27
Чтобы получить право умереть за идею, необходимо заплатить очень высокую цену.
Анатоль Франс. Восстание ангелов
На следующее утро, когда Трент поднялся, Лан уже ждал его.
— Я хочу пойти с тобой, — заявил он. Трент коротко ответил:
— Как знаешь. Только вряд ли тебе это понравится.
Как только Трент выключил движок и в салоне погас свет, их окутала беспросветная тьма. Так и сидели десять минут, с 10.00 до 10.10.
— Ты что, — поинтересовался Лан, — так и торчишь здесь, наблюдая за проезжающими роллигонами?
— И за вездеходами. Я подсчитал, что на восемь роллигонов на этом участке трассы приходится один «хамелеон». Прошло еще несколько минут.
— Скучно, — пожаловался Лан.
— Почитай книгу. Или поспи.
Лан включил свой «глазок». Перед ним тут же, чуть пониже лобового стекла «хамелеона», возник голографический экран размером с ладонь.
В 11.00 по дну провала проехал роллигон.
В 11.15 Лан отложил «глазок» в сторону. Оставил включенным.
— Скучно, — снова заявил он.
— Поспи.
Лан что-то проворчал, потом перебрался на заднее сиденье. Оно было ему коротко, пришлось поджать ноги. Спал беспокойно, постоянно ворочался и, если откровенно, до смерти надоел Тренту вздохами, каким-то неясным бормотанием, непрекращающимися попытками найти удобное положение. Головой Лан упирался в боковое стекло, распрямить ноги места не хватало, и он постоянно толкал коленями спинку сиденья Трента. В результате тот никак не мог сосредоточиться и полностью переключиться на виртуальное восприятие. К тому же оставленный включенным «глазок» достаточно ярко подсвечивал салон. Наконец Лан каким-то образом ухитрился оседлать спинку заднего сидения и затих. Такая поза была невозможна на Земле, впрочем, и на Луне ее тоже трудно было назвать расслабляющей или удобной.
12.00. Полдень.
В 13.22 на дне балки показался свет, затем в провал въехал миротворческий роллигон. Скоро он промчался мимо укрытия. Затем опять два с половиной часа на дороге было пусто. В итоге получалось, что наибольший промежуток между проходящими в обе стороны машинами составляет около трех часов.
Где-то в пятнадцать часов Лан в очередной раз повернулся и больно задел рукой шею Трента.
— Лан! — воскликнул Трент и подергал парнишку за плечо.
Тот на мгновение открыл глаза, веки его затрепетали, и он вновь погрузился в сон. Его колено упиралось в спинку сиденья водителя, не позволяя Тренту откинуться назад.
— Проснись!
Ноль внимания.
Тренту пришлось перегнуться через спинку, чтобы хорошенько встряхнуть напарника. На этот раз Лан проснулся и ошалело вскинулся, не понимая, что происходит.
— Эй, что ты делаешь?! — возмутился он, протирая заспанные глаза.
— Эта машина не приспособлена для сна, так что убери свои ноги. Ты мне мешаешь. Я не карлик, и мне тоже требуется место. Сиди, где сидишь, и не дергайся.
Лан перебрался на соседнее с водителем сидение, поджал ноги и упер их коленями в грудь. Потом высказал претензию:
— Ты разбудил меня и не дал досмотреть замечательный сон.
— Прошу простить за доставленные неудобства.
— Мне приснился трехрукий парень. Представляешь?..
— Трехрукий?
— Ну да. Замечательный сон. Если бы ты видел, что он вытворял!.. — мечтательно проговорил парнишка.
Тренту в общем было все равно, что вытворял трехрукий парень. Но из вежливости он все же поинтересовался:
— Что именно? Лан засмеялся.
— Если бы тебе приснился трехрукий человек, — спросил он, — как считаешь, чем он начал бы заниматься? Попробуй угадать, какая дурь может прийти в голову трехрукому человеку?
Трент пожал плечами:
— Понятия не имею. Мне никогда ничего подобного не снилось.
Внезапно он повернулся в сторону соседа и пристально посмотрел на него.
