XIV
Мы привели весь батальон в состояние повышенной готовности, но в течение недели ничего не произошло. Полковник Харрингтон оставался в крепости Вирсавия и по вечерам присоединялся к офицерам в столовой. Как и Фалькенберг, он любил волынки. К моему ужасу, Кэтрин они тоже нравились. Думаю, у каждой женщины есть какие-нибудь крупные недостатки.
— Какого дьявола он делает? — спрашивал полковник Харрингтон. — Бьюсь об заклад, он уже попал в переплет. Может, мы переоценили Ассоциацию Защиты холмов Миссии? Откуда вообще это название? На этой планете нет никаких холмов Миссии, насколько мне известно.
— Они принесли это название с собой, полковник, — ответил Луис. — В Южной Калифорнии есть банда с таким названием. Вернее, была два-три поколения назад. Несколько членов этой банды попали на один тюремный корабль и держались вместе, пока не оказались здесь.
— А вы откуда знаете? — спросил Харрингтон.
— Капитан Фалькенберг требует, чтобы его подчиненные тщательно изучали обстановку, — сказал Луис. — Мне пришлось просеять немало осужденных, пока я не нашел одного, который это знал; потом я отыскал подтверждение.
— Что ж, поздравляю, Луис, — сказал Харрингтон. — Джон, вы хорошо поработали со своими новичками.
— Благодарю вас, полковник.
— Однако настоящее испытание начинается сейчас. Что все-таки там происходит? Официант, еще виски — всем. Если мы не можем сражаться, то пить еще можем.
— Может, губернатору Суэйлу удастся с ними договориться, — сказал я.
Полковник кисло взглянул на меня.
— Сомневаюсь, Хэл. Он между молотом и наковальней. Купцы не станут платить цены, которые запрашивают эти разбойники, а бандиты считают, что губернатор в их власти. Вы знаете, они нас не боятся. Хорошо представляют себе, что происходит в Гармонии. Отлично понимают, что Флот не пошлет больше подкреплений на Арарат, а что может сделать тысяча человек? Даже тысяча морских пехотинцев?
— Надеюсь, они так и думают, — сказал Дин. — Если они примут сражение, с ними покончено…
— Но они не примут, — заговорил Фалькенберг. — Они не дураки. Они не будут стоять и сражаться — побегут, как только мы приблизимся. Им нужно только переждать в холмах, избегая встреч с нами. Нам со временем придется уходить, а они останутся. Харрингтон кивнул.
— Да. В конечном счете этим несчастным фермерам придется самим о себе заботиться. Может, у них получится. По крайней мере мы можем попробовать разгрести ситуацию. Джон, вам не кажется, что волынщики уже достаточно выпили?
— Я в этом уверен, полковник. Лазар! Пусть волынщики начинают!
Прошло восемь дней с тех пор, как губернатор покинул крепость Вирсавия, а мы по-прежнему не получили от него ни слова. Вечером была обычная выпивка в столовой под игру на волынках. Я рано попросил разрешения уйти и вместе с Кэтрин пошел в свою комнату. Я все еще не мог прикоснуться к ней без того, чтобы она не задрожала, но мы работали над этим. Я решил, что влюблен в нее и могу подождать, пока не появится возможность физической близости. Насколько я понимал, настоящего будущего у нас нет, но пока нам достаточно просто быть вместе. Ни мне, ни ей такая ситуация не нравилась, но и разлучаться нам не хотелось.
Прозвенел телефон.
— Слейтер, — сказал я в трубку.
— Главный старшина Огильви, сэр. Вас немедленно вызывают в зал совещаний.
— Аллилуйя. Буду сейчас же, главстаршина. — Когда я повесил трубку, прогремела труба Брейди — сигнал полной готовности. Я повернулся к Кэтрин. Оба мы глупо улыбались. — Началось, милая.
— Да. Теперь, когда началось, я боюсь.
— Я тоже. Как говорит Фалькенберг, мы все боимся, но работа офицера — не показывать этого. Вернусь, как только смогу…
— Секунду. — Она подошла и положила руки мне на плечи. Обняла и прижалась ко мне. — Видишь? Я почти не дрожу. — Она быстро поцеловала меня, потом снова, на этот раз долго и страстно.
