Из статьи «Внешний друг» в газете «Русский Север» от 23 ноября 2025 года

«...Вот уже неделя, как вскрыт и вырван с корнем больной нарыв в самом сердце нашей Родины. Бывшие Свердловская и Тюменская области, объединенные в первые годы революции в агломерат под названием Цитадель Сибири и Урала, ушли в историю. Цитадели больше нет. Партизанские отряды в одну ночь уничтожили полумиллионную Тюмень. В результате их дерзкой вылазки в этот центр позора России священный огонь возмездия сжег рассадник Зла. Отважные бойцы совершили беспримерный подвиг, сумев поджечь нефтяные хранилища города, они сделали первый и главный шаг по освобождению граждан от тирании кучки бандитов с автоматами, засевших на бочке с нефтью. Доблестные воины смогли эвакуировать большую часть мирных жителей, там самым спасли тысячи и тысячи жизней.

Другая трагедия разыгралась уже после гибели Тюмени. Екатеринбург, первая столица Цитадели, сейчас блокирована войсками Союза Двенадцати областей и Татаро-Башкирской Орды. В городе разразилась эпидемия неизвестной болезни, которая ежедневно уносит тысячи жизней. Сотни ученых по всей стране ищут средство от этой болезни. Несмотря на то что криминальное руководство Цитадели отметает все предложения о сдаче города и принятии медицинской помощи, соотечественники все равно пытаются помочь населению, вырвать его из-под власти сошедшей с ума кучки уголовников с оружием в руках, которая держит в страхе миллионный город. Восемь раз солдаты Цитадели пытались атаковать внешние кордоны, но отважные воины Союза 12 смогли удержать распространение эпидемии.

Однако гибель Цитадели поставила другой вопрос: как быть с Китаем? Когда страна разваливалась и распадалась, китайские войска захватили треть России. Пока мы грызлись между собой, против иностранного нашествия на нашу страну боролась всего лишь горстка партизан... Тогда они были одни, и никто не пришел к ним на помощь, теперь восточная граница нашей страны – Омская область. Петропавловск-Камчатский до сих пор в негласной блокаде...»

В кунге БМП был всего один парламентер. Невозмутимый человек за всю дорогу не проронил ни слова, он просто вытянул ноги и задумчиво что-то тихо проговаривал, словно вспоминал стихи. Тем временем техника шла по пустынным улицам; за последние дни осады и эпидемии первая столица Цитадели превратилась в серую тень великого города. Два дня назад несколько десятков тысяч человек вышли на улицы, зараженные или нет, люди молили о помощи. Обезумевшие от вида смерти, от количества трупов на улицах и неизбежности происходящего, они двинулись к главному центру – Дворцу Цитадели. В толпе было множество детей, женщин и стариков, люди хотели только одного – жить. Несчастные екатеринбуржцы не могли больше существовать в этом кошмаре, настоящем аду, в котором нет ни проблеска света. Но власти испугались нашествия полубезумных людей, личная гвардия Верховного Правителя расстреливала безоружных людей практически в упор. Однако они не побежали, тысячи и тысячи людей двигались вперед, словно зомби; они спотыкались и падали, снова вставали и умирали под шквалом пуль. Напуганные гвардейцы применили огнеметы, но люди все равно шли, шли на свою смерть, поднявшись в полный рост. И только после того как огнем была снесена двадцатая или тридцатая по счету волна, люди побежали. Власть, полностью осознав свое бессилие, просто отгородила свой район от других; создав карантин внутри карантина, они надеялись хоть как-то переждать эпидемию. Надежды на исцеление не было, ученые не смогли бы в такие сроки найти вакцину. Армия Екатеринбурга распалась после неудавшегося восьмого прорыва; по сути, у Верховного Правителя Цитадели в распоряжении оставалось всего несколько тысяч солдат из личной гвардии. И только когда представители Конфедерации предложили встречу по вопросу вакцинации населения, Верховный согласился. Он не мог не согласиться, поскольку знал, что уже около ста его гвардейцев лежали в лазарете со знакомыми иссиня-черными пятнами.

Верховный нервно поправил манжеты рубашки и сел за стол. Дрожащими руками он начал перебирать какие-то бумаги, когда из коммуникатора раздался голос секретарши:

– Он здесь.

– Пускай заходит, – максимально спокойным голосом сказал Правитель.

