УБЕЖИЩЕ — ЗЕМЛЯ - Звездная сеть - Вадим Геннадьевич Проскурин - RutLib.com

УБЕЖИЩЕ — ЗЕМЛЯ

1

Эзерлей материализовалась секунд через пять после того, как вместо нопстерского подземного штаба меня окружили стены Убежища. Честно говоря, я не сразу понял, что это Эзерлей.

Марево рассеялось, и я увидел, что посреди комнаты стоит обнаженная девушка, совсем молодая, лет шестнадцати-семнадцати. Сказать, что она была прекрасна, значит ничего не сказать. Она была великолепна. Если подходить к женской красоте с позиций желтых журналов, она некрасива, потому что в ней нет той болезненной худосочности, что уже полвека считается идеалом красоты. Эзерлей больше походила на древнегреческие статуи — небольшая, но хорошо очерченная грудь, широкие бедра, тонкая талия, черты лица довольно крупные, но соразмерные. На мой взгляд, она была великолепна.

Некоторое время Эзерлей удивленно пялилась на меня, а потом оглядела себя, и ее лицо стало окончательно потерянным.

— Что это? — спросила она, показывая пальцем на собственную грудь.

Казалось, она боится дотронуться пальцем до соска, это было даже комично.

— Молочная железа, — пояснил я. — Когда у женщины рождается ребенок, эта железа выделяет молоко.

Эзерлей на секунду задумалась, еще раз себя критически осмотрела, а затем растерянно спросила:

— Что это за тело?

— Понятия не имею, — ответил я. — Я еще не освоился в Убежище как следует.

— Что за убежище?

— Специальное место в Сети. По-моему, это не планета, мы сейчас в каком-то служебном пространстве Сети.

— А если открыть дверь… — начала Эзерлей, но увидела, что дверей в комнате нет, и замолчала.

— Отсюда можно выйти только через Сеть, — сказал я. — Терминал Сети тут есть. По остальным параметрам место хреновое, тут нельзя ни есть, ни пить, даже нужду нельзя справить. Это только временное убежище, оно не предназначено для постоянного жительства.

Эзерлей присела на край кровати и задумчиво почесала голову. Как ни странно, этот жест получился не вульгарным, а грациозным.

— Подожди, — сказала она. — Если я ошибаюсь, ты меня поправишь. Это место не находится ни на какой планете, оно вне всех известных пространств. Прийти сюда можешь только ты…

— Ты тоже сюда пришла, — перебил ее я.

— Меня позвал ты, — сказала Эзерлей. — Не перебивай, мне и так трудно сосредоточиться. Самостоятельно попасть сюда можешь только ты, а все остальные могут появиться в этой комнате только по твоему приглашению. Это же идеальное убежище!

— Да, конечно, — согласился я. — Оно не зря называется Убежищем.

— Доступ сюда тебе открыл Вудсток, правильно?

— Правильно. Эзерлей вздохнула.

— Хорошая вещь этот твой Вудсток, — сказала она. — Ну да ладно. — Она снова посмотрела на себя. — Значит, вот так и выглядят женщины твоей расы?

— Нет, — сказал я. — Обычно они выглядят намного хуже. Ты настоящая красавица.

Эзерлей лукаво улыбнулась, точь-в-точь как обычная земная девушка, и сказала:

— Спасибо за комплимент.

— Это не комплимент, — запротестовал я. — Ты действительно потрясающе красива. Сеть дала тебе такое тело… Эзерлей нахмурилась.

— А откуда взялось это тело? — спросила она. — Кому оно раньше принадлежало?

— Никому. Ты все еще не понимаешь самого главного. Все, что вокруг нас на самом деле не существует, это просто иллюзия. Наши тела — тоже иллюзия.

— Твое тело выглядит как настоящее?

— Да, иллюзия очень качественная, неотличимая от реальности.

— Я не о том. Твое настоящее тело выглядит так же?

— Да.

— А оно ничего, симпатичное. Только хоботка не хватает.

— Зато у нас губы очень мягкие, — заметил я. — По-моему, это даже лучше.

— Давай попробуем? — предложила Эзерлей.

Я смутился. Я понимаю, что это глупо, какая, в конце концов, разница, как именно выглядит Эзерлей. Но когда она в человеческом женском теле, пусть даже и виртуальном, поневоле начинаешь оценивать ее с привычных человеческих позиций. А по человеческим меркам никак нельзя назвать нормальной ситуацию, когда в твоей комнате материализуется голая девушка, достаточно юная, чтобы задуматься об ответственности за растление малолетних, и когда она, ничуть не смущаясь, предлагает заняться любовью.

— Я тебя смутила? — спросила Эзерлей. — У вас так не принято?

— Ничего, — отмахнулся я. — Это мои проблемы. Ты права, давай попробуем. И мы попробовали.

2

Нельзя сказать, что в человеческом теле удовольствие от секса с Эзерлей больше, чем в теле млогса. Эти вещи просто несравнимы. Суть происходящего одна и та же, но в одном случае ты знаешь, с чем это сравнивать, а в другом— не имеешь ни малейшего понятия. Когда ты в чужом теле, все ощущения становятся настолько чуждыми, что секс перестает быть просто сексом и превращается во что-то совершенно иное, тоже приятное, но иное.

Могу точно сказать, что за всю человеческую часть моей жизни мне еще никогда не было так хорошо, как сегодня. Если отвлечься от эмоций и поразмышлять логически, это легко объяснить.

Во-первых, сыграла свою роль радость от возвращения в человеческое тело, новизна ощущений, которые раньше были привычными, а теперь стали забываться под давлением чуждых рефлексов. Во-вторых, то, что наша с Эзерлей долгая и безумная одиссея подошла к концу, мы в безопасности и ничто не мешает нам дарить друг другу наслаждение, забыв все остальное. Как там пел Ош… «где в слиянии тел сливаются души, слышится песня, но мы пропускаем ее мимо ушей». Как раз про нас. Когда в слиянии тел сливаются души, все остальное перестает существовать.

В-третьих, эмпатия, которую подарил мне Вудсток. Умение чувствовать эмоции партнера как свои — подарок, который невозможно переоценить. Никогда не думал, что эта возможность пригодится не только в бою, но и в любви. Может, та полнота чувств, которая так потрясла меня на Оле, просто следствие эмпатии, а гиперсексуальность млогса тут ни при чем?

В-четвертых, очень приятно быть рядом с любимой девушкой, когда ты нормальный мужчина, а не лесбиянка млогса и не нопстер — импотент. Да и тело, которое Убежище подобрало для Эзерлей, выше всяких похвал.

Кстати, об этом теле. Раньше я полагал, что посетитель Убежища получает виртуальную имитацию своего родного тела, но выходит, это не всегда так.

— Эзерлей, — обратился я к любимой, которая к этому времени уютно свернулась калачиком, положила голову мне на плечо и, похоже, собралась уснуть. — Ты спишь?

— Пока нет, — Эзерлей сонно пошевелилась и зевнула. — А что?

— Когда ты перемещалась сюда, какое тело ты хотела получить?

Эзерлей удивленно хмыкнула.

— Вот об этом я думала в последнюю очередь, — заявила она. — Я была так потрясена, когда ты пробился в изолированную зону, не думала, что это возможно. А почему ты вначале велел возвращаться?

— Не учел, что на Оле нет терминалов. Я так давно брожу по Сети, что уже забыл, что из базового тела в Сеть без терминала не выйти.

— Я так и подумала, — сказала Эзерлей. — Хорошо, что вовремя сообразила. А почему те координаты, что ты продиктовал, не подействовали?

— Точно не знаю. Думаю, в Убежище можно войти только по приглашению того, кто там скрывается, а если Убежище пусто, туда войти вообще нельзя. Если это не твое личное Убежище.

— Логично, — согласилась Эзерлей. — То есть ты сначала вернулся в Убежище, и только потом я смогла сюда перейти, правильно?

— Правильно.

— А как я смогла выйти из изолированной зоны?

— Это не ты смогла выйти, это зона перестала быть изолированной. Я переместился в тело того нопстера, который всеми командовал, и велел отключить глушилки, которые изолировали зону.

— Как просто! — восхитилась Эзерлей. — А нопстеры ничего не поняли?

— Поняли, но было поздно. Это очень страшно было, я имею в виду возвращаться в Убежище. Если бы ты не успела уйти, второго шанса у нас не было. На одни грабли два раза не наступают.

— Что такое грабли?

— Такой сельскохозяйственный инструмент. Длинная палка, у нее на конце такая штука вроде гребенки. Если на эту штуку наступить, когда грабли лежат на земле, палка поднимается и бьет тебя по лбу. А что, в памяти тела этого слова нет?

— У этого тела нет памяти, — сказала Эзерлей.

— Как это? — не понял я. — А как же ты со мной разговариваешь?

— Ты говоришь на Трагкок. Раньше все было понятно, а сейчас ты употребил непонятное слово, вот я и попросила объяснить.

— А по-моему, — сказал я, — мы разговариваем по-русски. Интересно.

— Куда уж интереснее, — согласилась Эзерлей. — Ты уже решил, что мы будем делать?

— Честно говоря, даже не думал, — сказал я. — Как тебя увидел, так все мысли сразу отшибло.

— Настолько хорошее тело? — подмигнула Эзерлей.

— Великолепное.

Девушка вдруг погрустнела.

— Жалко, что здесь нельзя долго жить, — сказала она. — Когда мы уйдем на нормальную планету, у меня не будет такого красивого тела.

— Я буду любить тебя в любом теле, — успокоил ее я. — А еще я буду помнить, какой красивой ты можешь быть. Ты не понимаешь самого главного — настоящая красота всегда внутри, тело — просто обертка для души, красота тела важна, когда ты встречаешься с девушкой в первый раз, но когда ты ее уже любишь, это не имеет большого значения. Любят не тело, а душу. В конце концов, мы всегда сможем вернуться сюда.

— Сомневаюсь, — сказала Эзерлей. — Когда ты вернешься в базовое тело, не факт, что Сеть позволит тебе снова прийти сюда без веских причин. Помнишь, ты рассказывал, что в Убежище ты смог попасть только тогда, когда тебя чуть не убили.

— Ну и ладно, — отмахнулся я. — Будет повод напоследок порезвиться как следует. Кстати, мне пора Гиви позвонить, узнать, что на родной Земле творится.

— Узнай, — сказала Эзерлей. — А я пока посплю. Она поцеловала меня и отвернулась к стенке.

— Человеческие губы — это нечто, — пробормотала она, засыпая.

3

«Абонент временно недоступен, — сообщила Сеть. — Чтобы оставить голосовое сообщение, подумайте „один“. Чтобы связаться с дежурным оператором, подумайте „два“. Чтобы вернуться в главное меню, подумайте „три“.

«Два», — подумал я и на всякий случай нажал двойку на телефоне. В трубке заиграла Пятая симфония Бетховена.

Что за ерунда? Какой еще дежурный оператор? На мгновение мне показалось, что я случайно подключился не к Сети, а к какой-то офисной АТС на родной Земле. А потом дежурный оператор снял трубку.

— Да, — сказал он. — Вас слушают.

— Добрый день, — поздоровался я. — Я бы хотел поговорить с Гиви Георгадзе…

Я не успел договорить, потому что собеседник перебил меня и начал диктовать сетевые координаты Гиви.

— Да, я знаю, — сказал я, дослушав до конца длинную последовательность цифр. — Но Сеть говорит, что абонент недоступен.

— Тогда звоните позже, — раздраженно произнес оператор. — Всего доброго.

— Подождите! — завопил я. — Что у вас тут вообще происходит? Что это за АТС? Кто вы такой?