— Самое подходящее время для чудесного психиатрического излечения, — сказал я.
— Заткнись и убирайся отсюда.
— Есть, мэм. — Я быстро вышел. В коридоре меня поджидал Хартц.
— Я приготовил ваше снаряжение, зэр, — сказал он. — Мы отправляемся воевать.
— Надеюсь.
Идя по плацу, я думал о том, почему так хорошо себя чувствую. Мы собираемся убить и искалечить множество людей и предоставить им возможность сделать с нами то же самое. По миллиону причин мы должны были испытывать страх, бояться предстоящего, но мы не боялись.
Может быть, то, что мы чувствуем, совершенно чуждо тому, что нам предстоит сделать? Я не мог избавиться от мысли, что на этот раз все по-другому, потому что у нас справедливая цель. Мы говорим, что любим мир, но это нас не извиняет. Все пацифисты больше говорят об ужасах войны, чем о радостях мира.
«Ты не обязан решать проблемы вселенной, — говорил я себе. — А вот убить человека, который изнасиловал твою девушку, ты уж постараешься».
Остальные уже собрались в зале для совещаний, во главе стола сидел полковник Харрингтон.
— То, чего мы ожидали, произошло, — сказал Харрингтон. Я лично был свидетелем того, как он за ужином выпил четыре двойных порции виски, но в его речи не было ни следа опьянения. По пути сюда я проглотил две пилюли для быстрого отрезвления. На самом деле они мне не были нужны. Я был уверен, что они не успели раствориться, однако чувствовал себя прекрасно.
— Губернатор умудрился попасть в осаду в Алланспорте, — сказал Харрингтон. — Причем половина его сил оказалась за пределами города. Он хочет, чтобы мы его вытащили. Я ответил, что мы выступим немедленно — при одном условии.
— Что он согласится отозвать признание Ассоциации Защиты? — спросил Дин.
— Да, он согласился на это. Пока еще не сделал. Боится, что как только сделает это, они окончательно озвереют. Но он дал слово, и я заставлю его это слово сдержать. Капитан Фалькенберг, вы получаете приказ силами 501-го батальона вытеснить Ассоциацию Защиты холмов Миссии из долины реки Аллан любыми средствами, какие сочтете нужными. Вы можете сотрудничать с местными партизанскими силами и заключать с ними разумные соглашения. На всю долину следует распространить защиту Совладения.
— Есть, сэр. — На мгновение в бесстрастном голосе Фалькенберга послышалась нотка торжества.
— А теперь, капитан, объясните, пожалуйста, ваш план действий, — сказал Харрингтон.
— Сэр. — С помощью консоли Фалькенберг вызвал на экран карту.
Я уже запомнил местность, но снова осмотрел ее. Примерно в десяти километрах выше крепости Вирсавия в Иордан впадает приток, известный как река Аллан. Аллан течет на юго-запад по лесистой местности на протяжении пятидесяти километров, затем поворачивает и расширяется в долине, идущей с севера на юг. Восточная сторона долины Аллана очень узка, потому что в двадцати километрах от реки начинается высокий горный хребет, а к востоку от него пустынное плоскогорье. Здесь никто не живет и не хочет жить. Однако на западной стороне долины расположены самые плодородные почвы Арарата. Долина неправильной формы, местами сужается всего до двадцати пяти километров, но потом снова расширяется, достигая более ста километров в поперечнике. Она напомнила мне долину Сан-Хуан в Калифорнии — огромная чаша плодородной почвы в кольце высоких гор.
Алланспорт находится в ста двадцати пяти километрах выше по течению от места впадения Аллана в Иордан. На одной половине экрана Фалькенберг оставил карту всей долины, на второй — подробную карту ее части. Повозившись с клавишами консоли, он вызвал появление красных и зеленых линий, обозначивших на карте дружественные и враждебные силы.
