Часть третья
Сокровенный порог

— Давным-давно — еще до Великой Войны, — когда человеческие маги были столь могущественны, что повелевали стихиями природы, будто боги, на землях людей процветало королевство Серебряных Братьев, названное так в честь своих основателей, родных братьев Ангора и Тамаза. Никогда еще не рождались два близнеца, столь схожих друг с другом лицом и телом, как Ангор и Тамаз, — и столь непохожих на других людей. Говорят, кожа обоих близнецов была цвета сумрачного зимнего неба, а волосы отливали серебряным блеском — таким ярким, что дольше нескольких мгновений никто не мог смотреть на Ангора и Тамаза. Воистину это были люди, отмеченные знаком богов… Но сходство братьев друг с другом было лишь внешним. Ангор родился могучим воином, свирепым, безжалостным и властолюбивым, а Тамаз с самого детства постигал искусство магии, предпочитая меч и булаву свиткам и книгам, и характер имел мягкий и незлобивый. Всю жизнь братья были неразлучны. Ангор не отпускал от себя Тамаза, ибо боялся, что кто-нибудь причинит ему вред, а мудрый Тамаз помогал Ангору избежать смертельной опасности, которой тот только и искал. Достигнув того возраста, когда юноши начинают смотреть на дев не так, как на подобных себе, Ангор уже имел под своим началом сотню ратников, готовых принять за своего вожака самую мучительную смерть. Ангор жаждал войны. А Тамаз мечтал о спокойствии и мире. Время шло. Войско Ангора росло, росла и страсть Ангора властвовать и подчинять себе все новые и новые народы, сжигая селения, дробя в порошок каменные твердыни городов. А Тамаз на обагренной кровью, почерневшей от огня земле воздвигал новые города — другие, неописуемо прекрасные, жить в которых, как говорят, не гнушались даже эльфы. Так возникло королевство Серебряных Братьев. Ангор и Тамаз избрали себе достойных жен, дали жизнь нескольким сыновьям и дочерям — и спокойно ушли к небесной ладье Светоносного Вайара, оставив, впрочем, потомству завет: хранить и оберегать созданное ими королевство. Несколько веков правили королевством Серебряных Братьев сразу две венценосных семьи. Потомки Ангора из уважения к своему предку выбирали путь воинов. Потомки Тамаза изучали магию, пытаясь разгадать тайны мироздания. Но всему в этом мире когда-нибудь приходит конец. Огненная кровь Серебряных Братьев слабела с каждым поколением. И однажды пришло время, когда члены рода Ангора решили, что не будут более делить трон королевства с потомками Тамаза. Ибо власти достоин лишь сильный, но не мудрый. И собрал род Ангора бесчисленное войско. А что мог противопоставить тьме свирепых воинов род Тамаза? Тогда потомки великого мага бросились искать спасения в мудрости своего предка. И нашли свиток, где описан был безымянный ритуал, проведение которого давало власть сразу над всеми четырьмя стихиями. Сам Тамаз отнял у Вселенной тайну этого ритуала, но устрашился его мощи и не стал посвящать в эту тайну брата, зная жестокий его нрав. А уничтожить свои записи не позволила Тамазу натура создателя. И дали его потомки ритуалу имя — Каратель Вероломных. И в день, на который была назначена битва, собрались юные отпрыски рода Тамаза числом тридцать три, каждому из которых было не менее и не более тринадцати лет. И стали проводить ритуал, стремясь обрушить на войско родичей сплоченную силу Воды, Огня, Камня и Ветра. Глава рода Тамаза не стал утаивать от юных магов то, что проведение ритуала иссушит их силу, превратит их в древних стариков. Ко дворцу, выстроенному для своей семьи еще самим Тамазом, грохоча сталью и оглушая небо воинственными кличами, катились полчища воинов. Но стояли на пути железного потока тридцать три юных мага, и каждый читал ту часть древнего заклинания, которая выпала на его долю. И вздыбилась земля, и помутнело небо, и воздух стал горяч и неспокоен, как пустынный вихрь. И чувствовали юноши, как с каждым произнесенным ими словом уходят из них силы. И обуял их ужас. И стали они пропускать слова, надеясь удержать проносящиеся за мгновения годы жизней — их собственных жизней. И глава рода Тамаза проговорил замыкающие слова. Но лишь дождь пролился с небес. Лишь слабо колыхнулась земная твердь. Вспыхнули и погасли всполохи огня над их головами. И в следующий миг смяли магов передние ряды наступавших. Так канул в небытие род Тамаза. Но и королевство Серебряных Братьев, переназванное в день битвы Ангорией, просуществовало недолго. Свирепые отпрыски древнего воителя восстали друг на друга и уничтожили сами себя. Ибо не стало тех, кто мудростью своей мог бы удержать их от безрассудных поступков. И с тех пор так и повелось у людей. Сильный обретает власть. Но способен удержать ее — мудрый…