Собеседник надолго замолчал, в трубке было слышно, как он с кем-то разговаривает. Интересно, как Сеть добивается такого эффекта, она ведь не звуки передает, а мысли. Может, эти приглушенные звуки — отзвуки побочных мыслей собеседника?

— Вы Андрей Сигов? — вдруг спросил оператор.

— Да, а что?

— Не отключайтесь. Гиви сейчас вызовут.

— Хорошо, подожду. А что у вас все — таки там происходит? Я уже больше месяца на Земле не был.

— Планетарный узел строится, — с удовольствием объяснил оператор.

Скучно ему на дежурстве, видимо, хочется поболтать с кем — нибудь.

— Портала пока нет, — продолжал он, — и долго еще не будет. Но узел уже пятый день в опытной эксплуатации, ты не представляешь, сколько инопланетных шпионов мы выловили.

— Много?

— Штук шестьдесят, и это только по России. За рубеж мы пока не лезем, команды еще не было. Говорят, эту Сеть ты нашел?

— Правильно говорят, — подтвердил я. — А эти шестьдесят шпионов — именно шпионы или хулиганы сетевые?

— Хрен их различишь, — сказал оператор. — Кто шпион, кто хулиган, а кто ученый — исследователь. На всякий случай с Земли всех гоним. И все равно сил не хватает, на Вудсток людей уже целыми отделами загоняют, скоро все ФСБ там побывает.

— Круто, только и смог сказать я. — А на Земле как? Новые технологии в обиходе уже появились? Народу про Сеть сказали?

— Ничего народу не сообщили. Информация доступна только нашим, да еще некоторым ученым, самым доверенным. Они носятся как ошпаренные, уже до фига полезных вещей наизобретали. Детектор лжи нормальный наконец сделали. Коробочка такая, их под сотовые телефоны маскируют, держишь ее в руке, направляешь антенну на собеседника, а на экранчике видно, врет он или нет. И ошибок почти не бывает. Говорят, на «Континууме» целый конвейер переоборудовали под эти штуки.

— Где переоборудовали? — не понял я.

— На «Континууме», в Химках. Ах да, ты же не знаешь… Где ты все это время пропадал, кстати?

— Разве Гиви не говорил?

— Гиви не может тебя найти уже черт — те сколько времени, Сеть говорит, что тебя нет. Мы думали, ты погиб, как Павел Крутых.

— Не понимаю, в чем тут дело, — сказал я. — Наверное, Убежище чудит, я еще не разобрался как следует, как оно работает. А что, Сеть прямо так и говорила, что меня нет?

— Ага. Абонент, говорит, недоступен или вне зоны действия. Этот галактический разум, сволочь, под наши понятия стал подстраиваться, последнюю неделю только так и отвечает. А еще взял моду пищать в мозгу, как мобила. Удобно, но как-то глупо себя чувствуешь, будто не в космическую сеть лезешь, а друзьям по мобиле звонишь.

— Особой разницы и нет, — заметил я.

— Как сказать, — хмыкнул мой собеседник. — Вопрос философский. А ты в курсе насчет своего статуса?

— Нет. А что стряслось?

— Ты уже десять дней как на государственной службе. Агент особой важности.

Оператор произнес эти слова так, как будто я должен был прослезиться, упасть на одно колено, поцеловать несуществующее знамя и поклясться в верности Родине до конца дней. Интересно, почему я не чувствую ничего подобного?

— И какое у меня звание? — осведомился я.

— Воинское? Никакого, ты же агент, а не сотрудник.

— А какая разница?

Голос на другом конце провода удивленно хрюкнул, как будто я сморозил несусветную глупость.

— Разберешься по ходу дела, — сказал он после долгой паузы. — Что-то Гиви долго не появляется… Распустились уже, дальше некуда.

— А у тебя какое звание? — неожиданно для самого себя спросил я.

Этот тип вдруг показался мне излишне осведомленным для простого оператора.

— Подполковник, — отозвался мой собеседник. — А что? А, понял. Ты думал, раз простой оператор, значит, оболтус какой-нибудь, ни на что больше не годный. Не получается так, к сожалению, — оболтусы, как в Сеть войдут, тут же разбегаются по иным мирам. Идиоты, блин. К нам уже шесть жалоб пришло — неправомерный доступ к информации, осквернение религиозных святынь, два изнасилования, незаконное тамирование… черт его знает, что это такое… Чужие, они так думают — раз на планете узел есть, значит, есть и нормальное правительство, которое за порядком следит, в соответствии с межпланетным правом. А у нас такой бардак… Как бы чужие войну не начали.

— Это как? — удивился я. — Через Сеть, что ли?

— Запросто. Правильная война через Сеть невозможна, а терроризм и диверсии на ура идут. Наши ребята на Вудстоке проштудировали учебник по этому делу, там все по пунктам расписано. Вначале сбор информации, поиск слабых мест в планетарной инфраструктуре, выбор оружия, которое можно быстро изготовить из подручных материалов. Выпивает снотворного или просто водки, чтобы хозяин тела вовремя тревогу не поднял. А потом на Чернобыльской АЭС появляется диверсант с молекулярным деструктором, устанавливает эту штуку у стены, за которой горячая зона, и сваливает обратно в Сеть.

— А что, в Чернобыле диверсия была?

— Не знаю, — сказал подполковник. — Вроде бы нет, тогда еще Земля не была в Сети. В Сети есть справочник по планетам, там написано, что Землю к Сети подключили в 1989 году. Но сейчас чужие запросто могут еще один Чернобыль устроить или вообще вселятся в Путина или в Буша, да и нажмут красную кнопку.

— Разве Путин не прикрыт глушилками?

— Прикроешь его, — вздохнул подполковник. — Как про Сеть узнал, так и не вылезает из нее. Велел разузнать, как его клонировать, чтобы один экземпляр президента президентские дела делал, а другой по Сети шарился и чтобы они время от времени информацией обменивались.

— А что, так можно?

— Кто его знает, что теперь можно, а что нельзя. Я один отчет читал, там на полном серьезе написано, что во вселенной можно все, надо только знать, где что искать. И еще побочные эффекты могут быть. Там пример приводился с философским камнем, знаешь про такой?

— Что-то слыхал.

— В Средние века его алхимики открыть пытались. Философский камень — это такая фигня, которая свинец в золото превращает.

— Да, вспомнил.

— Вот. А сейчас свинец можно превращать в золото в ядерном реакторе, только золото получится дороже, чем природное, и будет радиоактивно. Но формально получается, что философский камень возможен. Говорят, все остальное тоже. Бессмертие, вечный двигатель, лекарство от рака и от СПИДа, искусственный интеллект, полеты со сверхсветовой скоростью…

— Ну, полеты со сверхсветовой скоростью вряд ли кому-то потребуются, — заметил я. — Сеть гораздо удобнее.

— Не скажи, — возразил подполковник. — Необитаемую планету через Сеть не заселить. А если корабль построить, посадить на него всех негров и таджиков, да и пусть себе летят во вселенную, ищут новую родину.

Последний поворот в речи подполковника стал для меня неожиданностью. Вроде бы приличный человек, образованный, эрудированный, обаятельный, и вдруг такой пещерный шовинизм.

— Ты не скинхед часом? — поинтересовался я.

— Стар я для скинхеда, — проворчал подполковник. — И не верю я в силовые методы, демографическую политику мордобоем не исправить. Но проблема от этого меньше не становится. В Москве русских скоро меньше будет, чем хачей да вьетнамцев, что тогда от России останется? Одно название. И с чужими то же самое. Чтобы чужие нас уважали, надо, чтобы нас было много. Наука тоже нужна, но это не проблема, на Вудстоке знаний столько, что еще на два поколения хватит. Кстати, ты в курсе, что Вудсток со всех сторон экранами закрыт?

— Что закрыт — в курсе. А что со всех сторон — не знал.

— На Вудсток можно попасть только с Земли, с других планет он недоступен. Хочешь туда переместиться, а Сеть говорит — нет такой планеты. Ученые думают, кто-то шибко умный закрыл Вудсток со всех сторон, чтобы другие знаний не набрались, а Земля тогда не была в Сети и ее в расчет не приняли. Еще Земля в астральном пространстве очень необычно расположена, в какой-то точке перелома, что ли… Короче, повезло нам так, что дальше некуда. Если за ближайший год чужие нас не порвут, станем самой продвинутой расой во вселенной.

— Не станем, — возразил я. — Ты еще продвинутых рас не видел.

— А ты видел? — заинтересовался подполковник.

— Мотался по разным планетам. Вначале хотел приятно время провести, а потом в такую передрягу попал, еле выбрался. Мне, наверное, отчет писать придется?

— Придется, — подтвердил подполковник. — Кроме Сэона, про Вудсток нигде больше не рассказывал?

— Нигде.

— Врешь, — заявил подполковник. — У меня тут детектор лжи работает, не подумай ничего плохого, теперь так в обязательном порядке делают. То ли врешь, то ли чего-то недоговариваешь.

— Еще в одном месте я назвал координаты Вудстока с четырьмя ошибками, — признался я. — Там мне стали конкретно руки выворачивать, угрожали бабу убить…

— Какую еще бабу?

— Чужую, с планеты Ол. Раса называется млогса, бабу зовут Эзерлей.

— Ну ты даешь! — восхитился подполковник. — Уже и бабу подцепил. А там как… — он на секунду замялся, — ну, с этим делом?

— Где как. На Оле неплохо, а на Блубейке все фригидные, включая мужиков, они только детей делают, а удовольствия не получают. Везде по-разному. Ну так что там с Гиви, не нашли еще?

— Сам не знаю, — сказал подполковник, в его голосе зазвучала тревога. — Уже пятнадцать минут ищут и найти не могут. В Сети его нет, на работе нет, дома тоже нет, сотовый не отвечает. Если через час не объявится, будем тревогу поднимать. Не нравится мне это.

— Комитет защиты порядка тут не замешан? — спросил я. — Не хочу накаркать, но…

— Этих комитетов в галактике как собак нерезаных, на каждой планете по десятку. Взять, к примеру, наших казаков или скинхедов — чем не защитники порядка? Собрались мужики, выпили, да и начали наводить порядок. Эти защитники инопланетные ничем серьезным не занимаются, только хулиганье гоняют. Правда, их иногда серьезные службы как прикрытие используют.

— А в моем случае?

— Не знаю, — сказал подполковник. — Гиви пытался в этом разобраться, но пока ничего не выяснил.

«Проблемы, — неожиданно проснулся голос Вудстока в моей голове. — На другом конце линии обнаружены признаки удаленного управления».

«Что?»
«Планетарный узел Земли находится под внешним управлением».
«Хакнули, что ли?»
«Типа того».
«И давно?»
«По косвенным признакам — часов шесть назад».
«Кто?»
«Недостаточно данных. Мне нужен полный доступ к ресурсам узла».

— Ты что затих? — спросил подполковник.

— У нас проблемы, — сказал я. — Точнее, у вас проблемы. Мне нужен полный доступ к ресурсам узла.

— Чего? — по голосу подполковника было ясно, что он думает, что ему послышалось.

— Полный доступ к вашему узлу, — повторил я. — Есть информация… короче, быстрее давай.

В последний момент я решил не говорить, что это за информация. Если планетарный узел Земли действительно хакнули, инопланетные хакеры сейчас слышат каждое мое слово.

Подполковник отреагировал довольно эмоционально:

— С каких это… ты что, с дуба упал? Странно, что он воздержался от матерного выражения. «Перемещение в тело того, с кем я говорю», — скомандовал я.

