Часть вторая
КВАДРАТНОЕ СОЛНЦЕ

Когда тьма ночи сменилась вязким предутренним сумраком, путь преградила странная темная полоса. Здоровенные пятнистые валуны тянулись нескончаемой линией по влажной траве.

— Старая граница! — радостно вскрикнул Ходват. — Теперь уж мы точно дома!

Замшелые камни никто не охранял, и по ту сторону было столь же пусто, как и со стороны а'Зардата. Конечно, пересечение этих межей, как и недавней реки, не давало никаких гарантий, но все же беглецы почувствовали себя немного спокойнее.

— А почему новая граница по Ирлайе? — спросил Дар, провожая взглядом нагромождение валунов. — Удобнее, чем по камням?

— Каменную межу клали не для а'зардов. Раньше там были земли г'утров — злобных и очень сильных отаругов. Война с г'утрами тянулась столетиями. Армии их были просто огромны! Однажды они одержали ряд побед, дошли до самых предгорий и чуть не развалили Хоргурд — а это как-никак столица Хуурадана, чей Царакклан держит Сердце Клана! Но их силы иссякли в горах. Потом в удачный год наши все же опрокинули армии г'утров и выбили до последнего. Их траву пожгли всю, города заняли и зажили. А границу перенесли от межей до Ирлайи.

— Ты хочешь сказать, что а'зарды… — Дар начал понимать, почему Зордаор внешне не отличался от отаругов Саудрака.

— Все а'зарды — потомки хуураданцев. Поэтому здесь так долго был мир. Но Саудрак сказал, теперь они выродились, потому и напали на Хотоагу…

— Опомнись! Это кх'отры напали на Хотоагу!

— А, ну да. Значит, еще не выродились…

— Как же выглядели эти г'утры?

— Старики говорят, они были черные… Эй, постой-ка! Так они, похоже, были…

— …такие же, как кх'отры! — закончил Дар, замечая, что тоже повышает тон. — Может, это и были кх'отры?

— Нет! — отрезал Ходват с внезапной свирепостью. — Не может. Г'утры — это г'утры! Кх'отры — это кх'отры!

— Ладно, мне все равно до них. Расскажи лучше, почему хуураданцы на тех землях стали называть себя а'зардами?

— «Зард» — значит победа. Такое имя себе взяли те, кто отправился туда селиться.

— Получается, хуураданцы и а'зарды — одно и то же?

— Не получается! Хуурадан — это Хуурадан. А'зарды — это а'зарды! — Голос Ходвата зазвенел металлом. — А ты что думал, трава так и будет одинаковой?

— Но тогда почему вы бьетесь друг с другом? — пытался понять Дар. — Почему отбив а'зардов для тебя чужой?! Почему Саудрак разорил их Царакклан?

Ходват молча обернулся и обжег Дара весьма неприятным взглядом. С губ его слетало бессвязное шипение.

— Мне не нравится с тобой разговаривать, — наконец глухо и отчужденно вымолвил он. — Я чувствую тебя как пустое место.

— И все же! Ходват, будь последовательным…

Но тот больше не откликался, оставив Дара недоумевать о причине столь внезапной злости. А также о прохладных взаимоотношениях двух частей разделившегося клана, предположительно имевших одну и ту же цнбр…

Они молчали до самого восхода солнца. Ходват постепенно остыл и был какой-то заторможенный. Иероглифы на его мерно покачивающемся латнире становились все четче, по мере того как бледнел небосвод. Когда просветлело, Дар смог разглядеть в деталях клановый тотем Хуурадана на правой части его «азов латнира». Блестящая желтая краска поцарапалась и была почти стерта. Но знак был вырезан с потрясающей детальностью, а может быть, игра утренней светотени оживляла этот маленький костяной барельеф. Вертикально расположенная птица раскинула широкие, но согнутые крылья и повернула голову в профиль. Четко очерченные выпуклые глаза символизировали острое зрение, а согнутый хищный клюв был опасно остер. Но самое удивительное было ниже. Каждое из перьев крыла тоже было маленькой птицей, а все вместе они становились замершим отрядом птиц-воинов, преданно глядящих на свою большую властительницу, будто ожидая приказа… Мощь, верность и готовность к мгновенной атаке были переданы мастерски. Дар долго рассматривал этот могучий знак, размышляя.

