Ольга и Борис напрасно прождали Таню всю ночь, и всю ночь светила ей зеленая лампа. Утром они отправились к станции метро «Александровский сад». Надежды почти не оставалось, ведь Таня должна была встретить их у станции, если только не застанет в квартире. Но они все же поехали туда.

В восемь утра она не пришла. Не пришла и в два Борис и Ольга возвратились в квартиру Андрея Мезенцева.

— Есть хочешь? — бесцветным голосом спросил Борис.

— Нет, но надо.

— Открой консервы, и мне тоже.

В полном молчании они ели холодные консервы. Каждый думал о своем, хотя думали они об одном и том же.

— Включи телевизор, — предложил Борис.

— Зачем?

— Дневные новости. Вдруг что-то… Ольга нажала на клавишу. Голос диктора опередил изображение.

— … Произошедшей аварии, — говорил диктор сдержанно-взволнованно, как их, наверное, учат. — Как стало известно из информированных источников, в лаборатории велись работы по созданию и модернизации средств защиты от современных воздушно-капельных отравляющих веществ в рамках программы борьбы с терроризмом. Экологическая обстановка в районе аварии нормальная, необходимости эвакуации жителей близлежащих поселков нет. К сожалению, не обошлось без человеческих жертв. В момент взрыва в лаборатории находился один из ее ведущих сотрудников, видный специалист в области генетики и токсикологии, доктор медицинских наук профессор Петр Иванович Колесников. Для расследования причин аварии создана правительственная комиссия. По предварительным данным, нет оснований предполагать совершение террористического акта. Сумма нанесенного ущерба оценивается…

— Колесников, — сказал Борис. — Все-таки у нее получилось.

— Да, получилось, — кивнула Ольга. — Но о ее судьбе мы ничего не узнаем. Убита? Захвачена? А может быть, что-то помешало ей вернуться к нам, но она сумеет…

— Нет. — Борис выключил телевизор. — Это самообман.

— Если они схватили Таню, тогда мы в еще большей опасности, чем прежде. Они вытащат из нее информацию, они же чертовы биологи. Они знают, как грамотно применять пытки и психотропные препараты. А у нас и лезвие, и дискета.

— Дискета! — взвыл Борис. — Я ее на ноль помножу.

— Очень разумно, — язвительно произнесла Ольга. — Особенно сейчас, когда она может послужить козырем в переговорах со Слейдом.

— Какой же это козырь? Пока она не расколота, она совершенно бесполезна. Как убедить Слейда, если и мы не вполне убеждены?

— Да, — согласилась Иллерецкая. — И зачем убеждать? Ведь он ее не прочтет без пароля.

— Ну, тут есть варианты, — не слишком уверенно возразил Борис. — Мы о них говорили.

— Да, вероятно. Но ты же не собираешься предавать Таню?

— Предавать?

— Дарить Слейду информацию, с которой он или кто-то еще запустит аналог «Коршуна».

— Нет, этого я делать не собираюсь. Но ты забываешь, что «Коршун» — не единственная моя проблема. Есть Генрих Рудольфович Бек и его веселая компания. И чтобы иметь возможность маневра с ними, я просто обязан точно знать, что в этой дискете, черт побери!

— Неплохо бы узнать. Но как?

Борис уселся на диван, потирая пальцем появившиеся над переносицей вертикальные складки.

— Оля, я чувствую, что упустил что-то. Понимаешь, там, у Антона Калужского, — сказал он, поправляя съехавшие на кончик носа очки.

— Это может навести на пароль?

— Не знаю. Но в разговоре что-то такое проскользнуло… И это меня беспокоит. Какая-то малозначительная вроде бы деталь. Сидит, как заноза… Ты хорошо помнишь разговор с Антоном?

— Ну… Более или менее.

— Попробуй, пожалуйста, вспомнить поточнее.

— Так, — начала Иллерецкая. — Мы пришли, ты представился, он предложил выпить.

— Что он пил?

— Неужели и это важно? — удивилась Ольга.

— Кто его знает. Возможно, это не в самом разговоре, а в чем-то… в комнате… или даже в этой дурацкой бутылке.

— Кажется, он пил «Столичную».

— «Столичная»? Не помогает. Давай дальше.

— Дальше ты спрашивал о стилете, о секретном файле. Он отвечал, что, если бы знал пароль, выдал бы его, когда ему расстрелом грозили. Потом речь зашла о Левандовском. Антон написал его адрес, а потом позвал тебя в кабинет.

