросил:
— Если мы поедем на лифте, сразу прибежит полицейский?
— Нет, — сказала Эзерлей, — не прибежит. Но зачем нарушать правила из-за такой мелочи? Тебе трудно подняться по лестнице?
— Нет, — сказал я, — не трудно. Но зачем лишний раз напрягаться, если можно не напрягаться?
— Не понимаю я тебя, — вздохнула Эзерлей. — Ты как будто специально злишь компьютер. Ты все время спрашиваешь, как можно нарушить то правило, как можно нарушить это правило… Тебя что, любые правила раздражают?
Я покачал головой.
— Нет, — сказал я, — не любые, а только те, без которых можно обойтись. Почему нельзя ездить на лифте? Сколько энергии мы на этом экономим? Для такой развитой планеты, как Блубейк, это сущая мелочь. Знаешь, Эзерлей, у меня складывается ощущение, что меня начали воспитывать.
— Правильное ощущение, — подтвердила Эзерлей. — Окружающая среда всегда тебя воспитывает, хочешь ты того или нет.
— Одно дело окружающая среда, — сказал я, — и совсем другое дело — люди. То есть нопстеры. Терпеть не могу, когда за меня решают, что я могу, а чего не могу. Я не дурак, понимаю, что есть осмысленные запреты, но вот это, с лифтом, — такая дурь!
— Ну, не знаю, — пожала плечами Эзерлей. — По-моему, ты все принимаешь слишком близко к сердцу. В любом племени есть свои правила, и раз ты пришел в гости, должен им следовать.
— Я им и следую, — заметил я. — Мы ведь идем по лестнице, а не едем на лифте.
— Мы не идем, мы пришли, — поправила меня Эзерлей.
Мы действительно пришли. В обе стороны от лестничной площадки уходили два коротких коридора, в каждый из которых выходило по четыре двери. Маленькие здесь квартирки, воистину хрущоба.
Эзерлей толкнула дверь и та отворилась. Замка на двери, естественно, не было. К чему замок там, где нет воров?
Мы вошли в прихожую, которая неожиданно оказалась довольно большой, метра три на четыре, и с большим окном. Но почему здесь стоят целых два компьютера?
И тут до меня дошло. Мы стоим вовсе не в прихожей, прихожей в этой квартире нет как класса. То, что мне показалось прихожей, — одна из трех комнат, судя по отсутствию кровати — гостиная.
Выглядела гостиная убого. Голые стены, однотонный линолеум на полу, большое окно со стекло пакетом, в стену по обе стороны от него были вмонтированы два компьютерных экрана. Из обстановки в комнате имелись только два деревянных стула с жесткими сиденьями. Ни стола, ни шкафа, ни телевизора, даже зеркала ни одного нет.
— Аскетично, — констатировал я.
— Потом все закажем, — отозвалась Эзерлей. — Интересно, в спальнях такое же безобразие…
По мнению Эзерлей, в спальнях такого безобразия не было. А по моему мнению, сам факт существования комнаты, половину площади которой занимает кровать, уже является безобразием. И это убожество Эзерлей считает хорошей квартирой!
— У меня кровать на месте, даже застелена, — провозгласила Эзерлей. — У тебя тоже? Вот и здорово. Самое главное на месте, а остальное завтра закажем.
— Остальное — это что?
— Все. Занавески на окна, ковер на пол, стол какой — нибудь, стульев побольше. Не знаю, как тебе, а мне в пустой комнате неуютно.
— Мне тоже. Слушай, а где здесь кухня?
— Нет здесь кухни, — ответила Эзерлей. — Помнишь, когда мы подъезжали, мы видели такой маленький домик за деревьями?
— Не помню. А что?
— Там кафе. Если проголодаешься, там можно покушать.
— Откуда ты знаешь? — удивился я. — Ты ведь здесь тоже в первый раз.
— На Блубейке во всех районах одинаковая планировка. Очень удобно — заблудиться невозможно и всегда знаешь, где что искать.
— Все-все здания одинаковые? — удивился я. — Президент этой планеты тоже живет в такой же хрущобе?
— На Блубейке нет президента.
— Ну, если не президент, то вождь какой — нибудь здесь точно должен быть.
— Нет здесь никакого вождя, — сказала Эзерлей. — Есть только планетарный компьютер. Не знаешь, что это такое? Это такая большая машина, она думает, как разумное существо, только гораздо быстрее и лучше. Компьютер все видит и всегда знает, что нужно делать.
— А нопстеры для него как рабы?
— Почему как рабы? — Эзерлей, кажется, обиделась. — Компьютер существует не просто так, а для блага нопстеров. Он не о себе заботится, ему ничего не надо, он же машина.
— О рабах хозяин тоже заботится, — заметил я.
— Где бы найти такого хозяина, — мечтательно произнесла Эзерлей, и меня передернуло. А потом до меня дошло.
— У вас на Оле, — спросил я, — разве были рабы? Эзерлей уставилась на меня как на идиота. Я задал последний уточняющий вопрос:
— Рабы и женщины — одно и то же?
— Конечно, — ответила Эзерлей. — Ты на солнце перегрелся?
— Нет, — сказал я, — я не перегрелся на солнце. Просто у нас разные системы понятий. Когда я задавал последний вопрос, я употребил два разных слова.
— Я заметила, — кивнула Эзерлей, — но они означают одно и то же.
— Это для тебя они означают одно и то же. В моей системе понятий женщина — просто человек женского пола и все. А раб — это такой человек, который принадлежит другому человеку как собственность.
— Раб может быть мужчиной? — сказать, что Эзерлей удивилась, значит, ничего не сказать. Она была просто потрясена.
— Уже не может, — сказал я. — Рабство у нас давно отменено. Но слово осталось.
— Интересно, — сказала Эзерлей. — Я помню, ты говорил, что у вас мужчины и женщины равноправны, но я думала, что они одинаково свободны, а не наоборот.
— Так оно и есть… то есть должно быть.
— А почему ты говоришь, что все нопстеры — рабы компьютера? — спросила Эзерлей. — Они ему не принадлежат, это он принадлежит народу Блубейка.
