Глава 8
Лэй
— И куда все подевались? — спросил Роману, оглядывая поляну.
— Разгадку этого явления мы только что видели. — Я выругался по-эльфийски. — Много разгадок. Крылатые такие, с глазками и локонами… Матросы не могли уйти далеко. Мара, попытайся найти их.
Дыхание орки замедлилось — зеленая вошла в раш-и. Прикрыла глаза и застыла, сосредоточившись на чем-то, видимом ей одной.
Меня не отпускало неприятное чувство, что мы влипли в серьезную передрягу. Мне не понравилось то, что Мара говорила о магическом коконе, который опутывал тех, кого феи пытались соблазнить.
— Нашла, — сказал орка, открыв глаза. — Недалеко, на севере острова.
— Ну что, — произнес я, тяжело вздохнув. — Отправляемся за искателями любовных приключений?
Пробираться пришлось через плотную чащу. Но это не доставило особых неудобств: духи природы, которые были здесь удивительно сговорчивыми, с удовольствием помогали нам в пути. Через пятнадцать минут деревья расступились, мы вышли к небольшому пруду в гроте, каких на этом острове было множество.
— Мортов камень, — выругался Лис, шедший за нами.
Судя по звуку, Роману споткнулся обо что-то и со злости пнул этот предмет. Я обернулся, присел рядом с круглым, покрытым пушистой плесенью булыжником. Присмотревшись, сказал:
— Это не камень. Это человеческий череп.
— Никто и не надеялся, что феи безобидны, — пожала плечами Мара. — Хотя, может, он умер своей смертью.
— Угу, приплыл с командой на Дикий архипелаг, высадился на острове и решил неожиданно погибнуть в чаще леса. Таких совпадений не бывает. Вон, кстати, тело. — Я указал вору под ноги.
Роману слегка попятился, чтобы рассмотреть скелет. Тело издали напоминало кочку — его окутывала дымка плесени, между ребер проросли побеги деревьев.
— Будем уничтожать фей, если они окрутили ребят? — нахмурившись, спросила орка.
— Не стоит спешить. Сначала надо во всем разобраться. Ох, не нравятся мне их методы…
У следующего же пруда мы нашли моряков и Ала. Худшие ожидания сбылись: рядом с каждым человеком, как навязчивая муха, крутилась прозрачная девица. На наше появление ни люди, ни крылатые твари не обратили ни малейшего внимания.
Каждый пытался чем-то удивить и поразить свою новую пассию. Ал, изрядно поглупевший с момента нашего расставания, рассказывал рыженькой фее о своих приключениях и победах в бою (по большей части выдуманных, неправдоподобных до бреда). Но девушка слушала, открыв рот, будто это был самый удивительный рассказ, и не забывала иногда задавать воину вопросы вроде: «И ты их всех один?!» — распаляя воображение Ала еще сильнее.
Неподалеку от смуглого воина устроился на кочке Чернобрюх. Среди цветочков, бабочек и прочей благодати огромный паук выглядел неуместно. Ал не замечал питомца. Время от времени Чернобрюх поднимался на дыбы и, размахивая лапками, пытался напугать пролетающих мимо фей. Разумеется, на бесплотные создания эти нападки никак не действовали. Изредка нахальные девицы щебетали что-то вроде: «Ах, какая прелесть», — трепали несчастное членистоногое по шерстке, как котенка, и летели дальше. Во всех восьми глазах Чернобрюха, пораженного таким непочтительным обращением, светилась настоящая тоска. Верное существо чувствовало, что с хозяином творится неладное, но не понимало, как можно ему помочь.
— Ко мне, малыш! — тихо сказал я.
Готов поклясться, взгляд паука выразил облегчение. Быстро перебирая лапами, он подбежал к нам и вскарабкался мне на плечо.
— Не волнуйся, — пообещал я, — скоро выручим твоего хозяина.
Но пока было проще посулить, чем выполнить. Мы продолжали осматриваться.
Певец, оправдывая свое прозвище, мычал какую-то народную зирийскую песню, а белокурая феечка пританцовывала перед ним с таким видом, словно никогда не слышала ничего прекраснее.
Два матроса, сняв рубахи, демонстрировали крепкие мускулы визжавшим от восторга брюнеткам.
Но больше всех отличился Дайф. Когда мы пришли, он как раз начал читать своей избраннице стихотворение собственного сочинения (больше оно никому принадлежать не могло):
Приплыл на остров я любви!
И тут такая ты!
Глазищ, грудей красивых, зада
Нигде таких не видел больше.
Правда, груди как яблоки,
А хотелось, чтоб как арбуз, побольше!
Но я смирился: главное, не как морковь.
Теперь ты моя ба… то есть любовь!
Моряк упал перед феей на колени.
Судя по окончанию стихотворения, Дайф долго искал рифму, но в конце концов плюнул и вставил единственную, пришедшую на ум. Стишки были настолько забавными, что на мгновение я забыл об опасности и едва справился с приступом смеха. Однако фея радостно захлопала в ладоши, будто перед нею выступил самый знаменитый в мире бард.
— Вы тоже это слышали? — ошалело спросил вор.
— Забудь… — ответил я. — Мара, осмотри ребят в раш-и и расскажи мне о магии как можно подробнее.
Орку не особо впечатлили стихотворные таланты Дай-фа. Вряд ли она имела хоть какое-то представление о поэзии. Мара замерла и вошла в раш-и.
Меня уже начинало откровенно злить происходящее. На первый взгляд это казалось смешным. Но кажется, феи забыли, кем были раньше. Все, что я видел перед собой, было издевательством над самым прекрасным чувством из всех доступных разумным существам. Жалким подобием любви. Обманутые магией дураки, вообразившие себя влюбленными, до абсурда нелепо флиртующие феи, которые вели себя подобно дешевым портовым шлюхам, — все это было мерзко. Я еле сдерживал желание подойти и плюнуть в чье-нибудь хорошенькое личико.
— Коконы сотканы вокруг каждого, — заговорила орка. — Очень сложное плетение, не могу разобраться. Но есть интересная штука. От каждого человека к фее тянется нечто вроде нити.
— Нить, говоришь… — задумался я. — Этакая магическая пуповина…
— И еще кое-что, — сказала Мара, открыв глаза. — Ты ничего странного не замечаешь?
