Книга II
СЕРДЦЕ ТОРА
Часть первая
ДЕТСТВО ТОРА
Глава 1
ГООНСКИЙ БЫК
Лето этого года выдалось сухим и жарким — за два долгих месяца не выпало и капли дождя. Многострадальная земля Приграничья иссыхала от жажды. Гибли посевы, страдал от бескормицы скот, пожары уничтожали огромные лесные массивы, и целые деревни исчезали без следа, унесенные огненным вихрем. Толпы обнищавших крестьян бродили по дорогам в поисках пищи и пристанища. А впереди была зима, суровая и беспощадная. Страшный призрак голода уже витал над краем. Одно утешало: набеги стаи этим летом прекратились. Шесть лет стая терзала Приграничье, и все попытки владетелей ставить заслоны у Змеиного горла заканчивались провалом. Не было навыка в борьбе с монстрами, воины гибли десятками в страшных кровавых схватках, а уцелевшие теряли мужество, и никакими посулами и угрозами их не удавалось вернуть обратно. Народ глухо роптал — цена освобождения от многовекового гнета Башни оказалась слишком высока. И никакого просвета в обрушившейся на Приграничье череде бедствий не предвиделось. Дальше могло быть только хуже.
Ярл Эйнар Гоонский в задумчивости сидел в полутемном зале Ожского замка. Старый Ролло почтительно стоял поодаль, не решаясь прервать затянувшееся молчание грозного гостя.
— Сколько воинов в Ожском замке? — Ярл Эйнар поднял крупную седеющую голову и вопросительно посмотрел на собеседника.
Дружина Ожского замка была невелика числом и деморализована последними неудачами. Ролло не стал скрывать этого от ярла. Как не скрыл и того, что ситуация с продовольствием в Ожском замке сложилась незавидная. Хозяйке замка приходится который уже год кормить вконец обнищавших собственных крестьян. Богатств Хаарского дома не хватает, чтобы латать без конца возникающие по вине стаи прорехи. Положение окрестных владетелей, не обладающих средствами благородной Гильдис, было еще более безрадостным.
Ярл Гоонский хмурил брови, слушая старого воина. Сам он тоже не благоденствовал — стая достигала и его отдаленных от Змеиного горла земель. Неоднократные обращения приграничных владетелей к королю Нордлэнда желаемого результата не принесли. Такое поведение Нордлэнда не удивило Гоонского: слишком явным в последнее время становилось желание северного соседа прибрать к рукам Приграничный край. А доведенный до отчаяния народ не станет оказывать сколько-нибудь серьезного сопротивления. Цели Нордлэнда никак не соответствовали целям честолюбивого Гоонского быка: избавиться от меченых Башни, чтобы повесить себе на шею серых монахов короля Рагнвальда, казалось ярлу, да и не только ему, жестокой насмешкой судьбы. Глухое сопротивление Эйнара Гоонского не осталось незамеченным в Нордлэнде, и над головой опального ярла стали сгущаться тучи. Гоонский попробовал было заручиться поддержкой нордлэндских владетелей, находившихся в крикливой оппозиции к королю Рагнвальду и серому ордену, но, кроме заверений в дружбе, ничего не добился. Положение Приграничья становилось просто отчаянным, голодные бунты казались неотвратимыми. Ярл Эйнар невольно ежился, представляя толпы смердов, штурмом берущих его замок.
— Воины к Змеиному горлу больше не пойдут, — глухо сказал Ролло, — натерпелись страха за эти годы.
Ярл пропустил слова собеседника мимо ушей, зато его неожиданно прозвучавший вопрос застал Ролло врасплох:
— Из меченых уцелел кто-нибудь?
— Если и уцелел, то мужики их не выдадут.
Маленькие поросячьи глазки Гоонского впились в иссеченное морщинами и шрамами лицо, но старый воин, много повидавший на своем веку, выдержал этот недоверчивый взгляд.
— Как здоровье маленького владетеля Нидрасского? — спросил Гоонский.
— Владетель здоров, — сухо отозвался Ролло.
Старик не был расположен к продолжению беседы, выцветшие глаза его смотрели на ярла Эйнара без особого дружелюбия. Затянувшуюся тягостную паузу прервал слуга, доложивший о прибытии еще одного гостя.
Благородный Бьерн шумно приветствовал старого друга. Его алый плащ порыжел от пыли, зато яркий румянец на щеках говорил о том, что для владетеля Брандомского сто верст не крюк и его бьющей через край энергии хватит еще не на одну авантюру. Ролло приказал подать вина благородным гостям и тихо удалился. Гоонский без особой теплоты посмотрел ему вслед. Старик темнил, и о меченых он знал куда больше, чем захотел сказать гостю.
— За здоровье хозяйки Ожского замка, — поднял кубок Брандомский.
Ярл Эйнар усмехнулся — безнадежная страсть Бьерна к Гильдис стала притчей во языцех в Приграничном крае. Брандомский, однако, не терял надежды на успех своего сватовства и, кажется, надеялся на помощь Гоонского, к которому хозяйка Ожского замка питала глубокое уважение.
Бьерн обвел взглядом потускневшее оружие на стенах и покачал головой:
— Что ни говори, а замок без хозяина жалок. Кстати, о Торе Нидрасском — он никого тебе не напоминает, ярл Эйнар?
— Мальчишки в его возрасте все одинаковы, да и какое это имеет значение?
— Не скажи, дорогой друг, — понизив голос почти до шепота, торопливо заговорил Брандомский, — образ его отца еще достаточно свеж в памяти окрестных крестьян. Меченые в последнее время все более популярны в народе, и, кто знает, не вознамерится ли мальчишка отомстить за своего настоящего отца и всю его банду.
— Тор — сын владетеля Альрика Нидрасского, — Гоонский нахмурился, — не понимаю, о чем ты говоришь, владетель Бьерн.
Брандомский скептически хмыкнул:
— Я рассчитывал найти у тебя понимание, дорогой друг, впрочем, время терпит.
— Что слышно о меченых у вас в округе? — поспешил ярл уйти от неприятного разговора.
— Чуб объявился в наших краях. Говорят, что он живет у духов, но и нас, грешных, как видишь, не забывает. — Брандомский многозначительно посмотрел на ярла. — Есть сведения, что он ищет меченых мальчишек по деревням. И, будь спокоен, ярл, смерды ему в этом не препятствуют.
Гоонский в резкой форме выразил свое неудовольствие Брандомскому, даже ладонью хлопнул по столу в подтверждение своих неласковых слов.
— А что прикажешь делать, благородный Эйнар? Мужики связывают с мечеными сопляками свои надежды на будущее. Мои люди попытались схватить одного такого мальчишку, так едва живыми ушли. Ты же видел наши посевы, если Нордлэнд нам не поможет — замки запылают уже в эту зиму.
— Даром никто помогать не будет.
Брандомский поскучнел лицом. Он догадывался, зачем его пригласил бычеголовый ярл с побережья, но Змеиное горло не привлекало Бьерна. В прошлое лето он потерял там едва ли не половину своей дружины. Владетель не считал себя трусом, но упоминание о вохрах повергало его в ужас.
— Боюсь, ярл Эйнар, мои воины тебе в этом деле не помощники.
Недовольный Гоонский поднялся из-за стола и прошелся по залу. В такт его шагам зазвенело развешанное по стенам оружие.
— Не понимаю твоих опасений, благородный Бьерн, — развел руками Гоонский. — Стая этим летом нас еще не тревожила, и я почти уверен, что мы не встретим ее и за Змеиным горлом. Вряд ли засуха миновала те места.
— Ты связываешь отсутствие стаи с засухой?
— Разумеется.
Брандомский мысленно хлопнул себя ладонью по лбу конечно, Гоонский бык прав — ответ слишком очевидец. И все-таки Бьерн не решился сразу сказать да. Эйнар уловил колебания собеседника и продолжал внушительно:
— Именно этим летом у нас есть шанс добраться до духов, а духи — это золото, Бьерн. Золотом мы можем обезопасить замки от голодных бунтов. Двадцать твоих воинов, двадцать воинов Гильдис и тридцать моих — семидесяти человек достаточно для первого похода, а там видно будет.
Соблазн был велик, владетель заерзал в тяжелом кресле, но и риск был немалым. Гоонский с интересом наблюдал за борьбой алчности и страха — каждое из этих чувств попеременно отражалось на широком лице Бьерна. Алчность победила: Брандомский протянул ярлу раскрытую ладонь.
— С тобой, благородный Эйнар, и будь что будет.
Со стороны Гильдис Гоонский не встретил возражений, но воины Ожской дружины неожиданно взбунтовались. Увещевания Ролло на них не действовали. Гоонский поспешил на помощь старику, но и его горячие призывы не оказали нужного воздействия на непокорную дружину. Воины угрюмо стояли вдоль стен парадного зала, по их мрачным лицам было видно, что уступать они не намерены. Ярл с досадой стукнул кулаком по подлокотнику кресла. Хорошо обученная ярлом Гольдульфом, проверенная во многих стычках, Ожская дружина проявила себя с самой лучшей стороны во время боев с мечеными, и вот теперь непонятная робость охватила все, казалось бы, повидавших людей.
— Мы не пойдем с чужими владетелями, — сказал Густав, выражая общее мнение, — в случае опасности нас будут бросать в самое пекло.