— Он ими управляет, — сказал я. — А я не хочу, чтобы мною управляли. Я хочу жить так, как считаю нужным.
— Но это невозможно!
— Знаю, — согласился я. — Абсолютная свобода недостижима. Но я хочу приблизиться к ней настолько, насколько это возможно.
— В этом и есть смысл жизни для твоей расы? — предположила Эзерлей.
— С чего ты взяла? — удивился я. — Нет, смысл жизни не в этом. Я не знаю, в чем состоит смысл жизни, но точно не в этом. А ты знаешь, в чем смысл жизни?
— Смысл жизни, — сказала Эзерлей, — в том, чтобы соблюдать правила. Правила установлены богами, и не дело смертных нарушать их заповеди.
— И это все? — удивился я. — Другого смысла нет?
— Лучше такой смысл, чем никакого, — отрезала Эзерлей.
— Как знаешь… По мне, лучше жить без всякого смысла, чем быть рабом, пусть даже божьим.
— У нас совсем разные системы понятий, — вздохнула Эзерлей. — Но это ведь не помешает нам приятно провести время?
— Не помешает, — заверил ее я, и мы удалились в спальню.
Разные системы понятий, действительно, были ни при чем, проблема была совсем в другом. Проблема была в том, что нопстеры абсолютно асексуальны на анатомическом уровне. Когда твое тело искренне не понимает, чего от него хотят, получить удовольствие от близости никак невозможно. Да и сама близость практически невозможна.
5
На следующее утро мы с Эзерлей сидели в кафе, завтракали и обсуждали случившееся. Эзерлей была в подавленном настроении, переходящем в депрессию.
— Я никогда не думала, — говорила она, — что тело значит так много. Этот мир великолепен, здесь есть все, что нужно для счастья, здесь не хватает только любви. Раньше я не могла представить себе, что такое возможно, думала, что любовь — такая же неотъемлемая часть мироздания, как небо над головой.
— Я был на планете Трилар, — заметил я, — там над головой нет неба, вместо него лед. Вся планета покрыта морем, а сверху лед.
— Там очень холодно?
— Наверное. Точно не знаю, я же не в своем теле там был. Да, вспомнил! Там вместо воды аммиак, должно быть, там очень холодно. Там такие забавные существа живут…
— Рыбы? — предположила Эзерлей.
— Нет, не рыбы. Это такие… как бы комки слизи такие бесформенные…
— Фу… — сморщилась Эзерлей. — Какая гадость!
— Не такая уж и гадость, — возразил я. — Нормальные существа, вменяемые и доброжелательные, пожалуй, самые доброжелательные из всех, кого я встречал в Сети. Только жить там долго я бы не смог.
— Почему?
— Слишком чуждая среда. Вот сейчас тебе не нравится, что у нопстеров нет сексуального влечения. А теперь представь себе, что у тебя нет ни рук, ни ног, нет постоянной формы тела, ты плаваешь в жидкости, и даже речи нормальной нет. Эти существа общаются не звуковой речью, а телепатией.
— Мысли друг у друга читают?
— Ага.
— Круто, — Эзерлей ненадолго задумалась, а потом вдруг сказала: — Знаешь, Андрей, нам надо искать другой мир.
— Нам?
— Ты больше не хочешь быть со мной? Я тебе надоела?
— Нет, — сказал я, — ты мне не надоела. Я не забыл, что у нас было на Оле… знаешь, такое не забывается. А может, нам вернуться на Ол? Поселимся где-нибудь в уединенном местечке…
Я не успел договорить до конца и уже понял, какую глупость сморозил.
— А еду как будем добывать? — спросила Эзерлей. — Как запасы делать? А когда у нас дети появятся, что с ними будет?
Вот чего — чего, а такого поворота событий я никак не ожидал.
— Ты хочешь от меня ребенка? — спросил я, разинув рот.
В лучших одесских традициях Эзерлей ответила вопросом на вопрос.
— А что? — спросила она. — Почему бы и нет? Ты нормальный мужчина, да и как женщина тоже неплох, — она хихикнула. — Ты лучше всех, с кем я была на Оле. Или ты мною брезгуешь?
— Да ты что! — воскликнул я. — Конечно, нет! Но иметь ребенка… Нет, я, в принципе, не против, только вначале надо с текущими делами разобраться.
— Так разберись! Ты тут сидишь, ничего не делаешь, ждешь, когда проблемы сами собой рассосутся…
— А что мне делать? Я не просто так сижу, а жду звонка от Гиви. Когда ситуация прояснится, он позвонит, скажет, что делать дальше.
— Может, лучше ты ему сам позвонишь?
— Зачем тревожить человека понапрасну? Я манией величия не страдаю, понимаю, что ребята из ФСБ решат эту проблему лучше, чем я. У них работа такая — проблемы решать. Причем проблема эта не только моя, иначе я бы на них не надеялся. Они сейчас не для того трудятся, чтобы меня домой вернуть, а для того, чтобы инопланетных гадов с Земли выдворить. Зачем я им буду мешать? Лучше пока подожду, а когда надо будет действовать, Гиви мне позвонит.
— А если не позвонит?
— Позвонит. Понимаешь, мне Вудсток подложил в мозги какую-то вещь, из-за нее…
Внезапно я вспомнил, что планетарный компьютер Блубейка прослушивает все разговоры всех нопстеров. Надо фильтровать базар.
— Гиви мне обязательно позвонит, — закончил я. Эзерлей настороженно оглянулась по сторонам, и я понял, что она подумала о том же самом.
— Из этого мира надо уходить, — сказала она, — погостили и хватит. Причем уходить прямо отсюда, на Ол я больше не вернусь.
— А как же твое тело?
— Наплевать на него. Может, когда — нибудь потом, когда весь этот кошмар забудется… Знаешь, Андрей, я бы хотела посетить твою Землю.
— Пока нельзя.
— Знаю. Ты уже поел? Пойдем домой.
— Зачем?
— На Блубейке все компьютеры оснащены терминалами Сети.
— Прямо сейчас хочешь уйти?
— А чего тянуть?
И действительно, чего тянуть?
— Ну, пошли, — сказал я.
