11
Какой же я молодец! Я все-таки сделал это! Прорвался на загадочную планету Шотфепку, вселился в тело молодой крокодилицы, и эта крокодилица — та самая Дугорс. Все великолепно.
Я валялся на низкой кровати из влажного губчатого материала, похожего то ли на мокрую губку, то ли на подмоченный искусственный мех. Я лежал на животе, опираясь на руки и приподняв верхнюю часть тела, и наблюдал действие, разворачивающееся прямо в воздухе. Очевидно, голографический фильм. А может, и не голографический, может, тут какой-то другой принцип, но фильм объемный и изображение проецируется прямо на воздух, причем изображение не полупрозрачное, как в «Звездных войнах», а вполне реалистичное. Если бы память тела не подсказала, что это именно фильм, я бы ни за что не догадался.
Действие фильма происходило в большой комнате с мягким ковром на полу, светло — серыми стенами, расписанными растительным орнаментом, и кроватью в центре, на которой возлежали два крокодила, мужчина и женщина. Мужчина весь был покрыт свежими шрамами, память тела подсказала, что после таких ран он должен сильно страдать, но герой фильма не показывал, что ему больно, он держался мужественно.
Женщина обнимала его руками за шею, а хвостом за поясницу и ворковала:
— И прижаться-то к тебе как следует невозможно, Хоа, кругом одни раны и рубцы!
— Плевать, — мужественно ответил Хоа, — не обращай внимания.
— Как же мне плевать, если ты — мужчина моей жизни!
Я начал нервно хихикать. Оказывается, даже на высокоразвитых планетах по телевидению показывают мыльные оперы. Интересно, последние герои тут тоже есть?
Память тела подсказала, что последние герои тут есть, только обитают они не на острове в океане, а в яранге посреди тундры. И «Фактор страха» на местном телевидении тоже есть, и даже нечто похожее на «Форт Боярд». Обалдеть.
Хоа тем временем мужественно удивился, что именно он — мужчина жизни своей собеседницы, а затем ласково прижал ее голову к своему плечу и мужественно скривился от боли, потому что массивная нижняя челюсть возлюбленной потревожила свежую рану.
— Не получается у нас романтических объятий, — констатировал он и сплюнул на пол.
Плевок моментально впитался в ковер.
— Ты стал часто плеваться, — заметила женщина.
— Жизнь такая, — пояснил Хоа и еще раз сплюнул, смачно отхаркнувшись.
Я поинтересовался, как можно выключить этот маразм, и память тела объяснила как. Надо просто подумать соответствующим образом, и телевизор выключится. Вся остальная техника в доме тоже управляется телепатически, воистину, Шотфепка — очень благоустроенная планета.
Разобравшись с телевизором, я оглядел комнату. На первый взгляд она выглядела аскетично, но память тела подсказала, что это обманчивое впечатление. Все стенные панели снабжены генераторами иллюзий, с их помощью можно менять интерьер комнаты произвольным образом. Кроме того, в мозг Дугорс вживлено специальное устройство, позволяющее ловить глюки, так сказать, самостоятельно, без помощи внешних приспособлений. А когда ты в любой момент можешь все изменить так, как считаешь нужным, какая разница, как оно выглядит на самом деле? Чем отличается от реальности хорошо наведенная иллюзия? С точки зрения субъекта — ничем.
Странная философия у местных жителей. Если так наплевательски относиться к реальному миру… Хотя нет, тут все сложнее.
Чем дальше развиваются наука и техника, тем сильнее возрастают потребности каждого индивида. Это утверждение очевидно, но у нас на Земле вряд ли кто-то задумывался, что получится, если продолжить тенденцию на тысячу лет вперед. Папуасу из джунглей трудно уразуметь, что в цивилизованных странах никогда не бывает голода, что пища и другие предметы первой необходимости доступны каждому. Так же и мне трудно осознать, что на Шотфепке доступно все.
Чтобы получить любую вещь, надо просто подумать о — ней, и она появится в кабинке домашнего телепортатора, остается только сходить и забрать ее. Если лень идти, в дом телепортируется робот, который вручит заказанную вещь прямо в руки или поставит в указанное место. Захотелось отправиться в путешествие — идешь в телепортатор, думаешь, куда хочешь переместиться, и перемещаешься. Хочешь развлечений — к твоим услугам трехмерное кино, неотличимое от реальности, причем ты можешь не только смотреть, но и участвовать в действии фильма и сюжет будет развиваться с учетом твоих действий и эмоций. Кино на Шотфепке больше, чем кино, оно похоже на компьютерную игру с таким эффектом погружения, о котором земным разработчикам приходится только мечтать.
Хочешь секса — сформулируй желание, и к тебе явится робот, и это будет не просто резиновая кукла, а точнейшая имитация живого существа. Хочешь острых ощущений — к твоим услугам полноценная виртуальная реальность, абсолютно неотличимая от настоящей. Хочешь принять наркотик — пожалуйста, выбирай любой. Хочешь избавиться от наркотической зависимости — придет медицинский робот и сделает все необходимое. Хочешь накачать мышцы — закажи культуру специальных бактерий, сделай инъекцию, и они переделают твое тело в соответствии с твоими пожеланиями. Хочешь узнать что-то новое — планетарная сеть вложит знания прямо в мозг, а если она не справится, к твоим услугам другая Сеть, общевселенская. Прямо рай на земле.
Есть только одно «но». Чем шире круг, тем длиннее окружность. Чем больше желаний удовлетворяется, тем больше появляется новых стремлений, которые нельзя удовлетворить. Дугорс имеет столько, сколько не доступно ни одному человеку на Земле, но это не делает Дугорс счастливой.
Можно вкушать самую изысканную пищу, но ты все равно знаешь, что это синтетика. Можно заказать самого великолепного сексуального партнера, но ты будешь знать, что это робот. Можно устроить себе самое восхитительное приключение, но ты будешь знать, что оно виртуальное. Идет дождь, но он за окном, идет война, но она в экране. Не помню, кто это сказал, но это как раз о жителях Шотфепки. Иногда им хочется выйти под настоящий дождь и узнать, как это бывает, когда война идет не где-то там, а прямо вокруг тебя. Яхрам часто хочется получать острые ощущения не в выдуманном мире, а в настоящем.
Яхры — так называются обитатели Шотфепки, шестиногие крокодилы, одним из которых я сейчас являюсь. На Шотфепке суша разделена на четыре континента и на каждом обитает своя раса яхров, отличающаяся мелкими анатомическими деталями, как на Земле белые отличаются от негров. На каждом континенте существует отдельное государство, формально они образуют конфедерацию, но фактически не более едины, чем страны СНГ. Впрочем, в таком развитом обществе, как на Шотфепке, сильное государство и не нужно.
Сейчас я нахожусь в городе Ба, столице континента — государства Та и одновременно столице конфедерации. Это самый большой город планеты, его населяет более миллиона яхров.
Но я отвлекся. Не все яхры удовлетворяются земным раем, в котором им суждено обитать. В культурной и цивилизованной Европе полно наркоманов и маньяков, а на Шотфепке их на душу населения еще больше. Шотфепские философы считают, что проблема порождена жестокими виртуальными играми, в которые любит играть нынешняя молодежь. Не знаю, правы они или нет, но факт остается фактом — среди яхров полно насквозь отмороженных личностей.
Взять, например, Дугорс. Неглупая женщина с хорошим образованием, одна из тех счастливчиков, кому удалось приложить свои таланты к полезному делу. На Шотфепке лишь один гражданин из тысячи признается достойным того, чтобы не просто наслаждаться жизнью, но и делать что-то полезное на благо народа. Остальные граждане бесполезны для общества, они просто балласт. Так вот, Дугорс — медсестра в клинике пластической хирургии. Смысл ее работы невозможно точно передать земными понятиями, но наилучшее приближение именно таково. Хирургии в человеческом понимании на Шотфепке нет, все операции делаются с помощью нанороботов, которых вводят в кровь пациента и дальше они переделывают тело в соответствии с заложенной программой. Хирурги на Шотфепке никого не режут, они только программируют нанороботов. Медсестры тоже не подают скальпели и не ставят клизмы, у них совсем другая работа.
Каждые шестнадцатые сутки Дугорс дежурит в клинике, она сидит рядом с компьютерным терминалом, на который выводятся сведения о пациентах клиники. Если у кого-то начинаются проблемы, компьютер выдает сигнал тревоги, на который медсестра обязана отреагировать. Ничего сложного от нее не требуется, она должна всего лишь убедиться, что врач получил вызов, и принять неотложные меры, если таковые потребуются. Но за весь пятнадцатилетний трудовой стаж Дугорс ни разу не доводилось спасать пациента, да и врача, честно говоря, тоже ни разу не приходилось вызывать. Медицина на Шотфепке работает без сбоев.
На Земле работу Дугорс охарактеризовали бы как не бей лежачего. Но для Шотфепки это обычная работа, другие рабочие места — такая же халява. Кажется, я начинаю понимать, почему сюда так рвутся гуманоиды.
Дугорс имеет диплом врача, каждый год она проходит тестирование, но еще ни разу не показала результат, достаточный для того, чтобы ей доверили самостоятельно провести операцию. На Шотфепке дипломированных врачей в двадцать раз больше, чем надо, только лучшим из лучших доверяют лечить реальных пациентов. Когда Дугорс была моложе, она много тренировалась в виртуальности, но со временем поверила, что ей суждено остаться медсестрой навсегда. Теперь она участвует в ежегодном тестировании скорее по привычке. У нее еще осталась небольшая надежда на чудо, но она понимает, что чудо, скорее всего, никогда не произойдет.
Ни мужа, ни детей у Дугорс нет. Мужа нет потому, что на Шотфепке принято заводить семью только тогда, когда появляются дети. Имущественные проблемы на Шотфепке давно решены, деньги отменены давным-давно, в высокоразвитом обществе они просто не нужны. Что касается секса, мораль яхров одобряет все его формы, главное, чтобы все происходило по общему согласию. Семья на Шотфепке — просто рабочая группа по воспитанию ребенка, она создается, когда ребенок зачинается, и чаще всего распадается, когда тот достигает зрелости.
В отличие от земных крокодилов яхры живородящие. Они не выкармливают младенцев молоком, но все равно выращивание ребенка для них — дело тяжелое и утомительное, это чуть ли не единственная область жизни, которая не подверглась автоматизации. Правительство конфедерации всеми силами старается повысить рождаемость, но результатов нет, большинство яхров предпочитают не взваливать на себя ответственность, а прожигать жизнь в разнообразных развлечениях. Не один десяток лет шотфепские политики обсуждают, не пора ли ввести закон об обязательном размножении или вообще начать массовое клонирование, но воз и ныне там.
Дугорс собирается завести ребенка, но не в ближайшем будущем, а когда — нибудь потом. Она знает, что это может никогда не произойти, но ей наплевать. Она не собирается менять образ жизни.
Дугорс свободна. Ей не о ком и не о чем заботиться, нет ничего, что могло бы помешать ей убивать время в бесконечных развлечениях. Одно время она увлекалась виртуальными играми, но успехи были скромными и виртуальная реальность быстро надоела. Некоторое время Дугорс употребляла наркотики, дважды ее спасали от передозировки, и после второго раза она решила, что с нее хватит. Она прошла недельный курс лечения, и с тех пор химическое счастье больше не привлекает Дугорс.
Она пробовала найти счастье в сексе, но быстро поняла, что секс без любви — не более чем гимнастика. А вот полюбить по-настоящему никак не удавалось. То ли партнеры попадались не те, то ли проблема была в ней самой, но истинная любовь все не приходила и не приходила. Однажды Дугорс даже заказала робота-любовника, но и здесь ее ждала неудача. Она не смогла заставить себя забыть, что великолепный красавец-мужчина только кажется таковым, а на самом деле это просто машина. Глупо влюбляться в машину, даже если очень хочется.
И тогда Дугорс поняла, в чем ее основная проблема. Ее не устраивает тот суррогат счастья, что предлагает яхрам индустрия развлечений. На Шотфепке виртуальность настолько проникла в повседневную жизнь, что настоящая жизнь тоже стала немного виртуальной. Там, где нет ни тревог, ни страхов, где вся жизнь — вечная игра, в таком мире любовь и дружба могут быть только виртуальными. То, о чем писали в старых книгах, ушло навсегда.
Что ж, решила Дугорс, раз в жизни нет счастья, так незачем его и искать. И, решив так, Дугорс стала воспринимать свою жизнь как игру, такую же, как виртуальные стрелялки, в которых ей так и не удалось далеко продвинуться. Реальная жизнь — тоже игра, разница только в том, что виртуальную жизнь можно начать заново, а реальную — нет, но так даже интереснее, это придает дополнительную остроту ощущениям.
Первое знакомство с хозяевами притона не оставило в памяти Дугорс заметного следа, для нее это было рядовым событием. Дугорс развлекала себя самыми разнообразными способами, садизм стал для нее всего лишь еще одним путем к тому, чтобы обрести кратковременную иллюзию счастья.
В этот момент я наткнулся в памяти Дугорс на точную информацию о том, что происходит в том заведении. Когда я узнал, что представляет собой станок, в который меня чуть не поставили Лос и Кофоха, мне поплохело. Если раньше у меня еще были какие-то угрызения совести из-за их смерти, то теперь они бесследно исчезли. Эти твари не имеют права жить, Рогаленко по сравнению с ними — ангел.
