82
Не рассчитанная на большой вес повозка отчаянно заскрипела и тяжело тронулась с места, влекомая двумя отупевшими от гужевой жизни лабухами.
Гвардейцы тургана Мадраху пристроились на запятках и, дико вращая глазами, опасливо косились на Позница и Ломмера. Сидевший на козлах возница старался вовсе на оглядываться. Он дергал за вожжи и мелко трясся, если позади него раздавался голос одного из седоков.
Вскоре повозка выехала на широкую улицу, и гости поразились большому количеству городских жителей. Люди в длинных одеждах, с лицами металлического цвета спешили по своим делам, что-то покупали, что-то продавали и громко переговаривались, лишь изредка обращая внимание на экипаж с гербом тургана.
Кроме этой повозки по улице в обоих направлениях двигались десятки других транспортных средств, и лишь некоторые из них были похожи на автомобили. Грохоча железными агрегатами, они громко фыркали и управлялись непонятным образом, поскольку пассажиры не держались за руль и не давили ни на какие педали. Всего этого в кабинах самоходных колясок просто не было.
— Ты чего-нибудь понимаешь? — спросил Вильямс у Саломеи.
— Не больше вашего, сэр. Может, эти машины управляются каким-нибудь гипнозом?
— Шутишь. Железка — она и есть железка, какой может быть гипноз?
— Надо было взять Торрика. Он бы нам переводил, а так мы даже спросить не сможем.
— Спросим у Мадраху. Он говорит, как профессор словесности.
Саломея кивнула. После водных процедур и плотного обеда солдатскими плитками ей хотелось спать, однако программа сегодняшнего дня еще не была выполнена.
Полковник что-то говорил, она кивала в ответ и даже отвечала, но сама была где-то далеко, в воспоминаниях или в смутных фантазиях. А может, это было и то и другое? Салли не понимала.
Она вспомнила Монро, их случайную встречу и нелепые объятия в кабине «скаута».
Вильямс опять что-то сказал. Салли повернулась к нему и перехватила взгляд Позница. Он определенно на нее запал и буквально преследовал своим влюбленным взглядом. Парня было жалко, но ничего поделать с собой она не могла. Да и не годилась теперешняя ситуация для военного флирта. Вот на базе, там другое дело. Там все свободное время люди отдавали выпивке и сексу.
«Пусть обращается к Бонн, — подумала Саломея, — хотя, кажется, с Бонн у них уже все было».
Откуда ни возьмись к повозке подскочил мальчишка. Он быстро заговорил на своем языке, протягивая Саломее какие-то вышитые платки. Возница строго прикрикнул, и мальчишка отскочил в сторону, избегая занесенного кнута.
Повозка сделала поворот, и Позниц вскрикнул, указывая рукой:
— Смотрите — то самое «дерево»!
И действительно, в просветах между домами была видна поваленная на землю стальная решетчатая конструкция, опутанная оборванными тросами.
Это было «дерево», за которое отвечала Саломея. Она узнала то место, куда ударили ее ракеты. Некоторые части конструкции еще дымились, распространяя неприятный запах горелой кости.
Сделав еще один поворот, повозка вскоре вкатилась на территорию дворца тургана Мадраху.
Выстроенный по обе стороны от главных ворот почетный караул отсалютовал короткими тесаками, и экипаж остановился у широкой, по-настоящему парадной лестницы.
Подбежавшие слуги присоединили к повозке удобный для спуска трап и поставили рядом посохи, на которые можно было опираться, сходя по ступеням.
— Сервис по высшей категории, — оценил Вильямс. Он первым ступил на начищенную брусчатку и подал руку Саломее.
Позниц и Ломмер не стали ждать своей очереди и спрыгнули с повозки с другого бока.
Увешанные оружием, они лязгали, как боевые роботы, и производили на гвардейцев и слуг должное впечатление.
Едва пустой экипаж отъехал, из-за фигурно подстриженных деревьев выскочили две фехтовальные машины и, искря по булыжнику ножами, рванулись в сторону гостей.
Позниц и Ломмер как по команде упали на одно колено, и лаунчеры, словно подброшенные пружиной, оказались у них на плечах.
Саломея оттолкнула слуг и выхватила пистолет. Вильямс взвел кислотную гранату. До боевого столкновения оставалось мгновение… Полмгновения… Четверть мгновения…
— Стойте! — крикнул появившийся на ступенях Мадраху. — Не стреляйте, они не принесут вам зла!