— Вроде нет, — неуверенно ответил я.
— Феи стали менее прозрачными, — ошарашила орка. — Присмотрись: они будто уплотняются.
— Так что будем делать? — влез Роману.
— Ты, главное, следи, чтобы эти аферистки изумруд не уволокли, а то вон как на тебя поглядывают, — заметил я.
Вор сразу посуровел и скользнул по феям подозрительным взглядом.
— Да я им крылья оторву, — тихо пригрозил он и, замолчав, схватился за нагрудный карман.
— Есть у меня несколько теорий… — рассуждал я. — Конечно, надо все проверить. Но наиболее вероятно, что через эту нить феи постепенно выкачивают жизненную энергию людей. Поэтому они и становятся более… телесными.
— Значит, они постепенно убивают Ала?! — взъярилась орка. — Пришибить их, и дело с концом!
— Успокойся! Нельзя действовать так неосторожно. Смерть фей может навредить людям или даже убить. Мы не знаем точно, насколько жертвы зависят от них.
— А ты можешь что-нибудь сделать с этими коконами?
— Нет, — с сожалением ответил я. — Эта магия мне неизвестна, а потоками жизненной энергии людей управлять я не могу. Придется действовать наугад. Для начала предлагаю провести эксперимент: силой забрать одного из влюбленных и посмотреть, что с ним будет.
Я подробно объяснил орке, что нужно делать. Мара сразу согласилась.
Вместе мы подошли к Дайфу и его возлюбленной. Боцман до сих пор стоял на коленях, белобрысая стерва жеманно хихикала. На наше приближение парочка никак не отреагировала.
— А ну брысь, стрекоза! — рыкнул я.
Свои слова подкрепил действием. Совсем слабенький разряд молнии ударил феечку пониже поясницы. Коротко взвизгнув, она бросилась наутек.
— Да как ты!.. — чуть не задохнулся от возмущения боцман. — Да я тебя!..
Но человек не успел рассказать, что собирался со мной сделать. Сзади подошла Мара, приложила моряка рукоятью пятипалого по затылку, и Дайф осел прямо в ее объятия.
— Тащим его в лес, — скомандовал я.
Орка легко взвалила боцмана на плечо и понесла. Через пару сотен ярдов опустила Дайфа на землю, прислонив к дереву.
— Осмотри его еще раз, — попросил я.
— Кокон не исчез, нить все так же тянется туда, откуда мы пришли, — заговорила зеленая, войдя в раш-и.
— Значит, просто увести людей не выйдет… — с сожалением произнес я.
Неожиданно моряк открыл глаза. Сначала он не мог понять, что происходит, но с каждым мгновением взгляд его становился более осмысленным, потом в нем вспыхнул сумасшедший огонь.
— Любимая… Любимая… Где же ты? — запричитал боцман.
Он взревел, словно раненый бык, вскочил на ноги, попытался оттолкнуть орку. Мара среагировала моментально и скрутила человека. Тогда моряк впал в бешенство: он брыкался, мычал что-то нечленораздельное. На губах выступила пена, лицо исказила злобная гримаса.
— Отпусти его!
Зеленая разжала руки. Едва освободившись, боцман ринулся в сторону пруда.
— Теперь представляешь, что произойдет, если убить фей, не уничтожив коконы? Я не могу быть уверенным, что магия исчезнет с гибелью этих тварей. Вполне возможно, люди наложат на себя руки, если не умрут от потери возлюбленной.
— И как теперь? С коконом нам не справиться, — раздраженно произнесла орка.
— Тут ты права. По-видимому, раньше фей питала Лавра. Но когда она ушла, к жрицам перестала поступать энергия, и они умерли. То, что мы видим сейчас, — их духи, которые подверглись магическим изменениям. Нечто вроде личей, которыми становятся некроманты. Сами жрицы Лавры не смогли бы дожить до наших дней. Но Десид тут ни при чем. Магия фей, хоть она и схожа по принципу с некромантией, — это остатки божественной силы, замешенные на обрывках памяти о любви…
— Есть идеи? — прервала Мара.
— Может, вы перестанете разговаривать так, будто меня нет? — вмешался Лис.
Я ткнул пальцем в небо, потом прикрыл голову:
— Феи сверху!
— Не получите! — Вор прыгнул в сторону, заполз под куст.
— Не слишком ты с ним жестоко? — спросила зеленая с сочувствием в голосе.
— Зато теперь не станет мешать. Не волнуйся, на этом острове ему ничто не угрожает: у него уже есть любовь, которую феям не вытеснить.
— Так что с моряками?
— Силой разлучить сладкие парочки мы не можем. Ни твоя антимагия, ни мои знания тоже не работают…
— И что ты предлагаешь?
— Я тебе уже объяснял, что есть магия жизни? — менторским тоном начал я. — По сути, это заключение договора с одним из высших духов природы. Не все эльфийские волшебники на такое способны, не только из-за недостатка знания, но и потому, что далеко не каждый вместит в себя силу высшего духа.
— И чем нам поможет твоя лекция? — раздраженно фыркнула Мара.
— Я как раз подошел к сути. У нас есть только один выход — заставить кого-то из них добровольно отказаться от «любви». Убедить людей не получится, их разум отуманен, они просто не услышат никаких доводов. Остается только обмануть фей. Я собираюсь поговорить с местным высшим духом. Но пойду к нему один, мелкие духи не согласятся отвести к своему главному никого, кроме эльфа.
— А нам что в это время делать?
— Наблюдайте за феями. Возможно, когда они уйдут, людям понадобится помощь.
— Хорошо, будь осторожен, — напутствовала Мара, за шиворот вытаскивая Лиса из-под куста.
— Ты чего?! — заблажил Роману.
— Идем обратно к пруду.
Вор вяло отбивался:
— Но там же феи!
— Правильно, врага нужно держать перед собой! — объяснила Лису зеленая.
— А правда ведь, — согласился вор, направляясь за оркой. — Так я им точно не дам умыкнуть мое сокровище!
Я дождался, пока друзья скроются из вида, прикоснулся к стволу ближайшего дерева, прошептал на эльфийском:
— Ну что, друзья, отведете меня к главному?