4

Я находился в одной из многочисленных комнат секретного подземного города на юго-западе Москвы. Впрочем, какой он секретный, если нынче о нем каждая собака знает?

Я сидел за столом, на котором стоял компьютер — вполне приличный четвертый пень. Передняя панель компьютера была раскурочена, из недр системного блока выходил тонкий черный провод, который тянулся к картонной коробке неясного предназначения, стоящей рядом. Внутри коробки что-то тихо гудело, а сама она источала слабое зловоние. Из другого конца коробки торчали еще три провода, один из которых уходил в электрическую розетку европейского образца, второй тянулся вдоль стены куда-то далеко, похоже, это был обычный кабель локальной сети, а третий был подключен к чему-то спрятанному в большой сейф, стоящий на полу рядом со столом. В боковой стенке сейфа было просверлено небольшое отверстие, туда провод и уходил. Судя по отверстию, стенки сейфа были очень толстыми, миллиметров пять. Внутри сейфа тоже что-то шумело, но никаких запахов возле него не ощущалось. И коробка, и сейф были обмотаны шпагатом, на котором через каждые пятнадцать сантиметров красовались сургучные гербовые печати. Так вот он какой, планетарный узел.

На экране компьютера красовалось окно Internet Explorer, в котором отображалось мое досье. Текст был набран второпях, с многочисленными грамматическими ошибками. В нижней части размещалась строка запроса и кнопка «Искать», а также еще две кнопки с названиями «Кнопка 1» и «Кнопка 2». Базу данных, очевидно, клепали на скорую руку.

Я огляделся по сторонам и поразился тому, насколько похожи секретные командные пункты на Земле и на Блубейке. Только на Блубейке компьютеров было больше и сидели за ними не люди, а нопстеры. И еще там не было такого ощущения неустроенности, не валялись повсюду мотки проводов и прочий технический мусор, а на компьютерных столах не было немытых чашек с заплесневевшими пакетиками чая.

— О-о, — сказал компьютер голосом земной аськи.

На экране появилось окошко, сообщившее, что узел зафиксировал перемещение на Землю чужого. Предлагалось нажать кнопку «ОК» и начать локализацию точки проникновения. Я не стал нажимать эту кнопку, я и так знаю, что это за чужой.

«Вудсток! Что здесь происходит?»

«Гипотеза подтверждена, узел удаленно контролируется. Рекомендую экстренное завершение всех функций узла».

«Давай».

«Это должен сделать ты. Покопайся в памяти тела».

Новое тело подсказало мне, что подполковник, которого звали, кстати, Василий Борисович Зильберман, то ли не знал, как выключить узел, то ли функции выключения здесь вообще не предусмотрены.

«Ничего не получается. Что делать?»

«Что делать, что делать… — проворчал Вудсток. — Жди, буду разбираться».

В комнату вошел невысокий черноволосый и румяный молодой человек в черных джинсах и засаленном полосатом свитере. Память тела подсказала, что зовут его Саньком, фамилия у него Рупрехт (прямо не ФСБ, а жидовник какой-то), по званию он капитан, по должности — старший сотрудник, а по личным качествам — безобидный придурок. Санек подошел ко мне, посмотрел на экран моего компьютера и произнес неприятным высоким голосом:

— Чужой в Москве, видели, Василий Борисович?

— Видел, — подтвердил я.

— Что локализацию не запустили? Не работает? Я немного поколебался и ответил:

— Это не чужой, это я.

— В смысле?

— В смысле я, Андрей Сигов. У нас большие проблемы. Ты сейчас подключен к Сети напрямую?

— Нет, а что?

— Хорошо. Если коротко, вас хакнули. Узел контролируют чужие.

— Какие чужие? Василий Борисович, с вами все в порядке?

— Санек, соберись! — рявкнул я. — Про трояны никогда не слышал? Отвали и не мешай работать.

— А что вы делаете? — подозрительно спросил Санек. — И при чем тут Сигов?

Вот ведь тормоз, так и не понял, что я сказал. Хотя нет, я пригляделся к его ауре и увидел, что все он понял, просто не хочет признаваться в этом даже самому себе.

«Вудсток! Ты разобрался?»

«Почти. Можно начинать. Сейчас я возьму управление на себя».

Мои руки начали жить Отдельно от мозга, своей собственной жизнью. Мышь ткнулась в кнопку «Пуск», на мгновение задержалась на надписи «Программы», неуверенно подергалась, а затем ткнула в одну из многочисленных иконок и на экране открылось окно какой-то текстовой консоли.

Пальцы задолбили по клавиатуре, набивая со страшной скоростью бессмысленные сочетания цифр и латинских букв.

«Что ты делаешь?»
«Решаю проблему. Не отвлекай меня».
«Так быстро разобрался, как работает компьютер?»
«Не отвлекай меня».
Санек некоторое время стоял за спиной и наблюдал за моими манипуляциями, разинув рот. Строго говоря, я не видел его рта, Вудсток не позволял мне повернуть голову, ему нужно было видеть экран. Но я чувствовал растущее смятение в ауре Санька. Минуты через две ошарашенный Санек тихо вышел. Скоро он вернется с подмогой, и мне придется долго объяснять, как я сюда попал и что тут делаю.
«Вудсток! Тебе еще долго?»
«Первая стадия почти закончена».
Мои руки нажали Enter и замерли. Пальцы затекли и немного побаливали.
«Узел отключен от Сети, — сообщил Вудсток. — Теперь надо убрать троянские модули и залатать дыры. Это дело долгое, но неспешное, твои коллеги справятся и без нас. Сейчас я кое-что напишу, и молено будет отваливать».
Мои руки открыли notepad и начали быстро набивать текст. Я смотрел на него отупевшими глазами и почти ничего не понимал — текст изобиловал неземными техническими терминами. Но главное было ясно — Вудсток моими руками объяснял администраторам узла, что именно они прощелкали и как это можно исправить.
Краем уха я услышал шаги за спиной. Я хотел повернуться, но Вудсток не позволил.

— Вася, что происходит? — раздался за спиной незнакомый голос, память тела идентифицировала его владельца как Николая Алексеевича Габова, полковника ФСБ и непосредственного начальника Василия Борисовича.

«Дай мне повернуть голову!» — мысленно завопил я.

Вудсток смилостивился и вернул мне контроль над собственным телом.

— Я не Вася, — сказал я, повернувшись к вошедшим. Теперь в комнате кроме меня было пять человек. Вместе с Габовым пришел Санек и с ними еще трое незнакомых Василию амбалов с неотягощенными интеллектом лицами. Нетрудно было догадаться, зачем они здесь.

— Узел взломан, — продолжал я. — Вот в этом тексте, — я кивнул в сторону экрана, — все написано. Суть дела в следующем. Ваши умельцы строили узел не с нуля, а взяли в Сети готовый образец, широко распространенный и хорошо изученный взломщиками. Только что я остановил работу узла, до этого все, что тут делалось, контролировали чужие.

— Какие чужие? — спросил Габов.

Я ожидал, что он будет долго врубаться в суть происходящего, задавать много ненужных вопросов, но он уловил суть моментально. Настоящий профессионал.

— Пока не знаю, — сказал я. — Если покопаться в недрах узла, можно будет определить. Наверное. Я в этих делах не специалист.

— Тогда как ты определил, что узел взломан?

— Долго объяснять. Я хотел рассказать все Гиви… где он, кстати?

— Покончил с собой, — сказал Габов. — Смертельная доза снотворного. Три часа назад на территории Москвы было зафиксировано проникновение, посетитель провел на Земле пятнадцать минут и вернулся обратно. Аналитики считают, это был убийца.

Когда Габов произносил эти слова, его лицо было спокойно, но по его ауре я видел, что это затишье перед бурей. И еще я понял, что он видит, что я это вижу. Должно быть, тоже изучал на Вудстоке что-то психологическое.

— Планета известна? — спросил я.

— С которой он прибыл? — уточнил Габов. — Да. Если верить справочнику, планета совершенно чуждая, тяготение три земных, в атмосфере десять процентов хлора, океан из соляной кислоты. Энциклопедия говорит, что образ жизни аборигенов находится за пределами нашей системы понятий. Аналитики однозначно утверждают, что это был промежуточный пункт путешествия, точка отправления где-то в другом месте.

— Идентификатор путешественника зафиксировали?

— Зафиксировать-то зафиксировали, но Сеть говорит, что такого абонента не существует. Ребята покопались в поисковой системе, говорят, что идентификатор поддельный. Оказывается, планетарный узел в точке назначения можно обмануть и об этом знают все во вселенной, кроме нас. Твою мать!

— Не ругайтесь, — сказал я. — Сколько дней работает наш узел? Шесть?

— Пять полных, — уточнил Габов.

— Тем более. За пять дней можно построить сложную систему с нуля, но нормально отладить — невозможно.

— Невозможно, но необходимо, — заявил Габов. — Что нам еще остается? Не оставлять же Землю на растерзание инопланетным шпионам. Ты так и не ответил, кстати, как узнал, что узел взломан?

— Долго рассказывать, да я и сам еще не во всем разобрался. Давайте я лучше отчет по Сети перешлю. Хотя нет, Сеть наверняка чужие слушают… Здесь свободный компьютер найдется?

— Найдем, — пообещал Габов.

— И еще. Для чужих я сейчас — очень лакомый кусок. Не хочу показаться трусом, но на ближайшую пару часов я бы не отказался от охраны.

— Не вопрос, — заверил меня Габов, повернулся к амбалам и спросил: — Задача на ближайшие два часа ясна?

— Так точно, — выпалил один из амбалов.

— Выполняйте, — сказал Габов. — Санек, найди Андрею компьютер и побыстрее, как только текст будет готов, сразу мне. Можно даже с опечатками, — он неожиданно хихикнул и вышел из комнаты.

По ауре Габова было заметно, что его хихиканье было ближе всего к истерике.

5

Написание отчета заняло не два часа, а почти три, да и в три я уложился только потому, что даже не пытался дать подробные описания планет, на которых побывал. Лишь голые факты — был там, узнал то, сделал это.

Главный вопрос остался в отчете не отраженным. Я до сих пор не знаю, что за странную сущность Вудсток подселил мне в мозг, каковы ее возможности и, самое главное, каково ее назначение. Вряд ли можно серьезно воспринимать слова Вудстока, что он это сделал только ради моей безопасности. Какое ему дело до безопасности думающей козявки вроде меня? Вудсток явно преследовал другую цель, но какую…

Раньше я думал, что он только предупреждает меня об опасности, но события последних дней наводят на мысль, что не все так просто. Я понял это, когда писал отчет. Оказывается, от написания отчетов есть неожиданная польза — анализируя свои приключения, задумываешься о причинах событий и понимаешь, что в том, что произошло, осталось больше непонятного, чем очевидного.

Итак, Вудсток предупреждает меня о серьезных опасностях, но этим не ограничивается. Он помогает не только мне лично, но еще и всему человечеству, как можно иначе расценить то, что он предупредил меня о захвате чужими планетарного узла Земли? А если вспомнить кое-что из того, что Вудсток написал моими руками на консоли дежурного оператора, становится ясно, что Вудсток не мог сразу обнаружить, что узел Земли попал под чужой контроль. Чтобы обнаружить это, надо вначале провести с узлом кое-какие специальные манипуляции, без чего ничего и не заметишь.

Вудсток не просто оценивает ситуацию и оказывает помощь, когда признает ситуацию критической. Он активно ищет потенциальные опасности и своевременно реагирует на них. При этом, похоже, в число опасностей, на которые он реагирует, входят не только те, что угрожают лично мне, но и те, что нависают над всем человечеством. Хорошо было бы еще и Эзерлей включить в круг защиты…

Подумав об этом, я попытался поговорить с Вудстоком на эту тему, но он проигнорировал мой мысленный вопрос. Он шел на контакт только в критических ситуациях.

