«Повелитель!»

Ну-ну. Впервые за два с лишним года к тебе обращаются так, как подобает. Интересно, с чем это связано? Немногие вообще чувствуют, что существует такой Властитель, а из тех, кто чувствует, мало кто полагается на твое заступничество в случае нужды (и правильно делает). Некоторые пришли в первые дни твоего «властвования» и честно предложили свои услуги; ты вежливо поблагодарил их – и отказался, потому что все необходимое уже было сделано, а непрофессиональные действия могли бы дать Врагу массу преимуществ.

«Слушаю, – отвечаешь ты. – Назови себя.»

Вместо имени пришел образ-картинка бронзового дракона. Учитывая, что с родом Крылатых ты встречался не очень часто, остается сделать вывод, что тебя вызывает тот самый ящер, которому ты поручил охранять Меч Теней. Имени своего он тебе тогда не сообщил, но особой нужды в том нет: не так много в этом мире осталось драконов, чтобы нельзя было называть его родовым именем.

«Рад поговорить с тобой, Крылатый.»

«Взаимно, Повелитель Акинак. Сожалею, что обращаюсь с просьбой, но не мог бы ты прибыть сюда лично?»

Чрезвычайно интересно, думаешь ты. Это что же за ситуация такая, с которой дракон не может справиться самостоятельно?

Впрочем…

«Это связано с Мечом Теней?»

Следует волна удивления.

«Ты действительно Властитель, – наконец говорит дракон. – Тут какой-то Серый Воин из Южного храма Шао-Линь уверяет, что ты послал его ко мне за клинком. Причем не только назвал твое имя, но и описал, четко и полностью.»

«Как он выглядит? Бледно-бронзовая кожа, темные волосы, золотисто-янтарные глаза, среднее сложение, рост чуть выше среднего?»

«Точно так. Ты его вправду посылал?»

«В общем, да. Пропусти его.»

Дракон передает мысленный эквивалент безразличного пожатия плечами.

«Ладно, пусть будет по-твоему. Про заклятье говорить?»

«Незачем, – усмехаешься ты. – Если это тот, кто должен прийти, сам снимет защиту; а нет, так он заслужил свою участь.»

Крылатый также усмехается.

«Значит, моя работа сделана?» – передает он немного погодя, когда Арген (кто ж еще это мог быть?) снимает защитные чары с Меча Теней. То, что это происходит, ты ощущаешь по волне сумеречного холода, прокатившейся по всему миру.

«Да. Благодарю тебя. Что желаешь получить в награду?»

«Надо подумать. Как насчет твоего Зеркала Снов?»

«И откуда ты о нем узнал?..»

«У Крылатых свои источники информации. Так что, согласен?»

С артефактом тебе расставаться не хочется, но награду дракон заслужил, и нарушать слова ты не можешь. Иначе твое звание Властителя из статуса превратится в лишенный могущества титул, а там и до смерти будет недалеко – до реальной смерти.

«Будь по-твоему, Крылатый, – со вздохом отвечаешь ты. – Отвези Серого Воина в Кавказские горы, – тут ты добавляешь точные координаты места назначения, – и я передам тебе Зеркало.»

«Так точно, Повелитель!» – издевательским тоном передает дракон и обрывает контакт.

Арарат, так именуют эту вершину горцы. До названия ее тебе нет дела, важны лишь особые свойства этого места. Именно сюда вроде бы причалил по завершении Великого Потопа ковчег старого Ноаха (или Ноя, в зависимости от того, кто и на каком языке рассказывает эту историю из Завета).

Вообще странная была штука, этот Великий Потоп. Все священные книги в один голос твердят, что вызван он был Богом (либо Богами) в качестве расплаты за грехи человечества. Причина не более и не менее логичная, нежели все, связанное с поступками сумасбродных Небожителей; однако гораздо интереснее картина получается, если рассмотреть все факты по отдельности.

«И тогда разверзлись хляби земные, и начался потоп; и разверзлись хляби небесные, и лил дождь сорок дней и сорок ночей», – если это и не точные слова жрецов Распятого, коих ты никогда не слушал с избытком внимания, то достаточно близкие к ним. Темному крестьянину и не более образованному горожанину не под силу представить себе, сколько воды требуется, чтобы покрыть всю поверхность земли достаточно толстым слоем – и уж подавно неизвестно им, что в реальности нет и миллионной доли этой воды. Даже если бы она должна была продержаться долю мгновения, а ведь речь идет о неполных шести неделях!