В словах Густава была своя правда. Гоонский не жалея подставлял чужих дружинников под удары мечей врага, зато тщательно оберегал своих. Ожской дружине было что предъявить благородному Эйнару. Гоонский не выдержал взгляда Густава и отвел глаза.
— Я поведу вас. — Гильдис решительно поднялась с отцовского кресла.
— И я, — выступил из-за юбок матери Тор, зеленые глаза его воинственно заблестели.
Ярл Эйнар вздрогнул. Уж слишком разительным было сходство мальчика с ненавистным ему человеком. Брандомский насмешливо покосился на ошеломленного соседа, но, быстро овладевший собой, ярл только покачал головой в ответ на его не заданный вопрос.
Глава 2
ДАННА
Поход Гоонского был стремителен и скоротечен. В течение суток, пользуясь ночной прохладой, дружинники преодолели расстояние до Змеиного горла и утром следующего дня уже пересекли границу. Никаких следов стаи обнаружено не было. Воины приободрились и с надеждой смотрели в будущее. Рассказы о золоте духов будоражили всех — и владетелей, и простых дружинников. Чувство близкой опасности постепенно покидало дружинников — поход оказался на удивление легким.
Первую деревню духов окружили в то же утро. Ярл Эйнар отдал приказ живым никого не выпускать. Деревня, состоящая из непрочных глинобитных хижин, была взята штурмом. Впрочем, и штурма не получилось — никто не оказал сопротивления наступающим воинам. Жители были согнаны на площадь — пыльный пятачок, прибитый сотнями ног, в самом центре деревни. Грабеж нищих хижин не принес желаемого результата: ни золота, ни предметов роскоши обнаружить не удалось. Более того, бедное убранство и почти полное отсутствие металлической утвари наводило на совсем уж грустные размышления.
— Ничего здесь нет. — Густав презрительно сплюнул за порог только что проверенного им жилища.
Арвид, воин ярла Гоонского, разочарованно разглядывал деревянные миски, главное богатство ограбленной им убогой хижины. На его круглом рябоватом лице было написано такое откровенное огорчение, что стоявший рядом оруженосец владетеля Брандомского Хокан зашелся в злорадном мехе. Впрочем, Хокан тоже не был обременен добычей и досадовал на нищих духов не меньше своего товарища. Выхватив из рук проходящего мимо воина горящий факел, он швырнул его на крышу ближайшей хижины. Крыша вспыхнула мгновенно, словно начиненная порохом. Духи тесной толпой стоящие на площади, заволновались. Воины ярла обрушили град ударов на непокорных. Арвид отшвырнул ненужные миски прочь и с руганью принялся помогать товарищам обхаживать вопящих духов. Густав, глядя на ветхую одежду местных обитателей, на их хилые, уродливые тела, невольно задавался вопросом: какие, собственно, ценности могут быть у подобных людишек?
— Баб и то нет, — вздохнул Хокан.
Густав охотно с ним согласился. На костлявых, плоских как доска женщин вряд ли польстился бы даже самый неразборчивый воин приграничных дружин.
— Кажется, мы ошиблись в расчетах, — разочарованно крякнул Брандомский.
Гоонский пожал плечами:
— Я и не думал, что мы обнаружим в этой деревне золото.
— Тогда за каким чертим мы сюда пришли?! — справедливо возмутился Бьерн.
Ярл бросил насмешливый взгляд на своего незадачливого сподвижника, но все-таки соизволил пояснить:
— Золото у духов наверняка есть, но они хранят его на островах, а не во временных поселениях, которые бросают при первой же опасности.
— Об этом тебе рассказал местный колдун?
— Колдун мне ничего не сказал. И боюсь, что он не местный. Жаль, нет времени с ним возиться.
— Ты хочешь захватить лодки и плыть на острова? — с испугом спросил Брандомский.
— Вовсе нет. Мы разорим их деревни на берегу, лишим духов продовольствия, а уж потом затеем с ними переговоры. Чем больше мы нагоним на них страха, тем проще будет договориться.
— А с этими что будем делать? — кивнул Бьерн на голосящую толпу.
— Повесим каждого десятого для острастки, а остальных отпустим.
— Но они предупредят соплеменников об опасности.
— Бога ради. Если духи в силах сопротивляться — пусть сопротивляются, а если нет — пусть платят. Ты же видел их оружие, владетель, так чего нам бояться?
Гоонский взмахнул рукой. Повинуясь его знаку, воины кинулись на толпу, хватая первых же подвернувшихся под руку. Из ближайшей хижины Арвид и Густав вытащили упирающегося человека. Одет он был побогаче остальных, в ухе его болталась серьга — единственная золотая вещь, обнаруженная в поселке духов.
— Жрец, — пояснил Гоонский владетелю.
Бьерн удивленно присвистнул. Жрец оказался хорошо сложенным мужчиной, ростом не уступающим самому владетелю. Бритая голова чужака была исполосована шрамами, а на правой искалеченной руке не хватало двух пальцев. Лицо его тоже было примечательным и резко отличалось от плоских лиц прочих обитателей деревни: крупный, с резко очерченными крыльями нос, пухлые губы, тяжелый подбородок и сверкающие ненавистью большие темные глаза.
— Говорят, что он сражался с вохром, — небрежно бросил ярл.
— И выжил? — В голосе Брандомского восхищение мешалось с недоверием.
— Как видишь.
— Я бы на твоем месте попробовал с ним договориться.
— Он убил моего воина, вздумавшего поиграть с его женой, — ярл с досадой хлопнул плетью по голенищу сапога, — и теперь я должен его повесить, иначе дружинники меня не поймут.
Ярл махнул плетью в сторону деревьев. Воины Гоонского, показав восхитившую Бьерна сноровку, блестяще справились с возложенной на них задачей. Через минуту четырнадцать духов во главе с колдуном уже болтались на длинных веревках. Арвид протянул ярлу на широкой грязной ладони серьгу, вырванную из уха жреца. Гоонский брезгливо поморщился:
— Возьми себе и выпей за мое здоровье.
Арвид низко поклонился и поспешно отошел в сторону. Воины с завистью смотрели на счастливчика. Ярл Эйнар едва заметно улыбнулся.
— Обещаю, — сказал он громко, так, чтобы слышали все, — каждый получит золото и много больше того, что досталось Арвиду.
— Да здравствует ярл, — дружно рявкнуло несколько десятков луженых глоток.
Пожар в деревне меж тем разгорался, становилось трудно дышать из-за висевшего в воздухе удушливого дыма. Ярл грузно опустился в седло и равнодушно кивнул седеющей головой. Воины, дружно работая плетьми, погнали уцелевших духов к озеру.
— Пусть убираются, — крикнул им вслед ярл Эйнар.
Встревоженная Гильдис встретила возвратившихся владетелей у входа в свой шатер:
— Что случилось, откуда этот дым?
— Не стоит беспокоиться, благородная госпожа, — улыбнулся ей Гоонский, — это горит деревня духов.
Гильдис нахмурила густые брови, ее обнаженные по локоть руки нервно теребили пряжку широкого кожаного пояса. Она была в мужском костюме, плотно облегающем ее довольно рослую для женщины, гибкую фигуру. Вид у нее был, несмотря на короткий меч у бедра, не столько воинственный, сколько обольстительный. Бьерн даже заерзал в седле.
— Что делать, — ярл нашел нужным оправдаться, — война — вещь жестокая. Они оказали нам сопротивление, и я потерял лучшего своего воина.
Гильдис бросила на владетелей недоверчивый взгляд, но ничего не сказала и, резко развернувшись на каблуках, скрылась в своем шатре.
— Хороша, — вздохнул ей вслед Брандомский.
Лицо Гоонского оставалось невозмутимым, и только маленькие глазки подозрительно блестели. Бьерн нахмурился и, чем-то сильно недовольный, дернул за повод своего беспокойного коня.
Лагерь между тем жил обычной походной жизнью. Подобные набеги не были в диковинку воинам приграничных дружин. Владетели Приграничья и Лэнда щедро проливали кровь дружинников, и своих, и чужих, — был бы только повод для ссоры. Чужой мир, казавшийся таким страшным до начала похода, вблизи оказался совсем мирным, а страшные духи старинных легенд — совершенно безобидными существами. Возбужденные воины громко переговаривать между собой. Предстоящий длительный отдых поднял упавшее, после утренней неудачи, настроение. Да и обещание ярла было у всех на устах. Эйнар Гоонский не бросал слов на ветер, это знали все. Воины толпились вокруг удачливого Арвида к его единственного трофея.
— Может, духи — плохие воины, зато ювелиры они отменные, — сделал заключение Густав.
Его слова вселили новые надежды в собравшихся — раз есть хорошие мастера, значит, и в исходном материале нет недостатка.
— А этот колдун не похож на прочих, — неожиданно заметил Хокан, — не хотел бы я с ним встретиться глаза в глаза.
— Теперь уже и не встретишься, — утешил его Арвид под общий смех.
— Где Тор? — спросил у смеющегося вместе со всеми Густава подошедший Ульф.
Захваченный врасплох дружинник только растерянно развел руками. Еще недавно маленький владетель крутился буквально в трех шагах и вот исчез, как сквозь землю провалился. Было от чего Густаву чесать затылок.
— Воины, — съязвил Хокан, — собственного владетеля потеряли.
Его слова были встречены новыми взрывами хохота. К счастью, потеря скоро нашлась. Тор решительно вклинился в круг дружинников, без церемоний расталкивая собравшихся.
— Ульф, смотри, что я нашел!