— Как видите, губернатор Суэйл с одной ротой милиции занял оборонительные позиции в Алланспорте, — заговорил Фалькенберг. — Остальные две милицейские роты южнее, выше по течению. Не могу представить, как ему удалось попасть в такую глупейшую ситуацию.
— Природный талант, — пробормотал полковник Харрингтон.
Несомненно, — согласился Фалькенберг. — Перед нами две цели. Менее важная, но более срочная — освободить губернатора Суэйла. Главная цель — установление мира в долине. Кажется маловероятным, чтобы мы ее достигли без всесторонней помощи со стороны местных жителей. Согласны? Мы сидели молча.
— Мистер Боннимен, полагаю, вы здесь самый младший, — сказал полковник Харрингтон.
— Я согласен, сэр, — ответил Луис. Мы с Дином одновременно произнесли:
— Согласен.
— Отлично. Напомню, что совещание записывается, — сказал Фалькенберг.
«Конечно», — подумал я. Все штабные совещания записываются. Не похоже на Фалькенберга и Харрингтона напоминать о записи, чтобы разделить ответственность, но я был уверен, что у них для этого есть причины.
— Лучший способ вызвать повсеместное восстание — немедленно разгромить Ассоциацию Защиты, — говорил Фалькенберг. — Не просто заставить их отступить, но вынудить сражаться — и вывести из строя большое количество разбойников. По моему мнению, это настолько важно, что оправдывает значительный риск. Согласны?
Ага, подумал я. Начиная с Луиса, мы все выразили согласие.
— Тогда мы можем продолжить рассмотрение плана действий, — сказал Фалькенберг. — Он сложен, но я считаю, стоит попытаться его осуществить. Вы заметили, что в горах к западу от Алланспорта есть проход. Информанты сообщают нам, что при вынужденном отступлении силы Ассоциации пройдут именно по этому маршруту. Если укрепить милицию местными партизанами и постараться захватить проход раньше, чем осажденный противник осознает опасность, мы загоним его в ловушку. Основная часть батальона двинется вверх по реке, подойдет с севера и вступит в бой с бандитами. Всех мы не уничтожим, но сможем очень многих вывести из строя. Числя за собой такую победу, мы сумеем убедить остальных жителей ранчо восстать и присоединиться к нам.
Свои слова он иллюстрировал маршрутами на карте. Он был прав. План сложный.
— Вопросы?
— Сэр, — сказал я, — я не верю, что две роты милиции смогут захватить проход. Я бы не стал на это рассчитывать.
— Захватить не смогут, — согласился Харрингтон. — Но они хорошо защищаются. Если дать им сильную позицию, эти парни заставят с собой считаться.
— Да, — подтвердил Фалькенберг. — Я предлагаю придать милиции два отделения морских пехотинцев. В нашем распоряжении по-прежнему есть «небесные якори», и не вижу причины, почему бы их не использовать снова.
«Вот опять», — сказал я про себя.
— Но даже в этом случае, сэр, все зависит от того, насколько сильно укреплен проход, а мы этого не знаем. Или знаем?
— Мы знаем только, что он защищен, — ответил Фалькенберг. — Нападение на проход должно стать проверкой. Если сопротивление слишком сильно, нападение нужно будет прекратить.
— Понятно. — Я немного подумал. Мне никогда не приходилось делать ничего подобного. Конечно, меня наградили медалью, но я не обманывался насчет своего боевого опыта. — Думаю, я с этим справлюсь, сэр, — сказал я.
Фалькенберг улыбнулся той особой улыбкой, которая бывает у него, когда он готовит сюрприз.
— Боюсь, на этот раз вам не достанется все самое интересное, мистер Слейтер. Я намерен сам возглавить отряд на «небесных якорях». А вы будете командовать главными силами.
В план входило еще многое, включая часть, которая мне совсем не понравилась. Он собирался взять с собой на «небесные якори» Кэтрин. Я не мог возражать. Она уже дала согласие. Фалькенберг позвонил ей в мою комнату, пока я шел на совещание.
— У меня, в сущности, нет выбора, — сказал Фалькенберг. — Нам нужен надежный человек, которого хорошо знают местные жители. Успех всего плана зависит от их поддержки в долине к югу от Алланспорта. В противном случае нечего и пытаться.