И тем не менее потоп этот был. Причем полностью соответствующий описанию. Но – какой?

Ответ, как всегда, прост, если дать себе труд немного подумать. В РЕАЛЬНОСТИ столько воды нет и быть не может. Но не в Нереальности – там, как ведомо любому Знающему, все может быть. В том числе такой вот сорокадневный потоп.

Боги не всемогущи, хотя кое-кто из Них и обожает дополнять свое имя подобным титулом. И не всеведущи, несмотря на постоянные попытки преступить границы собственного разумения (за что ты меньше всего склонен Их осуждать). Но знают и умеют Боги более чем достаточно, чтобы человек считал Их таковыми.

Человек – это хитросплетение смертной плоти-Яви, непостоянного разума-Нави и бессмертной души, осколка Изначального Пламени Творения. Есть и более заумные определения понятия «человек», но пока и этого хватит – тем более, на нем, после установления общего языка, сходятся мнения большей части здравомыслящих исследователей. И Человеком сие создание остается лишь до тех пор, пока целы три этих составляющих, скованные стержнем Воли (или духа, как кому нравится).

Целью Великого Потопа было истребить грехи человечества. Грех в силу своей природы тесно связан с помыслами, сиречь с разумом – и отсюда естественным путем вытекало уничтожение не грешной изначально плоти (на этом определении опять-таки сходится большая часть исследователей), но грешного разума. А зачем убивать плоть, действуя в Яви, если можно убить разум, действуя в Нави?

Разум куда прочнее и жизнеспособнее тела: если каким-либо способом создать в Яви условия, несовместимые с наполовину абстрактным понятием «жизнедеятельности», тело умрет через несколько минут. Разуму, чтобы смириться со своей смертью, необходимо куда больше времени. Но и этот промежуток известен – и знают его, в общем-то, все. Потому что составляет он ровным счетом сорок суток. Как раз те сороковины, отсчитываемые со дня смерти человека и до дня заупокойного пира в его честь, после которого душа покойника покидает этот мир и уходит в дальнейший путь…

И когда по воле Богов Навь на сорок дней заполнили бушующие волны Великого Потопа, разум всех людей начал «задыхаться» – и погибать.

Всех, кроме тех, кто имел защиту.

Потому что боги жестоки, а порой и кровожадны, но не имеют привычки уничтожать всех подряд – по меткому выражению северян, охотясь на комаров с боевым топором. Одним людям этой защитой служила праведность, то бишь некая комбинация моральных и душевных качеств, позволившая их разуму подняться НАД заполнившими Навь пенистыми потоками. У других был Дар, сам по себе защищающий даже нетренированный разум от воздействий внешней стихии, явно или неявно – сиречь в Яви или в Нави. Но сколь же мало их осталось! Едва один на сотню выжил после этих шести недель…

Иногда говорят, будто люди древней крови – Одаренные все поголовно. Теперь это так (правда, представителей древних рас и осталось-то раз-два и обчелся), но до Великого Потопа среди них рождалось немногим больше детей с Даром, чем среди всех прочих народов. Дар не то чтобы вовсе не связан с кровью, но имеет к ней отношение меньшее, чем полагают многие. Зато он практически всегда передается по наследству, поэтому-то у выживших Одаренных древних рас дети также обыкновенно рождались Одаренными.

И если бы установленный богами критерий Праведности совпадал с объективным критерием Одаренности, Человечество имело бы все шансы со временем стать равным Небожителям, а то и превзойти Их! Однако «праведники» зачастую вовсе не отличались развитым разумом, чтобы не сказать хуже… а так как все они находились под божественным покровительством, их дети, подобно детям Одаренных, наследовали качества родителей. Потому Человечество и стало почти таким, каким его хотели видеть боги: покорным Их словам и устремившим свои помыслы на Слияние с Ними (последнее прямым текстом сообщали, пожалуй, лишь христиане, но они и сами считали эти слова Иешуа простой метафорой).