Честно говоря, Дугорс тоже не должна жить. Но теперь, когда я внутри нее, я больше не испытываю к ней ненависти. Мне ее просто жалко. Какой-то философ сказал, что понять означает простить. Я понимаю Дугорс, можно даже сказать, что я познал ее, не в библейском смысле, а в самом прямом, моя и ее душа слились в единое целое, и в том, что получилось, нет места ненависти. В Дугорс нет изначального зла. Родись она на Земле, была бы обычной женщиной, вкалывала бы как лошадь, растила детей, смотрела сериалы по телевизору и жаловалась на судьбу. Если бы она родилась на Оле, стала бы таким же тупым и забитым существом, как все млогса женского пола за редкими исключениями вроде Эзерлей. Но она родилась на Шотфепке, и ее судьба повернулась туда, куда повернулась. Бог ей судья.
Интересно, кстати, что бы сказал православный священник, поблуждай он по Сети с мое. Что есть Сеть — божий промысел или козни дьявола? Существуют ли для инопланетян отдельные рай и ад или грешники всех миров варятся в одних и тех же котлах? Управляется ли вся Вселенная единым богом — создателем или за каждую планету отвечает свой местный бог? И если так, то какие у богов между собой отношения? И кто отвечает за души путешественников — бог родной планеты разумного существа или бог той планеты, где оно в данный момент находится? И как регулируются споры между богами?
Но достаточно богохульства. Я сюда пришел не в философии упражняться, а решать конкретную проблему. Для начала посмотрим, что Дугорс знает про тот притон… Довольно мало, я ожидал большего. Но хоть что-то…
Войти в заведение можно через единственный телепортатор, доступ к которому ограничен, при проходе сканируется только тело посетителя, но не душа. Скорее всего, я проникну внутрь без проблем. Внутреннюю планировку заведения Дугорс более — менее помнит, где содержатся узники — тоже примерно представляет. А больше мне от нее ничего и не нужно, с моими-то боевыми возможностями.
«Вудсток! Тело у Дугорс нормальное? Имплантатов нет?»
«С телом все в порядке. Имплантатов нет».
Вот и хорошо. Я встал с лежанки и направился к телепортатору.
12
Гипертуннель вывел меня в предбанник логова маньяков. В служебный, так сказать, предбанник, не в тот, через который приходят жертвы.
Я стоял в начале короткого коридора метров десяти длиной, за моей спиной была дверь в телепортациоиную кабину, а впереди была другая дверь, на вид точно такая же. Память тела подсказала, что за ней начинается заведение, а сам коридор представляет собой буферную зону. Когда посетитель через нее проходит, какие-то сканеры анализируют его тело, и если посетитель имеет допуск, второй телепортатор переносит его внутрь заведения. Что происходит, если посетитель допуска не имеет, Дугорс не знала. Не знала она и того, как устроены сканеры, единственное, в чем она была убеждена, что обмануть их невозможно.
Ну вот сейчас и проверим, насколько невозможно их обмануть. Я прошел по коридору, с усилием открыл тяжелую дверь и вышел в следующий коридор. Пол был застелен красно — коричневым ковром, стены были серыми и казались мягкими на ощупь. Теперь я знаю, что это не просто первое впечатление, они действительно мягкие.
Коридор был пуст. Я обратился к памяти Дугорс, и мою душу снова затопила удушливая волна отвращения. Лучше не думать о том, что время от времени происходит за этими дверьми, для моих целей достаточно найти Эзерлей, а все остальное меня не касается.
Стоп. Как это не касается? Меньше месяца назад я решился убить Рогаленко из-за куда менее веских причин.
Если продолжать в том же духе, я не должен оставить от этого заведения и камня на камне. Но хочу ли я продолжать в том же духе?
Я прислушался к своим ощущениям и решил, что не хочу. Что мне действительно хочется — так это выдернуть отсюда Эзерлей, уйти и больше никогда не возвращаться в этот гадюшник. Нельзя установить справедливость во всей вселенной, и если лишать жизни каждого, кто недостоин жить, быстро устанешь. Убивая врага, ты тонешь в его слезах, сказал Оззи Осборн. Вряд ли он задумывался над скрытым смыслом своих слов, скорее, это был просто пьяный бред гениального безумца, но эти слова очень хорошо подходят к моей ситуации. Там еще есть продолжение: все, что я должен дать тебе, — любовь, которая не умирает. Где бы только найти такую любовь и где найти того, кто должен ее дать…
«Только любовь держит ключи от наших сердец», вспомнил я стихи другого поэта. Только любовь. Но и для ненависти тоже есть место там, где соединяются сущности, которые, будучи собраны вместе, образуют мое «я». Ненависть — тоже я. Ненависть, когда хочется любви.
Я шел по коридору, и в моем мозгу одна бредовая мысль сменяла другую, а ноги несли меня туда, где, по мнению Дугорс, содержались узники. Она не была точно уверена, что это именно там. Она никогда не заходила в тюрьму сама, а приходила в заведение только по приглашению кого-то из друзей, и когда входила в нужную комнату, жертва всегда была уже на месте. Ничего, как — нибудь сориентируюсь.
А вот и первая встреча. Двое молодых яхров мужского пола волокли за собой третьего, который жалобно попискивал и, похоже, хотел бы поупираться, но не мог. Точь-в точь как я пару часов назад.
Увидев меня, они замедлили движение, а потом и вовсе остановились.
— Привет, Ду! — воскликнул один из них. — Куда идешь?
Память тела подсказала, что моего собеседника зовут Лин и что он настоящий отморозок даже по меркам этой компании. Дугорс его побаивалась.
— Так, — сказал я, неопределенно пожав плечами. — Гуляю.
Лин наморщил морду, скорее недоуменно, чем подозрительно. А потом на ней появилось обиженное выражение.
— Не хочешь — не говори, — сказал он. — Можешь присоединиться к нам. Ин, — он кивнул головой в сторону своего товарища, — такую замечательную вещь намедни придумал, закачаешься.
При этих словах узник стал жалобно подвывать, видать, ему уже рассказали про эту замечательную вещь.
Я с трудом подавил желание начать террор прямо сейчас. Вместо этого я безразлично произнес:
— Нет, спасибо, ребята, у меня другая идея. Говорят, тут одна самка появилась, очень забавная.
— Ну-ка, поподробнее, — заинтересовался Ин.
Лин не проявил к моим словам никакого интереса. Это неудивительно, все знают, что он — абсолютный и стопроцентный гей.
— Да ничего особенного, — сказал я. — Гуманоид как гуманоид.
— Ну уж нет, — запротестовал Ин. — Раз начала, рассказывай до конца. Никогда не поверю, что ты так запала на обычную самку гуманоида.
Я изобразил томную гримасу из арсенала Дугорс и произнес как бы нехотя:
— Ее раса гиперсексуальна.
И добавил, повинуясь внезапному импульсу:
— Если простимулировать надлежащим образом…
— Ого! — присвистнул Ин. — Пойдем.
— Постой! — возмутился Лин. — А как же я?
— Как — нибудь в другой раз, — отрезал Ин. — Слушай, Ду, ты гений. С меня причитается.
Лин недовольно щелкнул зубами и на секунду застыл в раздумье. А потом сказал:
— Хорошо, давай в другой раз. Пойдем посмотрим, что за самка.
Узник, про которого все забыли, немного приободрился, панический ужас в его ауре сменился привычным тихим отчаянием.
— Тут есть маленькая проблема, — сказал я. — Я не знаю, где эта самка. Знаю только, как ее зовут и из какого мира она пришла.
Лин насторожился, это было заметно, даже если не обращать внимания на ауру.
— Откуда знаешь? — подозрительно спросил он. — С Шихом переспала, что ли?
Шихом зовут одного из заправил этого заведения. Беспросветно патологическая личность, если верить памяти Дугорс. Ни одно здравомыслящее существо никогда и ни за что не согласится с ним переспать по доброй воле. Задавая последний вопрос, Лин намеренно оскорбил меня, надо полагать, за то, что я обломал ему развлечение.
— Знаете что, мальчики, — обиженно сказал я, — лучше идите своей дорогой, а я пойду своей.
Лин резко схватил меня за загривок и повернул к себе лицом.
— Послушай, девочка, — зловеще произнес он, — со мной так не разговаривают.
— Со мной тоже, — ответил я.
В ауре Лина появилась озадаченность. Он не понимал, почему я веду себя с ним настолько нагло. Он так привык, что его все боятся…
Я прикоснулся к запястью Лина и пробежался пальцами по руке, нащупывая нервный узел. У яхров он расположен на внутренней поверхности предплечья, примерно посередине. Нащупав узел, я резко сжал пальцы, дернул за обмякшую руку, сбросил захват со своей шеи и легонько ткнул пальцем в удивленно раскрывшийся глаз.
— Никогда не прикасайся ко мне, тварь! — заорал я. — Я тебе не эти… — я не смог подобрать правильного слова и просто указал на стоявшего в сторонке узника, про которого все уже забыли.
— Ду, что с тобой, не надо… — забормотал Ин.
Он притронулся к моему плечу, намереваясь оттащить от Лина, но испуганно отпрянул, стоило мне лишь взглянуть в его глаза.
Я обернулся к Лину и увидел, как в его ауре борются два противоположных желания — наброситься на меня и размазать по стенке или сделать вид, что ничего не случилось. Он не понимал, что его удерживает от того, чтобы немедленно реализовать первый замысел, но я очень хорошо это понимал. Как и большинство тех, кто любит издеваться над беззащитными, Лин был трусом. Он привык, что его все боятся, ему не доводилось сталкиваться с сильным и уверенным в себе противником, который относится к нему не со страхом, а с презрением.
Лин уже почти решил отстать от меня, но тут его посетила мысль, которую я легко прочел даже не в ауре, а в мимике. «Если я оставлю ее в покое, — подумал Лин, — что тогда обо мне подумают?»
Лин нечленораздельно зарычал, сделал шаг вперед и вытянул руки, намереваясь сгрести меня в охапку. Я отклонил туловище вбок, слегка подправил руками движение противника, резко выбросил вперед длинную шею и вцепился зубами в правое запястье Лина.
Зубы у яхров крупнее человеческих, а челюстные мышцы заметно сильнее, чем у людей. Концентрируя внутреннюю силу в своих челюстях, я не ожидал такого результата. Кость хрустнула и переломилась, как тростинка. Лин побледнел, яростное рычание мгновенно оборвалось, как будто выключили звук. Рука его обмякла, а во рту я почувствовал вкус крови. Нет, не просто вкус, кровь хлынула потоком, мне пришлось разжать челюсти, чтобы не подавиться.
Едва рука Лина освободилась, он отскочил назад, ударился задом о стену и стал сползать вниз, оглушительно визжа, как поросенок на бойне. Честно говоря, я никогда не видел, как забивают поросят, но полагаю, что они визжат примерно так же.
Ин смотрел, разинув рот, на окровавленную руку Лина и не мог вымолвить ни слова. Странно, он ведь много раз видел кровь, почему его это так напугало? Понятно — до него только сейчас впервые дошло, что мучитель и мучимый могут поменяться местами.
Лин к этому времени перестал визжать, окончательно стек на пол и теперь сидел у стены в неестественной позе и смотрел на меня остекленевшим взглядом.
— Никогда больше не прикасайся ко мне, — наставительно повторил я и отвернулся от него.
— Ну ты даешь, Ду, — сказал Ин. — Может, не стоило…
— Стоило, — оборвал его я. — Я никому не позволю относиться к себе как к одной из этих. Тебя это тоже касается.
— Да я… — забормотал Ин. — Я никогда…
— Знаю, — подтвердил я. — И даже не думай. Тут меня посетила дельная мысль.
— Слушай, Ин, — сказал я, — может, мы с тобой вместе развлечемся? Я имею в виду, вот этого возьмем, — я указал на узника, — Эзерлей возьмем, ну, ту самку, и… придумаем Что-нибудь этакое.
— Можно, — неуверенно сказал Ин. — Но…
— Что такое?
— Ну… этого Лин брал…
Я обратился за разъяснением к памяти тела и узнал, что у этих моральных уродов тоже есть свои правила поведения. Кто вывел узника из камеры, тот и является его хозяином до тех пор, пока не вернет жертву обратно или не доставит умерщвленное тело в крематорий. Другие маньяки могут участвовать в экзекуции только с разрешения временного хозяина пытаемого.
— Лин, ты не против? — поинтересовался я. Лин не отреагировал.
— Он не против, — обратился я к Ину. — Пойдем. Заодно покажешь, как забирать узников.
— Ты что, никогда в тюрьму не заходила? — удивился Ин.
— Никогда, — подтвердил я. — Но надо же когда-то начинать, не правда ли?
— У тебя что-то случилось? — заинтересовался Ин.
— Случилось, — согласился я. — Много чего случилось. Можно, я тебя избавлю от подробностей? Пока злость не пройдет.
— Да — да, конечно, — быстро сказал Ин. Остаток пути мы прошли молча.
13
Идти пришлось недолго, не более минуты. Внутренняя тюрьма по виду ничем не отличалась от остальной чаш заведения — те же серые стены, тот же красно — коричневый ковер на полу, тот же неяркий свет, который всегда позади.
— Здесь, — неожиданно сказал Ин.
— Что здесь? — не понял я. — Эти двери ведут прямо в камеры?
— Конечно. Ты уже выяснила, где эта самка?
Ин так уверенно говорил, как будто не сомневался, что я могу это сделать. И точно могу.
Память тела подсказала, что все просто. Все узники внесены в базу данных, их перемещения постоянно отслеживаются, и каждый, кто имеет доступ к базе, может в любой момент узнать, где сейчас находится любой узник. Сейчас посмотрим…
Ага, вот оно. Женщина по имени Эзерлей с планеты Ол находится… Черт! Ее прямо сейчас мучают!
— Пошли! — резко сказал я и быстро пошел в обратную сторону.
— Ты куда? — встрепенулся Ин. — Она в работе? А тебя туда звали? Там что, открытая вечеринка?
Я не удостоил его ответом. Эзерлей в опасности…нет, она уже не в опасности, опасность — это когда что-то грозит, а когда угроза исполнилась, это уже не опасность, это уже…
Я так и не сумел подобрать подходящее определение, потому что путь подошел к концу. Я толкнул дверь и оказался в комнате.