Его крик задержал Позница и Ломмера на долю секунды, и этого хватило, чтобы все разъяснилось. Все так же лязгая по камням ножами, фехтовальные машины совершили несколько оборотов вокруг своей оси и покатили дальше, мимо пораженных таким странным представлением гостей.
— Это очень необычное приветствие, — произнес полковник, снимая гранату с боевого взвода.
— Простите меня, я должен был об этом догадаться. — рассыпался в извинениях Мадраху, сбегая вниз, навстречу гостям, — У нас так принято приветствовать особо почетных гостей — небольшим парадом эспора и полетами дольтшпиров. Но дольтшпиров, по известным вам причинам, у нас больше нет. — В словах тургана послышались обвинительные нотки. — Последний из них умирает во внутреннем дворе.
— Дольтшпир умирает?! — удивленно спросил Вильямс и переглянулся со своими людьми.
— Увы, — вздохнул Мадраху.
— А мы могли бы посмотреть на него?
— На умирающего дольтшпира? — в свою очередь удивился Мадраху.
— Да.
— Ну… — Турган пожал плечами. — Хорошо, пойдемте — я покажу вам. Если, конечно, вас развлечет эта печальная картина…
И он стал подниматься по лестнице, а Вильямс, Саломея и двое солдат последовали за ним, продолжая озираться по сторонам.
В сопровождении четырех важных лакеев и двух разукрашенных лентами гвардейцев Мадраху провел гостей через первый этаж, а затем все спустились во внутренний двор.
После начищенного парадного плаца он показался на удивление скромным. Никаких растений во дворе не было, и он представлял собой правильный квадрат, затененный стенами дворца и вымощенный плиткой из пиленого камня.
В одном из углов двора, на высоте примерно метра от земли, плавал — по-другому не скажешь — настоящий грозный дольтшпир. Здесь он не казался таким большим, как в небе, и размах его крыльев не превышал пяти метров. Хитиновый покров был не строго черного, а чуть фиолетового оттенка.
Поскольку турган смело подошел к этому феномену, его гости тоже решились подойти ближе.
Почувствовав присутствие людей, дольтшпир медленно развернулся носом к ним. В его головной части были отчетливо видны отверстия — несколько больших и множество маленьких. Это было то самое смертельное оружие летающего монстра, из которого он разил и танки, и тяжелых роботов.
— Почему он не опускается на землю? — тихо спросил Вильямс.
— Дух Вечной Осы не позволяет ему.
— Дух Вечной Осы? — переспросил полковник.
— Ну да, вы ведь ничего не знаете… — вспомнил Мадраху. — Когда-то мой учитель рассказывал мне о том, что узнал о вашем мире от самого Василия. Ваш мир совсем не похож на то, что вы видите вокруг, ведь так?
— Отчасти да, — кивнул полковник. — Я видел, как воюют и как нападают эти твари… дольтшпиры, — поправился Вильямс. — Но я не могу понять: они живые или они машины?
— Я расскажу вам тех-но-ло-гию, — по слогам произнес турган малознакомое слово. — Сначала в мастерских делают железного дольтшпира. Он получается совсем беспомощным, если швырнуть его с высоты, упадет вниз, как камень.
Потом в лесу находят рой желтых ос и отбирают из них несколько самых больших и злобных. Их помешают в темную коробку, где они начинают драться. И в конце концов остается только одна.
Словно поняв, что говорят о нем, дольтшпир что-то проскрипел.
— Он… говорит? — осторожно спросил Вильямс.
— Между собой они говорят, но мы их не понимаем. Зато они прекрасно понимают нас и выполняют наши приказы…
— Ну так и что дальше? — нетерпеливо напомнила Саломея, глядя на острые кромки загнутых крыльев дольтшпира.
— Победившую осу запирают в железную оболочку дольтшпира и морят голодом, пока она не умрет. После этого железная оболочка становится домом Вечной Осы.
— И получается дольтшпир? — спросил Вильямс.
— Еще нет, — Мадраху снова вздохнул. Казалось, вид умирающего животного-оружия чрезвычайно печалит его.
«А не нужно было на нас нападать, — мстительно подумала Саломея, наблюдая за турганом. — Нам тоже есть кого оплакивать».
— После того как дом Вечной Осы готов, — продолжал турган грустным голосом, — мы вызываем… аптекаря. Или не аптекаря?