Ходват тем временем затянул бесконечную монотонную мелодию, чистые ноты в ней перемежались щелчками и длинным переливчатым клекотом. Протяжная песня была проста и завораживающе красива. Слов не было, но немудреная мелодия словно вела рассказ о трудной жизни, о жестоких врагах, о щемящей боли потерь… Временами, к удивлению Дара, Дрохуг тонким голосом взрыкивал синхронно песне.

Загипнотизированный однообразной мелодией, Дар сонно скользил взглядом по окружающим просторам. Степь и колючие кустарники остались позади. Вновь из равнины поднялись холмы — сейчас еще невысокие лысые взгорки с зарослями в низинах. Крошечное пятнышко трех движущихся жизней под широким холодным небом просыпающегося Рортанга. Исступление схватки, напряжение бегства — все это осталось позади, смытое свежестью прохладного утра и молчаливым величием природы. Сверху, с сияющего неба, пришло возвышенное спокойствие, какое-то глобальное восприятие мира. Лютая сеча отаругов, отчаянные схватки конных и пеших отрядов теперь казались бесконечно малыми событиями, неспособными даже слабо воздействовать на величественные предначертания природы. Тщетность, микроскопичность этой борьбы ясно предстала мысленному взору Дара. Безумие взаимной вражды, бессмысленность его собственного вовлечения в эти битвы открылась ясно и просто, как голубое утро, явившееся из ночной тьмы.

Яркое, широкое чувство поднялось из глубин его существа, выплыло из тайников памяти — слишком несвязное, чтобы быть названным, слишком неосознанное, чтобы быть понятым умом. Чувство властности, колоссальной торжественной закономерности, движущей событиями куда более глобальными и неумолимыми, нежели крохотные междоусобные стычки враждующих кланов Рортанга… Интуитивное ощущение его собственной причастности этим закономерностям стало острым, болезненно-пронзительным и… почему-то знакомым! Было полное ощущение доступности будущего, Дар словно мог заглядывать через завесы времени.

Не Рортанг был его целью! И далеко отсюда лежит его цель. Будто двери памяти приоткрылись перед ним, и оттуда выскользнул знакомый мягкий свет. Дар потрясенно отдался чувственному переживанию этого эмоционального ощущения, проникаясь его бесконечной реальностью. Но все внезапно и быстро переменилось. Проснувшийся интерес моментально включил логику. Отодвигая в сторону эмоции, разум попытался осознать, обдумать то, что он только что прочувствовал. И, словно испугавшись ясного света ума, словно убоявшись быть просчитанным, привидевшееся, причувствовавшееся ощущение скользнуло назад, нырнуло в бездонные колодцы его души.

Сразу стало одиноко, зябко, как-то мелко…

Поздним утром, когда степные кустарники остались позади, а лесистые сопки окончательно овладели окружающим пространством, путники наконец почувствовали себя в безопасности. Дрохуг был остановлен на одном из холмов. Место для привала выбрали сбоку вершины, дабы не быть случайно обнаруженными, но иметь возможность осмотреться при необходимости. Большой холм был чуть выше остальных, и со стороны отныне враждебного а'Зардата имел длинный лысый склон.

В сохранившихся баулах нашлись припасенная еда и питье, а также вонючая лечебная мазь. Дрохуг с видимым удовольствием позволял маленькому тангру осматривать свои ноги и шею. Кровоподтеки и длинные царапины на его толстой коже уже подсохли, вонзившиеся стрелки были извлечены заботливой рукой. Юноша тщательно врачевал его раны густым бальзамом, которым перед тем смазал порез на собственной руке. Толстые завяленные листья, появившиеся затем из другого мешка, дополнили утренний рацион Дрохуга. Судя по тому, как бережно с ними обращался молодой тангр, — это тоже было лекарство, причем редкое. Массивное животное легло на траву, послушное и умиротворенное. И если бы не мерно вздымавшиеся бока, дром сейчас запросто сошел бы за огромный серо-голубой валун.