Посреди комнаты стоял станок — сложная конструкция из толстых металлических труб и прочных ремней, фиксирующих пленника внутри. Анатомия яхров такова, что их трудно связывать обычными веревками, приходится применять специальные сооружения. Но все это неважно, потому что в станке стояла Эзерлей.
Я пришел вовремя, мучители еще не успели приступить к настоящим пыткам. Пока они ограничивались только моральным насилием — перед Эзерлей стоял крупный пожилой яхр мужского пола и справлял на нее малую нужду. Моча, стекающая с тела моей возлюбленной, тут же впитывалась в ковер. Эти гады заботятся о чистоте своего гадюшника.
— Ду! — удивленно поприветствовал меня один из двух зрителей, стоявших поодаль и наслаждавшихся зрелищем. — Ты что здесь делаешь?
Он так и не узнал, что я здесь делаю, потому что я впервые в жизни продемонстрировал всю мощь того, чему научился на Вудстоке. Праведный гнев затопил мою душу, внутренняя сила излилась из каких-то неведомых источников и наполнила тело. Я атаковал.
Я действовал молча, не выражая эмоций ни словами, ни жестами. Я стал боевой машиной, напрочь лишенной чувств. Нет, одно чувство все — таки было — отстраненное удивление. Я чувствовал себя зрителем, который смотрит боевик с Джеки Чаном и радостно восхищается ловкостью, с которой он выполняет свои прыжки, кувырки и прочие ужимки.
Яхр, мочившийся в неположенном месте, попал под раздачу первым. Я подпрыгнул на четырех задних ногах и ударил его хвостом в основание черепа. Хвост у яхров короткий и толстый, как у земных бобров, он никогда не используется как оружие, это просто атавизм, доставшийся в наследство от эволюционных предков, как у людей аппендикс. Возможно, мой удар откроет новую главу в искусстве рукопашного боя Шотфепки.
Внутренняя сила, сконцентрированная в хвосте, выплеснулась, и результат превзошел все ожидания. Враг рухнул навзничь, и его аура погасла. Я повернулся к зрителям и набросился на них, как бешеный пес.
Первый зритель попытался закрыться рукой, я поймал ее зубами и раздробил кости — еще одно новшество для местных боевых искусств.
Противник попытался развернуться и убежать, но это было уже невозможно. Я поймал его шею в захват, дернул голову на себя, но позвоночник не сломался, и тогда я отпустил захват и быстрым движением вырвал ему глаза в самом прямом смысле этого слова. Яхр осел на пол, болевой шок лишил его способности сопротивляться. Я еще раз захватил его шею и снова попытался сломать, на этот раз удачно, потому что догадался помочь себе левыми коленями. Если упереть их в спину врага, одно между лопаток, а второе в поясницу, позвоночник ломается гораздо легче.
Возня с этим типом отняла много времени. Когда я с ним все — таки разделался, я был уверен, что второй зритель уже убежал. Но он даже не пытался двинуться с места, должно быть, был сильно шокирован. Он не сопротивлялся, когда серия ударов по болевым точкам превратила психологический шок в болевой. Финальным аккордом стал удар в живот, сделавший из печени последнего врага мясной фарш.
Но почему я считаю этого врага последним? Остался еще Ин, он должен быть где-то рядом… уже убежал. Хоть у кого-то хватило ума вовремя убраться из опасного места. Стоп. Я что, ему сочувствую?!
Однако сейчас не самое подходящее время для самоанализа, надо срочно убираться самому и вытаскивать Эзерлей. Мое инкогнито раскрыто, и теперь у нас совсем мало времени. Не верю я, что в этом притоне нет охраны, она просто обязана быть, а после того, как они нашли трупы Лоса и Кофохи, они должны стоять на ушах. Или трупы еще не обнаружены? Не важно. Если я собираюсь выбраться отсюда, торопиться надо в любом случае, независимо от того, найдены трупы или нет.
Я обратился к памяти тела, но Дугорс не смогла подсказать, как отцепляются ремни, крепящие Эзерлей к станку. Дугорс никогда не привязывала и не отвязывала узников, она редко мучила кого-то сама, ей больше нравилось наблюдать. Что ж, придется разбираться самостоятельно.
Ага, разобрался. Все элементарно, надо просто нажать на кнопку рядом с ремнем, и тогда он отлипнет. Еще раз… и еще… как же ее опутали…
— Андрей? — неуверенно предположила Эзерлей.
— Андрей, — подтвердил я. — Бежать можешь?
— Могу, — произнесла Эзерлей с некоторым сомнением. — Кажется, могу.
— Тогда побежали, — сказал я. — Пора удирать.
И мы побежали. Я запретил себе думать, каковы наши шансы. Собственно, шанс у нас только один — добраться до выхода быстрее, чем объявят тревогу.
Но было поздно, тревога уже поднялась. Повернув в перпендикулярный коридор, я едва успел затормозить перед группой трех яхров, стоявших в растерянности рядом с окровавленным Лином, который помаленьку приходил в себя и уже смог встать на ноги. Ина среди них не было, что плохо — это значит, что информация распространяется в двух направлениях одновременно. Нет, даже в трех, потому что узник, который был с Ином, тоже куда-то исчез. Лин увидел меня, забился в конвульсиях и рухнул на пол, потеряв сознание.
Я изобразил на лице ужас и заорал:
— Уходим отсюда! У одного самца имплантаты не сработали, он все крушит, уже троих поубивал!
Садистов не пришлось долго уговаривать, они сорвались с места и дружно ломанулись к телепортатору, как стадо перепуганных баранов. Замечательно. Если нас с Эзерлей у выхода ждет охрана, есть шанс, что эти придурки ее попросту сомнут.
Охраны у выхода не было. Еще не веря в свою удачу, я схватил Эзерлей за руку, мысленно перекрестился, и мы вступили в телепортатор.
14
Мир поплыл и тут же встал на место, только место было другое — тесная кабинка размером с просторный туалет, бледно-желтые стены, кафельный пол и всего одна дверь. В первую секунду мне показалось, что сработала ловушка и нас с Эзерлей перебросило в тюремную камеру, специально предназначенную для тех, кто пытается сбежать из заведения. Но в следующее мгновение я сообразил, что мы находимся в телепортационной кабинке в доме Дугорс.
— Уходим, — прошептал я, наклонившись к уху Эзерлей. — Сеть работает, уходим немедленно.
Не знаю, почему я произнес эти слова шепотом, должно быть, боялся, что нас услышат. Глупо, конечно, но к подсознанию категория умно-глупо неприменима, оно действует само по себе и ему наплевать, насколько нелепо выглядят его действия для окружающих.
Эзерлей всхлипнула, содрогнулась, и я ощутил шестым чувством, как ее душа покинула тело и ушла в астральное путешествие на Блубейк. Мелькнула» несвоевременная мысль — интересно, что же это за чувство такое? Если какие-то астральные явления человек может чувствовать, то не может ли он ощущать какие-то другие процессы, которые… нет, сейчас не время думать об этом. Надо уходить.
Я выдал команду на возвращение и подтвердил ее.
15
Первым, что я увидел в пустой гостиной, была Эзерлей. Она сидела на корточках, зажав голову между колен, ее трясло. Мощная фигура нопстера, застывшая в позе отчаяния, производит жутковатое впечатление.
Я присел рядом и обнял ее, но движение получилось неестественным. Нопстеры не обнимаются, для мужчины-нопстера обнять подругу — жест абстрактный, не пробуждающий в душе никаких чувств. Какая все-таки гадость эта планета! Эзерлей была права, на Блубейке нам делать нечего. Надо уходить, но вот куда?..
Все-таки есть кое-какая польза от нашего путешествия на Шотфепку. Теперь я знаю, что Сеть дает не только свободу информации и передвижения, но еще и свободу огрести неприятности на свою задницу. Перемещаясь в первый попавшийся мир, рискуешь угодить в ловушку. Помнится, в советские времена был анекдот про грузина, который поймал золотую рыбку, захотел стать Героем Советского Союза, и стал им, но посмертно.
Я склонился к Эзерлей и поцеловал ее в костистый гребень на черепе. Еще один абстрактный жест, не пробуждающий никаких чувств. Черт! Как же нопстеры выражают друг другу сочувствие?
Память тела подсказала, что никак.
Мои размышления прервал компьютер, издавший пронзительную трель, которая заставила нас с Эзерлей вздрогнуть. Я подошел к стене и увидел, что на одном из мониторов открылось окно коммуникационной программы. Оно было очень похоже на привычную аську, только там сообщения появляются в верхней части, а текст ответа набирается внизу, а здесь наоборот.
Как и в аське, абоненты в этой программе идентифицируются номерами. Мой собеседник имеет номер ноль. Неужели…
Я прочитал сообщение и понял, что ужели. Ко мне обращался лично планетарный компьютер.
0: поздравляю с успешным возвращением 270333795: спасибо: —) 0: не понял что за знаки в конце руки трясутся?
270333795: это смайлик 270333795: смотреть повернув голову влево 0: и что?
270333795: глаза нос рот 0:?
0: дошло 0: —) 0: правильно?
270333795: правильно: —) 0: здорово 0: на твоей планете все так пишут?
288 Эзерлей застонала. Я покосился на нее и быстро набил на клавиатуре:
270333795: да 270333795: что надо?
0: ты вообще понял с кем говоришь?
270333795: понял 270333795: что дальше?
0: большинство нопстеров и не мечтают говорить со мной 270333795: я тоже 0: что тоже?
270333795: не мечтаю 0: ничего не хочешь узнать от меня?
270333795: ничего 270333795: говори быстрее мне надо подругу успокаивать 0: могу вызвать скорую 270333795: скорую психпомощь?
0: да 270333795: спасибо как — нибудь обойдусь 270333795: будь здоров 0: подожди 0: я могу подсказать на какую планету уходить
Я бросил быстрый взгляд в сторону Эзерлей. Надеюсь, она продержится еще пару минут без того, чтобы впасть в истерику. Нопстер в истерике, надо полагать, жуткое зрелище. С таким-то телом…
270333795: подсказывай 0: не так быстро 0: мне потребуется ответная услуга 270333795: какая?
0: расскажи о себе 270333795: что?
0: как ты вернулся с шотфепки
Откуда он знает, что я был именно на Шотфепке? Из планетарного узла, откуда же еще. Потрясающая оперативность — с нашего возвращения не прошло и двух минут, а он уже в курсе, что мы вернулись, и знает, где нас искать.
270333795: ты следишь за нами?
0: я за всеми слежу 0: так как ты вернулся с шотфепки?
270333795: сначала назови планету 0: не держи меня за дурака 0: я скажу а ты сразу уйдешь 270333795: ты тоже не держи меня за дурака 270333795: я расскажу а ты не скажешь 0: скажу
0: сам подумай зачем мне на моей планете разозленное существо сумевшее вырваться из изолированной зоны 270333795: что ты знаешь об изолированной зоне?
0: зона пространства изолированная от сети называется изолированной зоной
270333795: я имею в виду что ты знаешь о той изолированной зоне из которой мы вышли 0: ничего 270333795: тогда откуда ты знаешь что мы вернулись из изолированной зоны?
0: все притоны маньяков устроены одинаково 270333795: их много?
0: много 0: никогда не ходи в мир где обещают незабываемое удовольствие 0: почти наверняка будут маньяки 270333795: назови планету 0: сначала ты 270333795: хорошо 270333795: ты обещаешь что назовешь когда я расскажу?
0: да обещаю
Я еще раз взглянул на Эзерлей. Кажется, она не собирается впадать в истерику. Она сидела на полу и тупо глядела в мою сторону. Посоветоваться, что ли, с ней? Нет, пока она еще не оправилась от шока, это бессмысленно.
Я вздохнул и начал набирать на клавиатуре длинное послание. Планетарный компьютер доверия не внушает, но рискнуть, по-моему, стоит. В любом случае я ничего не потеряю, просто отдам ценную информацию на халяву. Но что делать — кто не рискует, тот не пьет шампанского. Если я откажусь разговаривать с компьютером Блубейка, придется лазить по Сети неизвестно сколько времени, и кто знает, какой окажется следующая планета?..
16
Мой рассказ занял почти час. Если бы мы с компьютером разговаривали голосом, все было бы проще и быстрее, но планетарный компьютер Блубейка не любит беседовать, потому что не склонен бесполезно растрачивать вычислительные ресурсы. Как сам он сказал.
За это время Эзерлей немного пришла в себя. Какое-то время она сидела на полу, скрючившись и постанывая, но так и не заплакала. Память тела подсказала, что нопстеры не плачут — такого проявления эмоций у них просто нет.
Через полчаса Эзерлей начала проявлять интерес к происходящему. Она подсела ко мне и стала наблюдать за моим диалогом с компьютером. Я ожидал, что она скажет, что не стоит выбалтывать секреты, что я поступаю беспечно и безответственно, что Сэон меня ничему не научил. Хотя нет, она же не знает, что у меня было на Сэоне — я так и не рассказал ей ту историю. Ну и ладно, нечего ее загружать еще и моими проблемами, у нее своих хватает. Бедная Эзерлей, даже подумать страшно, что ей пришлось пережить. Хорошо, что память Дугорс больше недоступна.
Как бы то ни было, Сэон кое-чему меня научил. Координаты Вудстока я компьютеру не скажу, обойдется.