6
Выбор следующего мира Эзерлей доверила мне.
— Лучше давай ты, — сказала она. — У тебя и опыта больше, и удачи.
— Не издевайся, — буркнул я. — Тоже мне, удача, застрял на Оле на две с лишним недели, насилу выбрался.
— Зато ты книгу читал, — заявила Эзерлей. — Помнишь, ты говорил, что читал книгу про то, как правильно разговаривать с Сетью.
— Там не о том было. Там было написано, как найти в Сети нужный объект, а про то, как найти сам не знаешь что, там не было.
— Как это сам не знаешь? — возмутилась Эзерлей. — Выбери мир, в котором нам будет хорошо.
— Легко сказать, — буркнул я. — Ладно, сейчас попробую.
Я подошел к терминалу и мысленно произнес: «Мир, в котором нам будет хорошо».
«Больше свободы там, где меньше внимания к личности», — отозвалась Сеть.
— Ну что? — спросила Эзерлей. — У тебя так лицо вытянулось…
— Глупости все это, — сказал я. — Я хотел спросить у Сети, в какой мир нам надо идти…
— И что она ответила?
— Такую же ерунду, как обычно. Ты работала с поисковой системой?
— Работала, — вздохнула Эзерлей. — Значит, придется идти наобум.
— Зачем наобум? Мы уже ходили наобум, и ничего хорошего из этого не вышло. По-моему, надо сначала как следует поработать с поисковой системой, лучше пусть мы время потратим, но зато выясним, какой мир нам подходит лучше всего.
— А есть ли смысл? — спросила Эзерлей. — Не знаю, как тебе, а мне находиться в этом теле мучительно. Быть с тем, кого любишь, и понимать, что не можешь его любить… Неужели ты этого не чувствуешь?
М-да… Никогда еще мне не признавались в любви инопланетянки. Да и из земных девушек признавались в любви только две, причем одна из, них по пьяни. Странное чувство… С одной стороны, приятно знать, что кого-то привлекаешь, но как на это реагировать?.. Со шлюхами все гораздо проще, и неважно, занимается она этим за деньги или так, из любви к искусству. А когда возникает какое-то чувство… нет, это, конечно, хорошо, ощущения гораздо острее, но с другой стороны… Я всегда знал, что любовь — не только удовольствие, но и ответственность, но одно дело знать, и совсем другое — прочувствовать на своей шкуре. Или это не любовь?..
— Если хочешь, — сказал я, — давай попробуем куда — нибудь переместиться. Только я не верю, что мы сразу найдем рай, который понравится нам обоим. Или хоть кому-то из нас. Давай лучше воспринимать наши приключения как увеселительную прогулку. Секс-туризм, так сказать.
— Давай, — сказала Эзерлей. — Пусть будет секс — туризм. А что это такое?
— Это… гм… сама увидишь.
Я мысленно обратился к терминалу и… черт! Чуть не забыл!
— Эзерлей, — сказал я, — ты же не знаешь, как найти меня в Сети, когда я уйду.
— Знаю, — возразила Эзерлей. — Я скажу Сети, что хочу пойти за тем, кто только что ушел вот с этого терминала.
— Гм… А это сработает?
— А что, нет?
— Ну, не знаю, — сказал я, — может, и сработает. Попробуй. А если не получится, скажи, что хочешь перейти в тот мир, где сейчас находится существо, которое побывало и в этом мире, и в твоем родном мире. Вряд ли кто-то еще, кроме меня, бывал и на Оле, и здесь.
— Вот это да! — воскликнула Эзерлей. — Так я смогу найти тебя где угодно!
— Естественно, — согласился я. — Если ты знаешь что-то такое, что есть только у одного существа во вселенной, Сеть всегда найдет его для тебя. Главное — чтобы Сеть понимала те признаки, по которым ты его ищешь.
— Подожди! — сказала Эзерлей. — Но я ведь тоже подпадаю под эти признаки. Я тоже была и на Оле, и на Блубейке.
— Несущественно, — отмахнулся я. — Добавишь еще какой — нибудь признак. Например, я бывал и в других мирах, а ты нет. Или бывала?
— Нет, — покачала головой Эзерлей. — С Ола я перешла сразу на Блубейк. Значит, существо, которое бывало на Оле, на Блубейке и где-то еще… Хорошо, я запомнила. Начинай.
Я глубоко вдохнул и мысленно произнес: «Хочу перейти в мир, где можно хорошо потрахаться». И поспешно добавил: «Только не на Ол!»
«Подтверди», — сказала Сеть.
«Подтверждаю», — мысленно произнес я.
7
Я очутился в небольшом помещении без окон. Пол был устлан мягким ковром, покрытым абстрактным геометрическим узором в красно — коричневых тонах. Стены были однотонно — серыми, материал, из которого они были сделаны, казался мягким и теплым. Потолок был бледно — серым, ламп на нем не было, я не сразу понял, откуда берется свет в этой комнате. Лишь проследив за своей тенью, я сообразил, что какие-то лампы на потолке есть, но источник света всегда находится вне поля зрения. Должно быть, так специально сделано, чтобы свет не бил в глаза. Оригинально. Теперь посмотрим, какое у меня тело. — Гм… На этот раз я был серо — зеленым ящером двух с половиной метров в длину, если считать длинный хвост. Пропорциями тела я напоминал земного крокодила, только челюсти были поменьше, а лапы побольше. Лап было шесть, передние были короче других и заканчивались пятипалыми кистями с противостоящим большим пальцем. По форме почти как человеческие руки, но желтовато — серые, чешуйчатые и с короткими тупыми когтями вместо ногтей.
Я не стал тратить много времени на изучение нового тела. Человек устроен так, что быстро привыкает ко всему, в том числе и к новым телам. Тело как тело, в меру мощное, в меру подвижное, череп в меру большой, мозгов вроде достаточно, ну и ладно. Пол мужской, сексуальная функция, похоже, в порядке. Будем надеяться, Эзерлей не будет разочарована.