Архимаг Гархаллокс договорил и длинно вздохнул. И посмотрел на королеву. В глазах архимага еще горел огонек торжественности — древняя легенда воспламенила старика.

Лития, сидящая в кресле напротив него, торжественности явно не разделяла. Во взгляде ее были растерянность и недоверие.

— Это всего лишь легенда, — сказала она.

— Ваше величество! — воскликнул Гархаллокс. — Да, это всего лишь легенда. Но описание ритуала Каратель Вероломных существует. Я нашел его! И уверяю вас: это очень подробное и дельное описание!

Досада все больше и больше охватывала Литию.

— Светоносный Вайар, — пробормотала она, прикрывая глаза ладонью. — Я так рассчитывала на вас, господин Гархаллокс… А выяснилось: все, что вы можете предложить, чтобы защитить Дарбион, — пыльный свиток, на котором записана старая сказка.

«Глупый старик, — подумала она. — Глупый, выживший из ума старик… Подумать только… И Эрл поверил ему…»

Должно быть, архимаг ненароком прочитал ее мысли. Изменившись в лице, он без разрешения поднялся с кресла и повернулся к двери, словно хотел тотчас же покинуть королевские покои. Но, не сделав и шага, остановился. И снова опустился в кресло.

— Скажите, ваше величество, — проговорил он. — Я что-нибудь смыслю в магии?

— Вы сами прекрасно знаете ответ на этот вопрос, — несколько раздраженно отозвалась королева.

— В таком случае, — с достоинством произнес Гархаллокс, — я не понимаю причины вашего недоверия.

Лития убрала ладонь от лица и внимательно посмотрела на архимага. Старик говорил искренне. Впрочем, это еще ничего не значило. Гархаллокс мог сам верить в то, чего на самом деле быть не могло.

— Магия, ваше величество, — начал он, явно стараясь выглядеть убедительным, — не терпит неточностей. Обнаружив описание ритуала, я несколько недель просидел взаперти, проверя и перепроверяя — обладают ли силой заклинания Карателя Вероломных. То, что я все-таки принял решение начать работу по воссозданию и подготовке ритуала, говорит о том, что мои сомнения развеялись.

— Но… — заговорила было Лития и замолчала. Теперь в ее голосе слышалась надежда.

— Я целиком и полностью уверен в том, что Каратель Вероломных поможет нам отстоять Дарбион, — твердо сказал Гархаллокс.

— Так… Вы хотите сказать, господин Гархаллокс, что тысячи и тысячи лет свиток с легендой и описанием ритуала ходил по рукам магов и торговцев древностями, но никто и никогда не пытался провести этот ритуал? — Казалось, королева подвергала сомнению вовсе не слова архимага. Она будто хотела отговорить себя верить в то, что спасение Дарбиона возможно. — Да за такое время даже сталь превращается в прах.

Гархаллокс фыркнул. Но сразу взял себя в руки.