Лан не выдержал взгляда Трента и смущенно отвел глаза в сторону.
— Не знаю, что и подумать, — признался он. — Если во сне привидится чудище, которое мучается тем, что не знает, куда пристроить третью руку, к чему бы это, а?
Трент не ответил.
Вдали в небо ударили два луча — то был свет фар очередного транспорта. Потом световые блики запрыгали по покатым склонам балки. Неожиданно отраженный луч уперся прямо в лобовое стекло «хамелеона».
— Черт! — выругался Трент. — Чертовы ублюдки!
— Что за беда?! — удивился Лан. — Все равно мы находимся метров на сорок выше дороги.
— Всего пять минут назад здесь уже промчался роллигон. Почему эти, с Жюль Верна, не могут установить какой-нибудь график? Почему снуют туда-сюда, как им заблагорассудится? Весь мир вращается по строгому распорядку, а они даже такую пустяковину, как расписание движения, не могут составить! Единственный раз в жизни мне потребовалось, чтобы все шло по минутам. Куда там! Миротворцы как были разгильдяями, так и остались. Все у них шиворот-навыворот.
Лан не ответил.
Трент внутренним чувством ощутил, что мальчишка неспроста наблюдает за ним. Скорее, следит. Интересно, что ему взбрело в голову? Когда свет фар роллигона исчез вдали, он резко повернулся и посмотрел на соседа. Однако перехватить взгляд Лана не успел. Тот мгновенно отвернулся и уставился в боковое стекло.
Прошло несколько минут. Трент заметил, что мальчишку опять потянуло в дрему. Или он хочет сделать вид, что засыпает? Так или иначе, он вытянул ноги, засопел и стал заваливаться на Трента. Тот с неожиданной злостью плечом отпихнул его в противоположную сторону. Лан стукнулся о боковое стекло, проснулся и затряс головой. Уселся прямо, развязал и вытащил алую с черным ленту, которой подвязывал волосы. Поиграл с лентой. Потом вновь заявил:
— Скучно!
— Послушай, парень, — разозлился Трент, — чего ты от меня хочешь? Чтобы я тебе станцевал? Лан вздохнул.
— Тебя что, кроме работы больше ничего не интересует? — Лан задал этот вопрос с какой-то отталкивающей игривостью, больше напоминающей кокетство.
— Зря я взял тебя с собой, Лан, — тихо и раздельно проговорил Трент. — Тебе следовало остаться в отеле. Я смотрю, ты не очень подходишь для такой работы.
Лан усмехнулся:
— А вот меня помимо работы интересует еще и многое другое. — Он коснулся пальчиком плеча Трента. Затем его пальцы пробежались вниз по руке, погладили запястье. — Знаешь, — признался молокосос, — мне в голову вообще приходит много интересных идей. — Он наклонился вперед, бесцеремонно притиснул Трента к дверце кабины и попытался обнять. Трент с силой оттолкнул его от себя.
— Сильно сомневаюсь, — спокойно заметил он, — что они окажутся такими же интересными и для меня. Сиди спокойно, не ерзай!
Лан окончательно загрустил. Отвернулся, надулся и вплотную придвинулся к боковой дверце. Теперь между ними образовался зазор в несколько десятков сантиметров.
— Сомневаешься, говоришь? — осторожно спросил Лан, не выдержав и пяти минут.
— Да.
— Ну и сомневайся сколько тебе угодно, — фыркнул Лан. В его голосе не осталось и следа обиды или разочарования. — Зато у меня появилась еще одна блестящая идея.
— Что на этот раз? — спросил Трент.
— Ты когда-нибудь что-нибудь взрывал?
— Нет. Впрочем, да. Два сейфа. Чтобы их открыть.
— У меня с собой есть кусок пластита. Давай взорвем следующий роллигон. Пусть миротворцы попляшут. Трент изумленно уставился на мальчишку:
— Ты в своем уме? Не…
— …убий, — подхватил Лан. — Я уже тысячу раз слышал эту чушь. Но если хотя бы раз дрогнешь, в следующий уже может не хватить смелости.