Бодрым шагом я направился к единственной двери в комнате, по ходу дела привыкая к непривычной раскачивающейся походке. Интересно, как в этом мире встречают гостей…
Дверь была пластмассовая на вид, но очень тяжелая, не иначе, внутри металл. За дверью открывался длинный полутемный коридор с таким же красно — коричневым полом, серыми стенами и невидимым источником света, который всегда позади. Я перешагнул через порог и почувствовал легкое головокружение. Нечто подобное я испытывал на Сэоне во время телепортация.
Нет, это не телепортация. Пейзаж за дверью не изменился, я по-прежнему находился в том же самом коридоре. Я обернулся и увидел позади себя дверь, через которую только что прошел, а за ней комнату, из которой только что вышел.
Интересно, что это такое, если не телепортация. Наверное, какое-нибудь хитрое поле, которое проверяет всех входящих на предмет наличия вредных мыслей или, может, снимает с души какие-то отпечатки. Неважно.
«Ты не прав, — произнес голос Вудстока в моей голове. — Это действительно была телепортация, ты телепортировался в изолированную зону. Район, где ты находишься, экранирован от внешних источников астрального излучения. Сеть временно недоступна. Я рекомендую вернуться обратно в комнату».
Я последовал совету Вудстока, но когда переступил порог в обратную сторону, ничего не произошло, никакого головокружения я не испытал.
«Переход односторонний, — прокомментировал Вудсток. — Будь осторожен».
«Что мне грозит?» — мысленно спросил я.
«Пока ничего. Но если придет опасность, ты не смелеешь уйти в Сеть. Будь бдителен».
Ладно, буду бдителен. Хотел бы я знать, зачем здесь устроен односторонний переход сразу из портала? К сожалению, первый образ, приходящий в голову, — мышеловка,
Я вышел в коридор, посмотрел направо и налево, не увидел ничего примечательного ни там, ни там и решил идти направо. Я шел по коридору, таинственный источник света следовал за мной, и моя уродливая тень на полу была неподвижна. Впрочем, моя тень уродлива только в человеческой системе понятий, а по понятиям этого мира моя тень, надо полагать, очень даже красива. Вряд ли во вселенной существует раса, считающая свой облик безобразным.
Метров через пять я поравнялся с дверью. Я открыл ее (на этот раз дверь была легкая, без металла внутри), заглянул внутрь и увидел точно такую же комнату, как и та, из которой я вышел. Абсолютно никаких отличий.
Еще метров через пять на моем пути встретилась еще одна дверь, на этот раз с другой стороны коридора. Я заглянул внутрь, и у меня закружилась голова. Не оттого, что в дверном проеме был скрыт телепортатор, нет, совсем по другой причине. Стены и потолок этой комнаты были зеркальными, только под самым потолком комнату окружала матово-серая полоса.
Я смотрел внутрь и видел иллюзорное пространство, уходящее вдаль на сотни метров, если не на километры. У моего нового тела очень хорошее зрение, я различал свои копии, отразившиеся в зеркалах десятки раз. Куда ни направишь взгляд, всюду простиралась красно — коричневая равнина, на которой в однообразных позах стояли сотни серо — зеленых шестиногих крокодилов. Выглядели эти крокодилы весьма растерянно, можно даже сказать, по-идиотски. А над головой каждого сияло расплывчатое пятно, освещавшее комнату.
Я закрыл дверь и пошел дальше по коридору. Четвертая дверь скрывала за собой большую ванную комнату. Сантехническое оборудование выглядело непривычно, но то, что это именно ванная, сомнений не вызывало. Роскошная ванная, надо сказать. В центре комнаты здоровенное джакузи, рядом круглая ванна поменьше, стены и потолок утыканы раструбами маленьких душей. Должно быть, жители этой планеты любят принимать экстремальный душ, когда вода хлещет отовсюду, как в джунглях в разгар тропического дождя. Земные крокодилы живут в тропических лесах, первобытные предки местных аборигенов, наверное, вели схожий образ жизни, любили понежиться под проливным дождем, а теперь их потомки создают себе дождь искусственно.
В пятой комнате свет впервые ударил мне в глаза, из-за этого я не сразу заметил, что комната не пуста. Посреди комнаты прямо на ковре разлеглись в расслабленных позах трое аборигенов, память тела пояснила, что двое из них — мужчины, а третья — женщина.
Они смотрели на меня и ждали, что я скажу. Они совсем не походили на таможенников, скорее, они выглядели зрителями в театре.
— Приветствую вас, почтенные! — провозгласил я и слегка поклонился.
Крокодилы обменялись взглядами, покивали головами и снова замерли в ожидании.
— Меня зовут Андрей Сигов, — продолжал я, — я прибыл к вам с планеты Блубейк, хотя это не родная моя планета.
— Бродяга, — внезапно сказал один из крокодилов и хихикнул.
— Солдат удачи, — добавил другой и тоже хихикнул. Я решил не обращать внимания на их странное поведение.
— Мне хотелось бы узнать, — сказал я, — как называется ваша планета.
Крокодилы синхронно хихикнули. Первый крокодил, тот, что обозвал меня бродягой, театрально развел руками и спросил:
— Разве ты не знал, куда перемещаешься?
— Не знал, — подтвердил я. — Я выдал запрос Сети…
— Какой запрос? — перебил меня тот же крокодил.
— Какая разница? — я развел руками, копируя жест собеседника.
Почему-то это вызвало смех у всех троих. Смех у них был лающий, как будто смеялись собаки.
— Нам интересно, — сказала женщина и подмигнула.
— Прошу простить меня, почтенные, — сказал я, — но то, какие именно слова я передал Сети, исключительно мое личное дело. Я хочу узнать имя вашей планеты.
— На каком основании? — спросил первый крокодил.
— А что в этом секретного? — переспросил я, копируя интонации Боссейроса, задававшего мне вчера тот же самый вопрос. — Если в имени вашей планеты есть какая-то тайна, я не буду требовать ее раскрыть, но что здесь может быть секретного?
Крокодилы обменялись взглядами и дружно рассмеялись.
— Мы не скажем, — заявил второй крокодил. — Ты пришел сюда только для того, чтобы узнать имя этого мира?