Истинная же причина Великого Потопа была известна немногим. Да, боги действительно хотели произвести среди людей нечто вроде селекции, «целенаправленного отбора», превращая человечество в то праведное баранье стадо, каким его показывают иные священные книги. Но уничтожить Они стремились вовсе не грешников: грех оседает лишь на душу одного человека, увлекая его в Нижний Мир; настоящей помехой Их планам были именно древние народы. Не верящие в Богов и идущие к цели своими собственными Путями.

Тебя всегда восхищал ход тогдашнего вождя Нефилим, чье имя потеряно в веках; он совершил невозможное, заставив бога иного племени взять целый народ под свое покровительство – и, таким образом, сохранить значительную часть даже не имевших Дара. Название того, другого племени ушло в небытие вместе с ним самим; летописи хранят лишь их прозвище – Исра-Эль, Воины Бога. Да еще календарь, которым Нефилим пользуются до сих пор, хотя их род помнит намного более древние времена, чем состоявшаяся около сорока девяти столетий назад Неделя Творения…

Твои размышления нарушает грохот разорвавшегося пространства. В небесной голубизне на краткое мгновение возникает черный зев Бездны, из которого в Явь вываливается крылатый ящер, отсвечивающий темной бронзой чешуи. Прищурившись, ты видишь цепляющуюся за основание шеи дракона фигурку человека. Вернее, наполовину человека, а наполовину – Рожденного-под-Звездами.

Крылатого окружает облако ледяного воздуха, куда более холодного, чем покрывающие вершину Арарата вечные снега. Выстукивая зубами непонятный марш, Арген с трудом расцепляет закоченевшие руки и скатывается с шеи дракона в ближайший сугроб. Крылатый провожает незадачливого наездника чуть насмешливым взглядом и поворачивает гибкую шею к тебе.

«Дело сделано, Повелитель?»

Ты киваешь и достаешь из-за пазухи Зеркало Снов.

Ящер, осторожно взяв артефакт левой передней лапой, поднимает правую к правому веку, слегка оттягивает его и… гигантский, искусно ограненный желтый топаз сферической формы падает на снег, а дракон с величайшей осторожностью вставляет на место отсутствующего глаза черную пластину Зеркала.

«Интересно, – мысленно говоришь ты. – Разве у Крылатых нет дара видеть все три мира простым взглядом? Зачем же использовать Зеркало столь странным образом?»

«Так можно увидеть куда больше, – с чувством превосходства отвечает дракон, – а кроме того, можно посмотреть также сквозь время без дополнительных усилий. Помимо этого, с Зеркалом Снов, скорее всего, будет легче Перемещаться в Бездне, оно ведь „видит“ и там. Нам обычно приходилось полагаться на удачу…»

«Которая крайне редко подводила ваш род.»

«И все же так куда надежнее, Повелитель. Оставляю тебе прежний мой глаз – полагаю, ты найдешь ему применение.»

Мощным прыжком рванувшись в небеса, Крылатый описывает над горной площадкой нечто вроде прощального круга и растворяется в бесконечной голубизне небосвода.

Арген более-менее приходит в себя и встает, слегка покачиваясь.

– Отец?

– Да. – Ты убираешь иллюзорную маску забрала и заставляешь Венец Власти умерить сияние. – Как я выгляжу?

– Ужасно, – сообщает он с несвойственной звездному народу прямотой. – Словно тебе не двести лет, а по меньшей мере тысяча.

Ты криво усмехаешься. Двести лет – не столь малый срок даже для представителя древнего рода; редко кто из Одаренных достигал достаточно высокой ступени Искусства, чтобы обратить свой Дар в силу, отвращающую наступление старости. Некогда ты мог сделать это, но в том не было нужды; теперь же у тебя нет Дара, а значит, старость берет свое. Но это уже не имеет значения: через три месяца все завершится, так или иначе.

– Не надо так, – говорит Арген. – Мы можем победить.

– Очень надеюсь, – киваешь ты, – и сделаю все для этого. Только моя жизнь тут уже не будет решающей. Действовать вам, не мне.

– Сражаться – да. Однако и тебе придется сделать свой ход.