270333795: вот и все 0: не все 0: я сверился с каталогом 0: имя вудсток имеют девять планет 0: надо уточнить 270333795: я не обещал назвать планету 270333795: я обещал рассказать как вернулся с шотфепки 270333795: я рассказал 0: мне нужно знать на какой планете ты получил свой дар 270333795: а мне нужно знать на какой планете нам с эзерлей будет хорошо
Компьютер надолго замолчал. Кажется, разговор окончен. В общем-то, итог закономерный, наивно было надеяться, что я сумею заболтать компьютер и уговорить его поделиться информацией, не получив ничего ценного взамен. Я собрался уже встать со стула и пойти поискать Эзерлей (я даже не заметил, когда она вышла), как вдруг строчки на экране сдвинулись и вверху появились две новые.
0: такой планеты не существует
0: если в критерии отбора заменить эзерлей на абстрактного партнера наилучшим приближением будет…
Далее следовала длинная последовательность букв нопстерского алфавита, описывающая координаты планеты, являющейся наилучшим местом для моего совместного бытия с абстрактным партнером, но не с Эзерлей.
270333795: эта планета имеет звуковое имя? 0: да 270333795: какое?
0: несущественная информация
0: ты можешь переместиться на нее прямо сейчас если назовешь координаты вудстока 270333795: а если не назову? 0: нарушишь обещание 270333795: и что?
0: не советую 270333795: почему?
0: увидишь 270333795: ты не блефуешь?
0: попробуй меня обмануть узнаешь
Жалко, что у компьютера нет ауры, взглянув на которую можно определить, блефует собеседник или нет. Может, Вудсток поможет принять решение…
Вудсток не помог. Психический вирус, живущий в моей душе, никак не отреагировал на призыв. Жалко.
И тут меня осенило. Я набил на клавиатуре координаты Вудстока с четырьмя ошибками, потом можно будет сказать, что ошибся случайно.
Компьютер ответил немедленно, как только я закончил вводить цифры.
0: такой планеты не существует 270333795: существует 270333795: она недоступна отсюда 270333795: астральный барьер
Я подождал несколько секунд, но компьютер ничего не сказал. Будем надеяться, поверил моему объяснению и счел наш диалог исчерпанным. Вот и хорошо.
Я обернулся в поисках Эзерлей, но ее не было в комнате. Ах да, она же вышла. Интересно, на Блубейке есть сотовая связь?
И тут я хлопнул себя по лбу и нецензурно выругался. Зачем мне сотовая связь, если в компьютер встроен терминал Сети?
«Связь с Эзерлей, режим телефона».
Выполнено.
«Андрей?» — прозвучал голос Эзерлей в моем сознании.
«Да, это я. Я попробую еще одну планету. Если там все будет нормально, я тебя позову. Сначала пойду один, а то как бы не вышло, как на Шотфепке».
«Хорошо, — сказала Эзерлей. — Удачи тебе».
Ее ментальный голос звучал тихо и как-то убито. Бедная девочка! Ничего, она быстро придет в себя, если компьютер не соврал и следующий мир нам подойдет. Впрочем, компьютер говорил, что для Эзерлей подходящего мира не существует… Не суть. Все равно на эту планету стоит посмотреть.
17
Планета именуется Сорэ, ее обитатели называют себя эрпами, я получил эту информацию из памяти нового тела, перед тем как открыть глаза. Выполнить это простое действие было почему-то страшно. Умом я понимал, что в точке входа вряд ли что-то будет мне угрожать, но побороть необъяснимый страх никак не удавалось.
Я собрался с силами, открыл глаза и обнаружил вокруг себя нечто похожее то ли на ночлежку для бомжей, то ли на караулку в войсковой части. Голые стены, линолеум на полу, окон нет, под потолком горели люминесцентные лампы, совсем как на Земле. Всю комнату занимали ровные ряды одинаковых топчанов, на некоторых из которых лежали обнаженные гуманоидные тела, не проявляющие признаков сознания.
Эрпы очень похожи на людей, еще больше, чем нопстеры. Пропорции тела, черты лица — все как у людей, даже на руках не когти, а ногти. На ногах, кстати, тоже. И пупок есть, только повыше, почти под грудиной. Волос нет ни на теле, ни на голове, а тонкие бескровные губы вкупе с большими заостренными ушами делают эрпов похожими то ли на эльфов, то ли на вампиров.
Я поднялся с топчана и направился к выходу. Подходя к двери, я напрягся, ожидая, что из стены зазвучит оглушительный голос, приветствующий меня на новой планете, но голоса не было. Слава богу.
Дверь оказалась деревянной, самой обычной. Петли громко заскрипели, но тяжести скрытого внутри телепортатора я не ощутил. Да и Вудсток не проявил обеспокоенности.
Я ожидал, что за дверью начнется коридор, но она выводила прямо на улицу. Снаружи было тепло, но не жарко, солнце стояло у самого горизонта, то ли сейчас поздний вечер, то ли раннее утро. Лучше бы вечер, потому что, если это утро, день обещал быть убийственно жарким.
Дом, из которого я вышел, представлял собой грязно — серый параллелепипед длиной метров десять и высотой метра три. Материал, из которого были сложены стены, на ощупь напоминал дерево, но был монолитен и непонятно почему производил впечатление облезлости. Странно, что в доме не оказалось окон.
Откуда-то издали донеслась музыка, нечто похожее на блюз в попсовой аранжировке. Через несколько секунд к музыке добавился голос, вполне человеческий, если не обращать внимания на гнусавые интонации, как у переводчика Володарского. Я прислушался к тому, что поют, и подумал, что ослышался. «Две печенки вместе, сладкие навсегда. Мы перевариваем общую пищу, мы только начали. Две печенки, как одна навсегда».
А потом я понял, о чем эта песня, и рассмеялся. Песня о любви, просто у эрпов вместилищем души считается не сердце, а печень.
Вокруг расстилался цветущий луг, пыльца многочисленных трав носилась в воздухе, ее было так много, что я даже поинтересовался у памяти тела, не бывает ли у эрпов аллергии. К счастью, тело не знало, что такое аллергия. Я пошел на звуки музыки.
Странно, что от дома, из которого я вышел, не ведет никаких тропинок. Если это портал, отсюда должны все время выходить путешественники, они давно должны были вытоптать всю траву метров на сто вокруг. А это был явно портал — бесчувственные тела, лежащие на топчанах, не могут быть ничем иным, как гостевыми телами, предназначенными для посетителей планеты. Да и память тела подсказывает, что это так.
Наверное, эту планету просто очень редко посещают, даже таможенного контроля никакого нет. Иди, куда хочешь, делай, что пожелаешь… Прямо-таки мечта террориста. Впрочем, террорист без оружия не террорист, а в собственной душе оружие не пронесешь. Если, конечно, ты не прошел курс боевых искусств на Вудстоке. Но это для терактов не очень подходит.
Размышляя подобным образом, я шел, приминая высокую траву, на звуки голоса, поющего о любви. Голос доносился из-за холма, и до тех пор, пока я не взобрался на его вершину, я не видел, откуда конкретно доносится песня.
За холмом обнаружилось большое деревянное строение, размерами и очертаниями походившее на роскошную дачу нового русского, только грязно-серый цвет облезлых стен нарушал эту ассоциацию. И еще резало глаз, что вокруг него не было забора.
Когда до строения осталось метров сто, входная дверь открылась, и на крыльцо вышли трое эрпов, с такого расстояния неотличимых от людей. Увидев меня, эрпы приветственно замахали руками. В отличие от меня, они были одеты, я даже ощутил смущение оттого, что я голый. Впрочем, подавить смущение не составило труда, тем более что в аурах незнакомцев я не увидел никаких признаков раздражения из-за моей наготы. Их ауры были потрясающе спокойны и безмятежны, таких безмятежных аур я не видел еще никогда. Пожалуй, компьютер Блубейка не соврал, Сорэ — действительно то, что мне нужно.
Подойдя поближе, я разглядел, что на крыльце стоят двое мужчин и одна женщина, все молодые, не старше тридцати лет, если переводить на человеческие мерки. Все трое были одеты в мини-юбки, верхняя половина тела оставалась открытой, если не считать тонких цветных лент, то ли обвивавших туловище, то ли нарисованных или вытатуированных на нем, сразу и не разберешь. Я присмотрелся к женщине, и меня передернуло — мало того, что она была узкобедрая, как мальчишка, так у нее еще не было ни грудей, ни сосков. Смотреть на нее было неприятно.
— Привет! — обратилась ко мне женщина, когда я вплотную приблизился к крыльцу. — Добро пожаловать в нашу странную компанию!
— Почему странную? — удивился я и сразу подумал, что невежливо вступать в разговор, не ответив на приветствие.
— А кто не странный? — ответил вопросом на вопрос один из мужчин и неожиданно добавил: — Ик.
Видя, что я не понимаю, он пояснил:
— Так зовут меня. Ик.
— Андрей, — представился я.
Женщину звали Спа, второго мужчину — Ош. Мы обменялись местным аналогом рукопожатия (раскрытой ладонью слегка хлопают по ладони собеседника), и Спа спросила меня:
— Давно странствуешь?
— Порядочно, — ответил я. — Месяца два примерно.
Произнеся эти слова, я подумал, что уже давно сбился со счета, сколько дней назад я застал в собственном подъезде инопланетного хулигана и жизнь стала похожа на сказку, сочиненную наркоманом. Может, прошел месяц, а может, и все три, надо как — нибудь сесть и тщательно посчитать, где сколько времени я убил… но надо ли?
— Не устал еще? — спросила Спа. Я пожал плечами.
— Как сказать… А какая разница? Все равно от меня мало что зависит.
— Как это? — не поняла Спа. — Ты хочешь завершить странствие, но не можешь?
— Надеюсь, что могу, — сказал я. — Один… гм… тип говорил, что у вас хорошая планета и что нам с подругой она подойдет.
— С какой еще подругой? — заинтересовался Ик. — Она странствует вместе с тобой? А где она?
— Я ушел вперед. Лучше вначале сам посмотрю, разведаю, что здесь да как, а потом ее позову. А то мало ли что… Эрпы обменялись недоуменными взглядами.
— А что может быть не так? — спросил Ик. — Чего ты боишься?
— Кое-чего опасаюсь. Хочешь выслушать подробный рассказ о моих проблемах?
Ик хихикнул, помотал головой и сказал:
— Извини, не хочу. Проблемы — вещь хорошая, когда слушаешь песню или смотришь фильм, а когда твой друг рассказывает о своих личных трудностях, это неприятно.
Сразу начинаешь думать, что с тобой может произойти подобное…
— Точно, — встряла в разговор Спа. — Давайте не будем о грустном. Пойдем в дом, Андрей, тебе надо отдохнуть с дороги.
Мы прошли на кухню. Странное впечатление производил этот дом. Голые деревянные стены, простая деревянная мебель, нигде никаких украшений, в центре кухни пустой стол, вдоль стен простые деревянные шкафы и больше ничего. Ни холодильника, ни плиты, ни микроволновки, не говоря уже о телевизоре.
Спа выдвинула ящик одного из шкафов, вытащила маленькую пластмассовую коробочку и извлекла из нее две большие таблетки, синюю и красную. Я сразу вспомнил «Матрицу».
— Съешь, — сказала Спа, — тебе полегчает.
— Обе? — уточнил я.
— Обе, — подтвердила Спа. — Не пожалеешь.
— Это наркотик?
— Наркотик.
— Хороший гость, — заметил Ош. — Знает, что такое наркотик. С ним будет интересно.
— Извините, — сказал я, — но я не употребляю наркотики.
— Почему?! — воскликнула Спа. — Ты о них знаешь, значит, ты их пробовал! Неужели тебе не понравилось? У тебя индивидуальная непереносимость?
— Ну… — протянул я. — Вообще-то, наркотики убивают.
— Кого? — не поняла Спа.
— Как кого? Того, кто их принимает. Любой наркотик вызывает зависимость…
— Ты что! — воскликнул Ик. — Зависимость снимается за минуту! Забыл? Или… ты, наверное, долго странствовал по диким местам, где потребляют продукты брожения, правильно?
— Ну… как тебе сказать…
— Забудь все, что знал о наркотиках раньше, — заявил Ик. — Это несравнимо со всем, что ты пробовал до того.
— Я верю, — сказал я, — но все равно не хочу. Считайте это моим маленьким бзиком. Допустим, мне религия запрещает.
— Ты верующий? — заинтересовался Ош. — Как интересно! Расскажешь нам про бога? Жалко, что ты не хочешь съесть таблетки, тогда мы смогли бы почувствовать все напрямую. Говорят, это потрясающее ощущение.
— Так эти таблетки усиливают эмпатию? — сообразил я. — Тогда почему вы называете их наркотиком?
— Потому что эмпатия — тоже наркотик, — заявила Спа. — Раз попробуешь — не оторвешься, пока не снимешь зависимость.
— Ну, не знаю, — я пожал плечами. — У меня легкая эмпатия и без наркотиков, только я не понимаю, что в этом такого восхитительного.
— Прирожденный эмпат! — воскликнул Ик. — Повезло тебе, парень!
— Не скажи, — заметил Ош. — То, что для нас в кайф, для него — привычное состояние, он его даже не замечает.
— Да, действительно, — согласился Ик. — Я об этом не подумал.
— Тогда тебе не нужны таблетки, — подвела итог Спа, — они на тебя не подействуют. Но так не годится! Должны же мы хоть как-то проявить гостеприимство! Ош, спой, что ли. Пойдемте в гостиную.
Насколько кухня была пуста, настолько гостиная оказалась захламленной; На полу валялись разнообразные вещи, начиная от одежды и заканчивая какими-то техническими устройствами, а в центре комнаты стояла самая настоящая палатка, собранная из подручных материалов — соединенные вместе отдельные куски ткани самых разных форм, расцветок и размеров. Я так и не понял, чем и как они соединены, с первого взгляда казалось, что они просто прилипли друг к другу. Наверное, какой — нибудь клей.
— Нравится? — спросила Спа.
Очевидно, она неправильно истолковала изумленное выражение на моем лице.
