ГЛАВА 2
На фуршете в честь годовщины издания в Нью-Йорке русскоязычного журнала «Эхо Америки» все разговоры вертелись вокруг темы недавнего разгрома американского флота в Персидском заливе. К порядком заскучавшей Елене Старостиной подошел знакомый дипломат из Российского консульства, который, будучи навеселе, пребывал в игривом настроении.
— Леночка! Со мной вчера произошел забавный случай, как раз по вашей части!
— И что же с вами случилось? — без интереса спросила Елена, отворачивая лицо в сторону, так как от дипломата несло перегаром.
— Звонят мне вчера из городского управления полиции и просят подъехать в двадцать шестой участок для освидетельствования личности якобы гражданина России. Ну, приезжаю я в участок. Местный детектив тащит меня в больницу, там молодой человек в гипсе, ну оч-чень героической наружности, — тут дипломат икнул, — объявляет мне, что он подданный Российской империи, и требует немедленно вызвать посла. Называет какое-то кодовое слово. Полный псих!!! Я так детективу из участка и сказал!
— Не вижу в вашем случае ничего интересного!
— Обстоятельства появления этого героя довольно загадочны, автомашина у него какая-то странная, я видел ее во дворе, ни на одну модель не похожа и сильно покорежена. Да и по-русски он говорит чисто, но с каким-то непонятным акцентом.
— Спасибо за ценную, но бесполезную информацию, — произнесла Лена и демонстративно отвернулась.
На следующий день Лена по привычке встала рано, и только умывшись, одевшись и позавтракав, вспомнила, что все дела в Нью-Йорке у нее закончены, а до рейса в Москву осталось два дня.
Перед Еленой встала проблема убить свободное время, по возможности с пользой.
«А что это вчера плел этот пьяный идиот на фуршете о каком-то загадочном русском? Надо разузнать об этом деле поподробней», — подумала журналистка и, достав телефонную книгу, принялась искать номер управления полиции.
Войдя в здание 26-го полицейского участка, Лена поняла, что попала в филиал сумасшедшего дома. Мимо нее с папками в руках сновали небритые мужики в пропотевших насквозь белых рубашках, увешанные кобурами со всевозможной стреляющей техникой.
То и дело во входную дверь вваливались еще более потные, красномордые, толстопузые патрульные, тащившие упиравшихся нарушителей правопорядка.
Во всем этом бедламе Лена с большим трудом нашла говорившего с ней по телефону детектива, который, узнав, что она русская журналистка из Москвы, согласился ей помочь и выдал разрешение на посещение задержанного.
На просьбу Елены посмотреть на загадочный автомобиль детектив ответил отказом, объяснив, что его сейчас изучают эксперты.
— Что вообще произошло? — в упор спросила Елена.
— Живущие в том квартале услышали громкий звук, напоминающий взрыв. Приехавший патруль обнаружил на проезжей части искореженный микроавтобус. Но, кроме этого, следов взрыва обнаружить не удалось, — устало объяснил детектив.
— Так в чем обвиняется арестованный вами человек? — продолжала напирать Елена.
— Он не арестован, а задержан до выяснения обстоятельств. А максимальное обвинение, которое мы можем ему инкриминировать — это нарушение общественного порядка, — еще более устало проговорил детектив, уже явно жалея, что согласился помочь журналистке.
— А почему ваши эксперты так заинтересовались этим микроавтобусом?
— Он оказался бронированным электромобилем, совершенно неизвестной нам конструкции, набитым сложнейшей электронной техникой непонятного назначения и устройствами, по-видимому, являющимися оружием, хотя совершенно на него непохожими. — Рассказывая, детектив оживился, как будто эта тема его сильно интересовала.
Вся эта информация сильно подогрела интерес Елены к этому делу. Ей уже не терпелось увидеть «подданного Российской империи».
Войдя в больничную палату и увидев искомую личность, журналистка не разочаровалась.
С ногами, закованными в гипс, полуприкрытый белой простыней, на кушетке, скрывающей его высокий рост, лежал мускулистый молодой мужчина (Лена автоматически отметила банальность этой ситуации).
Раненый, казалось, спал, но при появлении Старостиной открыл глаза.
— Добрый день, меня зовут Елена Старостина, я журналист, представляю газету «МК». Я хотела бы задать вам несколько вопросов по поводу вчерашнего происшествия.
— Добрый день, мадемуазель, приношу свои извинения за то, что не могу встать, — ответил раненый на прекрасном русском языке. — Разрешите представиться — Владислав Аскольдович Косарев. Ваш визит для меня приятная неожиданность. А я опрометчиво считал, что знаю всех членов русской общины. Каким ветром занесло столь прелестное создание в этот богом забытый город?