И они снова засмеялись. Этот смех без причины начал меня бесить:
— Нет, не только, — сказал я. — Мне вообще наплевать на имя вашего мира…
— Тогда зачем спрашиваешь? — перебила меня женщина.
— Затем, что есть определенные правила вежливости… Мне пришлось остановиться, потому что крокодилы теперь хохотали в полный голос.
— Какие правила? — поинтересовалась женщина.
Я просканировал ауры собеседников и увидел именно то, что ожидал увидеть. Они надо мной откровенно издевались.
«Кажется, у нас проблемы», — обратился я к голосу Вудстока.
«Это точно, — отозвался голос. — Но силовое решение невозможно».
«Почему?»
«В твоем теле содержатся имплантаты, снижающие физические возможности тела. Кроме того, в нервную систему внесены функции удаленного управления. Если они будут задействованы, ты потеряешь свободу воли и превратишься в биоробота».
«Что можно сделать?»
«Я попытаюсь отключить эти функции. В лучшем случае потребуется несколько минут».
«А в худшем?»
«Ничего не получится».
«Спасибо. Умеешь ты обнадежить».
«Нечего тут обнадеживать. Ситуация очень опасная. Попробуй потянуть время».
«Попробую».
— Есть такое понятие, — сказал я, — называется «гостеприимство».
— Да ну? — деланно удивилась женщина. — Расскажи поподробнее.
— Разве вы не знаете, что такое гостеприимство? — так же деланно удивился я.
— Не знаем, — нестройным хором произнесли крокодилы и снова захихикали.
— Тогда слушайте, — начал я. — Когда разумное существо прибывает на другую планету, его следует встречать уважительно.
— Почему? — перебил меня первый крокодил.
— Потому что есть правило, которое действует во всех мирах вселенной. Относись к другим так, как хочешь, чтобы они относились к тебе.
— Мы не ходим в другие миры, — заявил первый крокодил. — Нам и тут хорошо.
Остальные крокодилы дружно закивали головами в подтверждение его слов.
— Гостеприимство действует и в пределах одной планеты, — продолжал я. — Если вы оскорбляете своего гостя, то будьте готовы к тому, что, когда в гости придете вы, оскорблять начнут вас.
— Разве тебя кто-то оскорбил? — поинтересовался первый крокодил. — Кофоха, ты его оскорбил?
— Нет, — отозвался второй крокодил. — Может, его оскорбила Дугорс?
— Нет, — сказала женщина, — я его не оскорбляла. Видишь, существо, тебя никто не оскорблял.
— Называть меня существом оскорбительно, — заявил я. — У меня есть имя.
— Оттого, что у тебя есть имя, ты не перестаешь быть существом, — заметил первый крокодил, единственный, чье имя еще не прозвучало. — Мы все существа, и если Дугорс назовет существом меня, я не обижусь. Так почему обижаешься ты?
— Прости меня, существо, — сказал я. — Ты, существо, открыл мне глаза на мою ошибку. Ты прав, существо, я не должен обижаться на то, что меня называют существом, это неправильно. Скажите мне, существа, как я могу выйти из этого здания?
— А он забавный, — заметила Дугорс. — Знаешь, Лос, сдается мне, нам попался хороший экземпляр.
— Посмотрим, — сказал Лос. — Пока он кажется забавным, но ты сама знаешь, это еще ни о чем не говорит.
— Так как я могу выйти из этого здания? — повторил я свой вопрос.
— Из этого здания нельзя выйти, — заявил Лос. — Но если ты как следует нас попросишь, возможно, мы тебя выпустим.
— Что я должен сделать?
— Для начала совокупиться с Дугорс. Если ты ей понравишься, мы будем говорить дальше.
Я расхохотался истерическим смехом. Все оказалось предельно просто — я попал в лапы инопланетных маньяков. Вот уж чего — чего, а этого я никак не ожидал. Хотя… чего еще можно ожидать от портала, в который попадаешь по запросу «мир, где можно хорошо потрахаться»? У Сети своеобразное чувство юмора.
— Что смешного я сказал? — поинтересовался Лос.
Впервые с начала нашего разговора он выглядел озадаченным.
Я проигнорировал его вопрос и обратился внутрь себя:
«Как продвигаются дела?»
«Постепенно. Жди».
«Но меня сейчас трахнут!»
«От этого не умирают. Расслабься и постарайся получить удовольствие».
«Издеваешься?!»
«Нет, просто адекватно описываю ситуацию. Если она станет критической, я возьму управление на себя».
«И что тогда?»
«У нас есть шанс вырваться отсюда, но очень маленький и его можно использовать только один раз».
«Что нужно делать?»
«Тебе — ничего. От тебя уже ничего не зависит. Когда придет время действовать, я все сделаю сам».
— Так что я сказал смешного? — продолжал настаивать Лос.
— Ничего, — ответил я. — Это истерическое.
— Ты не похож на истерика, — заметил Кофоха.
— По-настоящему достойное существо не показывает своих чувств, — заявил я, постаравшись придать лицу гордое выражение. — Истина всегда сокрыта внутри, а то, что видно снаружи, суть тень истины, недостойная осознания. Почему вы так удивлены? Разве вам неведомо то, что я говорю?
Крокодилы переглянулись, их физиономии выражали полнейшее непонимание. Я продолжал:
— Вижу, вы еще не познали истину. Так знайте — путь вселенной непостижим, мы не можем воспринять его таким, каковой он есть, но мы должны. Судьба проносит разум сквозь пространство и время, обгоняя звук и свет, и враг, пораженный молнией, топит обидчика в слезах. Внемлите гласу чистого разума — когда узник открывает глаза, цепи осыпаются.
— Что он несет? — пробормотал Кофоха себе под нос.
— Кажется, проповедует, — ответил ему Лос. — Кого только не встретишь в Сети.
— Такое происходит не каждый день, — продолжал я. — Безумные колдуны торгуют временем, но проведя рукой по голове возлюбленной…
— Проведи рукой по моей голове, — перебила меня Дугорс. — И хватит нас грузить, мы уже все поняли.