— Мы сами построили, — заявил Ик.
— Мы там спим, — добавила Спа, — и вообще живем. Полезли?
Ик направился внутрь, Спа и Ош последовали его примеру, мне тоже не оставалось ничего другого.
В палатке было тесно, но уютно. Внутри она была застелена то ли толстым одеялом, то ли тонким матрасом, я с размаху уселся на него и тут же подпрыгнул, потому что под задницей оказалось что-то жесткое.
— Мой миэ, — пояснил Ош и вытащил из-под меня нечто похожее на узбекскую домбру. Или не домбру, не помню точно, как называется этот инструмент.
Ош запел.
В пути за горизонт мне нужен тот, кто со мной Будет жить Каждый отрезок пути, Сменит маршрут мгновеньем руки.
Всякий признает, что в этом есть правда.
Там, Где в слиянии тел сливаются души, Слышится песня, но мы ее пропускаем мимо ушей.
Друзья вместе всегда, И в душе рядом с ними нет места заботам.
И любить их — значит быть вместе всегда, Целую вечность пути к горизонту.
Под аккомпанемент миэ эти слова не казались глупыми. Они были странными, но общий смысл был понятен.
— Целую вечность пути, — повторил я. — Хотел бы я, чтобы это было возможно не в песне, а в реальности.
То ли Ош где-то слышал песню Beatles «Here, there and everywhere», то ли его чувства странным образом совпали с чувствами Пола Маккартни. Естественно, с учетом разницы в системах понятий.
— Ты прав, — улыбнулся Ош. — Жизнь бесконечна, но любовь длится вечность только в песнях. Вечная любовь подобна горизонту, к которому можно стремиться, но которого достичь невозможно.
Мне показалось, что я ослышался.
— Жизнь бесконечна? — переспросил я. — Как это?
— Что значит как? — в свою очередь переспросил Ош. — Жизнь не имеет ни конца, ни начала, она вечна. Жизнь — вечное путешествие, живые подобны каплям в море, каждая капля движется, движение капель рождает волны, но все море в целом неподвижно и неизменно.
— Как это жизнь не имеет начала? Я точно знаю, когда началась моя жизнь, это было тридцать три года назад. Я видел фотографии себя в детстве…
— Я слышал об этом, — перебил меня Ик. — Кто-то говорил мне, что не все эрпы вечны, а кое-кто даже считает, что все когда-то родились и рано или поздно умрут, а вечная жизнь — такая же иллюзия, как плоская земля. Ты тоже так думаешь?
Я кивнул.
— Неважно, — вмешался в разговор Ош. — Живущий подобен путнику в ночи — ты видишь столько, сколько высвечивает твой фонарь, и ни один фонарь не достанет до звезд. Память подобна фонарю, она может светить ближе или дальше, но всегда есть то, что уходит за пределы ее досягаемости.
Это было слишком потрясающе, чтобы так просто взять и поверить. Целая раса существ, живущих вечно, а если и не вечно, то настолько долго, что они не помнят, когда родились. А как у них с рождаемостью, кстати?
— Как у вас появляются новые эрпы? — спросил я.
— Никак, — ответил Ик. — Новые эрпы никак не появляются. А зачем?
— Ну… если кто — нибудь умрет…
— Неужели я так плохо объясняю? — огорчился Ош. — Я же говорю — смерти нет.
— А если произойдет несчастный случай? — никак не унимался я.
— Несчастных случаев не бывает, — заявил Ик. — Если не можешь понять сразу, просто запомни — смерти нет. Потом привыкнешь.
— А как у вас с…
Я не закончил вопрос, потому что понял, что в языке эрпов нет слова «прогресс». Если поколения не обновляются так давно, что никто из ныне живущих не помнит, сколько ему лет, какой может быть прогресс в таком обществе?
В языке эрпов не оказалось и таких слов, как «экономика», «промышленность» или даже «наука». Я пробежался по словарю, входящему в память тела, и убедился, что в системе понятий эрпов вообще нет ни одного технического термина. Но откуда у них вся эта техника? Я имею в виду не только непонятные приборы, валяющиеся на полу гостиной, но и все остальное. Одежда на моих собеседниках явно фабричного производства, строительный материал, похожий на облезлое дерево, тоже не в лесу вырос, не могу представить себе дерево, которое растет по форме дома. Или у них биологическая цивилизация?
— Вы выращиваете все эти вещи? — спросил я.
— Какие? — не понял Ик.
— Ну… дома, мебель, одежду, пищу…
— Зачем? — удивился Ик. — Зачем что-то специально выращивать, если оно и так есть?
— А когда пища кончается, откуда она берется?
— Она не кончается, — Ик смотрел на меня как на трехлетнего ребенка, которому приходится объяснять очевидные вещи. — В кухонном шкафу всегда есть что-то съедобное, ты просто открываешь его и берешь, что надо. Ты голоден? Давай я покажу, как пользоваться шкафом.
— Нет, я не голоден, — сказал я. — Я просто хочу понять. Ты открываешь кухонный шкаф и достаешь пищу. Но кто кладет ее туда?
— Ты не понимаешь, — покачал головой Ик. — Пища там есть всегда. Есть вещи, которые есть всегда, так устроен мир. День сменяется ночью, и вместе с темнотой приходит дождь. Ты ведь не спрашиваешь, почему происходит так, а не иначе.
— Почему это не спрашиваю? В моем мире дождь может начаться в любое время.
— Вот это да! — воскликнул Ош. — Я, конечно, слышал, что в диких местах все по-другому, но никогда не думал, что настолько. Дождь в любое время… А если он застигнет странника в пути?
— А что такого? — не понял я. — У нас на Земле каждому случалось попадать под дождь, и не раз.
— Давайте заканчивать, — неожиданно сказала Спа. — Я тоже люблю отвлеченные разговоры, но всему должен быть предел. Наш гость устал от бесед. Лучше поедим и развлечемся.
При слове «развлечемся» я вспомнил притон на Шотфепке, и меня передернуло.
— Что с тобой? — удивилась Спа. — Ты как будто испугался.
— Вспомнил одно нехорошее место, — сказал я. — Не важно.
— Расскажешь про это место? — спросил Ош.
Я не успел ответить, потому что за меня ответила Спа.
— Ни за что! — сказала она. — Ненавижу истории о нехороших местах. Я люблю истории, где все заканчивается хорошо.
— В моей истории все закончилось хорошо, — заметил я. — Но я все равно не буду ее рассказывать, слишком неприятно ее вспоминать.
— Везет тебе, — сказал вдруг Ош. — У тебя есть то, что достойно воспоминаний, пусть даже неприятных. А в моей жизни нет ничего, что хотелось бы вспомнить.
— Вот и хорошо, — сказал Ик. — Лучше пусть будет так, чем как в фильмах.
— А что за фильмы у вас тут смотрят? — живо поинтересовался я.
— Кстати, пойдемте посмотрим Что-нибудь, — встрепенулась Спа. — Только тебе придется таблетки принять.
— А это еще зачем? — насторожился я. — Какое отношение они имеют к фильму?
Через пару минут сбивчивых объяснений я понял, как таблетки связаны с кино. То, что на Сорэ называется фильмами, имеет к земному кинематографу примерно такое же отношение, как творчество Акунина к поэмам Гомера. Когда эрп смотрит фильм, он полностью погружается в жизнь главного героя, отождествляет себя с ним, забывает, кто он такой на самом деле. Фильмы не просто смотрят, в них живут. Спа сказала, что нельзя понять, что такое фильм, не посмотрев ни одного фильма. Я охотно верю ей, но мне не хочется принимать наркотики только для того, чтобы поразвлечься. Я верю, что привыкание, возникающее от этих таблеток, легко снимается, но все равно не хочется вмешиваться в свою психику столь кардинальным образом по столь незначительному поводу. И еще непонятно, как отреагирует на наркотики агент Вудстока, сидящий в моей душе. Кстати о Вудстоке. Где тут ближайший терминал Сети?
Я задал этот вопрос, и собеседники меня не поняли. Трудно поверить, но они не знают, что такое Сеть.
— Ну как же! — воскликнул я. — Сеть связывает миры во вселенной, все можно узнать, со всеми можно поговорить и в любое место можно переместиться. Да вон там, — я махнул рукой, — прямо за холмом стоит портал, из которого выходят путешественники из других миров. Неужели вы ничего про это не знаете?
Ответом были непонимающие взгляды.
— В той стороне нет тропы, — сказала Спа. — Странники ходят только по тропам, иначе можно заблудиться.
— А кто это такие — странники? — спросил я.
Эрпы переглянулись и начали, путаясь и перебивая друг друга, объяснять чудному пришельцу очевидные вещи… За следующие полчаса я узнал о планете Сорэ много нового.
Образ жизни эрпов стороннему наблюдателю кажется очень странным, можно даже сказать, противоестественным. Эрпы не работают, не учатся, не изобретают новые вещи и почти не занимаются искусством, они даже не рожают детей. Они просто живут, их жизнь не имеет смысла, они настолько привыкли жить, что не воспринимают это как нечто, нуждающееся в осмыслении. «Каков смысл этого камня?» — спрашивал один китайский мудрец своих учеников. Никто не дал ему правильного ответа, а ведь ответ очень прост. В камне нет никакого смысла, камень существует сам по себе, ему не нужен смысл. Тот мудрец утверждал, — что такова же и человеческая жизнь, в ней тоже нет смысла. Не знаю, насколько он прав в отношении людей, а насчет эрпов он попал в точку.
По планете Сорэ разбросаны дома, различающиеся по размерам, планировке и дизайну, но примерно одинаковые по поддерживаемым удобствам. Дома соединены тропами, от каждого дома можно дойти до соседнего не дольше чем за день. В каждом доме обитает одно оэа, мое подсознание так и не решило, как правильно переводится это слово — как семья или как дружеская компания. С одной стороны, все члены оэа занимаются сексом друг с другом, так что это скорее семья, но с другой — что это за семья, в которой никогда не было, да и быть не может ни одного ребенка? Так вот, в каждом доме живут члены одного оэа. Время от времени кому-то из них надоедают сожители, и тогда он уходит в странствие. Он идет по тропе, приходит в другой дом, знакомится с его обитателями и либо остается у них, либо переходит дальше. Странствие может занимать несколько недель и даже месяцев, но в конце концов странник находит новое пристанище, которое и становится его домом на ближайшие годы.
За временем эрпы вообще не следят. Обычно они бодрствуют днем и спят ночью, но этим их естественные циклы исчерпываются. На Сорэ не меняются времена года, здесь все время стоит нежаркое лето, причем не только на экваторе. Ни Ик, ни Ош, ни Спа никогда не слышали, чтобы в каком — нибудь месте было все время теплее или холоднее, чем в каком-то другом. Но они знают, что в некоторых местах бывает полярный день и полярная ночь, а если еще учесть, что дождь здесь идет исключительно по ночам, напрашивается вывод — климат на Сорэ управляется искусственно. Страшно подумать, сколько нужно потратить энергии, чтобы уравнять температуру в Африке и на Чукотке и при этом не допустить возникновения в атмосфере планеты ураганных ветров, стремящихся вернуть климатическую картину в естественное русло. И дело не только в энергии, я вообще не могу представить себе, по какому принципу могут работать устройства, поддерживающие на всей поверхности планеты мягкий субтропический климат. И здесь возникают вопросы, пожалуй, самые важные для этой планеты: кто всем управляет? Кто направляет ветры и заставляет тучи проливаться дождем в точно назначенное время? Кто телепортирует продукты питания в кухонные шкафы? Кто решает, какой именно продукт загрузить в каждый конкретный дом? Обыватели Сорэ не утруждают себя выбором меню, они просто открывают шкаф и находят то, что хотят найти. Иногда желания удовлетворяются не совсем точно, но в целом система работает без сбоев — если, проснувшись, ты захотел попить лю, ты найдешь в кухонном шкафу дымящуюся чашку именно с этим напитком. И все же, как решает тот кто решает, что именно предложить на обед каждому обитателю планеты? Как он понимает желания каждого эрпа? Телепатия? Может, для этого и нужны те две таблетки?
Когда объяснения хозяев дома дошли до этого места, мне захотелось поэкспериментировать. Собеседники поддержали меня, им это показалось замечательным развлечением. Вначале я заказал кофе. Время приближалось к полуночи, уже давно стемнело, за окном накрапывал дождь, который почему-то совсем не молотил по крыше, — вообще, звукоизоляция в домах эрпов заслуживает наивысшей оценки, что было очень странно, если учесть, что эрпы вообще не понимают, что такое личная жизнь. Времени прошло много, я устал, меня начало клонить в сон, но я не хотел засыпать. Я хотел как можно больше узнать об этой планете, а потом связаться с Эзерлей и пригласить ее сюда. Думаю, ей здесь понравится, что бы там ни говорил планетарный компьютер Блубейка. Интересно, кстати, почему он считает, что для нас с Эзерлей не существует мира, в котором нам будет хорошо?
Но ближе к делу. Я зашел на кухню и некоторое время напряженно смотрел на шкаф, представляя себе, как выглядит и пахнет кофе, какой у него вкус, как он тонизирует и бодрит, в какую чашку он должен быть налит и так далее. А потом я открыл дверцу.
Внутри обнаружилась маленькая фарфоровая чашка, наполненная дымящейся жидкостью рыжевато — зеленого цвета, как у зеленого чая. Чашка стояла на белом фарфоровом блюдце с голубой каемочкой. Рядом с блюдцем стоял белый фарфоровый горшочек без ручек и крышки, заглянув внутрь, я решил, что это сахарница. Нет, сахара внутри не было, вместо него там было сюрреалистическое изделие, представлявшее собой чайную ложку, из ручки которой росли щипчики для сахара. Что ж, основное понятно. Некто или, скорее, нечто читает мои мысли и материализует внутри шкафа то, о чем я думаю. А поскольку мои мысли для эрпов необычны, этому нечто трудно разобраться в том, чего именно я хочу, и материализовало оно не совсем то, что надо. Интересно, какова эта жидкость на вкус.