Маленький владетель крепко держал за руку девочку лет семи, которая затравленно смотрела на окруживших ее людей.
— Силен Ожский владетель, — присвистнул Хокан, — пока мы хлопали ушами, он себе девку добыл. Бывают же такие расторопные господа.
Воины внезапно притихли и расступились, давая дорогу Гоонскому и встревоженной долгим отсутствием сына Гильдис. Тор встретил мать радостным смехом — внимание бывалых людей к его добыче вселяло в него уверенность и гордость.
— Я нашел ее в лесу, — сообщил он матери. — Воин не должен возвращаться домой с пустыми руками.
Слова Тора встретили дружное и горячее одобрение собравшихся, даже суровый Гоонский бык не сдержал улыбки.
— Эта девчонка не из духов, — заметил Густав, — видел я их ребятишек.
— Наверное, это дочь колдуна, — предположил Хокан, — смотри, как стрижет глазищами.
Гильдис встревоженно глянула на ярла Эйнара, но тот в ответ на ее немой вопрос только плечами пожал. Скорее всего, Хокан был прав.
— Оставь ее, — сказала Гильдис сыну.
— Почему? — Тор удивленно взглянул на мать, но скоро догадался, что понимания здесь не встретит, а потому, не задумываясь, обратился за поддержкой к собравшимся вокруг: — Это моя добыча.
— Мы найдем тебе девочку в Ожском замке, — попытался уговорить его Густав.
— Это же не простая девочка, — возмутился Тор. — И зовут ее Данна — наших так не зовут.
Тор с надеждой посмотрел на ярла Эйнара — уж этот-то должен его понять!
И Гоонский бык оправдал надежды юного владетеля:
— Нельзя отбирать у воина его первую добычу.
Крепко ухватив за руку испуганную девочку, Тор гордо отправился в свой шатер, а ярл Эйнар удостоился возмущенного взгляда Гильдис за неуместную шутку и в растерянности развел руками.
— Не волнуйся, благородная госпожа, — улыбнулся весельчак Хокан, — через день он ее забудет. Твой сын настоящий воин.
Но Хокан ошибся.
Глава 3
СОЮЗ
Поход Гоонского завершился полной победой. Духи не оказали сколько-нибудь серьезного сопротивления. Ярл сжег все их поселения на берегу и выдвинул жесткие требования. Переговоры продолжались недолго — духи приняли все условия благородного Эйнара. Ликованию дружин не было предела — авторитет ярла взлетел до небес. Гоонский не преминул воспользоваться этим. На привале, перед последним переходом, он собрал воинов в круг. Поздравив всех с блестящей победой, ярл призвал людей к молчанию о золоте духов. В случае соблюдения тайны он гарантировал каждому участнику похода долю в ежегодной дани, которую обязались выплачивать побежденные. Весть о здешнем золоте может привлечь сотни жадных авантюристов со всего Лэнда, которые разорят окончательно Приграничный край. Слова ярла вызвали живейший отклик у собравшихся, и все воины как один поклялись хранить тайну.
— И ты веришь их клятвам? — иронически усмехнулся Бьерн Брандомский.
— Пока человеку выгодно молчать — он молчит.
— А что мы будем делать дальше, благородный Эйнар, — засуха ведь не будет длиться вечно? Очень скоро наступят куда более суровые времена.
— Об этом я и хотел с тобой поговорить, Бьерн.
Ярл взял под руку собеседника, и они неспешным шагом отправились за пределы лагеря. Гоонский бросил плащ у одиноко растущей кривой березки, Бьерн последовал его примеру.
— Я предлагаю тебе союз, благородный владетель, — сразу взял быка за рога Гоонский. — Золото духов сделало нас самыми богатыми людьми Приграничья, так почему бы не использовать эти средства для наведения порядка в крае.
Гоонский вопросительно посмотрел на Брандомского, но тот не торопился реагировать на слова собеседника, сохраняя полную невозмутимость. Бьерн дураком не был, он давно уже понял, к чему клонит его благородный друг, и сейчас лихорадочно просчитывал в уме все выгоды и потери от предлагаемого союза. Честно говоря, Брандомский поначалу хотел воспользоваться неожиданно свалившимся на его голову богатством и уехать в Нордлэнд — доживать остаток жизни в довольстве и покое, но… Будет ли ярл Эйнар так же аккуратно выплачивать ему часть дани духов или преспокойно положит это золото в карман, забыв своего недавнего союзника? Бьерн на его месте поступил бы именно так. Вторая причина — Гильдис. Если бы удалось уговорить ее покинуть Приграничье и переселиться в Нордлэнд, то плевать бы тогда хотел Бьерн на золото духов. Несметные богатства Хаарского и Нидрасского замков с лихвой возместили бы ему эту потерю. Была, правда, небольшая помеха, мальчишка, Тор Нидрасский, но пока он вырастет, если вырастет вообще, много воды утечет в лэндовских реках. Одно препятствие пока мешало выполнению этого лелеемого Бьерном плана — равнодушие Гильдис. Более того, как стал догадываться в последнее время владетель, Эйнар Гоонский тоже не остался равнодушен к зеленым глазам хозяйки Ожского замка, и это создавало новые трудности, которые Брандомскому, возможно, не удастся преодолеть.
Гоонский не торопил Бьерна. Все мысли владетеля он читал, как в открытой книге. Ярл сделал ставку на алчность союзника и не сомневался в успехе.
— Безвластие в крае делает нас уязвимыми и перед стаей, и перед Нордлэндом, — продолжал неторопливо ярл Эйнар, — раз объединившись против меченых, мы после победы вновь разбежались по своим углам, злобствуя друг на друга и враждуя по самому незначительному поводу. Далее такое положение нетерпимо. Мы с тобой, благородный Бьерн, создадим надежный заслон против стаи и продиктуем свои условия другим.
Кислое выражение на лице Брандомского яснее ясного показывало, что он не в восторге от этого предложения. Но Гоонского это не смутило:
— Мы всего лишь пригласим наемников в Приграничье, поманив их хорошей платой, а содержать их владетели будут сообща.
— Плату наемники будут получать из моих рук? — быстро спросил Бьерн.
— Разумеется. Твой замок расположен у самой границы, и кто как не ты, дорогой друг, озабочен больше всех безопасностью наших земель.
Брандомский взволновался. План ярла Эйнара был прост, но сулил такие барыши, перед которыми меркло, пожалуй, и золото духов. Не говоря уже о власти над приграничьем, сравнимой разве что с королевской. Правда власть, скорее всего, приберет к рукам бычеголовый, но и Бьерну кое-что перепадет. Гоонскому нужна хотя бы видимость коллегиального органа, чтобы не раздражать на первых порах владетелей, и Брандомский для этой цели фигура вполне подходящая. Власть пока что не слишком привлекала Бьерна, но вот золото — это совсем другое дело. Здесь, правда, возникает вопрос — согласятся ли владетели регулярно вносить плату за содержание наемников? Вероятно, все-таки согласятся. Надо же что-то делать, иначе приграничные земли будут начисто разорены стаей. Да и наемники, в случае надобности, способны сами потребовать плату у слишком уж забывчивых нанимателей. Проблема в другом: сумеют ли Гоонский с Брандомским удержать наемников в крепкой узде, или эти не привыкшие к дисциплине люди станут для края еще большей проблемой, чем были меченые?
— Твой замок вполне способен разместить до полусотни воинов, владетель Бьерн, еще столько же мы разместим в Ожском замке. Этого вполне хватит, чтобы сдержать лэндовский сброд.
— Большой вопрос — удержат ли наемники стаю?
— Это моя забота, благородный Бьерн, все, что связано со стаей, я беру на себя. Твоя задача — собирать плату на содержание наемников да иметь под рукой полсотни дружинников на всякий случай.
Брандомский против такой постановки вопроса не возражал, хотя некоторые сомнения у него были. Оборона Змеиного горла — занятие настолько кровавое и трудоемкое, что одной самоуверенности бычеголового ярла маловато будет. Но, в конце концов, даже неудачная попытка потребует больших средств, а уж Бьерн сумеет выбить плату из прижимистых владетелей.
— Будет ли Гильдис получать свою долю золота духов?
— За вычетом некоторой части на оборону от стаи.
Брандомский поморщился, но после недолгих размышлений согласился с ярлом. Гильдис — женщина, но Ожская Дружина состоит из суровых мужчин, способных постоять за себя, и за свою хозяйку. Владетель протянул ярлу динару руку, которую тот с удовольствием пожал. Так был скреплен союз во многом разных людей, готовящихся сыграть немаловажные роли в кровавой драме, разворачивающейся на землях Лэнда.
Глава 4
МЕЧЕНЫЕ
Тор Нидрасский выслеживал врага. Враг был силен и опасен, а дружина самого владетеля состояла из одного человека — Данны. Зато дружина обладала несомненными достоинствами: двигалась бесшумно, не болтала языком и беспрекословно выполняла все приказы владетеля. Тор приподнял голову и огляделся. Место для наблюдения было выбрано неудачно. Густой кустарник мешал следить за событиями, происходившими на поляне. Тор приказал Данне оставаться на месте, а сам, крадучись, двинулся в обход кустарника. Сухая ветка предательски хрустнула под его ногой, стайка беспокойных птиц с шумом вспорхнула с ближайшего дерева. Тор присел, но было уже поздно — его обнаружили. Раздался резкий протяжный свист, и вражеское воинство плотным кольцом окружило незадачливого лазутчика.