Двери распахнулись, и в просторный кабинет вошел широкоплечий офицер в странной форме, больше напоминающей одежду уборщика. На погонах блестели три золотые звезды. Офицер быстро осмотрелся, молча подошел к столу и скромно сел. Постучав пальцами по столу, Верховный сказал:

– У вас очень интересная форма.

– Эта форма символизирует всю грязь, которую я убираю и еще уберу, – проговорил полковник. – У меня, наверное, самая грязная работа из всех существующих.

– Это печально, – кивнул Правитель и с оттенком высокомерия произнес: – Несмотря на то что вы нарушили конституционную неприкосновенность нашего государства, несмотря на блокаду со стороны Союза Двенадцати и Орды, я все-таки согласился на нашу неофициальную встречу, и только лишь потому, что вы – представитель Конфедерации. Но прошу не питать иллюзий о капитуляции, скоро ваши кордоны будут сметены. Потеря Тюмени – не самое страшное, что могло быть. Основные силы все еще здесь.

– Я очень рад, что вы меня приняли в своем гнезде смерти, – хмыкнул полковник. В кабинет зашла секретарша и принесла чай, поставив чашечки, она тихо удалилась, после чего полковник продолжил: – Может быть, у вас есть более веские причины, чем заявление об отказе о капитуляции? Что-то, что интересует именно вас?

– Я не понимаю, о чем вы, – поморщился Верховный и недовольно посмотрел на собеседника. – Вы пришли для того, чтобы тратить мое время?

– Только с пользой, – поднял руки вверх гость и отхлебнул чаю. – Я хотел помочь вам в ликвидации карантина. Только изнутри – нет болезни, нет карантина. У нас есть вакцина. Вам она нужна?

– Город полностью контролируется нашими специалистами, – покачал головой Правитель. – Все силы направлены на то, чтобы остановить болезнь. Через несколько дней мы окончательно остановим эпидемию, так что ваша помощь нам не нужна. Все зараженные ликвидированы, и мы прекратим этот фарс.

– Если все зараженные ликвидированы, – полковник придвинулся совсем близко, – то почему вы до сих пор живы?

Правитель от неожиданности откинулся в кресле и машинально нервно поправил манжеты. Откуда он узнал?!! Второй день ученые бьются в попытках спасти лидера Цитадели, но никто не может найти лекарства или придумать что-то другое. Знали об этом только самые приближенные люди. Как и откуда этот полковник в странной форме может знать?!!

– Что вы хотите за вакцину? – глухо спросил Правитель.

– А мне ничего не надо, – хмыкнул полковник. – После вашей смерти все и так нам достанется. Хотя, – полковник на секунду задумался, – у Цитадели ведь полно всяких... тайников. Вы же наверняка где-то храните самое ценное? Меня не интересуют деньги, а вот по поводу кое-каких образцов я бы поинтересовался.

Верховный нажал кнопку под крышкой стола. Через секунду в кабинет вошли несколько огромных штурмовиков из личной гвардии. Безмолвно встав возле двери, они замерли, словно статуи. Правитель с бессильной злобой посмотрел на парламентера:

– Полковник, вы когда-нибудь бывали на дыбе? Взять его!

Но штурмовики не сдвинулись с места, лишь командир личной гвардии Правителя Цитадели раздельно произнес:

– Господин Верховный Правитель, мы вам больше не подчиняемся. Личная гвардия переходит под юрисдикцию Четвертого отделения чистильщиков Конфедерации.

Владислав горько усмехнулся и сказал, не глядя на Правителя:

– Да. Все хотят жить... никто не хочет умирать.

«Союз 12» – надпись крупными буквами на борту БМП-3, стоявшей в центре Екатеринбурга. Боевая машина еще какое-то время гордо постояла в центре первой столицы Цитадели и ушла по одному только ей известному маршруту.

Как и сказал Артем, карантин будут снимать еще долго, большая часть населения уже получила спасительную дозу от смерти. Ад, устроенный нами, нами же был и прекращен. После Тобольска нас перевели во временный лагерь при карантине, но сейчас должен был пройти торжественный въезд в покоренную Цитадель. Я тоже числился в парадном составе колонны.

– Тёма, когда выдвигаемся?

– Да нескоро. Зато пройдем по главной дороге к Дворцу Цитадели – и все. Можно будет отпуск попросить.

– А что нам делать на парадном марше?