Мадраху посмотрел на полковника, ожидая правильной подсказки, но тот понятия не имел, о чем говорит турган.
— Пусть будет аптекарь, — неожиданно сказал Позниц, тоже заинтригованный объяснениями тургана.
— Аптекарь разводит в воде голубую соль и вызывает дух Вечной Осы, чтобы он поселился в новом доме.
Неожиданно плавающий над землей дольтшпир затрясся и грохнулся на каменную плитку.
— Все, он умер, — пояснил турган.
Вильям и Саломея переглянулись. Они не знали, как себя вести. То ли следовало воздать погибшему воину необходимые почести, то ли перешагнуть через него, как через дохлую ворону.
— Ну так вот, — продолжил турган, — после того как дух Вечной Осы поселяется в железной оболочке, остается сделать из нее воина, а для этого нужен настоящий обученный солдат… Его сажают прямо вот под этот колпак, — турган дотронулся до отливающего синевой хитинового горба, — и тогда дух Осы соединяется с ним. Только после этого получается настоящий дольтшпир — послушный, как воин, и опасный, как лесная оса.
— И этот воин сейчас там? — спросила Саломея, указав пальцем на мертвого дольтшпира.
Вместо ответа турган что-то коротко крикнул, и один из стоявших позади гвардейцев подбежал к дольтшпиру с обнаженным тесаком. Просунув широкий клинок в едва заметную щель в основании горба, он навалился на него всем весом, и… с отвратительным треском колпак отошел от спины дольтшпира.
Словно вскрывая консервную банку, гвардеец поддел колпак еще в нескольких местах, а затем сорвал его целиком и отбросил в сторону.
Вильямс и Саломея невольно отпрянули, настолько ужасная картина предстала их взорам.
Существо внутри дольтшпира размещалось так, что ни у кого не вызывало сомнений — это был пилот. Его некогда человеческая форма оплыла, а тело стало прозрачно-студенистым. Огромные черные глаза размером с треть головы, как это бывает у зародышей птиц, были совершенно незрячими. И вообще лица как такового у этого существа не было. Угадывающиеся вдоль тела руки уходили куда-то во внутренности дольтшпира, а на груди виднелись слабые жаберные щели.
— И он был человеком? — недоверчиво спросила Саломея.
— Конечно, — кивнул турган.
— А чем же он питался, находясь внутри этого саркофага?
— Ему не нужна Пища, все необходимое он получал на материнском дереве, которое вы уничтожили… — И опять в словах Мадраху прозвучало обвинение.
— А что за пища может быть на этом дереве? — поинтересовался полковник, не в силах отвести взгляда от желеобразного мертвеца.
— Наверное, это электричество, как в вашем мире. А может, что-то другое.
— Значит, в фехтовальных машинах тоже сидят такие… люди? — спросил полковник.
— О да. Эспора создается похожим образом.
— Послушайте, мистер турган, а машины на улицах города… — начала догадываться Саломея.
— Они тоже созданы именно так, — подтвердил Мадраху и улыбнулся, обнажив свои клыки. — Вы не только удивительно красивы, но и очень умны… Жаль, что у нас в Люктинге нет таких же просвещенных и сильных женщин. Да, — продолжил турган, — в эспора вселяется дух Вечного Паука, а в коляски, какие вы видели, — сущность Вечного Лабуха.
— Но, извините, люди, которыми вы фаршируете эти штуки, они по собственной воле идут на это? — строго спросила Салли. Ей не понравилось, что турган строил ей свои мышиные глазки.
— Случается по-разному, — таинственно произнес Мадраху и, сложив руки на животе, предложил: — Пойдемте в обеденный зал, разговаривать за столом с угощениями будет намного удобнее.
Гости согласились, и все пошли обратно.
По пути Мадраху, не прерываясь, продолжал свои объяснения, обращаясь главным образом к Саломее:
— Видите ли, существуют, конечно, трудности, ведь для этого нужны только подготовленные люди — военные. Приходится идти подчас на непопулярные меры. А родственники призванных на подобную пожизненную службу получают отступное вознаграждение. С самоходными же повозками еще проще. Для этих целей годится кто угодно. Ну, например, пленные или преступники.
Гости снова поднялись во дворец и прошли по красиво убранным помещениям. Впрочем, слишком дорогой обстановки в резиденции тургана не было. Во всем угадывался принцип разумной целесообразности.