Это был не кофе. Напиток был горячий, густой и горьковатый, но по вкусу скорее напоминал какао. Представьте себе какао, сваренное не на молоке, а на воде и содержащее немного пряностей, которые… нет, чтобы описать этот вкус во всех подробностях, нужно быть кулинаром или профессиональным дегустатором.
Пока я осторожно смаковал незнакомый напиток, Ош подошел к шкафу, открыл его и извлек оттуда еще одну такую же чашку. Я заметил, что в шкафу стояли еще две.
— Мог бы и друзей угостить, — сказал Ош и добавил, попробовав: — Оригинально. Не скажу, что очень вкусно, но оригинально. По-моему, надо добавить чего-то сладкого.
— Да, — согласился я. — Здесь, — я показал на сахарницу, — должен быть концентрированный сахар, его надо растворить в напитке. Или можно заедать напиток чем — нибудь сладким.
— А как этот напиток называется? — спросил Ош.
— Понятия не имею.
— Почему? — удивился Ош. — Ты заказал что-то такое, чего сам не пробовал? Необычная идея.
— Нет, — сказал я. — То, что я заказывал, называется кофе. Но получился не кофе, это совсем другой напиток, похожий, но другой.
— Такое бывает, — заметил Ик, который к этому времени уже успел отхлебнуть пару глотков из своей чашки. — Иногда в шкафу находишь не то, что ты хотел. Обычно так бывает, если сам точно не знаешь, чего именно хочешь.
— Но я хотел именно кофе! — возразил я. — Я очень четко представил себе…
— Значит, нечетко представил, — перебил меня Ик. — Если бы четко представил, было бы именно оно. А что это за ложка такая странная?
— Это… — замялся я. — Вообще-то это должна быть обычная ложка…
— А говоришь, четко представил, — засмеялся Ик. — Попробуй еще раз.
— По-моему, гадость редкостная, — заявила Спа и выплеснула содержимое своей чашки прямо в угол. Лужа исчезла на глазах — не высохла, не впиталась, а просто исчезла, целиком и одномоментно.
— Куда оно делось? — спросил я.
Спа посмотрела на меня как на идиота.
— Так всегда бывает, — сказала она. — Или тебе это не нравится? Предпочитаешь, чтобы помои оставались с тобой навсегда?
— Это не помои, — возразил Ош. — По-моему, это очень вкусный напиток, странный, но вкусный.
— А по-моему, помои помоями, — заявила Спа и вышла из кухни.
— Обиделась, — констатировал Ош.
— На что? — не понял я. — Что ей кофе не понравилось? Или что я ее не угостил?
— Что не трахнул, — пояснил Ош. — Она всегда обижается, когда кому-то не нравится. Правда, такое редко бывает.
Я смутился.
— Понимаешь… — начал я.
— Не извиняйся, — перебил меня Ош. — У каждого свои вкусы, не понравилась женщина — так что ж теперь делать? Не забивай себе голову ерундой. Лучше попробуй еще раз кофе сделать, только теперь настоящее.
Я еще раз представил себе чашку кофе и открыл дверцу шкафа. Внутри обнаружились еще три чашки и еще одна сахарница, на этот раз наполненная кусковым сахаром. Ни ложки, ни щипчиков в шкафу не было.
Второе приближение к кофе получилось более похожим на оригинал, но понравилось мне гораздо меньше. В первом варианте было нечто необыкновенное, а второй вариант был просто плохим кофе.
— Раньше было лучше, — заявил Ик, попробовав.
— А мне это больше нравится, — сказал Ош. — Оно такое необычное, а первый вариант был слишком похож на лю. И еще это кофе бодрит. Так и должно быть?
Я кивнул.
— Не стоит пить его на ночь, — заметил Ош. — И вообще, по-моему, пора спать. Андрей, ты с нами ложишься? Я немного растерялся от такой постановки вопроса.
— Ну… если вы не будете настаивать на сексе…
— А зачем тогда вместе ложиться? — перебил меня Ик. — Разговоры разговаривать?
— Не слушай его, — сказал Ош. — Он всегда такой прямолинейный. Пока не привыкнешь, это раздражает, но к этому быстро привыкаешь. А что, мы тебе неприятны? Все трое?
— Ну… — я не знал, что сказать. Как им объяснить, что в диких местах, где не так давно началась моя жизнь, считается, что у женщины должны быть грудные железы, а мужикам неприлично заниматься сексом друг с другом…
Ик повернулся спиной и молча вышел из кухни.
— Не обижайся, — сказал Ош. — На Ика внимания не обращай, он по жизни такой, чуть что, сразу обижается. Вообще-то он хороший. Завтра уйдешь?
— Наверное, — неуверенно сказал я. — У вас хороший мир и оэа у вас хорошее, только…
— Только тебе оно не подходит, — подхватил мою мысль Ош. — Это нормально. Рано или поздно ты найдешь оэа, которое тебе не захочется покидать, и тогда твое странствие закончится. Я желаю тебе успеха. Пойдем, покажу, где поспать.
— Подожди, — сказал я. — Можно, я позову свою подругу?
— Конечно. А как?
— Разве у вас нет… точно, даже слов таких в языке нет. Короче, поверь мне, я могу ее позвать.
— Тогда позови. А пока пойдем, я покажу тебе, где можно спать.
Мы поднялись на второй этаж. Большую часть его занимала большая и абсолютно пустая комната, пол в ней был застелен тем же материалом, что и в палатке — нечто среднее между ковром и матрасом.
— Спать прямо на полу? — спросил я.
— Ты же все равно уйдешь утром. Если бы ты остался и выбрал себе отдельную комнату, она бы оформилась по твоему вкусу.
— Это как? Так же, как с кухонным шкафом? Постепенно само собой получается то, чего хочешь?
— Да, — кивнул Ош, — именно так все и бывает в жизни.
Я нервно хихикнул. Если бы так все всегда бывало в любой жизни… Я представил себе, каково жить, когда исполняется любое твое желание… боюсь, об этом лучше мечтать, чем реально жить в таких условиях. Но… если нам с Эзерлей найти себе отдельный дом…
— А пустые дома здесь бывают? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Ош. — Лично я ни разу не видел. Хочешь жить один?
— Нет, я же говорил, у меня есть подруга.
— Ах да… не хочешь позвать ее к нам? — Ош на секунду задумался и неожиданно сказал: — Знаешь, Андрей, я уже давно подумываю, не пойти ли мне снова в странствие. Ик и Спа — ребята хорошие, но начинают надоедать. Ик слишком упертый, Спа слишком взбалмошная… Я, наверное, скоро уйду. Хочешь, постранствуем вместе?
— Ну…
— Не продолжай, — Ош не дал мне сформулировать вежливый отказ. — Я не буду навязывать свое общество, но я буду рад, если наши пути снова пересекутся и мы узнаем друг друга. Хотя в жизни так никогда не бывает.
— Почему?
— Потому что жизнь длинна, а путей много. Мы наверняка встретимся, но это случится уже за горизонтом, твой образ успеет раствориться в моей памяти, а мой — в твоей. Все пути когда-то сходятся, но только в песнях это бывает в пределах прямой видимости.
— Эту ночь я проведу здесь, — сказал я. — Я позову подругу, завтра утром она придет сюда, а потом мы отправимся в странствие.
— Утром? — переспросил Ош. — Странно, но не важно. Ты уверен, что не хочешь провести эту ночь со мной?
Случись это на Земле месяца два назад, Ош получил бы как минимум здоровенный фингал под глазом, а как максимум — сломанную челюсть. Но Сеть научила меня терпимости.
— Нет, — сказал я. — Извини, но я предпочитаю женщин.
— Как знаешь, — сказал Ош. — Не понимаю, какая разница, но о вкусах не спорят. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи! — ответил я, и Ош ушел.
Минуты две я убил на поиски выключателя, но его нигде не было. Тогда я мысленно плюнул и улегся в углу прямо на пол. Ковер-матрас на полу был мягким и упругим, казалось, он сам подстраивается под форму лежащего тела, принимая наиболее удобную конфигурацию. Сразу потянуло в сон.
Итак, что можно сказать по итогам первоначальной разведки? Похоже, Сорэ вполне подходит для того, чтобы нам с Эзерлей провести здесь какое-то время. Как постоянное место жительства Сорэ меня не привлекает, но как курорт эта планета более чем неплоха. Прямо сейчас вызывать Эзерлей не стоит, незачем заставлять ее топать ночью километр под дождем, а вот завтра утром она вполне сможет здесь появиться. Интересно, как будет выглядеть Эзерлей в теле эрпа… грудь без сосков… брр! С другой стороны, у млогса тоже нет сосков, а Эзерлей в теле млогса была очень даже ничего. Впрочем, млогса совсем не похожи на людей, а глядя на женщину — эрпа, трудно избавиться от человеческих стереотипов и убедить себя, что плоская грудь не всегда уродует женщину. Еще эти дурацкие ленты… хорошо, что Эзерлей выйдет из портала голая.
Тут я сообразил, что сам все еще голый. Я совсем забыл об этом и так и не удосужился попросить у хозяев дома какую — нибудь одежду. Но судя по тому, что они отнеслись к моему нудизму без всякого удивления, обнаженное тело в этом мире не является табу.
А ведь я потихоньку избавляюсь от человеческих комплексов. Сам не замечая того, хожу голым, гомосексуалистам морду не бью, прямо ненормальный какой-то стал, если подходить с позиций меня предыдущего, который еще не знал, что такое Сеть.
Итак, решено, завтра утром Эзерлей будет здесь. Надо ей позвонить, чтобы не нервничала. Черт!
До меня только сейчас дошло, что в этом доме нет ни одного терминала. Да и откуда им взяться, если хозяева давно забыли, что такое Сеть и что она вообще существует. Именно забыли, ведь раньше они, несомненно, знали о Сети и пользовались ею, иначе откуда взялся исправно, работающий портал в километре отсюда? Вот ведь странные существа — как они могли променять море новых впечатлений, которые дарит Сеть, на монотонное существование в мире исполняющихся желаний.
Впрочем, если исполняется любое желание, ничто не мешает получить море новых впечатлений, стоит только пожелать. Фильмы, которые смотрят эрпы, как раз эту потребность и удовлетворяют. Интересно было бы узнать, местный ли Тарантино эти фильмы снимает?..
Но ближе к делу. Терминала в доме нет, где его искать, непонятно. Похоже, не остается другого выхода, кроме как вернуться обратно на Блубейк и разговаривать с Эзерлей, так сказать, вживую. То-то удивятся Ош, Ик и Спа, когда обнаружат, что их странный гость за ночь превратился в клинического дебила. По-хорошему, надо вернуть тело в портал, но очень не хочется ни переться ночью под дождем через поле, ни ждать до утра в этой комнате, где даже… гм… Оказывается, пока я предавался абстрактным размышлениям, свет в комнате медленно погас. Темно не было, но комната была освещена еле — еле, как будто где-то горит ночник. Нет, «где-то» — неподходящее слово, ночник горит не где-то, а везде, единого источника света нет, свет льется как бы отовсюду, как будто все стены равномерно светятся. Наверное, так оно и есть.
Получается, интеллектом тут обладает не только кухонный шкаф, но и другие элементы домашнего убранства. Пока еще они не совсем четко воспринимают мои желания, но они быстро адаптируются, и если я останусь здесь, то… что? Насколько точно эта комната сумеет подстроиться под меня? Может ли она вырастить мебель? Надо спросить Оша, как они сделали ту палатку — руками или она сама появилась. Скорее всего, сама — трудно представить себе, чтобы эрпы трудились… хотя кто их знает, может, им иногда интересно для разнообразия…
Решено, я оставлю им свое гостевое тело, пусть разбираются. Маленькая эмоциональная встряска им не повредит.
18
На Блубейке день только-только начал клониться к вечеру. В нашей с Эзерлей квартире ничего не изменилось. Эзерлей по-прежнему не было.
Я подошел к компьютерному терминалу и мысленно потребовал связаться с Эзерлей в режиме телефона. Связь установилась мгновенно.
«Привет, Эзерлей! Я вернулся».
«Там плохо?»
«Нет, там хорошо. Очень странно, но хорошо. Думаю, нам стоит туда отправиться. Постоянно жить там я бы не хотел, но как временное пристанище планета подходит».
«Абонент недоступен», — неожиданно заявила Сеть.
И в ту же секунду компьютер запиликал, а на его экране открылось окно аськи, в котором была только одна строчка.
0: правильные координаты вудстока?
Следующую минуту я витиевато и нецензурно ругался. Этот чертов компьютер все-таки переиграл меня, он показал мне Сорэ, как ослу показывают морковку, он знал, что там нет терминалов и что я вернусь, и когда я вернулся, он натравил на Эзерлей полицейских. Они включили рядом с ней глушилку, отключили Эзерлей от Сети, а теперь везут в тюрьму, такую же, как на Шотфепке, только без пыток, по крайней мере, я на это надеюсь. Я не увижу Эзерлей до тех пор, пока не сообщу этому уродскому компьютеру правильные координаты Вудстока, да и не факт еще, что когда сообщу, то увижу.
Я сел за консоль и набил на клавиатуре:
270333795: где эзерлей?
0: правильные координаты вудстока?