— Кто такой?
Вопрос задал рослый крепкий мальчишка лет восьми, в рваной рубахе и коротких, не по росту штанах. На кожаном поясе вражеского предводителя висел, к удивлению Тора, богато украшенный кинжал. Тору стало страшно, но достоинства он не потерял.
— Я владетель Нидрасский и Ожский ярл Хаарский. — Длинный список подвластных земель прибавил Тору уверенности, но на мальчишек особенного впечатления не произвел.
— Владетель… — Рыжий мальчишка, который был не выше Тора ростом и уж никак не сильнее, презрительно сплюнул.
Было от чего владетелю Нидрасскому вспыхнуть от гнева и схватиться за рукоять ножа, который он обнажать не собирался, но дать острастку рыжему стоило. Рослый предводитель не обратил на движение Тора никакого внимания, он с любопытством разглядывал Данну, которая не пряталась на этот раз за спиной владетеля, а стояла рядом, спокойно глядя на чужаков большими темными глазами.
— Кто это? — кивнул рослый на Данну.
— Это моя военная добыча, — гордо сказал Тор, — я взял ее у духов.
— Сопли вытри своей добыче, — посоветовал черноволосый мальчишка с круглыми нахальными глазами.
Это уже было прямое оскорбление. Тор решительно шагнул к черноволосому и толкнул его кулаком в плечо. Удар был несильным, но чужак на ногах не удержался и потянул за собой владетеля Нидрасского. Однако Тору не суждено было огласить окрестности победным криком, поскольку противник неуловимым движением перебросил победителя через голову да еще, в довершение позора, уселся на него верхом. Конечно, подобные приемы допускаются в честном поединке, но уж больно обидно терпеть поражение буквально в шаге от победы. Торжествовал черноволосый, правда, недолго. Данна вцепилась в его роскошную шевелюру и с неожиданной силой стащила коварного мальчишку на грешную землю.
— Я прикажу вас выпороть, смерды, — крикнул разъяренный Тор, вскакивая на ноги.
Рослый вспыхнул от гнева и сделал шаг вперед:
— А это ты видел?
Тор на всякий случай попятился, но бежать не собирался. А рисунок под левым соском предводителя и вовсе не произвел на него особенного впечатления.
— Подумаешь, — презрительно скривил он губы, — этот знак есть у всех.
Рослый опешил:
— Ты хочешь сказать, что он есть и у тебя?
— Есть, — запальчиво крикнул Тор и тут же пожалел об этом. Мать строго-настрого запретила ему расстегивать одежду при посторонних, но не мог же владетель Нидрасский уступить простому мужику.
— Да он меченый! — ахнул черноволосый, увидев на груди забавного владетеля знакомый силуэт.
— Сам ты меченый, — крикнул обидчику Тор. Черноволосый рассмеялся, но в глазах его, к удивлению, уже не было вражды.
— И я тоже, — подтвердил он, расстегивая рубаху.
Тор задохнулся от удивления и ужаса, губы его задрожали, казалось, что он заплачет сейчас. Но заплакать на глазах у неприятеля было бы большим позором, и поэтому владетель Нидрасский бросился прочь, не разбирая дороги, ломая попавшие под горячую ногу кусты и размахивая руками, словно пытался отбиться от свалившейся на его мальчишескую голову беды.
— Так он владетель или меченый? — спросил удивленно рыжий.
— Ему, видимо, никто об этом раньше не говорил, — ответил рассудительный предводитель. — Надо бы рассказать о нем Чубу.
Тор был безутешен. Слезы градом катились из его глаз и падали на порыжевшую траву. Слишком уж тяжелым ударом оказалась для него эта прозвучавшая из уст незнакомого мальчишки новость. Страшные рассказы о меченых он слышал много раз. Башню проклинал в своих скучных проповедях капеллан замка, о меченых пела в своих песнях Берта, тревожно оглядываясь по сторонам, чтобы не услышала хозяйка. Меченые были разбойниками и убийцами, извечными врагами благородных владетелей. Вся Ожская дружина в один голос проклинала этих разбойников, и только мать да старый Ролло никогда о меченых не говорили — ни плохо, ни хорошо. Но ведь этого просто не может быть — не может быть, чтобы благородный владетель Нидрасский вдруг оказался разбойником? Наверняка эти наглые смерды что-то перепутали, а может быть, нарочно подшутили над легковерным владетелем. А он попался на их уловку.
— Пойдем купаться, — предложила Данна, в глазах ее было сочувствие.
Тор рассердился — не хватало еще, чтобы его жалела девчонка духов.
— Я не пойду, — сказал Тор хмуро, — мне нельзя.
— Почему? — удивилась Данна.
Никто и никогда не видел его без одежды — мать и Берта не в счет. Теперь Тор догадывался о причине запрета: его матери было стыдно за то, что он меченый. Тору вновь захотелось заплакать, но он сдержался. Нельзя так часто ронять владетельское достоинство перед рабыней. А Данна была рабыней, так говорили все.
Сбросив рубашку и штаны, Тор смело направился к ручью, однако вид медленно бегущей воды отрезвил его. Неизвестно еще, кто там прячется вон под той корягой, до сих пор он купался только в большом корыте, а это, называется, не совсем одно и то же. Да и вода, наверное, холодная. Не говоря уже о том, что в ручье может не оказаться дна. Ступит он ногой в мокрую пустоту и провалится по самую макушку. Хорошо этой рыбоедке, она, говорят, выросла среди рыб, а зачем владетелю, даже если он меченый, лезть в воду? Ему и на берегу хорошо.
Тор обернулся, ища глазами Данну, а когда увидел ее, то обомлел. До сих пор он пропускал мимо ушей недобрый шепоток дворни, которые называли Данну уродкой, но теперь он убедился собственными глазами в их правоте — девчонка духов отличалась от Тора. То есть она была, в общем, похожа, но не совсем. И не хватало-то сущей ерунды, но все-таки. Сделанное открытие явилось еще одним ударом за сегодняшний такой неудачный день. Мало того, что он сам оказался меченым, так вот вам, пожалуйста, добыча, которой он так гордился, оказалась с изъяном. Огорчению Тора не было предела, опустив голову, он побрел от ручья мимо удивленной Данны.
Вечером Тор поделился своими печалями с Густавом, тот был старым и надежным другом владетеля, перед которым не зазорно было раскрыть душу. О своей встрече с мечеными мальчишками он умолчал на всякий случай, но про Данну выложил все. Тору показалось, что Густав потрясен открытием не менее его самого, во всяком случае, воин согнулся пополам и в глотке у него что-то забулькало. Не сразу Тор сообразил, что Густав всего-навсего смеется. Это было обидно: что, собственно, смешного в чужом уродстве? Густав, отсмеявшись, пояснил расстроенному владетелю, что не все так плохо с Данной и что подобный недостаток есть, по сути, достоинство доброй половины человеческого рода. Почему недостаток является достоинством, Густав объяснять не стал.
— Вырастешь — узнаешь, — туманно пообещал он.
Тор хмыкнул и покосился на приятеля — не обманывает ли? Но Густав, похоже, говорил правду, хотя в его серых плясали огоньки.
Разговор с Густавом вернул Тору хорошее настроение. Кто знает, может быть, и меченым быть не так уж плохо. Взрослые такие странные, у них много тайн, но рано или поздно Тор узнает все.
Данну Тор разыскал на сеновале: девчонка духов лежала уткнувшись носом в душистую траву, и плечи ее вздрагивали от рыданий. Тор растерялся — в Ожском замке до сих пор полагалось плакать только ему, и вот появилось еще одно существо, нуждающееся в утешении. Утешать других Тору не приходилось. Он припомнил, как это делала Берта, и осторожно прижался щекой к щеке Данны, а потом погладил ее по мягким, пушистым волосам. Утешение оказалось делом легким и приятным, тем более, что долго возиться с девчонкой духов не пришлось. Не то что с самим Тором, который, случалось, поднимал ревом на ноги всю челядь.
Он проснулся от громкого голоса Берты, которая искала его по всем закоулкам замка. Данна сопела рядом, и Тор легонько толкнул ее в бок. Данна мгновенно открыла глаза, Тор приложил палец к губам.
— Тебе попадет, — предостерегла девочка.
Тор отрицательно покачал головой и, показав глазами на лестницу, первым полез вверх. Но Берта оказалась проворнее: Тор был схвачен в самом начале обходного маневра и с шумом доставлен вниз. При этом пострадало достоинство владетеля, потревоженное тяжелой рукой Берты, но с этим пришлось смириться. Берта долго и нудно читала нотацию Тору, но тот почти не слушал ее. Ему вдруг пришло в голову, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы выяснить у знающего человека волновавший его с самого утра вопрос.
— Берта, это правда, что я меченый? — спросил он.
Берта слабо охнула и быстро закрыла ему рот ладонью, тревожно оглядываясь при этом по сторонам. Тор не на шутку перетрусил, ему до сих пор не приходилось видеть женщину такой напуганной. Кругом, к счастью, никого не было, кроме девчонки духов, а эта была слишком мала, чтобы представлять опасность.
— С чего ты взял?
Тор расстегнул рубаху и указал на пятно под левым соском:
— Я видел такое же у мальчишек сегодня утром.
Берта торопливо застегнула на Торе рубашку и потащила его в дом, несмотря на протесты и слезы возмущенного таким обращением мальчика. Берта здорово испугалась — это был единственный вывод, к которому пришел Тор, наблюдая за поднявшейся суматохой.