– Ничего, – хмыкнул Тёма. – Сиди на броне и по сторонам глазей. Помнишь, Москву освобождали от бандитов? Хотя нет, ты тогда в сотне еще, наверное, не служил... Так Дегтярев, ну, лидер «Соединения», лично уселся на первый БТР и сидел на нем гордо, будто Тимур-завоеватель. А сейчас до марша военные зайдут, зачистку проведут, в городе более-менее приберутся, уберут жмуров с улиц, вот тогда-то и будет парадный въезд в город по проторенному маршруту, а потом – заключительный этап массовой вакцинации. Вся верхушка «Соединения» будет, Президент Союза Двенадцати, мэр Омска и многие еще. В общем, вся элита соберется. Сейчас ведь, после того как внешняя угроза появилась, все более-менее подтянулись. Думаю, к концу года сможем объединиться с Союзом, хотя... не все так просто. Сколько еще автономных бандитских группировок, самопровозглашенных армий! Каждый мелкий бандюк считает себя новым Че Геварой. Вот и приходится свежеиспеченным команданте устраивать героическую гибель.

– А мы куда?

– Поисковиков скоро не будет, – хмыкнул Тёма. – Ты извини, но нашу экспедицию в Тобольск даже поисковой операцией не назовешь. Что там можно искать? С кем связи налаживать? Вот уж это настоящий замут со стороны начальства. Влад любит иногда самых строптивых в Дальние Залупы отправить! Ты даже не представляешь, сколько у него людей в подчинении по разным городам!

Новая форма сидела на мне немного мешковато, я проскрипел прорезиненным комбинезоном и взобрался на броню БТР. Севший рядом Артем блистал начищенными сапогами и золотыми лычками на камуфляже. Весело толкнув меня в плечо, он заразительно засмеялся:

– Что грустный такой? Форма не нравится? Радоваться нужно!

– Да все мне нравится. – Я поправил свой странный комбинезон и пожал плечами. – Просто необычно как-то...

– Не парься, – хлопнул меня по плечу Тёма, – это – конец. Сейчас договор подпишут, и все выйдет замечательно. Не будет больше агломератов. Владу надо памятник поставить, да и всему Четвертому отделению. Вот кто настоящие герои, так работают, не то что мы.

Потом был торжественный въезд в город, сотни флагов Союза Двенадцати Областей гордо развевались над колонной бронетехники. Но мы-то знали, кто настоящие победители. Всего два бэтээра с сидящими на бортах представителями Конфедерации, и пусть штандарт наш не был во главе колонны, и пусть отсутствовала верхушка Конфедерации – победителями были мы. Через пять лет после того, как страна развалилась на части, мы почти смогли ее воссоздать. Собирали по крупицам, присоединяя часть за частью, но полное восстановление было еще впереди.

Я сидел на броне и задумчиво смотрел на открывающийся передо мной мертвый город. Да, когда сюда приедут представители наших уже почти объединенных республик, здесь будет все чисто и красиво. А пока что эта агломерация – просто пример из постапокалиптики. Двадцать три дня город был заражен страшной болезнью, от которой нет спасения. Двадцать три. За это время умерло порядка ста пятидесяти тысяч человек. Болезнь было не остановить своими силами, просто в один день общественные места заразили вирусом, который впоследствии пришел в дома и принес туда горе. За двадцать три дня солдаты Цитадели попытались сделать восемь прорывов, но ни один из них не удался, ни разу он не смогли выйти за кордоны. А в то время, пока мы сидели и ждали, когда они сдадутся, умирали простые люди. Не надо громких слов, мол, погибли тысячи во благо спасения... Сталин правильно когда-то сказал: смерть одного – трагедия, миллионов – статистика. Ни Союз, ни диверсанты Конфедерации не стали тратить своих людей, они просто использовали максимально простой и эффективный способ для достижения цели. Я смотрел на город, в котором двадцать три дня бушевала смертельная эпидемия, и у меня было непередаваемое ощущение дежавю. Вот так вот мне уже было на станции Вишера. После того как мы вырезали всех автономов. Но мы вырезали солдат, военных – тут же по приказу этого улыбчивого полковника уничтожили почти двести тысяч человек, из них – три четверти мирных. Вирус распространялся очень быстро и очень быстро убивал – неизведанное оружие, созданное людьми для уничтожения себе подобных. Мы морили их, как тараканов, я уверен, что если бы Верховный Правитель не издал приказ о капитуляции и просьбе о помощи Союза 12 и Конфедерации Севера и Центра, то они морили бы их, пока тут все не передохли. Еще месяц, и здесь бы не осталось ни одного живого человека. Возможно, люди свергли бы наконец бестолковых «дельцов» и попытались вырваться, но их ждали линии колючей проволоки и стволы пулеметов, направленные в сторону города. Карантин никого бы не пощадил, а теперь мы – победители и освободители. В учебниках истории будут рассказывать о втором возвышении Москвы, о втором периоде раздробленности России, когда перед лицом внешнего врага разрозненные куски объединились в один кулак и нанесли мощный удар по захватчикам. А удар будет, в этом я не сомневался, эпидемия вдруг перенесется на занятые Китаем территории, это произойдет как-то сразу и неожиданно. Но они вакцины не получат, я уверен.