— Послушай, Лан, — начал Трент. Он старался держать себя в руках. — Ты вменяем? Я запрещаю тебе убивать кого-либо во время операции. Она уже две недели как началась. Объясняю в последний раз: мы должны сидеть тихо, носа не высовывать. Если сейчас взорвать транспорт, все сорвется.
— Возможно, — равнодушно пожал плечами парнишка. — А тебе не кажется, что мы здесь глупостями занимаемся? Пауза. Наконец Трент ответил:
— Нет.
— Почему?
Трент попытался подобрать необходимые слова. Решил отшутиться. Чтобы разрядить обстановку:
— Хотя бы потому, что я не привык спать с мальчиками.
— Вот это да! — обрадовался Лан. — Он не привык! Это значит, что ты уже пробовал?
— Откровенно говоря, ни разу не приходилось. — Трент задумался, потом, припомнив давний эпизод, признался: — Хотя нет. Было дело. Спал со своим дружком, Джимми Рамиресом. Но мы тогда вправду спали, больше ничего не было. Ночь выдалась жутко морозная, и нам нечем было согреться.
Лан искоса, с откровенным недоверием, взглянул на Трента:
— В самом деле?
— Ну да. У нас была одна кровать. Тогда мы входили в банду Храмовых Драконов.
Лан откинулся на спинку сиденья.
— С мальчиками секса не имел, — заговорил он, обращаясь куда-то в пространство, — маленьких девочек не обижал, никого не убивал, регулярно посещал церковь… — Он с веселым любопытством уставился на Трента. — Слушай, другого такого сумасшедшего я в жизни не встречал!
— Скажи, Лан, ты когда-нибудь видел ребят, продающих воздушные шарики? Знаешь, по праздникам?.. Они еще очень ловко перевязывают их в разных местах и выделывают всяких фантастических зверушек.
— Не-а, — помотал головой Лан.
— Тогда мне жаль тебя, — вздохнул Трент.
Этим же вечером прибыли еще два тела.
Последние четыре дня Каллия тоже откровенно скучала. Трента она вообще игнорировала. На все вопросы ответ однозначный — да, нет, сделаю, не хочу. Больше слов не тратила. У них, правда, и повода не было о чем-то поговорить всерьез. Трент по-прежнему выезжал в холмы, где продолжал вести наблюдение за проходящими по дороге транспортами. Каллия часами валялась на кровати, смотрела голографические порнофильмы, изредка посещала церковь в Джексон-тауне.
Наступило тридцатое декабря. До начала активной части операции оставалось трое суток. Утром того же дня Каллия поджидала Трента в гостиной. Когда он вышел из своей спальни, то первым делом отметил, что девушка уже натянула скафандр и при оружии. Не обращая на нее внимания, Трент сварил кофе и залил его в термос. После чего позавтракал и принялся готовиться к отъезду. Сделал бутерброды — горка оказалась раза в два больше обычной — и начал укладывать их к сумку.
Каллия терпеливо ждала на диване.
Когда все было готово, Трент оделся и, проходя мимо девушки, махнул рукой:
— Поехали.
Она молча поднялась и отправилась за ним.
До самого укрытия в холмах, куда Трент через несколько часов езды по лунному неудобью пригнал машину, Каллия не проронила ни слова.
Девять пятьдесят пять
В кабине вездехода стыла тишина, время от времени нарушаемая чавканьем установки по производству воздушной смеси. В те минуты, когда машина отдыхала и накапливала кислород, можно было различить дыхание Каллии. Трент ничего не мог поделать с собой. То и дело задерживал воздух в груди и прислушивался к чуть слышным вдохам и выдохам женщины. Наконец ему стало смешно — ведет себя как мальчишка на первом свидании! В следующее мгновение он закрыл глаза, расслабился, погрузился в виртуальное пространство и внезапно ощутил, как бьется ее сердце. От этих коротких сердечных сотрясений у него окончательно сдавило горло. Мужское желание сделалось нестерпимым.
Это уже слишком!