— Прошу прощения, ваше величество, — спокойно сказал он. — Вы, верно, запамятовали, что магические свитки совершенно не подвержены тлению. Это — раз. Два — может быть, вам неизвестно, что в Архив Ордена Королевских Магов десятилетиями свозилось все, что имеет хоть какое-то отношение к магии. Свитков, книг, амулетов и прочего… в Архиве столько, что до сих пор лично я не ознакомился и с малой частью этого… Ну а теперь — три, — закончил Гархаллокс тоном, свойственным старикам, доказывающим что-либо, для них совершенно очевидное, несведущим юнцам. — Понять, что написано в свитке, могут далеко не все опытные маги. Пожалуй… во всех Шести Королевствах отыщется не более десятка тех, кто на это способен… Я убедил вас, ваше величество?

Королева долго молчала.

— По-вашему, господин Гархаллокс, получается, — заговорила она с непринужденностью, под которой потрескивали разряды явного напряжения, — все работы по укреплению городских стен, которые велись последние недели, — напрасны? И силы, что ушли на сборы ополчения, я потратила зря? И войска, которые я по крупицам собирала по немногим оставшимся верным трону вассалам?.. — Она прервалась на полуфразе, вперив в архимага жадный взгляд. И, погасив этот взгляд, начала заново: — Стоит только вам провести ритуал, и многотысячного войска Марборна — как не бывало? Так, да?

Архимаг подобрался в кресле, подался вперед.

— Нет, не так, — четко проговорил он, явно сдерживаясь изо всех сил, чтобы не вспылить, — мощь Карателя Вероломных ограниченна, ее можно просчитать… И я просчитал ее. Каратель не сможет уничтожить все войско Орленка. Не сможет уничтожить даже и половины. Но, проведя ритуал, мы нанесем сокрушительнейший удар, который может переломить ход битвы. Погодите, я сейчас изложу все подробно. Я все просчитал. Один только Безмолвный Саф знает, чего мне это стоило… Но я вынужден был тратить время на то, чтобы убеждать вас, ваше величество, в том, что мои слова — не пустая слюнявая болтовня выжившего из ума старика! — не сдержавшись все-таки, почти прокричал Гархаллокс.

Громадное спокойствие опустилось вдруг на королеву. Она облегченно вздохнула.

— Вам следовало начинать как раз с ваших расчетов, — сказала она. — А вовсе не со слащавых сказочных распевов…

— Его величество сэр Эрл повел себя точно так же, как и вы, — ворчливо заметил успокоившийся архимаг, — когда я пришел к нему со своей идеей. Но… именно с легенды и нужно было начать. Понимаете, ваше величество, магия — это… удивительное сочетание филигранной точности вычислений и вдохновенного полета мысли…

Лития подождала немного, пока Гархаллокс не взял паузу, чтобы глотнуть воздуха. И мягко прервала его:

— У меня мало времени, архимаг. Враг подходит к Дарбиону. Дорога каждая минута, и поэтому начнем говорить по существу…

Гархаллокс несколько мгновений остывал от своей речи. Потом серьезно кивнул:

— Да, ваше величество, вы правы… Итак, для проведения ритуала нужна ровная, открытая со всех сторон площадка…

Королева и архимаг совещались еще довольно долго. Когда старый маг встал, чтобы откланяться, Лития спросила его:

— Я вот что подумала, господин Гархаллокс… Ведь — судя по тексту легенды — ритуал так и не удалось провести… А что, если и ваши подопечные поступят так же, как и потомки великого Тамаза?

— О, я не допущу этой ошибки, — ответил архимаг. — Я не стал говорить им, что участие в ритуале убьет их. И я дам им зелье, употребив которое они не почувствуют, что силы покидают их…

— Убьет? — удивилась и нахмурилась королева. — Но в легенде говорится, что они только состарятся…

— Я же вам сказал, ваше величество, — проговорил архимаг, — я все просчитал. Проведение ритуала потребует напряжения сил, какого ни один человек не выдержит.

Этого Лития не ожидала.

— Тридцать три юноши… — проговорила она, — тринадцати лет. Да какие там юноши — дети… Это похоже на жертвоприношение, господин Гархаллокс.