— Ничего вы не поняли, — возразил я. — Любую дверь можно запереть, любую войну можно выиграть, любую глупость можно написать, а любую песню можно спеть. Любые обстоятельства можно преодолеть…
— Попробуй, — неожиданно сказал Лос. — Вот тебе обстоятельство — ты не можешь вернуться отсюда в Сеть. Попробуй преодолеть это обстоятельство.
— Зачем? — я изобразил удивление. — Зачем мне покидать место, где я нашел таких прилежных слушателей? Лучше слушайте дальше. Нет богов, в которых можно верить…
— А как же Джу? — спросила Дугорс. Память тела подсказала, что Джу — богиня любви и красоты, местный аналог Венеры.
— Джу не является исключением, — отрезал я. — Ведь что, по-твоему, есть вера?
— Не знаю, — растерялась Дугорс.
— Тогда как ты можешь отрицать, что нет богов, в которых можно верить? Не противоречь тому, что не в силах уразуметь, лучше раскрой уши и вникай. На чем я остановился… Любое имя можно назвать, любую мечту можно исполнить, любой шрам можно увидеть…
— Достаточно, — перебил меня Лос. — Не понимаю, то ли он действительно сумасшедший, то ли издевается. Но это очень легко выяснить.
— Он забавен, — сказала Дугорс. — Может, дослушаем до конца?
— А если это формула психоломки? — не унимался Лос. — По-моему, ему пора занять место в станке.
— В каком станке? — поинтересовался я.
— Сейчас увидишь, — отрезал Лос. — Сам пойдешь или помочь?
— Любую помощь можно принять, — провозгласил я. — Помоги.
Лос немного растерялся, но промедлил всего лишь секунду, а затем он схватил меня за левую руку, Кофоха — за правую, и они потащили меня в коридор, из которого я пришел. Я сразу понял, что каждый из них намного сильнее меня. Боюсь, Вудсток не соврал, мне действительно подсунули не самое лучшее тело.
Я попытался упереться, но мышцы отказались повиноваться.
«Психоблок, — подтвердил мои догадки Вудсток. — Ты физически неспособен оказывать сопротивление. Периферическая нервная система не выполняет распоряжения мозга».
«Куда меня тащат?»
«Понятия не имею».
«Тебе еще долго осталось?»
«Чуть — чуть».
«Ты предупредишь, когда настанет время?»
«Потом».
«Не понял».
«Сначала начну действовать, а потом предупрежу».
К этому времени наш путь подошел к концу. Мы стояли в коридоре напротив одной из десятков внешне неразличимых дверей, и когда Лос и Кофоха остановились, я по инерции врезался в нее и обнаружил, что она заперта. А потом произошел провал в памяти.
8
«Вот и все», — сказал Вудсток.
«Что все?»
Я сидел на жестком стуле, взгляд упирался в компьютерный терминал, вмонтированный прямо в стену. Я оглушено помотал головой, но глюк не проходил. Я находился на Блубейке, в единственной нормальной комнате нашей с Эзерлей квартиры.
«Что случилось?» — спросил я.
«Проблема успешно решена, — заявил Вудсток. — Я заблокировал нервные волокна, ведущие к имплантатам и измененным нервным узлам. Враги утратили контроль над твоим телом, и силовое решение стало возможным».
«Ты всех поубивал?»
«Нет, только двоих. Лоса и Кофоху».
«А Дугорс?»
«Она провела нас к выходу».
«Нас — это кого?»
«Нас с тобой».
«А Эзерлей?»
«При чем тут Эзерлей?»
«Как это при чем?! Ее надо спасти!»
«Невозможно».
«Почему?»
«Без моей помощи ты не справишься, а я не буду тебе помогать».
«Почему?!»
«Я могу помочь только тогда, когда опасности подвергается твоя жизнь».
«Если я снова приду туда, моя жизнь будет подвергаться опасности».
«Если ты придешь туда по доброй воле, я не стану вмешиваться. Я защищаю тебя только от тех опасностей, которые нельзя было предотвратить. А если ты сознательно рискуешь жизнью, это твои проблемы».
«Но я не могу оставить Эзерлей среди маньяков!»
«Это твои проблемы».
«Когда я приду туда, это станет и твоей проблемой тоже».
«У меня не бывает проблем. Я не боюсь смерти».
«А ты вообще живой?»
«Я не могу выразить корректный ответ в твоей системе понятий».
«А если попробовать?»
«Скорее живой, чем нет».
«Разве инстинкт самосохранения присущ не всем живым существам?»
«Я не вполне живой».
«Ладно, бог с тобой. Но я не могу оставить Эзерлей у этих уродов. Есть какой — нибудь способ вытащить ее оттуда, не подвергая себя опасности?»
«Нет».
«Что же тогда делать?»
«Решай сам».
«Ты мне поможешь?»
«Нет».
«Почему?»
«Я защищаю тебя только от непосредственной опасности. Я не должен планировать твою деятельность».
«Не должен или не можешь?»
«Не могу — значит не должен».
«Если ты мне не поможешь, моя жизнь подвергнется опасности».
«Это твои проблемы. Если тебе не терпится совершить самоубийство, я не смею препятствовать».
«Ты считаешь, появиться там снова — самоубийство?»
«А что, есть другие мнения? Ты убил двух разумных существ».
«Их убил не я, а ты».
«Их друзья считают иначе. Как только ты появишься в том портале, тебя в лучшем случае убьют».
«А в худшем?»
«Замучат».
«Но должен же я хоть что-то сделать!»
Молчание.
«Ты меня слышишь?!»
Снова молчание.
Кажется, голосу Вудстока надоело со мной разговаривать. Что ж, его можно понять. Он вытащил меня из самой большой передряги за всю мою жизнь, а я, вместо того чтобы поблагодарить, требую повторить приключение, чтобы спасти подругу. Надо полагать, в его системе понятий я выгляжу сущим идиотом, неспособным обуздать первобытные инстинкты.
Что ж, придется полагаться только на самого себя. Что мы имеем? Мы имеем область пространства, экранированную от Сети, и единственный вход в нее проходит через односторонний телепортатор. Стоп! Вудсток говорил, что они с Дугорс вышли из притона к какому-то выходу, откуда можно вернуться в Сеть.
«Вудсток! Что это был за выход?»