Спасение явилось как раз вовремя. Вдали показался свет фар — лучи принялись обегать окрестные холмы, время от времени упираясь в черное небо. Трент отметил время прохождения, марку машины, в каком направлении она движется, загружена ли.
Как только свет фар скрылся за поворотом, Каллия впервые подала голос:
— Большинство мужчин, с которыми мне приходилось идти на дело, постоянно твердили, что долгое молчание очень вредит проведению операции.
Трент, за эти несколько минут окончательно успокоившийся, устроился поудобнее на своем сиденье и задремал.
Спустя полчаса Каллия пожаловалась, что ей скучно.
— Почитай книгу, поспи, — предложил Трент.
— Я не могу сидеть и ждать неизвестно чего! — воскликнула девушка. — Если бы еще для дела, тогда ладно, а так… Хоть бы рассказал что-нибудь. Только не молчи. Если хочешь, я начну первая, а потом ты.
— Успокойся и начинай.
— Как мы доехали сюда, Трент?
— Обыкновенно. На «хамелеоне». Вышли из гостиницы, сели в машину и отправились.
— Я не это имела в виду.
— А что?
— Послушай, сейчас ночь, грунт почти не виден, а ты, пока мы добирались до этого укрытия, ни разу не включил фары. Лан тоже заметил, что ты ехал без света.
— Как должны поступить миротворцы, если один из орбитальных спутников засечет вблизи их главной базы передвижение подозрительного транспортного средства?
— Это мне понятно, — ответила девушка. — Меня удивляет, как тебе удается водить машину, не включая фар?
— У меня отличный инскин. Новейшей конструкции.
— Трент… — с укором выговорила она. Тот тяжело вздохнул и с неохотой кивнул.
— Ну хорошо. Ты что-нибудь понимаешь в создании виртуальных Образов? Имеешь навыки работы в Инфосети?
— Немного. У тебя в голове встроено что-то вроде ночного прицела для снайперов?
— Интересная аналогия, — усмехнулся Трент. — Но, по существу, верная. Что-то подобное мой инскин и вытворяет, только этим дело не ограничивается.
— Знаешь, до тебя я была знакома с двумя Игроками. Никто из них ничего не слышал о такого рода инскине.
— Это новая модель. Экспериментальная. Своего рода искусственная нейронная оболочка с удивительными возможностями. Она появилась на рынке с полгода назад.
— Ты что, в самом деле геник? — поинтересовалась Каллия. К ней возвращалось хорошее настроение. Болтовня возродила ее, она вновь сделалась открытой и жизнерадостной.
— В каком-то смысле.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты не человек… ну, не совсем человек.
— Человек, не человек, — презрительно фыркнул Трент. — Что ты понимаешь под словом «человек»? Люди всегда переоценивали свои возможности. Это относится и к человечеству в целом. Один из моих лучших друзей — продвинутый искусственный разум. Он живет в виртуальном пространстве. Другая — геник. Третий — обычный латинос. В настоящее время он учится на адвоката. Спроси, кто из них мне более дорог?
— Трент, я другое имела в виду. У тебя свои счеты с миротворцами. Они, как мне кажется, крепко насолили тебе. В то же время ты не желаешь их убивать. Вот чего я не могу понять. Это как-то не по-человечески, — искренне призналась она.
— Дело не в мести, не в сведении личных счетов, — постарался объяснить Трент. — Я уже имел беседу на эту тему с одной очень забавной старушкой. Она решила, что я страстно мечтаю стать героем, жажду, чтобы мое имя прославилось в веках.
— Разве не так?
— Не так. Я стараюсь выполнить свою работу, к которой имею склонность. К которой, полагаю, я был призван в тот самый момент, когда одна из моих родительниц планировала создать меня. Сидела и рассчитывала на компьютере, куда и какой ген вставить. Если к реализации призвания примешиваются еще и личные мотивы — жажда мести, славы, желание утвердить справедливость или открыть ворота в будущее — я не против.
— Хорошо. Тогда объясни, что мы здесь делаем? — спросила Каллия.
— Ты действительно хочешь это знать?