Полковнику Вильямсу обстановка дворца напомнила военный штаб. Как ни старался Мадраху подать себя просвещенным и сугубо гражданским правителем, он прежде всего выглядел генералом. Генералом, который был вынужден заниматься и хозяйственными делами.
Стол ломился. Было столько еды, будто в гости Мадраху ждал целую роту.
— У меня тут все, как в вашем мире, — столы, стулья, — улыбаясь сообщил турган. — У нас ведь не принято сидеть за столом. По нашим обычаям трапезы проходят на специальном ковре.
Гости кивали и осматривались.
В обеденном зале было довольно светло за счет удачно расположенных стрельчатых окон. По углам, охраняя покой гостей, стояли гвардейцы. Вдоль одной из стен выстроились наряженные лакеи, приготовившись сменять блюда и обеденные приборы. В воздухе струились острые пряные ароматы, поскольку жители Ловуса испытывали особое пристрастие к специям.
Как оказалось, Мадраху был знаком и с привычной для гостей кухней. Им подали суп, жареное мясо, фрукты, и все это действительно напоминало людям традиционную пищу.
Когда с первым блюдом было покончено, Вильямс отер губы салфеткой и сказал:
— У меня, мистер Мадраху, сложил ось впечатление, что у вас ко мне дело.
— Вы удивительно проницательны, хотя и недоверчивы, — ответил турган и покосился на Позница и Ломмера. Солдаты сидели за столом, не снимая шлемов, и ничего не ели, держа наизготове свои винтовки на случай, если в пищу Вильямсу и Саломее положат яд.
Грозные лаунчеры лежали возле их ног, настороженно мигая контрольными лампочками.
— Я хотел спросить, каковы ваши дальнейшие планы?
— Мы собираемся дойти до моря.
— А зачем вам к морю?
Вильямс на секунду задумался. Стоит ли рассказывать все этому хитрому тургану? С другой стороны, все равно впереди полное неведение.
— Нас интересует искусственный остров, — сказал полковник.
— Так я и думал, — многозначительно произнес Мадраху и положил в рот большую желтую ягоду. — Попробуйте это, — порекомендовал он. Очень необычный вкус.
Саломея и Вильямс попробовали.
— Апельсин, — сказала Салли.
— Да, только без кожуры, — добавил Вильямс.
Он перенял манеру Мадраху и уходил от деловых разговоров, предоставляя хозяину самому возвращаться к важной для него теме. А в том, что эта тема была для тургана важной, полковник не сомневался.
— За границами наших владений вы можете не встретить такого радушного приема, уважаемый военачальник, — осторожно заговорил Мадраху.
— Что поделать, у меня нет другого выхода, — ответил полковник. — Мы будем пробиваться, насколько это возможно.
— Но ведь можно найти другой, более легкий способ.
— Какой же?
— Дело в том, что я и несколько моих соседей — уважаемых турганов — имеем претензии к нечестному правителю земли Конахард. Если бы вы, уважаемый военачальник, оказали нам помощь, мы могли бы буквально на руках отнести вас до самого моря.
Было видно, что Мадраху чего-то недоговаривает. Он косился то на лакеев, то на своих гвардейцев. Казалось, он вот-вот расскажет о своей тайне, но потом осторожность вновь одерживала верх.
— Что же это за правитель такой, если несколько турганов не могут одолеть его?
— Ну хорошо, — решился Мадраху, — я скажу вам. Все равно никто из моих слуг этого языка не понимает. Так вот, Конахард — это вовсе не Конахард, а Популар Второй — наследник Фо — Менко Четвертого. Без вашей помощи нам с ним не справиться.
— Если вы предлагаете мне стать вашим союзником, то почему еще вчера ваши люди и дольтшпиры атаковали нас в горах, а эспора — на равнине?
— Дело в том, что и здесь виноват Популар Второй. Он предложил большую награду тем, кто сможет вас уничтожить.
— Что же за награда такая? — спросил полковник и переглянулся с Саломеей.
— Четыре больших и восемь маленьких табунов отборных лабухов, — виновато улыбаясь, сообщил турган. — Хороший лабух у нас очень ценится.
— А когда вы поняли, что это вам не удалось, стали звать нас в союзники, потроха вонючие? — зло произнесла Саломея.
Волна ее гнева была такой искренней, что хозяину дворца стало жарко.
— Извините нас. — развел руками турган, — это политика. Не можешь победить — заключи мир.
— Скажите, мистер Мадраху, а чьи войска атаковали нас возле пирамид?