— Это плата за жизни многих ваших подданных, — вздохнув, развел руками архимаг. — К сожалению, таков наш мир. Жертвы необходимы, чтобы чего-то достичь. Если вы думаете, что я не испытываю сожаления по поводу судьбы этих несчастных, вы ошибаетесь, ваше величество…

— Вы должны были сказать им.

— И они согласились бы принести себя в жертву? Возможно, кто-то из них и согласился бы. Но не все. У нас было слишком мало времени на подготовку ритуала.

— Тот эльф-полукровка… — произнесла задумчиво королева. — Мы ведь сейчас поступаем, как он. Губим жизни невинных людей, чтобы выжить самим. Это… неправильно. Несправедливо.

— Но необходимо, — сказал Гархаллокс. — Вам ли не знать, что в жизни нет справедливости. Это сугубо человеческое понятие, и каждый сам решает, что считать справедливым, а что — нет. Мир несправедлив. Мы — делаем его справедливым.

После того как архимаг покинул королевские покои, Лития долго стояла у окна, бездумно глядя вниз, на Грязный двор, где на тренировочных площадках, расположенных между башнями-казармами, привычно кипела работа.

И мысли ее снова вернулись к Каю.

Она не виделась с болотником с той самой ночи в лесу. Ей ничего не надо было придумывать для этого — заботы по укреплению обороны Дарбиона поглотили все ее время. И она не появлялась в Училище. А всего несколько дней назад королева с удивлением поняла, что обида, терзавшая ее, куда-то исчезла. Но не исчезли мысли о болотнике. Она вдруг увидела, что не может не думать о нем. Не может не вспоминать о коротких моментах несостоявшейся близости, тревожные картины постоянно вспыхивали в ее голове в самое неподходящее время. И отзывались сладкой дрожью внизу живота.

Она поняла, что Кай дорог ей именно таким, какой он есть.

Это было странное чувство. Сколько времени они находились рядом друг с другом, но мысли Литии никогда не поднимались до любви. Почему? Как это объяснить? Все эти годы Лития словно бы внутренне росла до осознания — какой человек ей нужен. И вот наконец…

Теперь она знала, что Кай был прав тогда, в ночном промозглом лесу. Она любит его. И Долг здесь совсем ни при чем. Судьба Гаэлона и нужда королевства в наследнике — это лишь оправдания ее чувствам. Ее страсти.

Рано или поздно они все равно будут вместе.

Рухнут стены Дарбиона, испустит последний вздох растерзанный Гаэлон, но она, Лития, не погибнет. Потому что ее жизнь и честь в руках рыцаря Болотной Крепости Порога Кая и его друзей…

Двери королевских покоев приоткрылись.

— Капитан Бати, ваше величество, — сообщил стражник. — Только вернулся в Дарбион.

— Впусти, — приказала королева.

Вошел невысокий худой человек в плаще из медвежьей шкуры поверх кольчуги. На плечах его белел начавший уже подтаивать снег.

— Какие вести ты привез, капитан? — спросила Лития, по лицу вошедшего увидевшая уже, что вести радостными не будут.

— Войска Орленка подошли к Арлему, — коротко сообщил капитан скрипучим простуженным голосом.

Лития кивнула. Сообщение это означало, что у Дарбиона воины Марборна будут самое меньшее через четыре дня. А то и еще раньше — ведь по землям Гаэлона Орленок двигался свободно, не встречая никакого сопротивления.

— И еще, ваше величество, — кашлянув, проговорил Бати. — Слухи ходят, что это… что его величество вовсе не погиб. Что он в плену у Орленка, значит… И что, дескать… — Капитан замялся.

— Говори, — подалась вперед Лития.

— Болтают, что его величество… он… как бы и не совсем в плену… Он… Разное болтают, ваше величество…

— Мне нужны не слухи, Бати, а достоверные сведения.