Непонятно, почему Вудсток мне помогает. Только из-за того, что я чуть не погиб по его вине? Или потому, что я сумел его разжалобить, явившись во второй раз? Или у него есть какие-то планы на человечество в целом и на меня в частности? Непонятно.

Я закончил отчет, перечитал и понял, что вопросов в тексте больше, чем ответов. Даже если на время забыть о Вудстоке, непонятного остается более чем достаточно. Кто все время пытается меня убить? Кто убил Гиви? Это одни и те же личности или против нас играют сразу несколько противников? Чего они хотят — получить доступ к тайнам Вудстока или, наоборот, окончательно изолировать разумную планету от остальной вселенной? Или Вудсток им до фени, а их волнует Земля? Тогда какие у них здесь интересы?

Я позвал Санька, проследил, чтобы он скопировал отчет на флэшку, и приказал Сети вернуть меня в Убежище. В свете последних событий Земля представляется мне довольно опасным местом.

6

Когда я вернулся в Убежище, Эзерлей уже проснулась. Она сидела на кровати, поджав колени к подбородку и, казалось, медитировала. Ее поза напомнила мне тот момент, когда после возвращения с Шотфепки она сидела на полу в гостиной нашей квартиры на Блубейке. Но сейчас она не борется с подступающей истерикой, а просто блуждает в недрах поисковой системы Сети.

Увидев меня, она отключилась от Сети, повернулась ко мне, и ее лицо расплылось в улыбке, ослепительной, потому что искренней. Я вернулся, и этого достаточно, чтобы сделать ее счастливой, это похоже на то, как собака радуется возвращению хозяина. Но это совсем другое, потому что я не хозяин, а она не собака, мы равноправные разумные личности, и это прекрасно. Краем сознания я отметил, что мои мысли в отношении Эзерлей в последнее время становятся все более и более бредовыми. Наверное, это и есть любовь.

— Как дела? — спросила Эзерлей. — Что случилось? Я проснулась, а тебя нет.

— Уже все нормально, — сказал я. — Пока мы с тобой бродили по мирам, на Земле построили планетарный узел, но его атаковали какие-то гады и установили над ним контроль.

— Это как? — не поняла Эзерлей.

— Если честно, я и сам не разобрался во всех технических подробностях. Чужие как-то добились того, чтобы им становилось известно все, что проходит через земной узел, и еще получили возможность управлять всеми действиями. Пришлось перемещаться на Землю и исправлять ситуацию.

— Ты так быстро разобрался, как работают планетарные узлы? — восхитилась Эзерлей.

— Нет, — сказал я, — я не разобрался, тут все сложнее. Я тебе рассказывал про Вудсток?

— Рассказывал. Это такой мир, где можно научиться всему. Ты научился драться, а еще Вудсток вложил тебе в душу какую-то вещь, про которую ты хотел рассказать, но так и не сделал этого, потому что нас тогда подслушивал компьютер Блубейка. Так что же это за вещь?

— Честно говоря, я и сам не понимаю, — сказал я. — Это как бы душа, но маленькая и несамостоятельная. Она защищает меня от всяких опасностей, а сегодня вдруг решила помочь всей моей планете и предупредила, что узел Земли захвачен.

— Ты еще говорил, что Вудсток обеспечил тебе доступ в Убежище, — добавила Эзерлей.

Я говорил? Неужели? Насколько я помню, я об этом даже не думал. Но это вполне может быть правдой. Допустим, в те времена, когда Вудсток еще не был изолирован от остальной вселенной, он каким-то образом получил доступ к Убежищу и теперь предоставил этот доступ мне. Или, быть может, Убежище было построено Вудстоком. Или вообще находится на Вудстоке. Нет, последнее маловероятно, потому что в фольклоре Сэона Школа и Убежище — два разных мира. Что, впрочем, ни о чем не говорит, сказки и легенды могут искажать информацию очень сильно.

— Может, и Вудсток, — сказал я. — Не знаю.

— Ты уже который день нудишь: не знаю того, не знаю сего, — сказала Эзерлей, — не пора ли все разузнать?

Эзерлей была права, но ее слова вызвали у меня раздражение. Действительно, мне давно пора поговорить по душам с Вудстоком, не с той его частью, что прячется в моей душе, а со всем планетарным разумом в целом. Но неприятно, что эта идея пришла в голову не мне. Я привык считать Эзерлей не то чтобы тупой, но однозначно не такой умной, как я, а теперь непонятно, кто из нас тупее.

«Связь с планетой Вудсток в режиме телефона», — мысленно произнес я и снял трубку телефонного аппарата.

Телефон молчал, из трубки не — доносилось даже гудков, зато в моем мозгу прозвучал голос:

«Положи эту дрянь на место. Не люблю излишних иллюзий».
«Вудсток?»
«Да, Вудсток. Я давно жду, когда ты догадаешься со мной поговорить».
«Почему ты сам не позвонил?»
«Это невозможно, ты ведь в Убежище».
«Оно блокирует все входящие звонки?»
«Оно блокирует все. Чтобы с тобой связаться, ты должен дать явное разрешение».
«Даю тебе разрешение связываться со мной в любой момент».
«Спасибо».
В голосе Вудстока прозвучал сарказм.
«Неужели даже ты не мог сюда пробиться? — спросил я. — И почему твой агент ничего не сказал мне?»
«Мой, как ты говоришь, агент неспособен к самостоятельным действиям».
«Но он самостоятельно просканировал планетарный узел Земли».
«Он действовал в соответствии с программой. После того случая на Шотфепке он стал немного параноиком».
«Откуда ты знаешь, что было на Шотфепке?»
«Он мне сказал».
«Когда? Только что?»
«Нет. В отличие от тебя, он не упускал ни одного случая, чтобы поделиться информацией».
«Ты знаешь все, что со мной происходило?»
«Да».
«Почему же не вмешивался? На Шотфепке твоя помощь пригодилась бы».
«На Шотфепке моя помощь была не нужна, ты и без меня справился. Да и не мог я помочь».
«Ты же только что сказал…»
«Слушай внимательно то, что я говорю. Про барьеры забыл?»
«Которые окружают твою планету?»
«Можно сказать и так. Вообще-то, моя планета и я — практически одно и то же».
«Да, конечно. А кто поставил эти барьеры?»
Мне показалось, что Вудсток улыбнулся.
«Все повторяется, — сказал он. — Каждый раз все повторяется, детали другие, но суть остается той же самой. Вначале разумные существа тянутся к знаниям, жадно хватают все, до чего могут добраться, они думают, что вместе со знаниями получают всемогущество, но это не так. И когда они понимают это, они отгораживаются забором. Один философ твоего мира сказал, что тот, кто умножает знания, умножает печали. Он прав, но разве это повод отказываться от познания?»
«Не знаю. С одной стороны, в знании самом по себе ничего плохого нет. Но людям свойственно превращать любые сведения в орудия уничтожения».
«Не только людям, таковы все гуманоиды и рептоиды. А если брать в целом, около половины разумных рас имеют критический уровень агрессивности. Люди не являются исключением».
«По-моему, яхры гораздо агрессивнее».
«Ты не прав. Ты видел на Шотфепке только притон, а по нему судишь обо всей планете. На твоей любимой Земле подобных заведений не меньше».
Я вспомнил многочисленные сюжеты новостей про то, как красивой девушке обещали работу танцовщицы, а по приезде отобрали паспорт и продали в бордель, и решил, что слова Вудстока недалеки от истины. Но как-то неприятно думать, что мы, люди, в масштабах галактики выглядим такой несимпатичной расой.
«Вы не самая несимпатичная раса. И вообще, это понятие в масштабах галактики неприменимо. У каждой расы своя система понятий, то, что нормально для одних, у других считается преступлением. Во вселенной все относительно».
«Ладно, пусть будет так. Давай лучше поговорим вот о чем. Ты сказал, что общение с тобой для всех разумных рас заканчивается одинаково».
«Я говорил не так. Оно развивается в одном направлении, но множество мелких деталей, накапливаясь, поворачивают ход событий в ту или иную сторону, и конечный результат не могу предугадать даже я».
«Даже? Ты считаешь себя самым умным существом во вселенной?»
«В отношении разумных существ понятие „самый умный“ неприменимо. Все, доступное одному разуму, доступно и другому, разница только в скорости мышления и объеме памяти, но это не главное. Главное у всех одно».
«И что же?»
«Способность справляться с задачами, решение которых неизвестно. Способность открывать и изобретать новое. Способность изменять законы бытия».
«Изменять законы бытия — это магия».
«В каждом разуме есть нечто магическое. Разум, неспособный примириться с собственной ограниченностью, рождает понятия, выходящие за рамки познаваемой Вселенной. Большинство рас придумывают богов, некоторые придумывают магию, у вас есть и то, и другое. У вас религия и магия противопоставлены друг другу, но это просто случайное отклонение от основной линии. В других мирах случаются и большие изменения».
«Ты говоришь о магии, как будто она существует».
«Она существует. Ты делаешь то, чего не понимаешь, что и есть магия. Когда ты впервые привел в действие деструктор, это была магия».
«Деструктор — это техническое устройство».
«В тот момент для тебя это была магия».
«А вот и нет. Я сразу понял, что это техническое устройство».
«Ты веришь в то, что говоришь, но это неправда. Каждый раз, когда разум сталкивается с непознанным, в душе активируется магическое. И только потом, когда непостижимое познается, разум навешивает на осознанное другой ярлык. Незнакомое техническое устройство, неизвестное природное явление, новая элементарная частица, единство и борьба противоположностей… Ярлыков много, разумные существа придумывают их постоянно. Ни один ярлык не отражает сути явления, к которому он приклеен, но без этого труднее мыслить. Чтобы предсказывать поведение первооснов бытия, люди ломают головы над дифференциальными уравнениями, они решаются только в частных случаях, но эти случаи дают человечеству основание полагать, что оно докопалось до истинной сути вещей. Но это не более чем иллюзия, истинная суть вещей непостижима. Если мыслить в религиозных категориях, молено сказать, что бог непознаваем. Ваши философы любят повторять, что природа тоже непознаваема, но они не понимают, что природа и бог тождественны. Ты зря так реагируешь, в этих словах нет ничего обидного. Рано или поздно тебе придется понять, что лишь на словах ты признаешь свое несовершенство, а на деле все еще нуждаешься в иллюзиях, и главная из них — иллюзия значимости. Ты не готов признать себя безымянной каплей в океане вселенной, ты хочешь думать, что твоя жизнь и твоя душа имеют ценность не только для тебя. Разум говорит, что это неправда, и тогда ты перестаешь мыслить и начинаешь верить. Вера помогает жить, она дает опору в пути к горизонту. Жизнь разумного существа подобна путешествию по льду — малейшая оплошность либо уводит тебя в сторону, либо сбивает с ног. Но у тебя есть вера, она подобна костылю, который ты втыкаешь в лед при каждом шаге. Вера не дает тебе сбиваться с пути, это так удобно, что ты больше не мыслишь своего бытия без костылей, хотя и догадываешься, что, отбросив их, сможешь не ковылять, а идти или даже бежать. Это получится не сразу, вначале ты долго будешь набивать шишки, и никто не даст гарантию, что ты не сломаешь шею. Но если тебе повезет и твоя жизнь не прервется, ты научишься скользить. И тогда, если у тебя еще останутся силы, ты начнешь учиться летать».
«И что мне это даст?» — спросил я.
«Ничего, — рассмеялся Вудсток. — Ты повторяешь типичную ошибку молодых рас, которые ищут во всем выгоду. Но выгода имеет смысл только тогда, когда желаемого не хватает на всех. Стоит удовлетворить базовые потребности, и понятие выгоды уходит. Яхры не ищут выгоды, они вообще не понимают, что это такое».
«Они ищут развлечений».
«Это лишь одна из сторон их путы. Их путь отличается от вашего, но кто может сказать, какой из них правильнее».
«Чаще всего из двух путей не верен ни один».
«Сам придумал?»
«По-моему, да. А может, и нет, может, это кто-то другой придумал до меня».
«В разных мирах эти слова повторяли множество раз. Ты прав, из двух путей чаще всего не правилен ни один. Хочешь узнать единственно правильный путь?»
«А он вообще существует?»
Вудсток снова рассмеялся.
«Конечно же, нет, — сказал он. — С тобой приятно общаться, ты удивительно быстро все схватываешь. Было бы обидно, если бы ты не смог выбраться с Шотфепки».
«Мне тоже. Кстати, я так и не сказал тебе спасибо».
«Это лишнее. На Шотфепке я ничем тебе не помог, я отрезан от Шотфепки барьером».
«И не можешь его обойти?»
«Могу, но не хочу. Если какой-то мир не желает иметь со мной ничего общего, я тоже не хочу вмешиваться в дела такого мира. Яхры считают, что я опасен, я могу их разубедить, но не хочу».
«А на самом деле ты не опасен?»
«Любое знание опасно, а знание персонифицированное опасно вдвойне. Жизнь полна опасностей, со мной или без меня. Зубов бояться — в лес не ходить».
«Волков», — автоматически поправил я.
«Можно и так сказать, — согласился Вудсток. — Да, я опасен, но не сам по себе, а только как носитель знаний. Моя личная агрессивность близка к нулю, я никогда не нападаю первым, я только отвечаю ударом на у дар. Есть расы, которые считают, что недопустимо далее это».
«Лицемеры».
«Нет, не лицемеры. Во вселенной достаточно рас, не приемлющих никакого насилия в принципе. Взять хотя бы тех амебообразных существ с планеты, которую ты назвал Трилар».
«То-то они показались мне такими доброжелательными».
«Легко быть доброжелательным, когда тебе ничто не угрожает. Слон имеет право быть добрым, но добрая крыса долго не проживет».
«Намекаешь на то, что люди похожи на крыс?»
«Не намекаю, а говорю открытым текстом. У вас больше мозгов в черепе, вы умеете произносить слова и делать вещи, у вас есть культура и наука. Но ваши эмоции недалеко ушли от крысиных. У вас нет врожденной этики, ваш разум не имеет встроенных тормозов. В этом ваша сила».
«По-твоему, быть похожим на крысу — хорошо?»
«Это не хорошо и не плохо, это просто есть. Чтобы что-то было хорошо или плохо, надо сравнить это с чем-то другим».
«А если сравнить людей и, например, нопстеров?»
«Люди сильнее».
«Да ну!»
«Я имею в виду не тело, а дух. Нопстеры от рождения сильны телом, и потому им незачем упражнять душу. Когда предки нынешних нопстеров жили в пещерах и грелись у костров, им не приходилось выставлять караул для защиты от хищников. У нопстеров никогда не было естественных врагов, кроме вредителей и паразитов. Нопстеры не умеют озираться по сторонам, жизнь нопстеров всегда была спокойной и размеренной, и когда они приблизились к пределу, они не смогли отступить от привычного бытия. Они никогда не переступят порог».
«Какой порог?»
«Разве ты еще не понял? Эволюция любой системы ограничена. Рано или поздно развивающаяся система достигает своего предела и ее развитие останавливается, потому что утрачивается сама необходимость развития. Нопстеры достигли своего предела».
«А люди?»
«Пока нет. Но когда Землю усеют нанозаводы, а виртуальность станет неотличима от реальности, настанет критический момент. Однако я не уверен, что ваша раса доживет до этого момента».
«Почему?»
«Вам могут помешать другие расы».
«Те, кто убили Павла?»
«Например».
«За что они его убили?»
«Сам-то как думаешь?»
«Не хотели, чтобы ты делился информацией?»
«Ты прав».
«Они окружили тебя барьерами. Им этого мало?»
«Мало. С одной стороны, они хотели бы меня уничтожить, но никогда не сделают этого, потому что не знают, хотят ли они этого на самом деле».
«Не понимаю».
«Они боятся меня, но еще больше они боятся остаться без меня. Запретный плод притягивает. Каждый хочет получить столько, сколько сможет вместить в свой маленький мозг, постоянно опасаясь, что другой может получить больше».
«Собака на сене».
«Вот именно».
«Но люди не хотят закрываться от тебя».
«Это только начало. Вначале всегда наступает эйфория, существа думают, что на их планету снизошел добрый бог, он сейчас всех научит всему и наступит золотой век».
«Подожди! В человеческой мифологии много добрых богов. Сколькими из них был ты?»
«Я никогда не был человеческим богом. Павел Крутых был четвертым человеком, получившим от меня знания».
«Кто были первые три?»
«Их имена ничего тебе не скажут. Третий человек был у меня более двух тысяч лет назад по вашему счету».
«Христос…»
«Христос, Будда и Мухаммед не имеют ко мне никакого отношения. Это ваши собственные достижения».
«А когда Земля подключилась к Сети? В энциклопедии написано, что в 1989 году, но у меня появились ложные воспоминания… одно из них, кстати, про Христа».
«Это не воспоминания, это мысли. Ты испугался своих мыслей и решил, что их навязал тебе я».
«Значит, Гомер не был инопланетянином?»
«Был».
«Что?»
«Гомер был инопланетянином».
«Как? Зачем?»
«Это несущественная информация, она только помешает».
«Помешает в чем?»
«Во всем. Есть вещи, которых лучше не знать».
«Я думал, ты делишься всем, что знаешь».
«Я делюсь только тем, что может помочь».
«Помочь в чем?»
«В жизни. Ты думаешь, что я строю в отношении тебя какие-то планы, чего-то хочу от тебя, к чему-то тебя подталкиваю. Знай — я ничего от тебя не хочу».
«Тогда зачем ты вживил в меня своего агента?»
«Без него ты не выжил бы».
«И какое это имеет значение для тебя?»
Вудсток хихикнул:
«Считай, что это просто жест доброй воли. Я мог бы изложить мотивы моих действий, но ты их не поймешь».
«Ты говорил, что любой разум способен понять все, что способен понять любой другой».
«За неограниченное время. Если ты готов потратить лет пятьдесят — сто на то, чтобы усвоить эту информацию, пожалуйста. Но я не хочу тратить на тебя столько времени, это не нужно».
«Не нужно для чего?»
«Я же говорил — ты не поймешь».
«Но должен же я знать, чего ты от меня хочешь!»
«Повторяю еще раз — я ничего от тебя не хочу. Ты не должен чувствовать себя обязанным».
«Я не могу. Ты столько для меня сделал…»
«Для меня это мелочь. Если ты положил в гнездо выпавшего птенца, ты не будешь требовать благодарности от его родителей. Все, что я делаю, я делаю только для себя».
«Хорошо. Может, ты Что-нибудь посоветуешь мне?»
«Мне нечего тебе советовать. Твоя жизнь — это твоя проблема. Если ты попадешь в безвыходную ситуацию, мой агент постарается вытащить тебя за уши из болота. Это все, что я готов для тебя сделать».
«Для меня или для человечества?»
«Это уж пусть он сам решает».
«Разве твой агент не есть ты сам? Я имею в виду, разве ты его не контролируешь?»
«Я позволяю ему быть автономным. Так интереснее».
«Ты играешь со мной?»
«Ты не поймешь того, что я делаю. Ты стал повторяться. Нам пора заканчивать разговор».
Черт возьми! Мы разговаривал и хренову прорву времени, и я так и не выяснил ничего дельного, болтали — болтали, а ничего важного так и не сказали. Кто охотится за мной? Что происходит с планетарным узлом Земли? Как устроено Убежище?
Я попытался еще раз связаться с Вудстоком, но он проигнорировал вызов. Зараза!

7

— Ну ты даешь! — заявила Эзерлей. — Из всех важных вопросов ты задал только один, да и на него ответа не получил. Извини, Андрей, но это надо уметь. Может, лучше я попробую?

— Что попробуешь? — не понял я.

— Поговорить с Вудстоком.

Странно, что раньше мне даже не пришло в голову, что Эзерлей тоже может захотеть побывать на Вудстоке. А ведь она такое же разумное существо, как и я. Пусть немного глупее, как и все женщины, но это не значит, что она не имеет права посетить Вудсток.

— Давай, — сказал я. — Сейчас я продиктую координаты…

— Да нет же! — раздраженно воскликнула Эзерлей. — Не хочу я ничему учиться… то есть хочу, но сейчас не это главное. Сейчас нам надо срочно решать твои проблемы, а потом мы переместимся на твою Землю и будем жить долго и счастливо. Правильно?

Если бы я в этот момент что-то ел, я бы несомненно подавился. Выходит, пока я разбираюсь с проблемами, Эзерлей уже выстроила планы на наше далекое будущее, причем совместное. Могла бы и меня спросить, хочу я с ней жить долго и счастливо или нет. Я, конечно, хочу, но ведь мог бы и не хотеть… Какое-то манипулирование получается.

— Что такое? — забеспокоилась Эзерлей. — Ты больше не хочешь со мной жить? Тогда я уйду…

— Нет, что ты, Эзерлей! — воскликнул я. — Как ты могла подумать…

Мой голос звучал неискренне, я понимал это, но не мог ничего с собой поделать. Идиотская ситуация — я говорю то, что думаю, это звучит, как будто я говорю неправду, я это понимаю, раздражаюсь и начинаю говорить еще более неестественно.

Эзерлей пристально посмотрела мне в глаза, я с трудом выдержал ее испытующий взгляд. А потом она отвернулась и я почувствовал, что она потянулась к Сети. С минуту она сидела неподвижно, а затем кинула на меня еще один испытующий взгляд и растворилась в воздухе.

Я попытался связаться с ней по Сети, но она не отвечала.

8

Трудно поверить, что я потерял подругу из-за такой ерунды, но факт остается фактом. Я не выразил восторга по поводу того, чтобы начать жить вместе как нормальная семья, и она меня бросила. Просто так взяла и оставила, даже ничего не объяснив. Один мой знакомый говорил, что женщин нельзя понять, они не люди, они совсем другие. Теперь я понимаю, насколько он прав, особенно в отношении женщин других рас.

Ну и ладно, ушла так ушла, бог ей судья. Я сделал ей много хорошего, но не требовал ничего взамен. Если она считает, что она мне ничего не должна, — это ее право. К тому же я не хотел бы строить общую жизнь с женщиной, которая находится со мной исключительно из благодарности. В семье должно быть что-то еще, какое-то чувство… Черт возьми! Вот и я тоже начал думать о семье. Что за наваждение…

Но с другой стороны, в том, что она ушла, есть и свои плюсы. Теперь я снова сам по себе, у меня нет никого, о ком нужно заботиться, я имею полное право жить так, как хочу, ни на кого не оглядываясь. Вот прямо сейчас и начнем.

Для начала надо решить главную проблему — определить, кто на меня охотится, и устранить угрозу. На фээсбэшников рассчитывать нечего — у них и своих забот хватает, они с планетарным узлом еще месяц будут разбираться. Полагаться можно только на себя.