Духи с интересом прислушались. И почти сразу зашелестели без слов, соглашаясь. Это значило, что высший дух внял моей просьбе, готов встретиться и хотя бы выслушать. Я двинулся в глубь леса, куда указывали мне духи. Бродить пришлось около часа, пока я не оказался на маленькой поляне, посреди которой росло высокое старое дерево. Это не было в полном смысле жилищем высшего духа. Он не обитает в каком-то определенном месте, находясь одновременно везде, в каждой точке своих владений. А эту поляну выбрал лишь для того, чтобы явиться мне.
Я подошел ближе к дереву, и с ним стали происходить странные метаморфозы. Ярдах в трех от земли кора пошла волнами, заколыхалась, на стволе появилось морщинистое лицо с крупными чертами.
— Здравствуй, юный эльф, — слегка скрипучим голосом, но на чистом древнеэльфийском проговорил высший дух. Заметив мое замешательство, добавил: — Нечему удивляться, Лавра и Гвиневра были хорошими подругами. Эльфы посещали этот лес, сопровождая свою богиню. Интересный вы народ. Так чего ты хочешь, маленький эльф?
— Я пришел просить о помощи. Души жриц Лавры, живущие в твоем лесу, пленили моих друзей.
— Феи… Несчастные создания. Они давно должны были исчезнуть, но продолжают цепляться за фантом жизни, нарушая равновесие энергий в моем лесу. Сам я не могу их уничтожить, хотя это было бы милосердно. Но я — дух жизни, а не смерти и, пока нет прямой угрозы острову, не вмешиваюсь. Вот и летают по моему лесу живые покойницы со смазливыми личиками.
— Так не нужно уничтожать, это может навредить моим спутникам. Предлагаю объединить наши силы, чтобы навсегда обезвредить фей.
Затем я объяснил высшему духу свой план.
— Хм, — задумался тот. — Должно сработать, если сумеешь выдержать силу леса. Я чувствую, ты очень сильный маг. Решено, направляйся в храм Лавры, там все произойдет. Но не обольщайся: постоянный договор заключать с тобой я не собираюсь. Так что магом жизни тебе не быть. Помогу только один раз, потому что это нужно для моего леса.
Лицо пропало, кора разгладилась, дух покинул дерево. Я же направился за младшими сущностями, которые показывали мне дорогу к храму.
Вскоре я оказался у обители Лавры. Поднялся по ступеням, зашел внутрь. Было жаль, что храму богини любви предстояло стать вечной темницей для собственных жриц. Осознание этого нагоняло жуткую тоску.
— Готов, маленький эльф? — прозвучало внутри головы.
Высший дух не имел определенной физической формы и, чтобы стать видимым, всегда вселялся в какой-нибудь объект. Для этого случая он выбрал меня.
Я кивнул, в тот же момент в мое тело невероятно мощным потоком хлынула сила. Я не ожидал такого напора и упал на колени, словно подкошенный.
— Терпи. Передаю тебе власть над лесом.
Сконцентрировавшись, я кое-как подчинил себе весь поток. Неожиданно пришло облегчение, потом возникло чувство всесилия. Изначально я не знал точно, как осуществить задуманное, но инстинкты подсказали, что нужно делать.
Повинуясь моему приказу, со всего леса в храм начали слетаться мелкие духи. Влетая в зал, сотни тысяч крошечных серебристых облачков устраивали стремительные хороводы. Движение было их естественным состоянием, они не могли остановиться. Казалось, полет сущностей хаотичен, но это было не так. Каждый находился на своем месте, все это действо было безумно сложным танцем. Если присмотреться внимательнее, становились видны удивительные фигуры, выписанные в воздухе сверкающими туманностями.
Вдоволь налюбовавшись представлением, я приказал всем духам вселиться в статую Лавры. Когда последнее серебристое облачко скрылось в камне, я направил поток жизненной энергии духа в статую.
— Добавь частичку своей силы, — подсказал мой компаньон. — Иначе это будет просто концентрированная энергия острова, а нам требуется пульсирование жизни, взятое у смертного.
Я воспользовался советом.
— Теперь остается только ждать.
Но ждать пришлось на удивление недолго. Статуя, до предела напитанная жизненной энергией, подействовала на фей, как огонь на мотыльков. Уже через несколько минут в храме появились первые охотницы. Больше они не выглядели прелестными, на их лицах застыли гримасы жадности и векового голода. В феях не осталось ничего милого, теперь видно стало, что это не прекрасные жрицы, а потусторонние хищницы, уродливые и алчные.
Сущностей становилось все больше. Среди них я заметил тех, кто пленил моряков и Ала. Они отличались от остальных яркостью красок. За короткое время в помещении собралось около сотни фей, все они жадно, словно стая мух на сочащийся кровью кусок мяса, набросились на статую. Это было отвратительное зрелище. Они копошились на поверхности изваяния, подвывая от нетерпения, каждая пыталась отпихнуть товарку, чтобы первой добраться до источника жизни.
— Моя очередь действовать, — произнес высший дух, перехватывая контроль над телом.
Сначала он дождался, пока каждая из фей создаст канал для выкачивания энергии. Затем перетянул эти пуповины на себя, укрепил и стал поглощать жизненную силу бывших жриц. В тот же миг уши больно резанул визг множества голосов: феи наконец поняли, что попали в ловушку.
— Приготовься, сейчас я передам энергию тебе! Отдай ее земле, а жриц оставь мне.
К новому потоку силы я оказался готов и принял весь без остатка, тут же перенаправив в землю. Приказав десятку духов покинуть статую, принялся выращивать при помощи полученной энергии деревья, для которых они должны были стать хранителями. Сначала понемногу, а потом более широким потоком я отдал всю силу земле.
Тем временем феи стремительно бледнели, делались все прозрачнее. Когда они стали почти невидимыми, их по одной начало затягивать в статую. Сколько жрицы ни пытались вырваться, вскоре все исчезли.
— Выходи наружу, — приказал высший дух.
Я с трудом встал на ноги и покинул храм. За моей спиной он тут же покрылся тонкой пленкой, которую можно было увидеть только при перестройке зрения на магический спектр. Это было вторым слоем защиты, на случай, если феям каким-то образом удастся покинуть статую.
