Ангус Волькер, четырнадцатый регент Университета Принца Самуила, взглянул на приглашение еще раз и вздохнул. Приглашение, написанное великолепным почерком на простой открытке, на первый взгляд казалось довольно безобидным. «Давид II, милостью Господней Король Гавани и Великий Герцог Орлеана, Глава Халмарша, Принц-Магнат Стартфорда, просит оказать ему честь и явиться на аудиенцию, которая состоится в резиденции лорда Аринделла в 1664 часу в следующую среду».

Приглашение было составлено во всех отношениях безупречно. Это не был приказ.

И все-таки это был приказ. Профессор Волькер оглядел свой роскошно обставленный кабинет в университетской башне и вздохнул. Когда его избрали ректором, появилась вероятность того, что он будет председательствовать на праздновании двухсотлетия независимости университета. Теперь же, судя по всему, оно вряд ли состоится. Важным намеком на это были титулы, указанные королем Давидом на приглашении: Гавань, Орлеан, Стартфорд, Халмарш – все эти государства были самыми крупными и могущественными среди независимых стран союзного договора, гарантирующих независимость Университета Принца Самуила. Теперь все они оказались под властью Гавани и стали ее неотъемлемыми частями, не говоря уж о других, более мелких владениях, которые не стоили упоминания в титулах короля.

«Я могу отказаться, – сказал он себе. – Могу направить вежливый отказ с выражением сожалений.

Но следующее приглашение уже не будет таким корректным. Возможно, что его принесут гвардейцы Гавани. Прокторы Университета вряд ли смогут остановить вооруженных солдат, когда те захотят войти в кампус. Студенты, можно не сомневаться, взбунтуются, но исход предрешен. Независимость Университета никогда не определяло нечто столь эфемерное, как способность физически защитить себя. И вот теперь альянс, который был подлинной его защитой, оказался пустой скорлупой.

Нет, лучше принять приглашение. До тех пор, пока действия короля Давида формально можно рассматривать как законные, существует слабая надежда на то, что независимость удастся сохранить. Если с церемониями будет покончено, последний шанс исчезнет.

Волькер анализировал текст на открытке снова и снова – всю дорогу, пока шофер вез его к замку лорда Аринделла.

Аринделл. Возможно, место встречи выбрано намеренно? Аринделл известный социалист, и вряд ли король может приютить сборище социалистов в своей резиденции – но Аринделл одновременно и министр юстиции. Ходили слухи о его трениях с Королевской полицией; о том, как заподозренные в несогласии с королем Давидом исчезали без следа. Такие слухи ходили всегда, вот только в последнее время их циркуляция усилилась. Потому что роль Империи стала более понятной, или причина не только в этом? – Волькер не знал. – Но могли ли они открыто арестовать ректора Университета? Конечно нет! Университет, самое важное учреждение мира Принца Самуила, стоял над местечковыми политическими интригами, был старше любой нации и неподвластен ни одной из них. Наверняка волноваться не о чем». – Он снова повторил это себе, аккуратно сложил пухлые руки на полных коленях и попробовал заставить их оставаться там, пока машина катила по мощенным булыжником улицам мимо редких прохожих.

Замок лорда Аринделла был некогда крепостью. Ров давным-давно засыпали, а пушки на стенах стояли теперь только для украшения, в их жерлах всегда торчали живые цветы. На высоких стенах развевались флаги и вымпелы. Однако, несмотря на декоративный и праздничный вид, в крепости царил тревожный и враждебный дух, и Волькер выбирался из пароката весьма неохотно. Отчаянным усилием он удержался от того, чтобы немедленно приказать шоферу везти его обратно в кампус, где можно было чувствовать себя в безопасности. Но стоит ему бежать, и кампус пробудет его убежищем весьма недолго.

«Не будем торопиться. Потихоньку, полегоньку», – сказал он себе. Потом, уже вслух, приказал шоферу:

– Возвращайтесь в Университет, миссис Волькер хотела вас о чем-то просить. А за мной пришлите другого шофера. Пусть приедет и ждет меня тут.

– Да я и сам могу подождать, ректор. А Эндрю отправлю телеграмму, чтобы он помог леди Волькер.