«Однако! — подумала Лена. — И это он о Нью-Йорке!» А вслух сказала:
— Я здесь по долгу службы, а сейчас хотела бы узнать, что с вами произошло.
— Извините, мадемуазель, но на эту тему я могу разговаривать только с представителями посольства.
— Из посольства никто не появится. Ведь оно находится в Вашингтоне, — терпеливо, как маленькому, объяснила Лена, — а здесь в Нью-Йорке есть только консульство. Тот человек, который приходил вчера, как раз оттуда. Так вот, этот дипломат почти официально объявил вас сумасшедшим.
— Что-что? — переспросил Косарев, думая: «Какой, к чертовой матери, Вашингтон? Я же назвал этому дураку кодовое слово, что же, черт возьми, происходит?» — и добавил: — Он тоже показался мне несколько странным, ну да бог с ним! Ваше присутствие здесь для меня гораздо интереснее. А что означает название вашей газеты — «МК»?
— Это аббревиатура — «Московский Комсомолец», — сказала Лена.
— А что означает «комсомолец»?
— Это член организации под названием «Коммунистический союз молодежи», — ответила Лена.
— Я уже два года не живу на родине, но информацию оттуда получаю регулярно, а о такой организации мне не рассказывали. Вы тоже комсомолец?
— Нет, эта организация уже давно не существует, а у газеты старое название, — сказала Лена, подумай: «Шутит он, что ли? Говорит, что недавно из России, и не знает таких элементарных вещей!»
«Какую-то ерунду она говорит, — подумал Владислав. — Что это за давно прекратившая существование таинственная организация, про которую я даже не слышал? Наверное, она из полуподпольной молодежной газетенки, распространяющейся на бумаге. Среди студентов сейчас моден марксизм. Надо поскорее отвязаться от этой „революционерки“ и еще раз обратиться к официальным властям».
— А чем вы занимались в Нью-Арке? — вслух спросил Косарев.
— Писала серию статей о русской эмиграции, — ответила Лена.
— Странно, насколько мне известно, единственный эмигрант в Нью-Арке — это я. Все остальные русские в этом городишке либо дипломаты, либо заезжие купцы. Так что вы должны были писать обо мне.
В ответ на эту фразу своего собеседника Елена только удивленно хмыкнула.
— Ловлю вас на слове! Расскажите немного о себе. Чем вы занимаетесь?
— Я имею лицензию частного детектива и узкую специализацию охотника за головами. Ловлю объявленных в розыск преступников и сдаю их в полицию за вознаграждение. В таком городишке, как Нью-Арк, это очень прибыльное занятие.
— А чем вы занимались в России?
— Командовал особой сотней лейб-гвардии Атаманского полка.
— Ого! Зачем же вы покинули Родину?
— Меня выгнали из армии за дуэль с членом императорской фамилии
— Да что вы говорите! Расскажите, пожалуйста, поподробнее!
— Вы разве не слышали об этом случае? В свое время история наделала в столичных кругах немало шума. Ах, да, я совсем забыл, что вы из Белокаменной — до Москвы слухи могли и не дойти.
«Жаль, такой приятный парень, а несет полный бред. Видимо, действительно у него не все дома», — подумала Лена.
— С кем же из родственников императора вы сошлись в поединке?
— С зятем великого князя.
— Наверняка из-за женщины!
— Зря иронизируете! Этот мерзавец оскорбил мою сестру! Поединок начался прямо на балу в присутствии государя императора Алексея Николаевича. Со стороны зрелище должно было быть интересным — два петуха в раззолоченных мундирах рубятся на парадных шашках.
«Пора заканчивать разговор, — решила Лена. — Веду с этим психом бесцельную беседу, а время идет. Надо все-таки узнать, что с ним произошло вчера, и прощаться».
— Может быть, вы, ну хотя бы кратко, расскажете о событиях вчерашней ночи?
— Ничего особенного не произошло. Ловил преступника в «Красной зоне», да налетел на мину-ловушку. Немного пострадал. Тут откуда ни возьмись полиция. Представляете, ночью, посреди «Красной зоны» — полицейский патруль. Тут еще на удивление карета «скорой помощи» прикатила. Вытащили меня из машины, оказали первую медицинскую помощь и привезли сюда. Вот и вся история. Ничего интересного, если не считать героического поведения полиции и медиков, — сказал Косарев. — А теперь, извините, но я вынужден попрощаться с вами — мне нужен отдых.
— Да, я понимаю, это вы меня извините за то, что утомила вас, — произнесла Лена, подумав: «Прощай навек, и подпись: твоя крыша!»
В знак того, что разговор закончен, Владислав закрыл глаза.
Елена попятилась из палаты, опасаясь поворачиваться к больному спиной.
