Магнитола «Панасоник» извергала истошные вопли Брайана Джонсона — Борис нарочно заказал кассеты покрикливее, чтобы раздражать меланхоличных тюремщиков. Бек скрупулезно учел все капризы Градова, вплоть до сигарет «Честерфилд».

Бориса поместили на первом этаже виллы, о размерах и местоположении которой он мог только догадываться. В окна были вделаны решетки, по виду декоративные, но по сути — несокрушимые, дверь мог взломать разве что Шварценеггер, вернее его персонаж — Терминатор. Однако Борис был не настолько наивен, чтобы рассчитывать на побег таким путем. Его план базировался на трех вытребованных у Бека привилегиях — телевизоре, электробритве «Браун» и сухом вине.

За трое суток, проведенных Борисом в комфортабельном заточении, Бек не наведывался ни разу. Возможно, он выжидал, пока Градов дозреет и сам попросит о встрече. Так это было или нет, но Бориса вполне устраивало, что его временно оставили в покое.

Трижды в день один и тот же парень приносил еду и уносил пустые тарелки — всегда молча, словно глухонемой. При комнате-камере имелись ванная и туалет, так что Бориса никуда не выпускали.

Вселившись в новые апартаменты, Градов сразу переставил телевизор к стене с дверью, напротив кровати. Эта небольшая перестановка не вызвала ни протестов, ни комментариев, что и требовалось Борису.

Утром четвертого дня Градов решил, что откладывать больше нельзя — каждый лишний час мог принести нежелательные перемены. Когда ему доставили завтрак с пресловутой бутылкой вина, он быстро подкрепился и принялся за приготовления. Первым делом отсоединил шнур от электробритвы, сжег изоляцию на противоположном от вилки конце. Затем выдвинул телескопическую антенну «Панасоника», сломал ее у основания и переломил на две равные части. К получившимся металлическим усам Борис прикрутил провода шнура и, разорвав простыню, обмотал усы на половину длины полосками ткани. Этот импровизированный электрошокер он включил в одну из розеток сетевого ограничителя «вектор», разведя усы на сто восемьдесят градусов, потом вырубил Брайана Джонсона и нажал клавишу телевизора. Экран засветился.

Замысел Бориса учитывал то, что дверь комнаты открывалась внутрь, образовывая нечто вроде ниши в углу. Градов подвинул стул к двери, поставил на него нетронутую бутылку вина. Стиснув в руках увесистую электробритву, он стал ждать.

Обычно на завтрак отводилось полчаса, и этот интервал выдерживался довольно точно. Так произошло и сейчас: послышались шаги, в двери повернулся ключ.

— Спокойствие, только спокойствие, — сам себе шепнул Борис в духе незабвенного Карлсона.

Дверь начала открываться. Когда она отворилась примерно наполовину, Борис со всего размаха метнул электробритву, как гранату, в экран телевизора.

Оглушительно взорвался кинескоп, в комнате остро запахло паленым. Охранник среагировал так, как и должен был среагировать: молниеносно повернулся в сторону звукового раздражителя. Борис подхватил свой электрошокер и зажал сзади металлическими усами, как пинцетом, шею коренастого громилы. Тот задергался в судороге, пошатнулся, но не упал. Тогда Борис шагнул из-за двери и ударил его бутылкой по крепкому черепу. Парень погрузился в нирвану.

Обыскав отрубившегося здоровяка, Борис вытянул у него из-за пояса пистолет. Градов впервые держал в руках боевое оружие. Но перед тем, как засесть за роман, он досконально изучил справочник А. Б. Жука, поэтому знал, где у «ТТ» находится предохранитель и для чего он нужен.

В коридоре раздался топот. Борис выглянул из комнаты и увидел бегущего Алика с пистолетом наголо.

Алик выстрелил первым и промахнулся — вероятно, намеренно промахнулся, ибо за жизнь и здоровье Градова отвечал перед Веком. Видимо, он просто хотел загнать пленника обратно в комнату, но не тут-то было. Палец Бориса давил на спусковой крючок… Градов и не предполагал, что требуется столько усилий, чтобы выстрелить из «ТТ». Когда грянул-таки выстрел, Борис вздрогнул от неожиданности. Алик грохнулся на пол, как тяжелый куль.

— Эге, — пробормотал Борис. — Убил я его что ли?

Если и так, он не ощутил никаких признаков раскаяния, потому что прекрасно понимал: через день-два эти ребята с удовольствием разрезали бы его на куски…

Борис побежал по коридору. Оказавшись у стеклянной входной двери, он увидел двоих вооруженных охранников, бежавших от ворот.

— Ты справа, я по центру! — крикнул один из них.

Отдавший команду зигзагами приближался к парадному. Борис не пытался в него стрелять. Он и в Алика попал случайно, а этот так ловко выполняет «противозенитный маневр»… Но Борис не отдавал себе отчета, что не в том главная причина. Просто стрелять в людей ему глубоко, подсознательно претило. Уж если совсем не будет иного решения…

Градов устремился к боковой двери, куда мчался второй охранник. Там коридор украшали высокие керамические вазы. Едва охранник перешагнул порог, Борис толкнул одну из ваз ему под ноги и тотчас же громко закричал — так, чтобы слышал парень, открывший дверь центрального входа.

— Эй, горилла, я здесь!

Борис все верно рассчитал. Тот, от парадного, должен был стрелять по ногам. Так и вышло, и как раз в момент выстрела ноги Градова закрыла туша споткнувшегося о вазу, падавшего охранника. Пуля раздробила парню левую ключицу, осколок кости разорвал сонную артерию, фонтаном хлестала кровь. В последние мгновения жизни, теряя сознание, он успел все-таки сообразить, откуда в него стреляли, и успел даже произвести ответный выстрел, сразивший противника наповал.