Третий и последний слой защиты я увидел, когда отошел от храма. Вокруг здания плотным кольцом возвышались величественные деревья. Кроны их переплелись, образовав цельную крышу высоко над храмом. Трудно было поверить, что это появилось с моим участием.
— Такова сила магии жизни, — ответил хозяин леса. — Но не думай, что такое можно вытворять каждый день. Все это получилось благодаря энергии, отобранной у жриц Лавры. Даже мне придется теперь долго восстанавливаться. Жрицам никогда не покинуть своей тюрьмы. У каждого из деревьев теперь есть сильный дух-страж, они будут вечно охранять покой несчастных.
Неожиданно из глубины храма раздался плач, едва различимый даже для эльфийского уха.
— Не такой уж покой, — пробормотал я. — Так и рождаются байки о склепах с привидениями.
— Теперь уходи к своим спутникам, — произнес высший дух, не обратив внимания на мою реплику. — Можете забрать древесину для починки. Мы оба выполнили условия договора, больше нас ничто не связывает.
И действительно, в следующее мгновение я почувствовал, что дух оставил меня. Ушел отдыхать.
Я спустился по ступеням и покинул рощу, напоследок поклонившись превращенному в гробницу храму любви. Разум мой разрывали сомнения. Но я решил на время отбросить раздумья, потому что сильно устал.
Дорогу к людям мне показали духи природы, которые вернулись на свои места. Я был так слаб, что еле доплелся до места. Меня встретила орка.
— Что с людьми? — сразу спросил я.
— Все в порядке, — ответила Мара. — Коконы исчезли, нити оборваны. Но парни очень слабы и ничего не помнят.
— Я сейчас тоже не в лучшей форме.
— Роща — твоих рук дело?
— Моих и высшего духа.
Я вкратце рассказал зеленой, что произошло. Мара отправилась на корабль, чтобы привести еще людей, которые заберут древесину и пострадавших товарищей.
Через некоторое время орка вернулась с подмогой, а к вечеру мы уже поднимались на борт судна. От Клешни, который наблюдал за берегом, не укрылось неожиданное появление рощи колоссальных размеров. Пришлось и ему рассказать о приключениях на острове. Бобо проникся нашим героизмом, даже поблагодарил, сказав что-то вроде: «Спасибо, что не бросили старого хрена Дайфа и остальную кучу акульего дерьма».
«Хромая Мери» вышла в открытое море только на четвертый день, когда моряки закончили с починкой судна.
— Что-то не так? — спросила орка, оторвав меня от созерцания удаляющегося острова.
— Знаешь, Мара… — начал я, но тут же осекся.
Не хотел я обсуждать эту тему с зеленой.
— Забудь, — махнул я рукой.
Орка только пожала плечами и не стала меня расспрашивать.
А я все думал о том, что узнал на острове, и приходил к пугающему выводу. Лавра, скорее всего, мертва, иначе она не оставила бы своих жриц в таком плачевном положении. Десид же не бросил некромантов — хоть и ушел, но продолжал делиться силой со своими детьми. Лавра — богиня любви: если она умерла, получается, что любви в мире нет? Это не так. Любовь существует, я это знал. Тогда зачем вообще нужна была богиня любви? Что изменилось с ее смертью? А что случится, если исчезнет Лак’ха? Путешествие добавляло все больше вопросов, но я чувствовал, что ответы уже рядом.
Мара
«Интересно, когда это кончится? — лениво думала я, лежа в койке и борясь с тошнотой. — Скорее бы уж…»
Меня поочередно одолевали дурнота и скука. Если с первой я кое-как справлялась с помощью эльфийского варева, то вторую отогнать было невозможно. Хотя морская болезнь досаждала все меньше — видимо, сказывалась привычка, — я мечтала лишь об одном: снова оказаться на твердой земле и больше не связываться ни с какими кораблями.
Вот уже седьмые сутки «Хромая Мери», словно голодный волк в поисках пищи, моталась по Дикому архипелагу, пытаясь найти остров Судьбы. Но почему-то его не было ни там, где согласно карте он должен находиться, ни в каком другом месте.
Ал и четыре моряка, ставшие жертвами голодных красоток, отдыхали и приходили в себя. Первые дни они были слабы, как новорожденные мышата, — мы даже боялись, что ребята не выживут. Но Лэй решил проблему привычным способом. Сначала поколдовал, прикладывая ко лбу каждого из парней ладонь. Ушастик пояснил, что таким образом подталкивает их жизненные силы к восстановлению. Результата я не увидела, но поверила на слово.
Потом Лэй наварил какого-то зелья, которое назвал общеукрепляющим, и стал отпаивать несчастных. Судя по выражению лиц парней, вкус у лекарства был еще тот — почему-то все варева эльфа отличались редкостной тошнотворностью. Правда, ушастик утверждал, что виноваты в этом, мол, наши низменные вкусы, а зелье на самом деле имеет пикантный аромат, благородную вязкость и прекрасный букет со свежими нотками златолиста. Врал, наверное.
Но с зельем дело у ребят быстро пошло на поправку. Я до сих пор думаю, что они просто устали глотать горькое пойло и поспешили набраться сил, чтобы не травиться больше.
Теперь Ал с моряками наслаждались жизнью и расспрашивали нас о подробностях своих любовных приключений. Оказалось, история с феями не осталась в их памяти.
— Эх, обидно-то как! — восклицал Дайф. — Бабу — и не помню! Даже не помню, какие у нее были ти… глаза то есть.
— Как яблоки, не как арбузы, — смеялся Лэй.
Лису было безразлично, что происходит вокруг, — лишь бы не мешали любоваться изумрудом.
Только Клешня становился все мрачнее, ругательства так и сыпались из его рта.
— Клянусь холодной русалкиной задницей! — злился капитан. — Никогда еще старый Бобо не плутал в море! Что творится-то, тысяча мортей?
Это утро ничем не отличалось от шести предыдущих. Вставать не хотелось, глаза б мои это море не видели…
В каюту заглянул Ал:
— Все валяешься, Мара? Пойдем подышим свежим воздухом.
Мы поднялись на верхнюю палубу. Лэй стоял на корме, смотрел то в небо, то на воду, рассеянно бормотал о пространственной магии, кармане и еще каких-то непонятных вещах.