Мне пришлось согласиться. Но мне это не нравилось. Могу представить себе, что она скажет, если я попытаюсь ее удержать.
Фалькенберг заканчивал инструктаж.
— Есть еще вопросы? Нет? Тогда еще раз прошу высказать свое мнение.
— Мне кажется, все в порядке, — сказал Луис.
Еще бы. Ведь он отправляется с Фалькенбергом на «небесных якорях».
— С тяжелым вооружением не будет никаких проблем, — сказал Дин. — Мне нравится.
— Мистер Слейтер?
— Моя операция кажется очевидной. Никаких проблем.
— Она очевидна, но не тривиальна, — сказал полковник Харрингтон. — У вас самая сложная часть работы. Вам нужно перекрыть возможность отхода на север, вступить в бой с противником, освободить губернатора, а потом повернуть и, как молот, ударить по противнику, прижатому к наковальне, созданной в проходе капитаном Фалькенбергом. Важнейшее значение приобретает расчет времени.
— Я уверен в лейтенанте Слейтере, — сказал Фалькенберг.
— Я тоже, иначе не одобрил бы этот план, — ответил Харрингтон. — Но не забывайте о том, что мы делаем. Чтобы выполнить главную цель — очистить от противника всю долину, мы оставляем губернатора Суэйла в трудном и деликатном положении. Если что-нибудь пойдет не так, сектор снимет с нас головы — и по заслугам, могу добавить. — Он встал, и все мы тоже встали. — Но мне это нравится. Несомненно, Ассоциация ожидает, что мы немедленно бросимся на выручку губернатору, и готовится к этому. А я ненавижу предпринимать очевидные шаги.
— Я тоже, — согласился Фалькенберг. Харрингтон коротко кивнул.
— Джентльмены, вы получили приказ.
Лодки, двигавшиеся по темной реке, словно приплыли из американской Гражданской войны. Крепость мы покидали под дождем, но теперь небо было чистым и темным, над головой горели яркие звезды. Мои лодки представляли собой всего лишь баржи с паровыми машинами и с надстройками, которые позволяли защитить груз от непогоды. Конечно, они деревянные: на Арарате не хватает металлургической промышленности, чтобы делать металлические корпуса, да и нет особых причин для этого.
У меня три баржи, каждая пятьдесят метров в длину и примерно двадцать в ширину; это большие прямоугольные плавучие платформы с каютами, крыши которых служат палубой с мостиком в центре. Каждый сантиметр площади занят солдатами, мулами, оружием, припасами, фургонами, боезапасом, палатками и пищевым довольствием. 501-й отправлялся в долину Аллана надолго.
Баржи шли на дровах, поэтому время от времени приходилось останавливаться и с помощью цепных пил готовить запасы дров. Вдобавок, в моем распоряжении находился один корабль-амфибия на воздушной подушке, с легким вооружением. Он мог делать пятьдесят пять километров в час по сравнению с одиннадцатью, которые делали баржи при работе паровых двигателей на полную мощность. На палубе третьей баржи стоял вертолет номер три, способный развивать скорость в несколько сотен километров в час. Разница в быстроходности была бы забавной, если бы так не раздражала.
— Один проклятый DC-45, — говорил Дин. — Всего лишь один. Только и всего. Один «Старлифтер», и мы через час были бы на месте.
— Придется обходиться тем, что у нас есть, — ответил я ему. — К тому же подумай, как это романтично. Жаль, что у нас на носу не стоит лоцман и не выкрикивает глубину реки — вместо сонарного эхолота.
Судно на воздушной подушке провело разведку, чтобы исключить неприятные сюрпризы. По мере приближения к Алланспорту я посылал вертолет отыскивать с большой высоты место для высадки. Мы высаживались в добрых двадцати километрах ниже по течению от Алланспорта. Дело не только в том, что выше по течению берега слишком крутые. Мы не хотели спугнуть Ассоциацию, высадившись так близко. Разумеется, губернатор Суэйл каждый час орал на меня по радио. Он хотел, чтобы мы немедленно оказались в Алланспорте. Когда я сказал ему, где мы собираемся высадиться, он едва не впал в истерику.