— Да откуда ж достоверные-то? — пожал плечами капитан. — И то — все понимают, что марборнийцы-то горазды напраслину возводить на его величество, чтобы, значит, на свою сторону вассалов Дарбиона склонять. Но слухи-то ходят… Люди говорят. Всем рты не позатыкаешь. Теперь время такое пошло, ваше величество, что и не знаешь, чему верить, а чему — нет…

— Оставим это, — прервала его Лития. — Докладывай, что еще удалось узнать.

Капитану Бати пришлось дважды повторять свой доклад. Королева, захваченная своими мыслями, плохо слушала его…

Эта рощица, кажется, единственная уцелела на поле, где его величество король Марборна Ганас Осагский по прозвищу Орленок в последний раз разбил перед Дарбионом лагерь для своего войска. Впрочем, завтра и этой рощицы не станет — вырубят ее марборнийцы на топливо для утренних костров и, позавтракав, начнут снимать лагерь…

Эрл сидел на пне, на самой опушке приговоренной рощицы, сидел спиной к лагерю и задумчиво постукивал ореховой тростью по сапогу. Он знал, что одиночество его вовсе не полное. Знал, что под крайним навесом у тлеющих бревнышек костра лежат двое, старательно притворяющиеся спящими. И еще один прячется за ближайшим шатром. Эрл даже слышал время от времени, как ратник пошевеливается и прищелкивает зубами от промозглого ночного холода.

Неважно… Главное — что вокруг тихо. И не пялятся на него со всех сторон ненавистные рожи марборнийцев.

Он повертел в руках трость.

Итак… Нужно собраться с мыслями. Значит, за всем тем, что происходит сейчас в Гаэлоне, стоит Высокий Народ. Теперь Эрл нисколько не сомневался в этом. Эльфы оставили в покое куклу, оборвавшую ниточки, и быстро смастерили себе новую… Но вот кто именно является этой куклой?

Сам Орленок?

Вряд ли. Уж очень искренним выглядело его удивление, которым он ответил на прямой вопрос Эрла. Это во-первых. А во-вторых — эльфы мудры. Допустив ошибку единожды, они не ступят снова на тот самый путь, который, возможно, снова приведет их к провалу. Скорее всего, они не станут действовать напрямую, открыто являясь тому человеку, от которого в большей степени зависит осуществление их планов. Они будут влиять на него исподволь — через других людей.

А в-третьих… Если верить словам болотников (а не верить болотникам Эрл теперь не мог), цель Высокого Народа — сократить численность людей на землях Шести Королевств. Что-то его величество Ганас не очень-то похож на того, кто напрямую стремится именно к выхолащиванию человечества. С его-то великим воинством он давно уже перерезал бы добрую половину подданных Гаэлона, спалил бы большую часть городов и селений королевства… Если бы только захотел.

Значит, эмиссар Высокого Народа не он. А кто-то другой. И скорее кто-то, стоящий близко к нему. И имеющий возможность оказывать на него влияние.

Кто же?

Этого Эрл не мог даже предположить. В принципе подозревать можно было любого из королевской ставки. А вполне возможно, эльфийским эмиссаром был человек, к окружению Орленка не принадлежавший.

Эрл вдруг усмехнулся.

Может статься, боги оставили ему жизнь неслучайно. Он не смог силой одолеть марборнийское воинство. Так, вполне возможно, сумеет повлиять на ход событий и спасти Гаэлон, находясь здесь, в брюхе чудовища, грозящего его королевству? Если он вычислит эмиссара Высокого Народа и уничтожит его?..

Да, но…

Что помешает эльфам найти себе новую куклу? А то и смутить, соблазнить самого Орленка?

Видать, правы были болотники. Только тогда, когда все люди станут настолько сильны, что уверуют исключительно в свои силы, угроза со стороны Тайных Чертогов пропадет. И падет власть Высокого Народа, падет навсегда.

Да ведь… это невозможно?

«Для болотников нет ничего невозможного», — всплыли в его памяти слова Кая.

Губы Эрла потянулись было снова сложиться в усмешку, но тут он смутно почувствовал: что-то изменилось в холодной и глухой ночи. И лицо Эрла замерло.