Глядя, как Ходват ухаживает за дромом, Дар с удовольствием перекусил. Вслед за вкусным сушеным мясом он получил кнок — шарики высушенного в камень соленого сыра. Они насмешливо и звонко перекатывались на зубах, пока он пытался их разгрызть. Даже два языка не помогали их укротить. И только размокнув от воды, они поддались. Дар запивал их из узкого костяного стакана. Вода была тепловатой и сильно отдавала бурдюком, но в ней чувствовалась также какая-то приятная душистая травка. Слегка подсохшие лепешки из размолотых зерен и обвязанные вялеными листьями кубики теката — ароматной прессованной извести — дополнили завтрак. Их полагалось есть прямо вместе с листвой, чтобы не потерять ни одной драгоценной крошки. Текат мягко хрустел на зубах, крошась и сладко рассыпаясь.

Ходват наконец оторвался от Дрохуга, подошел и устало бухнулся рядом на землю. Чавкал он не тише своего дрома.

— Наша удача, что а'зарды подоспели только к закату, — глубокомысленно изрек он, со звоном закидывая в рот сразу несколько шариков кнока. — Днем с такими отрядами они прихлопнули бы нас как мух!

Дар усмехнулся запоздалой прозорливости юноши.

— Саудрак — отличный тактик. Вполне может быть потому, что мечник из него плохой.

— Кто это «плохой»? — Ходват поперхнулся и надсадно закашлялся. — Саудрак плохой?!

— Я видел его левую руку, — нахмурился Дар, намекая на маленькую сморщенную кисть, замеченную у элитара в Изир-доре. — С такой рукой много не навоюешь!

— Да ты хоть понимаешь, что говоришь?! Саудрак — лучший отаруг Хуурадана, его учителем был непобедимый Тхаоруд, чей латнир заслуженно украшает главную стену Круга элитаров Хоргурда! Когда у него убили второго всадника, Саудрак в одиночку расправился с пятидромовым разъездом б'рванцев. Ты хоть знаешь, что такое б'рванцы?! В том бою Саудрак потерял только левую кисть, а не латниры, как все б'рванцы!

— Потерял?!

— Да, потерял! И совершенно ни к чему эти усмешечки…

— Как «потерял»? — повторил Дар озадаченно. — Я же своими глазами видел у него живую кисть, с пальцами, только маленькую…

Ходват быстро поднял голову и долго рассерженно вглядывался, проверяя, не разыгрывает ли его собеседник. Серьезность на лице Дара отчасти успокоила.

— Она отросла, — коротко пояснил он, возвращаясь к сушеному мясу. — Только пока еще, конечно, не до нормального размера.

— Как это «отросла»?! — спросил Дар внезапно осипшим голосом.

— Ты чего? — удивился Ходват. — Как все отрастает, так и рука отросла.

— Ты хочешь сказать, что отрезанная рука может отрасти?!

— А что тут такого? Нога тоже может, между прочим.

Дар умолк, ошарашенно переваривая полученную информацию.

— А как насчет головы? Тоже отрастет, если…

— Попробуй на своей, — раздраженно огрызнулся юный хуураданец. — У других пока не получалось.

Дар ошеломленно поднял руку, внимательно вглядываясь в свою пластинчатую красноватую кожу, потрогал грудь, щеки, живот. Это тело было способно к ошеломительному восстановлению, к регенерации поврежденных и даже отрезанных органов. Поистине Рортанг для него припас еще немало загадок!

И тут заметил Дар, что Ходват вслед за ним водит взглядом по его коже и рукам-ногам. Их взгляды встретились и тут же смущенно разошлись.

— Ты что, — тихо спросил юноша, тут же вновь взглянув на Дара, — забыл и это?

Дар нахмурился и кивнул вбок вместо ответа.

Ходват шумно задышал и до конца опорожнил свой костяной стакан с водой.

— Не хотел бы я оказаться на твоем месте, Дарат… — сказал он, снова вгрызаясь в сухие сырные шарики.

Дальнейшая трапеза прошла в молчании.

