5
Борис остановил машину и вышел. Вышла и Оля; они смотрели на Кремина, а он переводил взгляд с Бориса на Олю и обратно. Все молчали. Первым заговорил Кремин, со свойственной ему полуулыбкой, могущей быть столь неоднозначной.
— Рад, что вы оба здесь…
— Где это — здесь? — пробурчал Борис.
— Мы не знаем, где мы, — резко сказала Оля. — Мы побывали в каком-то ином Прошлом, в иной истории. А здесь нет кинотеатра Dream Theater.
— Ах, вот оно что, — Кремин улыбнулся шире. — Вы боитесь, что попали не в свое время, не в свой мир…
— Да, — ответил ему Борис, — и учитывая все, что с нами случилось, я не нахожу тут ровно ничего веселого.
— Хорошо, давайте пройдемся и побеседуем, — видя, что Борис колеблется, Кремин добавил. — Или вам не хочется уходить от машины? Не потому ли, что в том пакете на заднем сиденье лежит некая книга?
— Вас совершенно не касается, — отрезал Борис, — что лежит в моей машине.
— О, разумеется. Но, может быть, тогда мы сядем в машину, если вы не хотите прогуляться?
Борис недоверчиво покачал головой, но потом кивнул и открыл для Кремина правую переднюю дверцу. Сам он сел за руль, а Оля — на заднее сиденье.
— Я понимаю, — произнес Кремин сразу, — что все эти причуды Времени способны хоть кого сбить с толку. Но ведь я объяснял Оле… Разве она не рассказала вам, Борис?
— Да, — откликнулась Оля, — карты Тонгра, это насчет Прошлого. Но как насчет Настоящего?
— Не беспокойтесь о Настоящем, — Кремин повернулся на сиденье так, чтобы видеть и Олю, и Бориса. — Вы вернулись туда же, откуда и отправились.
— Но эти перемены… — начала Оля.
— Что с того? — прервал ее Кремин. — В мире постоянно что-то меняется. А если бы мой кинотеатр просто снесли? Если вы взглянете из Прошлого, найдете мало разницы.
— А дома у Бориса…
— Это то же самое. То Прошлое, в котором вы побывали, так же реально, как и любое другое. События, происходящие там, влияют на то, что происходит здесь.
— Я запуталась, — пожаловалась Оля. — Поясните…
— Зачем? Не разумнее ли принимать вещи такими, какие они есть?
— Да, — сказал Борис. — А положение вещей видится мне так. Вам нужна книга…
Кремин пожал плечами.
— Монку она тоже нужна, — продолжил Борис. — Да только мы еще не решили, что с ней делать. Мы хотим знать больше. Конечно, если вы попытаетесь отобрать ее у нас…
— Отобрать? — удивился Кремин. — Пожалуй, я мог бы попытаться, если бы…
— Что если бы? — спросил Борис.
— Эта книга принадлежит вам…
— И что с того? Священное право собственности, да?
— Она принадлежит вам, — повторил Кремин, — и предыстория этого… Не совсем обычна… Словом, дело тут не в праве собственности.
— А, вы не можете? — Борис позволил себе немного иронии. — Что же это, какая-нибудь магическая защита? Монка это не остановило.
— Монка? — в голосе Кремина прозвучало недоумение. — Монк пытался отнять у вас книгу?
— Ну, не отнять… Выкрасть. Его люди обыскали мою квартиру, пока меня… Гм… Не было дома.
— Почему вы думаете, что это были его люди?
— А он этого и не отрицал.
— Вы с ним виделись?
— Нет, говорил по телефону.
— Странно, — сказал Кремин. — Если бы речь шла только о вас, Борис, я еще допускаю, они могли рискнуть… Но ламаджи…
— Что такое ламаджи? — спросила Оля.
— Ламаджи — это вы, — ответил Кремин.
— Я?
— В известном смысле… Подлинная ламаджи — это Зоя, а у вас — часть ее силы. И никто в здравом уме не мог бы осмелиться… Впрочем, возможно, кто-то из людей Монка перестарался. Это могло бы им дорого обойтись!
— А если бы, — проговорил Борис, — я сам отдал книгу ему, вам или кому-то еще?
— О, это другое дело. Вы — владелец книги, и вы можете распорядиться ей.
— Несмотря на ламаджи?
— Я говорил об Оле, — Кремин улыбнулся неожиданно тепло. — А она, думаю, на вашей стороне?
— Распорядиться книгой, — сказал Борис, — я смогу только тогда, когда узнаю, что это такое.
— Вы имеете в виду содержание? Общая философия, описания алхимических опытов, немного герметики, немного эзотерики…
— И все? Из-за этой чепухи священник покончил с собой?
— Нет, Борис. Книга инфицирована…
— Инфицирована? То есть заражена?
— Это метафора, чтобы вам было понятнее. Важно не содержание, а особая структура текста, хранящая в закодированном виде матрицу негативной магии ламаджи.
— Ламаджи, — пробормотал Борис. — Значит, «Зерцало магистериума» написал кто-то из этих ламаджи, кем бы они ни были?
— Книга написана русским ученым Федором Брагиным. То есть она написана его рукой, но его волю подчинила себе другая воля, навязанная извне, чуждая. И… Да, это была воля ламаджи.
— И Брагин даже не подозревал, что он пишет… Не сам?
— Едва ли он мог осознать это, но что-то такое, вероятно, чувствовал… Или догадывался. Иначе как объяснить то, что он не пытался опубликовать свой труд? Он заказал единственный экземпляр, а черновики уничтожил. Впрочем, теперь можно лишь гадать, о чем думал Брагин и почему он так действовал…
— Но все это не объясняет, — заметила Оля, — самоубийства священника.