А эту сцену с торжественным въездом впишут в историю. Как водружаемый флаг над рейхстагом, так и тут – какая-нибудь фотография парадной колонны войдет в историю. Спасители, мать их! Которые сами и погубили тысячи человек.

К нашему бэтээру подбежала женщина и крикнула:

– Спасибо вам! Спасибо! Родненькие! Спасибо, что не бросили! Мы вас век добрым словом вспоминать будем!

Людей было немного, некоторые так же подбегали и начинали благодарить. Я видел их глаза – в них было столько страха, что я даже не представляю, что им пришлось пережить. Их закрыли и оставили умирать, а время от времени еще и убивали свои же солдаты. Те самые, которые должны были защищать. Потом колонна вытянулась на прямую магистраль и пошла к Дворцу Цитадели. Издали здание чем-то походило на пирамиду. Ту самую, в Колизее. За моей спиной раздался невыносимо громкий вой сирен. Тысячи машин «скорой помощи» присоединились к нам. Еще одни спасители, мать их! Везут с собой заветные ампулы с так необходимым лекарством, после торжественного въезда на территорию Дворца врачи выйдут, и начнется заключительный этап вакцинации. На одном из перекрестков наш БТР немного замедлил ход, объезжая перевернутую машину, я спрыгнул с брони и махнул рукой уезжающему вперед Артему. Тот тоже спрыгнул на землю и пошел в мою сторону. Перекинув автомат на спину, он деловито огляделся и подошел ко мне почти вплотную:

– Ты куда?

– В город, – честно сказал я.

– Какой еще город? – поднял брови Артем и быстро посмотрел на проезжающие мимо машины.

– Этот, – сказал я.

– И что ты там хочешь увидеть? – спросил Артем.

– Я хочу увидеть, я просто чувствую, – сказал я.

– Я с тобой пойду, – ответил Тёма, – и это не просьба.

– Лады. – Я закинул автомат на плечо, и мы стали удаляться от линии движения колонны.

Отойдя от более-менее расчищенной главной улицы, мы пошли во дворы. Честно, я не знаю, зачем спрыгнул, ноги сами оттолкнули меня от металлической поверхности, и я оказался на земле. Это чувство неуловимости правильного решения, когда делаешь что-то и понимаешь, что потом осознаешь, как ты был прав. Вот и сейчас просто шел вперед, стуча каблуками берцев по каменистой поверхности. Все было как-то странно: я... щелкающий сломанной зажигалкой Артем... пустой двор возле нового дома... Город был мертв, единицы, вышедшие на улицы, – это была малая толика тех, кто выжил в игре со смертью. Никто не хотел выходить на улицу: их столько раз обманывали, что даже сейчас они не верили в спасение. Со стороны главной дороги раздался скрипучий искаженный голос мегафона:

– Граждане Екатеринбурга! Вы обязаны явиться на вакцинацию! Карантин будет снят только после поголовной вакцинации населения!!! Город освобожден! Мы пришли, чтобы вас спасти! Выходите!!!

Я бросил взгляд на одно из окон, оттуда на меня смотрели две пары глаз, когда наши взгляды встретились, наблюдатели моментально спрятались. Я посмотрел вокруг и тихо сказал:

– Что же тут эти двадцать три дня творилось, если они из домов даже выйти боятся.

– Лучше тебе не знать. – Артем развернулся и обошел угол дома. Он рассматривал что-то возле мусорных баков, затем крикнул: – А еще говорили, что они тут с болезнью боролись. Похоже, под конец бороться стало просто некому.

Я подошел к углу возле помойки и увидел плоды нашего безмолвного штурма города. Трупов было около пятидесяти – раздувшиеся черные тела, уже слабо похожие на людей; когда умерших перестали сжигать, их стали просто скидывать за угол. Но сейчас, похоже, даже никто и не скидывает, болезнь заставила всех забиться по углам. Я зажал нос и прошел вперед, туда, где рядом с линией мусорных баков сидела черная фигура. В плаще с капюшоном, не поймешь, мужчина или женщина, но вроде бы живая, издает какие-то звуки. Я подошел ближе и сказал:

– Идите к Дворцу. Вам необходима вакцинация.