Окрестности ласкали глаз мягкой спокойной зеленью. Это были знакомые лесистые холмы, точно напоминавшие участок первого боя с кх'отрами. Место, конечно, было иное, ибо рисковать жизнью на знакомой врагам стоянке желания не возникало. Гибкие стволы невысоких деревьев свивались, срастаясь вместе, и поднимались вверх. Там они неожиданно резко рассыпались в стороны горизонтальными ветвями. Молодые стволы росли прямо из раскореженных пней своих умерших собратьев — яркая листва на фоне темной влажной древесины. Сочные крестовидные листья понравились вновь поднявшемуся Дрохугу, уже обчистившему нижние ветви и теперь явно раздумывавшему, не полакомиться ли вдобавок корнями. Все было такое же, как на старой стоянке, и это невольно вызывало воспоминания. Только трава была какая-то другая — жесткая и невысокая, она вытеснила все остальные растения своей темной порослью. Но под ногами ее ровный ковер ощущать было приятно.

Всего сутки минули, как на таком же холме Дар освободился от пут Саудрака. Но целая вечность прошла с тех пор — так много вместилось в эти сутки… Стал ли он ближе к разгадке своей тайны? К разгадке самого себя?..

Дар мрачно покачал головой.

Взгляд скользнул выше и внезапно выхватил из зелени кустов в отдалении остатки замшелой кладки. Дар поднялся, заинтригованный, и подошел ближе.

Древняя каменная стена некогда поднималась вместе с холмом, заканчиваясь на его вершине. Там, шагах в пятидесяти, чуть заметным обломанным зубом торчал фрагмент разрушенного обелиска. Было странно, что Дар не заметил его раньше.

Прямоугольные массивные брусы были вырезаны неведомыми каменотесами с удивительным мастерством. Хотя стеной это можно было назвать только с большой натяжкой: ограда ниже роста тангра вряд ли кого сдержала бы. Выщербленные временем, порушенные войнами плиты были подогнаны так плотно, словно срослись друг с другом. Их поверхность покрывал пятнистый каменный мох, обрывавшийся на высоте пояса. Из-под плоских наростов виднелись ряды полустертых иероглифов, пожалуй, сходных с начертаниями на латнирах хуураданцев. Заинтересовавшись, Дар двинулся вперед, следуя изгибам стены.

— Эй! Не ходи туда! — обеспокоенно крикнул Ходват. — Это Хршитакка, разрушенный атат Древних!..

Дар словно бы его не слышал.

— Тут совсем не зажито еще!..

Утопленная в зелени молодого леска, открылась неплохо сохранившаяся часть маленькой разбитой крепости, точнее, не совсем крепости, потому что первоначальное предназначение ее не могло быть военным. Все было слишком открытым, торжественным, и даже замшелая каменная ограда имела скорее эстетическое предназначение, чем оборонительное. Остатки стены несимметрично, но изящно огибали двухэтажное овальное строение. Его кровля и перекрытия обвалились и давно истлели, более не мешая небу заглядывать внутрь. Тонкие арочные колонны выступающей передней части фасада, покрытые сколами, царапинами и темными пятнами лишайников, переходили в покосившиеся внутренние стены. Древность и разрушение оставили тут неизгладимые следы — и тем не менее здание сохранило ощущение первоначальной воздушности и легкости. Прямо перед входом высилась полуобломанная стела. Высота целой части каменного столба была не меньше роста двух взрослых тангров, ее поверхность также покрывал мох, переходя с высотой в лишайники. Рядом на земле, будто чудовищное бревно, лежала отрубленная верхняя половина — едва ли не больше той, что выстояла. Дар обратил внимание на ровный срез, пересекавший стелу, — она была срезана чисто, будто травинка огромным шиташем. Дар замер, пытаясь оценить мощь удара, рассекшего каменный столб напополам.

Какое же это было оружие?!

Подойдя к стеле, Дар смахнул грязь и мох с поверхности. На уровне головы открылось двойное кольцо танцующих фигурок — стилизованные изображения черепашек-тангров с преувеличенно выраженным латниром, каждое изображение было с новым движением… Это что-то смутно напомнило Дару, где-то он уже видел такое… очень, очень давно.