— Это все?

— Может, что было в кабинете? Это ведь я только с твоих слов знаю. А так — все, если не считать твоих расспросов о портретах, пока Антон авторучку искал.

— Портреты? А, да… Луи Пастер, Антониони… — Борис вскочил на ноги. Глаза его сверкнули за стеклами очков. — Вот оно! — закричал он. — Антониони, «Блоу-ап»! Любимый фильм профессора Калужского, который он смотрел десятки раз! И с таким удобным для пароля названием!

Ольга хотела что-то сказать, но Борис продолжал.

— Вот ты бы что выбрала для пароля? Что-нибудь близкое, до боли знакомое, правильно? А тут название любимой ленты, да еще такое. Его и на русский обычно не переводят. Иногда как-то обзывают вроде «Фотоувеличения» или «Крупным планом», но, как правило «Блоу-ап», и точка.

Возбуждение Бориса передалось девушке.

— Слушай, а ведь неглупо. Что рассуждать, скорее запускай дискету!

Борис подошел к компьютеру, включил его и вставил дискету в дисковод. Затаив дыхание, он ввел название фильма.

Файл открылся.

— Ура, — не то прошептал, не то выдохнул Борис.

«И вот, воистину, — читала Ольга вслух, — свершится то, что никогда не могло свершиться… Воистину, ты восстанешь из забвения смерти. Воистину, сломишь ты печать ее…»

— Похоже на поэму, — сказал Борис.

— Прокрути ниже.

Градов передвинул файл на страницу вниз.

— Вот! — Ольга ткнула пальцем в экран. — Это уже не поэма.

Дальше поле экрана было расчерчено таблицей. Слева располагались описания иероглифов и комментарии к ним, справа — соответствующие формулы, написанные современными, понятными специалистам символами.

Борис убрал файл с экрана.

— Ты не хочешь дочитать до конца? — спросила Ольга с недоумением.

— Боюсь, — признался Борис. — Боюсь ненароком запомнить какую-нибудь ключевую подробность, которую из меня потом смогут вытряхнуть…

— Но пока файл цел, все равно существует риск. Давай уменьшим его.

— Как?

— Закроем файл другим паролем, например, из восьми английских букв. Четыре буквы придумаю я, четыре — ты. Тогда, если одного из нас ухитрятся пригласить в гости друзья, целого пароля им не видать как своих ушей.

— Очень здорово! Да ты соображаешь, что придумала? А если они до меня доберутся и накачают какой-нибудь «сывороткой правды», что я им выложу? Ищите девушку, у нее вторая часть пароля? Ну молодец!

— А если ты будешь знать весь пароль, они получат файл.

— Оля…

— Все, Борис, это не обсуждается. Мы вместе, значит, вместе, а судьба человечества поважнее моего драгоценного покоя, нет?

— Нет!

— А я думаю — да. К тому же искать — не значит найти. Ты хотел возможности маневра? Так вот она. Борис, если они и впрямь тебя чем-нибудь накачают, ты все равно расскажешь обо мне. А раз я так и так в курсе всей истории, значит, вовсе не в безопасности.

— Умеешь ты поднять настроение в трудную минуту.

— Этого у меня не отнимешь, — с грустной улыбкой кивнула Ольга. — Давай, придумывай свои четыре буквы. Я отвернусь.

— Просто глаза закрой.

Ольга прикрыла глаза. Борис немного поразмыслил и коснулся четырех клавиш. На экране отображались не буквы, а звездочки, так что Иллерецкая не могла увидеть введенную Борисом часть пароля.

— Теперь ты. — Градов отошел к двери, и Ольга добавила свои четыре буквы.

— Теперь подтверждение, в том же порядке, — сказала она. Они подтвердили пароль.

— Не забудь! — Градов извлек дискету из щели дисковода и сунул в карман.

— Я не забуду.

Борис обнял девушку, словно старший брат, и она прижала голову к его груди. Внезапно она ощутила, как напряглись мускулы рук Бориса.

— Что? — шепнула она.

— Там, — едва шевельнул губами Борис, указывая в сторону прихожей.

Ольга прислушалась. Да, что-то поворачивалось в замке: ключ или отмычка, очень медленно и почти бесшумно, лишь обостренный слух мог уловить этот звук.