Он ощутил… словно легкий ветерок тронул нити его нервов. Это могло означать только одно: где-то недалеко произошел всплеск магической энергии.

Эрл поднял голову, насторожившись.

Ждать ему пришлось недолго.

Он услышал шорох где-то по левую руку от себя. Инстинктивным движением поудобнее перехватил палку, повернул ее в возможном направлении угрозы так, как если бы это была не палка, а меч. Не оборачиваясь, на слух определил, что кто-то крадется к нему между деревьями рощицы. Но звук шагов был странным. Да и распознать именно шаги в этом звуке Эрлу не удалось. То, что приближалось к нему, вряд ли было человеком — тут же понял король.

Спустя мгновение он почуял очень неприятный… какой-то нездешний запах. Так могли пахнуть тронутые разложением драконьи внутренности. Или логово болотных троллей-людоедов.

Он не шевелился. Потому что не знал природы угрозы и не мог определиться, что предпринять.

Но, увидев то, что показалось из-за деревьев, понял — это промедление наверняка будет стоить ему жизни.

Существо, напоминающее бесформенный ком слизи, почти бесшумно ползло к нему. Нет, не ползло. Оно медленно двигалось над земной поверхностью — над землей, в которую вмерзли веточки деревьев, опавшая почерневшая листва — словом, все то, что могло шуршать. Лишь нижние ветви изредка слегка задевали это существо. Только присмотревшись, можно было увидеть, что где-то сбоку тупой передней части тулова тлеют несколько желтых злобных огоньков глаз, а под тем, что можно было назвать брюхом, суетливо копошатся крохотные лапки.

Эрл вскочил на ноги. В Горной Крепости Порога в числе прочих наук изучалась и демонология. Он узнал Камантару, одного из низших демонов Темного мира.

Медлительность чудовища оказалась обманчивой. Оно приподнялось, словно попытавшись встать на дыбы, а потом — выстрелило пучком молниеносно удлинившихся лапок.

Эрл прыгнул. Но не назад, а вперед. Над его головой сухо прожужжали ставшие похожими на стальные струны лапы Камантары — и глубоко вонзились в землю позади него. Вонзились и снова метнулись обратно, стремительно укоротившись. На Эрла посыпались ошметья земли.

Не пытаясь уже подняться, он несколько раз перекатился в сторону.

Демон тоненько засвистел, неуклюже перемещая несуразное тулово для следующей атаки. Которая уже наверняка должна была достигнуть своей цели.

Понимая, что обречен, Эрл тем не менее рванулся изо всех сил. Внутренности его обожгло болью, и сразу же заныл от мгновенного напряжения шрам под глазом. Король очень удивился, когда услышал рядом истошный человеческий вопль. Он и думать забыл об охранниках, приставленных к нему Ганасом Орленком.

Один из марборнийцев мчался прямо на Камантару, непрерывно вопя и размахивая двумя короткими мечами.

Демон развернулся к новой жертве.

Поступок марборнийца, продиктованный то ли приступом бешеной отваги, то ли просто всплеском панического безумного ужаса, спас Эрлу жизнь.

Король Гаэлона ринулся к шатру, из-за которого выскочил марборниец. У самого шатра он мельком обернулся.

Его охранник уже не кричал. Он болтался высоко в воздухе, нанизанный сразу на добрый десяток тускло поблескивающих струн. Воин был еще жив. Он отчаянно пытался перерубить струны обоими клинками. Вряд ли он знал, что против Камантары бессильна сталь. Изгнать демона обратно в Темный мир способен только один металл.

Струны резко разошлись в разные стороны гибельным веером. Марборниец вскрикнул в последний раз — и его разорвало надвое.

Эрл ворвался в шатер.

Наступая на руки, головы и спины сонно мычащих ратников, он метался в душной темноте, ища то, что ему было нужно, на ощупь. Его схватили за ногу, Эрл с силой отмахнулся кулаком. Удар угодил в лицо уцепившемуся за него ратнику — и ратник коротко вякнул, очевидно тут же потеряв сознание.