— Очень. Ты вконец разочаровал Лана. Он теперь не знает, что и думать.
Трент громко и искренне расхохотался:
— Этого не может быть! После нашей совместной поездки Лан точно знает, кто я такой и о чем мечтаю.
— О чем?!
— Спроси его сама. И скажи ему еще раз — я предпочитаю женский пол.
Каллия хмыкнула, отвернулась, потом долго смотрела в сторону холмов на противоположной стороне провала. Там, в окружении звезд, сиял земной диск в первой четверти.
— Ты мог бы сказать мне об этом раньше, — тихо призналась она.
— Я боялся обидеть тебя.
Она повернулась к нему, улыбнулась.
— Может, я и обиделась бы, только совсем вот на столечко, — показала она кончик мизинца. — Ты любишь ее?
— Кого? — всполошился Трент и тут же успокоился. — Не знаю… Люблю. К сожалению, мы вряд ли когда-нибудь увидимся снова.
— Ага, вот, значит, почему ты хочешь погибнуть в Жюль Берне! — обрадовалась она. — Из-за несчастной любви!
— Точно, — засмеялся Трент, потом вполне серьезно добавил: — Погибнуть не хочу. Но и выжить, к сожалению, шансов маловато.
Разговор откровенно заинтересовал Каллию. Она повернулась к Тренту, подогнула под себя ногу:
— Как ты собираешься уцелеть во время взрыва роллигона?
— Глупый вопрос.
— Вовсе нет. Я, конечно, мало знаю тебя, Трент. Любой другой, натворивший столько дел, сбежавший из Следственного изолятора в Нью-Йорке, угробивший столько миротворцев, сейчас ходил бы, выпятив грудь. Герой из героев! Черта с два его заставишь вновь жертвовать жизнью, а ты уже через два месяца после того, как едва не лишился головы, вновь пытаешься сунуть ее в пасть к дьяволу. Вот чего мы с Ланом не можем понять.
— Послушай, Каллия, помолчи, а? Мне необходимо сосредоточиться.
Она обиженно отвернулась, но не выдержала и в сердцах выкрикнула:
— Ну что можно узнать о миротворцах, сидя в этих проклятых холмах и наблюдая, как они катаются взад и вперед?!
— Две очень важных вещи. В Циолковский ежедневно ходит только один роллигон. Он проезжает сразу после полудня, между часом и двумя. Обычно ближе к часу, чем к двум. Никогда ранее восьмой минуты второго и никогда позже часа пятидесяти шести. Кроме этого роллигона, других вездеходов, связывающих Жюль Берн и Циолковский, нет. Вроде бы нет, — уточнил Трент. — В последний раз я засек, что поздно ночью в Циолковский отправляется еще один роллигон. Что это за машина, кто там водитель, мне не удалось разглядеть. Помешал Лан. Второе важное наблюдение состоит в том, что ни ты, ни Лан не годитесь для этой операции. Я пока не решил, как с вами поступить. Если вам скучно, можете отправляться на Землю. Твои слова насчет дисциплины — это только слова, о чем я непременно сообщу Домино.
Наступила тишина. Каллия сидела как каменная. Ее дыхание уже не тревожило, не волновало молодого человека.
Прошло около получаса, прежде чем она решилась окликнуть соседа:
— Трент?
— Да.
— Ты никогда не занимался любовью в вездеходе?
— Нет. Каллия, послушай, на том месте, где ты сидишь, совсем недавно умер человек. Это был его вездеход. Он залил кровью все сиденье. — Трент помолчал, лотом договорил: — Он был моим другом. Его расстреляли миротворцы.
— Понимаю, — тоненьким голоском ответила Каллия, потом добавила: — Что было, то было, Трент. Я могла бы разжалобить тебя такими же печальными историями, на моей памяти их тоже немало.
Она начала снимать с себя комбинезон.
— Что ты делаешь? — изумился Трент.
— Я хочу, — ответила она, — чтобы ты точно знал, зачем хочешь выжить, когда роллигон взлетит на воздух.
Вечером прибыли последние два тела.