— Это были солдаты Популара Второго. Вы здорово их потрепали, и они сразу ушли, а Популар Второй тут же стал искать кого-то, кто уничтожил бы вас за награду.
— А чьи дольтшпиры атаковали нас в предгорье — в каменоломне?
— Это был налет турганов Швиборда и Хохура. После него немногие вернулись обратно.
Полковник молча кивнул. Саломея молчала тоже. Она могла бы рассказать о том, что и ее друзья остались в этой каменоломне.
Вспомнилось медленное падение «скаута» Фэйт. От нее самой мало что осталось, но она билась до последнего, и в ее пушечных магазинах не обнаружили ни одного снаряда. Она была беззащитна, и ее просто пристрелили. А как насчет экипажей танков, броня которых была слишком мягкой для снарядов дольтшпиров?
«Проблема в том, что эта обезьяна с серой мордой считает нас бессмертными, — размышляла Саломея. — Он думает, что пули от нас отскакивают, а когда кто-то падает, он просто катапультируется домой, как в компьютерной игре. Но это не игра, и все, кто здесь умер, почернели от страшных ранений, и их кости навсегда останутся в этой чужой земле. Навсегда…»
— А кто запускал голубую ракету? — продолжил полковник свое ненавязчивое дознание.
— Это сделал Популар, ни у кого другого такого оружия нет. Эта ужасная сила — одна из основ его власти, и длительной воины с ним вести невозможно. С ним никто не сладит — только вы. Потому что у вас люди могут не только заходить внутрь боевой машины, но и выходить обратно. У нас такое будет возможно лишь в далеком будущем. И будет ли вообще — неизвестно. Популар Второй против всех наук, и многие его слушают.
— Оно и к лучшему, — неожиданно подал голос Ломмер. — Извините, сэр, — обратился он к полковнику. — Просто я думаю, что если бы не эта поганая наука, то мы бы здесь не оказались, а жрали бы свои пайки на базе.
— Но благодаря науке ваши солдаты могут выходить из боевых машин! — не успокаивался Мадраху.
"Болван, — подумала Салли, в очередной раз погружаясь в пучину жизненного анализа. — Конечно, мы можем выходить, и в этом наша свобода. Не очень-то приятно сидеть в кабине «скаута» в виде заливной рыбы. Да, мы можем покидать эту долбаную кабину, но как далеко от нее мы можем уйти? Как далеко мы уйдем от тех, кто шел с нами рядом, а потом развалился горящей плотью под ударами фламмерских установок?
Как далеко мы уйдем от тех, кого сами, своими руками положили в окопах, кого расстреляли в укрытиях, в медлительных танках-коробочках?
Нет, наши убийства — как автографы, а наш страх — как каленая печать. И по сути, мы привязаны к своим кабинам, джойстикам и пушкам так же, как и эти сделанные из желе бедняги. С той лишь разницей, что они знали, на что шли, а мы нет".
Саломея замотала головой.
— Что с тобой? — спросил полковник.
— Не знаю, — ответила она. — Наверное, я схожу с ума. Все время в голове митинг какой-то… У вас есть что-нибудь с градусами, покрепче? — спросила Саломея у Мадраху.
— Да, конечно, — кивнул тот и, повернувшись к слугам, сказал несколько слов. Тотчас один из них убежал и вскоре вернулся с небольшой стеклянной бутылочкой.
Салли взяла ее, вынула пробку и понюхала.
— Пахнет хорошо, — определила она. — Яблоками пахнет. Как кальвадос.
Затем поставила перед собой стакан из голубоватого стекла и вылила туда все содержимое бутылки.
Со стороны слуг тургана послышалось несколько приглушенных вскриков удивления.
— Вы должны их простить, — улыбнулся Мадраху. — У нас это если и принимают внутрь, то только каплями, растворенными в воде. У нас это не пьют.
— А у нас еще и не то пьют, — снова вмешался Ломмер и, покосившись на полковника, добавил: — Извините, сэр.
Тем временем Салли одним махом осушила стакан и закусила первым, что попалось ей на столе. Затем выдохнула воздух и, сморгнув выступившую слезу, призналась:
— Стало лучше.
— Ну и отлично, — сказал полковник. — И, пожалуй, нам пора откланяться.
Турган бросил на Вильямса настороженный взгляд, но тот успокоил его:
— Нужно обдумать ваши предложения. Это дело требует всесторонней проработки.