Но сидящая ко мне спиной фигура не двинулась с места. Я обошел ее и повторил:

– Идите к Дворцу. Вам нужна помощь врача...

Фигура дернулась и повернулась в мою сторону, из-под капюшона на меня взглянула старая женщина. В глазах ее стояла невыносимая боль. Какое-то время она молча смотрела на меня в упор, потом отвернулась и стала снова что-то проговаривать, я подошел ближе и увидел, что она читает.

– Андрей, пойдем. Ее горю уколом не поможешь. Пойдем! – громко сказал, почти крикнул Артем.

Я оглянулся и пошел к нему. Вдруг за моей спиной раздался дребезжащий голос:

– Пропадешь...

– Что?! – Я развернулся и снова посмотрел на нее.

Но она не удосужилась посмотреть в ответ. Глядя на гору трупов, наваленную, словно мусор, она повторила:

– Пропадешь...

Я шагнул к ней, но женщина снова взяла книгу, и я услышал тихие слова, которые отчего-то пробрали меня до внутренней дрожи:

– «...Воздай им, Господи, по делам рук их; пошли им помрачение сердца и проклятие Твое на них; преследуй их, Господи, гневом и истреби их...»

Тёма схватил меня за шкирку и стал оттаскивать от читающей проклятия старухи. Шлепнув ладонью по моим щекам, он сказал:

– Пойдем, нужно вернуться к колонне...

Словно загипнотизированный этим проклятием, я тупо кивнул и двинулся за невозмутимым Тёмой. Прикурив сигарету, я спросил:

– А что она сказала? Это из Библии?

– Да, – кивнул Артем. – Плач Иеремии.

– Откуда ты знаешь? – как-то отрешенно спросил я, все еще переживая слова проклятия. – Ты читал Библию? А говорил – неверующий.

– Потому и неверующий. – Артем выкинул бычок. – А ты веришь? После того, что тут произошло? Прочитай, там очень интересно про геенну огненную. По Священному Писанию, нам там уже местечко нагрето на сковородке.

К парадной трассе мы вернулись намного быстрее. Не поднимая головы, я тупо двигался за Артемом. Я старался не смотреть вокруг: трупов я не боялся, просто не мог видеть плоды наших трудов. А ведь это – НАША РАБОТА, РЕЗУЛЬТАТЫ НАШЕЙ ПОБЕДЫ. ЭТО МЫ УНИЧТОЖИЛИ ЗА ТРИ НЕДЕЛИ СТО ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ МИРНЫХ, НИ В ЧЕМ НЕ ПОВИННЫХ ЛЮДЕЙ. Мы не дали им шанса, просто потравили, и все. Мы добивались своей цели, а жители города с ужасом обнаруживали у себя на теле черные пятна. Боялись, скрывали от родственников и друзей. Надеялись, что пройдет само, надеялись, что это не симптом. Пытались что-то разузнать о вакцине. А потом начиналась лихорадка, потом начиналась зачистка. Вот так вот мы действуем, безмолвные неуловимые чистильщики по всей стране. Для того нас и создали – поисковиков; в тот момент, когда противник наиболее слаб, мы действуем вероломно и быстро. Границы у агломератов дырявые, пройти можно практически без проблем, вот так и селятся в разных городах тихие информаторы, с подачи которых вырезают автономию, травят Цитадель. Что там на очереди?!!

Артем вырулил на главную дорогу, по которой прошла наша колонна, и двинулся по пути ее следования, потом он вдруг остановился и какое-то время стоял, глядя себе под ноги. Резко развернувшись, он бросил:

– Беги, Андрей! Беги, не твое это все.

– Что – не мое? – спросил я, но ответ уже знал.

– Война – это не твое, – сказал Тёма. – А то, что мы делаем, это война. Когда такая, как с Новгородом, когда такая, как с Екатеринбургом. Но ты не такой, ты не сможешь ко всему этому привыкнуть. Забрали вас в казачий корпус, дали автомат и шашку эту ненужную. И вы подумали, что стали солдатами. А потом после боя начинаете рассуждать, правильно ли поступаете, у вас душевные терзания... Моралисты, мать вашу! Перережете, а потом сидите, кровь на руках рассматриваете и ревете.

– А ты не рассуждаешь? – Я посмотрел ему в глаза.