Очень похоже, что даосы учат большему, чем ты полагал.

– И много ты узнал об Игре?

– Достаточно, чтобы не лезть в эту кутерьму.

– Умно, – вздыхаешь ты. – Жаль, что у меня в свое время не было выбора. Пусть тебе повезет больше.

– А разве везение не зависит лишь от тщательной подготовки? – с абсолютной серьезностью спрашивает Арген.

Если бы, молча говоришь ты. Тогда б все было куда проще, а Черному Рассвету вовсе не нашлось бы места в этом мире… Подготовка крайне важна, это верно, но она ничего не гарантирует!

– Мне пора готовиться, ты хочешь сказать?

– Именно так, – подтверждаешь ты. – Очищение, медитация, и что там еще положено. Каждая капля накопленной силы может оказаться решающей. Эти горы тебе подходят или предпочитаешь лес?

– Лучше лес, – кивает Арген. – Привычнее.

Подобрав холодный Глаз, ты прячешь его в подвешенный к поясу старый мешочек из черного шелка (а кого сильно волнует, что мешочек этот вчетверо меньше драконьего топаза, пусть не верит собственным глазам). Затем, зажмурившись, отдаешь приказ – и тут же Перемещаешься вместе с сыном в заповедные леса к востоку от города, который местные жители называют то Новгородом, то Хольмгардом – в зависимости от происхождения.

– Подходит?

Арген некоторое время прислушивается к своим чувствам, соединяя свои мысли с жизнью лесного сообщества. Ты легко читаешь все его ощущения: вот Арген вздрагивает, наткнувшись на старую избушку на курьих ножках; вот его мысленный взор скрещивается с пристальным взглядом зеленых глаз невероятно большого черного кота, развалившегося на ветвях векового дуба – и кот выигрывает этот ментальный поединок; а где-то там, еще дальше к востоку, за холмами, чернеет зев пещеры, в которой обитает трехглавое огнедышащее чудище, родственное и Крылатым, и Черному Змею…

– Ты смеешься?

– Отнюдь. Так годится тебе этот лес?

Арген передергивает плечами и кивает.

– Да, если только…

– На этот счет не волнуйся, – успокаиваешь ты, – Черный Рассвет и Темным Богам придется встречать во всеоружии. Причем сражаться Они будут на нашей стороне. Просто не мешай местным… обитателям делать свое дело – и они не потревожат тебя.

– Потревожат – им же хуже будет, – мрачно улыбается Арген.

Да, клинок у него на поясе такой, что и Боги трижды задумались бы, прежде чем вступить в бой с его носителем. Меч Теней, обладающий всепроникающей и неудержимой сумеречной силой – даже в твоем акинаке, созданном в седой древности, нет подобной мощи. Тебе игрушка такого класса никогда не была нужна, но вот Воителям Черного Рассвета она понадобится стопроцентно. Для них, собственно, и изготовлена – тобой же…

– Только не провоцируй их, – молвишь ты.

Арген пожимает плечами и цитирует очередной урок даосов:

«Военное искусство гласит: я не смею первым начинать, я должен выжидать. Я не смею наступать хотя бы на вершок вперед, но отступаю на аршин назад. Это называется деянием посредством недеяния, ударом без усилия. Тогда нет врага, и я могу обходиться без солдат.

Нет беды тяжелее, чем недооценивать противника. Недооценка противника повредит моему сокровенному средству. В сражении тот, кто скорбит о поражении, одерживает победу.»

– Все верно, – соглашаешься ты. – Ну, удачи.

– Подожди до вечера. – Арген вдруг останавливает тебя, уже собирающегося Переместиться. – Илит хотела что-то сказать.

– А разве у вас не общая память? – удивляешься ты.

– Память – общая. А вот разум раздельный. Я не слышу ее мыслей, если она не хочет открывать их, и наоборот. Так что, если тебе не нужно спешить…

Ты чуть усмехаешься и киваешь.

Круглый золотой щит Хорса-Солнцебога окончательно скрывается из виду. Дыхание ночи, как всегда, заставляет тебя раскрыться навстречу черноте небосвода, хотя ты теперь лишен Дара и не получаешь из темноты силу.

– Здравствуй, отец, – слышен серебристый голосок Илит.