За стенами шатра нарастала какофония воплей и визгов. Кто-то оглушительно проорал несколько раз:

— К оружию! К оружию!..

Наверное, это был один из охранников, не рискнувших вступить в бой с демоном. А потом шум прорезал тонкий свист — и снова раздался истошный предсмертный вопль.

Из-под ног Эрла вывернулось чье-то тело, — Эрл не упал только потому, что ткнулся спиной в кого-то испуганно охнувшего. Поймав равновесие, он ударил локтем назад. И тут же в нос ему шибануло тяжелой вонью несвежего дыхания. Он сшиб кулаком того, невидимого, который оказался перед ним, безошибочно попав ему в челюсть.

Сухо щелкнуло несколько раз огниво, рассыпая оранжевые искры. И в шатре вспыхнул свет.

На мгновение возня прекратилась. Вырванные из сна ратники шарили обалдевшими взглядами друг по другу. Те, чей взгляд останавливался на Эрле, изумленно замирали.

А Эрл уже увидел то, что искал.

Он прыгнул на костистого разлохмаченного мужика, в руке которого покачивалась на короткой цепочке плошка масляного светильника. И, выхватив светильник, нырнул в проем откинутого полога.

Там, снаружи, демон развернулся вовсю. В темном воздухе летали, свистя, то удлиняющиеся, то укорачивающиеся его лапы, протыкали и рассекали тела ратников, безуспешно пытавшихся поразить чудовище своими жалкими копьями и мечами. Лоскуты кожаных доспехов, куски плоти и струи крови прыскали в разные стороны над головами сражающихся воинов.

Остерегаясь сверкающих струн, Эрл подобрался ближе к демону. И, размахнувшись, швырнул в неровно раздувшееся тулово светильником.

Попасть было нетрудно, и он попал.

Как только бронзовая плошка коснулась тела Камантары, демон съежился, словно посыпанный солью слизняк. Смертоносные лапы чудовища словно растворились.

Раздался легкий хлопок — и демон исчез из мира живых. На том месте, где он только что был, клубилось теперь облачко зеленоватого дыма. Скоро рассеялся и дым.

Эрл, тяжело дыша, опустился на землю. В груди его жгло — точно там перекатывался раскаленный шар. Руки и ноги дрожали. Неимоверная усталость навалилась на короля. Но сквозь эту усталость вспыхивали отчетливые мысли.

«Меня хотели убить, — думал Эрл. — Это меня хотели убить. Просто так, чтобы попугать людей, не призывают из Темного мира демонов… И кого же мне благодарить за это короткое, но очень увлекательное развлечение?»

— Понятно кого, — ответил он сам себе. — Но почему — сейчас? Когда я валялся в беспамятстве едва живой, одного толчка достаточно было бы, чтобы вышибить из меня дух… Но убийцу из Темного мира подослали только сейчас. Что это может значить? Что эмиссар Высокого Народа — не из ставки короля Ганаса и поздно узнал о том, что мне удалось выжить. Или то, что этот эмиссар опасается, как бы я не совершил… чего-нибудь, чего он может от меня ожидать. Или… и первое, и второе одновременно…

И неожиданная мысль осветила его разум, как вспышка просмоленного факела — пещеру. С предельной ясностью Эрл понял, что ему следует сделать, чтобы нанести удар истинному врагу.

И навеки запятнать позором свое имя.

«Если они боятся, что я это сделаю, — подумал он, — значит, это обязательно надо сделать… Но…»

Он застонал сквозь зубы. Но вовсе не от физической боли.

К месту происшествия сбегались и сбегались встревоженные ратники. Гомон нарастал все круче и круче. И ярче вспыхивало пламя костров — чтобы осветить лагерь, марборнийцы подкидывали в огонь еще поленьев и сучьев.

Но туда, где изрытую землю покрывали пятна крови и части растерзанных тел, где сидел, держась рукой за грудь и мучительно кашлял Эрл, долго никто ступать не осмеливался.