Мы встали рядом, попытались разговорить эльфа. Но тот лишь отмалчивался: в последние дни он стал рассеянным и нервным.
— Все, баста, догулялись, — заявил, подходя, Клешня. — Запасы пресной воды на исходе. Пока не пополним, никаких поисков. Бочки сухи как… в общем, сухи они.
Ушастик встрепенулся:
— Где карта?
Мы прошли в каюту капитана. Лэй разложил на столе карту, принялся изучать ее.
— Остров Зула, Ирриды, Гвиневры… Идем туда.
— Почему, краба тебе в печенку? — спросил Бобо. — Вон у Зула бухты удобнее.
— Да потому что у нас выбор невелик. Как думаешь, кто безопаснее: богиня возмездия, бог грома и молнии либо все же богиня земли и природы? И где еще быть хорошей пресной воде, как не в ее владениях?
Клешня дружески шарахнул эльфа по плечу:
— Уговорил, ушастый! Идем к Гвиневре. Тем более что всего в сутках перехода. К утру будем там. Но уж если это остров эльфячьей богини, то и воду искать тебе.
Разумеется, Лэй не стал возражать. В зеленых глазах заплясали искры радости: ушастику очень хотелось увидеть землю предков.
Так и вышло, что на рассвете мы вчетвером отправились на разведку.
— Как найдете воду — знак подайте, я ребят с бочками отправлю, — напутствовал Бобо. — А уж охрану команде обеспечивайте сами.
Остров оправдывал свое название — здесь действительно все буйно росло и цвело. Одуряющий аромат разносился над поверхностью моря. Лэй выпрыгнул из шлюпки, по пояс в воде побрел к берегу, не сводя с него восхищенного взгляда. Выбравшись на сушу, почтительно поклонился острову. Потом обернулся к нам и воскликнул:
— Вы чувствуете? Чувствуете, как здесь дышится? Это особенное место…
— Да уж надо думать, — пробормотала я.
От эльфов ничего хорошего не жди. Даже если их здесь нет, наверняка осталось множество ловушек. Буду настороже, решила я.
Мы вытащили шлюпку на берег, покрытый густым травяным ковром до самой линии воды. Ярдах в пяти начинался густой лес.
У меня тоже не было никаких сомнений в том, что мы находимся во владениях эльфийской богини. Где еще могли расти поющие деревья? Высокие, тонкие, стоявшие на самой опушке леса, они издавали мелодичные звуки. По-моему, эти ошибки природы еще и приплясывали в такт своему пению — их стволы раскачивались независимо от ветра, ветви извивались как руки.
— Как это прекрасно! — прошептал эльф. — Сейчас поговорю с духами…
Он подошел к одному из деревьев, постоял рядом, потом перешел к другому. Что странно, при его приближении певуны замолкали. Вернувшись, ушастый удивленно сказал:
— Духи молчат.
— Язык от удивления отнялся, — предположила я. — Сколько веков они живого эльфа не видели?
— Не кощунствуй, зеленая! — вскинулся Лэй. — У духов нет языка, они говорят посредством магии природы.
Огорчение ушастика не продлилось долго. Он куда-то побежал вдоль берега.
— Может, тоже пойдем? — спросил Ал.
Чернобрюх на его плече в знак согласия поднял лапы, словно угрожая кому-то невидимому.
Я пожала плечами:
— Лучше подождать и передвигаться по острову в сопровождении эльфа. Не нравится мне тут.
— Да уж получше, чем на орочьем, — ухмыльнулся Роману. — Оттуда мы едва ноги унесли, а здесь мило. Смотри, какие красивые цветочки.
Он склонился над алым цветком, который покачивался на тонком стебле.
— Не трогай! — поспешно сказала я.
— Что с тобой, Мара? Цветочка испугалась?
Лис протянул руку, но алые лепестки вдруг сжались в комок, который дернулся в сторону. Два острых листа изогнулись, словно змеи, резко прянули вперед и ударили вора по пальцам. Роману вскрикнул, затряс кистью. В местах «укуса» выступили капельки крови.
— Теперь молись, чтобы растение не оказалось ядовитым, — разозлилась я.
Вечно приходилось этого дурачка вытаскивать из неприятностей!
— Жартюльпан не ядовит, — сказал, подходя, Лэй.
— А он всегда на людей бросается? — уточнил Роману.
Эльф покрутил пальцем у виска:
— Не болтай глупостей. Пойдемте лучше со мной. Я воду нашел!
Ушастик привел нас к невысокой скале, с которой падал маленький водопад, образовывая в камне крошечное, не больше ярда в поперечнике, прозрачное озерцо.
— Чистейшая, — похвастался Лэй, набирая воду в пригоршни. — Вкусная, как вино!
Отлично, подумалось мне. Значит, не придется долго бродить по мортову острову. Эльф между тем создал огненное заклинание, чтобы просигналить капитану о находке. Но шар из пламени провисел над его ладонью всего несколько мгновений. Потом Лэй вдруг зашатался, неловко взмахнул руками и упал прямо в маленькое озеро. Огненный шар свалился туда же и погас. Роману захихикал, а мы с Алом бросились вытаскивать мальчишку.
— Здесь довольно глубоко, — сказал эльф, отфыркиваясь. — Почти в мой рост.
Для Лэя, ловкого от природы, как и все ушастое племя, такая неуклюжесть была нетипична.
— Как тебя угораздило? — спросила я.
— Не поверите: что-то ухватило меня за ноги и дернуло, — пожаловался Лэй.
— Это цветы! Они здесь живые и очень злобные, — прошептал Лис. Подумав, добавил: — Наверное, хотят украсть изумруд…
Ушастик высушил одежду потоком горячего воздуха, собрался было снова создать огненный шар, но с борта «Хромой Мери» спустили шлюпки: Клешня заметил сигнал.
Вскоре на берег высадился отряд из шестнадцати человек. Четыре моряка наполняли бочки водой. Странно, но это оказались боцман Дайф, певец и еще два моряка, которые были с нами на острове Лавры. Остальные люди переправляли бочки на корабль.
— Я думал, они больше носа на сушу не покажут, — удивился Роману. — После такой-то передряги.
— Так они не помнят ничего! — рассмеялся Лэй.