Уже в коридоре она решила забыть об этом частном случае умопомешательства, но у стойки регистратора ее ждали уже знакомый детектив из участка и пожилой мужчина в белом халате, представившийся лечащим врачом пострадавшего.
— Вы говорили с ним? Что он вам сказал о причине взрыва? О своем оборудовании? О том, кто он на самом деле? — торопливо заговорил детектив.
— То, что он мне сказал, можно считать бредом сумасшедшего, по-моему, он настоящий шизофреник, — ответила девушка.
— Я бы не стал ставить столь поспешного диагноза, — вмешался в разговор врач. — Сегодня утром я осматривал этого пациента, и мне он показался совершенно здоровым психически. Он нормально реагирует на внешние раздражители, место своего пребывания и дату назвал правильно, проявил нормальный интерес к состоянию своего здоровья, и, видимо, неплохо разбирается в медицине — вопросы задавал вполне профессионально.
— Скажите, доктор, а на каком языке вы разговаривали?
— На английском, естественно. Уж извините, но на английском он говорит гораздо лучше, чем вы. К тому же прекрасно владеет французским и немецким — в этом я убедился сам. А также, по его словам, — испанским, арабским и турецким. Этого я проверить не смог, так как этими языками не владею.
— Что он вам конкретно сказал о событиях той ночи? — нетерпеливо заговорил полицейский. — Перескажите, пожалуйста, даже если это была чушь, потому что с нами он говорить отказался категорически.
Весьма удивленная словами врача, Елена не сразу услышала последний вопрос, и детектив повторил его. Старостина кратко пересказала весь бред о «Красной зоне», мине-ловушке и о героическом поведении полицейских. Детектив озадаченно хмыкнул и сказал:
— Действительно, бред. Восточная Тринадцатая улица, на которой его нашли — благополучный район. Откуда там взяться минам-ловушкам?! Но взрыв то все-таки был! Док, а что вы скажете о физическом состоянии своего пациента?
— Сложные переломы обеих ног и легкая контузия от взрывной волны, но вот что удивительно — сегодняшний рентген показал, что кости уже хорошо срослись, как после двухнедельного лечения. Но вчерашний рентген и осмотр, который я проводил лично, говорили о том, что переломы свежие. А в чем, собственно, дело, офицер?
— Дело в том, док, что у нас возникло много новых вопросов. Поэтому мы бы хотели оформить задержание и забрать вашего пациента к себе.
— Это абсолютно невозможно, офицер! Рентгеновский снимок может оказаться ошибкой, а вчера, когда я накладывал гипс, его ноги представляли собой кровавое месиво. Я никому не позволю забирать больного до повторного осмотра.
— Хорошо, док, не кипятитесь, пока мы его трогать не будем, хотя, черт возьми, я бы задал ему пару вопросов!
— А что произошло, детектив, почему такая спешка? — вмешалась в разговор Лена.
— Час назад взорвалось одно из устройств, которое мы нашли в машине вашего соотечественника. Эксперту, попытавшемуся разобрать эту штуковину, оторвало руки. А сейчас, док, я хотел бы забрать тот костюмчик, в котором раненого привезли в больницу. Вот разрешение на изъятие.
Через десять минут формальности были улажены, и детектив прямо в коридоре стал рассматривать окровавленный комбинезон из матово-черной ткани, напоминающей шелк.
— Никогда не видел ничего подобного! — наконец сказал полицейский Старостиной, которая все время следовала за ним по пятам. — Здесь везде вшиты всякие микроэлектронные штучки, а материальчик хоть и мягкий, однако необычайно прочный — врачи «скорой» так и не смогли его разрезать, словно это кевлар. Даже в спецвойсках вряд ли найдешь что-нибудь похожее. А в вашей стране?
— Год назад я писала статью о спецподразделениях Российской армии, мне показывали разную технику, такого костюма мне видеть не приходилось.
— Загадка за загадкой! Может быть, поговорите с ним еще раз?
— Я думаю, вряд ли он сегодня скажет больше. Возможно, завтра, когда он поймет, что помощи из посольства не будет, станет посговорчивей.
— Хорошо, завтра, если это вас не затруднит, позвоните мне в десять часов.
Лена попрощалась с полицейским и, выйдя из больницы, потратила остаток дня на то, чтобы собрать информацию о Владиславе Аскольдовиче Косареве. Ее старания не увенчались успехом — человека с таким именем не существовало.
Чтобы развеяться, Старостина решила позвонить в Москву своей лучшей подруге Марии Качаловой. Дома той не оказалось, в редакции журнала сообщили, что Качалова уволилась, пришлось перезванивать на сотовый, но там все время бубнили: «Абонент не отвечает или временно недоступен». Как раз в этот момент Маша пребывала в 1223 году, провожая на Калку вертолеты, пилотируемые Сергеем и Игорем.