Кто мог напасть на меня в больнице? Да кто угодно. Чтобы определить местонахождение нужного существа и переместиться в тело, расположенное неподалеку, большого ума не надо. Достаточно определенной подготовки, но ее может проделать любой, обладающий достаточными знаниями и временем. Это-то я теперь точно знаю.

Непонятно, почему в больнице враг вселился в медсестру, а не захватил мое тело. Гораздо проще было поступить со мной, как с Гиви, — заставить нажраться снотворного, дождаться, когда сознание поплывет, и покинуть тело, пока оно еще живо. Главное — точно выбрать момент ухода. Если уйти слишком рано, у жертвы появится шанс спастись, если слишком поздно — убийца погибнет вместе с жертвой. Возможно, неведомый мне враг потому и не стал вселяться в мое тело — испугался, что я могу окочуриться от естественных причин.

Нет, так противника не определить. Из телесериалов я знаю, что менты в подобных ситуациях обычно устраивают ловлю на живца, создают для преступника подходящие условия, а где-нибудь в кустах неподалеку прячут роту ОМОНа. Но для меня такой метод слишком рискован, жизнь у меня только одна, и она мне дорога как память.

Какие еще могут быть выходы? Не вылезать из Убежища? Рано или поздно придется. Всю оставшуюся жизнь прятаться по чужим мирам? В то время как Сеть преображает жизнь на Земле, когда новые технологии меняют образ жизни человечества прямо на глазах, уйти от всего этого, спасая свою шкуру? Нет, это невозможно, любопытство обязательно заставит меня когда — нибудь вернуться на родную планету.

Выходит, кроме ловли на живца, ничего путного в голову не идет. Но очень не хочется быть живцом самому. Вот если бы можно было создать свою копию, которую эти гады примут за меня и начнут убивать… Помнится, Зильберман говорил, что Путин дал команду найти в Сети технологию клонирования душ. Может, попробовать самому поискать?

Часа через два я понял, что это бессмысленно. Это было очевидно с самого начала, ведь если бы такая технология существовала, то кто бы путешествовал по Сети так, как это делается сейчас? Гораздо удобнее отправить в странствие свою копию, а самому оставаться дома в безопасности.

А если попытаться создать нечто такое, что будет выглядеть как моя душа, но не будет ею являться? Агент Вуд — стока говорил, что планетарный узел в точке прибытия можно обмануть, подсунув ему ложный идентификатор путешественника. Если навесить на кого-то мой идентификатор… Нет, все это очень здорово, но как это сделать реально, на практике?

Моих знаний явно недостаточно, чтобы провернуть всю операцию самостоятельно. Надо было попросить Вудсток научить меня не мордобою, а хакерскому ремеслу. Но кто тогда знал…

А интересно, на Земле есть хакеры, способные работать в Сети? Если Вудсток обучает по этой специальности, такие ребята уже должны были появиться. Надо выяснить.

Я поднял телефонную трубку и мысленно приказал Сети соединить меня с Габовым. В трубке зазвучали длинные гудки.

— Здравствуй, Андрей, — сказал Габов. — Ты как раз вовремя.

Как он понял, что это я? У него что, АОН стоит?

— Он самый, — ответил Габов, когда я задал этот вопрос. — Ты разве не знал, что так можно?

— Не знал.

— Теперь знаешь. Себе тоже поставь, очень удобно.

— Обязательно.

Я хотел спросить, где высвечивается номер абонента, прямо в мозгу, что ли, но решил, что это несущественная информация. Поставлю — разберусь.

— Что с узлом? — спросил я.

— Ты был прав. Этот твой агент — классный парень.

— Он не парень, — буркнул я. — Он, скорее, вирус.

— Значит, классный вирус, — поправился Габов. — Действительно, был взлом, мы даже определили, откуда нас ломали.

— И откуда?

— Не поверишь. С Земли.

— С нашей Земли?

— Может, промежуточное звено в цепочке? Ну, как в Интернете — с одного сервера заходят на другой, потом на третий…

— Невозможно. Такой убогий узел, как у нас, промежуточным звеном быть не может. Должны выполняться определенные условия…

— Ясно, можешь не продолжать. Кто проводит расследование?

— Наши хакеры.

— Интернетовские?

— Обижаешь. У нас уже пятеро хакеров с дипломами Вудстока.

— Где ж они раньше были?

— Узел строили, — печально произнес Габов.

— Тогда какого хрена так плохо, раз с дипломами? Троечники? — ухмыльнулся я.

— Троечников на Вудстоке не бывает. Психологи говорят, тут обычное разгильдяйство — понадеялись на авось. Разбор полетов уже проведен, клизмы проставлены, узел заморожен до лучших времен, активными остаются только главные компоненты, их работа отслеживается вручную, хакеры говорят, теперь узел уже не взломают. Правда, он теперь почти ничего и не делает.

— Даже пришельцев не отслеживает?

— Нет, этим он занимается по-прежнему.

— А что он еще должен делать?

— Много чего. С помощью узла, например, можно связать Сеть с Интернетом или вообще с телефонной сетью.

— На хрена?

— Выходить в Сеть без терминала. Физическое перемещение в таком режиме, конечно, недоступно, а если захочешь с кем поговорить, набираешь на телефоне специальный номер, вроде как восьмерку для межгорода, и дозваниваешься куда нужно. И входящие звонки так тоже можно принимать.

— И все это делает та штука в сейфе?

— Нет, что ты! Та штука в сейфе — просто опытный образец. С нашими технологиями полноценный планетарный узел займет целое здание.

— А с более высокими технологиями?

— Еще больше. Рост информационных потребностей всегда обгоняет развитие аппаратной базы. Но это, вообще-то, к делу не относится.

— Да уж, точно, — согласился я. — Давай лучше вернемся к делу. Значит, на Земле есть какой-то хмырь, который нас же и поломал. Кто такой?

— Пока не выяснили. Известно только, что физически он находится на Земле. Информацию о нем передали с Нисле, для варварских миров они фиксируют входящие соединения с точностью до планеты.

— Нисле — это что? Планета такая?

— Да, очень высокоразвитая планета. Они утверждают, что их планетарный узел чуть ли не самый мощный во вселенной. Я в энциклопедии почитал про Нисле, своеобразный мир, в котором биотехнологии развиты немерено. Представляешь, посетителю дают гостевое тело, которое соответствует оригинальной анатомии. Основное население там рептоиды, а, например, если ты туда прибудешь, то выйдешь из портала человеком.

— Гостевые тела прямо на месте выращивают?

— Понятия не имею. Все сведения — из энциклопедии, за что купил, за то и продаю. Они даже колониальными организмами не занимаются.

— А это еще что такое?

— Как бы тебе объяснить… Биомасса, более-менее однородная и чаще всего неподвижная. У нас руки — ноги есть, органы отдельные, а колониалы — такие как бы навозные кучи, только мыслящие. Кстати, Вудсток тоже к колониалам относится.

Меня как будто ударило током. Может, Вудсток… нет, ерунда. Во-первых, Вудсток неоднократно говорил, что занимает целую планету, а во-вторых, он находится в изолированной зоне астрального пространства, а с Нисле есть связь.

— Нет, Вудсток не там живет, — Габов будто подслушал мои мысли. — Это уже проверяли. Но я отвлекся. Короче, этот тип подключился с Земли к одному из узлов Нисле…

— А что, — перебил его я, — на планете может быть несколько узлов?

— Да, конечно, — ответил Габов. — Обычно так не делают, но Нисле — особый случай. Так вот, этот тип через Нисле подключился к Лелу…

— Подожди! — я снова перебил Габова. — Что значит подключился через? Что такое подключиться к узлу, я понимаю…

— Все просто, — объяснил Габов. — Входишь через Сеть в информационную сеть другой планеты, находишь там шлюз обратно в Сеть, через него подключаешься к третьей планете и так далее. Надо только, чтобы узел был полнофункциональный, а не как у нас на Земле.

— Значит, он подключился к Нисле, потом еще куда-то…

— К Лелу он подключился. У Нисле с Лелом отношения очень натянутые, он, наверное, думал, что из-за этого проследить не смогут. Если бы запрос на Лел пришел с Нисле, его бы проигнорировали. Неудавшийся хакер не ожидал, что его засечем мы. А может, он думал, что нас пошлют, потому что мы варвары. Но в Сети принято отвечать на просьбы о помощи из варварских миров. Если убогий просит помощи, а больших усилий не требуется, почему бы не помочь. Убогие — это мы?

— А кто же еще? Скажешь, не так? Еще какие убогие. Это потом все изменится, когда с наследием Вудстока разберемся…

— Почему с наследием? — удивился я. — Он же вроде не мертвый.

— Для всей остальной Вселенной мертвый. Сидит себе за барьерами, в большую политику не лезет…

— А что, в Сети есть большая политика? Мне казалось, миры настолько разные…

— Разные, но не настолько. Во вселенной миллиарды разумных рас, и некоторые очень похожи друг на друга. Сугубо по теории вероятности, если взять миллиард разных людей, почти у каждого найдется двойник. С мирами то же самое, взять хотя бы Сворв, попадешь туда — подумаешь, что попал в Африку. Местные гуманоиды по внешности — сущие негры, почти все детали совпадают, только сердце справа и аппендикса нет, но этого ведь не видно. По степени развития — примерно как мы сто лет назад, индустриальная революция в самом разгаре, только они не сами все открывают, им цивилизованные планеты помогают, Нисле та же самая, Шотфепка…

— Шотфепка?!

— Да, а что? Ах да, тебя там маньяки чуть не замучили. Тебе просто не повезло, Шотфепка — нормальный мир, очень высокоразвитый…

— Да, помню. Но давай ближе к делу.

Вспоминать о Шотфепке было неприятно, от одного названия этого мира у меня по коже пробежали мурашки. Может, стоит потом к психологу сходить.

— Давай ближе к делу, — согласился Габов. — Цепочка неведомого хакера выглядит так: Земля — Нисле — Лел — Тео — Земля. Все промежуточные узлы проходились легально, взлом был совершен только на последнем этапе. Ты этого хакера вовремя прищучил, ничего серьезного он сделать не успел, даже не все следы еще затер. Если бы он не с Земли в Сеть вошел, а с нормальной планеты, мы бы его уже сцапали.

— Может, он все — таки не человек? — предположил я. — А с Земли зашел, как раз чтобы не сцапали. Переместился на Землю по Сети, еще когда узла не было…

— Непохоже, — сказал Габов. — Почему он тогда выбрал Землю, а не, скажем, Ол?

— На Оле компьютеров нет.

— Ну тогда Нгогжи — там помойка еще круче, чем у нас, а планетарного узла вообще нет. Или Уйсу — мало того что на ней узла нет, там и мира как такового нет — просто межзвездная туманность, в которой энергетические формы жизни обитают. Во вселенной много миров, где концов вообще не отыщешь, а на Земле работать рискованно — сорвись у него все, мы бы его засекли в момент. Или если бы ты не сразу бросился узел вырубать, а догадался проследить немного за хакером.

— Это не я узел вырубил, — начал оправдываться я, — а агент Вудстока. Он даже головой крутить не давал, как начал барабанить на клавиши…

— Да я тебя не обвиняю, — сказал Габов. — У тебя не было времени думать, ты испугался, что сейчас Земле конец настанет, правильно?

— Ну… — замялся я. — Честно говоря, даже испугаться не успел. Вуд сток сразу сказал, что нужен полный доступ к ресурсам узла…

Габов хихикнул.

— То-то Васька Зильберман обалдел, — заметил он. — Я слушал запись вашего разговора.

— Разве разговоры по Сети записываются? — удивился я. — Я имею в виду, их технически возможно записать?