Мы присматривали за моряками. Все шло благополучно.
— Кстати, Мара, я могу попытаться восстановить твои волосы, — предложил эльф. — Родина предков питает меня энергией…
— Нет уж, — отказалась я.
Мало ли что мог сотворить Лэй в приливе энергии предков — например, вырастить у меня на голове рожь и заставить ее колоситься. Я сочла за благо не рисковать, да и вообще, решила, что с меня хватит экспериментов — пусть волосы сами отрастают.
Вдруг Дайф оставил работу и зашагал к лесу.
— Ты куда это? — спросил ушастик. — Снова на приключения потянуло?
— По нужде. — Боцман деловито подтянул штаны. — Гороховая каша вчера удачная была…
Лэй двинулся было следом, но моряк возмутился:
— Вы чего это, господин эльф? Я что, дите малое — гадить под присмотром?
— Тогда далеко не уходи.
— Нет, за ближайшие кустики, — пообещал Дайф.
Он скрылся за кустами, но вскоре оттуда раздался шум, как будто кто-то ломился сквозь заросли, потом полный ужаса вопль. Мы с Лэем бросились на помощь, но моряк сам выскочил нам навстречу, подтягивая на ходу штаны.
— Чудище на меня напало! Как даст копытом под ж-ж… — Увидев меня, он поправился: — Жестоко дал копытом, короче…
Шум за кустами делался все тише, удаляясь. Лэй кинулся в ту сторону, вскоре вернулся и со смехом переспросил:
— Чудовище, говоришь? С копытами? А рога у него были?
— Откуда я знаю? — возмутился боцман. — Он же сзади напал, предательски.
Ушастик захохотал еще громче:
— Олень это был, самый обыкновенный.
— А на меня зачем напал?
— Ничего он не напал, — пояснил эльф, — наверняка сам испугался, когда человека увидел. Вот и лягнул с перепугу.
Боцман, злобно ворча, отправился к озеру, а к нам подошел Роману и заявил:
— Ты как хочешь, но тут что-то неладное творится. Понимаю, конечно: родина предков и все такое… Но трава в этом месте и вправду бешеная. Да тебя ж самого кто-то в воду кинул. Наверняка эти ваши эльфийские штучки с корнями. Вот и звери тоже…
Лис сегодня проявлял чудеса здравомыслия, так что я даже начала надеяться на возвращение хитрого, хладнокровного и умного вора, каким мы знали его сначала. Но, увы, улучшение было кратковременным. Роману опять ушел в себя, потерял интерес к спору.
— Он дело говорит, — подхватил Ал, — этот остров тоже неправильный какой-то. Как и все остальные.
— Не может такого быть!
Лэй разозлился, стиснул зубы. Зеленые глаза метали искры, смазливая физиономия выражала крайнюю степень негодования.
— Почему не может? — спросила я. — Все острова, на которых мы побывали, неправильные. Некроманты сказали, это последствия битвы богов. И в первую очередь изменяется природа: растения, животные…
— Только не остров Гвиневры! — выкрикнул ушастик. — Ты что, не понимаешь? Гвиневра — и есть природа! Она не допустит… — Неожиданно он осекся, словно пораженный какой-то страшной мыслью, уселся на траву и прошептал: — …если жива…
— Кто? Что? — переспросил Ал.
Лэй молчал, поглаживая листья какого-то кустика. Я не стала расспрашивать друга. По опыту знала: когда он такой задумчивый, лучше его не трогать, только расфыркается, как больной енот. Потом сам все расскажет.
Больше никаких странностей не произошло. К вечеру последняя бочка была переправлена, моряки погрузились в шлюпки.
— А вы, господа, чего раскорячились? — вежливо спросил Дайф. — Особое приглашение нужно?
Ал с Лисом направились к шлюпке. Лицо Роману выражало облегчение, очень уж его пугал остров. Лэй не торопился, он прислонился плечом к скале, смотрел на заходящий Атик и о чем-то размышлял. Я немного поглядела на друга и уселась рядом, на прогретый за день валун.
— Мара, Лэй, вы чего? — крикнул Роману.
Вор устроился в шлюпке и ждал, когда ее кто-нибудь из нас столкнет на воду.
— Мы не идем, — сказала я.
Эльф поднял на меня взгляд, тепло улыбнулся:
— С чего это ты решила остаться?
— Ну не бросать же тебя одного, немощь ушастую, — ворчливо ответила я. — Заблудишься еще.
Я отлично понимала друга — еще как! Хорошо помнила благоговейный трепет, который охватил меня на острове Тира. Земля предков, как не погостить на ней, не пройтись по ее тропам? Я не могла отказать в этом Лэю. В конце концов, мы изучили все острова, что попадались нам на пути. Только вот все они были враждебны, и неизвестно, чего можно ждать от прародины ушастого племени. Мало ли какие беды подстерегали здесь Лэя. Так на то и нужны друзья, чтобы выручить.
— Возвращайтесь на корабль, — сказала я Дайфу. — Передайте Клешне, пусть ожидает нас, как обычно.
— Как скажете, леди, — поклонился боцман. — Вы деньги платите, вам и решать, какой хре… то есть каким делом заниматься.
Ал отошел от шлюпки:
— Я с вами.
— Нет, ну нет же! — плаксиво воскликнул Роману. — Ну почему все так плохо?
— Ты можешь вернуться на корабль с Дайфом и ребятами, — сказала я.
Боцман, уже сидя в шлюпке, которую толкали два матроса, смерил вора мрачным взглядом:
— Тесно у нас тут, как в борделе в праздничный день. Как бы господину Лису от такой давки за борт не выпасть…
Команда так и не простила вору выпадов в адрес капитана.
— Нет, на корабль не надо! — решился Роману. — Я с вами!
— Вот и славно, — обрадовался Дайф, бросая на берег холщовый мешок. — Здесь еще провизия осталась, жрите на здоровье. Вам на этот раз и сигнала подавать не надо, шлюпка имеется. А мы уж на рейде постоим, подождем…
Моряки поспешно отчалили, довольные тем, что покидают остров.
Я огляделась:
— Пора к ночевке готовиться.
Расположились прямо на берегу, в сотне ярдов от скалы с водопадом. Костер разводить не стали — не из чего было, а идти в лес по сумеркам не рискнули. Поужинали сухарями и солониной.