Ниже шли иероглифы тангрописи — квадратные формы, заключавшие внутри прямые или наклонные значки. Между ними встречались и совершенно иные — тонкие изогнутые линии и круги, не ограниченные никакими прямоугольниками. Знаки были глубоко врезаны в поверхность камня, а их края — оббиты и соскоблены. Внутри насечек порой мелькали блестящие крапинки. Похоже, раньше бороздки были заполнены металлом, но потом его выколупнули. То ли кому-то не хватило железа для наконечников копий, то ли просто надругались над древним памятником. Дар вытащил шиташ и старательными движениями очистил поверхность камня от лишайника. Рябившие ровными рядами надписи были абсолютно непонятны ему, но в то же время что-то в них притягивало внимание. Что-то знакомое виделось, и наконец он разглядел четырежды повторившийся знак в насечке — практически точную копию Метки, что дал ему махо разрушенного Изир-дора. Ну конечно, не было сомнений — это повторялись изображения квадратного солнца с бегущими лучами! Они располагались в виде строго симметричной крестоподобной фигуры. В пространстве между четырьмя знаками виднелись диагональные углубления лучей — второй крест, вписавшийся в первый. В центре получившейся звезды темнело угловатое углубление. Оно стягивало в себя эти лучи и знаки. И оно притягивало взгляд Дара. Ему пришлось наклониться, чтобы получше рассмотреть эту странность.

И тут произошло непонятное. Изнутри обелиска раздался негромкий сухой треск. Дар вдруг почувствовал, как нечто таинственное вдруг двинулось, потянулось к нему от темного выщербленного камня, электризуя замершее пространство. Окружающий мир словно закаменел, останавливаясь. Показалось, что замшелый камень стелы ожил, готовый открыть алмазную тайну, что он ждал этого мига, как взведенный на столетия капкан. Тайну, что пряталась века, а может, тысячелетия, и теперь готова вырваться наружу, отдавшись ему. Дар кожей ощущал это неимоверно древнее ожидание, тоску, обреченность, и будто тлеющий огонек, — надежду…

В тот же момент ожила Метка в подвесе на поясе, она стала ощутимо теплеть, прогревая кожу.

Дар сорвал остатки мха с колонны, быстрыми движениями очистил поверхность в центре креста. Под отвалившейся грязью обнажилась квадратная ямка с металлическими желтыми полосками — такими же тонкими, как и у Метки…

В этот момент чья-то сильная рука рванула его за плечо. Дар рефлекторно сбросил ее, заламывая и хватаясь за шиташ. Незаметно подошедший Ходват испуганно замер, опасливо глядя на блеснувшее у своей шеи голубое лезвие. Увидев его беззащитный вид, Дар с шумом выдохнул и спрятал оружие.

— Чего тебе?

— Сюда нельзя ходить! — отчаянно заскулил юноша, опасливо отодвигаясь от стелы. — Я кричал тебе, много раз кричал…

— Почему? — безразлично спросил Дар, теряя интерес и отворачиваясь. Тайна Метки, совпадающей с изображением на древнем камне, безраздельно завладела его вниманием.

— Нельзя подходить к Царакклану Древних, если не хочешь потерять разум! Злые духи выедят твои мозги!..

— Я не схожу с ума, ты видишь? И вообще, о чем ты говоришь?

— Хорошо же… Ты спас Ходвату жизнь и стал другом. Ходват отплатит тем же! Если ты упадешь и будешь как мертвый, я тебя подниму и вывезу на Дрохуге! Говорят, если это сделать быстро, то можно сохранить… — Юноша в несколько прыжков отскочил еще дальше, за разрушенную стену. Его лицо перекосило от страха.

— Что это за место?

— Я уже говорил тебе… Это Хршитакка, разрушенное городище Древних. Их атат, или пещеры, или Царакклан, или что-то в этом роде… Лучше бы я не приводил тебя сюда! — Голос Ходвата наполнился отчаянием. — Я рассчитывал, что именно тут а'зарды не посмеют нас искать!

— Древних?! Древних — кого?

— Древних тангров, конечно! Тех, что владели всем Рортангом до того, как пришли злые гонкларды.

— Кто такие эти Древние?

— Наши предки-тангры. Их духи злы и беспощадны! — начал подвывать Ходват. — Скорее покинем это место!.. Древняя Атсинбирг до сих пор жива… Это святилище не терпит новых тангров!..

— Почему?

— Корни Древних уходят в глубину земель! Они все еще живы, хотя их хозяева давно улетели. Ныне они враждуют со всеми новыми кланами…

— Какими кланами?!

— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? — Ходват недоверчиво посмотрел на Дара.