– Нет. Прошу сделать, как я сказал. – Ректор помедлил. – Это не от недовольства тобой, Феликс. Есть определенные причины.

Шофер взглянул на массивные каменные стены.

– Понимаю, сэр. Попади я туда, мне бы тоже хотелось, чтобы кто-нибудь знал, когда я сюда вошел. Кто-то снаружи.

Волькер быстро улыбнулся.

– Не знал, что мои намерения так очевидны. Но не думаю, что со мной там что-то случится.

– Однако на всякий случай решили отправить меня обратно в кампус, – продолжил Феликс. – По пути к леди Волькер я загляну в кабинет проректора… к тому же мой двоюродный брат – проктор.

– В этом нет необходимости, – сказал Волькер. – Благодарю.

Дождавшись, когда парокат скроется из виду, ректор направился по обсаженной розовыми кустами дорожке к главным воротам замка.

Сотня самых блестящих лиц Гавани собралась в бальном зале древнего замка. Дворецкий объявил о прибытии Волькера, и лорд Аринделл приветствовал его. Вечер казался чисто светским, но Волькер держал ухо востро.

– Король наверху, – объяснил Аринделл. – Он присоединится к собранию чуть позже. Желаю приятно провести вечер.

Поклонившись, лорд оставил Ангуса в одиночестве.

«Странно, – подумал Волькер. – Вроде бы люди собрались развлечься. Но для чего тогда пригласили меня? Боюсь, это выяснится довольно скоро…»

Гости беседовали в основном на две главные темы: о войне за объединение, которая продолжалась с размахом, и об экономике – та была на подъеме, но ее могла подорвать возможная инфляция, и никакой уверенности в процветании не было, поскольку никто не мог знать, что именно предпримет Империя. Торговля с Империей одних могла обогатить, других разорить, и было непонятно, кто в чем преуспеет. Но и к этим вопросам относились весьма легко. Серьезных разговоров никто не вел. Среди присутствующих были такие, кто отправил своих сыновей учиться, и Волькер знал большинство из них лично; Университет был независимым, но благоразумнее было не пренебрегать студентами из знатных семейств Гавани. Волькер принялся изображать душку-профессора, рассказывая о проказах студентов и всем своим видом показывая, что ему доставляет истинное удовольствие сегодняшнее общество. Это удавалось ему без труда; главная работа ректора состояла в изыскании и добывании спонсорских денег.

Волькер провел во дворце полчаса и уже дважды успел наполнить свой бокал из чаши с пуншем, когда к нему наконец подошел человек в ливрее. Его выправка была слишком заметна, а сам он – слишком молод, чтобы быть отставным солдатом…

– Прошу вас пройти со мной, сэр, – сказал слуга. – У вас назначена встреча.

– Конечно, – ответил Волькер.

Вслед за дворецким он прошествовал в боковую дверь и поднялся по лестнице на третий этаж. В конце коридора у двери стояли еще трое ливрейных слуг – все молодые, весьма боевого вида. Дворецкий открыл перед Волькером дверь.

– Сюда, сэр, – сказал провожатый.

За дверью был просторный кабинет с рядами книжных полок по стенам. У камина в весьма непринужденных позах сидели король Давид, сэр Джайлз Ог и человек, которого Волькер не знал. Ректор поклонился королю, сидевшему неподвижно и глядевшему на него. Давид не был его королем, но что стоило оказать любезность? По закону они должны были встречаться как равные. Оба были суверенами. От глаз Ангуса Волькера не ускользнуло, что король, как и он сам, знал об этом.

– Ваше величество.

– С вашей стороны было очень любезно прийти, – проговорил король Давид. – Уверен, что с премьер-министром вы знакомы. И разрешите представить вам гражданина Дугала, министра без портфеля.

Присутствующие поднялись, и Волькер ответил на их поклоны. Все пока соответствовало протоколу, и Волькер почувствовал себя лучше.

– Прошу вас, садитесь, – предложил король. – Позвольте предложить вам груа.

– Да, спасибо…

Волькер ожидал, что король позвонит слуге, но Дугал лично отправился к низенькому столику и принес ректору напиток.