Все понятно — пока я не назову правильные координаты Вудстока, компьютер не отдаст мне Эзерлей. И я не понимаю, как можно решить эту проблему, не приняв условия компьютера. А я не хочу на это соглашаться, и дело даже не в том, что я боюсь, что повторится то же, что на Сэоне. На этот раз мне кажется, что компьютер собирается честно выполнить условия соглашения, но я все равно не хочу сообщать компьютеру координаты Вудстока. Это знание не из тех, какими можно делиться с каждым, оно слишком опасно, чтобы доверять его кому попало. И особенно не хочется посвящать в это планетарный компьютер Блубейка, потому что он мне не нравится. Я понимаю, что объяснение детское и глупое, но это факт — компьютер Блубейка мне не нравится, и именно поэтому я не хочу делиться с ним координатами Вудстока.
270333795: я уже называл их 0: повтори
Я потянулся к клавиатуре и сообразил, что не помню, в каких именно буквах в прошлый раз сделал ошибки. Я могу вытащить координаты Вудстока из памяти Сети, но я не могу еще раз ввести в точности ту же строку, что и в тот раз. Хотя… может быть, эта аська, как земная, тоже сохраняет старые сообщения?
Я открыл меню и увидел, что такой пункт в нем есть. Но не успел я ткнуть в него джойстиком, как компьютер разразился гневной тирадой:
0: ты уличен во лжи 0: ты даже не удосужился запомнить что мне сообщил 0: ты не увидишь эзерлей пока не назовешь правильные координаты вудстока 0: если ты не назовешь их немедленно ты не увидишь ее вообще 0: я ее убью
Во мне вскипела злость. Я понял, что чувствовали скандинавские берсерки, когда ими овладевало боевое безумие.
Если бы мой собеседник был живым существом и находился рядом, я бы растерзал его голыми руками. Но он был компьютером и находился далеко — такого не растерзаешь.
Что же делать? Сообщить ему правильные координаты? Но кто гарантирует, что Эзерлей останется в живых после этого? Незабвенный Гиви Эзолохола попытался убить меня сразу же после того, как узнал координаты Вудстока. Да пусть даже компьютер отдаст мне Эзерлей, все равно я буду чувствовать себя оплеванным, потому что буду знать, что меня обманул компьютер, а это позорно.
«Нет, — сказал внутренний голос, — это не компьютер тебя обманул. Это ты пытался его обмануть, а когда он ответил тебе тем же — ты обиделся. И нечего оправдываться, что твой обман был не таким масштабным, обман всегда обман, независимо оттого, какую именно лапшу ты вешаешь на уши собеседника — длинные яичные макароны или маленькие фигурные рогульки. Не он заварил эту кашу, а ты». Да, эту кашу заварил я, и теперь я готов признать, что это была ошибка. Ну и что? Что мне теперь, признать поражение перед каким-то там компьютером, упасть на спину, задрав лапки кверху, и молить его о прощении?
«Не перед каким-то компьютером, — заметил внутренний голос, — а перед планетарным компьютером. Думаешь, управлять целой планетой легче, чем вывести на чистую воду одного-единственного мошенника, да еще не слишком умелого? О самоутверждении надо было думать, когда соглашался на условия, которые не хотел выполнять, а не теперь, когда приперли к стенке».
Да, я признаю, что поступил нехорошо. Ну и что с того? В дальнейшем я обязательно учту этот факт, сделаю для себя выводы и никогда больше не буду себя вести таким образом. Конечно, я был неправ, обещая то, чего не хотел отдавать, но разве хорошо со стороны компьютера захватывать в заложники мою любимую? Это бандитизм получается, так можно оправдать действия любых преступников, типа, я не просто так человека замочил, а потому что он долг не возвращает.
«Ты вел себя так же, — сказал внутренний голос. — Ты пытался убить Рогаленко не просто так, а потому что он педофил, а тебе вдруг захотелось поиграть в блюстителя нравственности всей вселенной. А теперь в Робин Гуда играет планетарный компьютер».
Ну и пусть. Он хочет поразвлечься — пускай, только пусть потом не жалуется, что я играл не по правилам. Кстати, это мысль!..
270333795: ты хочешь террора?
270333795: будет тебе террор 270333795: только потом не жалуйся 270333795: да я тебя обманул 270333795: я был неправ и приношу свои извинения
270333795: я не скажу тебе координаты вудстока ни при каких обстоятельствах
270333795: если ты вернешь мне эзерлей мы покинем планету и никогда не вернемся обратно
270333795: пока ты будешь держать в заложниках эзерлей у меня будет в заложниках вся планета
270333795: я устрою тебе такой террор что потомки тех кто живет сейчас сложат такую легенду что великий потоп покажется детской сказочкой 270333795: минута тебе на размышление
Я откинулся на спинку стула и застыл в ожидании, разминая пальцы, затекшие от лихорадочного долбления по клавишам непривычной клавиатуры. Интересно, что он сейчас будет делать?
Я не стал ждать минуту, мне потребовалось гораздо меньше времени, чтобы понять, что он будет делать. Точнее, уже делает.
Во-первых, этот дом наверняка уже оцеплен. Неподалеку, где-нибудь в переулке, стоит глушилка или даже несколько глушилок, и они отрубят меня от Сети, как только получат кодированный сигнал от планетарного компьютера. Потом можно, например, уничтожить весь дом какой-нибудь нопстерской бомбой, и я больше не буду представлять опасность. Координаты Вудстока при этом канут в лету вместе со мной, но если провести определенную работу с Эзерлей… А что? Компьютер вполне может решить, что сможет их восстановить, работая только с Эзерлей.
И тут до меня дошло, что времени почти не осталось. Если бы я был человеком, у меня бы на лбу выступил холодный пот. Не знаю, как выглядит аналогичная реакция у нопстеров, у меня не осталось времени запрашивать память тела. Я выдал команду на возвращение.
19
Снова имитация родной квартиры. Кровать, письменный стол, муляж компьютера, телефон и все, больше ничего. Хочется выпить чего — нибудь крепкого, но это физически невозможно, здесь эта потребность не считается абсолютно необходимой и потому не удовлетворяется.
С минуту я сидел на кровати, тупо глядя на телефон. Аппарат молчал. Если все идет хорошо, компьютер Блубейка сейчас ждет, что я буду делать, а если все плохо, в эти самые минуты убивают Эзерлей.
Удивительно — только что мне пришлось выбирать между жизнью Эзерлей и знанием о Вудстоке и я сделал выбор не в пользу своей подруги. И после всего этого я продолжаю считать, что люблю ее!
А что такое любовь, если вдуматься? Сумел ли хоть кто — нибудь дать понятное определение любви? Многие считают, что любовь — это когда счастье любимого существа ставится выше своего собственного и становится целью всей жизни. Все это очень красиво и романтично, но реальность не так проста, как хотелось бы романтикам. Очень трудно найти человека, которого можно безнаказанно осчастливливать, не боясь, что он сядет тебе на шею. Ты даришь женщине цветы один раз, другой и третий, а на четвертый она спрашивает: «где цветы?» и обижается. Ты говоришь ей: «мои деньги — твои деньги», она счастлива, а потом в один прекрасный день ты находишь кошелек пустым, а она говорит тебе, что ты мало зарабатываешь. Ты обещаешь посвящать все свободное время только ей, а потом звонит Женька, говорит, что появилось срочное дело, ты срываешься с места и уезжаешь, а она закатывает истерику. Только глупые и неопытные юноши могут считать, что любовь превыше всего, долго сохранить такое мнение практически невозможно, со временем поневоле становишься циником.
Посмотрим на вещи цинично. На одной чаше весов у нас абстрактное понятие, именуемое любовью. Что мне дает любовь Эзерлей? Великолепный секс, но, скорее всего, все дело было в гиперсексуальных телах расы млогса. Удовлетворение от того, что я о ком-то забочусь, радостное чувство, что я кому-то нужен. Все это очень здорово, но важны ли для меня эти чувства? И в какой мере?
Посмотрим, что на другой чаше весов. Компьютер уделал меня, как щенка, он нашел мое слабое место и почти заставил согласиться на его условия. Для человека моей профессии это позорно. Если я признаю поражение, потом будет трудно жить с осознанием того, что надо мной одержало верх даже не живое разумное существо, а просто безмозглый компьютер.
Но если я принесу Эзерлей в жертву, трудно будет жить с мыслью о том, что я предал существо, которое доверилось мне и полюбило меня. Тоже неприятно. Что в лоб, что по лбу.
Выбор прост — или любовь, или профессиональная гордость. Эту дилемму легко сформулировать, но сделать выбор совсем не так легко. Особенно если учесть, что в глубине души я не уверен, что у нас с Эзерлей именно любовь, а не взаимное влечение, которое проходит через неделю. Да и в том, что моя профессиональная гордость чего-то стоит, я тоже, честно говоря, уверен не был.
Моей первой машиной была «жигули» — копейка, ей было семнадцать лет, для своего возраста она была в прекрасном состоянии, но, как и все советские машины, постоянно ломалась. Говоря о ней, я то называл ее «моя помойка», то с гордостью рассказывал, как выжал из нее 140 и мог бы выжать больше, если бы из моторного отсека не стал доноситься угрожающий рев. На любую вещь можно взглянуть с разных сторон, для любой вещи можно найти сторону, с которой она великолепна, и сторону, с которой она отвратительна. Наши с Эзерлей отношения тоже можно воспринимать и как большую любовь, и как временное взаимное умопомрачение. Мой поединок с компьютером Блубейка можно рассматривать и как дело чести, и как дурацкое упрямство большого ребенка, упорно не желающего признавать свое поражение. Все зависит от точки зрения.
Женька, когда был жив, любил говорить: «Не знаешь, как поступить — поступай по закону». Хороший совет, но чаще всего подходящих законов нет, люди на придумывали гигантское количество законов на все случаи жизни, кроме тех, которые случаются лично с тобой. Закон Мерфи в действии.
Впрочем, есть одно правило, подходящее к данной ситуации. Если террористы взяли человека в заложники, операцию по освобождению надо строить исходя из того, что он уже мертв. На первый взгляд, это нелепо, но истина очень часто бывает нелепой. Цель любой операции по освобождению заложников состоит вовсе не в том, чтобы освободить заложников, пусть журналисты вешают лапшу на уши простым обывателям, мы без этого обойдемся. Цель операции по освобождению заложников состоит в том, чтобы наказать террористов. Когда банда Шамиля Басаева захватила больницу в Буденновске, не нужно было вступать в переговоры. Нужно было выжечь вакуумными бомбами родной аул Басаева, истребить все его население до последней собаки, перерезать всю родню Басаева, где бы они ни были, и тогда проблема решилась бы сама собой. Одно дело пойти на преступление, если ты знаешь, что отвечать придется только тебе, и совсем другое — когда в заложниках оказываются все те, кто тебе дорог. Если у тебя взяли заложника — возьми заложника у террористов. Как-то мы с Женькой квасили, это было вскоре после московских терактов, разговор переключился на терроризм, и Женька вдруг стал рассказывать, чем его грузили на курсах повышения квалификации, когда он еще служил в ФСБ. «Гуманизм и прочая фигня, — говорил Женька, — годится только для журналюг, а спецслужбам важна только эффективность. Мы не можем быть гуманными, — говорил он, — с волками жить — по волчьи выть. Если ты столкнулся с жестоким врагом, покажи ему запредельную жестокость, она очень пугает тех, кто привык к жестокости умеренной».
И в этот момент я понял, что принял решение, принял уже давно, просто раньше не мог оправдать свой выбор перед самим собой. Но стоило четко сформулировать оправдание, как все стало простым и понятным. Пусть гуманисты твердят, что любовь свята, что в мире нет ничего важнее слезинки ребенка, мы не будем их прерывать, мы знаем, что от этих бредней тоже есть польза. Но мы не будем заморачиваться этими бреднями, мы будем воспринимать жизнь так, как она есть. Жизнь зла, цинична и несправедлива, это плохо, но это так. Можно мечтать о другой жизни, можно с головой уйти в выдуманные миры, но ты все равно остаешься жить в той же вселенной, потому что другой нет. И по-настоящему разумное существо не прячет голову в песок, подобно страусу, оно потому и называется разумным, что способно принять жизнь вместе со всей мерзостью, какая в ней есть. Иногда приходится быть мерзавцем, и сейчас настало как раз такое время. Блубейк хочет войны, и он ее получит.
Я подключился к Сети и начал сбор информации.
20
Планетарный узел Блубейка не ограничивает доступ к планете, он просто регистрирует нежеланных пришельцев. Должно быть, заблокировать сетевое перемещение гораздо сложнее, чем просто зарегистрировать, я точно не знаю, да это и не важно. Важно сейчас только одно — я переместился на Блубейк и нахожусь не в гостевом теле, а в теле полноправного гражданина планеты.
Вначале я хотел переместиться в точку, где Эзерлей потеряла контакт с Сетью, и попытаться выяснить, куда ее увезли. Но я вовремя сообразил, что именно на это рассчитывает планетарный компьютер. Готов поспорить на что угодно, что в этом месте меня ждет засада.
Я решил пойти другим путем. Компьютер пытается меня запугать, так я отвечу ему тем же, сделаю то, чего он боится больше всего, и после этого мы поговорим с ним уже на равных. Вот только чего он боится? Что можно сделать такого, чтобы он испугался? Попытаться его уничтожить? Не факт, что у компьютера есть инстинкт самосохранения. Устроить на планете террор и геноцид? Очень не хочется идти на крайние меры, но если не придет в голову ничего другого, придется действовать по этому варианту. Что еще можно выдумать…
Ничего не придумывалось. Я решил, что, если меня посетит гениальная мысль, я на нее обязательно переключусь, а пока займусь подготовкой теракта, который заставит компьютер пересмотреть свое отношение ко мне.
Как устроить теракт на целой планете? Вначале я попытался найти нужную информацию в Сети, но вскоре понял, что это потребует слишком много времени. Лучше попробовать переместиться в тело того, кто знает то, что мне нужно, и получить необходимую информацию прямо из памяти тела. Вот только как найти того, кто знает то, что мне нужно?