Да, даосы поработали искусно. Момента Превращения даже ты заметить не успел. Единственной деталью, которая указывает, что только что Серый Воитель был мужского пола, является одежда, слишком свободная теперь в плечах; Арген не отличается богатырским сложением, но больше похож на человека, тогда как Илит по облику – типичная дочь звездного народа, тонкая и изящная. Но это изящество и легкость сродни не хрупкой тепличной розе, а отточенному клинку шпаги эльфов или упругого меча «цзянь» из Поднебесной…

– Здравие мне уже без надобности, – отвечаешь ты.

– Да, ты говорил Аргену. Но нельзя сдаваться раньше времени.

– Я не сдался – просто Дара у меня более нет.

– Утраченное можно вернуть.

– Не спорю, только у меня уже не будет ни возможности, ни времени на это.

– После Черного Рассвета ты вернешь себе все, что потерял, – с несокрушимой уверенностью говорит Илит.

Что ж, возможно, она права. Ты никогда не заглядывал далее дня этой битвы. Потому что в ней навсегда оборвется то, что было названо твоим Путем – как говорило пророчество. Однако конец твоего Пути и твой собственный конец далеко не обязательно совпадут.

Но это ничего не меняет – ведь Черный Рассвет еще впереди.

– Так что же ты хотела сказать мне?

– Не сказать – спросить. Кто запечатает Врата на этот раз?

Ты вздыхаешь. На прямой вопрос следует давать прямой ответ. Либо вовсе никакого, если говорить правду нельзя. К сожалению, тебе нельзя молчать – из твоего отказа отвечать Враг извлечет куда больше, чем из ответа…

– Последний из вас, кто останется в живых.

В темноте безлунной ночи лицо Илит становится белым.

– Так значит…

– Увы, да. Я не думаю, что кто-нибудь из вас переживет Черный Рассвет. Во всяком случае, пророчества такого шанса не дают.

– Ах, пророчества… Я-то думала, у тебя более точные источники информации. Тогда ладно.

Ты качаешь головой.

– Не недооценивай пророчества. Высшие Силы очень любят именно такой метод действий. Мне он и самому не нравится, но особо выбирать не приходится.

– А ты не переоценивай их! Ты ведь и Властителем-то стал небось лишь потому, что этого требовало пророчество?

Ты не отвечаешь, однако Илит и не нуждается в ответе. В ее черных глазах зажигается весьма знакомый тебе огонек, а в голосе появляются нотки звенящего металла, странно сочетающегося со словами священной книги даосов:

«Небо и земля не обладают человеколюбием и предоставляют живым существам возможность жить собственной жизнью. Совершенномудрый не обладает человеколюбием и предоставляет народу возможность жить собственной жизнью. Разве пространство между небом и землей не похоже на кузнечный мех? Чем больше в нем пустоты, тем дольше он действует, чем резче в нем движение, тем сильнее из него выходит ветер. Тот, кто много говорит, часто терпит неудачу, потому лучше соблюдать меру.»

– Ну и кому ты предназначаешь сей урок? – осведомляешься ты. – Меня еще никто не упрекал в человеколюбии. Или в болтливости.

– Предоставь народу возможность жить собственной жизнью! – чеканит Илит. – Зачем тебе Власть?

«Девочка, я ведь никогда не искал Власти, – мысленно отвечаешь ты, – у меня просто не было иного выбора. Игроком обычному чародею не стать, сколь бы силен он ни был. Даже Верховный Адепт, если таковой вообще когда-то существовал, имеет в Игре очень ограниченные права. Властителю же открыты главные преимущества Игрока. Триада Игрока – Власть, Искусство, Удача; и Власть – первая и главная из составляющих.»

– Но зачем это? – повторяет она.

«Потому что лишь Игрок может не только видеть, но и действовать стратегически. Враг – один? Да, но Слуг у Него чрезвычайно много. А Война – неизбежна.»

Илит неожиданно успокаивается и начинает что-то обдумывать. Ты с интересом наблюдаешь – прочесть ее мысли ты, как ни странно, не можешь.

– Война не завершится Черным Рассветом, – наконец говорит Илит.

– Она начнется с него, – уточняешь ты.