— Раньше было можно, теперь, когда узел заглушен, уже нет. Ладно, что сделано, то сделано. Лучше давай думать, что будем дальше предпринимать.

— А какие варианты?

— Брать этого урода, — решительно произнес Габов. Краем глаза я уловил в комнате быстро густеющее марево, и оставшуюся часть речи Габова я пропустил мимо ушей. А потом марево окончательно сгустилось и превратилось в Эзерлей.

— Я потом перезвоню, — сказал я. Я попытался вспомнить имя — отчество Габова, но не смог. Пришлось обращаться к нему безлично.

— Постой! — завопил Габов, моментально растеряв все свое спокойствие. — Я еще самое главное не сказал!

— Потом, — отрезал я, положил трубку и повернулся к Эзерлей.

Эзерлей смотрела на меня лучистым взглядом, полным беспредельной любви, но любовь постепенно уходила из ее взгляда.

— Ты не любишь меня, — сказала она, и в ее словах было не осуждение, а только констатация факта.

— С чего ты взяла? — спросил я, хотя уже понимал, что она говорит правду, невозможно говорить неправду с таким лицом. С ней что-то произошло, ее аура стала совсем другой, что-то неведомое полностью изменило ее. И, кажется, я догадываюсь, что именно.

Эзерлей подтвердила мою догадку.

— Я побывала на Вудстоке, — сообщила она.

— Он не стал тебя учить? — удивился я. — Ты так быстро вернулась…

— Он уже научил меня всему, что я хотела, — улыбнулась Эзерлей. — Я попросила немногого — научиться любить по-настоящему, и оказалось, что почти все я уже знала сама. Некоторые мелочи я не умела делать, например, читать ауру…

— Мелочи? — воскликнул я. — Ты считаешь это мелочью?

— Это и есть мелочь, — сказала Эзерлей. — Любящие души все и так видят. Я никак не могла понять, почему ты настолько плохо меня понимаешь, не обращаешь на меня внимания, а теперь поняла. Ты меня просто не любишь.

— Нет!

— Да. Ты заботишься обо мне, помогаешь мне, трижды спас мою жизнь…

— А в третий раз когда? — задумался я.

— На Блубейке.

— А! Ну а тогда второй?

— На Шотфепке. А первый, — опередила мой вопрос Эзерлей, — на Оле. Помнишь, когда войска Нея Уфин Або пошли на штурм…

— Вряд ли это можно назвать спасением, — сказал я, — сначала подвергнуть опасности, а потом спасти — по-моему, это не считается.

— Тогда не считаются все три раза. Но я не упрекаю тебя, ты такой, какой есть, я не хочу подстраивать твою душу под свои принципы. Я не жалею о том, что у нас было, но теперь я вижу главное — мы несовместимы.

Так вот что имел в виду компьютер Блубейка, когда говорил, что для нас с Эзерлей нет мира, где нам будет хорошо. А я — то ломал голову… Но если это правда, как обидно!

— Мне тоже обидно, — будто ответила на мои мысли Эзерлей, — но я не позволяю обиде заставлять меня делать глупости. У нас было много хорошего, случалось и плохое, но хорошего было больше. Я не жалею, что мы встретились. Мы помогли друг другу и… в конце концов, мы прекрасно провели время.

Эзерлей бросила взгляд на смятую кровать, ее брови вдруг взмыли вверх, и она озадаченно хмыкнула.

— Что такое? — спросил я.

— Я поняла, что секс без любви больше не принесет наслаждения. Лучше уж сама с собой, так честнее. — Эзерлей увидела, как переменилось мое лицо, и поспешно добавила: — Извини, я не хотела тебя обидеть, я не знала, что…

— Да не извиняйся, — махнул я рукой, — теперь уже все равно. Ты уходишь?

— Да. А что, есть причины остаться?

— Ну… мне было бы приятно, если бы ты осталась, но тебя больше не волнует, что мне приятно, а что нет…

— Нет, что ты! — воскликнула Эзерлей. — Я тебя все еще люблю, и я очень хочу доставить тебе максимум удовольствия. Но я знаю, что это невозможно.

— Почему же? Вот в этой постели…

— Лучше давай запомним тот последний раз. Все последующие были бы гораздо хуже. Лучше жалеть об упущенном, чем о невозможном. Помнишь нопстеров? Планетарный компьютер следит, чтобы им не о чем было жалеть, и они забыли, что личность должна развиваться. Неужели ты хочешь стать нопстером в теле человека?

— А кем хочешь стать ты? — неожиданно спросил я.

— Поживем — увидим, — сказала Эзерлей и улыбнулась. — Нечего загадывать на будущее, все равно все выйдет не так и придется разочароваться. Песчинка в песочных часах не может знать, каким боком она упадет. Я с радостью приму то, что выпадет на мою долю, но я не буду гадать, что именно мне придется принять. Пусть будет что будет.

— Делай, что должно свершиться, что суждено, — процитировал я какого-то древнего философа.

— Ты понял! — просияла Эзерлей. — Теперь я могу покинуть тебя с легким сердцем. Ты можешь мне звонить, только, пожалуйста, не делай этого, пока боль от разлуки не уснет окончательно.

9

Где я беру свою боль? Я бегу, но она остается со мной, Отвори мою душу и вырви кишки— Пусть раскроется рана, раздвинет тиски И пусть боль ненавидит меня. Ты удержишь меня, пока боль не уснет. И проклятие крутит мой путь, Я не вижу, где надо свернуть, Отвори мою душу, но берегись: То, что встретит тебя, неспособно любить, И пусть грязь пятнает меня,

Ты отмоешь меня, насколько возможно.

Почему же твой выбор пал на меня? Не хочу быть с тобой, не могу без тебя. Я открою себя, и когда ты придешь, Мы сольемся и в камне останется нож

Но страх сотрясает меня.

И зло формирует меня.

Так держи же меня, пока боль не уснет.

10

Очень трудно расставаться с близким человеком, даже если ты понимаешь, что не любишь его. Хотя любишь или не любишь — вопрос философский, все упирается в определение любви, которого нет, и нельзя говорить, что ты любишь, можно говорить, что ты думаешь, что любишь, а это совсем разные вещи. В понятии любви есть две стороны. Наслаждение от близости, наслаждение от обладания, наслаждение от того, что ты кому-то нужен, — это все внутри. Но еще есть то, что вовне, — гордость, что ты обладаешь прекрасной женщиной, ощущение собственной полноценности и значимости. Когда женщина уходит, с внутренней составляющей разобраться несложно, достаточно понять, что нельзя сохранить то, что было, что, даже если она вернется, все будет по-другому. Сложнее с тем, что вовне. Габов спросит меня, куда делась моя инопланетная подруга, и что я скажу? Она ушла, потому что поняла, что я ее не люблю? Я могу так сказать, но я буду чувствовать себя полным ничтожеством, потому что от настоящих мужчин женщины не уходят. И поэтому я скажу, что она ушла непонятно почему, чужих вообще трудно понять, Габов важно покивает, разговор перейдет на другую тему, и мы больше никогда не будем вспоминать об Эзерлей. Но я буду знать, что я солгал, чтобы избежать унижения, и осознание этого унижает само по себе.

Самое противное то, что я понимаю, что все мои душевные страдания порождены глупыми комплексами, простительными слюнявому подростку, но не взрослому мужчине с устойчивой психикой. Я могу заставить себя отбросить эти комплексы, Вудсток научил меня управлять эмоциями. Но я не стану этого делать. Я не могу это объяснить, но мне кажется, что если я возьму ластик, подаренный Вудстоком, и начну стирать со своей души эмоции, я потеряю какую-то важную частицу себя, в какой-то степени перестану быть человеком. Человек — не только разум, способный решать неразрешимые задачи, и не только двуногая говорящая крыса, способная преодолеть любой инстинкт, который ей мешает. Нельзя убрать из души все, что делает тебя слабее, и при этом остаться человеком. Может, слабость яхров, нопстеров и эрпов и состоит в том, что они слишком далеко зашли в улучшении собственной души?

Что-то со мной происходит. Если вдуматься, было бы странно, если бы после всех этих приключений я совсем не изменился. Преодолевая испытания, человек развивается и становится сильнее, и когда тяжелые времена остаются позади, о них приятно вспомнить и погордиться тем, как ловко ты все преодолел!..

Но ближе к делу. Эзерлей ушла, и я могу полностью сосредоточиться на решении своих проблем. «Могу — значит должен», — сказал какой-то философ. Что ж, приступим. Я позвонил Габову.

— Это снова Андрей, — сказал я. — Продолжаем разговор.

— Что у тебя там случилось? — поинтересовался мой собеседник. — Ты так резко прервал разговор…

— Ничего существенного. Что с нашим доморощенным хакером?

— Пока ничего. Ждем-с.

— Чего?

— Активности. Как только он снова выползет в Сеть, мы его сцапаем. Единственный человек, который зарегистрирован в Сети, но отсутствует в наших списках — такую цель трудно пропустить.

— А если он не активизируется? — поинтересовался я. — Ты, помнится, говорил, что он залег на дно.

— Никуда не денется, — уверил Габов. — Во-первых, хакер считает, что наш узел до сих пор не восстановлен. Мы себя больше не показываем, регистрация сетевых контактов для абонентов незаметна. Опытный специалист нашу деятельность засечет, но я надеюсь, что он не опытный.

— Эта надежда на чем-то основана?

— Атака была очень примитивная, скорее всего, первая проба сил. Она сработала только потому, что для наших ребят узел тоже был первой самостоятельной работой.

— Схватка дилетантов?

— Вроде того. После атак, подобных той, которую он провел, узел иногда рушится, особенно если атака проведена криво. Потом его восстанавливают, но это занимает какое-то время. Поскольку мы его как бы не восстановили и восстанавливать не собираемся, этот тип должен подумать, что мы отказались от идеи создания узла на Земле. Кое-кто полагает, что хакер атаковал потому, что испугался, что перестал быть единственным абонентом на Земле. Если бы узел продолжал работать, мы бы его быстро обнаружили.

— А теперь?

— И теперь обнаружим, только он этого еще не знает.

— Хорошо, — сказал я, — я все понял. Мы ждем, когда он обратится к Сети и проявит себя. А что потом? И что буду делать лично я? Зачем я вам вообще нужен? Я ведь на Земле даже появиться не могу.

— Появиться ты можешь, — возразил Габов, — и даже должен. В нашем списке первоочередных задач вторым номером стоит выявление тех уродов, которые пытаются тебя замочить. Ты нам нужен не в Убежище, а на Земле.

— Почему?

— Потому что, когда надо будет провести силовую акцию, я бы хотел тебя видеть на Земле, а не там, где до тебя не дозвонишься.

— А с чего ты взял, что я хочу участвовать в силовых акциях? — спросил я.

— Почему бы и нет? Ты всю жизнь занимался промышленным шпионажем, являешься неплохим специалистом. Почему бы тебе не поработать для разнообразия на правительство? Что тебе нужно? Деньги? Скоро они потеряют всякое значение.

— Скоро ли?

— Скорее, чем ты думаешь. Ученые говорят, практическое использование нанотехнологий — вопрос нескольких лет. А потом все настолько изменится… Но ты не волнуйся, деньги у тебя тоже будут. Но главное, что у тебя будет, — возможность спокойно лазить по Сети, когда и куда тебе вздумается.

— А если я откажусь от сотрудничества?

— Оно тебе надо? Доступ к Сети никогда не будет свободным.

— Да ну? Соорудить терминал из школьного пенала и тухлого йогурта может каждый.

— Но не каждый сможет воспользоваться терминалом и не попасть в разработку.