— Что вы делаете? — кричал он. — Вам нужно только показаться! Они не полезут биться с вами. Это политический маневр. Надавите на них, и они согласятся на наши условия.
Я не стал говорить, что мы не собираемся договариваться с Ассоциацией.
— Сэр, полковник Харрингтон одобрил план действий.
— Мне наплевать, даже если его одобрил сам Господь Бог! — вопил Суэйл. — Что вы делаете? Я знаю, что Фалькенберг к югу отсюда с войсками, которые доставил вертолетами, но он не сказал мне, что собирается делать! А теперь он отводит милицию! Меня здесь заперли, а вы ведете какую-то игру! Я требую, чтобы вы немедленно сообщили мне о своих намерениях!
— Губернатор, я сам ничего не знаю, — ответил я. — Знаю только свой приказ. Через несколько часов мы вас оттуда вытащим. Конец связи. — Я выключил передатчик и повернулся к Дину: — Что ж, теперь мы знаем, что Луис и Фалькенберг что-то делают к югу от нас. Хотел бы я знать, что именно.
— Если нам нужно это знать, они скажут, — ответил Дин. — Тревожишься о Кэтрин?
— Немного.
— Никогда не привязывайся к женщине настолько, чтобы тревожиться за нее. Нервы будут целее.
— Конечно. Рулевой, похоже, вот и место высадки. Смотри внимательней.
— Есть, сэр.
— Хартц, свяжи меня с пилотом вертолета.
— Зэр. — Хартц несколько мгновений повозился с радио, потом протянул мне микрофон.
— Сержант Страгов, сэр.
— Страгов, хочу, чтобы вы внимательно оглядели весь район высадки. Нас должны встречать два невооруженных человека. Они посветят синим. Если цвет будет другой, обстреляйте весь район и побыстрей убирайтесь оттуда. Если цвет будет синий, сообщите мне, но мне все равно понадобится полный осмотр.
— Есть, сэр.
— А кто нас встречает? — спросил Дин.
— Не знаю, — ответил я. — Фалькенберг сказал, что постарается организовать встречающих из участников местного сопротивления. Если они нам помогут, мы вооружим их соседей. Поэтому мы прихватили с собой дополнительные ружья.
Радио снова ожило.
— Два человека с синим огнем, сэр. Ничего на радаре или на инфракрасном экране.
— Хорошо. Теперь сделайте облет пошире. Мне не хочется, чтобы какая-нибудь батарея уже нацеливалась на наше место высадки.
— Сэр.
— Главный старшина, — сказал я.
— Сэр.
— Отправляйтесь на судне на воздушной подушке на берег. Будьте вежливы с встречающими, но не спускайте с них глаз. Когда убедимся, что район не опасен, высадимся все.
— Сэр.
Я посмотрел на звезды. Луны не было. Примерно пять часов до рассвета. Если повезет, к этому времени мы развернемся и будем готовы к бою.
— Хорошо, Дин, ты старший, — сказал я. — Хартц, останешься с ним.
— Если лейтенант приказывает.
— Черт побери, я приказываю. Отставить. Хорошо, пойдешь со мной.
Мы поднялись на палубу. Река всего в метре под нами. В ней не стоит плавать: на Арарате есть водяные змеи, и их яд убивает любое животное, в котором есть протеин. Он действует как катализатор и вызывает свертывание цитоплазмы клеток. Мне совсем не хотелось превратиться в груду жесткой резины.
На борту ждало каноэ. Я заранее нашел солдат, умевших с ним управляться. Отыскался десяток знакомых с причудливым суденышком, и это меня не удивило. Говорят, в полку морской пехоты можно найти представителей любой профессии, и похоже, так оно и есть. В моей роте были два опытных каменщика, художник, несколько техников-электронщиков (вероятно, инженеров, но они в этом не признавались) и по крайней мере один исключенный из корпорации юрист, пьяница психиатр и несколько человек, утверждавших, что они лишенные сана священники.