На вилле воцарилась тишина. Никто не топал, не кричал, не стрелял. Борис, вконец обессилев, опустился на залитый кровью ковер. Он задыхался. Он не верил своим глазам.

— Вот это да! А мой роман-то послабее будет, — прошептали его губы.

Мысль об оставшемся в комнате-камере охраннике подстегнула Бориса, придала сил. Ведь тот скоро очнется. Борис рывком поднялся, взбежал по лестнице на второй этаж… И обнаружил три пустые спальни, в которых уж конечно не могло находиться то, что он искал. Еще дверь, запертая… Борис поднялся выше. На третьем этаже была только одна комната. Распахнув дверь, Градов выстрелил в потолок.

— Не стреляйте! — завопил Кот. — Я здесь один и безоружен, не стреляйте! Я сделаю все, что вы хотите, только не стреляйте…

— Выходи с поднятыми руками!

Кот опасливо переступил порог. Борис навел на него пистолет.

— Дом окружен, — не моргнув глазом заявил Градов. — За мной приехали. Я предупреждал вашего высокомудрого шефа, что связываться со мной не стоит? Предупреждал или нет?

Кот энергично закивал.

— Так-то, — усмехнулся Борис. — Ладно, где моя дискета?

— Там, в кабинете.

Они спустились на второй этаж. Борис приказал открыть дверь, затем втолкнул Кота в кабинет.

— Включай компьютер, показывай.

Руки Кота ходили ходуном; он вложил дискету в дисковод лишь с четвертой попытки. Убедившись, что на ней именно файл «EGY», Борис велел Коту сесть в кресло, зашел ему за спину и врезал по затылку рукояткой пистолета. Кот поник. Борис вытащил дискету и сунул ее в карман.

Отыскав в пиджаке Кота ключи от машины, Борис спустился во двор и открыл ворота. Ключ подошел к одной из нескольких «девяностодевяток», стоявших у виллы. Борис поудобнее устраивался за рулем, пытаясь освежить в памяти навыки вождения, — и нажал на газ, вместо того чтобы переключить скорость. Двигатель взвыл на холостых оборотах. Борис исправил ошибку. Машина дернулась, как ужаленная, и выкатилась за ворота.

Минут через десять Градов выехал на шоссе, ведущее к Москве, — так значилось на указателях. Мысли о встрече с ГИБДД он упорно гнал прочь. Без прав, в чужой машине, в окровавленной одежде и с пистолетом. Борис подумал, а не выбросить ли оружие. Но все же решил оставить. Семь бед — один ответ. Если его остановят, в любом случае не отпустят с миром.

Его не остановили. Он катил к своему дому, зная, что люди Бека непременно явятся туда.

Оставив машину у подъезда, Борис бросился вверх по лестнице (к счастью, запасные ключи хранились в тайничке под почтовыми ящиками). Влетев в квартиру, он переоделся, схватил лежавшие на столе чистые дискеты, подобрал выпавшие из тумбочки во время погрома-обыска пятьдесят с чем-то рублей и, выбежав на улицу, зашагал прочь. Когда он сворачивал за угол, к дому подрулили две иномарки, из которых высыпали господа в кожаной упаковке. Борис усмехнулся.

Из автомата он позвонил Андрею Мезенцеву. Тот отозвался сразу, будто ждал звонка.

— Да.

— Андрей? Привет, это Градов.

— А, Микки Спиллейн. Куда ты задевался? Я два раза заходил. Теперь не знаю, когда увидимся, уезжаю.

— Куда? — прохрипел Борис.

— На недельку-другую к морю, выпросил отпуск.

— Когда?

— Через три часа поезд, старичок. Сижу на чемоданах.

— Я сейчас подъеду.

— Зачем? — удивился Мезенцев. — И по двести граммов принять не успеем. Вот вернусь, посидим.

— Жди. — Борис повесил трубку и направился к станции метро.

Увидев Градова, Мезенцев долго не мог вымолвить ни слова.

— Что с тобой? На тебя напал Рэмбо или ты угодил в свой собственный роман?

— И то и другое! — Борис прошел в комнату и рухнул в кресло. — Слушай, даже хорошо, что ты уезжаешь. Я поживу у тебя эти две недельки, идет?

— Да живи, какие проблемы, — дернул плечом Мезенцев. — А что это ты из дому сбегаешь? Благоверной у тебя нет, свобода…

— На меня «наехали», Андрей.

— На тебя? — Мезенцев рассмеялся. — Ну и ну… Что вымогают, рукопись? Нетленку?

— Тебе смешно, — проворчал Борис. — Да ничего они не вымогают. Просто поцапался с ребятами, обещали голову отвинтить. Думаю, за две недели уляжется.

— Понял, не дурак, — хохотнул Мезенцев. — Был бы дурак, не понял бы. Ладно, устраивайся, жертва мафии. Консервы и макароны на кухне, кассеты в нижнем ящике, компьютер знаешь где. Но без продыху не играй, волосы вылезут. Деньги-то есть у тебя или голый удрал?

— Ни копья. А с работы меня, наверное, уже за прогул выгнали. Да и боюсь я там появляться, подкараулят. Мезенцев вытащил из кармана сотенную бумажку.

— Больше не дам, самому на девушек не хватит. Живи, экономь, как Кот Матроскин. Держи. — Он бросил Борису ключи, тот поймал их на лету. — И желательно разборок в моей квартире не устраивать. Или хоть чистоту соблюдай, будут трупы — аккуратненько расчлени, в мешок и в мусоропровод.

— Постараюсь.

— А теперь — извини, старичок, пора. — Мезенцев подхватил чемодан. — Не падай духом!

Он ушел. Борис, вытянувшись на кровати, закрыл глаза.