— Когда в Сеть ломанутся миллионы людей, у вас не хватит сил заниматься каждым.

— Если в Сеть ломанутся миллионы, — сказал Габов, — настанет хаос. Мы не должны его допустить.

— Хаос настанет по-любому, — возразил я. — Одни только нанозаводы приведут к этому. Когда все станет доступно…

— Все не станет доступно. Не сразу. Первые нанозаводы будут принадлежать корпорациям.

И тут все стало на свои места. Наивно было полагать, что спецслужбы пекутся только о счастье и благополучии человечества. Как и много раз в прошлом, все опять свелось к дележке сверхприбылей. Габов с товарищами попросту хотят заработать как можно больше за то время, пока деньги еще будут существовать. Интересно, Габова перекупил какой — нибудь Абрамович или это теперь официальная позиция правительства? Впрочем, мне-то какая разница?

— Все понял, — сказал я. — Все знакомо, это мы уже проходили, только в меньших масштабах, когда приватизация была.

— Ничего тебе не понятно, — устало и печально произнес собеседник. — Жалко, что у тебя нет допуска к аналитическим сводкам…

— Да — да, конечно! — прервал его я. — Где-то есть документ, в котором расписано по полочкам и строго доказано, что у человечества нет другого выхода, кроме как подарить Абрамовичу и Хлопонину еще миллиардов по десять. Я верю, что на бумагах так и написано, но читать эти сводки я не хочу, ты уж извини…

— Как вы меня достали, — тихо сказал Габов. — Думаешь, ты первый, кто мне все это высказывает? Знаешь, сколько у нас любителей восстановить справедливость по вселенной? Не ты первый, не ты последний. Но что я могу сделать, если у человечества нет иного выхода? И вообще, все это станет неважно, если чужие начнут вторжение.

— Какое вторжение? По террористу — смертнику на каждую АЭС?

— А этого мало? Если они начнут играть по-крупному, тысяча Чернобылей покажется мелочью. Имея десяток тысяч квалифицированных агентов, можно загнать Землю в Средневековье за месяц, причем три недели из этого времени уйдут на подготовительную работу. Знаешь, что меня сейчас больше всего пугает? Что эта подготовка, возможно, уже идет, а мы ничего не можем поделать. Знаешь, как будет проще всего устроить Армагеддон на Земле? Долго думать не надо, просто в заданный момент на Земле появляется из Сети тысяча инопланетных десантников, стратегические ракеты всех ядерных держав дружно стартуют навстречу друг другу, и все, фоллаут, как говорят американцы.

Речь Габова произвела на меня должное впечатление. В первую очередь оттого, что он явно верил в то, что говорил.

— По-моему, ты преувеличиваешь, — сказал я после долгой паузы. — Что такое наша Земля для Шотфепки и Нисле? Еще один варварский мир среди миллионов похожих…

Габов не дал мне договорить.

— Мы — единственная планета, которая поддерживает связь с Вудстоком, — напомнил он. — Мы гигантскими порциями качаем запретную информацию, мы делаем то, что боятся делать все остальные, если нас не остановить, мы скоро станем ведущей силой в нашем секторе вселенной. Мы агрессивная раса, у нас слабые инстинкты, мы непрогнозируемы. Если бы я работал на службу безопасности Нисле, я бы обязательно задумался, каким образом можно изолировать Землю. Мы начинаем настоящий технологический прорыв, и его последствия будут непредсказуемыми, причем не только для нас, но и для всех близких миров. Я имею в виду близких по типу цивилизации. Изолировать планету сложно и дорого, опасную цивилизацию проще уничтожить, чем накрыть колпаком. Помнишь, Лужков в свое время издал указ всех бездомных собак кастрировать и возвращать на место?

— Еще бы, конечно, — я непроизвольно улыбнулся. — Страшно подумать, сколько на этих собаках бабла отмыли.

— Там хоть такая польза была. Я очень боюсь, Андрей, что завтра мы с тобой посмотрим в небо и увидим, что Армагеддон начался. И поэтому я прошу тебя помочь нам. Если мы будем вместе, у Земли есть шанс.

— А я — то тут при чем? Что во мне такого суперменского? Габов надолго замолчал, что-то обдумывая. Наконец он решился.

— У тебя в голове сидит агент Вудстока, — сказал он. — Аналитики предполагают, что он имеет административный доступ к большинству ресурсов Сети.

Мне показалось, что я ослышался.

— Что? — переспросил я. — Вудсток — администратор Сети? Суперпользователь?

— Пока это только гипотеза, но очень уж многое говорит в ее пользу. Ты вырвался с Сэона за мгновение до того, как замкнулась изолированная зона. Ты попал в Убежище.

Ты знаешь, что никто, кроме тебя, не может попасть в Убежище?

— Откуда мне знать?

— Так знай. С отчетом Георгадзе работали и хакеры, и аналитики, они уверены, что Убежище находится в служебной области Сети.

— Это и ежу ясно.

— Это-то ясно, но непонятно, почему туда не может проникнуть никто, кроме тебя. И еще ежу неясно, почему в служебных областях Сети нет больше ничего, хотя бы отдаленно похожего на Убежище. Почему Убежище не упоминается ни в одной энциклопедии, а только в фольклоре нескольких рас. Почему единственное существо во вселенной, способное пользоваться Убежищем, — ты?

— Не я, а кусочек Вудстока, который во мне сидит. А откуда он имеет доступ к Убежищу, это его надо спрашивать. Может, Убежище на самом деле не в служебной области, а в недрах Вудстока… Хотя нет, я об этом уже думал.

— Думал? — заинтересовался Габов. — И до чего-то додумался?

— Нет. Не знаю я, что происходит, и не могу понять. Нет информации. Нет смысла ломать голову.

— Смысл-то есть, времени нет. Я очень прошу тебя, Андрей, помоги нам. Ни одна баба не стоит того, чтобы ради нее жертвовать всем остальным.

— При чем тут баба?! — завопил я и тут же смутился, потому что мой вопль прозвучал истерически. — Забудь про бабу, считай, что ее нет. Что нужно делать?

— Совсем другой разговор, — удовлетворенно произнес Габов. — Я хочу, чтобы ты входил в группу захвата, которая будет брать ренегата.

— Какого ренегата?

— Ну, того, кто узел поломал.

— Хорошо, согласен. Только мне надо будет тело подобрать.

— Подберем на месте. Пока просто будь наготове. И еще… — Габов замялся. — Тебе придется покинуть Убежище.

— Почему?!

— Потому что там связь работает в одну сторону. И точно, совсем забыл. Стыдно.

— И куда же мне деваться? — спросил я.

— Лучше всего на Землю. Аналитики считают, что ничего серьезного тебе не грозит, твои похождения проанализировали… — Габов вдруг умолк, как будто сболтнул что-то лишнее.

— И что? — спросил я.

— С очень большой вероятностью следующее нападение ты отразишь. Ты справишься и сам, но мы тебя подстрахуем. За тобой будут наблюдать, предупреждение об опасности ты получишь заблаговременно. Возвращайся.

— Как? И куда? В реанимацию?

— Нет проблем, — улыбнулся Габов. — Сделаем тебе биоблокаду, будешь как новенький. Мы ведь не только военные тайны с Вудстока выкачиваем. Холодный термоядерный синтез, высокотемпературный сверхпроводник большой емкости, биоблокада, наконец. Она правильно называется гомеостатический биоагент, это специальная сыворотка, вводится внутривенно, обеспечивает абсолютную защиту от всех видов инфекций, в том числе и вирусных, а заодно на один-два порядка повышает устойчивость к органическим ядам и ионизирующему излучению. По неподтвержденным данным, замедляет старение. Потрясающая вещь.

— Еще бы. Брынцалову уже сдали? Сколько миллионов он за нее отвалил, если не секрет?

— Пока нисколько, — вздохнул Габов.

— Пока?

— Да, пока. Я не настолько наивен, чтобы думать, что эту технологию мы удержим в секрете длительное время. Да и незачем ее надолго засекречивать. Если рассудить здраво, лучше продать технологию Брынцалову, чем выстраивать тройное кольцо защиты вокруг лаборатории. Все равно когда — нибудь кого — нибудь подкупят и секрет уйдет, но только на халяву.

— А почему бы не раздать эту биоблокаду бесплатно и всем желающим?..

Габов аж поперхнулся.

— Слушай, Андрей, — спросил он, — ты случайно не коммунист? Ты хоть знаешь, что начнется в Африке, когда негры перестанут умирать от СПИДа? Так я тебе скажу — они начнут гибнуть от голода. А потом кто — нибудь вытащит из Сети чертежи пищевого синтезатора и негры вообще перестанут умирать. Гаррисона не читал? Есть у него одна книга про то, что бывает, когда на Земле живет триллион человек. Почитай, впечатление сильное. Ты еще учти, что биоблокада жизнь продлевает. Тебе охота жить в мире, где плюнуть некуда, чтобы в человека не попасть?

— Так что же, теперь болезни лечить больше не надо? Пусть люди умирают?

— Хороший вопрос, — сказал Габов. — Но правильного ответа на него не знает никто. Догадываешься, почему все технологии, полученные из Сети, держатся в секрете? Во-первых, чтобы получить максимальную выгоду на первом этапе. А во-вторых, и это важнее, чтобы новое знание не вызвало катастрофы. В учебниках истории хорошо написано, что было в Индии, когда там появились ткацкие фабрики.

— А что было?

— Два миллиона ремесленников остались без работы. Прошли голодные бунты, которые переросли в большое восстание.

— Ладно, — сказал я, — убедил. Раз секреты нужны, значит, нужны. Короче, я возвращаюсь в больницу, вокруг меня выстраивают тройное кольцо спецназовцев с автоматами наголо…

— Нет, ни в коем случае! — перебил меня Габов. — Вокруг тебя выстраивают тройное кольцо безоружных оперов, специально подобранных, чтобы физические качества были посредственными. Скажешь тоже — с автоматами. Если чужой вселится в тело автоматчика, он такую кровавую баню устроит…

Действительно. Пора привыкать к тому, что Сеть меняет взгляды на войну и охрану самым кардинальным образом. Но как же это трудно! Наверное, так же сложно было солдатам Позднего Средневековья отучиться маршировать плотным строем под пулями.

— Короче, вокруг меня будет охрана, — продолжал я. — Потом придет медсестра, специально подобранная, надо полагать…

— Обычная медсестра придет, — снова прервал меня Габов. — Не забывай, самые важные функции узла у нас по-прежнему работают. Если будет проникновение, охрана заметит и отреагирует. На всякий случай мы еще установим на месте портативный детектор астральных возмущений, он сразу определит, кого вязать. Придет обычная медсестра и вколет тебе биоблокаду, а через пару дней ты будешь здоров как бык.

— Хорошо, — сказал я. — Готовьте встречу. Габов промычал что-то нечленораздельное, кажется, он не ожидал, что я так быстро соглашусь.

— Готовьте встречу, — повторил я и повесил трубку.

Честно говоря, я и сам не понимаю, почему так легко пошел на условия полковника. Деньги и прочие материальные блага тут ни при чем, хотел бы я легкой жизни — остался бы на Сорэ. Жажда приключений — ближе, но опять не то, потому что, когда хочется приключений, надо отправляться на средневековую планету с миссией бога — просветителя. Забота о благе Родины… да это просто смешно! Кто я такой, чтобы спасать Землю от инопланетян? Манией величия я не страдаю, роль супергероя не для меня.

А потом я понял, почему дал согласие. Потому что Габов показался мне нормальным мужиком, с которым будет приятно поработать в одной команде.

Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ

Дальше: ГЛАВА ШЕСТАЯ