Наступила ночь, небо подернулось тучами, так что не было видно ни звезд, ни Тиль. Но темноту разогнали мириады разноцветных огоньков, загоревшихся в лесу, — словно кто-то расставил по ветвям лампы и свечи. Там были большие звездочки и совсем крошечные, едва заметные точки. Одни сияли ярко и ровно, словно масляные фонари, другие — слабо мерцали, то загораясь, то потухая. Большинство из них оставались на месте, но были такие, которые передвигались, плавая в воздухе.
— Что это? — удивился Ал. — Светляки? Звериные глаза?
— Духи леса, — ответил эльф.
— Надеюсь, они не придут сюда, — пробурчал Роману. — А то знаю я таких. Вроде духи бесплотные, а так и норовят что-нибудь упереть…
Лэй вызвался дежурить первым. Сидел спиной к морю, вглядываясь в лес, переливающийся огнями всех цветов.
Засыпая, я услышала тихую песню без слов. Чьи-то голоса выводили нежную мелодию, в ней слышался шорох летнего ветерка, шуршание листьев, птичьи трели… Ничего удивительного, подумала я. Ведь это эльфийский лес, а у них без красивостей не обходится…
В середине ночи я проснулась и увидела, что Лэй все так же сидит, не отрывая зачарованного взгляда от леса. Кажется, ушастик не собирался будить меня, чтобы смениться с караула. Я поднялась, подошла к нему:
— Поспи, я посторожу.
Глаза эльфа были грустными:
— Почему духи не говорят со мной? Только поют. Но на мое обращение не отвечают. И по лесу не бродят. Я не могу их найти. Почему?
Я развела руками. Откуда мне, орке, знать о повадках лесных духов. Я об их существовании-то узнала от мальчишки. Но ушастику и не требовался ответ. Вздохнув, он улегся на мое место и уснул, бормоча:
— Что-то не так. Здесь что-то не так…
Я просидела почти до утра, слушая удивительную песню леса Гвиневры. За ночь ничего странного или страшного не случилось. Только к озерцу приходили на водопой звери.
Издали я наблюдала за животными. Они по очереди приближались к озеру, пили воду и удалялись, уступая место другим. Большие грациозные пумы и горделивые олени (интересно, какой из них дал пинка боцману?), тяжеловесные медведи и шустрые лисы. Хлопотливые еноты полоскали в озере какие-то корешки и собственное потомство. Звери не обращали на нас никакого внимания. Не пугались, но и не пытались напасть.
Под утро берега озерца опустели, огоньки в лесу погасли. Я разбудила друзей, и мы отправились в глубь острова.
— Как он прекрасен, лес Гвиневры! — восхищался Лэй, пробираясь сквозь чащу.
Впрочем, пробирался — слишком сильно сказано. Деревья отдергивали ветви, словно брезгуя к нам прикасаться, кусты расступались, давая дорогу, трава за нами выпрямлялась. Ал удивился:
— Какой вежливый лес.
— Нет, — тихо проговорил ушастик. — Он просто не хочет нас принимать. Будьте осторожнее, ничего не трогайте.
Мы и не пытались даже. Двигались след в след, стараясь не придавить ни один цветочек, не дотронуться ни до одной ветки. Возможно, все обошлось бы, если б не Лис. Мортов ворюга сначала проявлял осторожность, потом вдруг заинтересовался высоким деревом, на коре которого поблескивали золотистые точки. Роману подошел к стволу и принялся с интересом рассматривать необычные вкрапления.
— Идиот! — простонал Лэй.
Я попыталась увести Лиса от дерева. Поздно: одна из верхних веток изогнулась как змея, схватила Роману за шею и подняла к кроне. Выронив нож, вор обеими руками вцепился в петлю, образованную веткой. Тело несчастного раскачивалось в воздухе — ни дать ни взять висельник.
— По-мо-гите… — хрипел он.
Лэй замер, закрыл глаза, протянул руку к дереву, постоял несколько мгновений, потом выдохнул с отчаянием:
— Не отвечает…
Силы вора были на исходе. Гибкая ветвь все крепче сжимала его шею.
Лэй вдруг поклонился дереву, что-то проговорил на эльфийском. Ветка дрогнула, нехотя разжалась. Роману рухнул на землю, хрипя и задыхаясь.
Эльф склонился над ним, быстро ощупал шею, горло:
— Слава богам, все цело. Поболит несколько дней и пройдет.
— Помоги… ты ж лекарь… — каркнул вор.
— Нет! — сердито ответил ушастик. — Так, может, запомнишь, что не надо лезть, куда не просят.
Тяжело вздыхая, Лис поднялся на ноги.
— Да помоги уж, — вступился за него Ал. — Совсем парню худо.
— Нельзя мне силы на него тратить, — буркнул Лэй. — Они еще понадобятся. Мало ли что дальше будет.
Мы шли целый день. Деревья по-прежнему расступались — перед всеми, кроме Роману. Казалось, растения усмотрели в нем врага. Кусты норовили выхлестнуть глаза, корни выскакивали из земли, хватали вора за ноги, трава — и та по-змеиному дергалась, пытаясь то ли ужалить, то ли ударить его сапоги.
Лэю то и дело приходилось останавливаться, чтобы выручить Лиса. Ушастик распутывал корни, уговаривал кусты, кланялся деревьям…
— Почему просто не перерубить пару веток? — спросила я. — Остальные сами отвяжутся.
— Ни в коем случае! — испугался эльф. — Не смей даже говорить об этом вслух!
— Лэй, я понимаю, тебе не хочется вредить растениям на твоей прародине…
— Дело не в этом. — Мальчишка оглянулся, как будто деревья могли нас подслушать, и прошептал мне на ухо: — Здешние растения, они разумны. Как мы.
Я с подозрением покосилась на друга.
— Да, — продолжил тот. — Я понял, почему духи не бродят по лесу. Они соединились с растениями, стали их частью. И теперь каждое дерево, каждый куст, каждая травинка обладают способностью мыслить.
Я молча слушала друга, еще не понимая, к чему он клонит. Даже если Лэй прав, что это меняет? Оказалось, многое.