Капрал Анурарр показал мне, как садиться в каноэ, не переворачивая его. У нас на Аризоне таких нет. Меня везли на берег, а я думал о том, в какой глупой ситуации оказался. Меня везут в каноэ, изобретенном не менее десяти тысяч лет назад. Со мной бинокль, усиливающий яркость и основанный на принципе, который был открыт уже после моего рождения. За мной пароход, который мог бы ходить по Миссисипи во времена последнего рубежа Кастера, а на планету я прилетел в космическом корабле.
Течение быстрое, и я был рад, что на веслах опытные гребцы. Вода плавно струилась за бортом. Иногда по ней пробегала рябь, поднятая невидимыми подводными существами. Судно на воздушной подушке уже поднялось на берег, и кто-то сигналил нам фонариком. Когда мы причалили, я с радостью ступил на сушу.
— Где наши гости, Росак? — спросил я.
— Здесь, сэр.
Два человека — оба ранчеро или фермеры. Один родом из Восточной Азии. Обоим примерно по пятьдесят лет. Как мы договорились, они были без оружия.
— Я лейтенант Слейтер, — сказал я. Человек с востока ответил:
— Меня зовут Ван Лоо. А это Гарри Ситон.
— Я о вас слышал. Кэтрин рассказала, как вы ей помогли.
— Да. Помогли сбежать из клетки, — ответил Ван Лоо.
— Вы должны мне кое-что доказать, — сказал я. Ван Лоо слегка улыбнулся.
— У вас шрам на левой руке. В форме полумесяца. Когда вы были мальчиком, вашу любимую лошадь звали Конфетка.
— Вы виделись с Кэтрин, — сказал я. — Где она?
— К югу от Алланспорта. Пытается поднять ранчеро на помощь капитану Фалькенбергу. Мы посланы сюда, чтобы помочь вам.
— Мы хорошо поработали, — добавил Гарри Ситон. — Многие ранчеро будут сражаться вместе с вами, если вы вооружите их. Но есть кое-что еще.
— Да?
— Не считайте нас неблагодарными, — заговорил Ван Лоо. — Но вы должны понять. Мы воевали годами и больше не можем. Сейчас в долине установился непрочный мир. Это мир покорности, и нам он не нравится, но мы не откажемся от него только для того, чтобы помочь вам. Если вы не собираетесь оставаться, пожалуйста, освободите своего губернатора и уходите, но на нас не рассчитывайте.
— Очень откровенно, — сказал я.
— Нам приходится быть откровенными, — ответил Гарри Ситон. — Но Ван Лоо говорит не от нашего имени. Мы с ним уже преступники. И мы на вашей стороне, что бы ни случилось. Но мы не можем просить друзей присоединиться к вам, если вы не собираетесь оставаться и защищать нас.
— Это старая история, — сказал Ван Лоо. — Нельзя винить фермеров. Они предпочли бы вас Ассоциации, но вы здесь ненадолго, а Ассоциация навсегда! Куда же им деваться? Перед моими предками на Земле вставала та же проблема. Они решили поддержать Запад, и когда американцы, которые ничего особенного не теряли в той войне, отозвали свои силы, мой прапрадед вынужден был отказаться от земли, которой наша семья владела тысячу лет, и бежать с ними. У него не было выбора. Думаете, он поддержал бы американцев, если бы знал, чем все кончится?
— Совладение могло бы распространить свою защиту на эту долину, — сказал я.
— Правительства не знают, что такое честь, — ответил Ван Лоо. — Ее нет и у многих людей. Но человек по крайней мере может иметь честь, а вот для правительства это невозможно. Вы клянетесь, что не оставите наших друзей, которых мы поднимем вам на помощь?
— Да.
— Верю вам на слово. Кэтрин говорит, что вы человек чести. Если поможете нам транспортом и связью, думаю, завтра к полудню к вам присоединится пятьсот человек.
— И да поможет им Бог, если мы проиграем, — сказал Ситон. — Да поможет им Бог.
— Мы не проиграем, — пообещал я.
— Битва — не война, — сказал Ван Лоо. — А войны выигрывают не оружием, а волей к победе. Нам пора.