Глава 5
НАЕМНИКИ
Тор так и не добился ответа на волновавший его вопрос, зато получил изрядную выволочку от Берты. Благородному владетелю не полагалось бродить где попало и тем более болтать с кем попало. Две недели Тор находился под строгим присмотром, но, в конце концов, внимание стражей ослабло, и он змеей выскользнул за ворота замка, прихвати с собой Данну.
Мальчишек он нашел на прежнем месте, но встретили они его куда более дружелюбно, чем в прошлый раз.
— Лось, — назвал себя рослый, протягивая Тору руку.
Имя было странное, до сих пор ничего подобного Тору слышать не доводилось. Черноволосый назвался Арой, нахально подмигнув при этом владетелю. Рыжего так и звали Рыжим, а остальных имен Тор просто не запомнил, уж очень они походили на прозвища.
Рослый Лось вытащил из кустов деревянный меч и протянул Тору:
— Посмотрим, что ты умеешь, владетель.
Себе он взял два деревянных меча, мечи были короче того, что достался Тору. Владетель Нидрасский удивился такому раскладу, но промолчал. Владеть мечом его учил Ульф, мрачный и строгий командир Ожской дружины, поэтому Тор не сомневался в своем превосходстве над деревенским мальчишкой. Однако его поджидало горькое разочарование. Лось владел мечами виртуозно, ничего подобного Тору видеть до сих пор не доводилось, хотя он и выpoc среди воинов. Лось в два счета выбил меч из рук благородного владетеля Нидрасского. Тор утешал себя тем, что Лось был на два года старше его и уже поэтому сильнее. Однако и ровесник Тора Рыжий оказался не менее искусным бойцом. Тор был огорчен и не скрывал своего огорчения. Лось покровительственно похлопал его по плечу:
— Не расстраивайся, владетель, мы научим тебя драться, даром, что ли, ты меченый.
Лось явно гордился тем, что он меченый. Это удивило Тора, но время для вопросов, как ему казалось, еще не пришло.
— Наемники, — крикнул вдруг Рыжий.
Мальчишки сыпанули в разные стороны, и только Тор по-прежнему стоял на месте, удивленно оглядываясь по сторонам.
— Беги, — крикнул ему Лось и без страха прыгнул в воду, поднимая тучи брызг.
Три всадника выехали на поляну. Это были наемники ярла Гоонского, Тор уже видел их как-то в Ожском замке. Он сразу успокоился — наемники благородного Эйнара не посмеют его тронуть.
— Ты кто такой? — спросил его один из воинов, видимо, старший.
— Я владетель Нидрасский.
— По-моему, я где-то видел этого мальчишку, — заметил один из наемников, улыбчивый белозубый парень, и подмигнул Тору.
Однако товарищ белозубого оказался менее доверчивым. Подойдя к мальчику, он неожиданно разорвал на нем рубаху.
— Что я вам говорил! — торжествующе крикнул он, разворачивая Тора лицом к своим спутникам и указывая пальцем на знакомое всем пятно.
Старший помрачнел и потянул меч из ножен.
— Погоди, — остановил его белозубый, — я действительно видел его в Ожском замке, и эта девчонка была с ним.
— Ну и что, — возразил наемник, крепко державший Тора за плечо. — Нам приказано отправить все это чертово семя под нож — какая разница, деревенский он или из замка? Эти меченые были хваткие ребята, везде успели наследить.
— А если он действительно владетель Нидрасский? — не сдавался белозубый.
— Врет.
— Одежда на нем богатая, — засомневался старший и посмотрел на белозубого.
— Отвезем его в лагерь, — предложил тот, — пусть командир сам разбирается.
— А с девчонкой что делать?
— Придушить, чтобы не болтала.
— Беги! — крикнул Тор в ужасе. — Беги!
Данна, ни секунды не медля, прыгнула с обрыва и через мгновение скрылась в кустарнике по ту сторону ручья. Тор вздохнул с облегчением.
— Раззява! — обругал товарища старший.
— Да и черт с ней, — успокоил белозубый, — руки пачкать.
Наемник подхватил барахтающегося Тора и бросил на холку своего коня. Тор попытался соскользнуть вниз, но похититель с силой обрушил кулак на его голову.
Очнулся Тор от звука незнакомых голосов. Два всадника присоединились к его похитителям.
— Ну что? — спросил белозубый.
— Одного прикончили, а за вторым Эйрик погнался. Догонит, надо полагать.
— Их надо было давить, пока они еще ползали, а то прыгай теперь за этими сопляками по кустам.
— А этого зачем с собой тащите? — спросил один из наемников. — Куска кожи с отметиной будет достаточно. Брандомский платит за шкуры этих сопляков, как за мех ценного зверя, но сам рук пачкать не любит.
— Этот вроде из благородных, — неуверенно сказал старший.
— Не говори глупостей, — решительно произнес тот же голос. — Мальчишка наверняка врет, а мы потеряем золотой — не на что будет пить эту неделю.
Последний аргумент, видимо, произвел на похитителей Тора большое впечатление. Рука наемника так сдавила шею мальчика, что он едва не закричал от ужаса и боли, а потом метнулся глазами к небу в поисках спасения. Похоже, что на спасение он мог все-таки рассчитывать: рослый человек, примостившийся в развилке огромного дуба, едва ли не над головой Тора, прижал палец к губам.
— Черт его знает, — сказал белозубый в ответ на вопросительный взгляд старшего. — Тейт, наверное, прав, слишком уж долго мы возимся с этим сопляком.
Страшный удар обрушился на круп лошади, и Тор едва не слетел под ее передние копыта. Наемник, до сих пор крепко державший Тора за шиворот, захрипел, горячая капля упала мальчику на лицо, и, обернувшись, он увидел позади себя вместо наемника незнакомого человека с серыми сердитыми глазами. Над плечами незнакомца угрожающе торчали витые рукояти мечей. Наемники наконец оправились от неожиданного нападения и с руганью набросились на убийцу своего товарища.
— Держись, — крикнул сероглазый Тору и рванул из-за плеч узкие мечи.
Тор вцепился руками в широкий кожаный пояс незнакомца и закрыл глаза.
— Стой, — услышал он вдруг голос Ульфа.
Тор приоткрыл один глаз: Ульф в сопровождении встревоженного Густава появился на тропе. Из-за спины Ульфа выглядывала Данна, увидев Тора живого и невредимого, она радостно улыбнулась ему. За спиной Густава тоже болталась чья-то черноволосая голова. Тор с некоторым удивлением опознал Ару.
— Ты кто такой? — спросил старший, сверля Ульфа злыми глазами.
— Я командир Ожской дружины. — Ульф как всегда был спокоен и мрачен.
— С каких это пор Ожский замок вмешивается в наши дела? — выкрикнул белозубый.
— С тех пор, как вы захватили его владетеля.
Старший удивленно вскинул брови:
— В Ожском замке меченый владетель? Думаю, что Бьерну Брандомскому будет интересно это узнать.
— Он не узнает, — твердо пообещал Ульф.
— Это еще почему?
— Потому что ни один из вас живым отсюда не уйдет.
Старший покосился на ухмыляющегося Чуба, потом вновь вернулся к Ульфу:
— Это последний меченый, за его голову дадут кучу золота. Я отдам тебе твоего сопляка-владетеля, если ты мне поможешь.
Ульф отрицательно покачал головой:
— Я не отпущу вас живыми.
— Пеняй же на себя! — крикнул наемник и, обнажив меч, бросился на Ульфа.
Ульф первыми же ударами охладил пыл своего самоуверенного противника. Наемник обернулся, призывая на помощь товарищей, но тем было не до командира. Густав насел на белозубого, и тот с трудом отбивался от сыпавшихся со всех сторон ударов, воровато при этом озираясь по сторонам в поисках пути бегства. Чуб противостоял сразу двум наемникам. Конь плясал под ним, не желая подчиняться незнакомому наезднику. Меченому мешал и Тор, вцепившийся в его пояс мертвой хваткой. Чубу приходилось защищать не только себя, но и ребенка. Наемники быстро обнаружили слабое место в его обороне и целили теперь не столько в меченого, сколько в Тора. Однако Чуб был опытным рубакой, мечи в его руках сверкали, словно молнии, и он, хотя и не без труда, но все-таки отражал наскоки своих противников.
Ульф быстро сообразил, какая опасность угрожает Тору, и обрушил на противостоящего ему наемника град мощных ударов. Старший, уже не надеясь на самого себя, закричал, призывая на помощь товарищей. Один из наемников, атаковавших Чуба, откликнулся было на этот отчаянный призыв, но старшему его помощь уже не требовалась. В ту же секунду Чуб достал второго своего противника прямым выпадом в шею. Отзывчивого уложил Ульф рубящим ударом справа. Белозубый, единственный оставшийся в живых, быстро сообразил, что шансов уцелеть у него практически не осталось, метнулся было к кустам, но Густав достал его ударом в спину. Белозубый вскрикнул, взмахнул руками и свалился под ноги своего коня. Густав спрыгнул на землю и склонился над умирающим.
— Пощадите, — захрипел тот.
Густав вопросительно посмотрел на Ульфа, но командир Ожской дружины не был сегодня склонен к жалости, он лишь мрачно усмехнулся и отрицательно покачал головой. Густав опустил меч на голову хрипящего наемника.