— Да, вполне. Только ты мне сильно мешаешь разобраться с этим обелиском. Какие еще «новые кланы»?

— Все! Хуурадан, а'Зардат, кх'Отрия, б'Рван, ю'Линнор… Даже йарбы Болотополья. Все, кто ходит под светилом Рора!

— Так Древние — были тангры?

— Естественно, кто ж еще?!

— Куда же они делись?

Вместо ответа Ходват громко хмыкнул.

— Где эти Древние? — Дар повернулся к нему, с трудом отрываясь от обелиска.

— Известно где! Ушли, верные своей привычке странствовать среди звезд, а их города были разбиты «летающими демонами»… Почему я должен пересказывать тебе легенды?

— Потому что я ничего не знаю о вашем мире!

— Вашем?!

— Да! — коротко рявкнул Дар, зверея от всего этого. — С каждым мгновением для меня все больше загадок! Я чувствую, что не принадлежу этой планете. Я прибыл откуда-то еще… извне… И при этом умудрился потерять всю память. Ты говорил, что «летающие демоны» — это такие большие птицы?

— Какие еще птицы?! Это гонкларды. Злые хозяева небес…

— Хозяева небес?.. Что ты хочешь этим сказать?

— Что ты хочешь этим спросить?! Ты сам видел их крылатую лодку над Изир-дором!

Дар вспомнил это видение — черная точка движется в пылающем закатном небе. Она почти как птица, только очень крупная, очень сильная птица. Она летает высоко и никому за ней не угнаться. Вспомнилось, как нагнули головы мрачные отаруги Саудрака и встали поближе к стенам, завидев ее…

— Погоди… Я подумал, что это большая птица, и даже не стал спрашивать. Что такое «крылатая лодка»?

— А что это еще может быть? Их проклятые лодки могут летать, вот что! И еще они могут стрелять огнем.

— Откуда взялись эти «летающие демоны»?

— Известно откуда. Из Ледяного Простора! — И, видя новый вопрос в глазах собеседника, Ходват добавил: — Из черной пустыни, что разделяет звезды меж собой на небе.

— Они и там могут летать? — спросил Дар, чувствуя, что все это уже не помещается в его голове.

— Могут?! Оттуда они и слетаются, поганые!

— Давно они тут?

— Будь уверен, очень давно. — Голос Ходвата снова стал жалобным. — Старики не помнят времен, когда бы их не было!

— Что им надо?

— Известно что! Души тангров…

Метка тем временем все больше оживала. Она прямо рвалась наружу, стремилась приникнуть к этому старому камню, и он каким-то образом мог чувствовать ее желание, ее жжение, хотя это звучало совершенно безумно. Дару на мгновение показалось, что Метка даже пытается командовать мускулами его руки — неуклюже, несильно, подталкивающе… Думать об этом было приятно. И он последовал зову. Полуприкрыв глаза, вытащил из мешочка теплый квадрат желтого металла, втиснул в углубление двукрестия. Метка вошла неплотно, застряв одной гранью на сколе. Пришлось вытаскивать ее и снова чистить старый камень. Дар не заметил, что перестал слышать Ходвата, он вообще ничего не замечал сейчас. На этот раз металл точно вошел в камень. И в тот момент, когда Дар вторично втиснул Метку в плотно прилегающее углубление, земля задрожала.

— …ышишь ты или нет! — внезапно прорвался надсадный крик юноши. — Там дромы а'зардов! Быстрее!

Однако не только дрожь земли от а'зардовских скакунов потревожила тишину. Загудел оживший обелиск, чуть заметно резонируя всей своей массой. Пространство вокруг на мгновение дрогнуло, потеряв прозрачность, а потом вспыхнуло зеленоватым прерывистым светом. Он пробивался из всего каменного столба мельчайшими импульсами, словно водная пыль водопада, постоянно оседая, но тем не менее продолжая держаться в воздухе. Свет окутал его всего, Дар с удивлением оглядел руку, покрытую пушистым зеленым сиянием. Временами по руке перебегали золотистые электрические сполохи. В теле не возникло никаких неприятных ощущений, наоборот, пришли странная легкость, свежесть и ясность. Это увлекло Дара настолько, что он опять забыл про окружающий мир. И очнулся, только когда между деревьями показались морды пятнистых косматых дромов.