Валера Воропаев, Зять

— Как ни мучилась, а родила, — такие слова произнес Ватера, после того как двигатель «Путейского-46» был запущен и теплоходик отвалил от пристани, сопровождаемый одним из катеров.

Впрочем, даже несмотря на то что сделанную молодым балбесом надпись закрасили, «Путейский» уже все именовали «Пацанским» или «Поцанским», тут уж по вкусу. А автора подобного названия погнали кто «Поцем», а кто «Крейсиром», конкретное погоняло пока не прилипло окончательно.

Сейчас виновник всего этого безобразия дежурил у носового пулемета, покуривая сигаретку, а сам Валера стоял на корме, провожая взглядом пристань, возле которой был пришвартован одинокий белый катер, который, впрочем, начали перекрашивать в синевато-серый цвет с разводами, чтобы впредь в него целиться было трудней. Это тоже было моментом спорным, по которому пока к общему мнению не пришли. Что лучше — быть незаметным, но рисковать тем, что тебя примут за нечто военное и обстреляют, или выглядеть подчеркнуто мирно, но крайне облегчать противнику процесс обнаружения и наведения на цель? В любом случае «Поцанский-46» если и будут красить, то уже после дальнего похода, в который он как раз и направился.

Потянувшись и пару раз взмахнув руками, Зять спустился в кают-компанию, где человек десять бойцов обсели длинный стол, гомоня и стараясь перекричать друг друга. Поход по реке был чем-то новым для всех, поэтому и настроение царило несколько перевозбужденное и сверхоптимистичное, какое бывает у больших компаний, загружающихся в поезд, чтобы направиться в отпуск. Именно такое впечатление, по крайней мере, это произвело на Валеру.

— Старшой, я так и не понял, по темноте тоже пойдем? — спросил Матроскин, вставая из-за стола.

— Не, ты чего! — отмахнулся Валера. — Буксир фарватер до самой Астрахани знает, но сейчас в ночь лезть отказывается категорически. Ночевать будем где-нибудь на якоре.

— А, ну понял, а то пацаны что-то в непонятках, спорят, — кивнул Матроскин и обернулся к своим: — Слышали? Все, кто там чего проспорил?

— А на сколько забивались? — полюбопытствовал Валера.

— На магаз.

— Была охота, — хмыкнул Валера и зашел в «адмиральский» кубрик, который он делил с Буксиром.

Тесновато, но прилично. Обивку коек обновили, стенки покрасили, через круглый иллюминатор света достаточно. Присел, как в поезде, на откинутую нижнюю полку, посмотрел через стекло. Серая вода, далекий зеленый берег, низкие облака — к дождю, видать. Открыл было книгу, прихваченную с собой, но не читалось. И не сиделось на месте. Душа ждала чего-то нового, раньше невиданного, чего-то, что ожидало их впереди. Отложив томик Брэдбери, вышел на палубу, огляделся. Взятый в поход механик стоял у откинутой крышки двигательного отсека, задумчиво глядя на грохочущий дизель.

— Что-то не так? — спросил Валера.

— Не, все нормально, — покачал головой измазанный в масле и благоухающий соляркой механик. — Так, привычка смотреть все время, пока обкатываем его вроде.

— А, понятно.

Буксир сидел в ходовой рубке, на высоком, только вчера установленном кресле, сооруженном из какого-то офисного и поставленного на высокую трубу. Второе, такое же, только отличающееся по цвету, стояло рядом, специально для Валеры. За спиной у шкипера в крошечной радиорубке сидел Валёк — радиолюбитель из Клина, непонятно как прибившийся к Балериной команде, да так с ними и оставшийся.

— Валь, слышал чего интересного?

— Нет. Болтают на нескольких каналах, но издалека и не о нас. Бытовуха всякая.

— Понятно.

Кресло скрипнуло искусственной кожей под тяжеленной тушей Валеры, он откинулся на спинку. Вид из рубки открывался панорамный, ему понравилось.

— Петь, сколько до Рыбинской плотины идти будем? — спросил он шкипера.

— С такой скоростью двадцать часов ходу, а по ночевкам уже по ходу разберемся. Но до него еще дойти надо.

— С Дубной же договорились, — подал сзади голос Валёк. — Пропустят шлюзом.

— Дубна пропустит, а дальше еще Углич будет, — пояснил Буксир. — С теми разговору не было.

— Это точно, — кивнул радист. — Сколько их ни искал, а в эфире не представлены. Зато Рыбинск нашел.

— А Углич когда?

— Сто девяносто верст до него, часов через двенадцать, — заглянул в какие-то свои пометки Буксир.

— Тогда перед ним надо к берегу приткнуться, — сказал Валера. — Или катер пошлем на разведку, или берегом сходим. Неохота так, без башки соваться, мало ли кто там на плотине?

— Хорошо бы вообще кто был, а то отключат все, и крутись, как хочешь.

— А шлюз от ГЭС питается? — спросил Валёк.

— От нее, — подтвердил шкипер. — Если ей хана, то и шлюзу тоже. Проходи, как хочешь. Есть ручной режим, но там уже небось все проржавело давно.

— А если ее вообще взорвать? — спросил Валера.

— ГЭС? — опешил Буксир.

— Всю плотину. Чего случится?

— Да как тебе сказать… — растерялся шкипер. — Река в этом течении обмелеет, большие суда ходить не смогут.

— Понятно, — кивнул Валера и задумался.

Задумался на тему: а надо ли вообще большим судам тут шляться? Если, скажем, баржа с парой сотен тонн груза пройдет, так больше и не надо. Зато в дороге меньше отстегивать придется, потому как вопрос о том, станут ли платными шлюзы, даже не возникнет. Атак — кто откажется от пошлины, да и поддерживать в рабочем состоянии их надо. Додумался, правда, до того, что решил с кем-то понимающим посоветоваться, не с простым речником Петей-Буксиром. Да и «взорвать» тоже круто звучит, не завалить бы все русло к чертовой матери бетоном.