«Другой телепортатор, двусторонний. Им пользуются хозяева заведения».
«Куда он выходит?»
«В один из миров».
«Ты запомнил координаты?»
«Нет».
«Почему?»
«Это не нужно. Сеть помнит все твои перемещения».
«То есть я могу спросить у Сети, и она скажет, в каком Мире находится тот притон?»
«Она скажет, из какого мира ты вернулся сюда. Не факт, что это тот же самый мир».
«Разве возможна телепортация между мирами?»
«Возможна».
«Тогда почему для перемещений между мирами пользуются Сетью, а не телепортаторами?»
Вудсток надолго замолчал, а затем сказал следующее:
«Мне надоело объяснять то, до чего ты можешь додуматься сам. Вместо того чтобы приставать ко мне с вопросами, лучше почитай какую — нибудь книгу. Между прочим, я не обязан был тебе объяснять, что Сеть помнит твой путь, эту информацию ты мог получить самостоятельно».
«Извини. И… гм… спасибо».
«Пожалуйста».
Мне стало стыдно. Я привык во всем полагаться на загадочное псевдосущество, которое Вудсток подселил в мою душу и которое трижды спасало мою жизнь. Вместо того чтобы решить свои проблемы раз и навсегда, я занимаюсь ерундой, убиваю время и ищу приключений на свою задницу. Я надеюсь, что чудесная тварь в мозгу вытащит меня из любых неприятностей, я совсем потерял осторожность. Когда я вытащу Эзерлей из лап маньяков, обязательно засяду за компьютер на несколько месяцев и не встану из-за него, пока не пойму… что пойму, кстати? Неважно, думать будем потом, сейчас нет времени размышлять, сейчас надо действовать.
Я обратился к Сети и потребовал переместить меня в тот мир, из которого я вернулся на Блубейк.
9
Я оказался в темной и тесной клетушке, в которую мое тело едва помещалось. Перед самым лицом была стена, а хвост упирался в противоположную стену, его даже пришлось подогнуть. Было темно и очень душно.
Как и в прошлый раз, мое тело было телом зеленого шестиногого крокодила. Это обнадеживает — Вудсток не обманул, я попал в тот же самый мир, что и в прошлый раз. Только портал здесь какой-то необычный… Кстати, Сеть-то тут работает?!
Сеть работала. Я выдал команду на возвращение, Сеть откликнулась и попросила подтвердить. Я не стал ее подтверждать, а вместо этого зашевелился в поисках выхода из клетушки. Выхода не было.
— Эй! — крикнул я. — Тут кто — нибудь есть? Откликнулся безжизненный металлический голос, явно искусственного происхождения.
— Назови цель визита, — потребовал он.
— Я должен спасти подругу от маньяков, — заявил я и сразу понял, насколько глупо это прозвучало.
Голос немного помолчал, размышляя над моим заявлением, а затем произнес с некоторым сомнением:
– Заявленная цель визита не входит в разрешительный список. Твое дальнейшее пребывание на Шотфепке нежелательно.
— Пребывание где? — переспросил я.
— Эта планета называется Шотфепка. Вся информация для путешественников доступна на официальном сайте планеты в Сети. Впредь рекомендую не забывать перед посещением нового мира ознакомиться с доступной информацией, это позволит избежать конфузов. А теперь ты должен вернуться, откуда пришел. Если ты не уйдешь в течение минуты, твое тело будет подвергнуто мучениям.
— Подожди! — воскликнул я. — На вашей планете действует притон маньяков — садистов, там сейчас мучают мою подругу! Я должен ее спасти!
— На этой планете нет маньяков-садистов, — возразил голос. — Но если ты считаешь иначе, ты можешь уведомить планетарный комитет защиты порядка.
— Комитет защиты порядка базируется на этой планете?
— Он базируется на каждой цивилизованной планете. Время истекает. Через пятнадцать секунд начнутся мучения.
— Какие мучения?
— Ты почувствуешь. Я отключаюсь, время вышло.
Из задней стены выдвинулось что-то металлическое и больно ухватило меня за хвост. Вторая такая же штука вцепилась в левую переднюю лапу. А потом между ними потекло электричество. Мне ничего не оставалось, кроме как выдать команду на возвращение.
10
Я снова сидел на жестком стуле перед компьютерным монитором в пустой гостиной нашей с Эзерлей новой квартиры. Кавалерийский наскок на гнездо маньяков не дал никаких результатов.
Я обратился к Сети и запросил информацию о планете Шотфепка. Я ожидал, что в голове снова зазвучат бестолковые голоса, но Сеть не стала напрямую обращаться к моему мозгу, вместо этого она выдала информацию на экран компьютера.
Я узнал, что возможность поселиться на Шотфепке есть у каждого гуманоида и что во многом это обусловлено очень хорошей справочно-информационной поддержкой, которую обеспечивает компания, на сайте которой я сейчас нахожусь. Мне предлагалось кратко описать суть вопроса, заполнить регистрационную форму, нажать кнопку отправки и ждать ответа.
«А почему бы и нет?» — подумал я, заполнил форму и нажал кнопку отправки.
Странно, что первый результат поиска в Сети оказался именно таким. Отправляя запрос, я ожидал, что Сеть расскажет мне, где находится Шотфепка, какая там природа, есть ли вода и так далее. А Сеть начала объяснять, что нужно сделать, чтобы там поселиться. Похоже, эта планета пользуется у гуманоидов такой же популярностью, как Москва у таджиков. Что же в ней такого хорошего?
Я задал Сети этот вопрос, и на экране компьютера появилась большая статья с непонятными картинками, описывающая… черт его знает, что она описывала. Результаты исследований чего-то лежащего за пределами привычных измерений, то ли в параллельном мире, то ли в том самом астрале, через который работает Сеть. Я просмотрел статью сверху донизу и не нашел ни одного упоминания Шотфепки. Какой-то аппарат вернулся из какого-то места, доставил какие-то данные, и теперь ученые обсуждают какие-то странности, которые этот аппарат обнаружил. Абсолютно ничего не понятно.