— Теперь духи воспринимают растения как свои тела. Возможно даже, с гибелью дерева умирает его дух. Неудивительно, что лес так защищает себя. Это духи затушили мое огненное заклинание и чуть не придушили Роману, когда тот слишком близко подошел к дереву.
— А Дайфа зачем олень пнул?
— Наверное, он листок какой-нибудь сорвал или кусты поломал. Растения и животные защищают свой дом. Вот поэтому надо быть особенно осторожными.
— Погоди, — переспросила я, — но раз духи срослись с деревьями и травой, значит, на расстоянии они безопасны?
— Да, пожалуй, — кивнул ушастик. — И чем меньше растение, тем оно слабее. Если не ядовито, конечно. Но это лишь наши предположения. Все может оказаться гораздо сложнее. Не забывай, это владения богини природы. Ну… или кем она там была, — едва слышно добавил эльф.
Тут снова раздался крик Роману, которого схватили колючие кусты. Лэй кинулся на выручку, и я не успела уточнить, что он имел в виду.
Атик уже катился вниз по небу, когда мы оказались перед сплошной стеной из деревьев, которые не торопились расступаться, пропуская нас. Стволы стояли так близко друг к другу, что некоторые даже срослись.
— Кажется, я знаю, что это, — пробормотал Лэй и пошел вдоль этой живой стены.
Мы последовали за ним. Вскоре ушастик привел нас к месту, где стволы изгибались аркой.
— Вход в храм Гвиневры, — пояснил эльф.
Мы вошли и оказались на круглой поляне, со всех сторон огороженной деревьями. Их кроны соединялись, переплетаясь ветвями, образуя живой купол. Землю покрывал густой ковер из ярких цветов. В центре росло единственное дерево — невысокое, странной формы. Лэй остановился в нескольких шагах от него, поклонился, что-то произнес на эльфийском.
В этот момент лучи Атика проникли сквозь листву, осветили поляну, и я увидела, что из ствола выступает силуэт женщины. Эта удивительная статуя не была чьей-то искусной работой, над нею трудилась только сама природа.
Чем дольше я смотрела, тем лучше становился виден образ Гвиневры. Лицо с правильными чертами, стройное тело. Волосами богине служила крона дерева, короной — синие цветы, распустившиеся прямо на коре.
— Надо же, — тихо проговорил Ал. — Чудеса какие…
Лишь Роману нисколько не удивился. Буркнув:
«Устал», — он опустился на траву, поглаживая куртку на груди.
Только одно нарушало величественную красоту статуи: во лбу Гвиневры, прямо под венком из цветов, я заметила неглубокую дыру.
Лэй медленно опустился на колени, не отводя взгляда от изваяния. Глаза его лихорадочно блестели.
Листья дерева-статуи едва заметно заколыхались, издавая тихий шелест. На мгновение мне показалось, что на лице богини появилась улыбка.
— Они говорят со мной, — словно в полузабытьи проговорил эльф. — Духи приняли меня…
Он молитвенно сложил руки, слушая шелест листьев. Наверное, это хорошо, решила я. Но не успела додумать эту мысль, как из-за спины раздался испуганный крик Лиса, тут же глаза резанула яркая вспышка зеленого света.
Стремительно обернувшись, я увидела в руках вора Степной изумруд. От камня в разные стороны били ослепительные лучи.
Деревья закачались, словно под порывом ветра. В их скрипе мне слышались злоба и ненависть. Живой купол храма Гвиневры затрясся, будто собирался обрушиться. Статуя изогнулась, потянулась ветвями к Лису, который испуганно сжался посреди поляны.
— Не удержу! — крикнул вдруг Роману.
Вытянув перед собой руки с зажатым в них камнем, он, спотыкаясь, медленно зашагал к дереву богини. Шел как пьяный, пританцовывая, дергаясь то вперед, то назад.
— Камень тащит его к дереву, — сказал Ал.
Я перехватила вора за пояс, не давая ему приблизиться к статуе.
— Отпусти его, — замогильным голосом произнес Лэй.
Эльф продолжал стоять на коленях, словно вокруг ничего не происходило. Глаза его были затуманены, лицо выражало страдание.
— Он должен идти. Должен отдать изумруд. Это камень Гвиневры…
— Нет! — заверещал Роману.
С удивительной ловкостью он вырвался из моих рук, сунул изумруд в потайной карман и, преодолевая притяжение, ринулся прочь с поляны.
Над лесом поднялся вой, деревья, обрамлявшие арку, сдвинулись, закрывая проход. Но вор оказался проворнее. Он протиснулся между стволами и скрылся в чаще.
— Держите его!
Эльф подскочил, побежал за Лисом. Но поздно: вор пропал из виду, а деревья закрыли вход глухой стеной. Лэй вернулся в центр поляны, снова опустился на колени перед статуей, надолго замолчал.
Молчали и мы, понимая, что эльф ведет какие-то переговоры. Если кто-то и был способен вытащить нас отсюда, то только он.
Наконец, когда на лес опустилась темнота, разбавленная цветными огоньками, ушастик поднялся с колен, бросил устало:
— Идемте.
Деревья расступились, выпуская нас из храма. Мы побрели по празднично освещенному лесу.
— Что там произошло? — спросила я.
— Этот изумруд Гвиневра когда-то подарила эльфам. Мой народ не стал прятать сокровище, поместил его во лбу статуи богини.
«Каждый из богов дал своим детям подобный камень. Все народы распорядились ими по-разному. Одни выставили артефакты в храмах, другие прятали подальше. А уж сейчас не знаю, куда делись камни…» — вспомнились мне слова лорда Фердинанда. Кажется, некромант еще говорил, что золотистые искры — это частицы божественной сущности. Все сходилось. Изумруд — самый подходящий камень для Гвиневры. Зеленый цвет травы, листьев. Цвет природы.
— Что было потом? — спросил Ал.
— Потом эльфы ушли и забрали камень. Дальше уж никому не известно, какая у него была судьба. А сейчас лес увидел его и потребовал назад. Духи страшно разгневались, когда Роману убежал.
— Почему же они выпустили нас из храма? — удивилась я.
— Они это сделали с одним условием. — Голос Лэя сделался хриплым. — Я должен вернуть святыню и казнить похитителя.