— Я узнал тебя, — сказал Ульф меченому, забирая у него Тора, — и все равно — благодарю.
— Не стоит благодарности, — усмехнулся Чуб, — я не забыл, чей он сын.
Ульф на эти слова меченого даже бровью не повел, словно не расслышал.
— Я хотел бы повидать ярла Гоонского.
На этот раз Ульф услышал и удивился:
— Зачем?
— Есть разговор. — Чуб улыбнулся одними губами, глаза его настороженно следили за Ульфом и за приближающимся Густавом.
— Хорошо, я попытаюсь тебе помочь, — сказал Ульф после недолгого размышления.
Чуб подхватил черноволосого Ару на круп своего коня и, не сказав ни слова на прощанье, скрылся в густых зарослях. Ульф и Густав долго смотрели ему вслед. Особой теплоты в этих глазах, направленных в спину своего спасителя, Тор не обнаружил и слегка удивился этому обстоятельству.
— Меченый? — спросил он тихо у Густава.
— Меченый, — глухо отозвался тот, — будь они трижды прокляты.
Глава 6
ДОГАДКА
Ярл Эйнар прохаживался в задумчивости по парадному залу Брандомского замка. Низко склоненная голова его готова была, казалось, прошибить стену, но в последний момент ярл круто разворачивал свое грузное тело и так же размеренно шагал в обратном направлении. Владетель Брандомский, развалившийся в массивном резном кресле из мореного дуба, расслабленно наблюдал за гостем. Неиссякаемая энергия, распирающая массивную, фигуру Гоонского быка, подавляла и угнетала хитроумного Бьерна, которого, к слову сказать, природа не обидела ни ростом, ни статью. Слабодушием Брандомский тоже не страдал, но, тем не менее, никогда не решился бы бросить открытый вызов ярлу Эйнару. Видимо, понимание своей ущербности и мешало Бьерну более доброжелательно относиться к союзнику.
Ярл Эйнар поднял голову — его маленькие, глубоко пожженные глазки буквально буравили темное лицо владетеля.
— Шесть наемников за один день — не слишком ли много, благородный Бьерн?
Брандомский развел руками:
— Что поделаешь, благородный Эйнар, — я не могу приставить по няньке к каждому наемнику.
Гоонский был недоволен и не находил нужным скрывать это от собеседника. Вместо того, чтобы использовать наемников для укрепления Змеиного горла, Бьерн направил их усилия внутрь Приграничья для решения собственных проблем, что вызвало взрыв недовольства окрестных владетелей. Кроме того, наемники занялись откровенным грабежом крестьян, а хитроумный Брандомский закрыл на это глаза и пальцем не пошевелил, чтобы пресечь произвол. Лэндовские отбросы охотно нанимались на службу. В короткий срок, за какой-то месяц, удалось навербовать три сотни человек, но тем более их сразу нужно взять под жесткий контроль, иначе в будущем беды не миновать. Владетели Приграничья и без того скептически отнеслись к идее Гоонского, слабо веря, что лэндовский сброд прикроет границу. Убийство шести наемников могло быть только первой ласточкой, за которой последуют куда более серьезные неприятности.
— Стоило ли использовать наемников в поисках меченых мальчишек? — В голосе Гоонского послышалось раздражение. — Я поручил это дело тебе, владетель.
Бьерн встревожился. Менее всего ему сейчас хотелось поссориться с ярлом. Затеянное месяц назад предприятие успешно развивалось. Владетели Приграничья согласились с предложением Гоонского и даже начали, весьма неохотно, правда, выделять средства. Возможно, Бьерн допустил ошибку, отправив наемников в земли не слишком торопливых плательщиков, но лучше с самого начала дать понять владетелям, что шутить с ними не собираются, чем потом годами ссориться со скупыми и неуступчивыми по поводу взносов. К тому же, положа руку на сердце, Брандомский разделял скептицизм части владетелей по поводу наемников и спешил урвать побольше, пока дело не лопнуло. Разумеется, сам Бьерн не афишировал своего участия в погромах чужих земель, наоборот — всегда готов был выступить в качестве посредника.
Эту тактику Брандомского ярл Эйнар разгадал без труда, и, судя по всему, она ему не слишком понравилась. А тут еще неожиданная и необъяснимая гибель шести наемников на Ожских землях. Это едва не привело к бунту, и ярлу с трудом удалось удержать лэндовских головорезов от набега на Ожский замок. Гоонский переложил вину за гибель наемников на уцелевших меченых, которые якобы время от времени переправляются по озеру Духов в Приграничье. Однако Брандомский сильно сомневался, что, кроме Чуба, уцелел еще хоть кто-нибудь. На наемников напали трое, и, судя по следам, по крайней мере двое из них имели отношение к Ожскому замку. Не говоря уже о том, что шестой наемник был убит буквально в десятке шагов от ворот замка, и трудно было допустить, что его проглядели часовые, стоящие на стенах. И, тем не менее, ни Ролло, ни Ульф ни единым словом не обмолвились о происшествии. Поначалу Брандомский хотел выложить свои подозрения ярлу Эйнару, но по зрелом размышлении пришел к выводу, что торопиться с этим не следует. Убийство ожскими дружинниками наемников могло послужить козырной картой в игре, которую Бьерн вел с хозяйкой замка.
— С этого дня преследование мальчишек следует прекратить.
— Почему? — удивился Бьерн.
— Чуб попросил о встрече со мной. — Глаза Гоонского блеснули торжеством.
— Что может предложить тебе Чуб?
— Чуб связан с молчунами, а молчуны — это порох.
Брандомский присвистнул и с восхищением посмотрел на Гоонского:
— Ты думаешь, Чуб согласится?
— Уверен, что да.
— Когда состоится встреча?
— Об этом мне скажет Ульф.
— Ульф? — удивился Брандомский и умолк.
Любопытная мысль мелькнула в его голове — а не было ли среди людей, истребивших наемников, командира Ожской дружины? Чем больше Бьерн думал об этом, тем больше в нем крепла уверенность, что Ульф в этом странном деле не без греха. Чуб и Ульф — имя третьего не так уж важно. Как это он раньше не сообразил! Трое без труда справляются с шестью наемниками — по всему это должны быть незаурядные воины. Но что свело этих двух еще недавно заклятых врагов? Бьерн задумался. Соображал он, надо сказать, гораздо лучше, чем думал о нем высокомерный Гоонский бык.
«Тор, — решил Бьерн, — только он мог объединить столь разных людей, как Ульф и Чуб».
Оба они отлично знали, чьим сыном на самом деле является маленький владетель Нидрасский. Уж не схватили ли по ошибке наемники Тора — мальчишка часто болтался в окрестностях замка! «А почему по ошибке?! — озарило вдруг Бьерна. — Туз ведь пометить его мог. Это вполне в духе меченых. Капитан Башни не раз посещал Ожский замок после рождения сына». Бьерна бросало то в жар, то в холод. Нет, недаром его зовут хитроумным! Брандомский покосился на ярла Эйнара. Слава богу, Гоонский, занятый своими мыслями, не заметил волнения своего собеседника.
— Стриинтфилд! — ударило в голову Брандомскому. Не мог трусоватый Хенгист отравить капитана Башни. Ходили робкие слухи про Ожский замок, но Бьерн пропустил их мимо ушей, и, похоже, напрасно. Меченый, видимо, пытался забрать мальчишку, как это положено по их законам. Но нашла коса на камень. Гильдис из рода Хаарских ярлов, а эти тем и славились всегда по Лэнду, что зубами держались за свое движимое и недвижимое. Вот и поплатился меченый. Но Гильдис какова! Может быть, не стоит Бьерну так уж торопиться с браком? Если уж Хаарская ведьма, не моргнув глазом, отправила на тот свет человека, которого любила, то на что же рассчитывать бедному Брандомскому? Несколько ядовитых капель в стакан вина — и к замкам Хаарскому, Ожскому и Нидрасскому прибавится замок Брандо пусть и не такой богатый, как эти три, но тоже довольно крепкий. Бьерн криво усмехнулся собственным мыслям. Нет, что ни говори, а эта тайна про меченого владетеля дорогого стоит, здесь не следует торопиться. Кто знает, может, все его догадки только плод разгоряченного воображения. Гильдис всегда может рассчитывать на поддержку Гоонского, и будет величайшей глупостью, если Бьерн своими неосторожными действиями загонит добычу в силки соперника. Ярл Эйнар дал ясно понять, что в обмен на порох оставит в покое меченых мальчишек, и уж тем более он защитит сына женщины, которую, как подозревал Бьерн, любит. Разумеется, упускать такую лакомую добычу, как Гильдис Хаарская, Брандомский не собирался, хотя ухо с этой женщиной следует держать востро — не ровен час пойдешь за шерстью, а вернешься стриженым. Конечно, и Гоонский может умереть, если ему в этом помочь, но как раз с этим торопиться не следует. Нужно укрепить свое положение в Приграничье, а помочь в этом Бьерну может только ярл Эйнар. Терпение одолевает силу. А ждать благородный Бьерн умеет, так же, как и наносить быстрые и точные удары, когда приходит время действовать.
— Тебе потребуется моя помощь, благородный Эйнар.
Гоонский удивленно покосился на собеседника:
— Думаю, что никакой опасности нет.
— Ты полностью доверяешь Ульфу? — не без яда спросил Брандомский.
— Ульф предан своей хозяйке, а в дружеском расположении ко мне Гильдис у тебя, надеюсь, нет сомнения? — насмешливо отозвался ярл.