– Нет! Я знаю, что все, что мы делаем, – правильно, – кивнул Артем. – Хеппи-энда не будет. Скоро будут резать и на колени ставить другой регион. Но это правильно: не хотят присоединяться – будут убиты. А ты сойдешь с ума, тебе проще было воевать против гуков. Еще немного, и ты сдвинешься, не для тебя эта профессия. Беги, уходи отсюда, я тебе это как... как друг говорю.

– Я дал клятву, – твердо сказал я, – и за это буду отвечать.

– Тебя все равно не будут искать. Никто. Но если ты наткнешься на поисковика, то он обязан будет тебя убить. А бегать за тобой по агломератам – никому это не нужно. Езжай в Орду, езжай в Сечь. Куда хочешь. Через годик-другой вернешься в Москву. Тогда уже ни поисковиков, ни чистильщиков не будет.

– Не пойду. Я уже один раз сбежал с поля боя. Больше не побегу.

– Тогда ответь, – холодно сказал Тёма, – долго ты еще сможешь держаться и на все это смотреть? Ты готов еще раз вот так войти в город? В котором люди боятся собственных родных? Если да, то извини, что усомнился в тебе. Но если нет, то в один прекрасный момент ты просто схватишь оружие и начнешь стрелять в разные стороны, в лучшем случае – в себя.

– Я остаюсь. – Голос мой звучал твердо. – Я знаю, для чего клялся. Для меня нет Бога и нет семьи... вот что я тогда сказал.

– Нет семьи, – горько усмехнулся Артем. – А знаешь, почему нет? Потому что образец номер четырнадцать был успешен, а вот образец номер восемь неудачен. Я тебе говорил, что ты не видишь дальше носа. В Оренбуржье вирус мутировал, и возможности вакцинации не было. Пришлось продлить карантин до тех пор, пока все не умерли. Не получилось тогда у Влада, первый блин вышел комом. Разве ты не читал, кто держал блокаду Оренбурга? Правильно: Объединение Семи, которое потом переименовали в Союз Двенадцати Областей. Уже тогда Объединение Семи хотело захватить Оренбург, только сделать это трудно, вот они к Москве и обратились за помощью. Ты понимаешь? Это мы отняли твою семью. Ты чувствуешь, как здесь воняет гнилью? А что с Оренбургом? Они же там до сих пор так же лежат, никто их не хоронил, нет. Вот она, правда.

Все случилось так, как он сказал; я рванул автомат, но двинуться не успел: прицел Тёминой «Гюрзы» уставился мне прямо в лицо. Он горько усмехнулся и сказал:

– Вот видишь... Ты бы все равно узнал. Как же это здорово – ходить по полузаброшенному городу, смотреть на горы тел и ощущать себя невероятно крутым бойцом-сталкером? Да? А вот когда тебе сказали, что то же самое с твоими, ты решил продырявить мне мозги. Как классно философствовать на отрешенные темы, думать о горе, наказании и каре. А потом забыть, потому что тебя это не касается. Вот так и сходят с ума. Тысячи трупов, разбитые судьбы – все это смотрится очень абстрактно, когда думаешь о других.

Какое-то время мы шли молча, затем он продолжил:

– Ну что? Как там, в клятве? Нет семьи и Бога? Только что ты свою клятву забыл... Я соврал тебе, а ты поверил. Никто не убивал твою семью и не травил Оренбург. Просто я хотел еще раз убедиться, что ты не сможешь больше. Прости, Андрей, но тебе лучше уйти. Беги из этого гадюшника, не для тебя все это.

Я опустил автомат и прохрипел:

– Влад все равно убьет.

– Убьет, – кивнул Тёма и засунул «Гюрзу» в кобуру. – Найдет – убьет. Но не будет он искать, не нужно ему это. Я скажу, что ты башкой двинулся, как твой дружок с сотни. Трупов пересмотрел. Он и вопросов задавать не будет, поисковикам скажет убить при случае, и все. Ты много знаешь, но толку от этой информации...

Артем весело подмигнул и неторопливо пошел в сторону ушедшей к Дворцу колонны. Где-то вдалеке раздавались крики, а я стоял точно так же, как когда-то Денис на станции Малая Вишера. Артем вдруг вернулся и положил мне в руку небольшой листочек бумаги. И, уходя, бросил через плечо:

– Это предупреждение и горькая правда одновременно. Можешь посмотреть, можешь не смотреть. Радости не прибавит, но может и спасти жизнь. Дело твое.

Я засунул листочек в карман камуфляжа и побежал из этого проклятого города.