– Благодарю вас.

– Наша встреча в высшей степени конфиденциальна, – продолжил Давид. – Хочу обратить на это ваше особое внимание.

– Конечно, – кивнул Волькер. – Хотя, само собой, о любых переговорах, важных для Университета, придется доложить регентству…

– Поэтому мы и пригласили вас сюда, – подал голос Дугал. – Давайте начистоту, профессор. Вы хотите, чтобы Университет сохранил независимость. Что ж, мы можем обеспечить это, но при одном условии.

– Но члены правления…

– Члены правления ничего не должны узнать, – отчеканил Дугал.

Судя по тону, он привык отдавать приказы и привык к тому, что те неукоснительно выполняются.

– Если нам понадобится официальная встреча с членами правления, то переговоры там будут совершенно иными. Такими, которых не хотелось бы ни вам, ни правлению. Так что лучше нам решить все вопросы здесь.

– Откровенность очень важна, – заявил сэр Джайлз. – Тем не менее, во время переговоров можно сохранять вежливость. Однако, мы уклонились от темы: все, что вы услышите на этой встрече, должно остаться тайной.

Принять решение было несложно, по тем же причинам, какие заставили его сюда приехать. Следующий шаг Дугала можно было предвидеть. Тот уже намекнул на это обращением «профессор». На факультете так обращались к своим ректорам, но прочие, как правило, использовали более почетные титулы и уважительные фразы. Вздохнув, Ангус покорился неизбежному.

– Примите мои уверения в том, что все услышанное на этой встрече я сохраню в тайне.

– Отлично, – кивнул сэр Джайлз. – Опишем ситуацию в нескольких словах. Университет Принца Самуила обладал независимостью со Времен Великой Чумы. В Университете существуют свои законы, свое правление, Университет проводит собственную политику и предоставляет знания в равном объеме всем желающим. Эти правила всех устраивают. Мы не хотели бы менять их, ни сейчас, ни в будущем, даже если вы окажетесь в сердце владений Гавани. Бог свидетель, бывали времена, когда неприкосновенность Университета грубо нарушалась, но мы всегда выступали за защиту этой вашей привилегии.

Однако времена меняются. Когда мир Принца Самуила не знал единства, имело смысл отстаивать наднациональные институты, вроде Университета и Братства, но сегодня мы стремимся положить конец национальной розни. Гарантирующие вам независимость договоры Гавань заключала по большей части с теми государствами, которые сейчас вошли в ее состав. Остальные очень скоро к нам присоединятся. Таким образом, самое время поговорить о будущем Университета в условиях нового порядка.

– Понятно, – ответил Волькер. – Само собой, мы ожидали чего-то подобного. Но почему вы не обратились к правлению?..

– Потому что нам нужна ваша помощь, – ответил Давид. – Мы все здесь согласны, что вам можно доверять.

– Тем более, что в ваших же интересах сотрудничать с нами, – подхватил Дугал. – С нами вы можете вести переговоры. Мы в состоянии понять друг друга. Альтернатива – Империя… черт возьми, они не оставят и следа от вашей независимости.

«Империя. Любопытно, – подумал Волькер. – Конечно, у них нашлось бы что сказать о правлении Гавани на Принце Самуиле. Интересно, что они никому не сообщают о своих намерениях. Тем более интересно, что сейчас об этом с ним говорят верховные правители Гавани…»

– Империя ваш союзник, а не мой, – ответил Волькер. – Хотя, конечно, вам известно, что правление предоставило Империи определенные привилегии в отношении встреч и переговоров с учеными. Имперские офицеры и чиновники часто посещают наши библиотеки.

– Нам это известно, – кивнул Дугал. – А вот известно ли вам, зачем они бывают здесь?

«С этим человеком что-то не так? – удивился про себя Волькер. – У него такой вид, будто его вот-вот поведут на казнь. Не слишком веселая мысль, учитывая, где я нахожусь…»

– Нет, неизвестно. Мы всегда полагали, что намерения имперских составляют государственную тайну Гавани.