Сомнения у Бьерна были, но он не стал ими делиться с надутым от спеси самодовольным индюком.
— Меня беспокоит твоя безопасность — меченый, в конце концов, может обмануть Ульфа. Чуб — человек коварный, ты это знаешь не хуже меня.
Кажется, Гоонский заподозрил в чем-то гостеприимного хозяина, во всяком случае, он довольно долго на него смотрел прищуренными глазами.
— Я понимаю твою тревогу, благородный друг, я понимаю, как трудно тебе за всем уследить, — ярл дружески улыбнулся союзнику, — пожалуй, я пришлю тебе своего племянника в помощь.
Улыбка благородного Эйнара не понравилась Брандомскому, еще меньше ему понравились слова бычеголового ярла, но возражать было глупо, и владетель скрепя сердце согласился.
Глава 7
ЧУБ
Знакомый силуэт мелькнул вдруг в проеме распахнутого настежь окна. Гильдис вздрогнула и отшатнулась, свеча в ее руке заколебалась, отбрасывая на стены неясные волнующиеся тени. Человек со скрещенными за спиной мечами легко спрыгнул на пол, повернул голову к окну и прислушался. В замке было тихо. Эта тишина, видимо, успокоила незнакомца, и он сделал решительный шаг вперед. Гильдис вскрикнула.
— Не бойся, — произнес спокойно незнакомец, — это я, Чуб.
Сердце Гильдис билось так гулко и часто, что, казалось, готовилось разорвать стесненную страхом грудь. Чуб медленно приближался. Слабый свет чадящей свечи выхватил из темноты круглое лицо с растянутыми в улыбке тонкими губами.
— Не узнала? — насмешливо спросил Чуб.
Гильдис с трудом овладела собой. Свеча в ее руке перестала колебаться, дыхание выровнялось, но страх остался. С трудом она подавила желание немедленно позвать кого-нибудь на помощь. Впрочем, в этом, кажется, не было необходимости. Приблизившись так, чтобы она могла видеть его лицо, Чуб остановился, скрестив руки на груди.
— Вот уж не думал, что тебя испугает присутствие меченого в спальне.
— Ты явился, чтобы оскорблять меня в моем собственном замке?
— Какие могут быть обиды между старыми знакомыми, — Губы Чуба вновь скривились в усмешке.
— Как ты попал в замок?
Гильдис соскользнула с постели, накинув на плечи халат. Длинные волосы рассыпались по плечам. Чуб не отрываясь смотрел на женщину, словно пытался смутить ее своим вниманием. Его откровенный взгляд заставил Гильдис покраснеть и плотнее запахнуть полы халата.
— Ты похорошела с годами, — сказал Чуб.
— И ты влез ночью в окно моей спальни, чтобы сообщить мне об этом?
Гильдис уже почти успокоилась, мощная фигура меченого уже не перекрывала ей путь к отступлению. Впрочем, бежать от прошлого она пока не собиралась.
— Увы, благородная госпожа, — засмеялся Чуб, — плохие настали времена: меченые не прыгают в окна красивых женщин, чтобы говорить с ними о любви.
— Зато ничто, похоже, не мешает им смотреть на женщин нахальными глазами.
Чуб лишь улыбнулся в ответ — смутить его было трудно. Если судить по раскованной позе, то он рассчитывал на долгий разговор. Выставить его будет непросто, да и не было в этом никакого смысла — в любом случае, от себя не убежишь. Появление меченого всколыхнуло в Гильдис столько воспоминаний, что одиночество было для нее сейчас худшим испытанием, чем предстоящий непростой разговор с Чубом.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я проник в замок по подземному ходу.
Гильдис закусила губу, рука ее невольно потянулась к колокольчику. Чуб сделал предостерегающий жест:
— Я думаю, нам свидетели не нужны.
— От кого ты узнал про подземный ход?
— Ты забыла, благородная госпожа, что этот замок еще сотню лет назад принадлежал меченым. Один из твоих предков получил его за верную службу — как видишь, мы ничего не забываем — ни плохого, ни хорошего.
Он по-прежнему говорит «мы», этот меченый. Видимо, в нем неистребима вбитая с детства потребность считать себя лишь частью большого целого. Но ведь Башни давно уже нет, а стоящего перед ней человека, с его инстинктом лесного муравья, можно, наверное, пожалеть.
— А о чем вы еще не забываете? — В ее словах был вызов, но, как она надеялась, не совсем понятный Чубу.
— Мы не забыли, что нынешний владетель этого замка — меченый и, значит, наш самый надежный союзник в Приграничье. В будущем, конечно.
— Что нужно тебе от моего сына? — В голосе Гильдис были холод и глубоко запрятанный страх.
— Я вырвал твоего сына из лап наемников — разве Ульф не рассказывал тебе об этом?
Гильдис отшатнулась. Ужас острыми когтями царапнул сердце. Знала ведь, что не оставят в покое ее сына ни те, ни эти. А что же теперь? Убивать, снова убивать, чтобы спасти сына?
Чуб не видел в полумраке ее лица, но, видимо, уловил состояние:
— Не бойся, никто из похитителей не ушел живым: тайна твоего сына так и осталась нераскрытой. Надеюсь, своим людям ты доверяешь.
Гильдис молчала. Все было напрасно, даже смерть Туза — страшный грех ее души. Меченый — это как проклятье, и это проклятье теперь вечно будет висеть над головой ее сына. Владетели никогда не признают его своим: чужой там, чужой здесь. И все потому, что его мать осмелилась любить — любить без оглядки не человека даже, а меченого, которого ее любовь не смогла оторвать от чудовищного порождения Сатаны — Башни.
Чуб едва заметно пожал плечами:
— Туз оставил своему сыну опасное наследство.
Он опять угадал ее мысли, наверное, потому, что они были сходны с его собственными. Цели вот только у них были разными, и с этой минуты Гильдис не позволит жалости смущать ее сердце. Этот человек одинок, но он заслужил свое одиночество, да и, кажется, не слишком тяготится им.
— Я пришел к тебе за помощью. — Чуб резко сменил тему разговора.
— С каких это пор мы стали друзьями?
— Бывают ситуации, когда честный враг лучше лживого друга. К тому же мы союзники — оба желаем добра Тору. Ты слышала об истреблении меченых мальчишек в окрестных деревнях?
— Я не одобряю этого.
— Но и не противишься, — жестко усмехнулся Чуб, — хотя твой голос мог бы быть услышан. Ты хочешь спасти одного сына, а у меня этих сыновей больше сотни, и я должен позаботиться о каждом.
— И что же ты хочешь от меня?
— Ты должна укрыть дюжину мальчишек в своем замке.
— Наемники разрушат замок, если узнают, что я прячу здесь меченых. Все владетели осудят меня.
— И осуждение кучки негодяев для тебя более весомо, чем жизнь двенадцати детей? Ты хуже, чем я думал, Гильдис!
— За осуждением последуют выводы и гибель этих детей — я не смогу их защитить.
Чуб отрицательно покачал головой:
— Завтра я встречаюсь с Гоонским, и, думаю, мы договоримся: меченых оставят в покое, по крайней мере, их не будут преследовать открыто.
— Зачем же тогда ты прячешь их за стены замка?
— Так надежнее. Кроме того, Тору в будущем понадобятся верные люди. Неужели ты думаешь, что владетели когда-нибудь забудут, чей он сын?
— Он сын владетеля Нидрасского, — Гильдис упрямо сжала кулаки.
Чуб засмеялся:
— Я ведь рос бок о бок с Тузом, благородная госпожа, и черты его лица я помню даже лучше, чем свои, как помнят внешность последнего капитана Башни и многие владетели — уж очень он им насолил.
— Ты хочешь втянуть моего сына в свои безумные затеи, призрак Башни не дает тебе покоя! — Ненависть к этому улыбающемуся человеку переполняла Гильдис. — Я обращусь к ярлу Эйнару, и он поможет мне.
— Конечно, — презрительно скривил губы Чуб, — союз с Гоонским быком выгоднее союза с последним меченым.
— Уходи, или я позову своих людей, — гневно выкрикнула Гильдис.
Чуб улыбался, но глаза его оставались холодными:
— Я думаю, Тору интересно будет узнать, как умер его отец, капитан Башни Туз. И чьи тонкие, изящные пальчики бросили яд в его кубок.
Гильдис отшатнулась и смертельно побледнела. До сих пор она считала, что Чубу ничего не известно об истинных виновниках смерти Туза.
— Он поймет меня! — выкрикнула она.
Меченый издевательски засмеялся:
— Не думаю, благородная госпожа, отравители, как я успел заметить, ни в ком не вызывают сочувствия. — Чуб шагнул к женщине и сдавил железными пальцами ее запястья. — Туз простил тебя перед смертью, потому ты и жива, за твое преступление расплатились другие, но я тебя не простил, и я расскажу твоему сыну и о благородстве его отца, и о чудовищной подлости его матери. Знаешь, в чем разница между тобой и Тузом, Гильдис: он любил тебя больше, чем Башню, а ты ненавидела Башню больше, чем любила его. Ненависть всегда сильнее любви, Гильдис, — я ненавижу! А потому берегись. Вряд ли Тор будет столь же благороден, как его отец, — он не простит.
— Я согласна, — прошептала Гильдис, задыхаясь от прихлынувшего вдруг страха, — только молчи.