Что же делать? Тот голос в портале говорил про какой-то официальный сайт. Гм… сайт… Раньше никто не употреблял это слово, говоря об узлах Сети. Хотя, скорее, это я не воспринимал Сеть в терминах земного Интернета. Ладно, посмотрим, что это за сайт.
Первого взгляда на открывшийся сайт хватило, чтобы понять, что Сеть снова валяет дурака. Это был не официальный сайт планеты, сайт был заполнен рекламой некоего центра дистанционного обучения. Меня удивило, что обучение платное. Какая, интересно, валюта в ходу во вселенной? Как вообще можно за что-то заплатить, если ты находишься в одном мире, а тот, кому ты платишь, — в другом? Впрочем, это к делу не относится.
Шотфепка упоминалась на сайте только один раз. Этот самый центр дистанционного обучения представлял собой филиал некоего Прямого Университета, физически расположенного на Шотфепке. Я ткнул джойстиком в соответствующую ссылку и попал на страницу, на которой долго и нудно излагалась история университета, причем описывалась она примерно в том же ключе, как во времена СССР преподносилась история КПСС. В таком-то году такой-то великий и высокопоставленный хмырь решил, что Шотфепке не хватает чудесного заведения под названием Прямой Университет, заведение тут же было основано, десяток других высокопоставленных хмырей восхитились и оставили восторженные отзывы, а потом университет развился и стал крутым, и теперь целые тысячи высокопоставленных хмырей в один голос восхищаются чудесным образовательным заведением.
Я попытался выяснить у Сети, есть ли на Шотфепке маньяки, и ответ Сети меня обескуражил. Сеть сообщила, что поисковая система временно недоступна, и посоветовала повторить запрос позже. Только этого мне сейчас не хватало!
Что же делать? Я тут сижу, а Эзерлей… нет, лучше не думать, что с ней сейчас происходит. Чтобы эффективно действовать, надо сохранять душевное спокойствие. А это, кстати, я могу, Вудсток вложил в мою душу соответствующие навыки.
Я приказал себе успокоиться и с удивлением обнаружил, что приказ выполнен. Очень трудно привыкнуть к тому, что ты полностью управляешь своими эмоциями, в этом есть нечто нечеловеческое.
Попробуем рассмотреть ситуацию отстраненно и непредвзято. Я не могу попасть на Шотфепку через официальный портал, потому что спасение подруги из лап маньяков не входит в число допустимых целей визита. Какие цели визита допустимы, я узнать не могу, потому что поисковая система Сети временно недоступна. Что, кстати, с остальными функциями Сети?
Я выдал команду возвращения и тут же отказался ее подтвердить. Функция перемещения, слава богу, продолжает работать, отрубилась только поисковая система.
Итак, в официальном портале мне делать нечего. А если сунуться туда же, куда и в первый раз, я окажусь в пустой комнате, единственный выход из которой приведет в зону, откуда без помощи Вудстока не вернуться, а он не станет мне помогать. Может, там есть еще какой — нибудь выход? Вряд ли. Будь я на месте тех маньяков, я бы все остальные ходы замуровал капитально, чтобы жертва не сбежала. К тому же жертвам предоставляются специально подготовленные тела, ослабленные и с имплантатами, обеспечивающими удаленный контроль, в таком теле много не навоюешь. Значит, этот путь не подходит. Самое большее, чего я смогу добиться, оказавшись в предбаннике притона, — узнать, на какой планете этот предбанник находится. Ну, узнаю я это, и что дальше? В принципе можно передать информацию в полицию Шотфепки, но для этого надо сначала связаться с полицией Шотфепки, а как это сделать, непонятно. А время уходит.
Итак, что мы имеем? Мы имеем два портала, одинаково бесполезных для решения поставленной задачи. Как-то странно у меня мысли формулируются, как будто я не подругу спасаю, а боевой приказ отдаю. Интересные побочные эффекты у этого морального успокоителя… Ну да бог с ними. Значит, всего два портала и от обоих никакого толку. Надо идти другим путем. Но каким?
Хорошо живется сетевым суперагентам на отсталых планетах вроде Земли. Выбирай себе любое тело, вселяйся в него и делай, что хочешь. А на Шотфепке наверняка установлен планетарный узел, как на Сэоне… стоп. Планетарный узел Сэона только регистрирует нелегальных иммигрантов, разбирается с ними полиция. А с полицией Шотфепки я как — нибудь договорюсь, в худшем случае придется применить на практике боевые навыки, полученные на Вудстоке. Да и психический вирус поможет. Или нет?
«Помогу. Ты принял правильное решение. Если возникнут непредвиденные обстоятельства, я помогу».
Вот и хорошо. Я обратился к Сети:
«Прошу идентифицировать абонента. Мир — тот, в который я совершал предпоследнее путешествие. Звуковой идентификатор абонента — Дугорс. Пол — женский».
«Идентификация невозможна», — заявила Сеть.
«Почему?»
«Нет, ни одного абонента, удовлетворяющего условиям поиска».
«Поправка. Мир — Шотфепка, тот, из которого я только что вернулся. Звуковой идентификатор и пол, как в предыдущем запросе».
«Абонент идентифицирован».
«Сколько абонентов удовлетворяют условиям запроса?»
«7206».
«Дополнительное условие. Абонент посещал мир, в который я совершил предпоследнее путешествие».
«Условиям запроса удовлетворяют 7206 абонентов».
Гм… Фактически, Сеть подтвердила, что портал, ведущий в мышеловку, физически расположен на Шотфепке, как я и предполагал. Теперь осталось еще чуть-чуть уточнить запрос.
«Дополнительное условие. Абонент посещал изолированную зону, из которой я вышел во время предпоследнего путешествия».
«Условие некорректно. Посещения абонентами локальных аномалий не отслеживаются».
А если попробовать так:
«Дополнительное условие. Последнее вхождение абонента в зону покрытия Сети состоялось в том же месте и в то же время, что у меня».
«Назови допуски для пространственно-временных координат».
«Гм… Скажем, так: пять метров и… допустим, одна минута».
«Абонент однозначно идентифицирован».
«Требуется физическое перемещение в его тело».
«Подтверди».
«Подтверждаю».