– Простите, сир, но мне кажется, что нам придется все ему рассказать, другого выхода у нас нет, – сказал Дугал.

– Мы уже решили это, еще раньше, – подал голос король Давид. – В этом деле действительно выбирать не приходится.

– Что ж, я того же мнения, – кивнул Дугал. – Итак, дело в том…

Волькер слушал объяснения начальника полиции с нарастающим изумлением.

«Да, стоит призадуматься. Возможно ли поверить в намерения Империи относительно мира Принца Самуила? Почему я должен это делать? – спрашивал он себя. – Теория вполне логичная. Империя ничего не сказала о своем устройстве и действиях своего правительства, вместе с тем тщательно исследовала уровень развития науки и техники Самуила, ничего не дав и не открыв взамен…»

– Понимаю, – сказал он, когда рассказ Дугала был закончен. – Но не вижу, как это связано со мной?

– Целиком и полностью, – ответил Дугал. – Не скажу, каким образом, но мы ожидаем, что очень скоро в нашем распоряжении окажется большое количество сведений о различных науках и технологиях. Множество книг, целые библиотеки. Эти знания по большей части будут настолько передовыми, что мы даже не надеемся, что на Самуиле найдутся ученые, которые смогут сразу же разобраться в них. Но разобраться и понять мы должны. Если это кому-то и под силу, то только ученым из Университета – при этом все должно оставаться в тайне. Нам придется скрывать даже тот факт, что нам есть что скрывать.

– И что от нас потребуется? – спросил Волькер.

– Мы знаем, что некоторым из ваших ученых можно доверять, – продолжил Дугал. – Вы поможете нам провести заключительный отбор. Но нам понадобится как можно больше научных работников, пусть и таких, которые не умеют хранить тайну. Этих мы доставим на одну из исследовательских станций его величества. На наши плавсредства или куда-то еще – неважно. Они должны отправиться туда по своей воле – по крайней мере, это желательно, хотя и не обязательно. Из числа студентов тоже нужно отобрать лучших – для изучения новых наук. И…

– Господи, сударь, но это означает конец Университета! – протестующе воскликнул Волькер.

– Вы можете предложить иной выход? – поинтересовался сэр Джайлз. – Если мы станем планетой-колонией, что, по-вашему, случится с Университетом?

«Хороший вопрос, – подумал Волькер. – Интересно, захотят ли имперские торговаться? Имеет ли смысл открыть кому-то из них часть этого плана? Хотя торговля тут, – сказал он себе, – маловероятна. Для чего сохранять независимость Университета на порабощенной планете? За спиной каждого ученого и студента будет стоять имперский надсмотрщик, все открытия попадут под запрет… С другой стороны, есть возможность получить новые знания, изучить новые отрасли наук, каким-то образом похищенные Гаванью у Империи. Уже одно это – причина согласиться. Но сначала…

– Мне хотелось бы узнать, можно ли сохранить за Университетом его вековые привилегии? – спросил Волькер.

– Привилегии останутся, – резко ответил Дугал. – По крайней мере, большая их часть.

– Я говорю о полном статусе, – настаивал Волькер.

– Только в случае успеха, – кивнул король Давид. – В случае успеха я лично прослежу, чтобы все привилегии были сохранены.

– А если мы не преуспеем? – спросил Волькер.

– Тогда проиграем все, – ответил Дугал. – И дальнейшие переговоры вы будете вести с Империей, выторговывая что удастся. Но мы добьемся своего.

– Хотелось бы мне разделить вашу уверенность, – проговорил Волькер. – Но я видел корабли Космофлота. Нам никогда не создать ничего подобного.

«Я задел их за живое, – подумал он. – По крайней мере, сэра Джайлза».

– Ни о чем нельзя судить заранее, – ответил король Давид. – Тем не менее, мы должны попытаться. Вы нам поможете?

«Возможно, что-то и получится, – подумал Волькер. – Университету это определенно выгодно. Как только Гавань подчинит себе всю планету, о прежнем статусе придется забыть. Тем не менее, у нас появится хорошая позиция для переговоров, особенно теперь, после обещания короля Давида. А кроме того, новые знания».

– Конечно, ваше величество.