Чуб с минуту не отрываясь смотрел в ее наполненные ужасом глаза, потом резко отвернулся и поспешно отошел к распахнутому окну.
— Я не буду брать с тебя клятвы, — сказал он глухо, не глядя на Гильдис, — пусть защитой им будет твоя больная совесть.
Глава 8
ДОГОВОР
Ярл Гоонский сидел, небрежно прислонившись спиной к необъятному стволу старого дуба, и не то дремал, не то думал о чем-то своем. Эйрик Маэларский, призванный ярлом на помощь Брандомскому, с удовольствием растянулся на траве во весь рост и смотрел на небо широко открытыми разами, словно собирался постичь все его тайны. На красивом лице его читалась откровенная скука. Он был племянником Гоонского и перенял у ярла многие неприятные черты, не унаследовав никаких достоинств. Так, во всякое случае, думал владетель Брандомский, нервно прохаживаясь по небольшой поляне на краю Ожского бора. Легкомыслие проявленное ярлом Эйнаром, неприятно поразило Бьерна, не взять никакой охраны на встречу с меченым — непростительная глупость. Брандомский хотел, было, уже отказаться от участия в этой опасной затее, но любопытство пересилило страх. Кроме того, отказ от переговоров с меченым означал бы, что Брандомский согласен на вторые роли при ярле Гоонском, а этого Бьерн допустить не мог. Хватит и того, что он терпит подле себя этого молодого болвана Эйрика Маэларского. Союз их с Гоонским был задуман как союз равных, и Бьерн не позволит изменить условия договора. Рассерженный владетель резко обернулся к ярлу Эйнару:
— Где же, в конце концов, этот проклятый меченый?
Гоонский открыл глаза и добродушно улыбнулся возбужденному Бьерну:
— Не стоит так волноваться, благородный друг, меченый жаждет этой встречи не меньше нашего.
Брандомский недовольно фыркнул. Эйрик Маэларский поднял голову и насмешливо посмотрел на Брандомского. Бьерн вспыхнул и неосторожно опустил руку на эфес тяжелого меча. Эйрик приподнялся на локте — в глазах его уже не было веселья, а губы надменно сжались. Брандомский сделал вид, что поправляет меч, и отвернулся от нахального молокососа.
— Я все-таки считаю, что охрана нам не помешала бы.
— Ссора с нами не в интересах меченого, — спокойно отозвался ярл, не меняя позы.
— Есть люди, — протянул нахальный Эйрик, — у которых слишком обострено чувство опасности, боюсь, что наш благородный друг из их числа.
Бьерн вспыхнул и даже сделал шаг к молодому владетелю, но ярл Эйнар решительно вмешался в закипающую ссору.
— Осторожность столь же необходимое качество воина, как и храбрость, — заметил он племяннику, укоризненно качая головой. — Твое счастье, Эйрик, что ты не был знаком с Башней так близко, как мы с владетелем Бьерном.
Маэларский презрительно скривил губы, но возражать дяде не стал, хотя, по его мнению, слишком уж много было пустой болтовни об этих меченых. А уж о трусоватом Бьерне и говорить нечего: ему, видите ли, нужна охрана, чтобы защититься от одного человека. Никакого иного определения как позорное его поведение не заслуживает.
Меченый появился бесшумно, и три владетеля невольно дрогнули, увидев его в пяти шагах от себя. Первым опомнился Гоонский:
— Я приветствую тебя, сержант.
Чуб в ответ едва заметно кивнул головой, чуть скосив при этом глаза на незнакомого молодого человека, развалившегося в небрежной позе на траве.
— Мой племянник, благородный Эйрик, — представил его ярл. — Мне передали, что ты хотел встретиться со мной, сержант.
Чуб опустился на землю, жестом приглашая собеседников последовать его примеру. Стороннему наблюдателю могло показаться, что встретились добрые друзья и в ожидании веселой пирушки на свежем воздухе ведут непринужденную беседу.
— Я предлагаю тебе, ярл, заключить договор.
— Договор заключают воюющие стороны, — небрежно заметил Гоонский, — а кого представляет сержант Чуб — тень?
Чуб усмехнулся:
— Значит ли это, что ярл Гоонский боится тени?
— А кто сказал, что я боюсь?
— По твоему приказу убивают детей Башни. Не думаю, что тебе это доставляет удовольствие, значит, это делается из страха.
— Это делается из предосторожности, сержант, — нахмурился Гоонский. — Мальчишки имеют одну неприятную особенность: со временем они становятся мужчинами.
— Я все же думаю, что у тебя, ярл, немало и других забот, кроме этой весьма неприятной.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты еще не выяснил, ярл, отчего умирают твои воины?
Брандомский вскочил на ноги, кипя от возмущения:
— Это ты! Я так и думал, что это ты!
Чуб равнодушно поднял глаза на разъяренного владетеля:
— Не валяй дурака, Брандомский, я не меньше вашего заинтересован в обороне Змеиного горла.
— Что же ты предлагаешь нам, сержант?
— Я дам тебе порох, ярл, а ты гарантируешь безопасность детям на десять лет.
— А почему только на десять?
— Потому что за эти десять лет ты, ярл, поймешь, что вам они нужны даже больше, чем мне.
— Ты говоришь загадками, меченый.
— Это все, что я могу тебе сказать.
— Десять лет! — возмутился Бьерн. — Да за это время из них вырастут такие волки, что с ними сам черт не совладает.
Чуб даже глазом не повел в его сторону, он ждал ответа от Гоонского.
— Десять лет — большой срок, — задумчиво проговорил ярл Эйнар.
— Большой, — охотно согласился Чуб, — но полученный от меня порох позволит тебе удерживать стаю, да и замки станут покладистее, зная твою силу.
Последнее замечание меченого понравилось Бьерну:
— Ты не собираешься ставить нам никаких условий?
— Кроме одного: я оставляю за стенами Ожского замка дюжину своих ребят и не хочу, чтобы с ними приключилась беда.
— И хозяйка замка дала на это свое согласие? — удивился владетель Маэларский, впервые обнаруживший интерес к разговору.
— Милосердие благородной Гильдис поистине безгранично, — заметил ехидно Бьерн, скрывая за насмешкой досаду, впрочем, он догадывался об истинных причинах этого поступка.
Гоонский промолчал, видимо, неожиданное заявление Чуба его мало тронуло.
— Я согласен, — сказал он наконец после недолгого раздумья. — Кто будет доставлять нам порох?
— Либо я, либо один из молчунов. Связь будем поддерживать через Ожский замок. Всего хорошего, владетели.
И, не кланяясь, Чуб повернулся к собеседникам спиной и бесшумно исчез в лесных зарослях.
— Серьезный мужчина, — одобрил меченого веселый Эйрик. — Но неужели, дядя, ты собираешься выполнять условия этого договора?
— Я часто слышал одну поговорку, — озабоченно произнес Гоонский, — меченый убивает мечом, а вохр взглядом, раньше я не принимал ее всерьез, и теперь мне кажется, что напрасно.
Брандомский побледнел: сам он видел вохра только издали, но несколько его воинов уже умерли от неизвестных причин. И по какой-то роковой случайности это были как раз те дружинники, которые наиболее решительно противостояли стае во время прорывов. Многие, в их числе и сам Бьерн, полагали, что люди умирают от заразы, занесенной в Приграничье стаей.
— А как же меченые? — удивился Маэларский.
— Меченые имели дело со стаей на протяжении сотен лет и, вероятно, имели против этой напасти противоядие, — отозвался Гоонский.
— Так почему ты не потребовал его у Чуба? — спохватился Бьерн.
— Боюсь, что противоядие у меченых в крови, — вздохнул ярл, — и вряд ли они могут им с нами поделиться.
— Так что же нам делать?
— Жить, — усмехнулся Гоонский. — На наш век наемников хватит. Лэнд поставляет этот сброд в избытке, а отчего они умирают, никого не волнует. А вот своих воинов стоит Поберечь.
Глядя в расстроенные лица своих собеседников, ярл Эйнар усмехнулся:
— Не все так уж безнадежно, благородные владетели, у нас есть еще несколько десятков меченых на вырост.
И ярл засмеялся, откинув назад седеющую голову.
Лось не понял, почему засмеялся толстый ярл, да его это не особенно интересовало. Главное, что Чуб благополучно ушел с поляны и слежки за ним не было. Пока владетели держали данное слово.
— Все чисто. — Лось спрыгнул с дерева и подошел к Чубу.
— Ярл Гоонский не дурак.
— Зачем ты даешь им порох? — сердито спросил мальчик.
— Кто-то должен прикрыть Змеиное горло от стаи, пока вы подрастете — пусть это будет ярл Гоонский. Придет время, и мы вырвем Приграничье из его рук.
— Зачем ты отправляешь нас в Ожский замок? Тор родился владетелем, он никогда не будет меченым до конца.
— Тор нам нужен. — Чуб посмотрел на мальчика погрустневшими глазами. — У него будут деньги, у него будет власть, он наш единственный союзник в Приграничье. Наша с тобой задача — сделать все, чтобы он это не утратил. Охотников до его добра будет более чем достаточно.
— А если Тор не захочет восстанавливать Башню?
— Нужно, чтобы захотел. Это будет главной твоей задачей. Тор должен стать меченым, пусть даже и не до конца. — Чуб хлопнул по плечу озабоченного Лося: — Веселей, меченый, жизнь только начинается, и ничего не потеряно, пока мы живы.