Вначале я спросил у Сети, сколько абонентов зарегистрировано на планете Блубейк. Число было восьмизначным. Неудивительно, если учесть, что у них в каждый компьютер встроен терминал Сети.
Затем я спросил у Сети, кто из перечисленных абонентов обращался к ресурсам Сети наиболее часто. Сеть назвала некоего Иштвона, я запросил дополнительные данные и узнал, что нопстер по имени Иштвон лидирует не только по абсолютному числу обращений к Сети, но и по возрасту, он зарегистрировался в Сети 516 местных лет назад, это около 200 земных. Долго живут нопстеры.
За последний год чаще всех обращался к Сети некто Новзи, зарегистрированный в Сети 78 местных лет назад. Он ни разу не перемещался в другие миры, а работал только с поисковой системой, да еще иногда использовал Сеть в режиме телефона. Я попытался получить дополнительную информацию об этом нопстере — где он живет и чем занимается, но это оказалось невозможно, Сеть меня просто не поняла.
Мысленно перекрестившись, я приказал Сети переместить меня в его тело. Сеть выполнила команду беспрекословно.
Мир мигнул, и оказалось, что я сижу в мягком удобном кресле, ручки которого соединяются, образуя маленький столик, в который вмонтирована консоль компьютера. Монитор занимает всю стену, на нем отображалась какая-то большая таблица. Когда я захватил тело Новзи, он работал.
Я присмотрелся к тому, что было отображено на экране, и у меня закружилась голова, потому что по экрану как бы прошлась невидимая лупа, которая укрупняла тот участок, на который в данный момент падал мой взгляд. Наверное, это очень удобно, если привыкнуть, — можно обозревать одновременно множество мелких деталей, и каждый элемент четко виден, если на него посмотреть. Ну-ка, посмотрим, что это за данные на экране…
Я проконсультировался с памятью тела и выяснил то, чего никак не ожидал узнать. Новзи программировал планетарный компьютер.
Все-таки дурная фантастика — зло. Образ гигантского компьютера, поработившего целый мир, умного, но бездушного, настолько привычен любителям современной фантастики, что мне даже не пришло в голову, что компьютер Блубейка программируют нопстеры. Я думал, что общаюсь по аське с компьютером, а ведь я наверняка разговаривал с нопстером, может, даже вот с этим самым… нет, к сожалению, не с этим. Это было бы слишком просто, такие совпадения бывают только в латиноамериканских сериалах.
Но все равно, удача колоссальная. Вот что значит правильно выбрать путь решения проблемы и грамотно сформулировать запрос. Мне не нужно запугивать компьютер, не нужно устраивать на планете Блубейк сто египетских казней, достаточно просто подключиться к планетарным базам данных, узнать, где сейчас находится Эзерлей, и отдать приказ немедленно освободить ее. Ну-ка, как здесь организуется доступ в информационную сеть…
Все оказалось не так просто. Я быстро разобрался, как подключиться к нужным базам данных, но информации о местонахождении Эзерлей в них не было. То ли эти данные вообще не внесли в базу, то ли, что более вероятно, Новзи просто не имеет к ним доступа. А чем он, кстати, вообще занимается?
Новзи разрабатывал пользовательский интерфейс нескольких программ планетарного компьютера. Если говорить по-простому, он рисовал окошки, распихивал по ним кнопки и картинки и старался, чтобы нарисованные им окна были красивыми. Он был далеко не рядовым программистом, в узких кругах компьютерной элиты Блубейка его знали как одного из лучших дизайнеров планеты. Это все очень здорово, но доступа к данным планетарной службы безопасности у него, к сожалению, нет. Максимум, что Новзи может сделать плохого самостоятельно, — вложить в одну из своих программ незаметную для непосвященных дополнительную функцию, которая позволит… даже не знаю, что она может позволить, чтобы это знать, надо очень хорошо разбираться в нопстерских компьютерах. Может, память тела Что-нибудь подскажет…
Минут через пять я понял, что получить все необходимые знания из памяти тела можно, но это займет несколько часов. Но планетарный узел Блубейка уже зафиксировал мое проникновение на планету, и на меня объявлена охота. Вряд ли мне удастся довести это дело до конца, полицейские сцапают меня гораздо быстрее. На Блубейке я должен все сделать быстро, иначе в один прекрасный момент окажется, что Сеть недоступна, а за дверью меня поджидают вооруженные полицейские.
Пора подводить итоги. В теле Новзи я не могу сделать больше ничего. Единственное, чем интересен Новзи, — знаниями, которые прячутся в его голове и к которым я получил временный доступ. Эти данные помогут правильно выбрать тело для следующего этапа операции.
Начинаем просматривать память Новзи в поисках интересных знаний. Вот и первое. Планетарный компьютер на самом деле целая сеть, которая работает как единый компьютер, но при выходе из строя любого элемента остальные сохраняют работоспособность. Чтобы вся сеть вышла из строя, нужен общепланетный катаклизм.
Программируют эту сеть нопстеры. Большинство населения Блубейка воспринимает планетарный компьютер как самостоятельную личность, которая единолично правит планетой, но на самом деле планетарный компьютер такой же тупой, как и его земные аналоги.
Реально всем заправляют программисты, которые разрабатывают и закладывают в компьютер управляющие программы, именно они определяют внутреннюю политику планеты, не каждый отдельно взятый программист, конечно, а руководители проектов, которые объясняют рядовым сотрудникам, что именно надо делать.
Когда я впервые прибыл на Блубейк, я подумал, что попал в ожившую антиутопию, где Большой Брат наблюдает за действиями каждого гражданина и незамедлительно начинает репрессии, если нопстер выходит за рамки дозволенного. Чуть позже выяснилось, что репрессии здесь не практикуются, потому что граждане в своей массе вполне удовлетворены положением дел и за рамки дозволенного не выходят. Да и Большой Брат не злоупотребляет своими возможностями, а применяет их с осторожностью, только там, где без этого не обойтись. Если нужно предотвратить преступление, он без колебаний разгласит любую тайну любой личности, но тот нопстер, который не замышляет ничего противозаконного, может даже не заметить, что за каждым его шагом следит компьютер.
Кстати, насчет слежки. Когда я закончу наблюдать и начну действовать, надо будет учитывать, что каждый мой шаг виден компьютеру. Чтобы действовать незаметно, надо знать, как именно организовано наблюдение и как его можно отключить. К сожалению, Новзи этого не знает, и в памяти его тела нет ни одного намека на то, кто мог бы это знать. Мне предстоит либо разобраться, как избавиться от компьютерной слежки, либо действовать с ее учетом, не скрываясь.
Что еще интересного можно найти в памяти этого тела? Много справочной информации об устройстве нопстерских компьютеров, но она для меня бесполезна, потому что нет времени ее осмысливать Более интересны знакомые Новзи.
Друзья, соседи, двое детей, их матери — неинтересно. Коллеги по работе… тоже неинтересно. Начальники… гм… Странно, но у нопстеров нет постоянной иерархии начальников и подчиненных. Каждый делает свое дело, а когда нужно объединить усилия многих в одном большом проекте, руководителем выбирается тот, кто лучше других подходит на эту должность, при этом нопстер, который в одном проекте всеми командовал, в другом может занимать подчиненное положение, и это считается в порядке вещей. Значит, начальники отпадают. Но что тогда делать? Неужели этот Новзи не знает никого, чье тело могло бы быть мне полезно? Еще раз посмотрим список… Ага, вот оно! Зиун — представитель компании, занимающейся наполнением, обслуживанием и совершенствованием глобальной базы данных. Да не простой представитель, а… пожалуй, в человеческой системе понятий его можно было бы назвать исполнительным директором. Именно ему Новзи обычно сдает свою работу. Зиун наверняка знает, как получить доступ к данным, описывающим местонахождение Эзерлей. Посмотрим еще… Пситаник — его Новзи лично не знает, но его программой постоянно пользуется. Эта программа отслеживает… да это обычный антивирус, только работает он не в человеческой сети, а в нопстерской. Что ж, местный аналог
Касперского тоже может быть полезен. Если у него в компьютере есть коллекция боевых вирусов, она пригодится.
Все, пора заканчивать. Я еще раз просмотрел память Новзи, убедился, что не пропустил ничего ценного, и выдал команду на возвращение.
21
Я провел в Убежище ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы найти в списке абонентов Сети нопстера по имени Зиун и переместиться в его тело. Времени потребовалось немного, потому что имя Зиун на планете Блубейк оказалось очень редким.
Я застал Зиуна за противозаконным делом. Он сидел на корточках в темном чулане, в руках у него была открытая двухлитровая пластмассовая банка, из которой явственно попахивало брагой. Эта банка как раз и занимала Зиуна перед тем, как моя душа заняла его тело. Он решал, добавить ли в банку еще дрожжей или сойдет и так.
Нопстеры проявляют эмоции гораздо менее выразительно, чем люди, но смех у них тоже есть. Я понял это, когда начал смеяться. Я хохотал долго и истерически. Забавно наблюдать, как в совершенно чуждом мире власть имущие ведут себя в точности так же, как на Земле. Тем, кто составляет законы, законы не писаны. Ничего смешного в этом на самом деле нет, но люди часто смеются, когда хочется плакать.
Но вернемся к делу. Раз Зиун занимается противозаконным самогоноварением, значит, он сумел как-то нейтрализовать приборы наблюдения. Интересно, как…
Гм… Никак. Ему просто наплевать, что компьютер все видит. Оказывается, в нопстерской полиции, как и в человеческой, есть традиция не трогать без крайней нужды уважаемых людей, когда они совершают мелкие преступления. Считается, что если гражданину доверили ответственную работу, то он вполне способен определить момент, после которого безобидное увлечение продуктами брожения переходит в алкоголизм. Разумно, но для меня печально — я думал, что легко узнаю, как избавиться от всевидящего ока планетарного компьютера.
Что ж, придется действовать в открытую. Ничего особо опасного в этом нет, надо просто работать быстро, пока местная служба безопасности не успела понять, в каком теле я нахожусь в данный момент.
А вот это по-настоящему хорошая новость! Зиун знает служебные коды, дающие административный доступ к большинству планетарных баз данных. Ну — ка, посмотрим, что здесь есть про Эзерлей…
Она жива. Великолепно! Я не ошибся и все рассчитал правильно: те, кто управляет планетарным компьютером и прикрывается его именем, действительно блефовали. Эзерлей жива и находится… уточним по карте… вот здесь. Как туда добраться… Черт возьми, что я несу, зачем мне добираться туда в этом теле? Надо просто выяснить, кто ее охраняет, и переместиться в нужное тело.
К сожалению, подробностей в базе не оказалось, я узнал лишь, что операцией руководит некто Рулае. Что ж, этого достаточно. Все, что остается, — идентифицировать этого Рулае в Сети, переместиться в его тело и закончить операцию.
22
Я снова сидел перед компьютером, только теперь экран был гораздо меньше. Я находился в тесной комнате без окон, позади стояли какие-то нопстеры, кто-то из них докладывал мне:
— Узел зафиксировал новое проникновение. Координаты уточняются, по первым прикидкам это… позволь карту…
Одно короткое обращение к памяти тела, и я совершаю сложное движение джойстиком. На экране открывается новое окно, в котором отображается географическая карта.
— Он где-то здесь, — в моем поле зрения появляется серый чешуйчатый палец, который тыкает в карту.
— Это совсем рядом с нами, — раздается сзади удивленный голос.
Я мысленно произношу «господи, помилуй» и отдаю команду, стараясь, чтобы голос не дрожал и звучал внушительно.
— Снять блокировку с тюрьмы, — говорю я и тут же добавляю, предотвращая возможные возражения: — Быстро, быстро, нет времени объяснять.
Я по-прежнему смотрю в экран компьютера, я не вижу, что происходит за моей спиной, но все равно чувствую замешательство, охватившее подчиненных.
— Быстрее, — говорю я.
Из-за спины доносится неясное шевеление, кто-то куда-то идет, и через минуту тот же голос, который докладывал в самом начале, произносит:
— Блокировка снята. Но зачем…
Я не даю ему закончить фразу. Я говорю:
— Сейчас все увидите.
И сразу же обращаюсь к Сети, устанавливая связь с Эзерлей в режиме телефона.
«Эзерлей! Это Андрей. Немедленно возвращайся».
«Андрей! Ты знаешь…»
«Я все знаю. Возвращайся быстрее, нет времени объяснять, сейчас они снова включат блокировку».
«Куда возвращаться? На Ол?»
«Да, на Ол. Долго ты там не пробудешь, через минуту я переброшу тебя в другое место. Все, давай, действуй, нет времени разговаривать».
«Там же нет терминалов! Придется снова варить вейерштрасс…»
«Черт! Да, ты права. Тогда так. Уходи вот по этим координатам…»
Я продиктовал ей адрес Убежища.
Короткая пауза. И панический голос Эзерлей:
«Ничего не получается!»
Логично. Убежище на то и убежище, что туда не пускают кого попало. Но Гиви, который с Земли, туда как-то попал. Может, потому, что он шел ко мне в гости?
«Эзерлей! Подожди немного и прикажи Сети переместить тебя ко мне. Не по тем координатам, а именно ко мне. Поняла?»
«Поняла».
«Поехали».
Пока я общался с Эзерлей, кто-то вошел в помещение и заорал прямо с порога:
— Рулае! Что происходит? Ты сдурел?!
— А что происходит? — я обернулся и спокойно посмотрел в глаза этому типу — маленькому пузатому нопстеру с брюзгливым выражением лица. — Можно подумать, она сбежала..
— Сейчас сбежит! — заорал он прямо мне в лицо.
Если бы дело происходило в голливудском фильме, я бы произнес длинную нравоучительную речь. Но я решил не следовать стереотипам, а просто приказал Сети вернуть меня в Убежище.