— Священник, — ответил на это Кремин, — обнаружил в «Зерцале магистериума» нечто, неопровержимо доказавшее ему отсутствие бытия Божия. Искупительной жертвы не было — и вот священник сам принес искупительную жертву, становясь в собственном представлении не «анти-Христом», но «Христом наоборот»…
— Отсутствие бытия Божия?! — воскликнул Борис. — Разве это можно доказать? Бог — категория духовная, вне доказательств! Это вопрос веры!
— Вопрос веры, да, — согласился Кремин. — Но я не утверждаю, что в тексте книги содержатся такие доказательства. Это иллюзия доказательств, созданная негативной магией ламаджи.
— Другими словами, ложь?
— Ложь — противоположность правды, не так ли? А в вопросе о Боге каждый сам решает, что есть правда. Так что ложью я бы это не назвал… Назовите это трюком, если хотите.
— Но допустим, — сказал Борис, — книгу прочел бы не священник, а кто-то другой… Тот, для кого этот вопрос не на первом месте?
— Если так, он и разочаровался бы в чем-то другом… В главном, жизненно важном именно для него. Конечно, это не обязательно должно привести к самоубийству, однако…
— Так это… И весь секрет «Зерцала магистериума»?
— Это внешняя оболочка… Защитный барьер, охраняющий настоящие секреты книги от опасности быть разгаданными кем-то посторонним.
— А не посторонние? Кто они? И что для них там, в книге?
— Их не так много, — неопределенно ответил Кремин. — Что для них? Все. Магия. Время. Власть.
— И для этого вам нужна книга? Чтобы контролировать Время? Чтобы властвовать?
— Нет, — произнес Кремин. — Для этого она нужна Монку и его Серебряному Братству.
— А чего добиваетесь вы?
— Совсем другого, но вам трудно будет понять…
— Черт возьми! — рассердился Борис. — Того я не пойму, этого я не пойму! А я вот возьму и сожгу эту чертову книгу — что тогда?
— Вы уничтожите зло, — сказал Кремин просто.
— Что, вот так запросто — все зло на Земле? Или, что там мелочиться — в Галактике, во Вселенной? В огонь, и точка? Скучно даже. В голливудских боевиках поинтереснее, там за злом еще погоняться надо…
— Нет, не все зло, — Кремин остался невозмутимым, — но шаг в этом направлении будет сделан.
— Ну, тогда я и сделаю этот шаг.
— А что такое, по-вашему, зло?
— Как что? — растерялся Борис. — Зло — это зло… Агрессия… Подчинение других своей воле…
— И вы хотите избавить людей от всего этого?
Борис усмехнулся.
— А, понятно. Сейчас вы скажете, что зло тоже нужно для равновесия в природе. Волки и зайцы, и все такое.
— Нет, — слегка удивленно проговорил Кремин, — ничего подобного… Волки и зайцы? Да, это замечательно, но весьма далеко от того, что меня тревожит.
— Подождите, — вмешалась вдруг Оля, и Кремин заинтересованно посмотрел на нее. — Когда-то я читала роман… Давно, забыла уже, как называется. Там всем людям на Земле сделали операцию, лишившую их агрессивности. В таком мире зла не было. Но вместе со злом исчезли и человеческие стремления… Все то, что и делает человека человеком.
— Верно, — кивнул Кремин. — Ни подвига, ни доблести, ни дерзновенных порывов, ни творческих свершений, ни даже естественного научного любопытства, если оно связано с малейшим риском. Ничего этого не будет, потому что в основе лежит агрессия, ее позитивная сторона. Вы обнаружите жажду победы в самых бескорыстных проявлениях творчества. Привлекательное земное, как сказал один мудрец, всегда сродни падшему ангелу, который прекрасен в непокое, велик в своих планах и устремлениях, но лишен удачи, горд и скорбен. Нельзя выбросить одну сторону монеты, можно выбросить только всю монету целиком. А это, в свою очередь, откроет двери…
— Какие еще двери, — буркнул Борис, из упрямства ему хотелось возразить, но толковых доводов он не находил.
— Двери для вторжения.
— Что, пришельцы пожрут беззащитное человечество?
— Я говорю о вторжении других сил. Таких, о которых никто здесь на Земле и отдаленного представления не имеет.
— А вы имеете?
— Никто на Земле — я включаю в это число и себя. Но я знаю, что эти силы существуют. И этого довольно, чтобы сделать все, что могу… Чтобы удержать двери закрытыми. Вы верите мне?
— Не знаю. Почему, собственно, я должен вам верить?
— Вы не должны, но одному поверить я прошу.
— Чему?
— Тому, что лучше не проверять истинность моих слов экспериментом.
Борис хотел было ответить что-то язвительное, но тут заговорила Оля.
— Очень ловко у вас все получается. Попадет книга к Монку — плохо, сожжет ее Борис — тоже плохо. И только у вас все хорошо, только у вас есть все ответы.
— Я пытался объяснить вам, — сказал Кремин, полуприкрыв глаза.
— Отлично, — подвел итог Борис. — А я хочу выслушать и другую сторону.
— Монка?
— Да.
— Что ж, воля ваша, — Кремин опустил руку в карман, достал небольшую картонную карточку и протянул ее Борису. — Здесь электронный адрес… Захотите со мной связаться, отправьте сообщение.
— Может быть, — рассеянно сказал Борис, разглядывая карточку.
Там стояло только —
niemand @ nowhere.com
Не попрощавшись, Кремин приоткрыл дверцу.
— Константин Дмитриевич! — окликнул его Борис.
— Да?
— Кто вы?
Пауза перед ответом Кремина была чуть заметной.
— Ниманд, — сказал он и вышел из машины.
